Остров острых ощущений Жукова-Гладкова Мария
– Нет, такое, конечно, спускать нельзя, – сказала я серьезно. – А почему вы до сих пор сами не кастрировали мужа? И не разобрались с бухгалтершей? Например, по месту их нынешнего проживания? Я вижу, что вы – женщина решительная, стреляете метко. При чем здесь эти мужчины? Не они же вас бросали.
– Так мужиков у нас в стране никто уму-разуму не учит, – ответила тетка. – А нужно. Чтобы все они поняли, как к женщине относиться. Нет у них чувства долга перед законной женой. Знаете, почему я решила заложников в этой бане брать? Потому что элитная баня. Сюда только богатые мужики ходят, которые женщинам жизнь портят. Жена дома заперта, сами с любовницами, потом всех бросают и на еще более молоденьких перекидываются. Нужно привлечь внимание к проблеме брошенных женщин. Я возложила эту миссию на себя. Вот возьмите, к примеру, этого певца. Сколько он девок попортил?
– Нисколько, – сказала я. – Его мужчины интересуют.
– То есть как? – ошарашенно спросила меня тетка. – Я же во всех газетах…
– Мало ли что в газетах пишут, – сказала я. – Это имидж. У Артура Небосклонова имидж супержеребца, потому что его песни ориентированы на женскую аудиторию. Его типаж нравится многим женщинам. С ним работают высокооплачиваемые имиджмейкеры, и, надо отдать им должное, работают хорошо.
– Но он же то с одной моделью, то с другой…
– Многие известные люди сейчас с моделями появляются. Кто-то голубизну отмывает, кто-то – потому что принято или престижно. Модели так деньги зарабатывают, причем гораздо большие, чем на подиуме. А любит Артур мужчин. Но вынужден это скрывать. Надеюсь, вы тоже не станете раскрывать его тайну, как и остальные собравшиеся? Поэтому я думаю, что Артура с любовником можно сразу же отпустить. Он для ваших целей не подходит. Он женщин не бросал и не собирается. Все его «романы» были по взаимной договоренности с заключением официальных контрактов.
Небосклонов тут же закивал, все так же стоя на четвереньках. Глазами хлопал, рот не закрывал. Тетка с ружьем задумалась.
– Я – национальное достояние, – завел с пола любимую песню Небосклонов. Пашка снимал. – Если со мной что-нибудь случится, вы станете причиной гибели множества девушек и женщин по всей стране. Они уйдут вслед за мной! Они нанесут себе те же увечья, которые будут на моем драгоценном теле. Вспомните новейшую историю! Сколько поклонников шагнуло в бездну вслед за своими кумирами!
Где же он натренировался так говорить? Неужели продюсер готовит какую-то новую акцию? Последним вроде бы было желание Артура пойти в политику, куда он так и не отправился, хотя думаю, что в какую-нибудь группу политиков вписался бы просто идеально.
– Я уже замерз! – взвизгнул Артур. – Мой голос – национальное достояние. Если я простужусь…
– Артур, твое тело застраховано? – перебила я супермегазвезду, потому что не могла предсказать реакцию тетки, которая в эти минуты о чем-то напряженно думала.
– Нет, только голос.
– Есть еще голубые? – спросила тетка, вроде бы не слышавшая Небосклонова.
– Вот эти трое точно нет, – показала я на Ивана Захаровича и верных оруженосцев. – Депутат Ковальчук имеет весьма специфические пристрастия, но не к мужчинам…
– Вы бы помолчали, Юлия Владиславовна! – рявкнул старый коммунист.
– Я на работе. А моя работа – это говорить перед телекамерой, что я и делаю. Простите, как вас зовут? – спросила я у тетки.
– Алевтина Ильинична.
– Так вот, Алевтина Ильинична, взгляните, пожалуйста, на следы плетки на теле депутата…
– Это его избиратели высекли за обман надежд? – уточнила тетка.
– Нет, это как раз его пристрастия.
Бизнесмены хмыкнули. Мои давние знакомые молчали, так как про депутатские пристрастия знали – я сама в свое время их засняла по заданию Ивана Захаровича Сухорукова. Небосклонов развернулся на четвереньках и изучал спину и бока Ковальчука, покрытые шрамами, некоторые из которых были относительно свежими.
– А я все думаю, кто его так отходил… – задумчиво произнесла Алевтина Ильинична.
– Так что его тоже можно выпустить. Он свое наказание регулярно получает. Кстати, женат он на одной женщине, уходить от нее не собирается, у них уже внук, а дочка у него – очень милая девушка.
После этой моей фразы Иван Захарович, Виталя и Дима одновременно издали тихий стон. С милой девушкой им всем доводилось встречаться. Светку Ковальчук с ее энергией можно впереди поезда вместо паровоза пускать.[1]
– А женщинам он платит, – невозмутимо продолжала я. – Думаете, его кто-то стал бы бесплатно плетьми стегать?
– Депутата-то? – воскликнула Алевтина Ильинична. – Конечно! Я вам могу кучу народа собрать, чтобы депутатов – всех уровней – плетьми постегать. И я сама могу. Бесплатно. За их службу народу.
– Так тогда чего ж вы тут в заложниках других людей держите? Взяли бы только депутатов. Вон Законодательное собрание недалеко. Да вам бы куча народа помогать прибежала. И не выпускали бы их, пока нормальные законы не примут. Давайте, может, вы депутатов оставите, а остальных по домам? А депутаты тут пусть посидят или постоят, пока их коллеги не поработают, как должны работать.
– Вы мне зубы на заговаривайте! – рявкнула на меня тетка. – Я никого выпускать не собираюсь.
– Но я так поняла…
– Пока я не привлеку внимания к проблеме брошенных женщин, вы все останетесь здесь! – И тетка топнула ногой.
«Сумасшедшая или нет?» – прикидывала я. То мне казалось, что она вполне вменяемая, то, что ку-ку. Хотя, конечно, ку-ку. Разве нормальная женщина могла устроить что-то подобное? Или это ее в большом городе заклинило после уединенной жизни на Севере, где за мясом ходили с ружьем?
– Так, давайте все-таки определимся, – заговорила я спокойно и серьезно. – Вначале вы требовали вашему мужу отрезать, а бухгалтерше зашить…
– Это само собой. Это не обсуждается.
– Но вообще ваша главная цель – привлечь внимание к проблеме брошенных женщин и заставить мужчин хорошо подумать перед тем, как бросать старых жен. Так?
– Вы все правильно поняли. И я очень рада, что мне попались депутаты. Эй, вы двое, давайте начинайте закон обдумывать. Вас выпущу только после принятия закона.
– Но мы вдвоем не можем принять закон, – спокойно заметил коллега Ковальчука.
– Вы передадите… Нет, Юля передаст мое требование немедленно созвать Законодательное собрание. Как только они примут…
– Это Государственную Думу надо созывать, – заметил Ковальчук и попытался объяснить, что такой закон может быть только общероссийским.
– Значит, соберется Госдума, – безапелляционно заявила тетка. – Юля, у вас на шее висит мобильный телефон. Звоните в Госдуму. Пусть немедленно собираются и думают, как защитить брошенных женщин. Потом мы им пришлем моего мужа с бухгалтершей – как пример санкций.
Прилагая большие усилия, чтобы сохранять спокойствие, я объяснила, что телефона Госдумы у меня нет. Тем более Алевтина Ильнична выбрала для захвата заложников не самое удачное время – вечер пятницы. Я сказала, что могу позвонить в Управление (имела в виду Андрюшу), в холдинг (имела в виду Викторию Семеновну, нашего главного редактора, которая уже была в курсе моего местонахождения), а также по любому номеру, который назовет Алевтина Ильинична.
– В холдинг, – сказала террористка. – Пусть немедленно прерывают вещание и требуют чрезвычайного созыва Госдумы.
Я позвонила Виктории Семеновне и все передала.
– Про захват заложников мы уже передали в новостях, – спокойно сказала главная. – Юлька, ты там поосторожнее. Все-таки сумасшедшая…
Алевтине Ильиничне я сказала, что сейчас готовится экстренный выпуск новостей, где все будет изложено подробно.
– Так, а оператор почему еще не разделся? – вдруг закричала террористка.
– Зачем ему раздеваться? – невозмутимо спросила я. – И вообще, почему вы всех мужчин держите голыми?
– Я люблю смотреть на голых мужчин, – объявила тетка. – Когда у нас на острове молодые солдатики в бане мылись, я всегда в окно подглядывала.
«Точно ненормальная», – подумала я.
– Но тогда почему сзади? – не отставала я, помня, что мне нужно тетку «заговорить», чтобы отвлечь ее внимание. Правда, я пока находилась далековато от ружья…
– А так их легче в повиновении держать. У них же на затылках глаз нет. Они не знают, что я собираюсь делать. Но ведь и сзади приятно посмотреть на мужские тела. Конечно, не на все. Мне вот этот больше всех нравится.
И она ружьем показала на Виталю.
– О, у нас с вами совпадают вкусы. Я с ним полгода жила.
– Правда? И он вас бросил? Ну, тогда я ему сейчас отстрелю…
– Не надо! Я сама его выгнала. Может, вы его возьмете вместо мужа? Рекомендую. Виталя, повернись, пожалуйста. Я помню, как ты говорил, что после меня сможешь жить с кем угодно.
Виталя повернулся с ничего не выражающим лицом. В этот момент у меня зазвонил мобильный. Все дернулись. Тетка перевела ружье на меня.
– Это, вероятно, сообщают, что вашего мужа привезли, – сказала я спокойно, нажала на прием – и оказалась права. – Куда его? – посмотрела я на Алевтину Ильиничну.
– А бухгалтершу привезли?
Я задала вопрос в трубку.
– Ее пока не нашли, – сообщила я, хотя знала, что ребята из Управления и не собирались привозить женщину. Решили ограничиться мужем, испортившим всем вечер пятницы. Вероятно, с ним уже поговорили по душам, хотя и кратко. – Так что с вашим мужем делать? Он ждет перед баней.
– Сюда его, голого.
Вскоре появился невысокий плотный дядька с лишним жирком на боках. Внешне он напоминал мадьяра. Больше всего привлекали внимание длинные пшеничные усы. Одежду он кучей держал в руках, ботинки не снимал. Дверь отпирала и запирала я.
– Здравствуйте, – сказал дядька, быстро обводя взглядом всех. – Куда мне, Аленька?
– Вон с того краю встань, – Алевтина Ильинична показала ружьем на бизнесмена с отстреленной мочкой уха. – А пожалуй, не с краю… Третьим встань. Третьим.
– А почему вы выбрали для него такое место? – встряла я.
– Мне кажется, так будет лучше смотреться в кадре, – заявила Алевтина Ильинична. – Нечего моему мужу с краю стоять! А так он все время будет в кадр попадать.
– И так все попадают, – заметил Пашка и попытался что-то объяснить, но тетка на него рявкнула, и Пашка предпочел не высовываться с пояснениями.
Мужчина тем временем бросил одежду на одну из скамей, стоявших в холле, безропотно проследовал в указанном направлении и встал в ту же позу, что и остальные. Правда, остальные были босиком. Я успела подмигнуть Витале.
– Мужчина, можно спросить, почему вы так безропотно выполнили приказы? – обратилась я к спине мужа Алевтины Ильиничны.
– Выдрессирован за двадцать два года совместной жизни.
– А почему к бухгалтерше ушли?
– Потому что дурак, – сказал дядька спокойным тоном.
– Мне пива надо, – подал голос Пашка.
– Молодой человек… – открыла рот террористка.
– Ему работать надо, а без пива он не может, – встряла я. – Где тут пиво?
– Вот там за стойкой холодильник, – сказал Виталя и кивнул в нужном направлении.
– Я могу взять пиво для оператора? – обратилась я к тетке. – Или вы дадите? Или ему самому сходить? Вы же хотите привлечь внимание к проблеме брошенных женщин? А он ведет съемку, которая пойдет в эфир.
Тетка задумалась на мгновение, потом велела идти мне.
Проходя мимо нее, я схватила ружье за ствол, резко дернула на себя и заорала: «Виталя!» Тетка потеряла равновесие, бывший возлюбленный отреагировал мгновенно, как и второй телохранитель Ивана Захаровича. Я только успела отпрыгнуть в сторону.
Потом началась какая-то дикая свистопляска. Кругом мелькали голые мужские тела, потом кто-то отпер дверь, в зал ворвались одетые мужчины, начался еще больший бардак. Потребовалось довольно много времени, чтобы все успокоились, голые оделись и разбились на группы.
Пашка, побывавший со мной во всяких переделках, в самом начале быстро отпрыгнул к стене и все заснял.
Свадьба младшего боярского сына Алексия с девкой Парашей была скромной, молодые поселились во флигеле, где Алексий продолжил писать иконы. Богородица на написанных молодым человеком иконах так и получалась похожей на Парашу. Молодые старались поменьше попадаться на глаза другим членам боярской семьи. Большую часть дня они проводили в своем флигеле. Старая нянька поселилась с ними и полюбила Парашу, как дочь. Молодая женщина отвечала ей тем же.
– Помогу вам ваших деток на ноги поставить, а потом и умирать можно будет спокойно, – говаривала старая нянька.
– Ты нас всех переживешь, старая, – как-то сказал Алексий очень серьезно.
У старой няньки все похолодело внутри от этих слов, по горбатой спине тоже пробежал холодок, сердце на мгновение остановилось. Она замерла на месте и неотрывно смотрела на Алексия.
А он как ни в чем не бывало склонился над доской, на которой чудесным образом появлялся очередной лик.
«А ведь его рукой сам Господь ведет!» – подумала старая нянька.
Но, значит, и Господь вкладывает слова в его уста?
Глава 4
Пашка отдал запись курьеру нашего холдинга, и тот понесся к Виктории Семеновне, – чтобы дать какой-то сюжет в ближайшем выпуске новостей. Я отключила мобильный, через который у меня была связь с милицейским начальством, диктофон оставила пока включенным.
Ко мне подошел одетый Иван Захарович, расцеловал, потом я лобызалась с Виталей и Димой, потом мне долго жал руку депутат, фамилии которого я не помнила (естественно, жал перед телекамерой и улыбался в камеру, а не мне), подошел Ковальчук. Сказал, что я – дрянь, но в трудной ситуации он предпочитает видеть меня рядом. Артур Небосклонов с балеруном куда-то исчезли. Как выяснилось чуть позже, давали интервью на улице. К бане уже успели подъехать поклонницы, услышавшие в новостях о трагедии, приключившейся с драгоценным Артуром.
Тетку увели санитары, вернее, унесли. Ей сделали какой-то укол, который очень быстро подействовал.
– Позвоните, пожалуйста, – успела я сказать весельчаку.
– А вы, пожалуйста, подготовьте для врачей копию записи, – попросил он. – Но это однозначно наша клиентка. Я же слышал все, что она тут несла.
Сотрудники органов беседовали с супругом Алевтины Ильиничны. Вид у него был усталый, даже усы, казалось, поникли.
– Кого снимать? – спросил Пашка, которому, как я видела, страшно хотелось выпить.
– Надо бы взять интервью у милицейского начальства. Пусть расскажет о блестяще проведенной операции.
Спецназ нас покинул по-английски, а милицейское начальство с радостью оторвалось от мужа террористки и попыталось всунуть свое тело в кадр. Это было невозможно чисто технически, даже без меня, и Пашка снимал нас попеременно.
– Эта семья давно приехала с Севера? – уточнила я. – Кстати, вы мне мужа для интервью выделите?
– Да на сколько угодно, – радостно заявило милицейское начальство. – Я вообще не понимаю, как этот мужик, как вообще какой-то мужик мог с этой бабой прожить двадцать два года.
– Может, она раньше нормальная была? И ведь не всякая же согласится в глухомань ехать.
Выяснилось, что Геннадий Константинович, как представился муж террористки, живет на гражданке примерно год. Последние пятнадцать лет служил на Севере, в маленькой части, расквартированной на острове, название которого он не имеет права назвать. Жизнь там была тяжелая, но платили хорошо, и тратить деньги было не на что. Все военнослужащие охотились, рыбачили, собирали грибы и ягоды. Этим занимались и жены. Жен насчитывалось всего три. Потом часть расформировали. Сейчас на том острове вообще никого нет. Строения, конечно, остались, но, вероятно, тихонько разрушаются. На гражданке бывший прапорщик пошел в охрану.
Странности в поведении жены стал замечать примерно полгода назад. К врачам она не обращалась, он не настаивал. К бухгалтерше ушел, потому что она ждет от него ребенка.
– В нашей семье нет ничего особенного, – развел руками он. – И не я первый от жены ушел.
«Только твоя жена первой захватила заложников в бане и привлекла к себе такое внимание», – подумала я, но вслух ничего не сказала.
Вскоре в баню вернулись несколько сотрудников, приехал директор, которого специально вызвали.
– Ничего не покрушили? – спросил он у меня.
– Только отметины от пуль, – я кивнула на стену.
– Это ерунда. Как раз нам реклама. Покажете как надо?
Я кивнула и вдруг вспомнила, что после того, как скрутили террористку, не видела бизнесменов. Мне бы хотелось взять интервью у типа с отстреленной мочкой уха. До остальных заложников я знала, как добраться, у этих требовалось взять координаты.
В холле появился пьяненький Василий Петрович и спросил, когда я собираюсь отпускать Пашку. Я в ответ спросила, не видел ли он того, кто мне нужен.
– Вроде бы не выходил, – задумчиво произнес Петрович. – Хотя я мог и просмотреть…
– Давайте-ка по бане прогуляемся, друзья мои. Паша, снимай все. Мало ли, понадобится.
И мы втроем отправились на экскурсию по пустой части бани. Часть сотрудников органов пока находилась в холле, часть ушла в директорский кабинет, часть уехала. Клиентам, как я поняла, всем на сегодня отказали.
Баня состояла из отдельных кабинетов – маленьких, средних и больших. Имелась отдельная массажная, джакузи в количестве трех штук. В этой бане, как я поняла, клиентам предоставлялись простыни, халаты, тапочки, самовары, пиво, более крепкие и безалкогольные напитки. Кухня отсутствовала, но поскольку были столы и посуда, еду, вероятно, заказывали из близлежащих ресторанов. Их в этом районе полно.
Бизнесменов мы нашли в одном из кабинетов. Оба уже начали одеваться.
Но потом кто-то свернул им шеи.
Вероятно, одного убили неожиданно, второй попытался сопротивляться, но ничего не смог сделать.
– Голыми руками, – сказал быстро протрезвевший Петрович. – Звони Андрею, Юля.
Вскоре в баню вернулись те, кто только что ее покинул, надеясь, что работа на вечер этой пятницы закончилась. Но не тут-то было. Работа вполне могла растянуться до утра субботы.
– Паша, копию записи обязательно подготовь, – попросил Андрей.
– Мы не снимали здесь, – напомнила я.
– Вы снимали, кто уходил из холла? – уточнил коллега Андрея.
– Что-то, конечно, попало в кадр, – пожал плечами Пашка. – Но, во-первых, все уходили одеваться. В смысле все, кто был голый. Во-вторых, ваши баню осматривали. А с вашими мог затесаться кто угодно. Журналисты точно были. Это мы с Юлей сразу не пошли. А так-то почти со всех каналов понаехали, да и пишущей братии много было. Ваши сотрудники проводили знакомых. Ну, как всегда… Потом работники бани. Может, клиенты, которым отказали, любопытничали… Андрей, я точно сказать не могу.
– Ох, не было печали, – скривился Андрюша.
– И кто-то мог здесь оставаться, – напомнила я. – Кстати, а как тетка всех собрала в холле?
– Вначале захватила депутатов, отобрала телефоны, заперла в кабинете. Потом туда же пригнала Ивана Захаровича с Виталей и Димой, потом Небосклонова с любовником, потом бизнесменов. Двух сотрудниц заперла еще в одном кабинете, потом двух других женщин поставила к стенке в холле, объяснила требования, персонал выпустила – двоих из холла и двоих из кабинета, по очереди, потом мужиков перевела в холл.
– Но как она смогла всех мужиков свести в один кабинет? – не понимала я. – Ладно, Ковальчук со вторым депутатом, но…
– Они были голые, Юля. На ее стороне была неожиданность. Сводила в кабинет по группам, а перед тем, как в холл переводить, выстрелила, да так, что Ивану Захаровичу волосы слегка опалила. Все поняли: перед ними сумасшедшая баба с ружьем. Явно решили не дергаться. Кто знает, чего ждать от сумасшедшей?
– Но все равно, Андрей. В группе были Виталя с Димой, которые…
– И Артур Небосклонов, у которого сразу же началась истерика. Балерун просто трясся от страха. Молодой депутат скулил, Ковальчук в драку не полезет. А этот, с отстрелянной мочкой уха, сразу сказал, что лучше выполнять все требования сумасшедшей, а там видно будет. Остальные с ним согласились.
– Кто тебе все это рассказал?
– Ковальчук. Потом можешь уточнить у Ивана Захаровича или Витали. Но я сам тоже вначале стал бы выполнять требования сумасшедшей бабы. А потом действовать по обстоятельствам.
– Но неужели никто из персонала ничего не увидел? – не могла успокоиться я.
Андрей сказал, что в этой бане персонал явно ни за кем не следит и по коридорам не разгуливает. Если кому-то из клиентов что-то нужно – вызывают звонком. Сами могут сходить в бар в холле. Четырех человек для обслуживания вполне достаточно.
– Но Алевтина Ильинична должна была знать, как работает эта баня, где здесь что находится… А баня – элитная! Я, например, здесь впервые. Вы видели эту тетку? Ее не мог никто сюда приглашать. Сама тоже навряд ли ходила. Персонал – лет по тридцать, все – холеные девки. Значит, и не работала она здесь. Не поверю, что Алевтина Ильинична выбрала это место наугад. Проходила мимо с ружьем и зашла. Это явно была спланированная акция.
– Все предстоит выяснять, – вздохнул Андрей.
– Бабой явно кто-то руководил, воспользовавшись ее состоянием, – заметил патологоанатом Василий. – Или муженек, или кто-то, кто знал ситуацию и ею воспользовался. Надо выяснить, нет ли у бабы любовника. С ней вполне мог работать гипнотизер. Заложили программу в подсознание – она ее выполнила и все забыла. Теперь такие технологии есть – поверить трудно. Но необходимо выяснить, почему выбрали именно это бабу. Тот, кто выбрал, должен был знать о положении дел в этой семье.
