Одна женщина и много мужчин Жукова-Гладкова Мария

Я помолчала немного, собираясь с мыслями.

Иван Иванович – изначально, внутренне – был человек очень честный. Я не знала, как это объяснить словами. Я считала, что, увидев «лимон» баксов, Иван Иванович не стал бы тут же прибирать его к рукам. Не стал бы, и все. Сообщил бы Виталию Сергеевичу, Сене, мне, Шубакову, что вот так и так, нашел «лимон». Что с ним делать? Жду указаний.

Мишаня заметил, что он мог получить эти указания от Виталия Сергеевича.

Я покачала головой, считая, что Иван Иванович в деле не участвует и ни к каким миллионам и вообще левым деньгам отношения не имеет. Вот кто не стибрит – так это Борисенок.

– А все остальные не устоят? – Шубаков рассмеялся. – Сеня, ты, Виталий Сергеевич, охранники?

– Ты себя забыл приплести в нашу милую компашку.

– Так это ж я тебя подключил к поискам чужого миллиона, – улыбка не сходила с лица Шубакова. – Да, мы все одним миром мазаны.

– А Иван Иванович, по-твоему, не от мира сего?

– А по-твоему? Может, конечно, и надо быть таким? – мечтательно произнес Шубаков. – Но разве останешься, живя в нашем-то обществе? Вот ты, например, Сашка, представь ситуацию. Вдруг идешь по улице… нет, едешь, ты уже давно пешком не ходишь, видишь: кейс какой-то бесхозный валяется. Останавливаешься, открываешь, он бабками набит. Что ты делаешь?

– То же самое, что и ты, Миша, – ответила я, но задумалась.

А не проведал ли Мишаня о моем ночном визите к Маринке? Или о Ларискином? Каким-то образом смог пронюхать? Следил за Маринкиным домом? И те ребята в «девятке», которые тогда за нами следовали от Ларискиного дома к Маринкиному, могли быть его орлами? А в «восьмерке» у моего дома дежурили его хлопцы? Могла его «наружка» пастись где-то поблизости от меня двадцать четыре часа в сутки? Или он все-таки пытался сейчас, так сказать, говорить образно? Или это цыгановские стараются? Или хозяева тех, других, денег, если, конечно, баксы не принадлежат Юрию Леонидовичу Цыганову?

В общем, Мишаня прав: одним мы миром мазаны, одного поля ягоды, хоть и с разных кустиков.

– С твоим раскладом согласен полностью, – тем временем объявил Шубаков. – Вообще-то я вначале подумал на Виталия Сергеевича. С его возможностями…

– Прости, Миша, – перебила я. – Вопрос есть.

– Валяй.

– Ты вообще этот миллион в глаза видел? Он реально существует?

Шубаков ухмыльнулся своим волчьим оскалом.

– Сидел бы я сейчас тут с тобой, если бы его в природе не существовало.

– Ты его лично видел? Мало ли что там Цыган с Расторгуевым плетут.

Шубаков очень внимательно посмотрел на меня и какое-то время молчал. Я неотрывно глядела ему в глаза.

– То есть ты, Сашка, не веришь, что он есть?

– Прости, не верю. Убеди.

– Он есть, – твердо сказал Шубаков, правда, не ответил, видел этот миллион своими глазами или нет.

Может, не хочет мне в этом признаваться, чтобы информация каким-то образом до Цыгана не дошла? Мишаня-то видеть его (в смысле «лимон») не должен был. А, пожалуй, видел. И в руках держал. Шубаков утверждает, что деньги находятся у нас в офисе. У меня мелькнула шальная мысль: а не мог ли Шубаков каким-то образом свистнуть этот «лимон» у Цыгана, вернее Храпа, что, судя по имеющейся у меня информации об Андрюшеньке, в общем-то, труда особого не составляло. Не должно было составить. С возможностями и головой Шубакова. Если он знал о том, что Храп – курьер, заранее выяснил, когда и куда тот поедет… Мог Шубаков провернуть подобную операцию? Вполне.

В общем, я пришла к выводу, что именно Шубаков прихватил цыгановские денежки. Каким образом, он мне все равно не скажет. А потом эти денежки сперли у самого Мишани. Грабь награбленное называется. Но ведь жалко же! И Шубаков считает – даже уверен, – что спер кто-то из нашего офиса, более того, держит деньги здесь. Да, сейфы и охрана у нас надежные, Виталий Сергеевич постарался со всякими штучками-дрючками. Мишаня понимает, что без помощи кого-то из руководства фирмы ему этих денег не вернуть.

– О чем задумалась, красавица? – прервал поток моих мыслей Шубаков.

– То есть меня ты не подозреваешь? – спросила я, как бы продолжая свои размышления.

