Герой жестокого романа Жукова-Гладкова Мария

Глава 18

Ждать пришлось недолго: звонок в дверь прозвучал примерно минут через двадцать. Вошли двое парней, поздоровались за руку с Сашей, обнимавшим меня за плечи. Он меня случайно не как заложницу держит? — хотелось спросить мне, но я пока сдерживалась, решив посмотреть, как события будут развиваться дальше. Ни одному слову Разнатовского о любви я не верила. И не о любви, кстати, тоже.

Вновь прибывшие ситуацию оценили мгновенно. Саша только сказал, что «все в комнате». Один подсел к Глебу и попробовал привести его в чувство, затем достал одноразовый шприц, заполненный какой-то жидкостью, снял с него колпачок и сделал Глебу укол.

— Что вы ему вкололи? — крикнула я.

Парень не удостоил меня ответом, взяв Глеба за запястье и считая его пульс.

Второй тем временем беседовал с нами с Сашей и при виде моей реакции на действия, производимые напарником, предложил Саше отвести меня на кухню, а также вколоть мне успокоительное. Саша был с ним согласен и потащил меня туда, несмотря на то что я упиралась. Про успокоительное заявила, что выброшусь в окно, если только попробуют ко мне прикоснуться. Решили не пробовать.

В комнате продолжалась какая-то возня. Я рвалась из Сашиных рук, но он держал крепко, периодически вещая, как он меня любит, и строя планы на совместное будущее.

— Саша! — крикнули из прихожей.

— Сиди здесь, — рявкнул на меня Каратист и рванул на голос.

Я, конечно, вылетела в прихожую.

Тот молодой человек, что велел мне сидеть на кухне, вел уже одетого Глеба, находящегося в сознании, но смотрящего каким-то мутным взором.

— Что вы с ним сделали?!

— С ним все будет в порядке, — ответил поддерживавший Глеба парень. — Где его куртка?

Саша тут же протянул Глебову кожанку (новую) и помог натянуть ее на него. Глеб застонал.

— Глеб! — позвала я.

Он вроде бы очнулся, глянул на меня мутным взором, но вроде как не узнал.

— С ним все будет в порядке, — повторил поддерживавший его парень. — Не волнуйтесь. Но нам нужно довезти его в надежное место.

Затем парень повернулся к Саше и попросил помочь ему спустить Глеба к машине. Саша кивнул, накинул пуховик и строго-настрого приказал мне не рыпаться.

— Ксения, пожалуйста, верьте нам, — улыбнулся поддерживавший Глеба парень. — Все будет хорошо. Через пару дней Глеб позвонит вам и скажет, что чувствует себя великолепно.

— А если не позвонит? — спросила я, не найдя ничего лучше.

— Я позвоню, — процедил сквозь зубы Саша. — Сиди здесь! Делай, что тебе сказано! Правильно твой отец говорит…

— Оставь моего отца в покое! — рявкнула я.

Саша махнул рукой и открыл дверь на площадку. Они вместе вывели Глеба и загрузились в лифт. Я не закрывала дверь, пока они не уехали, потом бросилась к кухонному окну, чтобы следить за происходящим оттуда.

К моему великому удивлению, джипа «Опель Фронтьера», в котором я совсем недавно лицезрела два тела, под деревьями уже не было. Ну ничего себе работают ребятки! Вот это скорость!

Я проследила, как Глеба усаживают в обычные «Жигули» на заднее сиденье. За руль сел тащивший его парень, а Саша двинул назад в парадное. Я отошла от окна и предусмотрительно открыла ему дверь.

Саша был сама нежность, извинился за грубость, ласково погладил меня по голове, воркуя о том, что я в последнее время очень устала и мне обязательно надо отдохнуть и подправить нервишки. Предложил слетать куда-нибудь в тепло. Я сказала, что подумаю. Правда, думать я собиралась о том, что Саше от меня надо.

— Саш! — тем временем крикнул из комнаты второй гость.

Мы оба проследовали туда.

Парень извлек из сумки, с которой пришел, какие-то довольно вместительные бутылочки и скляночки и выставил их на журнальном столике у окна. Один из трупов был уже раздет. Полностью.

— Вот этот жив, — кивнул гость на валявшегося на полу одетого человека Исы.

— Мне он ни к чему, — пожал плечами Саша. — Свяжись с Багаевым. Если ему нужен… — Саша опять пожал плечами.

Гость позвонил Петру Петровичу, отчитался о проделанной пока работе, выслушал указания, затем глянул на Сашу и уточнил, знает ли он, где находится дача Багаева. Саша знал.

— Ты отвезешь туда Ксению? Петр Петрович завтра выписывается из больницы. Поедет туда же. Можешь сегодня там переночевать?

Саша кивнул. Парень распрощался с Багаевым, передававшим мне привет, и заявил:

— Тогда давайте прямо сейчас. Я тут закончу, квартиру закрою и завезу ключи поближе к вечеру.

Саша сказал, что должен собрать свой арсенал, чем и занялся, сложив все на антресоли. Гостя его занятие нисколько не интересовало и не удивляло, словно подобное количество всевозможных стволов в квартире было чем-то вполне нормальным. Я стояла как истукан. А гость тем временем раздевал второго человека Исы, издававшего какие-то хрипы, но глаз не открывавшего.

— Одежонку их по пути выкинете? — спросил гость у Саши.

— Да, конечно, без проблем, — кивнул он.

— А с ними вы что собираетесь делать? — подала голос я.

Ответом меня не удостоили ни Саша, ни гость. Даже не посмотрели в мою сторону, продолжая заниматься своими делами.

— Кровь тут подотрешь? — обратился Саша к парню.

— Да, конечно, никаких следов не останется.

— Что вы намерены тут делать?! — завопила я.

— Ксения, заткнись, пока я тебе не врезал хорошенько, — рявкнул Саша.

Я продолжала что-то верещать про то, что это моя квартира, а Саша слишком много на себя берет, но в скором времени схлопотала по физиономии, причем довольно сильно, что заставило меня заткнуться. Он врезал мне еще разок, на этот раз послабее, затем вытащил в прихожую, фактически натянул на меня шубу, повязал платок, подхватил обе мои сумки, открыл дверь, вывел меня к своему джипу, в который мы загрузились, и тут же тронулся с места.

Я смотрела в окно и не произносила ни слова.

Саша пообщался с Багаевым, благодаря хорошему микрофону я слышала и реплики Петра Петровича. Судя по разговору, двое последних прибывших парней все-таки подчинялись Саше, а не Петру Петровичу. Или я что-то путаю? С другой стороны, зачем я ломаю по этому поводу голову? Какое мне дело, кто кому подчиняется? Как мне все надоело! Я попала в какой-то водоворот. Зачем? Зачем я вообще полезла в это дерьмо?! Хотела узнать, кто взорвал клуб и моих подруг? Ну и что мне дает эта информация? Что меняет в моей жизни? Да все, что могло измениться, уже изменилось!

Вот сейчас, например, я еду в Сашкиной машине на дачу к Петру Петровичу. И, между прочим, планирую у него работать. Но жить-то мне как-то надо, тут же сказала я себе. И привыкла я к вполне определенному уровню. И еще надо помочь дяде Лене выйти из подполья. Из нескольких зол приходится выбирать меньшее. Но я так отвратно себя чувствовала. Все эти драки, убийства, взрывы… Как хочется покоя. Нормальной человеческой жизни. Если я только смогу теперь когда-нибудь жить нормальной человеческой жизнью… После всего того, что я узнала в последнее время, после всего, свидетелем чего стала. И сама тоже хороша.

Саша остановился на мосту над какой-то узкой речкой, названия которой я не знала. Под мостом была незамерзающая полынья, в которой плавали утки, зимующие в Питере. Саша взял сверток, вышел из машины и сбросил его в полынью. Я так и продолжала сидеть в джипе.

— Ну что ты злишься? — сказал милый друг, когда мы отъехали от речки. — Ксения, ты слишком во многое суешь свой любопытный носик. Поумерь пыл. Живи спокойно и наслаждайся жизнью.

Каратист притормозил у обочины (мы были уже на одном из загородных шоссе), обнял меня и долго целовал. Я отвечала, не могла не отвечать, но в голове все равно крутились разные мысли.

А потом я спросила его про своего отца. Куда он его увозил, зачем, о чем беседовали, почему отпустил. Папина судьба меня все равно волновала — несмотря ни на что.

После последнего вопроса Сашка расхохотался.

— А не надо было отпускать? — хитро посмотрел он на меня. — Экая ты кровожадная, Ксения. — Затем Сашка стал серьезным. — Я получил от него всю информацию, что хотел. Поработал над ним чуток. Папаня твой — человек слабый. В общем-то, и работать как следует не пришлось. И зачем он мне потом?

— А с какой стати он потом отправился к Багаеву в больницу? Да еще с цветами?

— Проведать, — ухмыльнулся Сашка, трогаясь с места. — Задницу полизать. Он большой мастер в этом деле. Все никак не может определиться, с кем ему будет лучше жить. А жить твоему папочке хочется хорошо.

Интересно, а есть такие, кому не хочется?

Я спросила про прошлую ночь и про базу Исы и Равиля. Сашка пожал плечами.

— Твои друзья остались живы?

— Один точно выживет, — ответил Сашка, глядя на обледенелое шоссе. — Тот, что тебе телефон дал. Второй под вопросом. Сейчас за его жизнь борются. Третий мертв. Спасибо, что позвонила.

— А Иса… — открыла рот я.

— Ксения, не лезь, куда тебя не просят! — взорвался Сашка. — Сколько раз можно говорить одно и то же? Забудь про Ису. Сейчас поживешь на даче у Петра Петровича. И мы тебя оттуда не выпустим, пока тут все не утрясется. Хватит уже! Мне надоело тебя вытаскивать из пекла!

Я хмыкнула и заметила, что Саша вытаскивал меня только один раз, да и то по собственной инициативе — из «Сфинкса», а так, по-моему, я сама отовсюду выбиралась.

— Ксения! — процедил Сашка. — Еще одно слово…

Я все-таки предпочла заткнуться.

Глава 19

При виде дачи (особняка, правильнее будет сказать) мне невольно вспомнились Барселона и причудливые постройки архитектора Гауди. Зодчий, проектировавший это чудо (не знаю, отечественный или выписанный из-за рубежа), тоже явно добивался впечатления каких-то фантастических и словно вылепленных от руки форм.

Нас уже ждали. Как я поняла, там постоянно жила дама бальзаковского возраста, служившая экономкой, и парень лет двадцати пяти, выполнявший различные функции, включая охранные. Из ближайшей деревни в помощь экономке иногда приходила женщина, которая помогала убираться.

Зимой был открыт только первый этаж, на котором мне и отвели комнату. Нас с Сашкой накормили, после чего он пошел кому-то звонить, плотно закрыв за собой дверь. Вскоре вышел и сообщил мне, что должен уехать, обещая вернуться к вечеру. Я кивнула.

После его отъезда я, честно говоря, не представляла, чем бы заняться. Что вообще мне делать на этой даче? Телевизор смотреть? Книжки читать? Да я же помру со скуки.

Внезапно в дверь моей комнаты легко постучали.

— Да? — сказала я.

— Анечка, — открыла дверь экономка, которую звали Еленой Ивановной.

— Я — Ксения, — сказала я.

— Ой, простите! — молвила Елена Ивановна, опуская ладонь на грудь. — Я что-то напутала…

Вообще-то Анной звали мою маму…

Я вопросительно посмотрела на Елену Ивановну, предложила заходить и садиться, она, в свою очередь, предложила мне испить кофе. Как только мы расселись в уютной просторной кухне, я взяла быка за рога.

Но Елена Ивановна только извинялась… Она что-то напутала… Она почему-то решила, что меня зовут Анечкой…

— Не почему-то, а потому, что я похожа на свою мать, — твердо сказала я, глядя в глаза экономке. — Она бывала тут?

— Нет, — покачала головой Елена Ивановна. — Ксения, простите меня… И только не говорите Петру Петровичу, что я так вас назвала…

Елена Ивановна, как мне показалось, не только смутилась, но и немножко боялась. С другой стороны, ее, похоже, разбирало любопытство. Еще бы: наверное, тут очень скучно…

Я постаралась разрядить обстановку и расположить Елену Ивановну к себе, помочь ей расслабиться. Конечно, я преследовала корыстные цели: меня интересовали отношения моей матери и Багаева.

— Вы не выдадите никаких тайн, — сказала я. — Мама умерла. Чуть больше месяца назад.

— Ох! — опять дотронулась Елена Ивановна до пышной груди.

У меня на глаза навернулись слезы, Елена Ивановна тут же вскочила и извлекла из одного из кухонных шкафов бутыль (литра на три) с наливкой собственного изготовления. Мы помянули маму, потом выпили за знакомство, Елена Ивановна рассказала мне чуть ли не всю историю своей жизни. Оказалось, что она — жена (вернее, вдова) военного, который погиб восемнадцать лет назад. После смерти мужа вернулась в родной город, а как-то летом, когда гостила у родственников в соседней деревне, услышала, что для недавно возведенного особняка ищут экономку, которая постоянно проживала бы за городом. Елена Ивановна решила сходить и познакомиться с хозяином. Петр Петрович ее тут же принял на работу. С тех пор она здесь.

— Вам не скучно? — спросила я.

— Я привыкла, Ксения. Вы понимаете, у моих подруг юности — уже взрослые дети, внуки. А у меня… Детей, к сожалению, не было. Мне тяжело общаться с подругами. Хотя я иногда и езжу в гости. Но редко. А тут — я хозяйка. Петр Петрович бывает где-то раз в неделю. Приезжает, я ему баньку топлю, или Сережа топит. Когда с друзьями, когда один. Ну то есть с мальчиками со своими. А так… Я телевизор смотрю, читаю много. Раз в две недели езжу в город книги покупать. Мне же одна книжка на вечер. Летом за грибами хожу, за ягодами. Соленьями-вареньями занимаюсь. Мне не нужна другая жизнь. Я не представляю, как теперь пошла бы на работу с девяти до шести.

Но меня, естественно, интересовало, откуда Елена Ивановна могла знать про мою мать — если, по ее утверждению, она в этом доме никогда не была.

— Ксенечка, только не говорите Петру Петровичу…

— Ну что вы, Елена Ивановна! — заверила я ее. — Зачем мне ему вообще что-либо говорить? Я даже не знаю, будет ли он со мной разговаривать…

— Простите, а вы тут… в какой роли?

Я задумалась. Хотелось бы мне самой это знать.

— Вы… ну как бы это сказать… подруга Петра Петровича?

Подобная идея вызвала у меня приступ смеха. Мы еще выпили наливочки, и я сообщила Елене Ивановне, что я — подруга Саши, того мужчины, что сегодня меня сюда доставил и собирается приехать вечером и тут заночевать.

— А…

Елена Ивановна глубоко задумалась. Потом внезапно резко подняла на меня голову и сказала:

— Пойдемте!

Сгорая от любопытства, я тут же последовала за женщиной.

Мы оказались в комнате, которую я назвала бы кабинетом. Правда, в современном кабинете, по моим понятиям, должен был бы быть компьютер, но Петр Петрович все-таки — человек старой формации.

Елена Ивановна открыла низ секретера (мебель здесь была не новомодная, а, я бы сказала, годов семидесятых) и извлекла оттуда огромный альбом. Мы проследовали назад в кухню, где, усевшись рядом на стульях, стали рассматривать черно-белые фотографии. Ни у нас дома, ни у кого из моих подруг они не были так любовно разложены по альбомам и подписаны. Новые, «кодаковские» — да, старые же обычно или хранились в коробках, или грудой лежали в альбоме. По крайней мере, такой тематической подборки черно-белых снимков мне видеть не доводилось.

В основном на них фигурировал Петр Петрович, только с пышной шевелюрой и без животика. Надо отдать ему должное, в молодости он был очень ничего, я сама остановила бы на нем взгляд (и не один раз), если бы встретила лет этак двадцать — двадцать пять назад. Как раз тогда, когда с ним познакомилась моя мама.

Она тоже тут была. И у меня в очередной раз потекли слезы, даже пришлось на какое-то время отложить альбом в сторону, чтобы не закапать фотографии. Елена Ивановна тут же разлила нам еще по наливочке, мы опять с ней выпили. Она тоже пустила слезу. Я порыдала на ее пышной груди.

Под каждым снимком моей мамы (или одной, или на пару с Багаевым) были подписи: «Анечка в Сочи», «Мы с Анечкой в Комарово», «Анечка…», «Мы с Анечкой…».

Таких у нас дома не было.

Глядя на них, я видела, что сейчас являюсь просто маминой копией. Ведь ей здесь было примерно столько, сколько мне сейчас.

Как я поняла, Елена Ивановна, убирая дом, конечно, обследовала тут все, что хранилось. Набрела на альбомы, которые Петр Петрович по каким-то своим причинам решил держать за городом, а не в квартире в Питере. Елена Ивановна, наверное, задумывалась, почему Петр Петрович так и не женился, но не решалась спросить, что случилось с «Анечкой», фигурировавшей на стольких снимках. Других женщин в этом альбоме не было. Нет, имелись, конечно, какие-то общие фотографии, но, просмотрев все, становилось ясно, что женщина у Петра Петровича была одна. Моя мама.

Увидев меня, Елена Ивановна не сделала скидки на годы. Она просто узнала знакомое лицо. И автоматически назвала меня Анечкой…

— А еще есть фотографии? — спросила я.

— Да, много, — кивнула женщина.

Мы вернулись в кабинет, Елена Ивановна убрала на место альбом и показала мне на стопку других — в основном, правда, современных, «кодаковских».

— А вот в этой коробочке — старинные, — сообщила она. — Я так понимаю, что это мама и бабушка Петра Петровича. Дореволюционные снимки очень интересно смотреть. Какие тогда были платья, как фотограф людей сажал. Я очень люблю их. Вообще фотографии люблю смотреть. Ксенечка, вы пока тут поглядите, а мне нужно ужин готовить. В особенности если этот ваш Саша приедет.

Я предложила свою помощь. Елена Ивановна махнула рукой, сказала, что справится, ей как раз занятие и она понимает, что мне интересно посмотреть снимки. В особенности если завтра Петр Петрович приедет на дачу. Возможности-то тогда не будет. Так что надо заняться этим делом сейчас.

Я поблагодарила Елену Ивановну, она меня покинула, а я углубилась в изучение фотографий. Правда, меня гораздо больше интересовала современность, а не прародители Багаева.

Современных было много. Петр Петрович, судя по имеющимся кадрам, активно путешествовал по Европам и снимался чуть ли не у каждого памятника. Достопримечательностей как таковых не было вообще. Если уж памятник — то как фон Петра Петровича (а не наоборот), занимающего основную часть кадра.

Статуя Христа в Рио-де-Жанейро позади Багаева, точно так же разводящего руки в стороны и заслоняющего собой монумент. Какой-то египетский фараон, опять же не попавший целиком в кадр, вид на Иерусалим за спиной того же господина Багаева. Петр Петрович также фигурировал на фоне Акрополя, храма Парижской Богоматери, собора Святого Петра. М-да, любознательный хозяин у этого особнячка.

Но Петр Петрович не только путешествовал, а вел и активную жизнь в родном городе, где регулярно снимался в обществе каких-то юных леди, причем всегда разных. Если в молодые годы он фотографировался исключительно с моей мамой, то теперь, казалось, взял обязательство наверстать упущенное. Все девицы были длинноногими, худыми и в большинстве случаев блондинками. Петр Петрович не мог бы соревноваться с ними в росте даже с вытянутой антенной своего сотового телефона. Но, пожалуй, это его нисколько не смущало.

Я видела Багаева то с бокалом шампанского, то перерезающим какую-то ленточку, то поглощающим деликатесы на презентации, то жмущим руку представителям властных структур. На фотографиях появлялись и отцы города, и даже лица, известные не только по всей стране, но и за рубежом, актеры театра и кино, а также политики с прекрасными сценическими способностями (по-моему, очень необходимыми рвущимся во власть). Петр Петрович, судя по снимкам, был знаком со многими. Попадались и эстрадные певицы, с одной относительно известной дивой (крашеной блондинкой и дочерью другой дивы) господин Багаев был запечатлен в долгом поцелуе. Имелись и другие: Багаев на сцене целует ручку, жмет руку, дарит цветочки. Да, моему папочке далеко до Петра Петровича по количеству связей.

Один альбом был полностью посвящен клубам, которыми владел Багаев. Они были сфотографированы как снаружи, так и изнутри. Пожалуй, это единственные снимки, запечатлевшие интерьер. Правда, имелось достаточно случаев, когда на фоне этого интерьера находились знаменитости, посещавшие принадлежащие Петру Петровичу заведения и там выступавшие.

Была и еще одна тематическая подборка. Я назвала бы ее «Петр Петрович в бане». Голым он нигде не фигурировал, как, впрочем, и остальные мужчины, попадавшие в кадр. Было заметно, что простынями пытались прикрыть дряблую и отвисшую кожу, огромные животы и просто жировые складки, но не всегда удавалось. Все мужчины были немолоды — в противоположность женщинам, юным, отборным и холеным, компании которых на каждом из снимков напоминали выездную сессию агентства фотомоделей. Наверное, они ими и были. Ну или дорогими проститутками, решившими, что на этом поприще заработают больше, чем на подиуме.

Я быстро перелистывала страницы альбомов, решив, что уже не найду для себя ничего интересного. Уже собираясь закрыть последний, застыла на месте. Какая-то мысль билась в мозгу. Я только что увидела что-то… Кого-то знакомого…

Я снова открыла «банный» цикл и стала внимательно просматривать фотографии. Одну за одной, вглядываясь в лица.

На предпоследней странице, внизу, я увидела обнаженную Иру, нынешнюю жену моего отца, сидевшую на коленях у Петра Петровича Багаева.

Я очень внимательно вгляделась в ее лицо. Нет, ошибки быть не может. Это она. Более вульгарная, чем та, которую я знаю. Раскрасневшаяся и смеющаяся.

Я снова перелистала альбом. Иру больше не нашла. Быстро просмотрела кадры, что были посвящены всяким тусовкам в клубах. Опять ничего. Вернулась к снимку в бане. Ира. На коленях у Багаева.

Моего отца не было ни на одном снимке.

— Ксенечка! — послышался голос Елены Ивановны из коридора, и она показалась в дверном проеме. — Ну как вам?

— Очень интересно, — сказала я. — Даже подумать не могла, сколько у Петра Петровича знакомых!

— Да, Ксенечка, да. Бывает, видишь человека по телевизору, а потом он к нам сюда на дачу приезжает! Представляете? — Елена Ивановна перешла на шепот. — Только меня Петр Петрович предупреждал, чтобы я ни с кем об этом не говорила, но с вами-то, наверное, можно? Вы же у нас — почетный гость.

— Меня так Петр Петрович назвал? — уточнила я.

— Ну, он сказал… как бы это выразиться… чтобы мы с Сережей исполняли все ваши желания.

На моем лице изобразилось удивление. Но Елена Ивановна щебетала дальше, рассказывая про других почетных гостей особняка. Мы положили альбомы на место (я не просмотрела только родственников Петра Петровича, но они меня, откровенно говоря, нисколько не интересовали) и опять переместились на кухню.

— Когда приедет ваш Саша? — уточнила Елена Ивановна.

Я сказала, что сейчас позвоню и уточню. Сашин сотовый оказался выключен или находился вне зоны обслуживания. Я на всякий случай набрала его домашний — там тоже никто не ответил. Затем позвонила в свою квартиру — мало ли кто там у меня дежурит. Но трубку не сняли.

Я подумала и позвонила Петру Петровичу на сотовый. Багаев был рад меня слышать, спросил, как устроилась, я его очень вежливо за все поблагодарила, еще раз уточнила, когда он приедет, а потом поинтересовалась, не давал ли Саша ему о себе знать.

— Ксения, — медленно сказал Багаев, — он, наверное, сегодня не сможет подъехать.

— Он жив?! — закричала я, в гостиную вбежала Елена Ивановна, уставилась на меня в ужасе и опять схватилась за пышную грудь.

— Да, конечно, — тут же ответил Багаев, потом усмехнулся и добавил, что Сашку ни пуля, ни граната, ни тротил, ни ракета с ядерной боеголовкой не возьмут. Багаев также сообщил, что, когда в городе прошла информация о Сашкиной якобы смерти, Петр Петрович в нее не поверил, ни секунды не сомневаясь в том, что Сашок задумал очередную аферу. Так и оказалось: в самое ближайшее время Каратист воскрес из мертвых. Живой покойничек. А сегодня он занят.

Я поинтересовалась, когда смогу вернуться в свою квартиру. В ближайшее время нельзя, ответил Багаев, так как квартиру нужно долго проветривать.

— Зачем? — не отставала я.

— Ты помнишь, Ксения, что ты там оставила? — строго спросил Петр Петрович.

— Ну… — протянула я.

— Вот поэтому и надо проветривать.

Я все равно не понимала. Трупный запах же появляется не в первый час после смерти? А ночью, как я понимаю, его люди собирались вывезти тела. Или Сашка лично собирался. Не так ли?

Багаев немного разозлился, но мне было плевать, я должна была узнать, что произошло в моей квартире после того, как я оттуда уехала.

— Сашка что, сейчас убитых оттуда вывозит? — прямо спросила я.

— Их никто не будет вывозить, — ответил Багаев.

— То есть как?..

— Их спустят в канализацию! — рявкнул Багаев.

У меня отвисла челюсть, а Петр Петрович уже спокойным тоном сообщил, что Иван, один из двух последних гостей, — химик, причем очень способный. Зачем таланту пропадать в каком-то НИИ за нищенскую зарплату? Вот Иван и трудится на благо определенных людей за достойную оплату.

— Только после его опытов всегда химикатами разит, — невозмутимо продолжал Петр Петрович. — Квартире надо проветриться, как я уже сказал. Ключи тебе потом вернут. Не волнуйся. Ничего не пропадет. Ты поняла, девочка?

Я спросила про машину. Петр Петрович сказал, что ее пригонят завтра, но очень меня попросил пока пределы его дачи не покидать: для моего же блага. Теперь он ворковал, называл меня «девочкой», говорил, что скоро все проблемы решатся и все будет хорошо. Я пожелала ему скорейшего выздоровления, он попросил к телефону Елену Ивановну, и я их оставила, чтобы не смущать экономку. Мало ли какие ей дадут указания?

Но сидеть затворницей на даче мне не хотелось. Хотя бы из чувства противоречия. Дорогу я примерно помнила, хотя и сидела, погрузившись в себя, пока Саша меня сюда вез.

И мне требовалось обязательно встретиться с Ирой.

Что там про нее говорил дядя Леня? Он советовал мне ею поинтересоваться… Возможно, он что-то знал, но не хотел говорить прямо в лоб. Что это может быть за информация? Раз Ира до моего отца веселилась в баньке с Петром Петровичем…

Надо будет ее навестить, решила я. После того, как мне перегонят сюда «Оку». Навру что-нибудь и Петру Петровичу и тем более Елене Ивановне. А еще месяц назад я была такая честная девочка… Но жизнь заставила измениться.

— Ксения, пошли ужинать! — оторвала меня от размышлений Елена Ивановна.

Глава 20

На следующий день я встала поздно: сказались свежий воздух, тишина и количество выпитой вчера домашней наливки.

Петр Петрович в сопровождении свиты прибыли около часу дня. Сразу стало шумно и многолюдно. Места в доме хватило для всех. Елена Ивановна суетилась, размещая добрых молодцев, Петр Петрович проявлял активность на телефоне, закрывшись в гостиной с одним из своих людей — очкастым типом в мятом пиджаке. Периодически оттуда раздавался громовой голос хозяина.

Вышел он из гостиной часа в три, чтобы дать возможность Елене Ивановне накрыть на стол. Я ей помогала. За обедом сидели практически все, прибывшие с Петром Петровичем, за исключением одного парня, оставшегося дежурить у ворот на пару с Сергеем. Различий по рангам Багаев не делал. Говорили в принципе ни о чем.

Для кофе с коньяком мы с Петром Петровичем удалились к нему в кабинет, уже мне известный как место хранения альбомов.

Не дав Багаеву сказать ни слова, я поинтересовалась, во-первых, здоровьем Глеба, во-вторых, местонахождением Саши.

— А кто тебе из них больше нравится, Ксения? — с самым серьезным видом спросил Петр Петрович, после чего заметил, что, по его мнению, мне лучше подошел бы Глеб. Затем последовало перечисление положительных характеристик молодого человека. Саше была дана гораздо менее лестная рекомендация.

Я слушала, раскрыв рот. Нет, не потому, что узнала что-то новое. Петр Петрович говорил со мной, словно отец, помогающий выбрать для себя будущего зятя. В общем и целом повторялась наша беседа в больнице, куда я ездила навещать Багаева. Кстати, а что он от меня хочет? Но выяснить это я не успела, так как в дверь просунулась голова одного из подчиненных, сообщившая, что Петра Петровича срочно просят к телефону.

Багаев меня покинул и до вечера не смог уделить мне внимания, решая какие-то вопросы.

На следующее утро он уехал.

Я вздохнула с облегчением, во-первых, потому что мне не хотелось вести с Петром Петровичем долгие беседы о моем будущем и слушать его ценные советы. Ну и что, ну дал он моей матери слово обо мне позаботиться! По-моему, уж слишком рьяно взялся выполнять возложенные на себя обязанности. Меня также очень порадовало, что вместе с Петром Петровичем отбыли все сопровождавшие его молодцы.

А я взялась за выполнение запланированных мною мероприятий.

В первую очередь позвонила в нашу старую квартиру. Справлюсь у Иры об ее самочувствии и напрошусь в гости. А там посмотрим по ходу делу.

Но дома у отца никто не снимал трубку.

Уехала по магазинам? К врачу?

Я вспомнила о соседке тете Люсе, о том, что давно обещала позвонить ей и приехать в гости, и набрала ее номер. Как раз заеду к ней, узнаю последние сплетни, а когда вернется Ира — перебазируюсь в соседнюю квартиру.

— Ксенечка, дорогая, а я уж не знаю, где тебя искать! — запричитала тетя Люся. — Куда ты пропала, милая?

Я наплела какую-то ахинею, но тетя Люся не очень и слушала, выдавая свои новости.

К моему величайшему удивлению, она была вчера у Иры в больнице.

В общем, ту положили на сохранение, потому что возникла серьезная угроза выкидыша. Тетя Люся, видевшая, как новую молодую соседку выносили на носилках и загружали в «Скорую», зашла к моему отцу, выяснила ситуацию и сама предложила свои услуги. Как я догадываюсь, не потому, что она такая добрая самаритянка. Тете Люсе нужны были новые сплетни.

Но отец был рад помощнице, выдал тете Люсе некую сумму на закупку Ире фруктов, и вчера соседка посетила ее в больнице. Завтра намерена повторить процедуру. Отец заезжает к жене по вечерам, но он в последнее время так закручен, что, в общем, это у него получается не каждый день. А Ира переживает из-за неприятностей мужа, хотя нервничать-то ей особо нельзя.

Я попросила адрес больницы и номер палаты. Тетя Люся мне их с готовностью продиктовала.

— Навестишь ее?

— Думаю, сегодня, раз вы поедете завтра.

— Давай, давай, Ксенечка, а то ей, бедняжке, так одиноко. Она сказала, что у нее и подруг-то нет. Она ведь в Питер приехала откуда-то из Сибири, назвала городок, да я не запомнила. Поступала в медицинский, не поступила, но так и осталась в городе. Не захотелось назад ехать. Но так ни с кем и не сдружилась. Она мне все вчера рассказала.

«Ну, положим, не все», — подумала я, но смолчала.

— Ты ей обязательно от меня привет передай, — продолжала тетя Люся. — Такая девочка хорошая. Как это я с ней только раньше не познакомилась?

Распрощавшись с бывшей соседкой и пообещав заехать к ней при первой же возможности, я повесила трубку и отправилась к Елене Ивановне, чтобы предупредить, что я еду в больницу к подруге.

— Ой, надо бы у Петра Петровича спросить… — протянула Елена Ивановна.

— Я здесь что, пленница?! — взорвалась я.

— Нет, Ксения, что вы! Что вы! — испугалась Елена Ивановна, как обычно хватаясь за грудь. — Но Петр Петрович говорил, что вам бы не следовало отсюда уезжать… Может, вы лучше на лыжах покатаетесь? У нас лыжи есть. И ботинки. И курточка на вас найдется. Ксения, может, подумаете?

— Елена Ивановна, — твердым голосом сказала я, — моя подруга лежит в больнице на сохранении. Я только что об этом узнала. Ее ночью увезли на «Скорой». Я не могу ее не навестить. Если хотите — поедем вместе. Вы давно не были в городе? Пока я буду в больнице, вы по магазинам походите. Как вы на это смотрите?

Елена Ивановна на мгновение задумалась, потом кивнула и стала одеваться.

На моей «Оке» мы, конечно, добирались гораздо дольше, чем на Сашкином «Гранд Чероки», да я и не гоняю никогда на такой скорости, как милый друг. Где-то он сейчас, интересно?

Для начала мы заехали на рынок, где я купила фруктов для Иры, а Елена Ивановна — чтобы взять на дачу, затем я высадила свою пассажирку на одном из перекрестков при подъезде к больнице, и мы договорились, что я буду ждать ее на этом же месте через полтора часа.

— Ксения, если я немного задержусь?.. — вопросительно посмотрела на меня пассажирка.

— Ничего страшного. Я ведь тоже могу задержаться.

Я огляделась по сторонам, заметила небольшое кафе и сказала Елене Ивановне, чтобы, если она придет раньше, посидела внутри, не стояла на морозе, а если увидит мою припаркованную машину пустой, ей тоже следует искать меня в кафе. На том и договорились.

Как и следовало ожидать, Ира лежала в платном отделении, в одноместной палате с телевизором, телефоном и холодильником.