– Убить этих двоих мог муж, – высказал свое мнение один коллега Андрея, который присоединился к нашему разговору. – И в эту часть бани он заходил, и супругу свою мог подготовить соответствующим образом. Думаю, что всех заложников можно смело отмести.
Все собравшиеся вокруг трупов усмехнулись. Иван Захарович с подчиненными, конечно, не стал бы действовать подобным образом. Хотя бы потому, чтобы не стать посмешищем с голым задом, да и татуировки свои Иван Захарович старается никому не демонстрировать. С видимых из-под костюма частей рук он их вообще свел. Артур Небосклонов не может ни убить, ни что-то организовать, а если бы действовал балерун, Артур бы его заложил. Я знаю его подлую и трусливую натуру. Депутаты? Ковальчук – очень умный, хитрый и опытный человек, остающийся на плаву с советских времен. Он никогда не стал бы ставить на сумасшедшую бабу. И физически не мог свернуть никому шею. Его молодой коллега вообще, похоже, не только спортом никогда не занимался, но и пешком не ходит. Конечно, не считая прогулки от машины до Мариинского дворца (не более пятидесяти метров) и от машины до квартиры. И он очень быстро оделся, первым выскочил – чтобы побольше покрутиться перед камерой.
Сама я считала, что в бане кто-то оставался, и следует проверять окружение бизнесменов. И этот кто-то мог помочь Алевтине Ильиничне собрать заложников вместе. Или подстраховывать ее.
Муж теоретически мог успеть убить этих двоих, но если он затеял все это представление, то должен был догадаться, что органы будут его проверять и связь с бизнесменами обнаружат. И вообще слишком сложно…
Или Алевтина Ильинична должна была бизнесменов застрелить, но не успела? Я помешала?
А потом обе невестки забеременели одновременно, и рожали в одной бане в один день. Обеих одновременно по две женщины водили вначале по дому, потом по бане и не позволяли ни садиться, ни лежать. Парашу водила старая нянька с подругой Парашиной, и обе они почему-то испытывали беспокойство.
Параша родила здорового мальчика, но не дожила до утра, а старшая невестка – мертвую девочку, но сама осталась жива.
Алексий держал руку жены в своей, когда она делала последний вздох, потом поцеловал в мертвые уста и закрыл ей глаза.
Глава 5
Наконец мы баню покинули. Пашка с Василием Петровичем и прочими собутыльниками отправился «отдыхать», мне же пришлось ехать в холдинг с новыми съемками. Виктория Семеновна все еще оставалась на посту, мы подготовили новый сюжет для ночных новостей, который повторят завтра днем.
– В понедельник звони психиатрам, – велела мне наша главная. – На них у меня самые большие надежды. По-моему, кто-то использовал несчастную бабу. И этот кто-то знал про ситуацию в семье, – Виктория Семеновна фактически повторила слова Василия. – Про уход мужа знал, про бухгалтершу. Про то, что эта Алевтина Ильинична классно стреляет.
– Бизнесмены есть в нашей базе данных?
Оказалось, что один торговал спортивными товарами, имел в городе три магазина, в прошлом успешно занимался греко-римской борьбой, доборолся до мастера спорта международного класса.
– Он не мог дать просто так себя убить, – заметила я. Этот бизнесмен был тем, кого убили первым.
– Значит, он не ожидал нападения от своего убийцы, – заметила Виктория Семеновна.
Второй занимался поставками в город медицинского оборудования. Спортивных достижений в своем прошлом не имел.
– Так, ровесники… – задумчиво произнесла Виктория Семеновна. – Может, учились вместе?
В дальнейшем мы выяснили, что мужчины в самом деле какое-то время учились вместе в школе, потом их пути разошлись (в основном из-за того, что один пропадал на сборах и соревнованиях), затем они встретились в деловом мире Петербурга.
– Не знаю, что и думать, – призналась Виктория Семеновна. – Ладно, пусть органы поработают. Может, что-нибудь откопают?
– А по службе в армии у нас есть сведения?
Спортсмен «служил» в СКА – то есть выступал за армейский клуб на соревнованиях, второй имел белый билет и вообще не служил нигде. То есть они никак не могли тянуть лямку под руководством прапорщика Гены или вообще бывать на том острове на Севере, где какое-то время жила Алевтина Ильинична с супругом.
Я распрощалась с главной и поехала домой, где меня уже с нетерпением поджидала Татьяна с горячим ужином. Правда, ужинаю я обычно в то время, когда нормальные люди уже видят сны.
– Я вспомнила этого прапора, – сказала Татьяна. – На сто процентов не уверена, потому что дело давно было, но ты проверишь.
– Ну?! – Я даже вилку в сторону отложила.
– Ты ешь давай, а я рассказывать буду, – предложила Татьяна.
Примерно год или полтора назад на одном из островов на Севере расформировали воинскую часть. Кого-то из сотрудников планировалось перебросить в другие места, солдат отправляли на дембель – первогодок там не было, так как в последний год туда никого не посылали, зная о том, что на этом острове больше никто никогда служить не будет.
В армии в последние годы бардака не меньше, чем на гражданке. Может, еще какие-то факторы сыграли свою роль, но снимались с места очень быстро. Да, люди давно знали, что остров покинут навсегда, но уведомление пришло чуть ли не за два часа – так как удалось наконец договориться с вертолетчиками, еще с какими-то смежниками, и вертолеты на Большой земле готовились подниматься в воздух.
В результате кого-то из солдатиков забыли. Татьяна не помнила, сколько человек. Эти солдатики были отправлены на какой-то из соседних островов, то ли за дичью, то ли за ягодами. Там это считалось обычным делом. Между островами перемещались на лодках. Связь с Большой землей была только вертолетом. Теоретически можно было куда-то дойти на лодке, а потом пешком через леса.
Когда о солдатиках вспомнили, недосчитавшись, решили послать за ними вертолет и еще проверить, не забыли ли что-то из имущества. Наверное, даже не сомневались, что что-то в спешке забыли. Летал как раз этот прапорщик Гена. Кто еще – Татьяна не помнила. Но полетели уже по прошествии какого-то времени. Опять же пока выяснили, что не всех вывезли, пока договорились насчет вертолета, пока все со всеми согласовали…
Солдатиков на острове не оказалось. Потом, по прошествии еще какого-то времени, двое из них вышли к людям. Они решились на путешествие, но не все смогли выжить. Был большой скандал, кому-то сняли погоны.
– Да, что-то припоминаю… – задумчиво произнесла я, но поскольку это не моя специализация и вообще не наш район, я не отслеживала эти новости. По своей теме работы хватает. По тому случаю слышала что-то только краем уха. Но теперь, конечно, выясню подробно.
Татьяна продолжала вспоминать.
На острове ко времени прибытия вертолета оказались беглые зэки. В том же районе располагается немало зон. Возможно, они каким-то образом слышали про расформирование части, решили, что на острове их искать никто не будет, а дома остались. Можно переждать. Возможно, за ними туда должны были прилететь свои.
– Это более вероятно, – заметила я.
Но прилетел армейский вертолет. Те, кто был в вертолете, не ожидали увидеть беглых зэков с оружием. Беглые зэки не ожидали военных с оружием. Завязалась перестрелка. Насколько помнила Татьяна, выжил один прапорщик Гена.
После ужина мы с подругой полезли в Интернет и смогли уточнить кое-какие детали. Оказалось, что при снятии части с места забыли двух солдатиков и одного сержанта. К людям вышли сержант и один солдатик. Дело как-то быстро замяли, армия поспешно их демобилизовала, выплатила компенсацию, никто ни на кого в суд не подавал. Вероятно, все договорились. Семье погибшего солдатика – матери и сестре – тоже выплатили компенсацию. Геннадия Константиновича отправили в отставку, хотя он собирался служить дальше, еще какого-то старлея отправили, а большое начальство свои посты сохранило. Под суд никто не пошел.
Зэков сбегало четверо. Двое погибли на острове в перестрелке, двоих так и не поймали. Возможно (и наиболее вероятно), что они погибли где-то в пути. По крайней мере, ни у родственников, ни у знакомых они не объявлялись и с ними не связывались до сих пор. За этим следили органы.
На острове погибли вертолетчик и солдат, которые сопровождали Гену туда. Семьям тоже была выплачена компенсация.
Судя по данным в Интернете, все средства массовой информации, которые освещали случившееся, придерживались одной версии. В общем и целом все было понятно. Мелкие детали никого не интересовали. И что они могли дать? На одном форуме, на который также залезли мы с Татьяной, народ в основном рассуждал о бардаке в армии.
– И что нам все это дает? – посмотрела на меня Татьяна.
Мне казалось, что к случившемуся сегодня то дело не имеет вообще никакого отношения. Просто Геннадий Константинович еще раз в своей жизни попал в объектив телекамер – и явно не в том «ракурсе», в котором бы хотел. Хотя в Америке он после двух таких случаев мог бы стать миллионером. Мемуары бы написал, в массе ток-шоу выступил, сценарий для Голливуда о нем бы кто-нибудь наваял, сам бы мог сняться в блокбастере… Но мы не в Америке. Вероятно, бывший прапорщик Гена сейчас мечтает о том, чтобы у него в связи с выходкой жены было поменьше проблем. Он явно не сомневается, что они у него будут.
– Ему что-то могут припаять? – спросила у меня подруга.
– Не думаю, – ответила я. – Хотя был бы человек – статья найдется. Сейчас ребята из Управления будут отрабатывать связи убитых бизнесменов. Правда, Гену на понедельник вызвали в Управление. И нас с Пашкой пригласили – с телекамерой. Психиатры дадут заключение ко вторнику – по Алевтине Ильиничне. Но ей, вероятно, предстоит лечение, а не зона. Гену, естественно, за уход к бухгалтерше привлечь нельзя. Мы на канале, наверное, всех будем показывать, включая бухгалтершу. Такого ведь у нас в городе еще не было. Только бы народ на вооружение не взял новый способ возвращения мужей…
Татьяна усмехнулась и заявила, что если мужик хочет уйти, его ничем не удержишь. Я была с ней полностью согласна.
После восхода солнца Алексий пришел к отцу и старшему брату. У всех были красные от недосыпа глаза. Никто из трех мужчин в ту ночь не ложился.
– Мне не жить в миру, – сказал Алексий. – Поеду на Север. Монастырь там недавно открылся. Буду лики для монастырской церкви писать.
– Откуда ты знаешь? – спросил отец.
– Знаю… – ответил младший сын. – Зов слышу. Чувствую. Там молиться буду за вас за всех, за упокой души Параши моей и ждать встречи с ней в царствии небесном. А ты, брат, расти моего сына как своего собственного. Скажи всем, что это твой сын родился, а Парашу похорони вместе с девочкой, так и не вдохнувшей воздуха земного.
Старый боярин со старшим сыном переглянулись. У обоих уже появлялась такая мысль. Этот вариант устраивал всех. А слуги, знавшие правду, молчать будут, чтобы и дальше оставаться в доме.
– На крестины-то останешься? – спросил старший брат.
Алексий кивнул.
Глава 6
В понедельник в Управлении Геннадий Константинович произвел на всех самое благоприятное впечатление. Мне, признаться, даже стало его жалко. Натерпелся мужик за последние полтора года.
Ему нравилось служить на острове. Туда старались отправлять сельских жителей, привычных к суровому быту и способных обеспечить себя едой, которая, так сказать, живет или растет в природных условиях. Отношения в части были дружеские, про дедовщину никто не знал, подшучивали, конечно, но по-доброму. Выживать-то приходилось всем вместе.
– А что за часть-то была? – спросила я. – Что вы там делали? Или это военная тайна?
– ПВО, – усмехнулся в усы Геннадий Константинович.
Я открыла рот. От кого там можно было обороняться? Оказалось – от потенциального противника из блока НАТО. Часть формировали в советские времена, когда шла «холодная война», и она так и продолжала тихо существовать, пока кому-то в верхах не потребовалось отчитаться о сокращении каких-то «единиц».
– Меня сделали козлом отпущения, – вздохнул Гена и рассказал, как все было.
Про отправленных за «подножным кормом» ребят забыл старлей. Его тоже можно понять – собирались-то в дикой спешке. Потом он решил смолчать, хотя следовало сразу же отправить за ними вертолет. Тогда погибший солдатик, вероятно, остался бы жив, и зэки не успели бы обосноваться на острове, и вертолетчик с солдатиком, которые прилетели с Геной, тоже остались бы живы. Да и зэки остались бы живы. И скандала бы такого не было…
И вообще за ребятами следовало бы посылать старлея, но началось разбирательство, и послали Гену. К тому же, по его словам, он сам проявил инициативу. Сержанта он хорошо знал и в какой-то мере чувствовал себя виноватым. Когда вертолет приземлился на острове, беды ничто не предвещало. Зэки, конечно, спрятались, услышав шум – там он разносится далеко. Часть всегда задолго знала о приближении вертолетов.
– Так, а почему те трое, услышав вертолеты, не бросились назад на остров? – спросил Андрюша.
– Откуда они могли знать, что нас забирают насовсем? – ответил вопросом на вопрос Гена. – Им это даже в голову не пришло. Я спрашивал. Я же встречался с сержантом. Выпили мы с ним, посидели… У меня на душе погано было. Хотя вины лично моей в случившемся нет. И вообще они далековато находились.
Читать бесплатно другие книги:
