Сыщица по амурным делам Жукова-Гладкова Мария

Глава 18

22 марта, понедельник

Утром проснулась только благодаря двум механическим будильникам, стоявшим в кастрюлях, и одному электронному. У меня специально сделан запас будильников для таких случаев насилования собственного организма. Минут десять я стояла под холодным душем, но настроение все не улучшалось. Утром оно у меня всегда мерзкое, а отсутствие машины радости не прибавляло. Да еще и Верка теперь без колес. Сколько там ее машину чинить будут? Можно, конечно, старый «жигуль» из гаража выгнать, после взрыва первого «Пассата» я на нем ездила какое-то время, но нетись в гараж?.. Нет, пожалуй, сегодня я буду махать на дороге крылом.

Я вспомнила о Николае Ивановиче, с которым вчера познакомилась на трассе. Из ванной вышла, нашла в кармане пиджака, снятого с нотариуса, бумажку с телефоном и позвонила.

Я представилась и сказала, что мне сегодня потребуются его услуги. Мне также хотелось выяснить, как он вчера довез Рому.

– Все в порядке, Светлана Алексеевна, – ответил Николай Иванович. – Рома с грузом доставлен до квартиры. Все у него.

– Спасибо. Жду вас через полчаса.

Он приехал, как и обещал, я загрузилась и назвала адрес своей турфирмы. Николай Иванович поинтересовался – чем я занимаюсь в свободное от организации терактов время? Я пояснила, чтобы Николай Иванович, так сказать, заранее знал, с кем связался, добавив, что сама террористические акты не организую, но почему-то обычно оказываюсь в их эпицентре.

– Да я уж понял, – усмехнулся он в усы.

Меня очень расстраивало отсутствие сотового, по всей вероятности, оставшегося в доме Владислава Юрьевича. И сумку мою мог бы вернуть! Кстати, а не позвонить ли мне ему?

Я попросила Николая Ивановича зайти вместе со мной в турфирму, потому что пока не знала, куда помчусь дальше. Из фирмы я сразу же позвонила Афганцу и спросила номер, по которому можно связаться с Владиславом Юрьевичем. Афганец, конечно, сразу же захотел выяснить – зачем? Я пояснила, вкратце поведав о наших с Веркой последних приключениях. Афганец похмыкал в трубку и весело заметил, что Максимов – еще один дурак, который не знал, с кем связывается. Я посчитала эту реплику комплиментом.

Лешка телефон мне дал и заявил, что я ему обещала провести рекогносцировку на заводе, поинтересовался – когда я намерена отправиться на «Неву-металл»? Прикинув, что сегодня у меня не так уж много работы и я могу дать задания девочкам, которые вполне справятся и без меня, именно это я и сделала, но перед тем, как покинуть свою фирму, позвонила Владиславу Юрьевичу, представилась и поинтересовалась его самочувствием.

Он несколько обалдел, услышав меня, что-то пробубнил (подозреваю, что тоже комплимент в мой адрес), я же не дала ему больше ничего сказать, чтобы он не тратил ни свое, ни мое время, и пояснила, что мне требуется. Попросила завезти экспроприированное им или ко мне в офис, или прямо домой.

– А мой бумажник кто вернет со всеми кредитками?! – завопил Максимов. – А моих людей? Ты, дрянь, вчера скольких прикончила?!

Он еще поорал немного, я внимательно слушала, потом совершенно спокойно заметила, что Владислав Юрьевич мне благодарен должен быть за то, что я ему показала прорехи в его службе безопасности, а насчет кредиток ему следует поговорить с Верой Николаевной. Она отдаст – в случае возмещения ей морального ущерба.

– А в твоей машине мой парень взорвался тоже из-за моих прорех?! – продолжал бесноваться Максимов. – Да там, где ты появляешься, все горит ясным пламенем и рушится к чертям собачьим!

Я на мгновение опешила: интересно, зачем Максимову потребовалось куда-то перегонять мою машину? Но решила этот вопрос пока не уточнять.

– Нечего было брать меня в заложницы, – невозмутимо заметила я вслух и вторично вежливо попросила Владислава Юрьевича послать кого-то из ребят, чтобы привезли мне шубу, сумку и сотовый. Владислав Юрьевич послал не ребят, а меня.

Николай Иванович отвез меня на «Неву-металл» и зашел вместе со мной внутрь. Я дала ему задание держать глаза и уши открытыми и просила сообщить мне, если он заметит какие-то странности.

– Что вы лично имеете в виду под «странностями», Светлана Алексеевна? – уточнил водитель, ухмыляясь в усы в своей обычной манере, к которой я уже начинала привыкать. – Поясните, пожалуйста.

О наркотиках я ему, конечно, говорить не собиралась, поэтому задумалась и ответила, что меня интересует то, что бросится ему в глаза, что резанет. Как-то раньше мне лично не доводилось бывать на производствах, и я не очень представляла, как тут должны идти дела. Может, все нормально, а может, обнаружится какая-то несуразица? Пусть Николай Иванович все отложит в памяти. А если ему удастся с рабочими пообщаться, я это только поприветствую.

Новый знакомый пообещал меня ублажить.

Работяги, обнаруженные нами перед входом в главный цех, обсуждали таинственное исчезновение коммерческого директора Вениамина Борисовича Багловского, о чем даже решились спросить у меня, когда я поздоровалась с большой группой куривших товарищей. Я ответила, что сама страстно желаю знать о его местонахождении, после чего полюбопытствовала, кто мог бы провести мне с телохранителем экскурсию по заводу. При слове «телохранитель» Николай Иванович весь подобрался и как-то даже помолодел.

Все рабочие были рады услужить новой владелице, кое-кто даже пытался раздеть меня глазами, правда, не слишком в этом усердствуя, а только искоса бросая взгляды на мою фигуру. Однако после небольшой дискуссии они пришли к выводу, что все-таки экскурсия для новой совладелицы – это дело начальства. А поскольку самым главным начальником из присутствующих в данный момент на заводе был главный инженер Петров Геннадий Анатольевич, его и позвали.

Я тут же вспомнила главного инженера. Моя первая встреча с ним произошла в директорской приемной, когда он застал там плачущую Вику Тарнапольскую и, по всей вероятности, посчитал мое появление причиной ее слез. Потом он заявил и органам, и Сереге Стандецкому, что именно я могла пристрелить Вику, по крайней мере, назвал меня как наиболее вероятную кандидатуру. Во время гражданской панихиды он метал на меня взгляды-молнии, в особенности в первый момент, когда увидел меня на скамье рядом с гробом.

Но о нем мне говорили, что у мужика золотые руки и что его очень уважал Тарасов. Значит, кадр ценный. А его негативное отношение ко мне неудивительно. Вообще-то, это больше свойственно женщинам, но и отнюдь не все мужики ко мне пылают любовью, взять хотя бы господина Максимова. Ну, ничего, переживу. Правда, особой откровенности от такого кадра ожидать не приходится…

Николаю Ивановичу я сказала, чтобы он остался с трудовым коллективом и пообщался с народом, а мы с главным инженером побеседуем с глазу на глаз. Народ радостно принял это известие, подозреваю, что из чувства мужского любопытства, которое часто оказывается более сильным, чем женское. Не представляла, конечно, как Николай Иванович собирался его удовлетворять, но ничего, потом устрою ему проверку: сможет он работать вместе со мной или как? Мне давно требуется такой крепкий мужичок средних лет, которому я могла бы доверять. А только встретив этого сибиряка, я поняла, что его, пожалуй, ничто не выбьет из колеи.

Геннадий Анатольевич, вызванный кем-то из работяг, вежливо со мной поздоровался, правда, бурной радости относительно моего появления не выказал, но согласился провести меня по производственным площадям.

В отличие от Багловского, объяснявшего все проблемы простым доступным языком, Геннадий Анатольевич изъяснялся в расчете на квалификацию среднего рабочего, владеющего производственным жаргоном, правда, надо отдать ему должное, после каждого крепкого словца извинялся.

При виде той самой злосчастной гальванической линии, о которой я уже столько была наслышана, я подумала, что этот агрегат мог бы вполне использоваться для катания по желобу морских свинок или хомячков (от зажравшихся американцев ведь всего можно ожидать), а также мог быть продан нам с диверсионными целями (если цена, указанная в контракте, соответствует реальной, а не занижена специально для всяких разных инстанций). Я могла предложить и еще несколько вариантов, но от высказываний вслух воздержалась, уточнив только – доволен ли главный инженер работой линии?

– Да я ее сам, можно сказать, собрал и запустил! – в сердцах крикнул он и добавил еще парочку соответствующих ситуации выражений.

Вопрос гальванической линии был самым больным для главного инженера. Тут он уже забыл и о негативных эмоциях ко мне – и выдал все, что думал о покойном Тарасове. Не исключаю, что все «фи» были высказаны именно мне, так как я получила десять процентов акций предприятия, по всей вероятности, с точки зрения главного инженера, незаслуженно.

Петров своими руками собрал линию, более того, кое-что усовершенствовал, не говоря уже о том, что ему самому пришлось дозаказывать уже у нас в стране очистные сооружения, подлаживать их под американскую линию и все это вместе запускать.

– Ее поставили без очистных сооружений? – уточнила я, хотя в этом ничего не понимала.

– Есть тут кое-какая очистка, – главный инженер кивнул на какой-то узел, – но по американским стандартам.

– А для нас американских стандартов не хватает?

– У нас они более жесткие.

Я выпучила глаза: подобного никак не ожидала! Петров кивнул и добавил, что Мишка-то Котляровский о наших стандартах знал, ему неоднократно предоставлялись документы, где все было указано. Но Мишке, как и Тарасову, и всем остальным, на само производство наплевать, на рабочих людей – тоже наплевать, им бы только сливки снимать, а людям не платить!

Главный инженер показался мне очень озлобленным.

Я его еще немного послушала, экскурсию свернула, потому что мне, откровенно признаться, это было неинтересно, а в моей турфирме еще найдется работа. Попрощавшись с главным инженером и с рабочими, мы с Николаем Ивановичем отбыли. Свое обещание Афганцу я выполнила: на «Неве-металл» отметилась.

– Ну, что скажете? – спросила я Николая Ивановича, когда мы загрузились в его «шестерку».

– Ну и страсти у вас, Светлана Алексеевна, – покачал головой водитель. – Думал ли я на старости лет…

– Да бог с вами! Какая старость? Ладно, выкладывайте.

Николай Иванович вздохнул и заметил, что Тарасов, о котором ему уже рассказали, не был особо любим на производстве. Слишком много денег греб под себя, рабочим платил мало, а все видели, как шикарно он живет.

Я заметила, что те же претензии выслушала сегодня от главного инженера.

С главным инженером ситуация вообще особая, пояснил мне Николай Иванович, быстро нашедший общий язык с работягами. Петрова Тарасов очень обидел. Американцы, поставившие линию, собирались прислать своего специалиста для монтажа и запуска и просили за эту услугу пять тысяч долларов. Главный инженер, изучив чертежи, сказал, что соберет линию сам при помощи имеющихся рабочих и подручных средств. Просил ровно половину: две с половиной тысячи долларов и премии всем ребятам. Тарасов согласился. Договоренность была устной. Линию запустили. Главный инженер получил тысячу долларов, рабочие – какие-то копейки.

Когда трудовой коллектив услышал, что генерального директора «Невы-металл» взорвали в машине, все в первый момент подумали: допрыгался, и так ему и надо, потом, конечно, выпили за упокой души, но понимали, что просто так убивать никого не станут.

Получив эту информацию, я задумалась.

– Знаю, Светлана Алексеевна, о чем желаете спросить, – сказал Николай Иванович.

– Откуда знаете-то? – улыбнулась я.

– Думаете, рабочие не подозревали Петрова? Был такой момент! Петров в состоянии сконструировать все, что угодно, включая и взрывное устройство. Но потом все сказали: не тот человек. Уйти он собирался с завода – было дело, но Багловский уговорил его остаться, да и рабочие очень просили. Тут заработок все-таки – при всех имеющихся недостатках – повыше, чем на госпредприятии. К тому же можно подхалтурить, воспользовавшись станками, чем главный инженер частенько и занимается после смены, а иногда и среди дня, если такая возможность появляется. Всем ребятам он тоже дает подзаработать – за что его и любят.

Я погрузилась в глубокие раздумья. Вполне допускаю, что главный инженер, которого я все-таки знаю достаточно плохо, Тарасова не убивал, хотя этот вариант исключать нельзя: если у него золотые руки и он в состоянии собрать все, что угодно, и если он был сильно обижен… но, с другой стороны, линия стоит на предприятии уже больше года, если бы он захотел убить – то, наверное, сделал бы это по горячим следам и под горячую руку. Да и, в принципе, за что ему убивать? За то, что начальник не заплатил, как обещал?

– Так, давайте сменим направление, – сказала я водителю. – Ко мне домой надо заскочить.

Николай Иванович глянул на меня удивленно, но ничего не спросил и поехал, куда я сказала.

Верка только что встала и выглядела отвратительно, как и всегда по утрам, то бишь после пробуждения, так как для всех нормальных людей уже давно наступил рабочий день. Костя кормил ее завтраком, мы с Николаем Ивановичем быстро пообедали, а затем я принялась за поиски списков, составленных Викой Тарнапольской перед смертью. Я хотела на всякий случай проверить: значится ли Петров Геннадий Анатольевич среди посетителей последних дней или среди тех, кто обычно заходил в кабинет к Тарасову? Но списков я не нашла. Наорала на Костю, который вечно наводит порядок у меня в комнате. Братец, оскорбленный в лучших чувствах, заявил, что списки я отдала Сереге Стандецкому, который их еще кому-то диктовал по телефону. Я стала вспоминать вечер пятницы и пришла к выводу, что братец прав. Ну, Серега! Да и я тоже хороша: не проследила, чтобы он их оставил, правда, тогда мои мысли были заняты другим.

Николай Иванович поинтересовался, что я ищу. Я пояснила. Водитель тут же ответил мне, что после того, как Тарасов не заплатил Петрову обещанное, Геннадий Анатольевич старался с боссом общаться поменьше, в основном через секретаршу, а вообще предпочитал иметь дело с Багловским, поэтому вполне можно предположить, что в кабинет он не заходил; более того, Петров – не тот человек, чтобы пойти на убийство, повторил водитель.

– Как вы успели все это выяснить за то время, пока я бродила по заводу?

– А мне много времени не понадобилось, Светлана Алексеевна, – ответил Николай Иванович. – Мне ребята это все сами выложили, для передачи вам. И еще просили передать: лучше вы, а не Алла Сергеевна. Ее на заводе видеть не хотят. Насмотрелись на нее предостаточно.

При упоминании сей дамы мы с Веркой переглянулись, Костя закатил глаза.

У Николая Ивановича я уточнила, что ему успели рассказать о мадам Тарасовой.

Выяснилось, что Алла Сергеевна была частым гостем на предприятии – из разряда тех, кто хуже татарина. Лезла во все, приезжала в любое время дня и ночи.

– Ночи? – переспросили мы хором с Костей и Веркой.

– Да. Проверяла мужа. На «Неве-металл» ведь и ночные смены бывают, когда идет заказ. Редко, но бывают. Ну, она и проверяла, в самом ли деле гвозди делают или Тарасов с бабой развлекается? Или совмещает одно с другим? Днем по цехам бегала, если не заставала мужа в кабинете. Считала, что он может с кем-то уединиться в каком-то закутке. Дура баба!

Николай Иванович замолчал, потом поинтересовался: как теперь будет осуществляться руководство предприятием и что планирует делать Алла Сергеевна?

Я вздохнула. Верка посмотрела на меня и заявила, чтобы я ввела Николая Ивановича в курс дела: он, как лицо постороннее, может увидеть те аспекты, которых мы не замечаем, да и со стороны всегда виднее. Костя Верку поддержал. Не знаю уж, потому ли, что считал ее мысль разумной, или потому, что все еще надеялся на ее благосклонность и для завоевания ее сердца использовал разные методы.

В общем, мы Николаю Ивановичу кое-что поведали про нашу бурную жизнь в последнее время. Слушал он внимательно, иногда хмыкал в усы и поглядывал на нас с хитринкой.

Когда я закончила, он уточнил:

– Багловский с Аллой Сергеевной пропали в один вечер?

Я кивнула, правда, добавила, что Вениамин Борисович из квартиры Тарасовых ушел раньше, а Аллу Сергеевну потом кто-то вызвал по телефону.

Николай Иванович кивнул и высказал свое мнение: вместе они смотались! И наркота эта – их рук дело! Нельзя исключать и того, что они даже роман могли крутить под носом у Тарасова, а потом от него избавились. Например, когда он заподозрил или о них, или о наркоте, или обо всем вместе взятом.

– Но жена Багловского… – открыла рот я.

– Светлана Алексеевна, вы считаете, что вам все говорят только правду?

– Не считаю, – ответила я.

– Вот и прикиньте возможное развитие событий. Я вас внимательно выслушал. Знаю, что вы не обо всем мне рассказали. Но общее представление я составил. Багловский на пару с Аллой Сергеевной. Только просчиталась она. Наверное, думала, что по завещанию получит все. Ну, в смысле она и ее сын…

– По идее, она знала условия завещания… – медленно произнесла я, вспоминая, как Алла Сергеевна принеслась ко мне домой сразу же после смерти Стаса и пыталась заручиться моей поддержкой… Думала, что я, занятая своей турфирмой, не буду ни во что лезть.

Пара – Багловский и Алла Сергеевна – великолепно подходила на роль негодяев! Тогда все случившееся можно легко объяснить. Ну да, конечно, мы не знаем, кто стрелял у нотариальной конторы, но киллера сейчас найти – не проблема. Были бы деньги.

Наркотики, убийство Тарасова, потом – Инны Баймаковой, секретарши Вики Тарнапольской… Парочка заметала следы и избавлялась от конкурентов и свидетелей, а теперь скрылась, поняв, что запахло жареным, причем скрылась с большим количеством бабок.

Но почему именно сейчас?

Верка тут же вспомнила о Натэлле – Наталье Игоревне, астрологине, или кто она там. Алла Сергеевна грохнулась в обморок, увидев ее. Значит, нельзя исключать, что Натэлла знала кое о каких делишках мадам Тарасовой (и Багловского) и вполне могла их заложить. Или уже собиралась. Или шантажировала их. В Аллу Сергеевну кто-то стрелял перед домом журналистки Лаушкиной. Натэлла? Или нанятый теперь уже ею киллер? Вполне могли стрелять, чтобы припугнуть ее.

А если Натэлла помогала парочке в сбыте товара – хотя бы подключая все того же Мишку Котляровского, своего первого мужа? И теперь хочет получить свою долю? Алла Сергеевна же и Багловский не намерены платить.

– Но тогда я не понимаю одного, – сказала я вслух, обращаясь ко всем сразу. – Почему Багловский сам поперся к Афганцу с рассказом о наркоте? Он пришел сам! Так говорил Афганец.

– Запахло жареным, – пожал плечами Николай Иванович. – Решил заранее снять обвинение с себя. Возможно, они с Аллой Сергеевной уже запланировали, как смоются. Тут – заметали следы. Канал можно было сдать. Пустить пыль в глаза жене Багловского. Вообще всем. Ведь вы же, и даже ваш Афганец, считаете бедного несчастного Багловского взятым в заложники каким-то негодяем, как и Аллу Сергеевну? А они сейчас на пару, может, уже греются на каком-то теплом острове!

Я кивнула задумчиво и сказала Николаю Ивановичу, что нам пора в турфирму.

– А меня в автосервис отвезете? – встряла Верка.

Я ответила, что водитель вначале доставит меня к месту работы, а потом уделит внимание моей подружке.

Николай Иванович поехал за Веркой вместе с ее шубой, телефоном и сумочкой. Подчиненный Максимова, появлявшийся у меня в офисе, благородно вернул и мое, и Веркино добро. Хороший все-таки человек Владислав Юрьевич! Или понял, что с нами лучше дружить?

В мою трубку даже не воткнули никакое вредное «насекомое».

Глава 19

22 марта, понедельник

Вечером, сидя в моей кухне, мы вчетвером снова устроили совещание под Костину стряпню. Сашка болтался где-то у приятеля. Братцу очень хотелось выпить, я эти порывы пресекала, упирая на то, что в одиночестве пьют только алкаши, а мы с Веркой и Николаем Ивановичем сейчас не можем себе позволить спиртное, так как нельзя исключать, что нам еще придется садиться за руль.

– Лана, может, хватит, а?! – завопил братец. – Ведь допрыгаешься же! Вторую машину взрывают!

Николай Иванович изобразил на лице удивление, а братец в красках поведал ему о наших ноябрьских приключениях. Водитель качал головой, но в глазах его читалось восхищение. Люблю мужчин, которые в состоянии оценить мои таланты!

Мы с Веркой, привычные к эмоциональным выступлениям братца, не очень-то его слушали (да и что слушать? Историю эту знали не хуже его) и налегали на Костину стряпню. Готовить у него получается гораздо лучше, чем меня воспитывать, не говоря уже о Верке.

Когда братец выдохся, я предложила вернуться к нашим баранам и обсудить планы на сегодняшний вечер.

– Куда ты еще собралась на ночь глядя?! – завопил Костя истошным голосом. – О себе не думаешь, обо мне не думаешь, о ребенке не думаешь, о Николае подумай! У него семья! А те, кто с тобой свяжутся…

– Что? – с любопытством глянула я на брата.

– Видел я мужиков после того, как ты им лапшу на уши навешивала, – буркнул Костя.

Я заметила, что Николая Ивановича я наняла в качестве водителя и ни для каких других целей использовать его не собираюсь. Правда, тут же высказалась относительно завтрашнего дня – и последующих. У меня появилась мысль последить за астрологическим салоном: кто в него заходит, кто оттуда выходит… А вдруг знакомые лица найдутся?

Кого, кроме Николая Ивановича, посадить на пост? Мне, во-первых, некогда, во-вторых, Натэлла уже может знать мою физиономию, раз я на похоронах находилась поблизости от гроба. Верке тоже нельзя засвечиваться, да и Верка – личность приметная, Наталья Игоревна может ее вспомнить (подружка не так уж сильно изменилась), да и на похоронах тоже ее видела. А Николая Ивановича никто не знает.

– Фотоаппарат у вас есть? – уточнила я.

– Обижаете, Светлана Алексеевна!

Более того, Николай Иванович предложил даже, так сказать, лечь грудью на амбразуру – то есть сходить на прием (или как там это называется) к астрологу, причем напроситься именно к Наталье Игоревне. Я похвалила его за инициативу.

– Но сегодня-то что делаем? – встряла Верка.

– Успокойтесь вы, обе! – опять завопил братец.

Но мы не обращали на него внимания. Верка смотрела на меня, ожидая решения. Я же давно собиралась съездить к лучшему другу Тарасова, Льву Ивановичу, чьей жилплощадью Стас активно пользовался для встреч с любимыми девушками.

– А, Левушка, – протянула Верка. – Знаем, знаем!

Костя посмотрел на подружку, как затравленный зверь. «Может, мне его почаще с собой в фирму брать?» – мелькнула у меня мысль. Может, все-таки переключится на кого-то из моих сотрудниц, на новенькую, например? С Веркой-то у него все равно никаких шансов. И зачем братцу лишние переживания в его возрасте? Правда, он теперь котенка гладит – для понижения давления. Хотя с такой сестрой, как я, низким оно просто не может быть.

– Ну что, едем? – посмотрел на меня Николай Иванович.

Мы с Веркой встали из-за стола, чмокнули Костю в щеку и отправились одеваться, сокрушаясь, что мы обе временно безлошадные. Николай Иванович заверил, что доставит нас в лучшем виде куда угодно.

Лев Иванович, которому мы позвонили и предупредили о своем появлении, встретил нас в апартаментах, не уступавших по масштабу Лешкиным, а по количеству статуй в углах – дому Максимова. Может, и мне статую какую-нибудь заиметь? Привезти из очередного вояжа… Наш народ частенько из экзотических стран всяких разных деревянных папуасов тащит, сама неоднократно была свидетельницей пререканий граждан со стюардессами западных авиакомпаний, не желавших пускать в салон с трудом державшихся на ногах русских туристов в обнимку со статуями, которых те не пожелали сдать в багаж, по всей вероятности спутав их с любимыми женщинами – взгляды уже были сильно затуманены, а в прихваченных в салон сумках и полиэтиленовых пакетах из «Дьюти-фри» еще и призывно позвякивало. Когда мы с сыном в последний раз летели с празднования Нового года, французские стюардессы после эмоциональных высказываний перехватили четыре статуи пристяжным ремнем, снятым с кресла, и поставили их в шкафчик, где обычно висит их собственная одежда, которую им пришлось переложить куда-то еще. Стюардессы пытались все это объяснить нашим мальчикам, но мальчики не знали ни английского, ни французского и почему-то восприняли особенно эмоциональную речь старшей бортпроводницы за вполне определенное предложение к русским парням от французских женщин, в результате чего возмущенные до глубины души стюардессы быстро исчезли из последнего салона, подхватив свои зимние вещи. Напитки и горячий ужин тогда в нашем салоне развозили только стюарды. Женщины там больше появиться не решались.

– Признаться, давно вас ждал, Светлана Алексеевна, – сказал мне Лев.

– Это вы послали мне письмо? – уточнила я, не видевшая другой кандидатуры. Кто еще мог отправить мне последнее послание Тарасова?

– Я, – кивнул хозяин. – И Стас просил меня рассказать вам все, что мне известно, – когда вы сами до меня доберетесь. Он на вас большие надежды возлагал.

– А почему? – встряла Верка, которая, как я предполагала, уже запланировала тут сегодня заночевать.

– Ты, Веруша, со Светланой Алексеевной сколько лет знакома?

– Много, – ответила подружка, скрывавшая истинный возраст от всех своих клиентов.

– Ну и на кого бы ты положилась на месте Стаса, если бы пришлось выбирать?

– На тебя, например, – ответила Верка.

Лев Иванович заявил, что Стас и положился – на него и на меня, надеясь, что мы хотя бы после его смерти разберемся в происходящем и проследим, чтобы Рома, да и второй сын не были обделены. За своего законного дитятю, правда, Стас не особо беспокоился: курица-наседка Алла Сергеевна свое сокровище в обиду не даст.

Именно от Льва Ивановича мы услышали, каким образом Тарасов узнал о поставках наркотиков через «Неву-металл».

Как мы знали, Тарасов украдкой встречался с Инной Баймаковой, инструктором по аэробике, с которой он познакомился в спорткомплексе, где иногда подкачивался. Я уточнила: часто ли он там бывал и заезжал ли в последние четверг и понедельник своей жизни? Лев Иванович ответил, что эти дни были как раз днями его встреч с Инной. Как правило, Тарасов пользовался еще одной, пустующей квартирой или дачей Льва Ивановича.

Уже собираясь покинуть квартиру, чтобы ехать домой, Тарасов получил сообщение от верного дедка-охранника, не признающего новых молодцев в камуфляже. Дедок позвонил старому хозяину на трубку и сообщил, что «главный захватчик» прибыл в сопровождении нескольких своих чучел и все они шастают где-то по заводу.

Дело было после одиннадцати, но Стас все равно полетел на завод, взяв с собой Инну как дополнительную свидетельницу.

Заезжал он на территорию через двор, где и оставил машину, причем не у входа в цех, а за углом, чтобы даже если кто-то из людей Афганца и пошел бы этим путем, то не заметил бы, что генеральный директор находится на территории. Джип Алексея Петровича стоял перед главной проходной.

Тарасов с Инной украдкой проскользнули внутрь и стали прислушиваться, откуда доносятся звуки. Команда Афганца и не думала говорить шепотом, бурно выражая эмоции на русском народном. Правда, из их слов и выражений нельзя было понять, что именно вызвало такой всплеск, и даже всплеск чего – радости или возмущения: словарный запас у парнишек был весьма ограниченным.

Стараясь ступать неслышно, Тарасов с Инной тронулись в сторону самого большого цеха, где стояло оборудование для производства гвоздей и на деревянных паллетах были составлены коробки, готовые к отправке покупателям. Как решил Тарасов, звуки шли именно оттуда.

Стас хорошо знал свой завод и гораздо лучше Афганца представлял, где там можно укрыться. Более того, генеральный директор был в курсе, где какие проходы открыты, и мог уйти от погони – если таковая началась бы. Но сообщение Алексею Петровичу о своем появлении на заводе в планы Тарасова не входило.

Они с Инной проскользнули в один коридор, потом в другой, постоянно прислушиваясь к бурному выражению эмоций молодцами Афганца. Правда, всех слов они пока разобрать не могли. Вскоре, проникнув через какую-то дверь в углу цеха, перед которой стояли высокие ряды коробок, оставляя лишь узкий проход, Тарасов со спутницей оказались в нужном им помещении. Для начала они бочком стали продвигаться вперед за рядом коробок, только слегка пригибая головы. Отсюда они уже слышали каждое слово, но не видели происходящего. Между собой Стас с Инной обменивались лишь взглядами (в цеху было включено тусклое освещение, поэтому рассмотреть лица друг друга было возможно) и то и дело пожимали друг другу ладони, держась за руки.

Когда высокий ряд коробок закончился, Тарасов заметил, что дальше горой свалена катанка в бухтах, за которыми тоже можно укрыться, присев на корточки. Оттуда они смогут наблюдать за ребятами Лешки. Так они с Инной и поступили.

Генеральный директор следил за тем, что делалось на его собственном заводе в ночное время, про себя понося последними словами Афганца и ему подобных.

Группа молодцев под руководством Алексея Петровича вскрывала коробки, готовые к отправке в Голландию, вынимала оттуда гвозди, снимала с них шляпки (что Тарасова страшно удивило, так как скручивающихся шляпок на их заводе не делали), снова надевала шляпки и укладывала гвозди обратно в коробки. Что происходило во время короткого промежутка между снятием шляпки и надеванием ее обратно, Стас из своего укрытия разглядеть не смог. Правда, компания под предводительством Афганца уже заканчивала процедуру, как понял Тарасов из их комментариев. Он решил подождать, пока они не покинут завод, чтобы тоже заняться увлекательным делом вскрытия гвоздей.

Перед уходом молодцы навели порядок, Афганец лично осмотрел ровные ряды коробок, готовых к отправке, после чего вся компания удалилась. Подождав минут десять, Тарасов оставил Инну в цеху, сам сбегал на вахту к верному дедку, удостоверился, что молодцы уехали в полном составе, не оставив никого из дозорных (орлы из службы безопасности, возглавляемой Серегой Стандецким, обычно сидели безвылазно в комнате охраны недалеко от входа и не имели привычки шастать по цехам среди ночи). Стас вернулся в цех к Инне, и они принялись за осмотр коробок, которые люди Афганца только что составили ровными рядами – как они и стояли после окончания рабочего дня.

Так Станислав Леонидович Тарасов обнаружил героин.

Я поинтересовалась – что же затем предпринял Стас? Лев Иванович сообщил, что Тарасов ссыпал все содержимое гвоздей в две пустые коробки и вывез их с завода.

– Где оно сейчас? – спросила Верка.

– У меня, – ответил Лев Иванович. – Кроме небольшого количества, отправленного Стасом на анализ. Он же не мог определить, что это героин, только по внешнему виду.

Тарасов, конечно, предполагал, что после того, как он изъял ценный товар и тот не дошел до покупателя, начнется какая-то заваруха. Он ждал расследования (естественно, не правоохранительными органами – он ведь и извлек-то наркотик в первую очередь потому, чтобы не стать козлом отпущения: завод-то его, как и основной товар), но Тарасова никто не трогал, даже не задавал ему никаких странных вопросов. По всей вероятности, Афганец и компания даже не предполагали, что именно Станислав Леонидович забрал героин себе. Ни в каких буйствах Афганец замечен не был. Завод не крушил, людей не бил.

Тарасов специально проверил следующую партию гвоздей большого диаметра, идущих в Голландию, и выяснил, что зелья в них нет: верный дедок опять сообщил о ночном приезде молодцев Афганца, на этот раз – без руководителя. Стас появился на заводе вслед за ними и исследовал вторую партию. Ничего не обнаружив, Тарасов искренне удивился.

Поставки временно прекратились – Стас проверял каждую партию гвоздей большого диаметра. Молодцы тоже приезжали на завод в ночное время, но гвозди оставались пустыми. Или они нашли новый способ отправки своего товара? Стас не мог догадаться, куда его прячут теперь. Лев Иванович по просьбе друга тоже один раз приезжал на завод – и тоже не догадался. Незадолго до смерти Тарасова поставки героина в гвоздях возобновились: груз должен был уйти в Голландию в пятницу, двенадцатого марта.

– Тарасов опять все ссыпал? – уточнила я.

Лев Иванович кивнул и сообщил, что уже после первой обнаруженной им партии Стас решил осмотреть оборудование, установленное на заводе. Тарасов вполне допускал, что это не отдельная машина (скорее всего, не отдельная), а какая-то приставка к стоявшим в цеху. Ведь в деле явно участвовал кто-то из заводских. Стас считал, что они вручную засыпали героин в специально сделанные полости. Но закупленное самим Тарасовым оборудование эти полости не делало. То есть кто-то станок усовершенствовал и по особому заказу производил полые гвозди. Сам Тарасов неплохо разбирался в машинах и думал, что в состоянии найти устройство, делающее полости в гвозде. Если быон сам его проектировал, то добавил бы еще и узел, засыпающий товар внутрь. Но в данном случае заказчики, скорее всего, не хотели, чтобы изобретатель знал, для какого товара эти полости проделываются. О голландцах Стас не думал вообще, хотя, конечно, понимал, что заказ на гвозди большого диаметра поступил неспроста, и у торговцев героином в Стране тюльпанов имеется надежный партнер, которому и предназначается товар.

Свои исследования Тарасов проводил в ночное время при содействии верного дедка (и в его смену) и Инны, использовавшей любую возможность, чтобы побыть вместе с любимым.

Когда Лев Иванович сказал об этом, меня, естественно, заинтересовало, как к ночным отлучкам Тарасова относилась Алла Сергеевна? Немного зная ее, я предполагала бурную реакцию.

Реакция была бурной лишь в первый раз – когда Стас вернулся под утро, ей предварительно не позвонив. Сотовый во время хождения по заводу у него был отключен (чтобы не услышали молодцы), а потом он просто забыл его включить. Тарасов объяснил Алле Сергеевне суть дела, не скрывая ничего, кроме появления на заводе Инны, и супруга даже вызвалась помочь – и осуществляла эту помощь в дневное время, регулярно появляясь на производстве и суя свой нос, куда не просили. Тарасов считал, что появление Аллы Сергеевны и ее интерес к машинам не спугнет мастеров, в то время как его собственный – вполне может. Алле Сергеевне было дано задание: найти машину, делающую полости в гвоздях.

– А она хоть понимала, что надо искать? – спросила я. – Она разве тоже в машинах что-то смыслит?

Выяснилось, что Алла Сергеевна по специальности – инженер, более того, Стас изобразил на бумаге, что примерно следует искать – как он сам это представлял.

Ни Алла Сергеевна, ни Стас ничего не обнаружили.

Тарасов пришел к выводу, что использовалось какое-то съемное оборудование, возможно даже разбирающееся на мелкие составляющие, и найти его будет чрезвычайно сложно.

Но, таким образом, сузился круг подозреваемых. Лишь немногие из сотрудников «Невы-металл» могли бы его разработать.

– Главный инженер? – подал голос наш водитель, познакомившийся с сотрудниками предприятия.

Лев Иванович кивнул, но добавил: не пойман – не вор. Тарасов очень внимательно следил за главным инженером и за всеми машинами, к которым тот подходил, но так ничего и не выяснил. Вроде бы в течение дня делались нормальные гвозди, Стас специально брал их в руки после выхода из недр станка и перед упаковкой. Никакие шляпки не скручивались, полостей не наблюдалось, Стас взвешивал их в руке – и они оказывались тяжелее тех, что он держал в руках ночью, когда обнаружил зелье.

– Значит, целая банда орудовала, – как о чем-то само собой разумеющемся сказала Верка.

– Верунчик! – посмотрел на нее Лев Иванович. – Ну неужели ты думаешь, что Стасу эта мысль не пришла в голову?

Тарасов нанял частных детективов, чтобы, во-первых, следить за главным инженером, во-вторых, выяснить все его связи и контакты, установить его дальних и близких родственников, друзей и знакомых. Выяснили, месяц следили. Работа не дала никаких результатов.

– Но он мог только изготовить соответствующее оборудование, – заметила я. – А потом кто-то стал на нем работать.

Лев Иванович кивнул. Стас тоже не исключал такого варианта. Незадолго до смерти он решил, что к делу приложил руку Вениамин Борисович Багловский: без некой темной лошадки на самом заводе осуществить подобные поставки было бы невозможно. Стаса убили через несколько дней после того, как он дал задание частным детективам провести работу по Багловскому – аналогичную той, что была проделана по главному инженеру.

Я поинтересовалась – как можно связаться с ребятами, проводившими расследование?

– Можете прочитать отчет, – ответил Лев Иванович, встал, взял со стола тонкую прозрачную папку и протянул мне.

– А если вкратце?

Тарасов заключил договор с детективным агентством на тот случай, если с ним что-то произойдет. Сыщикам предписывалось ознакомить Льва Ивановича с результатами своего труда. Судя по отчету, Вениамин Борисович имел массу знакомых и родственников в разных странах мира и поддерживал со всеми контакт. С другой стороны, все, с кем довелось побеседовать частным детективам, характеризовали его как человека исключительно осторожного, дующего на воду и отмеряющего не то что семь, а двадцать семь раз.

Я молчала, прикидывая, открыть ли Льву Ивановичу то, что говорил мне Афганец, или не делать этого? Лешка ведь сам не знал, откуда берутся наркотики, и страшно возмущался, что поставки идут у него под носом, а он с этого не имеет ни гроша. Тарасов же ошибся, наблюдая за парнями Афганца, вскрывавшими гвозди: они ничего туда не засыпали, как и он сам, парни лишь проверяли содержимое. Конечно, Стас следил за ними не с самого начала и из укрытия. В другие разы они вообще приезжали до него, и он не видел, что они делали. На его месте вполне логично было предположить, что они как раз вручную засыпают наркотик. Хотя делать это было бы глупо: сколько зелья просыплется из их могучих лап? Стас правильно мыслил: следовало изобрести машину, делающую это автоматически.

Следовательно, кто-то из сотрудников завода не только сконструировал такой хитрый механизм и мог им воспользоваться в нужный момент, а еще и имел доступ к героину (или опию, который сам перерабатывал в героин) и связь с голландским покупателем, которому и шел товар.

Я все-таки решила рассказать обо всем Льву Ивановичу: может, он на светлую голову предложит какие-нибудь идеи, да и нашему водителю неплохо будет послушать.

– Багловский, которого я ни разу не видел, – высказал свое мнение Николай Иванович. – Если главный инженер не был ни в чем замешан. Судя по занимаемой им должности и связям с разными странами, возможностей, конечно, больше у Багловского.

– Кроме него я лично вижу только одну кандидатуру, – сказал Лев Иванович и после театральной паузы назвал ее: – Алла Сергеевна! Больше некому. Она смогла где-то заказать нужное оборудование, задействовать кого-то на заводе, не знаю уж, что пообещав взамен, договориться с отправителями и получателями. Скорее всего, она действовала не одна, но Алла Сергеевна была способна все это организовать. Стас же, поделившись с ней возникшей проблемой и, главное, своим желанием положить конец поставкам, подписал себе смертный приговор. Они приостановили поставки, возможно, считая, что он успокоится; он же не успокоился и после их возобновления стал рыть носом землю. Алла Сергеевна решила, что ей пора взять завод в свои руки.

Но она просчиталась, получив на пару с сыном лишь двадцать процентов акций, добавила я про себя. И тогда она решила действовать, зная, что в случае, если не оставлено завещание, акции умершего совладельца распределяются между оставшимися в живых акционерами пропорционально их долям.

Я погрузилась в глубокие раздумья. О чем она говорила, приехав ко мне после смерти Стаса? Что следила за ним? Слушала его при помощи «насекомых»? Зачем?! Что именно она слушала?!

Но тогда куда же она теперь подевалась? Куда исчез Багловский? Могли они – или не могли – орудовать на пару? И, может, нам с Ромой уже давно пора взять себе телохранителей?

Масса вопросов оставалась без ответа. И мы до сих пор не знали ни кто убил Стаса, ни за что именно, ни кто поставлял через завод героин.

Лев Иванович сказал, что готов оказать нам любую помощь. Мы втроем поблагодарили его, а я пообещала держать его в курсе нашего расследования.

На завтра я дала задание Николаю Ивановичу: весь день сидеть перед астрологическим салоном и фотографировать всех, заходящих туда. Салон казался мне единственной зацепкой. За что еще можно было бы тут ухватиться, я не представляла.

Глава 20

23 марта, вторник

На следующий день вечером я принимала отчет у себя в кухне. Костя очень постарался и приготовил великолепное мясо, которое за обе щеки уплетали мы с Николаем Ивановичем, вслух сокрушавшимся о том, что у него нет такого брата, как у меня. Я тоже похвалила Костика, памятуя, что ласковое слово и кошке приятно. Котенок, наш новый жилец, уже освоился в доме, вместе с нами попил молочка, поел мелко нарезанной Костей вареной колбаски и отправился спать на мою кровать, где уже прекрасно освоился на подушке.

Мой водитель великолепно справился и с заданием по новому для него профилю. Выслушав отчет, я заявила Николаю Ивановичу, что после приобретения новой машины (эх, скорей бы, я все-таки предпочитаю сама сидеть за рулем, несмотря на таланты сибиряка, да и от «Жигулей» я, признаться, отвыкла за последние годы) буду использовать его именно в качестве частного детектива. Я не сомневалась, что на этом поприще его ждет большое будущее.

Результатом его дежурства перед астрологическим салоном «Натэлла» стал целый пакет фотографий. Салон, как мы поняли, пользовался большой популярностью и сшибал неплохие бабки.

Располагался он в старой части Питера, занимал трехэтажный особнячок (восемнадцатого или девятнадцатого века, мы не знали, но точно не двадцатого), недавно покрашенный снаружи. Пока мы не представляли, как он выглядит внутри, но предполагали, что и там отнюдь не обшарпанные стены. Общий вид особнячка на фотографиях впечатлял.

– Его только один салон занимает? – удивился Костя. – Они одни там?

Я тоже, откровенно признаться, была поражена. Судя по бесплатным газеткам, бросаемым в наш почтовый ящик (теперь, слава богу, им применение найдется: в доме появился кот), предложений в этой области у нас в городе немало, поэтому вполне можно было предположить, что астрологический салон «Натэлла» промышляет не только астрологией.

Мы уже знали, что Наталья Игоревна является представительницей в России своего первого мужа, гражданина США, Михаила Котляровского. Это представительство, по всей вероятности, тоже находится в особнячке. Сей факт подтверждался запечатленными на фото мужчинами делового вида, посетившими астрологический салон. Я все-таки лелеяла надежду, что у нас не все деловые мужики подряд сбрендили и не все просчитывают сделки по звездам. Не исключено, что Наталья Игоревна занималась и еще каким-то бизнесом.

Судя по количеству представленных Николаем Ивановичем фотографий, сегодня салон посетило двадцать восемь человек. Среди них оказался один наш общий знакомый – главный инженер предприятия «Нева-металл» господин Петров.

Если бы его на снимках не оказалось, мы бы долго ломали голову, что делать с остальными изображенными на фото дамами и господами. Никого из них никто из нас раньше не видел, хотя, по всей вероятности, видеть их могла только я.

Однако мы не стали выкидывать снимки, оставив их на всякий случай. Одного дня наблюдений, конечно, маловато для каких-либо выводов, но можно считать, что нам сегодня повезло.

– И что там делал ваш Петров? – спросил Костя, введенный мною в курс дела.

– А я-то почем знаю? – огрызнулась я на братца.

Николай Иванович молчал. Я же размышляла – звонить мне Афганцу или не делать этого? Я точно знала, что главный инженер был сильно обижен Тарасовым, не заплатившим ему за работу столько, сколько обещал. Мало ли что там про Петрова говорят рабочие! Они смотрят со своей колокольни. Им он подкидывает халтуру, дает возможность подработать. Почему бы ему и самому не подзаработать, причем помня о том, что в случае провала операции козлом отпущения станет Тарасов? У господина Петрова имелись возможности, способности и желание. Товар, скорее всего, поставляла Натэлла. Я предполагала, что самому Петрову наркотики взять было неоткуда. Как они познакомились с Натальей Игоревной – другой вопрос. Но раз машины на завод покупались через ее бывшего мужа, а она выступала посредницей… Познакомились. Как договорились… Тоже, наверное, особых проблем не возникло. Прощупали друг друга – и пошло-поехало. Для Афганца таких аргументов будет предостаточно (Алексей Петрович – не милиция). Детали он выяснит сам, а мне спасибо скажет (должен сказать) за содействие. А вдруг машину подарит взамен взорвавшейся? «БМВ-750», например.

Итак, мои последующие действия?

От размышлений меня оторвал водитель, поинтересовавшийся своими заданиями на завтра. Он также добавил то, что пока не успел сообщить: сегодня Николай Иванович проследил и за самой хозяйкой астрологического салона и «проводил» ее до дома. Так что мы теперь знаем место жительства Натальи Игоревны.

– В гости поедешь без приглашения? – встрял Костя.

– Наверное, стоит познакомиться и обсудить ряд вопросов, – ответила я. – Нам все-таки лучше разобраться во всей схеме поставок. От и до. А поэтому завтра с утра мы с вами, Николай Иванович, отправимся на «Неву-металл».