– Я подозреваю всех, – честно ответил Мишаня. – Но у тебя не было возможности их свистнуть. Тебя кто-то мог подключить к работе. Я сделал это первым – чтобы ты работала на моей стороне. И ты, Сашка, прекрасно понимаешь, что, сотрудничая со мной, ты можешь многое получить.

Это-то я понимала, но так же точно знала, что доверять Мишане полностью нельзя. Этого волка сколько ни корми, он все равно в лес смотреть будет. Да ведь и он же мне полностью не доверяет.

– Вернемся к нашим баранам, – опять заговорил Шубаков. – Ты еще не в курсе, наверное, что Сеня трахнул Веру Николаевну.

– Чего?! – воззрилась я на Шубакова.

Ах, вот почему она сегодня так цветет и пахнет. Дождалась все-таки, порадовалась я за Сенину секретаршу. Но это были мои первые мысли, которые тут же сменились другими – потому что человек я далеко не романтичный и привыкла во всем искать зарытую собаку. Пока я не нахожу логического объяснения происходящему (или случившемуся), я не успокаиваюсь. А с чего бы это вдруг? – была моя следующая мысль о Сене. Мне было достаточно встретиться взглядом с Шубаковым, чтобы он понял, что я хочу спросить. Мыслим-то мы похоже.

– Угу, – кивнул Шубаков. – Это вообще когда-то случалось?

– Да по молодости вроде… Сколько-то там лет тому назад. По-моему, все-таки когда-то было, но за точность, конечно, ручаться не могу.

– Но в последние годы – точно нет?

– По-моему, нет. У него же все модельки высокие и длинноногие, между ножками которых он проскользнуть может. Анджелочки-Жанночки, как называет их Вера Николаевна. – Я помолчала и добавила: – Бедная она, бедная…

– Почему бедная? – удивился Шубаков.

– Сеня просто так ничего не делает.

Мишаня кивнул и заметил:

– Я тебе про то же самое говорю.

– Вот именно. Падать ей будет больно. Жалко мне бабу. По-человечески жалко.

– Человек в своих победах и поражениях должен винить только себя, – стал философствовать Шубаков. – Она что, другого мужика найти не могла? В принципе она до сих пор еще очень ничего. А в молодости, наверное, вообще красотка была.

– Сердцу не прикажешь, Миша.

– Сашка, – хитро посмотрел на меня Шубаков, прищурив свои и так довольно узкие, слегка раскосые глаза, – вот мне интересно: а ты когда-нибудь влюблялась?

– Ну, я регулярно влюбляюсь, – усмехнулась я.

– Ага, – кивнул Шубаков. – Видел я объекты твоей страсти. Две недельки потрахаешься в удовольствие, плоть потешишь, как я обычно это дело называю, – и чао-какао. Ты как мужик. А в принципе, ты же бизнес-леди.

Шубаков махнул рукой. «Бизнес-леди» в его исполнении прозвучало как ругательство. Я надула губки. Шубаков усмехнулся и добавил:

– Но работать с бизнес-леди – одно удовольствие. Лучше, чем с мужиками. Это мне, кстати, все знакомые говорят.

Я молчала.

– Так вот, возвращаюсь к Сене, – продолжал Шубаков. – Ты Веру Николаевну когда в последний раз видела?

– Да как в офис сегодня вошла. Ну не в первую минуту, конечно…

– Я не про сегодня. До этого.

– В воскресенье я улетела в Японию… В пятницу день был вообще сумасшедший после событий четверга… Нет, пожалуй, к ним в приемную я не заходила… В четверг. В первой половине дня. Но она тогда была обычной. Не такой, как сегодня. Такие перемены я бы заметила.

– Не сомневаюсь, – сказал Шубаков. – Их нельзя не заметить. Даже моим мужским невооруженным глазом. В общем, они это в прошлый четверг учудили.

Все знали, что ты пригласила потенциальных секретарш к себе на конец дня в четверг, – продолжал Шубаков. – Виталий Сергеевич лежал с ангиной. Он был серьезно болен – и это опять же все знали. И Сеня вдруг ни с того ни с сего с середины дня, ну не совсем с середины, ближе к концу, увозит Веру Николаевну в свое любовное гнездышко. Есть у него такое, куда он моделек таскает. В этот раз он вдруг повез свою секретаршу, на которую уже давно не обращал никакого внимания как на женщину.

– Но это не вдруг. И не ни с того ни с сего, как ты тут выразился, – заметила я.

– Это просто речевые обороты, – отмахнулся Шубаков. – Но ты согласна, что не мог он ее туда потащить потому, что вдруг воспылал к ней любовью? Заметил, что она по нему безответно страдает вот уже столько лет?

