Герой жестокого романа Жукова-Гладкова Мария

Медсестра тем временем выговаривала Петру Петровичу дальше. В общем, ему следовало провести работу со своими сотрудниками, что он и обещал сделать. Мальчики стояли пунцовые. Наконец тетка с чувством исполненного долга удалилась. Перед уходом, правда, показала мне на кнопку вызова над кроватью Петра Петровича, чтобы я, в случае чего, нажала. Она тут же прибежит. И сверкнула глазами на молодцев.

— Брысь! — сказал Багаев Глебу и его напарнику.

— А она? — кивнул Глеб в мою сторону.

— С ней я уж как-нибудь сам разберусь, раз вы не в состоянии, — заметил Петр Петрович и посмотрел на меня. — Садись, Ксения, раз уж приехала. Что тебя привело ко мне? Чувствуй себя, как дома.

— У меня дома цветы живым людям в ноги не ставят, — заметила я, беря стульчик и усаживаясь на него по правую руку Петра Петровича.

Багаев глянул на букет у себя в ногах, и тут до него впервые дошло…

— Глеб! — рявкнул он нечеловеческим голосом.

Глеб, только что палату покинувший, влетел тут же назад в сопровождении обоих товарищей, и они незамедлительно наставили на меня три ствола. Один из товарищей заодно издал воинственный клич, звучавший, как «и-й-йя!», второй рявкнул, чтобы я не двигалась, Глеб просто назвал меня сукой.

— У вас все охранники такие придурки? — с невозмутимым видом поинтересовалась я у Петра Петровича, потерявшего дар речи.

Надо отдать должное Багаеву, он быстро пришел в себя и прошипел:

— Уберите пушки!

После недолгой перепалки с хозяином, за состояние здоровья которого молодцы беспокоились, они все-таки приказ выполнили, а потом еще получили хороший нагоняй за цветы.

— Вот Ксения сразу заметила, — шипел Петр Петрович. — Кто их сюда поставил? Кто додумался? Уволю на хрен!

— Владислав Николаевич, — выдавил из себя Глеб. — Папа Ксении.

Сообщив данную информацию, Глеб победно глянул на меня. Но я сидела невозмутимо, думая, что надо бы выяснить, когда папочка успел тут появиться. О чем и поинтересовалась вслух.

Часа три назад, сообщил Петр Петрович, правда, добавил, что папочка был какой-то потрепанный, что, в общем-то, ему несвойственно.

— Да, какой-то не такой был, — кивнул Глеб, наконец пряча «пушку» под свитер (так он ее хоть и опустил, но не прятал). Его соратники последовали его примеру. — Даже не определить с ходу, что с ним такое произошло.

— Избили? — высказала предположение я, вспоминая Сашу, про которого пока не спрашивала.

Глеб пожал плечами. Петр же Петрович решил, что нам лучше с ним остаться наедине, и в очередной раз попросил своих молодцев выйти и больше никого к нам не пускать, а также не врываться без предупреждения. Подчиненные приказ выполнили без слов и дальнейших возражений, а в мою сторону так вообще больше не смотрели. Правда, перед уходом тумбочку, стоявшую в ногах шефа, передвинули к стене.

— Так что тебя ко мне привело, Ксения? — опять спросил Багаев, когда мы остались одни.

— Давайте лучше закончим с папой, — сказала я. — Что с ним?

Теперь уже Петр Петрович пожал плечами.

— А шут его знает, — заявил в конце концов. — Такое впечатление, словно его трясли на ветру, причем вниз головой. Ну или веником отбутузили. Не могу иначе выразиться. Потрепали хорошо, но он в состоянии самостоятельно передвигаться.

И что такое с ним делал Саша?

И почему отпустил?

Я поинтересовалась, зачем папочку сюда приносило. Багаев стал что-то петь про то, что мой родитель приезжал его проведать и все в таком же духе, я же, прерывая этот поток, прямо спросила:

— Помириться хотел?

— А почему ты думаешь, что мы поругались? — вскинул брови Багаев.

— Вы же его в покушении на себя подозревали? Даже ребят своих во главе с Глебом за ним ко мне прислали. Мебель у меня покрушили.

— Ай-яй-яй! Как нехорошо получилось! — затряс головой Багаев. — В самом деле покрушили?

— Приезжайте как-нибудь в гости. Взглянете.

Багаев тут же пообещал, что даст задание Глебу обеспечить меня новой мебелью. С чего бы такая щедрость? — подумала я, но пока от данного вопроса воздержалась.

— Но Владислав Николаевич тоже нехорошо поступил, — заворковал Багаев. — Ты же, кажется, присутствовала при… встрече наших сотрудников? Она же в твоей квартире происходила? Так, Ксения? И ты же своими глазами должна была видеть, как его люди потом превосходящими силами скрутили моих.

— А потом влились дополнительные силы? Каким образом Глеб оказался сейчас под дверью?

Багаев заговорил про то, что я слишком много всего хочу знать, а я вообще, честно говоря, удивлялась, что он со мной разговаривает, причем на все эти темы. Но Петр Петрович разговаривал и пояснил, что в мою квартиру врывались не полным составом, водитель оставался в джипе, он и увидел прибытие к дому усиленного отряда отцовских гоблинов — ну и, естественно, вызвал подкрепление, которое решило не устраивать дальнейшую бойню в закрытом помещении, а освобождать своих по пути, что и было с успехом осуществлено. Выдал все это Петр Петрович на одном дыхании, я чуть не запуталась, но, приложив усилия, все-таки разобралась.

А теперь папочка приезжал восстанавливать отношения. Багаев с ним и помирился. Вот только гость отказался сообщить, где пребывал все время после инцидента.

— Ты не в курсе, Ксения?

— Понятия не имею. Сама его искала.

Затем Багаев задал мне вопрос про Сашу и про то, не знаю ли я случайно его нынешнего местонахождения. Я ответила, что, к своему великому сожалению, даже не в курсе, жив он или мертв, о чем как раз хотела поинтересоваться у Петра Петровича.

— Он тебе понравился? — со всей серьезностью спросил Багаев — ну словно как заботливый отец, пекущийся о благе единственной дочери.

— Ну, в общем, да, — признала я.

— Парень, конечно, занятный, — с чувством, с толком, с расстановкой заявил Петр Петрович (эту же характеристику дал и дядя Леня). — Но вот я только не уверен, подходит ли он такой девушке, как ты…

Этот старый пердун что, клеится ко мне? — никак не могла понять я. Только лысеющего Багаева мне и не хватало для полного счастья. Я, откровенно говоря, не понимала, что в нем могла найти мама — хотя двадцать лет назад он вполне мог выглядеть по-другому. И, думаю, выглядел. Теперь же мой отец мог дать ему большую фору. Во-первых, у отца вся голова была покрыта волосами, во-вторых, фигура оставалась подтянутой — мой родитель регулярно посещал тренажерный зал с бассейном, да и вообще не склонен к полноте. Багаевская же фигура здорово «поплыла». Он вообще немного напоминал колобок, хотя фамилию Колобов носил мой отец. Отец выглядел моложе своих лет, я не знала точного возраста Багаева, но предполагала, что тот выглядит старше.

А Петр Петрович тем временем распространялся на тему о том, какой бы парень, по его мнению, мне больше подошел. Челюсть моя была готова поползти вниз, я ее с трудом сдерживала, правда, порадовалась, что все-таки не сам он ко мне подбивается, а рекомендует кого-то надежного, типа Глеба, например. Они случайно не родственники? — хотелось спросить мне, но я опять сдержалась. С чего бы это вдруг Петр Петрович стал так беспокоиться о моем благополучии, в особенности если у них в последнее время были серьезные трения с моим отцом? Или он настолько любил мою мать?

Вот с этим как раз и требовалось разобраться, и я перешла к основной причине своего визита в больницу.

Я призналась, что мне мама про Петра Петровича никогда ничего не говорила.

— Ну разве мать стала бы рассказывать такое дочери? — удивленно посмотрел на меня Петр Петрович. — Тем более ты всегда была дружна с отцом. Вот если бы Аня развелась с Владиславом… И вы жили бы вдвоем…

Багаев вздохнул.

— Да, Ксения, я очень любил твою мать… И не терял надежды… До самого последнего дня… Ночи… Ты ведь уже знаешь, что я к ней приезжал?

Я кивнула.

— Если бы я только знал, что она наглотается таблеток… Господи, если бы я только знал!

В голосе Петра Петровича была такая боль, что я больше не сомневалась, что он не мог убить маму. Если он только не обладает природным артистическим даром. Хотя непохоже. В уголках его глаз появились слезы.

— Я и предположить не мог, Ксения! Я решил, что она просто так испереживалась в ту ночь и в предыдущие дни, что не может со мной разговаривать. И хочет побыть одна. «Я так устала!» — говорила Аня. Я решил, что она хочет отдохнуть. Просто отдохнуть. И уехал. Если бы я знал…

— Петр Петрович, а мама что-нибудь говорила? — спросила я робким голосом. — Ну там про меня, про отца… И вообще, почему вы к ней тогда поехали среди ночи?

Мама сама позвонила Петру Петровичу. О взрыве она узнала от отца моей подруги Риты и тут же связалась с Багаевым с просьбой выяснить детали. Мама билась в истерике. «Неужели все погибли? Неужели никому не удалось спастись?!» — кричала она в трубку.

Петр Петрович лично отправился на место. Пока выяснял, кто погиб, мама позвонила опять, сообщила, что я жива, она только что разговаривала со мной и с Владиславом. А потом все равно спросила: все погибли? Точно все?

— У меня создалось такое впечатление, что ее волновал кто-то еще, кроме тебя, Ксения, — вздохнул Багаев.

— Наверное, она просто была в ужасе от того, что клуб взлетел в воздух. Клуб отца! Конечно, она знала многих сотрудников…

Багаев покачал головой, А я вспомнила, что слышала тетя Люся: «Ты убил их обоих», — говорила мама.

— Ты понимаешь, Ксения, — снова открыл рот Багаев. — Я потом внимательно прослушал запись…

«Ах, да, у нас же в старой квартире установлена прослушка!» — вспомнила я. Интересно, а нас давно слушали? И зачем? Багаев хотел быть в курсе всех дел отца?

— Я хотел остаться у вас дома в ту ночь, — грустно рассказывал Петр Петрович. — Но твоя мама не позволила. Она все время плакала. Я утешал ее, как мог.

А потом мама взяла с Петра Петровича слово, что он никогда не сделает мне ничего дурного. Петр Петрович такое слово дал, да и в любом случае он не собирался мне никоим образом вредить. Теперь же та клятва приобрела двойную силу — она оказалась предсмертной. Так что я должна не волноваться, Петр Петрович не то что не сделает мне ничего плохого, наоборот, он готов меня защищать всеми своими силами и средствами.

— Ксения, а что ты собираешься делать в будущем? — спросил он меня. — Учиться дальше пойдешь? Я слышал, у тебя были неприятности в институте? Так, может, в какой другой? Или в Москву? Я помогу. Ты только скажи, что ты хочешь.

— Я хочу ночной клуб, — пошла я ва-банк.

— Что ты хочешь? — вылупился на меня Петр Петрович, по-моему, не совсем веря своим ушам.

— Работать думаю пойти, — как ни в чем не бывало продолжала я. — Например, администратором. Я, конечно, пока еще нигде не работала, но, думаю, научусь. Да и вы немножко поможете. Ведь правда поможете?

Петр Петрович челюсть на место быстро вернул и задумался. Я сидела ни жива ни мертва. А не зарвалась ли я? Не попрут ли меня сейчас отсюда? Месяц назад я бы о подобном даже не заикнулась. Но с другой стороны, а вдруг обломится? В такое, конечно, трудно поверить… И мне ведь еще нужно как-то помочь дяде Лене. Как Багаев может отреагировать на то, что Леонид Тарасович жив? Нужен ли ему Леонид Тарасович? В особенности если Багаев и мой отец скорешились. И как там у отца дела с Исой? Поинтересоваться, что ли, у Багаева? Или лучше этот вопрос с отцом прокачать? Ведь отец все-таки…

Вообще я с кем? Сама с собой, дала я себе ответ. С кем бы я предпочла работать? С дядей Леней. В чьем клубе? По идее, в багаевском, раз уж он так любил мою мать и дал ей предсмертное обещание.

Но пока пороть горячку не будем. Разберемся с ситуацией до конца. Чтобы потом уже спокойно жить и работать.

А Петр Петрович тем временем обещал подумать. Вот «Сфинкс» скоро отстроят вновь. Пойду я администратором в «Сфинкс»? Пойду, сказала я. Вот и отличненько. Да и Петру Петровичу надо восстановить здоровье. Когда он выйдет из больницы, со мной свяжется, тогда мы и обговорим условия нашей будущей совместной работы.

— Хорошо, Ксенечка? — расплылся в улыбке Багаев. — Значит, «Сфинкс»?

— У меня один вопрос, — сказала я. — А как же Иса?

Багаев посмотрел на меня внимательнейшим образом и заметил, что я слишком много знаю для симпатичной молоденькой девушки. Так жизнь заставляет, ответила я. Приходится быть в курсе развития событий, чтобы отдача потом не замучила. За последний месяц произошло больше, чем за всю мою предыдущую жизнь. И вообще о ставках в игре лучше знать перед тем, как в нее вступаешь. Да и я — не та девочка, что месяц назад жила с мамой и папой, училась в институте, мечтала о красивой любви, была ограждена любящими (как мне казалось) родителями от всех проблем, знать не знала о том гадюшнике, что существует совсем рядом, и не предполагала, что мне в самое ближайшее время придется в нем копаться.

— Я решу вопрос с Исой, — твердо сказал Петр Петрович, как отрезал. — Кстати, а почему ты не спросила про Равиля?

— А вы разве не в курсе, что он взлетел на воздух вместе со «Сфинксом»?

Петр Петрович аж закашлялся.

— Ты… ты уверена? Ксе… Ксения? Ты… Откуда ты?..

Я пожала плечами с невозмутимым видом.

— Глеб! — рявкнул Багаев.

Верный соратник тут же нарисовался. «Пушку» на всякий случай держал в руке. Вопросительно глянул на шефа, меня осмотрел, обратив особое внимание на невозмутимо висевшую на спинке стула сумку.

— Ксения говорит, что Равиль взлетел на воздух, — сообщил Багаев.

Глеб крякнул что-то неопределенное, потом заметил, что Иса ведет себя так, словно Равиль жив, хотя его никто в последнее время и не видел. После чего Глеб повернулся ко мне и стал задавать мне вопросы про злополучную ночь в «Сфинксе».

— Любопытно, ты не находишь? — спросил Багаев у соратника, и в дальнейшем какое-то время они беседовали, словно меня в палате и не было. Я не все понимала из их разговора, потому что не полностью представляла расклад сил, но очень внимательно прислушивалась.

В общем, сделала вывод, что к моему отцу веры у них нет никакой, они знают, что он путается с Исой за спиной у Петра Петровича, хотя и с Петром Петровичем заигрывает. Глеб высказал предположение, что мой отец мог вывести Равиля перед взрывом из клуба. Вызвать его под каким-то предлогом. Не смог бы Владик найти такой предлог, заметил Багаев. И не мог он знать, что Равиль приедет вместо Исы. Но Равиля охрана видела, заметил Глеб. И Ксения видела (я так сказала). Глеб все-таки склонялся к мысли, что главарь жив. Багаев — что мертв, у него уже появлялась такая мысль до моего веского слова, потому что уж больно Иса носом землю роет. И ведет себя не совсем так, как раньше. Как хозяин ведет. Почувствовал себя главным. Это заметно. И в Багаева стрелять явно решил Иса. Он — человек горячий, правда, быстро отходит. А тут как раз повод был (я навострила ушки, но про повод, появившийся в последние дни, так и не выяснила) — Иса и отдал приказ. Равиль никогда не стал бы палить среди бела дня, да еще в Петра Петровича. Равиль всегда предпочитал сесть за стол переговоров.

И что это они так откровенничают? — тем временем думала я. Почему при мне ведутся такие разговоры? Да, Петр Петрович меня очень внимательно разглядывал. Предполагаю, что искал черты матери. Они во мне не только есть, меня можно назвать ее копией. На отца я совсем не похожа, хотя я помню, что папа всегда находил во мне свое. Багаев хочет сделать доброе дело ради памяти моей матери? Мне, откровенно говоря, он не казался чудовищем, как соседке тете Люсе. И неприятным не выглядел. Да, некрасивый, непредставительный, серенький какой-то. Но взгляд у него не волчий. Взгляд как взгляд. Иногда грустный, иногда внимательный. Однако мне ни секунды не было страшно в его присутствии. Может, это зависит от его личного отношения ко мне?

После довольно длительного обсуждения ситуации в городе, которое мне порядком поднадоело, Петр Петрович снова повернулся ко мне, спросил, не заскучала ли я, и предложил, чтобы Глеб отвез меня домой. Глеб как-то странно глянул на шефа, потом на меня, но от комментариев воздержался.

— Да я вообще-то на машине, — промямлила я.

— Вот Глеб тебя на машине и проводит. А назад поймает такси.

— Я не влезу в ее машину, — подал голос парень.

Я его поддержала (в данном случае наши интересы совпадали), но Петр Петрович заявил, что Глеб постарается и что это вопрос решенный, велел Глебу проводить меня до квартиры и от меня позвонить. Только этого еще не хватало, подумала я. А если у меня Сашка? Он же Глеба может и девятью граммами свинца встретить. А Глеб ему ответить тем же самым. Ладно, на месте разберемся.

— Ну, поцелуй старика на прощание, — сказал Петр Петрович.

Глеб чуть не поперхнулся, но с большим трудом сохранил невозмутимое выражение лица. Я колебалась минутку, а потом чмокнула Багаева в пахнущую каким-то приятным мужским одеколоном щеку.

— Я рад, что мы наконец познакомились, Ксения, — сказал Багаев. — Я-то тебя и раньше видел… В общем, как договорились, я тебе позвоню, как выйду из больницы.

— Спасибо, — пропищала я. — Поправляйтесь.

Глеб подхватил меня под локоток и вывел из палаты, своим товарищам, дежурившим в холле, заявил, что скоро вернется, и мы тронулись по длинным коридорам к выходу.

— Как тебе удалось так его быстро охмурить? — поинтересовался Глеб, когда мы уже находились вне пределов слышимости его друзей. — Впервые вижу. А я у него уже шесть лет работаю.

Я пожала плечами с невинным выражением лица.

— Ты мне тут Девой Марией не прикидывайся! — внезапно зло прошипел Глеб, сжимая стальные пальцы у меня на предплечье. — Что тебе от него нужно? Кто тебя прислал? Меня-то не обведешь вокруг пальца! Не таких, как ты, видал! Кто тебя прислал, сука?!

— Я сама пришла, — рявкнула я и уже прикидывала, не воспользоваться ли мне прихваченной серной кислотой. Зря ее брала с собой, что ли?

Но Глеб не думал просто так меня отпускать, продолжая допрос. На мое счастье, нам навстречу попались две сестрички, Глеб тут же им заулыбался, я тоже изобразила нечто, напоминающее улыбку, и мы пошли дальше. По-моему, молодец решил оставить допрос до тех безрадостных для меня времен, когда мы останемся одни в машине.

Мы быстро оделись в гардеробе и вышли на улицу. К Глебу тут же подскочил один из парней из дежурившего во дворе «Мерседеса» и отчитался об отсутствии происшествий. Глеб кивнул, сказал, что скоро вернется, и показал на меня.

Он сел за руль «Оки» (влез без проблем), высказавшись непечатно в адрес моей машины.

— Так нечего ехать, если не нравится, — огрызнулась я. — Без тебя обойдусь. Чай, не первый день за рулем.

— Сядь и не рыпайся, — рявкнул Глеб, заводя мотор.

В общем, с места мы тронулись, но в скором времени Глеб припарковался в каком-то старом глухом дворе, повернулся и посмотрел на меня внимательно.

— А теперь выкладывай. Давай, птичка, спой дяде песенку. Если не хочешь, чтобы дядя свернул тебе шейку во цвете лет.

— Что ты от меня хочешь?! — завопила я, правда, в глубине души мне было уже боязно. На чью-либо помощь рассчитывать не приходилось. И кто знает этого типа? И вообще из каких соображений он меня сейчас допрашивает? Личная преданность шефу или какой-то свой корыстный интерес?

— Ты прекрасно знаешь, что мне нужно. У шефа… как бы помягче выразиться? Бес в ребро — вот такая у него болезнь. Слыхала про такую? Твой папаша ею же страдает. Правда, его болезнь делу не мешает. Пока. Шефу тоже не мешала до твоего появления на горизонте. А я с ним все время рядом. И мне до седины в бороду еще несколько далековато. Так что я все вижу.

— Вон у тебя виски уже седые, — заметила я, чтобы хоть как-то сбить Глеба с толку. — Взгляни в зеркальце.

— Не отвлекайся! — рявкнул Глеб и продолжил допрос.

Но что я могла ему сказать? Честно призналась, что отец меня не присылал и что его я вообще больше видеть не хочу. Слезу пустила, рассказывая про смерть матери, про гибель девчонок и про то, как все меня бросили. Правда, как я видела, мои слезы на Глеба не очень действовали.

Мы хорошенько поорали друг на друга, я тоже времени зря не теряла и пыталась вытащить из парня нужную мне информацию. Потом прямо задала вопрос в лоб:

— Кто отдал приказ взорвать «Сфинкс»?

— А тебе не все равно?

— Нет, мне не все равно! — завопила я. И еще раз на бис рассказала про свои несчастья, связанные с этим взрывом.

Глеб долго и внимательно на меня смотрел, потом сказал:

— Твой отец.

Я открыла рот, потом закрыла.

— Но этого не может быть, — прошептала, все еще не веря.

— Это была его идея, — кивнул Глеб, достал сигареты, предложил мне, я покачала головой, а он закурил, от меня отвернувшись и глядя в грязную серую стену старого дома.

— И день он… выбирал? — прошептала я.

— Не знаю, — сказал Глеб. — Вот этого не знаю. Идея его была, он ее шефу представил. Шеф согласился. А дальше…

Глеб пожал плечами. А я опять заревела. Ну почему, почему все так складывается? Почему отец решил пустить меня в расход? Неужели он меня совсем не любит?!

По всей вероятности, Глебу стало меня жалко. Он чуть приспустил стекло, выкинул окурок и обнял меня за плечи. На его груди я разрыдалась еще сильнее. Глеб гладил меня по волосам, я шмыгала носом и рассказывала ему о том, как мне одиноко. О Сашке в этот момент начисто забыла. Вообще-то они были чем-то похожи, вот только Глеб шатен, а Сашка — блондин. Но облик в целом, фигуры, даже одеколон, что я поняла, только прижавшись к груди Глеба. И губы…

Мы слишком увлеклись друг другом.

Придя в чувство, словно из какого-то небытия, я поняла, что машина окружена людьми, направляющими в нас автоматы. Я в ужасе оглянулась. Они стояли и сзади, и с боков… Их было много.

Щедра земля русская на многообразие патологических типов, пронеслась мысль после того, как я бегло осмотрела бандитов. Правда, как я успела заметить, здесь была представлена земля не только русская.

Но откуда они взялись, господи? И Глеб куда смотрел? Дура, тут же сказала я себе, ты прекрасно знаешь, куда он смотрел…

Но Сашка такого бы не допустил, почему-то подумала я. Сашка всегда оставался начеку.

Дверцу с моей стороны дернули с силой и открыли. То же произошло и со стороны Глеба.

— Вылазьте и без глупостей, — прозвучал приказ.

Сумочка на плече, пронеслась мысль. Сумочку не отберут, а там видно будет…

Ничего не оставалось делать, как выйти.

— Пошла! — мне автоматом показали, в какую сторону.

С Глебом поступили менее вежливо.

Не прошло и минуты, как я сидела на заднем сиденье джипа с тонированными стеклами. По обеим сторонам примостились здоровенные лбы. Конечно, никто не посчитал нужным объяснить мне, куда меня везут.