Герой жестокого романа Жукова-Гладкова Мария
А парни нашли как раз носовой платок, о чем возвестили их речи, пересыпаемые весьма колоритными эпитетами. Платок в блевотине, причем еще не успевшей высохнуть… Шурик еще высказал мысль насчет свежих соплей. Но Толян точно определил по запаху…
Я глянула на Иру. Выражение ее лица изменилось… Она пошарила по карманам, потом еще раз и в ужасе посмотрела на меня. Мне хотелось высказать ей все, что я о ней думаю, но толку-то?
— Помни: или они — или мы, — прошептала я одними губами.
Ира только крепче сжала крючок.
А парни уже нажали на выключатель, зажглись лампы дневного света, осветившие первый зал. Толян с Шуриком стали рыскать по залу в поисках еще каких-то следов. Мы притаились при входе во второй, у стены, но ведь могут и до нас добраться…
И если бы еще точно знать, сколько тут народу оставлено на ночь…
Стараясь даже не дышать, мы слушали, что делают и что говорят охранники. Больше они пока ничего найти не смогли и вновь обсуждали, откуда тут мог взяться платок.
— Если бы его оставили днем, блевотина уже бы высохла.
— Откуда ты знаешь? Здесь по ногам несет. Ветер. Первый этаж. Может, и не высохла.
— А сегодня кто-нибудь из покупателей блевал? С чего бы? У нас же не закусочная. И не водка в розлив. А мне точно слышались шаги.
Послышался щелчок: как я догадалась, кто-то из двоих передернул затвор. Это оказался Толян. Шурик думал вслух, сходить за автоматом или не сходить. Толян предложил сделать это вместе, чтобы еще как раз взглянуть, «как он». Судя по тону, ребяткам было страшновато. Прекрасно.
Не погасив свет, они вышли из торгового зала, прикрыв за собой дверь.
А я приняла решение.
— Вылезаем, — сказала я Ире.
— И… что?
Я показала ей на пузырек с серной кислотой, пояснив, что это наш единственный шанс. Ира смотрела на меня расширенными от ужаса глазами, ее била дрожь. Мне тоже было страшно, но я прекрасно понимала, что с нами сделают, если найдут здесь. И ведь вполне могут вначале выстрелить, а потом задавать вопросы. На вопросы мне отвечать не хотелось — ни Толяна с Шуриком, ни апостола Петра, если, конечно, отправлюсь с отчетом к нему, а не в противоположном направлении.
Слушая разговоры парней, я решила, что охранников тут больше нет. А эти двое издеваются над Глебом. То ли им дано такое задание, то ли они просто отрабатывают на нем удары.
— Если хочешь, сиди тут, — прошипела я на Иру, — но тогда уж на меня не рассчитывай.
— Нет… нет… я с тобой.
— Учти: мне нужна твоя помощь, — напомнила я, оттягивая Иру к входу.
Сама я встала за дверью с уже открытым пузырьком серной кислоты, Ира, сжимавшая в руках крючок, села на корточки за письменным столом, стоявшим у выхода в коридор справа. По-моему, за ним в дневное время должен был сидеть кто-то из сотрудников.
Мне тоже было страшно, но я загоняла страх внутрь, повторяя, что расправа с этими двумя головорезами — мой единственный шанс на спасение. И не только собственное. Также Ирино и моего еще не родившегося брата (сестры), это шанс поскорее вызвать «Скорую» и подмогу для тех избитых парней. Помочь Глебу. А вдруг тут еще кто-то есть? Мы же не обследовали все отсеки. Если мы не нейтрализуем Толяна с Шуриком, нам отсюда, возможно, и не выйти. И никому из пленников. А это осиное гнездо нужно разгонять.
Вскоре в коридоре послышались шаги. Приближались они с правой стороны коридора. Парни остановились за дверью.
— Ты свет выключил или оставил? — прошептал один другому.