– Согласна. А бедная Вера Николаевна полетела за ним на крыльях любви. Мерзавец!

И что происходит дальше? А дальше к нам в офис врываются вначале одни молодцы, потом другие, крушат тут все к чертовой матери. Бабий визг, паника. Виталия Сергеевича нет, я с кандидатками занята, да я вообще-то и не служба безопасности…

Остался один Иван Иванович. Полностью офис освободить было невозможно. Выбран был, так сказать, последний из списка. Вера Николаевна – сотрудник надежный и опытный. С трезвой головой – во всем, за исключением Сени. Если бы случившееся происходило при ней, она наверняка действовала бы быстрее и увереннее Ивана Ивановича. На тот случай между ними двумя Шубаков выбрал бы Сенину секретаршу. Хоть она и баба.

Я кивнула, соглашаясь с Мишаней.

Иван Иванович заикался и запинался, когда звонил шубаковским. ОМОН, ОМОН! Ну и что, собственно говоря? Вон Люся, например, никого не пропустит. Сказано начальницей не пущать, она и охраняет мою дверь получше пары дюжих мужиков. Есть принятая схема, по которой Иван Иванович должен был действовать. А он вначале кому-то там еще названивать стал, хотя должен был сразу же связаться по экстренному телефону. Не важно, кто ворвался. Хоть охрана президента. Да, потом Борисенок взял себя в руки, указания получил, их выполнил. А Веры Николаевны в офисе не было, хотя в это время она обычно тут находится. Не исключено, что Сеня специально убрал ее. Чтобы она не воспрепятствовала каким-то действиям в его приемной.

Шубаков помолчал немного, а потом заговорил опять:

– Не верю я детскому лепету Расторгуева, что Храп у них там всех убедил… Я с ним встречался, ты же знаешь, перетирали мы с ним непонятки – бред, Саша. Храп убедил своего родственника Цыгана послать Расторгуева и K° к вам в офис, потому что ты можешь хранить такие деньги только у себя на работе, и их надо брать или брать тебя, а вообще деньги сперла твоя сестра, передала тебе, ты их отвезла сюда… Бред, бред и бред!

– Что ты всем этим хочешь сказать? – прервала я поток речей Мишани. – Что Сеня как-то сотрудничает с Цыганом? Они придумали какую-то хитрую схему, в которой мы пока не можем разобраться?

– Не знаю, – ответил он. – И не знаю, что хочу сказать. И не знаю, связан ли Сеня как-то с Цыганом.

Я расхохоталась.

– А я в самом деле не знаю, Сашка. Есть ряд фактов. Давай вместе искать объяснение.

– Ты считаешь, что деньги у Сени?

Шубаков пожал плечами.

– Так считаешь или нет?

– По логике вещей, скорее всего… Если брать всех вас, ну из «Техники-сервис», то он наиболее вероятный кандидат. Но у него не было возможности. Не было, Саша!

– Ты уверен?

– Уверен.

Я молча неотрывно смотрела на Шубакова, он понял, что я жду более подробных объяснений и от ответа ему не уйти, если он хочет получить мою помощь.

– Сеня все время находился при мне. Когда сперли деньги, – наконец выдавил из себя Мишаня. – Не мог он. Просто не мог.

В завершение разговора Шубаков твердо заявил, что непонятки с людьми Цыгана у него устранены. Официально (если об этом можно сказать: официально) вопрос утрясен. Ни у шубаковских к камчатским, ни у камчатских к шубаковским претензий нет.

– Если сможешь что вытянуть из Расторгуева… так сказать, в частном порядке…

– Я тебя поняла, Миша.

Стоило мне снова включить записывающую аппаратуру, как на экране, стоящем на тумбе слева от меня, тут же появился светлый лик Виталия Сергеевича, и он пригласил нас с Шубаковым проследовать или к нему, или к Сене – на наш выбор – для обсуждения одного насущного вопроса. Нам с Мишаней было абсолютно все равно, куда следовать, а поэтому мы решили пройти к Виталию Сергеевичу, раз уж он приглашает, а Сеня может потом к нам присоединиться в любое удобное для него время.

По пути Мишаня поинтересовался шепотом, а не мог ли Виталий Сергеевич подслушивать наш с ним разговор даже при отключенной аппаратуре.

– Он все мог, – так же шепотом ответила я.

У Виталия Сергеевича возникла идея отправить группу в Хельсинки для личной встречи с командой «Фортуны» и выяснения на месте причины возникновения подозрений у Интерпола и шведской полиции. Как известно, дыма без огня не бывает.

Тут появился Семен Григорьевич собственной персоной и заорал, что незачем тратить лишние деньги на заграничные командировки группы бездельников. Деньги идут из нашей прибыли, и с какой стати их отстегивать неизвестно на что? Все закончилось. Подозрения сняты. Судно выпустили с извинениями. Капитан лично звонил Сене, возмущался доставленными неудобствами.

– Это не лишняя трата денег, – заметил Виталий Сергеевич.

Я кивнула. Шубаков согласился с нашим мнением и заявил, что, более того, включит в группу своего человека, причем сам оплатит его расходы, раз уж Сене так жалко денег на нужное дело. Я не стала уточнять, откуда пойдут эти командировочные, но догадывалась, что из снятых с нас обычных шубаковских двадцати процентов.

– Почему нужное? Кому нужное? Хотите с капитаном поговорить? Так позвоните ему. Хоть на судно, хоть в Таллин. Он скоро будет дома. Зачем ехать? Что вы там узнавать хотите? Как интерполовцы по судну рыскали? Как проводят они обыск? Да на хрена это вам, то есть нам, нужно?!

Сеня заводился все больше и больше. Человек он вообще эмоциональный и нервный, но, как мне показалось, на этот раз он переигрывал. Не хочется ему почему-то, чтобы группа сотрудников нашей службы безопасности с вкраплением шубаковского человека ехала на встречу с капитаном и экипажем «Фортуны». Очень не хочется. Дело как-то связано с загадочным миллионом баксов? Или Сеня втайне от всех гонит какой-то свой левак? В плане частного сотрудничества с капитаном? Боится, что под давлением наших орлов капитан может расколоться? А Шубакову это здорово не понравится.

Виталий Сергеевич неожиданно для меня (как, пожалуй, и для Шубакова, и для Сени) заговорил вдруг про моральные принципы. Он, оказывается, готов на все закрывать глаза, но только не на торговлю наркотиками. Оружие, проституцию принять может, а наркотики – нет. Он для себя лично должен убедиться, что наша фирма к этому отношения не имеет, потому что, если кто-то из руководства каким-то боком замешан, Виталий Сергеевич тут же от нас увольняется.

– Там не нашли никаких наркотиков! – заорал Сеня, ставший пунцовым. – Не было там наркоты! И искали ведь не наши менты и таможенники, а Интерпол со шведской полицией! Их не купишь с потрохами, как наших!

В этом Сеня был абсолютно прав. Если бы не нашли наши, никто бы не поручился, что наркотиков на судне действительно не было. Если не нашли интерполовцы, девяносто девять и девять десятых процента, что корабль чист. Там народ хорошо обученный, а если уж арестовали судно, то приложили максимум усилий. И имели очень веские основания.

Виталий Сергеевич внимательно посмотрел на Семена Григорьевича. Мы переглянулись с Шубаковым. Наверное, мысли у нас совпадали, но делиться ими вслух мы не стали. Глубокой нравственностью мы с Мишаней не страдали, но одновременно твердо поддержали предложение Туюсова.

Я не сомневалась, что теперь Шубаков по своим каналам тщательнейшим образом проверит Сеню. Не оставит он это дело просто так. Пусть даже речь не о миллионе, но что-то там определенно нечисто. С другой стороны, генеральному следовало как-то помочь – все-таки нас с Сеней связывают двенадцать лет, их же со счетов не сбросишь. Если брать Шубакова и Рубина лично, то Сеня был мне гораздо более симпатичен (хотя тоже не подарок), и отдавать его на растерзание Мишане не хотелось.

Тем не менее я напомнила о международной репутации. Даже простое подозрение, что в нашем товаре был спрятан наркотик, может не самым лучшим образом повлиять на дела фирмы в дальнейшем. Нематериальные (или неосязаемые, как их иногда называют) активы фирмы, в которые, в частности, входит репутация, очень важны в деловом мире. Для японцев, с которыми мы в основном торгуем, даже больше, чем для других. Мы не только должны послать наших людей на судно, а еще и отправить в Японию копию их официального отчета и больше не пользоваться услугами «Фортуны».

– Но я лично знаю Костю… – открыл рот Семен Григорьевич.

– «Фортуна», слава богу, не единственное судно, которое бороздит моря и океаны, – поддержал меня Шубаков. – Есть из кого выбирать. Может, и лучше, если капитан будет незнакомый. А возникнет необходимость – познакомимся лично.

– Что вы к нему привязались? – опять взвился Сеня. – И там был не только наш груз.

– А чей еще? – тут же встрепенулся Виталий Сергеевич. – И почему вы в этом так уверены?

– Да, груз был не только наш, – кивнула я.

Мне пришлось напомнить повернувшимся ко мне Туюсову и Шубакову, что я обычно присутствую на погрузке в Японии – и на заводе, и в порту.

«Фортуна» – судно достаточно большое. Не порожняком же они идут? В смысле не только же с нашим товаром? Мы еще никогда не заполняли полностью ни одно судно. Просто не берем таких партий. Можно, конечно, и поменьше судно выбрать, но как-то так получалось…

Я пожала плечами.

– А суда у нас каждый раз разные или одни и те же? – поинтересовался Шубаков.

Мне нравится эта формулировка: «у нас». Все отношение Шубакова к нам – это получение двадцати процентов с чистой прибыли. Толку от него и его мальчиков я пока не видела. Вот пусть хоть в Хельсинки съездят, поработают.

Виталий Сергеевич с Мишаней снова обратили взоры на меня. Сеня хотел встрять, но ему слова не дали, перевесив большинством.

– Чаще всего – «Фортуна» и «Гертруда», – сообщила я. – Там у Семена Григорьевича знакомые капитаны. Бывают еще и другие, но те – разовые варианты. Как получится.

– Кто выбирает судно? – поинтересовался Виталий Сергеевич.

– Вообще-то японцы. Но они знают и «Фортуну», и «Гертруду» как наших постоянных перевозчиков, и если те находятся поблизости, связываются с ними. Или так планируют поставку. Абсолютно точно деталей по каждому случаю я не знаю, но, если потребуется, свяжусь с Хироши Кубо в Иокогаме. Это не проблема. Японцы очень любят точность и придерживаются испытанных временем схем. Если они работают с одной фирмой, судном и чем-то там еще и их все устраивает, то так и будут с ними работать, не тратя усилий на поиски нового варианта. Их раньше и «Фортуна», и «Гертруда» устраивали, поэтому и гоняли на них. Но повторяю: можно все выяснить по каждому конкретному случаю. У японцев все занесено в компьютеры.

Виталий Сергеевич решил, что пока такой необходимости нет.

– А теперь что, только на других судах груз отправлять будут? – испуганно спросил Сеня. – Но я Костю и Геру…

– Вам что дороже, Семен Григорьевич? – сурово посмотрел на генерального директора начальник службы безопасности и, как обычно, помянул ерша с медью. – Фирма или ваши личные отношения? Фирма – это, между прочим, деньги, и немалые.

– А у него, может, и с его Костей и вторым – как там его? – тоже деньги, а не только личные отношения. А, Сеня? – спросил Шубаков, прищурив свои раскосые глаза.

Волчий оскал Мишани в этот момент мне очень не понравился. Не хотелось бы, чтобы он мне так улыбался и смотрел на меня глазами хищника, хозяина леса, который подозревает кого-то из собратьев в краже принадлежащей ему добычи.

Сеня больше не кричал, а как-то сразу сник, у него на лысине выступил пот, он вытащил из кармана большой платок и вытер капельки – вначале на голове, потом на лице. Шубаков же решил надавить еще.

«Ох, какой же Сеня дурак, – пронеслось у меня в мозгу. – Ох, идиот! Мало, что ли, ему было? Мало денег с фирмы капало? Неужели что-то с капитанами прокручивает? И так себя выдать! Шубаков же теперь от него не отстанет…» Мне было искренне жаль генерального, и я решила помочь Семену Григорьевичу – ну хотя бы для того, чтобы не дать Шубакову одержать верх, чтобы все осталось по-прежнему, чтобы… Черт побери, это было просто желание заступиться за слабейшего. Мишаня же времени не терял и говорил что-то про причитающиеся ему проценты. Это стало для меня последним аргументом в пользу Рубина. Проценты-то ведь могли капать и в мой карман вместо шубаковского. Сеня молчал.

– Семен Григорьевич, – спросила я, – вам нехорошо? Может, корвалольчику накапать?

– Сашка, помолчи! – рявкнул на меня Шубаков, сверкнув глазами. – Не влезай, когда тебя не просят.

– Ты что, не видишь, что ему плохо? – Я кивнула на Сеню.

– Я вижу, что этот хитрый жук задумал оставить нас в дураках. Я вижу…

Сеня, как утопающий, схватился за соломинку. Я подсказала ему тактику дальнейших действий.

– Сашенька, – пролепетал он слабеньким голосочком, – скажи Вере Николаевне… Пусть накапает…

И театрально схватился за сердце.

– Прекратите этот спектакль! – завопил Шубаков. – Он здоров как бык! На нем пахать можно!

– У него в самом деле больное сердце, – спокойно сказала я. – Если бы с ним сейчас все было в порядке, он орал бы громче тебя, топал ногами и сотрясал кулаками, а он сидит, размазанный по стулу.

Сеня кивнул с видом умирающего.

– Вызовите Веру Николаевну, – попросила я Виталия Сергеевича.

Начальник службы безопасности с беспокойством взглянул на Сеню, связался с его секретаршей, и Вера Николаевна практически сразу же присоединилась к нашей компании, на ходу капая в рюмку корвалол. Сеня взял рюмку дрожащей рукой, выпил, в тишине комнаты было слышно, как его зубы стучат о хрусталь. От страха?

Вера Николаевна тут же наполнила рюмку водой и снова протянула Сене. Он запил капли.

– Скажите Тимуру, что Семена Григорьевича нужно немедленно отвезти домой, – велела я Вере Николаевне.

Она тут же закивала.

– Или, может, «Скорую»? – повернулась я к Сене.

– Нет, нет, Саша, – произнес генеральный слабым голосом. – Дома отлежусь. Лучше Аннушки за мной никто ухаживать не станет.

При упоминании Аннушки и заявлении о том, что она для Сени – лучшая сиделка, Вера Николаевна изменилась в лице. Теперь мне стало жаль верную Сенину секретаршу. Ну почему он такой бесчувственный? Неужели ничего не видит? Или вот уже столько лет принимает все как должное? Не понимает, как может ранить бездумно сказанное слово? И поистине человек встает на сторону слабейшего. Я только что жалела Сеню и пыталась защитить его от Шубакова, теперь я разозлилась на Рубина и была готова встать на сторону Веры Николаевны, с трудом сдерживаясь, чтобы не высказать генеральному, что думаю о нем и его отношении к этой женщине.

– Вы тут без меня закончите, – пролепетал нам Сеня. – Я согласен с любым решением, которое примет Сашенька. Верочка, помоги мне дойти до машины.

Вера Николаевна тут же подставила плечо.

Как только пара скрылась за дверью, Шубаков заметил:

– Ну и артист. А ты, Сашка, ему подыгрываешь!

– Ничего я ему не подыгрываю! – разозлилась я. – Ты что, не видел его обычных истерик? А тут он сидел, вытянув ноги, тяжело дышал, утирал пот с лысины. Откинул бы копыта у нас перед глазами. Знаешь, мне как-то не хочется становиться невольной причиной его смерти.

– Саша права, – поддержал меня Виталий Сергеевич. – Нетипично для него. А если в самом деле инфаркт его хватит? Или инсульт? Нет уж, пусть отправляется домой, а вопрос с кораблями мы и без него утрясем. Тем более он заявил, что заранее согласен с любым Сашиным решением. – Виталий Сергеевич усмехнулся.

Шубаков тоже порадовал меня своим волчьим оскалом. Я кисло улыбнулась.

– Значит, посылаем группу, – сделала вывод я. – Давайте определяться с составом.

– Я думал, Ивана Ивановича, – начал наш начальник службы безопасности. – Ему я полностью доверяю. К тому же бывший моряк. А моряк моряка, то есть свояк свояка… В общем, вы меня поняли.

– Так, пойдет, – перебил Шубаков. – Кого еще?

– У меня Димка Котов свободен. Пусть едет.

– Дальше.

– Миша, еще одного ты давай. И хватит. Троих – более чем достаточно.

– Твое мнение, Саша? – повернулся ко мне Шубаков.

– Если Виталий Сергеевич считает, что троих достаточно, значит, достаточно. Давай кого-то своего, Миша, и пусть сегодня же в ночь выезжают. У твоих у всех визы открыты?

– Сейчас выясню, – ответил Шубаков и сел за телефон.

Минут через десять решилось, что в Финляндию выезжают Иван Иванович Борисенок, Дмитрий Котов и Ленька Татаринов из команды Шубакова. У всех троих в паспортах стояли не только открытые финские визы, но еще и эстонские, что было немаловажно: возможно, придется следовать за судном в Таллин.

– А шведских нет? – уточнила я.

Шведская имелась только у Татаринова.

– Ладно, разберутся в Хельсинки. Или в Таллине, – заявила я.

– Слушай, а зачем им еще и в Швецию ехать? – поинтересовался Мишаня.

– Судно держали в Гётеборге. Может, имеет смысл… Раз уж все равно едут.

– Это пусть они на месте решают, – высказался Туюсов.

Мы с Шубаковым согласились, и тут на пороге нарисовался Иван Иванович. Ему требовалось получить указания.

– Когда судно приходит в порт Хельсинки? – спросил у меня Шубаков.

– Мишаня, кто у нас начальник охранно-детективного агентства? – взорвалась я.

Нервы у меня были уже на пределе. Я несколько часов назад прилетела из Японии, я устала, мне хотелось спать. Пропала Лариска, я еще не была дома, не видела детей. Сколько можно, в самом-то деле? О местонахождении «Фортуны» я узнала, между прочим, находясь в Японии, а они тут сидели на задницах, прибыли считали. Могли бы и пошевелиться.

Шубаков признал мою критику справедливой, но все равно повторил свой вопрос:

– Так когда, Саша? Давай не будем зря тратить время.

– Если вчера вечером его выпустили из Гётеборга, должно уже быть. Идти-то всего ничего. – Я посмотрела на часы. – Наверное, уже разгружается.

– А по изначальному графику? – вставил Виталий Сергеевич.

– Позвоните Вере Николаевне. Она вам точно скажет.

Сенина секретарша сообщила, что по изначальному графику «Фортуна» должна была прийти в Хельсинки пятнадцатого сентября.

Я встрепенулась. Собравшиеся мужчины удивленно посмотрели на меня.

– Спросите у Веры Николаевны, есть ли у нас еще какая-то информация по «Фортуне», – попросила я Виталия Сергеевича.

– А чего?.. – начал Мишаня и осекся.

Больше никакой информации не было: нам сообщалась только ориентировочная дата захода судна в порт, где мы забираем свой товар.

– В Гётеборг оно пришло двенадцатого, – думал вслух Виталий Сергеевич. – Саша, ты говоришь, что до Хельсинки из Гётеборга…

– Вы по карте взгляните! – заорала я. – Но, может, ему еще куда требовалось зайти? Тогда его сейчас нет в Хельсинки. Мы же не знаем, какой еще груз у них на борту. Возможно, их следует ждать в Хельсинки только… девятнадцатого. В лучшем случае завтра к вечеру. Может, двадцатого. Но Ивану Ивановичу все равно следует выезжать сегодня ночью.

Остальные со мной согласились. Борисенку было дано задание встретиться лично с капитаном «Фортуны», поговорить с членами экипажа, выяснить, в какие порты по пути следования заходило судно, что сгружало, что загружало.

– Кстати, неплохо бы узнать, где сейчас находится второй друг Семена Григорьевича, – вставил Шубаков.

Ивану Ивановичу рассказали про «Гертруду» и капитана Геру – запомнить легко. У Веры Николаевны, возможно, есть более подробная информация. Да что там возможно! Конечно, есть.

– Далее, – опять открыла рот я. – На прошлой неделе в Хельсинки пришел груз «Балттайма». Если получится, узнайте, на чем. Какой, сколько.

– А про них ты откуда знаешь? – поинтересовался Шубаков.

– Работаю, не в пример некоторым, – огрызнулась я. – Слежу за тем, что делается у конкурентов. Была бы весьма признательна, если бы шефское охранно-детективное агентство – или бандформирование, или как там тебе больше нравится – оказывало нам гораздо большее содействие, чем оказывает.

– Не язви, Сашка.

– Мишань, не обижайся, но она вообще-то права, – признал Виталий Сергеевич. – Вань, узнай про балттаймовский груз все, что сможешь.

Иван Иванович кивнул и пообещал не ударить в грязь лицом.

– Саша, – снова повернулся ко мне Виталий Сергеевич, – у тебя есть какие-нибудь версии насчет этой задержки судна?

Какие, к черту, версии? – хотелось крикнуть мне. Я так устала! Я хочу домой! Меня гораздо больше волнует судьба пропавшей сестры, а не наркотиков, которые вообще неизвестно были или не были! И зачем нам сейчас говорить о них?

– Сашка, – обратился ко мне Шубаков, – объясни мне, можно просто позвонить в Интерпол и сказать, что на таком-то судне идет партия наркоты? Судно что, тут же арестуют и устроят шмон?

Нет, конечно, этого не будет. Для подобного объяснения должны быть очень веские основания. Но ведь если все хорошо продумать… Если очень нужно… Я не представляла, откуда в Интерпол могла поступить информация в данном конкретном случае, ну если только от наших основных конкурентов, «Балттайма». Хотя зачем им? Но если все-таки брать в расчет их… Господин Васюков, директор «Балттайма», – весьма неглупый человек, если уж объективно оценивать конкурентов – и если им все-таки это зачем-то было нужно. О компетентности Цыгана вообще молчу. Хотя не имела счастья встречаться с ним лично, но порядком наслышана. Могли что-то придумать. Но вот этого мы никогда не узнаем. Ни в Интерполе, ни в шведской полиции, ни у самих Цыгана с Васюковым. Если это, конечно, были они. В чем я очень сомневалась.

Собравшиеся были вынуждены согласиться со мной. Иван Иванович отправился готовиться к отъезду. Я еще раз напомнила Мишане и Виталию Сергеевичу о Ларисе, правда, больше надеялась на себя. И зачем мы отстегиваем шубаковским такие суммы из чистой прибыли (я уже молчу об акциях, принадлежащих лично Мишане)? Я понимаю, что и его деньги крутятся в нашем деле, но прав Сеня: жалко. Я считаю, что собственной службы безопасности, которая получает зарплату в нашей фирме, вполне хватило бы для решения всех проблем. Ну, взяли бы еще нескольких ребят. Потому что проблемы, которые не могут решить они, не решит и Шубаков. Так какой в нем смысл? Правда, как я уже говорила, я не совсем понимаю, где кончается наша служба безопасности и начинается «крыша». Но нахлебников много, даже очень, а толку от них – кот наплакал.

Я снова засобиралась домой, тем более что очень хотелось спать, но, как только я вошла в свой кабинет, зазвонил телефон – как всегда, не вовремя. Это была мать Маринки Громовой. Она слезно просила меня приехать, мол, ей обязательно надо со мной поговорить – и чем раньше, тем лучше.

Примерно через полчаса я уже звонила в знакомую дверь Маринкиной квартиры. Ладно уж, закончу с неприятными делами сегодня – в том, что встреча с Маринкиной матерью будет для меня неприятна, я почему-то не сомневалась.

Ольга Петровна выглядела неважно: глаза заплаканные, волосы небрежно стянуты простой черной резиночкой, не очень свежий халат с парой отсутствующих пуговиц. Мне доводилось видеть Маринкину мать только на днях рождения дочери – тогда она выглядела совсем по-другому. Я не знала, в каком виде она обычно расхаживает по дому – это могло быть для нее нормой, но вот заплаканные глаза – это уже за гранью привычного.

– Чайку, Сашенька? – предложила Ольга Петровна, провожая меня на кухню.

Так, в комнаты не приглашает. Есть причина или просто всегда принимает гостей на кухне?

Я поблагодарила. К чаю было предложено клубничное варенье собственного производства.

– Сашенька, – начала Ольга Петровна, – вы уж меня простите, что я вас так обременяю…

– Ну что вы! – перебила я ее: мне же самой хотелось выудить из нее информацию, и грех было не воспользоваться ситуацией, хотя я, откровенно говоря, предпочла бы встретиться завтра, а не после утомительного перелета и черт знает чего в родном офисе, но отказываться было нельзя и следовало подыгрывать. – Мне сообщили, что вы приходили к нам в фирму, и я сама перезвонила бы вам завтра. А что случилось?

– Понимаете, Сашенька… Мариночка куда-то пропала.

Ольга Петровна разрыдалась. Я принялась ее успокаивать, а потом попросила объяснить, почему она считает, что Марина пропала.

Мать несколько раз звонила Марине с дачи по сотовому. Марина же по какой-то причине сама редко звонила матери, поэтому связь, можно сказать, была односторонней. Мать ни разу за последние две недели не застала дочь дома. Тогда, в прошлое воскресенье, она позвонила соседке по лестничной площадке и попросила сунуть под дверь записку. Вернувшись с дачи во вторник, мать обнаружила записку все еще лежащей под дверью. Более того, в комнате на ковре осталось какое-то страшное пятно… После этого сообщения меня проводили в большую комнату и продемонстрировали его – как раз в том месте, где, как я помнила, лежала Маринка.

Ольга Петровна сообщила, что написала в милиции заявление и убедила участкового прийти к ней домой – что оказалось делом нелегким. Ей долго что-то объясняли про три дня, которые, чтобы заявление приняли, должны пройти после исчезновения взрослого человека, убеждали, что ее дочь вполне могла перебраться к поклоннику, а раз мать живет на даче, просто не успела еще ей об этом сообщить. Но Ольга Петровна мертвой хваткой вцепилась в участкового, которого немного знала, и потащила к себе домой. Увидев пятно, он пригласил каких-то специалистов, они взяли пробы и сразу же заявили, что это кровь. Кровь совпадала с Марининой группой. У матери зародились самые нехорошие подозрения. И милиция стала поактивнее.

– Но я хотела поговорить именно с вами, Сашенька… – сквозь слезы посмотрела на меня Ольга Петровна. – Марина всегда так хорошо о вас отзывалась… И я ей говорила: держись за работу, держись, где ты еще найдешь такое место? И начальница – молодая женщина, а не какой-нибудь похотливый мужик… Сашенька, а она правда от вас уволилась? – Ольга Петровна вопросительно взглянула на меня.

Я кивнула, думая, пускаться ли в объяснения, что Марина ушла не сама. Виталий Сергеевич сказал Маринкиной матери просто, что она у нас больше не работает. Пока я размышляла, Ольга Петровна опять заголосила: