Тень доктора Кречмера Миронова Наталья

Антонина Ильинична год назад справила семидесятилетие. Хорошо посидели, дружно, но каких трудов Вере стоило положить ее в больницу на обследование, а потом отправить в Карловы Вары! Пришлось уговорить ее сестру Валентину Ильиничну, Зинину маму, составить ей компанию, иначе не поехала бы.

Наташа — солнышко, но она пуглива, как в свое время сама Вера. Надо бы уберечь ее от встречи с доктором Кречмером и его астеническим синдромом. Конечно, ее никто не терроризирует, как Веру в детстве…

— Алло! Алло! Вера, куда ты пропала?

Ну вот, мысли и сделали полный круг.

— Я тебя слушаю, мама.

Слушать не хотелось. Ужасно не хотелось вновь погружаться в скверные воспоминания, в гнусности и мерзости своего детства. Но от материнского голоса никуда не денешься. А рассказывает она о том, что Вере в общем-то хорошо известно. Это у мамы только что открылись глаза, а Вера давным-давно знает: у нее с Лорой был общий любовник. Иван Капитонович Коврижный. Тот самый третий секретарь горкома, отвечавший когда-то за туризм, спорт и прием столичных делегаций. Тот самый, что подарил маме ее «сет» с искусственно выращенными сапфирами. Тот самый, что погубил папу. Про его шашни с Лорой Вера знала еще тогда, в детстве. Но она была маленькой, многого не понимала и только потом выстроила в уме общую картину, а получив с опозданием на десять лет отцовское письмо и документы, начала вспоминать и сопоставлять.

В советские времена этот человек со сдобной фамилией метил очень высоко. Да, это он торговал наркотиками. Не лично, конечно, «толкал» — у него были исполнители. Неизвестно, какая доля шла этим исполнителям, сколько он выделял на «представительские расходы» — прием и ублажение московского начальства — и сколько оставлял себе. Уверовав в собственную неуязвимость, он отваживался на довольно-таки рискованные поступки.

Коврижный любил молоденьких. Сам в этом признался как-то раз, когда Вера, вернувшись домой из школы, застала его с Лорой. Они были полуодеты, растрепаны… Просто Вера была тогда еще слишком мала и не понимала, что это значит. И вдруг Коврижный, который был к тому же еще и подшофе, схватил ее и начал тискать. Вера так испугалась, что чуть не лишилась чувств.

— Ты чего, ва-а-аще, что ль, офонарел? — донесся до нее голос Лоры. — На хрен тебе сдалась эта страхуилка малолетняя?

Коврижный мгновенно отпустил Веру, по-отечески погладив ее по голове.

— Эх, девчуля, — вздохнул он мечтательно, — уж больно ты тощая, а то бы…

— Ва-а-аще озверел, — продолжала Лора. — А нарваться не боишься?

Коврижный, похоже, струхнул, но тут же снова взбодрился, добродушно развел руками.

— Ну что ж поделаешь, люблю свежатинку… Чем моложе, тем лучше. Так и тянет…

Лора вытолкала его из дома, а Вере подмигнула:

— Не бзди, это он… так… дурака валяет. Только маме не говори.

И Вера промолчала. В очередной раз. Может, если бы она сказала, папа бы не погиб? Но она была так напугана, что еще долго не могла опомниться. Да и не было у нее тогда слов все это описать. Она схоронила тот случай в глубине памяти, в самом темном углу, где скопилось много таких же страшных и гадких воспоминаний.

— Вера, ты меня слушаешь?

— Да, мама, я тебя слушаю.

— Я пригрела на груди змею! Я на нее, можно сказать, жизнь положила, а она… стакнулась с ним за моей спиной! — Лидии Алексеевне не хватило воздуха, пришлось всплыть из глубин негодования за новой порцией.

— Да, мама, я знаю, — вставила меж тем Вера.

— Они хотят выселить меня из дома… Что ты знаешь? — спохватилась Лидия Алексеевна.

— Что они стакнулась у тебя за спиной. Это началось еще тогда, в детстве. Он приходил, когда тебя не было дома. Я даже думаю, что первый аборт у Лоры был от него. Хотя теперь уже не докажешь…

Лидия Алексеевна не слушала:

— И ты только сейчас мне об этом говоришь?! Что ж ты мне сразу-то не сказала?

— Лора просила не говорить.

— А ты ее всегда слушала, — язвительно заметила Лидия Алексеевна. — Вы ж с ней были — не разлей вода. Ладно, что уж тут толковать… в пустой след… Вера, ты должна приехать. Я ничего не могу сделать, все документы у тебя. Ты же не хочешь, чтобы они устроили тут бордель?

— А ты что устроила в моем доме? Не бордель?

Впервые в жизни Вера чувствовала, как ее переполняет бешенство. И впервые в жизни поняла, что полнокровный, искренний, ничем не стесненный гнев куда лучше вечной подавленности и страха. Впервые в жизни ей хотелось даже не кричать, а орать, устроить скандал, швыряться вещами, выложить все, что накипело. Но она так привыкла владеть собой…

— Мне все равно, как вы с Лорой будете там разбираться. Не хочу в это встревать. Решайте сами как знаете.

— Вера… — Было заметно, что Лидия Алексеевна здорово перепугалась. — Я тебя умоляю… Ты должна приехать! Если вскроется то дело с завещанием… меня ж в тюрьму посадят, ты сама говорила! На меня уже анонимку написали! Сама ж небось, гадина, и написала…

— Мама, это ты мне?

— Что? Да при чем тут ты? Я думаю, это Лора.

— Вот оно что… — тихо, почти не обращаясь к матери, протянула Вера. — Вот почему ты так не хотела забирать ее из Москвы! Это же лишнюю комнату занимать. Такой убыток…

Лидия Алексеевна пропустила эти слова мимо ушей.

— Вера, я тебя умоляю, приезжай. Тут тебя чуть не с фонарями ищут… Помнишь, отец все с причалом с каким-то там выносным носился?

Да, Вера помнила. Папа разработал проект выносного причала для сочинского порта. И прислал всю документацию ей.

— Да, и что же?

— Они его теперь строить вздумали, а он запатентовал и патент завещал тебе! Без тебя — никак!

Вера приняла решение.

— Хорошо, мама, я приеду.

Ох, чего ей стоил разговор с мужем! Николай выслушал историю о завещании с каменным лицом, а потом ледяным тоном, так непохожим на его обычную экспансивную манеру, изрек:

— Одна ты не поедешь.

— Коля…

— Даже не начинай. Я еду с тобой.

— Ничего со мной не будет! Это не я их, это они меня боятся.

— Я еду с тобой, и точка. Кстати, где мы остановимся? Насколько я понял, в доме нам места нет.

— Ну что за вопрос, — рассеянно отмахнулась Вера. — Забронирую номер в гостинице… Но объясняться с матерью я буду сама, ты мне для этого не нужен. Еще вляпаешься в какую-нибудь уголовщину… И буду я тебе потом… передачи носить.

Николай обнял ее за плечи одной рукой.

— А знаешь, была у меня мысль задушить Лору… Просто руки чесались, душа зудела. Я тебе никогда не рассказывал… — И он рассказал, как приходил по Лориной наводке помощник депутата — урка с «корочками» — нанимать его на порносъемки, а потом оказалось, что за этой комбинацией стояли Лора со Звягинцевым. — Но я подумал: удовольствие минутное, а расплачиваться всю жизнь, — закончил Николай с кривой усмешкой.

— Вот зафиксируй эту мысль и оставайся тут с детьми, а я…

— Даже не надейся. Одну я тебя не отпущу. Да я тут со страху околею, голову ломаючи, что там с тобой да как. Ты учти: я бреюсь каждый день.

— А при чем тут это?

— А при том, что вслепую я не умею. Приходится в зеркало смотреть. А как я буду в зеркало на себя смотреть, если отпущу тебя одну к этим акулам?

— Все будет нормально, — начала было Вера, но он закрыл ей рот поцелуем.

— Бронируй номер на двоих, а то не пущу. За шасси самолета уцеплюсь и повисну.

— Не валяй дурака. Дай мне слово, что не будешь вмешиваться. Я сама разберусь.

— Слушаюсь, ваше сиятельство! Люди мы маленькие, подневольные… Где уж нам, дуракам, чай пить! Но одну тебя не пущу. Я себя уважать перестану, как ты понять не можешь?

Вера привыкла действовать быстро. Приняв решение, она договорилась об отпуске на работе, взяла билеты на самолет, забронировала номер в «Рэдиссон-Лазурной»… Повезло: расстроилась чья-то свадьба, и ей достался люкс, предназначенный для новобрачных. Оставалось надеяться, что неудавшимся молодоженам тоже в конечном счете повезло.

Пятнадцать лет спустя она попала все в тот же тухлый город Сочи. С тухлой водой, скверной канализацией и чудовищной загазованностью. По сравнению с 1992 годом ситуация только ухудшилась. На Курортном проспекте стояли омертвелые пробки. Так называемая «точечная застройка» почти уничтожила пышную тропическую зелень.

Вера осматривалась с изумлением и не узнавала родного города. Не осталось ни одного свободного пятачка: куда ни кинь взгляд, всюду торчат многоэтажные башни. «Премьер». «Олимпик-плаза». «Миллениум-тауэр». «Орхидея-парк». Слава богу, она догадалась заказать лимузин с шофером, а то бы еще, пожалуй, и дороги не нашла.

Они с Николаем прилетели самым ранним рейсом. Прямо из аэропорта Вера попросила шофера отвезти их на кладбище.

Папина могила оказалась хорошо ухоженной. Явно мать тут ни при чем. А тогда кто? Старые друзья? Городские власти? Вера сняла и выбросила уже засохшие на беспощадном солнце цветы, положила у подножия гранитной плиты свежие, привезенные из Москвы белые розы.

Папу похоронили рядом с дедушкой и бабушкой. Потом Вера отыскала могилу любимого учителя. Они и там немного постояли.

По пути в гостиницу Вере захотелось заехать к родному дому. На душе стало немного легче, когда она увидела, что дом по-прежнему окружен садом. Столько в этом доме случилось плохого, скверного, ужасного, а как увидела, даже слезы на глаза навернулись.

На ограде словно оберег висела мраморная доска:

В ЭТОМ ДОМЕ С 1949 ПО 1967 ГОД

ЖИЛ ГЕРОЙ СОВЕТСКОГО СОЮЗА,

ГЕРОЙ СОЦИАЛИСТИЧЕСКОГО ТРУДА,

ПОЧЕТНЫЙ ГРАЖДАНИН ГОРОДА СОЧИ

ПЕТР ФЕДОРОВИЧ НЕЛЮБИН

Но когда они подъехали к воротам, навстречу, заслышав машину, вышел пузатый, голый по пояс дядька. Весь его наряд составляли пляжные сланцы, шорты-бермуды в веселенький цветочек по ярко-оранжевому полю и такая же оранжевая бейсболка.

— Тут не сдается, — сообщил он неприязненно. — Все занято.

Не отвечая пузатому, Вера велела шоферу ехать в гостиницу. Она спрятала лицо на плече у мужа. Как тогда, при первой встрече Николая с сыном, на нее накатило чувство вины.

— Что с тобой? — встревожился Николай.

— Папа оставил этот дом мне. А я его бросила. Отвернулась и ушла. Всегда, всю жизнь отворачивалась, чуть что не по мне. Всю жизнь говорила, что меня это не касается, и уходила. Вот и от тебя тогда ушла. Только бы не объясняться, только бы не вмешиваться. Знаешь, как в метро на эскалаторе, — вдруг пришло ей в голову сравнение. — Увидишь впереди бабку с палочкой или кого-нибудь с чемоданами и норовишь обогнать. Случится затор — так пусть ступенькой ниже. Только бы мне успеть сойти вовремя. Только бы меня не затронуло.

— Вера… Ты ни в чем не виновата.

— Еще как виновата! Ну, тогда, допустим, я не знала. Но ведь узнала же! И ничего не сделала.

Он тихонько гладил ее по голове, по плечам, по спине…

— А теперь что будешь делать?

Вера выпрямилась.

— Я отберу у нее дом. Дедушка этот дом построил, чтобы здесь жила большая семья. Теперь у меня есть семья. Так почему бы нам тут не жить? Здесь даже зимой хорошо. Уж куда лучше, чем в Москве.

— У нас обоих работа, — осторожно возразил Николай.

— Ну и что? Есть твои родители. Есть друзья. Нину с Никитой пригласим. — Вера крепко сдружилась с новой женой Никиты Скалона и даже сейчас улыбнулась, вспомнив о ней. — Мы же были у Нины в Литве! Теперь мы ее пригласим. Зина может тут пожить с семьей. Зачем ей тесниться у родителей? Сюда даже Альтшулера не стыдно пригласить!

— Ладно, я не против. — Николай вздохнул с облегчением, увидев, что она улыбается. — Дом твой, поступай как знаешь.

Когда они наконец попали с палящего зноя в стандартную роскошь люкса, Николай спросил:

— Может, хочешь сперва отдохнуть?

Ему тоже пришлось нелегко: он живо вспомнил и дом, и вагончик съемочной группы, стоявший возле этого отеля пятнадцать лет назад, и всю ту кошмарную цепочку событий, что разлучила его с Верой. Он даже обнял ее в невольном испуге и крепко прижал к себе.

Вера мягко отстранилась.

— Для начала давай позвоним детям.

Они позвонили с мобильного, поговорили с Антониной Ильиничной и с обоими детьми. Но не успела Вера еще хоть что-нибудь сказать или сделать, как зазвонил телефон гостиничного номера. Неужели мама ее тут выследила? Нет, оказалось, не мама.

— Могу я поговорить с Верой Васильевной Нелюбиной? — осведомился мужской голос на другом конце провода.

— Я слушаю, — растерялась Вера, — а вы, простите…

— Вас беспокоят из мэрии Сочи, управление капитального строительства. Вера Васильевна, нам с вами срочно нужно повидаться. Дело не терпит.

— Если оно терпело до сих пор, потерпит еще пару часов. Я только что вошла в номер…

— Да-да, мне доложили. Вера Васильевна, я за вами машину пришлю.

— И все-таки позвольте мне хоть душ принять с дороги, — с досадой проговорила Вера. — Машина мне не нужна, у меня своя есть…

— На нашей быстрее, — перебил ее телефонный собеседник. — Вера Васильевна, у нас дело стоит. Полчаса вам хватит на сборы?

— Дайте мне час. А еще лучше полтора, — попросила Вера. — Как вы узнали, что я здесь? Я специально номер на фамилию мужа заказала, хотела сперва осмотреться.

— У нас есть свои каналы, — голос показался Вере слегка виноватым. — Вы ж свой паспорт тоже показывали на ресепшене… И билет брали на свою фамилию. У меня есть связи в Аэрофлоте.

— Вы могли бы служить в разведке, — усмехнулась Вера, вспомнив песню группы «Високосный год». — Что ж, это кстати. Мне нужна кое-какая информация. Меня интересует Коврижный Иван Капитонович.

— А в чем дело? — насторожился голос. — Коврижный давно не у дел…

— Мне нужна информация, — холодно повторила Вера. — Все, что сможете, включая текущий адрес и род занятий. Давайте встретимся через два часа.

— Вера Васильевна… — Голос стал просительным, даже жалобным. — А вы бумаги захватили?

Вера даже не стала спрашивать, что за бумаги.

— Да, они у меня с собой. Но вы тоже подготовьте бумаги.

— Вера Васильевна, у нас дело стоит! — повторил голос. — Нам выносной причал как воздух нужен, а в патентном бюро у нас только общий вид. Василий Петрович все вам переслал.

— Василий Петрович, — заговорила Вера с еле сдерживаемым негодованием, — жизнь положил на этот выносной причал. И вот — двадцать три года, как его на свете нет, а вам вдруг выносной причал понадобился. Как воздух. Сделайте то, о чем я прошу.

Телефонный собеседник счел нужным оправдаться:

— Вы понимаете, такое было время… не было возможности. Вы не думайте, мы вам за патент заплатим, мы причал его именем назовем…Так я подошлю машину?

— Ладно, присылайте. — Вера устала спорить. — Но не раньше, чем через полтора часа. И дайте мне информацию по Коврижному.

— А ты строгая, — заметил Николай, когда она положила трубку. — Впервые вижу, как ты работаешь. Надо сказать, выглядит чертовски сексуально.

И он обнял ее.

— Погоди, мне надо привести себя в порядок, переодеться. Они скоро приедут.

Николай ее не слушал.

— Сейчас… В течение час… — так он отвечал в детстве родителям, когда неохота было делать уроки или убирать за собой раскиданные вещи.

— Коля!

— Спокойно, мы все успеем. Жаль упускать такой момент.

Через час растрепанная, раскрасневшаяся Вера, сполоснувшись под душем, надела темно-синий сарафан в белый горошек и полагающийся к нему короткий, как болеро, белый пиджачок почти без рукавов — дизайнерское творение Нины Нестеровой. Эфемерный пиджачок превращал сарафан без бретелек во вполне деловой костюм с красивым вырезом каре. Вера торопливо сколола на голове волосы и кое-как подправила макияж. Но она была спокойна, сосредоточенна, и лишь тайная улыбочка, чуть трогавшая губы, выдавала ее внутреннее состояние. Когда раздался звонок, она на прощание прислонилась к мужу.

— Меня с собой не возьмешь? — спросил Николай.

— Нет, ты лучше останься здесь. Будешь прикрывать мой тыл.

— О, как я его обожаю…

И он легонько ущипнул ее попку. Вера шлепнула его по руке.

— Не скучай, я постараюсь поскорее.

— Буду скучать!

Так говорил Андрейка — обидчиво, с упором на первое слово. Николай усвоил его интонацию. Вера улыбнулась мужу, взяла портфель. Он проводил ее до выхода из отеля.

На подъездном кругу стоял целый кортеж: представительский «Мерседес» и два милицейских «газика» с мигалками и сиреной.

— «Бог ехал в пяти машинах», — машинально процитировал Николай. — Ну, хоть пробки тебе теперь не грозят.

В мэрии Веру тоже принимали сразу трое: заместитель мэра и два начальника управлений — капитального строительства и финансов.

Вера передала им документацию на строительство выносного причала и попросила помочь ей со вступлением в права наследства. Начальство слегка растерялось, даже «прибалдело», как сказала бы Зина.

— Дом числится за вашей матерью, — промямлил вице-мэр. — Правда, поступил сигнал…

— Да, я знаю, но с этим я сама разберусь. По завещанию дом принадлежит мне. — И Вера предъявила свой экземпляр завещания.

— Мы это оформим, — решительно заявил вице-мэр, пробежав глазами документ. — Я немедленно свяжусь с нотариусом. Но вам придется задержаться еще на несколько дней.

— Я приехала на неделю.

— Ну, недели нам за глаза хватит. Давно пора прикрыть этот гадюшник. Теперь вот — то, о чем вы просили. — Он протянул Вере папку с бумагами. — Но я бы вас очень просил, Вера Васильевна… Вся эта история с наркотиками — дело темное, ничего не доказано…

— Не волнуйтесь, я не пойду с этим в прессу, — успокоила его Вера. — С моего отца подозрения сняты?

— Помилуйте, Вера Васильевна, вы о чем? — Вице-мэр от полноты чувств прижал руки к груди. — Василий Петрович — святой человек, мы вот хотим улицу в его честь назвать… — И он показал Вере место на карте. — Может быть, приедете на открытие причала?

— Вы его сперва постройте, а там посмотрим. А насчет улицы… Вам, конечно, виднее, но я бы не стала называть отдельную улицу. У вас уже есть улица имени моего деда. Переименуйте ее в улицу Петра Федоровича и Василия Петровича Нелюбиных. А то люди путаться будут.

Начальству предложение понравилось. Они переглянулись и принялись объяснять друг другу, чем ее идея хороша. Вера оставила им свои московские координаты, и ее с теми же почестями, прокладывая дорогу сиреной и мигалкой, доставили в гостиницу.

По дороге она попросила завезти ее в агентство недвижимости, поговорила с риелтором о покупке квартиры. Риелтор. молодая женщина спортивного вида, распечатала для Веры несколько вариантов с адресами, фотографиями и другими подробностями.

— Хотите, я поеду с вами? — предложила она. — Некоторые объекты на замке. У меня есть ключи.

— Нет, спасибо, — вежливо отказалась Вера. — Завтра мы уж сами.

Женщина-риелтор дала ей карточку с номером своего сотового.

— Если что — звоните. Я на машине, тут же подъеду.

Николай ждал ее.

— Даже прогуляться не пошел? — удивилась Вера.

— Ну, я же тыл прикрывал. И потом, без тебя не хотелось. Какие у нас планы? Нанесем визит любимой мамочке?

— Завтра, — решила Вера. — Я устала. И мне нужно еще немного поработать с документами.

— Ну чисто президент, — улыбнулся Николай. — Можешь мне объяснить, кто этот Коврижный?

Вера рассказала ему все, умолчав лишь о том, как Коврижный пытался приставать к ней: это было чревато.

— Значит, он окучивал и мать, и дочь? — Николая передернуло от отвращения. — Ладно, что нам это дает?

— Ничего, — покачала головой Вера. — Вряд ли он будет шум поднимать… Он теперь никто, карьера не сложилась, и едет он уже с ярмарки… Интересно, куда он деньги девал?.. А впрочем, бог с ним, не хочу о нем думать. Он погубил папу, но теперь его даже к ответу не призовешь. Доказать ничего нельзя.

— А с домом что решила?

— Есть несколько вариантов. Вот завтра съезжу, посмотрю, поговорю с мамой…

— Удивляюсь я тебе: ты до сих пор называешь ее мамой!

— Привычка, — пожала плечами Вера. — Я в это ничего не вкладываю. Пошли ужинать, я голодная.

После ужина Вера позвонила матери и договорилась о встрече на следующее утро. А потом прочла то, что собрали для нее в местном управлении ФСБ по Коврижному. Немного же они наскребли! Пока Коврижный Иван Капитонович был секретарем горкома КПСС, тогдашнему КГБ официально запрещалось собирать на него досье. В 1991 году он покинул Сочи, никаких сведений о его дальнейшей деятельности в деле не было вплоть до возвращения в город в конце двухтысячного года.

Вернувшись в Сочи, Коврижный занялся бизнесом. Гостиничным бизнесом, отметила Вера. Участвовал своими капиталами в нескольких проектах точечной застройки. Но и капиталы, и доходы с них, судя по вложенным в досье декларациям, были более чем скромными. Никаких других доходов, если верить этому досье, у Коврижного не было. Своей фирмы он не создал. Так, средней руки инвестор. Мелкая сошка. Вере эти сведения ничего не давали. Она выписала текущий адрес Коврижного и захлопнула папку.

Лидия Алексеевна предложила встретиться у нее на работе. Постояльцев тревожить не хочет, догадалась Вера. Она уже знала от Зины, что мать занимает в доме одну комнату, бывшую Лорину спальню. Лора когда-то приспособилась выходить из этой комнаты, расположенной в торце дома, на веранду, перемахивать через перила и тайно убегать по своим делам, а потом возвращаться тем же путем. Мама через перила не лазила, пристроила отдельный вход.

Вере хотелось осмотреть дом, но она решила, что еще успеет, и согласилась на встречу в директорском кабинете санатория. Они с Николаем сели на занозистые, еще с советских времен сохранившиеся казенные стулья. Хорошо, хоть в жару можно без чулок, подумала Вера, а то бы порвала.

Она глянула в лицо матери и вздрогнула. На нее смотрело из детства лицо крымской бабушки. Конечно, маме уже пятьдесят семь, но не так уж это много… Антонина Ильинична в свои семьдесят выглядит куда лучше. Дело не в возрасте. Это не возраст догнал маму, а нрав. Зависть, злоба, жадность.

— Ну? — нетерпеливо спросила Лидия Алексеевна. — Что ты молчишь?

— Я вчера была в мэрии, — спокойно ответила Вера. — Подала документы на вступление в права наследства. Не беспокойся, — добавила она, заметив страх в лице Лидии Алексеевны, — я не буду на тебя жаловаться. Но это мой дом, и я буду здесь жить.

— Как жить? Как это жить? — всполошилась Лидия Алексеевна. — А я где буду жить?

— Если это ты называешь жизнью… Я знаю, мама, ты ютишься в одной комнате. Зачем? Ради чего? Из жадности? Купи себе квартиру. Вот, я даже присмотрела тебе одну. — Вера вытащила из портфеля распечатку, которую ей дала женщина-риелтор. — Трехкомнатная квартира с гаражом, в хорошем месте, рядом со «Светланой». Это новая многоэтажка, значит, не снесут к Олимпиаде. Я даже готова купить тебе эту квартиру, чтоб ты деньги не тратила.

— Хочешь выселить меня из дома? Ну, спасибо! Я-то думала, как мне от Лоры избавиться с ее хахалем, но уж от тебя… От тебя я такого никак не ждала.

— Папа оставил дом мне.

— Ты же в Москве живешь! Тебе что, мало? Хочешь, чтобы дом стоял пустой? Ни себе, ни людям?

— Ну почему же пустой? — Опять Вера почувствовала, как ее захлестывает гнев, и бессознательно сжала руку Николая. Только ощутив ответное пожатье, она немного успокоилась. — Я буду сюда приезжать. У меня большая семья. Муж, двое детей, — перечисляла она с гордостью, — тесть с тещей, и есть еще одна женщина, она заменила мне мать. Как видишь, уже семеро, а у нас еще и собака. Друзей будем приглашать. В общем, за дом ты не беспокойся, мама, я его отремонтирую, он не будет пустовать.

— А я должна убираться в квартиру, — мрачно подытожила Лидия Алексеевна. — После стольких лет! Я привыкла жить в доме!

— В этом доме ты занимаешь одну комнату, — повторила Вера. — А я тебе предлагаю три. Хочешь жить в доме? Пожалуйста, можно купить дом. Вон — объявлений полно. Только уж дом, мама, покупай себе сама. Все эти годы ты копила. Тебе хватит на дом и еще останется.

— Зачем покупать дом, когда этот есть?

— Нет, мама, — терпеливо вздохнула Вера, — этого больше нет. Надо было забрать его еще тогда, два года назад, когда ты в Москву приезжала. Но тогда я только и думала, как бы поскорее отправить вас с Лорой сюда, пока вы не наломали дров, А теперь… только не говори, что я выселяю тебя на улицу. Ищи себе дом, я подожду. Но не затягивай. Кто сейчас снимает, пусть уж срок добудут до конца августа, а новых не принимай.

— Да ты с ума сошла! Сентябрь-октябрь — это же бархатный сезон! Золотое время! Мне люди уже задаток внесли!

— Откажи им, — спокойно отозвалась на это Вера. — Задаток верни.

— Как отказать? Как это «отказать»? У людей планы…

— Меня это не волнует, — холодно перебила ее Вера. — Скажи… скажи им правду. Что у дома сменился владелец и их «малина» кончилась.

При слове «малина» Лидия Алексеевна вздрогнула.

— Ты просто не понимаешь. Это очень серьезные люди.

— Крутые уголовники? — насмешливо осведомилась Вера. — А ты отсылай их прямо в мэрию. Там уже в курсе. Говорят, ты развела тут гадюшник. Удивляюсь я тебе: ты же всегда ладила с начальством. Что пошло не так?

— Вера, зачем тебе это надо? — с тоской спросила Лидия Алексеевна. — Что я тебе сделала?

— Я тебе скажу, что. Вы с Коврижным убили папу.

— Что ты несешь? Он разбился на машине…

— Он покончил с собой, — проговорила Вера в холодном бешенстве. — И это вы довели его до самоубийства. С таким же успехом могли бы своими руками спустить его машину с обрыва. И не надо на меня так смотреть. Я не забыла, как Коврижный грозил папе судом, когда сухогруз столкнулся с «Кавказской Ривьерой». Весь город знал, что это из-за наркотиков…

— Да это были лекарства, — перебила ее Лидия Алексеевна.

— У меня двое детей, и я не хочу, чтобы они пробовали эти лекарства. То-то их контрабандой возят! А вы с Коврижным хотели повесить все на папу. Ты была с ним заодно. И я не забыла, как ты грозила папе разводом, как хотела меня отнять. С Коврижным я поквитаться не могу, разве что «заказать» его, — криво усмехнулась Вера, — но это не моя тема, как говорит молодежь. Все, что я могу, — это вернуть себе дедушкин дом. Невелико утешение, но уж от него-то я ни за что не откажусь.

— Я не могу вот так сразу съехать из дома, — тяжело заговорила Лидия Алексеевна. — Дай мне закончить хотя бы этот сезон!

— Нет, — повторила Вера. — Пусть уедут те, кто сейчас живет, но больше чтоб никого не было. Покупай дом и съезжай.

— Ты могла бы сама купить мне дом.

— Мама, я уже выкупила свой дом. Все эти годы я посылала тебе деньги, хотя ты жила богаче меня.

— Ты не представляешь, сколько у меня расходов! — Лидия Алексеевна принялась подсчитывать на пальцах: — Обслуге плати, налоги плати, тому плати, сему плати! Я септик установила, второй вход…

— «Одна побелка… купорос…» — иронически заметила Вера.

— Какой купорос?

— Да так, вспомнила одну хорошую книжку. Представь себе, мама, я тоже плачу налоги. И услуги у нас в Москве тоже платные. Но теперь я понимаю, почему ты так хотела оставить меня здесь. Я была бы тебе бесплатной прислугой, да? Только ты просчиталась, мама. Тебе пришлось бы выделить мне комнату, а это невыгодно. Бесплатная прислуга того не стоит. Ты ведь и Лору из-за этого не хотела к себе брать, верно? — Вера покачала головой. — Давно уже могла бы купить домик и жить припеваючи на накопленный капитал. А ты все крохоборствуешь.

— А вот ты поживи с мое в Джанкое, поглотай пылюки, потрясись над каждым куском, тогда поймешь.

— Мама, ты сбежала из Джанкоя в семнадцать лет. И до сих пор забыть не можешь? Замуж не вышла… Я все хотела спросить: почему ты второй раз замуж не вышла? Двадцать три года вдовеешь. Неужто тоже от жадности? Капиталами делиться не хочешь?

— Да я бы вышла, — сварливо огрызнулась Лидия Алексеевна, — но у нас ведь знаешь, как, — она бросила злобный взгляд на Николая, — спать-то он со мной спит, а замуж не берет.

Николай чуть было не сорвался, но Вера его опередила:

— Ладно, это твоя жизнь, живи как знаешь. Но…

Тут дверь открылась и в щель просунулась голова кастелянши.