— Да вроде оставил…
Первый говоривший предложил выключить свет в коридоре, чтобы посмотреть, будет ли освещена щель под дверью или как. Я услышала щелчок выключателя.
— Да, горит, — сказал Толян со вздохом облегчения.
Эх, ребятки, вам ведь тоже страшно. А подмогу вы случайно не вызвали? — мелькнула мысль, но я тут же ее отмела: ребятки не захотят ни перед кем позориться.
— Ну давай, что ли, — сказал Шурик.
— Ты — первый, — ответил Толян. — У тебя же автомат.
— Слушай, а может, очередь сразу пустить?
— Обалдел, что ли? — рявкнул на него напарник. — Мебель же попортишь. Как расплачиваться будешь? Ну ладно бы налет, тогда спишут, да и то неизвестно.
Они еще немного постояли, переминаясь с ноги на ногу и явно не решаясь зайти, мне же их нерешительность наоборот придала сил. Я натянулась как струна.
И вот дверь медленно открылась…
— Слышь, никого не видно, — прошептал Шурик.
— Да заходи ты быстрее, — толкнул его приятель, и они одновременно протиснулись в дверь, мешая друг другу.
Это было мне как раз на руку.
— Добрый вечер, — сказала я, выплескивая на них содержимое пузырька.
Последовавшие в мой адрес эпитеты опускаю. Да и ребятам скоро стало не до меня.
Сама я рванула на себя автомат из рук Шурика, который он выпустил, не сопротивляясь: не до автомата ему сейчас было… Толян бросил пистолет на пол.
Оба парня превратились в зверей: они издавали нечеловеческий вой и носились по залу, сбивая по пути мебель. В зале стоял такой грохот…
Ира выскочила из-за письменного стола и крикнула мне:
— Бежим!
Мой взгляд упал на карниз, вернее, на ряд карнизов, выставленных за письменным столом. В мебельном магазине продают карнизы? Сейчас об этом думать было некогда.
— Палку возьми! — крикнула я Ире, показывая пальцем.
Она меня поняла и прихватила два карниза, предварительно засунув крючок в карман шубы.
Мы выскочили в коридор, я тут же вставила один карниз в ручку, чтобы молодцы в ближайшее время не выбрались — пусть побегают по торговому залу, а мы сами с Ирой припустили по коридору в том направлении, откуда только что пришли парни. Ира держала в руках карниз, как копье.
Я уже не стеснялась.
— Глеб! — заорала. — Глеб, где ты?
— Сюда, — послышался полустон-полувскрик.
Ориентируясь по голосу, мы влетели в комнату без окон, без дверей и замерли на пороге.
Глеб сидел, привязанный к стулу. Лицо было разбито в кровь, ею же заляпан свитер, один глаз оплыл.
— Ксения?! — вымолвил Глеб разбитыми губами, потом уставился на автомат у меня в руках и на карниз в Ириных.
Его разбитые губы исказила гримаса, которая, видимо, планировалась как улыбка.
— Нож вон там, — с трудом кивнул головой Глеб.
Я открыла ящик стола, нашла там несколько ножей, протянула один Ире, и мы вдвоем быстро разрезали веревки на Глебе.
Встав (возможно, слишком резко), он застонал, но, надо заметить, в себя пришел быстро и заявил, что времени терять нельзя.
— Твоя куртка?
— К черту куртку!
Однако его взгляд упал на какой-то пуховик, висевший в той же комнате, Глеб облачился в него и взял из моих рук автомат.
— Быстро! — теперь уже нами командовал мужчина.
Мы выскочили назад в коридор, он услышал вопли Толяна и Шурика в торговом зале и грохот все еще падающей мебели, вопросительно глянул на меня, я только промолвила «серная кислота», Глеб опять криво ухмыльнулся, и мы полетели к железной двери, через которую нас заводили в эти катакомбы.
Дверь нашли быстро, она оказалась закрытой изнутри, открыли мгновенно и оказались на свежем воздухе, который вдохнули полной грудью. Господи, хорошо-то как!
— Мою машину ставили вон в тот гараж, — показала пальцем я.
— Уверена? — спросил Глеб.
— Да. Я специально посмотрела. Лучше не ловить тачку. В таком виде, — я помолчала секунду и добавила: — как у тебя. Да и с автоматом.
Ира карниз так и не выпустила.
Мы захлопнули дверь (она не закрылась) и припустили к гаражу. Хотя у меня дрожали руки и им было холодно (работать-то приходилось без перчаток и на морозе), но с замком справилась минуты за три (квалификация растет!). «Ока» в самом деле оказалась внутри, как и джип «Судзуки» темно-малинового цвета.
— Так, разбегаемся, — сказал Глеб. — Девки, вы… Ксения, ты куда планировала?
— По ходу дела разберемся, — сказала я, распахивая дверцу своей машины, в которой были любезно оставлены ключи.
— Спасибо, девки! — крикнул Глеб, прыгая за руль «Судзуки», где тоже были оставлены ключи. Хоть за что-то можно поблагодарить негодяев!
Друг за другом мы вылетели из гаража, оставив дверь открытой. Глеб забрал автомат с собой, Ирка бросила карниз на пол в гараже.
При выезде из двора я бросила взгляд на освещенный мебельный салон: по нему так и носились две фигуры. Это сколько ж они бегать собираются?
Я постаралась вначале держаться за Глебом, но он быстро оторвался, а я не очень представляла, где нахожусь. Вспомнила про план, вытащила из кармана джинсов, но все равно этот район не знала. Ира тем временем приспустила стекло у места пассажира и вдыхала ночной морозный воздух. Лицо у нее стало землистого цвета.
— Ира, — позвала я ее, — район знаешь? Как отсюда выбираться?
— А? Что? Да, Ксения.
И Ира стала давать мне указания. Вскоре я поняла, что у меня кончается бензин, и мы остановились на заправке. Так, какая у нас сегодня будет сказочка от «Оле Лукойе»? Цены на бензин не скакнули в очередной раз? Куда там Андерсену до наших сказочников!
Расплатившись, я вспомнила, что должна вызвать «Скорую» — или позвонить по тому телефону, который вписал мне в записную книжку раненый. На какое-то время я о нем забыла, думая лишь о собственном спасении. Попроситься на заправке? Или уже доедем до дома? Не хотелось бы, чтобы на заправке слышали мои разговоры. А карточки у меня отродясь не водилось… Но парням срочно нужна помощь!
Я плюхнулась за руль.
— Тут без тебя телефон звонил, — сообщила Ира. — Я не взяла.
— Какой телефон? — не поняла я.
— Твой, наверное.
— Что?
Я притормозила у края тротуара, еще раз уточнила у Иры, где она видела сотовый, Ира просунула руку между сиденьями и вынула небольшой «Эрикссон». Глеб, что ли, уронил? Или тот человек Исы, что перегонял мою машину? Очень кстати.
Я извлекла из сумочки записную книжку, раскрыла на нужной странице и набрала номер.
— Да? — ответил голос, показавшийся мне знакомым.
— Здравствуйте, — начала я, не зная, с чего начать. — Меня просил позвонить… Я не знаю кто…
— Девушка, что с вами? — знакомо хихикнули на другом конце, только я в первый момент не поняла, кто это.
— Ваш друг и еще двое ранены. Избиты. То есть один уже мертв. Они у Исы. У Равиля. Ну, в общем, там. В мебельном магазине. То есть складе. — Я назвала точный адрес по рекламке. — Вход со двора, у стыка домов. Металлическая дверь открыта. Они в одном из отсеков. Если от входа по коридору, то второй. Или третий. — Повернулась к Ире: — Ира, какой отсек? — Она промычала что-то нечленораздельное и пожала плечами. — Ну, в общем, второй или третий. Там первая дверь. Она тоже открыта. Нужна «Скорая». Срочно. Приезжайте. Им нужна помощь. Срочно! Они, он просил позвонить. Вам. Они избиты. Они умирают! Мне вызвать «Скорую»?
— Ксения, ты, что ли? — спросили меня, перебивая лившийся из меня бессвязный поток.
— Я…
«Кто же это?»
— Это Саша. Где ты сама?
Я спросила у Иры, где мы. Она сказала примерное месторасположение.
— Ксения, немедленно поезжай ко мне. Ко мне домой. Помнишь куда? Я сейчас предупрежу ребят. Тебя встретят. Все, мне больше некогда разговаривать. Ксения, ты обещаешь мне, что прямо сейчас едешь туда?
— Да, Саша, — пискнула я.
В этот момент он отключил связь. Я не успела больше ничего спросить.
Глава 16
— Ксения, отвези меня домой, — попросила Ира, когда я отключила связь. — Мне очень плохо…
— Может, к врачу? — с беспокойством спросила я, трогаясь с места. Ира в самом деле выглядела отвратно.
Моя пассажирка покачала головой и заявила, что дома ей сразу же станет лучше. Ну, а если уж будет совсем плохо, Владислав Николаевич позвонит врачу. По пути нам пришлось один раз остановиться: Иру тошнило. Я видела, что у нее трясутся руки и дрожат губы. Запоздалая реакция? Всю дорогу она сидела, прикрыв глаза и жадно вдыхая воздух из щелочки. К сожалению, я ничем реально не могла ей помочь.
Наконец я въехала в родной двор, помогла Ире выйти из машины: теперь она как-то совсем обмякла и тяжело опиралась на мою руку. Я бросила взгляд на окна: в моей родной квартире не светилось ни одно. Спит папочка, что ли? А вот тетя Люся наверняка на дежурстве, хоть у нее свет тоже выключен. Я помахала рукой — пусть старушка знает, что я о ней никогда не забываю.
Машину я закрыла, и мы с Ирой медленно тронулись к парадному.
На лестничной площадке нас уже ждала тетя Люся в накинутом на халат стареньком пальто (значит, как обычно, дежурила). Я вежливо поздоровалась, Ира не могла вымолвить ни слова.
— Тетя Люся, сюда никто не приезжал? — Я кивнула на нашу квартиру.
— Ой, народу столько было! — защебетала соседка. — Целая демонстрация. Но того, что в ту ночь, Ксенечка… ну ты меня поняла, — тетя Люся бросила недовольный взгляд на Иру, держащуюся рукой за стену. — Вот кого не было, того не было. И чудовищ его тоже. Других хватило.
— Таких же? — уточнила я.
— Похожих, — кивнула тетя Люся и предложила мне заглянуть к ней выпить чайку.
Я ответила, что сейчас, так сказать, сдам Иру с рук на руки отцу, а затем загляну.
— Заходи, заходи, Ксенечка. Я тебя ждать буду. Тебе я всегда рада.
Последняя фраза явно предназначалась для ушей Иры, на которую тетя Люся то и дело бросала недовольные взгляды. Не знаю, что уж она подумала, возможно, что Ира пьяна.
Я позвонила, потом еще раз. Никто не открывал. Спит отец, что ли? Или…
— У тебя ключи есть? — спросила я у Иры, не желая показывать, что у меня осталась связка. Не дожидаясь ответа, полезла к ней в сумочку, вытащила ключи и открыла дверь.
Квартира была погружена во мрак. Папочка-то куда делся? Или его тоже прихватили добрые молодцы?
— Ира, посиди-ка тут, — велела я, опуская ее на табуретку в прихожей, на которой мы обычно надевали обувь, а сама быстренько выскочила к тете Люсе, чтобы уточнить, покидал отец пределы квартиры или нет. Вообще-то его «Мерседес» стоял под окнами, но это еще ни о чем не говорило: Ирина «БМВ» тоже была там.
Тетя Люся сказала, что Владислав Николаевич как приехал часов в девять вечера, так больше и не выходил, только гостей принимал.
Я вернулась в квартиру.
И застыла на месте.
Отец уже помогал Ире раздеться.
— Где ты был? — резким тоном спросила я. — И почему не открывал?
— Ксения, черт тебя дери, ну откуда я мог догадаться, что это вы?! — рявкнул на меня отец.
Ира в этот момент застонала. Она для папы оказалась солнышком и лапушкой. Тон с ней был выбран совсем другой. Как раньше со мной… В смысле еще месяц назад…
Во мне проснулась злость и пропало всякое желание оставаться в этой квартире даже одну лишнюю секунду. Я развернулась.
— Ксения, — с трудом произнесла мне в спину Ира.
— Ирочка, тебя нельзя разговаривать, — заворковал отец. — Ксения, куда ты ее таскала? Куда ты опять вляпалась? Сколько раз тебе можно говорить одно и то же?! Куда ты вечно суешь свой нос?!
Не знаю, с каким трудом сдержалась, но сдержалась — только из-за Иры, потому что ей лишний скандал был не нужен. Я просто послала отца по известному адресу, процедив фразу сквозь зубы.
— Ксения, да как ты смеешь?! — взревел отец.
— Спасибо тебе, Ксения, — простонала Ира. — Ты спасла мне жизнь.
— Береги ее, — сказала я отцу и, не попрощавшись, покинула квартиру.
Позвонила к тете Люсе и сказала ей, что заеду завтра, то есть уже сегодня: сейчас глубокая ночь, и я, откровенно говоря, страшно устала.
— Да, да, конечно, Ксенечка. Когда ты приедешь?
— Вот высплюсь… Я позвоню предварительно. А вы тут следите, ладно? — И я подмигнула тете Люсе.
Она обещала выполнить партийное задание.
Я быстро сбежала по лестнице, не дожидаясь лифта, открыла машину и рванула с места. Мне не хотелось задерживаться в нашем дворе, даже в квартире тети Люси, потому что еще неизвестно, кому сейчас позвонит отец. А ведь, наверное, позвонит кому-то (кроме врачей, естественно). И как эти люди отреагируют на меня? Багаев говорил, что отец уже лижет задницу Исе. Петр Петрович, правда, использовал не это выражение, но смысл был примерно тот же. А зачем мне сейчас и здесь люди Исы? Мне вообще лучше бы с ним никогда больше не встречаться. Хотя ведь это мой отец… И жалко его. Ведь сколько всего у него в жизни произошло за последнее время… Мне бы до причин докопаться. Тогда мне все станет понятно в его поведении. Наверное…
Итак, куда я еду? — спросила я себя, медленно продвигаясь по улицам ночного города. Саша сказал ехать к нему. Хочу я сейчас видеть Сашу? В принципе да. Но его точно нет дома. Кто меня там ждет? Саша сказал, что меня встретят. Но мне это не надо. Я лучше потом встречусь лично с Сашей и обговорю все вопросы. Без свидетелей.
Например, что произошло между ним и отцом? Что он делал с отцом? Почему отца после встречи с Сашей понесло к Багаеву в больницу? Почему мне некие личности говорили, что Саша мертв? Почему Саша не позвонил мне? Почему не приехал? Почему столько времени держал в неведении? Мог бы, между прочим, после расставания с отцом со мной каким-то образом связаться. Догадывался, наверное, что волнуюсь. Он тоже хочет меня каким-то образом использовать? Ведь явно хочет. А я не хочу, чтобы кто-то меня использовал. И что за игру ведет Саша? Какие отсюда делаем выводы? Пока воздержимся от личных встреч.
Поехать к Багаеву? В больницу, что ли? Даже если меня к нему и пропустят, что я ему скажу? Там, надеюсь, Глеб все расскажет. Но ведь и Багаеву от меня что-то надо.
В свою квартиру я тоже предпочла не соваться. Там вообще может быть устроена засада.
Оставался один возможный вариант — дядя Леня.
У меня были и адрес, и телефон. Я могла бы позвонить по телефону, валявшемуся на «торпеде», но решила воздержаться. Сотовый, насколько я знала, можно «пробить», а я не хотела, чтобы Саша и компания знали дяди-Ленин телефон, да и адрес тоже. Надо будет вообще осмотреть подъезды к дому, где сейчас скрывается Леонид Тарасович. Его ведь тоже уже мог кто-то засечь и пасти.
В общем, я поехала по направлению к набережной, на которой в свое время стоял «Сфинкс».
Асфальт напротив «Сфинкса» всегда содержался в образцовом состоянии (с тех пор, как там устроили ночной клуб), но другие наши набережные, по которым я решила ехать, оставляли желать лучшего. Если бы им присваивали инвалидность, то, по-моему, основная масса претендовала бы на первую или вторую группу. Я порадовалась, что машин сейчас мало, а также тому, что фонари не все выбиты и ямки с колдобинами видны. Только и успевала ямочки объезжать, чтобы, не дай бог, в них не заночевать вместе с машиной. Недавно читала, как какой-то идиот рассуждал о том, как приятно думать за рулем. Но только не на наших отечественных дорогах. Тут глаз да глаз нужен и максимальная концентрация внимания. Вообще мне машину бы неплохо сменить, а то слишком много народу знают мою «Оку».
Наконец все препятствия я объехала, поняла, что на ремонт подвески тратиться не придется, чему порадовалась, припарковала машину в одном из дворов (третьем от нужного мне), а затем пешочком, вздрагивая от каждого шороха, припустила в нужном мне направлении. Сотовый телефон бросила в сумку.
По пути не попалось ни души. Еще бы: ночь, зима, мороз, гололед, кто будет по улицам шляться без крайней необходимости? Ни одно окно не светилось.
В подъезде, в котором обосновался дядя Леня, кое-где даже горели лампочки, высвечивая наскальные рисунки и надписи любителей изящной русской словесности. Я пошла пешком, не доверяя старым лифтам, так что в полной мере насладилась результатами народного творчества, присутствовавшими буквально на всех этажах. Создавалось такое впечатление, что я перенеслась в эпоху раннего палеолита. Правда, с письменностью тогда было не очень, но уровень развития неандертальцев, по-моему, совпадает с тем, на котором находятся наши граждане.
Я долго давила на кнопку звонка. Наконец из-за двери послышался хриплый спросонья голос, вопрошавший, кто здесь.
— Ксения, — ответила я.
Замки тут же щелкнули (я, предварительно их осмотрев, знала, что вскрою без проблем, но из уважения к дяде Лене звонила).
В коридоре стоял дядя Леня в пижаме, рядом с дверью — некое длинноволосое существо, еще раз убедившее меня в мысли, что я попала не в свою эпоху. Челюсть явно была неандертальская. Как, впрочем, и лоб.
Квартира же, с одной стороны, напоминала пещеру, с другой — культовое сооружение бога Бахуса, которому тут активно поклонялись.
По всему коридору стояли тазы и ведра. Бросив взгляд на потолок (это был последний этаж), я поняла, что крыша тут активно протекает. Тазы перемежались сетками с пустыми бутылками, рассортированными по видам, по всей вероятности, приготовленными к сдаче завтра. Сегодня вечерком кто-то занимался собирательством (как в эпоху палеолита, только тогда ели то, что находили, но в принципе местный дедок ведь и по помойкам шастает?), завтра бутылки будут сданы и получена денежка. В «мастерской», служившей художнику Коле также и местом обитания (и временным пристанищем дяде Лене), стоял просиженный диван, на котором в данный момент валялась подушка в грязной наволочке и одеяло, откинутое в сторону. Простыня с пододеяльником отсутствовали. Посереди комнаты была выставлена раскладушка, также тут имелись обветшалый сервант с остатками посуды, шкаф, стол и пара стульев. Комната была довольно просторной — метров тридцать, вся мебель располагалась ближе к двери, остальную же часть (рядом с двумя довольно большими окнами) составляла, так сказать, мастерская. Пахло красками.
Я не успела осмотреться, как в коридоре послышалось шарканье и появился знакомый мне дедок, в свое время осматривавший развалины «Сфинкса». И он тут же?
— Что, раньше баб не могли позвать? — прохрипел он. — Будят тут среди ночи. Или до утра не потерпеть?
Бурча что-то себе под нос, дедок проследовал в туалет, о чем я могла судить по звукам сливаемой воды.
Леонид Тарасович быстро прикрыл дверь Колиной комнаты и предложил раздеваться.
— Да, чувствуйте себя как дома, Ксения, — добавил Коля. — Очень рад познакомиться. Николай. — И облобызал мою ручку.
Я скинула шубу, Николай тут же извлек из шкафа вешалку и повесил на нее мою «норку», которая смотрелась несколько странно в этом помещении, стремящемся к званию притона, но пока его еще не достигнувшему.
В общем, мы расселись: дядя Леня — на диван, Коля — на раскладушку, а я — на стул.
— Что случилось? — взял быка за рога дядя Леня, уже полностью проснувшийся.
Я рассказала про Ису, опустив свой визит к Багаеву. Леонид Тарасович слушал очень внимательно, периодически задавая наводящие вопросы.
После завершения моего повествования художник встал с раскладушки, прошел к окну, к какой-то там папке, и извлек из нее рисунки.
— Взгляните-ка, Ксения, — предложил.
— Ах, да! — воскликнул дядя Леня, хлопая себя по лбу. — Совсем забыл. Не сообразил спросонья. Да, взгляни.
Мне предложили посмотреть на карандашные рисунки — портреты нескольких мужчин.
Хозяин кабинета на самом деле был Исой, а тот мужчина, что провожал нас в кабинет и присутствовал во время части разговора, напоминал Равиля Байрамгалина, хотя им и не являлся.
— Так, кто это может быть? — думал вслух дядя Леня, Николай тем временем уже взялся за карандаш. А я говорила ему, как исправить нос и прическу.
После того, как работа была завершена, дядя Леня долго смотрел на портрет, что-то прикидывая.
— Явно какой-то родственник Равиля, — наконец сказал он. — А в кабинете теперь, значит, Иса сидит? Все понятно. Все понятно. Этого и следовало ожидать. Так, а насчет тех ребят-то ты кому-то позвонила? Ну что избиты были? «Скорую» вызвала? Милицию? Или побоялась?
— Сашке звонила, — была вынуждена признаться я. — Мне его телефон продиктовали. Только когда звонила, не знала, что ему.
Леонид Тарасович в первую минуту удивился, потом задумался, затем сказал:
— Ладно, завтра, то есть уже сегодня, выясним, чем там дело закончилось.
— Дядя Леня, а при чем там Сашка? И его люди?
— Твой Сашка всегда при чем, — заметил дядя Леня. — Он в любую дырку без масла влезет. Если, конечно, в этой дырке хранятся бабки. Желательно крупные суммы и в иностранной валюте. А тут пахнет очень большими деньгами, Ксения. Сашок своего никогда не упустит. И ничего не делает просто так. Ладно, утро вечера мудренее. Давайте спать.
Коля предложил зайти в соседнюю комнату к Ромке (алкоголику в третьем поколении, по выражению Николая), чтобы взять у него еще одну раскладушку. Я изъявила желание составить Коле компанию, чтобы хотя бы взглянуть, из какой пещеры мне ее достают — очень не хотелось стать местом обитания каких-нибудь насекомых.
Когда мы зашли к соседу и Николай включил свет, Ромка даже не проснулся, пребывая в пьяном ступоре, только десантный отряд тараканов, собравшийся для переговоров посреди комнаты, бросился врассыпную. Я опять задумалась, в какой общественный строй попала: у художника Николая в комнате все-таки создавалось ощущение неолита, когда произошел переход от присваивающего хозяйства (собирательство и охота) к производящему, здесь же, как на лестнице и в коридоре, я подумала, что нахожусь в палеолите.
Но рассуждать на эту тему уже просто не было сил: я сама хотела спать. Николай забрал раскладушку, стоявшую у его соседа прислоненной к столу, перенес в свою комнату и поставил рядом со своей.
— Вот только постельного белья, Ксения, извольте… — развел руками хозяин.
— Ничего страшного, — сказала я.
Какую-то древнюю подушку мне нашли, прикрылась я своей шубой, и мы втроем отошли ко сну.
Глава 17
Встали поздно. Дядя Леня поинтересовался моими планами. Я задумалась. Вообще-то неплохо было бы заехать домой и собрать хоть какие-то вещички, однако было страшновато. Вот если взять с собой охрану… Но кого?
Кроме багаевских, никого на эту роль предложить не могла, но как позвонить Багаеву, не представляла. Он ведь сам обещал со мной связаться, я, дура, телефон не записала. Может, папочке звякнуть, поинтересоваться? В противном случае придется опять ехать в больницу.
— Все-таки думаешь дальше с Багаевым сотрудничать? — уточнил дядя Леня.
Я кивнула. Не с Исой же?
— Но вот примет ли меня Багаев? — рассуждал вслух дядя Леня.
— Почему бы и нет? Только вам придется быть нанятым директором. Или администратором. Или кем-то там еще. И почему вы, кстати, решили, что Иса вам что-то оставит в собственность? — Я внимательно посмотрела на дядю Леню. — Есть что-то, чего я не знаю?
Он вздохнул и признался, что Багаев точно знает, что Леонид Тарасович был категорически против сотрудничества с ним.
— Ну и что? — спросила я. — Были против. Теперь осознали свою ошибку.
— За ошибки в этой жизни надо платить. Причем часто слишком дорогой ценой.
Леонид Тарасович потер лицо руками.
— Ты знаешь, Ксения, когда мужчины становятся врагами? — спросил и ответил сам: — Когда делят власть и женщин. Мы с Петром делили.
Эх, если бы я в ту минуту знала, что имел в виду дядя Леня…
Затем он честно признался, что ему его нелегальное положение порядком надоело. Хочется нормально жить и работать. Да и деньги ведь могут закончиться, если только брать и не добавлять. Но вот как превратиться из покойничка в живого человека? С минимальными потерями для себя?
— А документы сменить? — предложила я.
— И что? Питер — город маленький. Должна бы уже знать, Ксения. Сколько у нас пенсионеров? Где-то около шестидесяти процентов. Дети, женщины, ну те, что не деловые. Алкаши, бомжи. Так что работающее население в принципе все друг друга знает. Или друг о друге. Я всю жизнь в общепите. Столовая, ресторан, потом ночной клуб. Я эту сферу знаю. И менять не хочу. И меня там все знают. Ох, влип! Матерь божья!
— Он тут мне вчера заявил, что лучше бы взорвался вместе с клубом, — вставил Николай. — В депрессии пребывал. Мы, конечно, хандру его немного разогнали… Ксения, ты уж образумь своего дядю Леню.
Я заорала (нервы в последнее время стали ни к черту), убеждая дядю Леню в том, что нет ничего дороже жизни.
— Это смотря какой, — устало сказал Леонид Тарасович. — Знала бы ты, как мне все надоело!
Наш разговор был прерван звонком сотового телефона, доносившимся из моей сумки.
— Чей это? — не врубился вначале дядя Леня. — Мой же давно выключен.
Читать бесплатно другие книги:
