Когда явились ангелы (сборник) Кизи Кен

– Он поехал за пивом для Берта. Отказ, глянь, нет ли где шланга.

– Придумал! У цыпы зубы болят – давай ей Стюарт в рот запустит.

– Ага! Гоняй.

Снова черный автомобиль, как связной – из штаба на фронт и обратно.

Дженнеке нагибается над прудом, пробует, теплая ли вода. Хотя до нее полсотни метров, ее зад светится, как бакен, под прозрачным кимоно.

– Знаете что? Шведский стол мне ох как подошел бы.

Снова разговоры об отъезде и опасения насчет полицейских. Им удалось найти один шлем, и его надел Ужасный Гарри. Он в козьем загоне на четвереньках бодается с козлом Киллером. Дженнеке, любительница животных, ходит вокруг, подрагивая, руки в боки, негодует.

– Давай останемся еще на денек, – говорит один в виду ее титек.

– Корова тебе молоко дает. Я тебе не оральный хирург.

– Эй, где Старый Берт? Мы отваливаем, кто-нибудь видел Старого Берта?

Я иду пописать и застаю Старого Берта с пассажиркой Гарри, которая сушит голову после душа. Портативный проигрыватель стоит на сушилке – «Возьми… возьми еще кусочек се-ердца моего…».

Берт улыбается мне и виновато говорит:

– Через секунду уйдем…

Старый Берт – единственный, кого я знаю. Остальные покалечились, или сидят, или убиты. Берт был президентом, говорит, что теперь предпочитает просто гонять, а не гонять стадо.

– …просто надо было смыть молофью.

Вернувшись в кабинет, слышу, как заводятся другие мотоциклы. По двору идет Гарри с голым брюхом, широко отставив руки, как будто у него болят ребра. Может быть, Киллер его долбанул.

Берт заводит свой старый «харлей». Тот самый, который он возил с собой в Лондон, еще давно. Девушка кладет проигрыватель в кабину автомобиля и бредет назад, в сомнении. Ужасный Гарри выкатывает свою большую роскошную машину из гаража, объявляет, что тормоза в порядке. Девушка смотрит то на старый мотоцикл Берта с тощим седлом, то на новенький «Электро-глайд» Гарри со сложным кожаным сиденьем и металлической спинкой для слабонервных.

Гарри мотает головой:

– И не думай, сука. Он тебя дерет, он тебя и везет.

Она садится позади Старого Берта и загорелыми руками обхватывает его живот. Он улыбается мне.

Выхлопы, треск, рев, синий дым, коричневая пыль столбом… стоят, стоят… потом разом срываются с места, с треском, гиканьем, и уносятся длинной взрывной волной с грунтовой на мощеную, на запад, ррах-ррах-ррах вверх по склону к Маунт-Нево и скрываются из виду… только эхо в предвечерней дымке.

– Отвалили, – кудахчет Румиочо, когда исчезает последний.

Цивилизация нисходит на ферму, как оседающая пыль. Тишина – как гром облегчения.

А я – я скину эти сапоги и снова обуюсь в мокасины.

© Перевод В. Голышева.