Русский хан Лошаченко Владимир
Я ткнул пальцем в небо.
– Тесть, ты с туменом останешься в Казани, и не спорь, пожалуйста. Тебе в помощь оставлю булгарский тумен, темником у них толковый командир из гвардейцев Андрей Вихор.
Толгат-хан опять начал булькать про поход.
– Тьфу ты, пойми, тебе здесь оборону придется держать до моего прихода.
Тесть выпучил глаза:
– Какую оборону? Ничего не понимаю.
– Сейчас поймешь. Пошли в кабинет.
Собрались все: Карчи, Семен, Савелий Хват, темник булгар Андрей Вихор, Ильяс и мы с Толгат-ханом.
– Я вас собрал, уважаемые, чтобы сообщить неприятное известие – через полтора-два месяца с юга придет татарская орда. Их цель – Рязанское княжество.
Посыпались вопросы – кто такие, откуда взялись?
– Подробности узнаем позже. Короче, в наше отсутствие Казань подвергнется нападению, поэтому здесь останется главным князь Толгат. В его подчинении оставляю два тумена – булгар и башкир. Тридцать пулеметов КПВ и двадцать минометов 82 мм.
– Государь, раз такое дело, нужно всех князей на Руси оповестить, – подал голос Семен.
– Смысла нет, не успеют они. Савелий, тебе тоже здесь остаться придется. У твоей новой дивизии есть толковый командир?
– Дык, государь, там ведь Афанасий управляет.
– Пойдет, мужик он головастый, гонцов отправить сегодня же. К князю Федору в Рязань, само собой, пусть к осаде готовится. Толгат-хан, поторопи свои тумены, свяжись по новой с Уфой, чтобы завтра они выступили. Если твои темники проволынят хоть один день, я их лично расстреляю.
Меня охватило дикое бешенство от того, что мое окружение как-то благодушно и спокойно отнеслось к моим словам о вторжении. Видение о Рязани не единственный случай – три дня назад, ночью, в полусне я видел осаду Казани. Я не выдержал и взорвался.
– Да вы что, блядь! Не понимаете – война у дверей, а вы тут с сонными мордами квасок попиваете! Совсем отупели от праздников и мирной жизни! А ну, встать всем, смирно!! – рявкнул я во всю глотку. – Ты какого хрена сидишь, тесть мой ненаглядный, давай к радистам, живо!
Я, не владея собой, выхватил «Стечкин» и шмальнул раза три потолок. Толгат-хан с обиженной мордой поспешил к радистам.
– Так, занялись срочно делами, пока я кого-нибудь не пристрелил. Время пошло.
Похоже, только сейчас до всех дошло, что нехорошие дела разворачиваются. Компашка выпорхнула из кабинета, как наскипидаренная. Зажрались ребята, мышей не ловят. Сам виноват, нужно их почаще гонять, а то совсем жиром заплывут.
Вернувшегося тестя не узнать – передо мной стоял вождь-воин с затвердевшими взглядом и лицом.
– Ты, тесть, не обижайся, но дело прежде всего. На тебя навалится орда не меньше пяти туменов, тебе оборонять город и его жителей. Воинов, кроме двух туменов и трех с половиной тысяч гвардейцев, дать не могу.
– Я все понимаю, Владимир.
– Толгат-хан, после завтрака поедем за город – необходимо наметить рубежи дальней обороны. Нам еще повезло, сейчас зима, отбиваться легче будет.
Через час на санях и в сопровождении охраны объезжали Казань по дальнему периметру. Здесь я и посоветовал тестю метрах в четырехстах от городских стен соорудить стены ледяные – конница хрен пройдет. В снег подбивать колышки по всему полю, поставить сколоченные рогатки. Ну, и, понятное дело, наметить сектора стрельбы для пулеметов. Тесть с благодарностью принял мои советы, да и сам внес много дельного.
– Толгат-хан, вместе с Савелием завтра же начинайте заниматься подготовкой обороны. К его гвардейцам подключим горожан.
Приехав к терему, я вылез из саней, а тесть покатил к Хвату, к гвардейцам. Слава богу, засуетились мои подданные. Что за народ, пока в задницу не пнешь, не пошевелятся. В трапезной меня ждали. Вся семья собралась. Пожелав доброго утра, обняв и перецеловав всех, сел завтракать.
Кусок в горло не лез. Нет, это не дело – каждый раз собирать войско невесь откуда. На границах государства обязательно должны быть регулярные воинские части – казаки.
Извинившись перед семейством, убежал в кабинет. Сел за комп, стал рассчитывать потребность в казачьих войсках, их вооружение и охват территорий их патрулирования. Общая картина складывалась не ахти, что себя обманывать, все делать придется с нуля. Слава богу, пока что прикрывать придется южные и западные рубежи. На карте, услужливо выданной компом, наметил узловые точки порубежья – будущие казачьи поселения. По скромным прикидкам, их должно быть не менее тридцати. Нужно хорошо обмозговать данный вопрос, дать казакам определенный статус и степень свободы – на порубежье люди каждый день своей жизнью рискуют. Вот кончится заваруха с татарами, вплотную займусь казаками.
Вызвал адъютанта:
– Василий, гонцы в Рязань отправлены?
– Да, государь, и под Киев десятка о двуконь ушла.
– Садись за стол и пиши указ: с одиннадцатого января сего года жителям города перейти на осадное положение. Всем строить стену вокруг Казани, дабы вражеская конница не смогла ворваться в город. А также производить все нужные для обороны работы. Следить за исполнением работ назначаю коменданта Тараса Невдобу. Главный воевода обороны Казани – князь Толгат-хан. Василий, коменданта ко мне, срочно.
Появившемуся через короткое время Тарасу Невдобе в ярких и кратких выражениях обрисовал положение вещей. Напоследок сказал:
– Оповести окрестные деревни и через полмесяца проведи эвакуацию людей с их скарбом и живностью. Готовь транспорт заранее. И чтобы вывез в город всех, до последнего человека, – головой отвечаешь. Ознакомил его с указом, и взопревший комендант убежал прочь.
Вечером за ужином поинтересовался у тестя:
– Как обстоят дела и делишки?
Ответ более чем положительный: они с Савелием весь день занимались на местности – гвардейцы кольями обозначили ледяную стену вокруг всего города, хватило ума и оружейные мастерские включить внутрь периметра.
– Толгат-хан, прочитай внимательно указ.
Тот прочел.
– Я знаю, ты всю жизнь воевал и крови не боишься, но тут особое дело. Твоя главная задача – сохранить горожан, да крестьяне сбегутся под твою защиту. Марьяша с детишками останется здесь.
– Стоит ли рисковать, Владимир, своими близкими?
– Толгат-хан, а по совести ли будет? Своих, значит, спасай, а остальных за борт. Вот и будешь их всех скопом защищать. Я с Семеном под Рязань – сила вражеская шибко большая привалит. Как только там управимся, сразу сюда. Тесть, все будет нормально, лишь бы твои тумены вовремя подошли. Ты вот что: отправляй завтра им навстречу пятерку нукеров о двуконь, перед отправкой старший пусть зайдет ко мне.
Ночью Марьяша спросила:
– Почто все как ошпаренные сегодня бегают?
От жены ничего скрывать не стал. Она, немного подумав, сказала:
– Я с Ванюшкой и детишками, конечно, остаюсь в Казани?
– Да, милая, придется. Ведь, сама понимаешь, на нас народ смотрит, нужно соответствовать.
– Володечка, ты все правильно делаешь, не бойся за нас. Отец – великий воин, он оборонит город.
– Я тоже так думаю. Иди ко мне.
Наутро прибежал знакомый мне сотник Юсуф, мой крестничек, так сказать. Я его с того света вытащил, у него было очень тяжелое ранение. Юсуф упал на колени и попытался поцеловать мой сапог.
– Юсуф, ты что, с утра бузы нажрался. Ну-ка встань, ты же воин, мать твою, а не лизоблюд какой.
– Прости, государь, я твой должник до конца жизни, да что я говорю, за тебя готов жизнь отдать в любое время.
– Успокойся, Юсуф, мне ты нужен живой и здоровый. У меня для тебя ответственное поручение.
– Все сделаю, приказывай, Светлый хан, ой, прости, государь, сорвалось.
Я ухмыльнулся и махнул рукой – пустое.
– Ты с нукерами поскачешь навстречу туменам, они уже вышли из Уфы. Твоя задача их встретить. Возьмешь командование на себя – на время перехода сюда в Казань. Будешь гнать тумены как можно быстрей – враг у порога, Юсуф. Понял меня? Если что, расстреливай без пощады.
И отдал ему серебряную пайцзу. Он молча поклонился и вышел из кабинета.
Вызвал адъютанта:
– Василий, Никиту Коваля из оружейки ко мне срочно.
Минут через двадцать бывший кузнец, а ныне начальник оружейных мастерских, Никита Коваль сидел передо мной.
– Никита, как продвигаются дела с порохом?
– Государь, дымный порох нам удалось произвести, а вот хорошего качества бездымный не идет. Компонентов не хватает. Нет, лабораторные образцы есть, и даже испытания проводили, но массовое производство запустить не можем.
– Чего же вам не хватает?
– Хлопок – вот камень преткновения.
– Хлопок, говоришь? Посиди пока.
Я ухватился за комп, стал лихорадочно листать списки материалов. Не то, не то, ага – есть.
– Блядь, всего триста килограммов. Башку оторву этому Стасу. Долбаный безопасник, крохобор задрюченный.
– Никита, вы снаряды изготовили, в смысле гильзы стали делать?
– Государь, мы их настрогали пять тысяч штук. По две с половиной под каждый диаметр.
– Сколько готовых пушек сейчас в оружейке?
– Шесть соток и четыре на двести мм.
– Никита, ставь пушки на колеса, едем к тебе. Весь хлопок, что есть, отдаю. Короче, война на носу, сколько сможете, столько пороха и сделаете. Да, все снаряды делаете шрапнельные, осаду держать. Поехали.
В лабораторном складе на синтезаторе произвел несчастные триста кило хлопка. В очередной раз обматерив жлобов потомков, я спросил Никиту:
– Динамита много произвели?
– Сто пятьдесят килограммов, государь. Могли и больше, только зачем?
– Никита, про бикфордов шнур помнишь из учебы?
– Обижаешь, государь, на память не жалуюсь.
– Это хорошо, что ты такой памятливый. Покажи мне динамит.
Никита подошел к стеллажу и открыл ящик – в нем кусками, граммов по двести лежала взрывчатка. Я взял один брусок и показал оружейнику, как из него с помощью короткого обрезка бикфордова шнура или его заменителя сделать бомбочку огромной разрушительной силы.
– Займитесь изготовлением немедленно. При осаде все сгодится. Проведите испытания, проверьте какой длины нужен запальный шнур. Там ведь, кроме него, нужен особый капсюль или детонатор.
«Работайте, ребята!» – с таким напутствием и отбыл.
Кучеру приказал править на базар. Слово «торг» исчезло с языка горожан давненько. Привились два – «базар» и «рынок». С моей легкой руки в городе открылось несколько магазинов. И вывески на них висели вполне современные, разве что электричеством не освещались. И вот что примечательно, некоторые из них представляли собой произведения искусства в чистом виде. Дело в том, что я привез из Тулы вызволенного из рабства художника Франца Бергера. Запряг его на изготовление образцов монет, в Туле он показал свой талант. После недолгих раздумий я забрал его в Казань.
Монетный двор все-таки здесь организую, под своим приглядом. Да и к Уралу ближе. Но пока Монетный двор больше на бумаге существует, помещение для него построят только к весне. Бергеру, чтобы не бездельничал, наказал вести уроки в кадетском корпусе и пансионе для девочек. Немчик с охотой взялся преподавать, тем более, что он получал за это неплохое жалованье. И как-то, испрося моей аудиенции, подал прошение о работе сверх преподавания.
Я поинтересовался, что за приработки у него намечаются.
На что Франц откровенно поведал: многие купцы и лавочники просят вывески написать, а он, как законопослушный гражданин, не может без высочайшего соизволения поработать на стороне.
– Вот что значит немецкое законопослушание.
Да нашему брату и в голову бы не пришло спрашивать чьего-то соизволения на калым.
Тогда, помню, внутренне посмеиваясь, приказал Василию выдать Бергеру разрешение по всей форме.
Теперь его вывески на магазинах радуют глаз. А мастер он большой, при случае закажу несколько картин.
На базаре посмотрел цены: нормально, вполне приемлемые. Нашел купцов-персиян, зашел к ним в лавку. Когда речь зашла о хлопке, купцы честно признались – товар для них невыгоден, нет спроса. Напрямую спросил об остатках на складах. Да, действительно, с позапрошлого лета лежит пятьсот килограммов, что с ним делать не знают.
– Я у вас его куплю, весь, но недорого.
Купцы от радости хотели вообще даром отдать, но я воспротивился, и так за копейки покупаю.
– Василий, звони Никите, пусть забирает у купцов хлопок. Сейчас, уважаемые, времени нет, приходите завтра с утра – будет взаимовыгодный разговор.
Персияне почуяли запах наживы и только что под ноги не стелились.
– Ну, будет вам, цыть, я сказал! – и перетянул плетью самого наглого из них:
– Не хрен мне сапоги облизывать, чай, не султан.
Сел в карету, поставленную на полозья, и по дороге домой задумался.
Хлопок – стратегическое сырье на многие времена.
Нужен постоянный источник его поставки. Лучшей кандидатуры, как Персия, я сейчас не вижу. Соваться в ханства, расположенные на месте будущего Узбекистана, не с руки. Дальняя дорога и всякие халифаты – с каждым договариваться… Да на хрена такой хлопок нужен. Дорого обойдется. Прямая дорога в Персию через Астраханскую Орду, через Каспий. И если окажется, что астраханские татары полезут на Рязанщину – совсем хорошо. В том плане, что у меня будет вполне законный повод взять Астрахань, а Орду раскатать в блин горелый.
В Астрахани заложить верфи и наклепать поболе судов для перевозки хлопка и прочих товаров от персиян. Им будем продавать железо, причем они его оторвут с руками. Ведь такого качества никто в мире не сделает еще как минимум лет семьсот.
На следующее утро персы явились на час ранее, упорно сидели в прихожей, ждали.
В кабинет Василий их завел ровно в десять часов.
Слуга подал чай в стаканах с подстаканниками. Купцы дивились.
Беседа наша продолжалась часа два, меня интересовало все. Купцы, степенно отдуваясь, выкладывали много интересного.
В принципе, мы договорились по всем пунктам. От нас по весне водой повезут на своих стругах железо, а из Персии – хлопок и шелка.
С ними я намерен отправить и своих купцов. Пусть разведывают новый путь, узнают, что к чему. А может, и посольство отправлю во главе с Карчи.
Надо признать, мои планы простираются дальше Персии – мне нужна Индия.
А там и Африка, и Америка… Как говорится, погодим раскатывать губу. Нам бы дотянуться до чего-нибудь поближе.
Пришел Семен с длинной царапиной на морде, но в хорошем настроении.
– С чем пожаловал, начальник? Что хорошего скажешь?
– Доброе утро, Ваше Величество.
– И тебе того же. Это все?
– Да нет, я чего пришел-то – возьми меня с собой в Рязань?
– Во как. А молодая жена отпустит?
Семена передернуло.
– Издеваешься? Да я специально хочу смыться подальше. – И добавил со вздохом: – Может, оно и наладится, глядишь.
– Сеня, да без проблем, мог бы и не спрашивать, лучшего напарника мне не найти. Ты помнишь наш агрегат, на котором до Москвы в прошлом году добирались?
Скуратов ощерился:
– Ну как забыть сей чудный механизм!
Мы загоготали.
– Сеня, а не помнишь ли ты показания топлива?
– Дык, Владимир, мы и четверти баков не израсходовали.
– Вот и чудненько. Конечно, десантный бот не танк, но и он под Рязанью сгодится.
– Тем более у него два крепления на пулеметы, – подхватил Семен.
– Ну вот, ты сразу ухватил суть. Я сделаю еще один экземпляр, мы посадим пулеметчиков, и алга.
– Ты гений, Владимир.
– Иди ты баню, нашел гения. Кроме четырех расчетов пулеметчиков, в каждую машину по пять твоих архаровцев с автоматами и гранатометами, боезапас по полной. Ну, ты меня понял. Нам с тобой рулить. К сожалению, больше некому.
Скуратов в возбуждении вскочил:
– Ох, и славное дельце будет, хан.
Иногда меня ханом кличут. Он, в том числе.
Я не обижаюсь, мне титулы до одного места.
И если бы не большая нужда, хрен бы я ханский, а тем более царский титул и ответственность взвалил на свою шею.
– Все, Семен, вали в свою епархию и подбирай людей, потом доложишь.
Сеня легкой птахой упорхнул.
Пообедав в кругу семьи и подремав на пару с Сынком и Малышкой в гостиной на диване, приказал заложить карету – захотелось самому глянуть, как там дела идут с ледяной стенкой.
В карету усадил Ванюшку, пусть подышит. Иван с Аленкой на учебу подались, он в кадетский, она в пансион. Тигры увязались следом.
Приехали на место. Половина города исправно махала лопатами. Молодцы, что скажешь.
Завидев Савелия, махнул ему рукой, он подошел, козырнув.
– Намечаю сектора обстрела, государь.
– Угу, вижу. Как у тебя с Толгат-ханом?
– Все нормально, что мы, первый раз в одной упряжке?
– Ну, я рад за вас. Возникнут вопросы, сразу ко мне. Пока я здесь, все разрулим.
– Ась? Не понял, государь.
– Разрулим, значит решим проблему. Понял?
– Так точно. Разреши, государь, продолжать работу?
– Конечно, Савелий, извини, что отвлек.
Ванюшка, прихваченной из дому, небольшой лопаткой тоже вносил свою лепту в общее дело, подгребал снег к общей куче. Тигры катались по искрящемуся снежку, получали удовольствие. Плотники сколачивали деревянные щиты, в некоторых местах готовую стену женщины поливали из ведер. Водовозки на санях сновали как челноки.
Я прикинул высоту, получалось метра два с половиной. Для вражеской конницы хватит за глаза, пусть покувыркаются.
– Ванюша, поехали домой. Ты здорово помог для обороны.
– Правда, папа?
– Правда, правда. Поехали, а то у тебя нос совсем синий.
Подхватил малыша на руки и – в теплую карету, укутал его волчьей шкурой. Крикнул в полураспахнутую дверь тиграм:
– Ребята, домой.
Белая и рыжая молнии мелькнули впереди, пропали и опять, взметнув снег, оказались перед каретой.
«Бедные лошади, – подумал я, – с такими выкрутасами тигров они точно с ума сойдут».
Вечером к ужину пришел приглашенный Франц Бергер. Бедняга страшно смущался, не зная, куда девать свои руки.
– Франц, да что вы, ей-богу, не стесняйтесь, давайте выпьем вина, оно, кстати, с ваших краев.
Пара кубков вина сделала свое дело, художник немного освоился.
– Кушайте, Франц, кушайте. Отведайте жаркого, мои егеря косулю подстрелили вчера, а повар у меня отменный.
Толгат-хан задумчиво ковырялся в своей тарелке, Марьяша щебетала с детишками, один Ильяс поддержал нашу компанию, выпив с нами италийского винца. Накормив и напоив немца от пуза, я сделал ему заказ на несколько картин. Франц оживился: для него писать картины в радость, дело понятное – как и всякая творческая личность, он бы захирел от бездействия.
Мы прошли в кабинет, где я официально сделал ему заказ, оговорив размеры и тематику картин. Один заказ стоял особняком – портрет Марьяши. И, само собой, большой семейный портрет.
Выдал пару золотых задатка и, вызвав Василия, приказал доставить художника в дом, где он снимал две большие комнаты.
– Василий, Бергера доставить в моей карете.
– Слушаюсь, государь, – подражая гвардейцам, адъютант чеканным шагом вышел.
Чем бы дитя ни тешилась, лишь бы не плакало. Вернувшись к столу, обнаружил одного тестя, угрюмо пялящегося в потолок. Налил в кубки вина:
– Почто печалишься, Толгат-хан? Выпьем, развеем грусть тоску.
Тесть принял кубок с вином, выпил и тяжко вздохнул.
– Да что случилось? Сказывай, что за беда у тебя.
– А ты смеяться не будешь?
– Чего ради? Когда я над тобой смеялся?
– Влюбился я, Владимир.
– Так это же хорошо, радоваться надо, а ты печалишься. В кого, если не секрет?
– Да какой там секрет, просто молодая совсем, неудобно мне лезть к ней со своей любовью. Мне уже сорок седьмая зима пошла, а ей всего пятнадцать годочков.
– Я ее знаю?
– Да знаешь, конечно, – Любава, дочь Тараса Невдобы.
– Ох, ебть, – невольно вырвалось у меня.
Однако у тестя губа не дура. Любава уже сейчас одна из первых красавиц Казани, а как расцветет – вообще тушите свет.
– Толгат-хан, ты с ней хоть разговаривал?
– Нет, боюсь я.
Я не выдержал и захихикал.
Дурдом какой-то, один из лучших наших бойцов, вождь, прошедший не одну битву, ни разу не дрогнувший в жестоких сечах, боится какой-то соплюшки. Вот так и выложил ему все открытым текстом.
На мою тираду он лишь очередной раз вздохнул и опять потолок уставился.
– Ну чего ты там высматриваешь? Я тебя просто не узнаю. Короче, хватит тут вздыхать – завтра свататься едем к твоей Любаве. Вот радость будет у Тараса.
Я еле сдерживался, чтобы не заржать. Тесть вскочил из-за стола:
– Ну и шуточки у тебя, Владимир, – и давай нарезать круги по столовой, явно в крайнем возбуждении.
«Точно, все влюбленные – больные люди», – подумал я про себя.
Поймав тестя на очередном вираже, усадил рядом с собой. Переставив стул, сел напротив него.
– Смотри мне в глаза.
Тесть впал в транс. Я, вызвав слугу, приказал довести «уставшего» князя до его опочивальни.
Малая доля гипноза ему только на пользу, завтра будет как огурчик.
– Раз такое дело, пусть женится, лишь бы невеста не была против. А ничего, уговорим, только нужно провернуть свадьбу быстро, здесь не до помолвок.
Марьяша не удивилась новости о папиной любви, заявив, что она сама заметила нечто подозрительное, но не придала значения.
– Пусть женится, ему только на пользу.
– Ты права, Марьяша, ему скоро понадобится ясная голова, а то ходит как в тумане.
На этом семейные дебаты закончились. С утра пораньше послал Василия к Тарасу домой и передал устно, пусть ждет сватов к одиннадцати.
Телохранителя Петра отправил к конюхам, чтобы украсили лошадей, готовили карету и пару саней.
По уоки-токи вызвал Карчи и Семена с Савелием. Все прискакали через полчаса. Объяснил суть дела:
– Будьте у меня, ребята, к пол-одиннадцатого.
По звонку появился слуга Николай, года три у нас служит, справный малый.