Сыщица по амурным делам Жукова-Гладкова Мария

Глава 21

24 марта, среда

В эту ночь я хоть как следует выспалась, потому что прошлым вечером мы никуда не срывались с места и я легла в половине двенадцатого, что для меня очень рано. Утром заехала в турфирму, поработала там пару часов, а затем с Николаем Ивановичем, первые два часа своего рабочего времени просидевшим перед салоном «Натэлла», отправилась на «Неву-металл».

В цеху меня встретил Сергей Стандецкий, прогуливавшийся там между машинами и следивший за их работой.

– Что-то ты к нам зачастила, красавица, – заметил мой старый знакомый. – Мне уже доложили, что ты тут активно интересовалась производством.

– А как же иначе, дорогой? – сделала я большие глаза. – Я же теперь совладелица. Должна быть в курсе! Да и, насколько тебе известно, Тарасов попросил меня проследить, чтобы Рому не обделили.

– Не обделят. Он, кстати, уже приступил к работе, – Серега хохотнул. – Загляни потом в директорский кабинет. Очень он хорошо смотрится в тарасовском кресле! Заходишь – и в первый момент думаешь, что это Стас. Похож он на отца здорово. Посмотрим, как руководить будет.

Серега сделал ударение на предпоследнем слоге вместо последнего, показывая тем самым свое несколько презрительное отношение к Роме. Пожалуй, фиг дадут ему тут что-то делать, с грустью подумала я, когда такие волки претендуют на производство.

– Ну, что сегодня будешь изучать, Ланочка? – елейным тоном поинтересовался Серега, ни на шаг не отходя от меня. – И что это за мужик тебя теперь сопровождает?

Николай Иванович, как мы и договорились с ним заранее, от меня сразу же отделился и уже беседовал с работягами.

– Не лезь в мою личную жизнь, – ответила я Сереге.

Он разразился диким приступом смеха. Я поинтересовалась, что его так рассмешило.

– Я, Ланочка, с тобой не первый день знаком, – заявил Стандецкий. – О твоих бывших осведомлен, об Алексее Петровиче и ваших редких, но памятных встречах – тоже. Как-то, знаешь ли, не очень верится, что ты вдруг где-то приискала себе жениха и стала его повсюду за собой таскать. Кто такой? – спросил Серега совсем другим тоном, очень напомнившим мне Лешкин, когда тот злится (и допрашивает меня).

– Мой водитель, – пожала я плечами. – Ты же, наверное, в курсе, что у меня и вторая машина взорвалась? Кстати, а почему бы вашей мужской фирме, – я подчеркнула предпоследнее слово, – не сделать мне подарок? Хотелось бы «БМВ-750». Где-то я слышала, что бриллианты, меха и машины должны дарить мужчины.

– Скажи об этом Алексею Петровичу, – усмехнулся Серега. – Ему будет интересно услышать, что ты от него ждешь.

– Скажу, – ответила я, в самом деле решив обсудить данный вопрос с Афганцем. А то сплю с мужиком, а в подарок пока получила только кота, да и то – от его телохранителя! Жизнь, правда, мне тоже подарили, тут же добавила я про себя. Самый ценный подарок. В особенности если учесть мои прошлогодние подвиги.

Во время нашего разговора мы с Серегой прогуливались взад и вперед по цеху, я внимательно приглядывалась к машинам, на которых трудились рабочие, но, откровенно признаться, ничего в них не понимала. Оставалась одна надежда – на Николая Ивановича.

Выходя из главного цеха, чтобы заглянуть к Роме, мы с Серегой буквально столкнулись в дверях с главным инженером, спешившим туда.

– Ой, Ланка, – воскликнул Серега, – ты же, наверное, еще цех художественного литья не видела?

Услышав Серегины слова, главный инженер скривился, будто проглотил лимон или даже жабу, но быстро привел лицо в норму.

– Геннадий Анатольевич, – обратился Серега к Петрову, – на художественном литье сейчас кто-то есть?

– Да, двое работают, – недовольно ответил Петров, извинился и прошмыгнул в цех.

Мне страшно захотелось посмотреть на художественное литье – по вполне определенным соображениям.

Серега провел меня по каким-то переходам в небольшой цех (скорее даже комнату, потому что под словом «цех» я всегда понимала нечто просторное), где трудились двое работяг с вполне приличными лицами (физиономии у рабочих в основном цеху по большей части были испитые). На отдельном столе выставлялись производимые товары. Они меня приятно поразили.

Здесь работали «под старину». Изготовлялись подсвечники, пепельницы, статуэтки. Продукции было не так чтобы и много, но и не мало.

– Нравится? – спросил у меня один из работяг.

Я кивнула.

– Буржуям тоже нравится, – ухмыльнулся рабочий. – Вон опять нам заказали.

Я навострила ушки и, задавая наводящие вопросы, выяснила, что ребята в основном работают на экспорт, хотя изготовляемый ими товар также поступает и в сувенирные магазины Питера. Серега тоже открыл рот и поведал, что за границу товар идет через посредническую фирму, нашедшую заводу гальваническую линию и через которую закупают химикаты.

«Через Натэллу и ее бывшего мужа?»

– Вот вчера как раз заказ получили, – вставил рабочий. – Петров ездил договариваться. Вон, смотрите, какой подсвечничек получается.

Мне показали. Мысли, возникшие у меня в голове, не должны были бы появиться у нормального человека, рассматривающего изделие, отлитое из бронзы.

Я же думала о том, сколько наркотического вещества можно скрыть в этом подсвечнике. Гораздо больше, чем в любом, самом толстом гвозде, пришла я к выводу. И если гвозди уже «засвечены» (о чем поставщикам «начинки» известно), то про подсвечники пока никто ничего такого не подумал.

После разглядывания новых подсвечников я снова устремила свой взор на выставочный стол. Пепельницы отмела сразу же, а вот статуэтки меня заинтересовали с новой силой. В них тоже немало поместится. А может, уже и помещалось – в особенности если имел место большой перерыв в поставках гвоздей с «начинкой».

Поблагодарив рабочих за интересный рассказ (они даже не догадывались, насколько он мне был интересен), я заглянула к Роме, засвидетельствовала свое почтение, он сообщил мне, что вникает в суть дела, я пожелала ему удачи и в сопровождении Сереги (под конвоем?) отправилась в цех за Николаем Ивановичем. Вскоре мы вместе загрузились в его машину и отбыли в направлении моей турфирмы. Серега проследил от проходной, чтобы мы уехали.

– Ну? – спросила я водителя, когда мы остались вдвоем.

Николай Иванович подтвердил уже собранную мной сегодня информацию. Главный инженер периодически получает заказы на художественное литье у Натальи Игоревны, известной на заводе как постоянный работодатель. Заказы небольшие, но регулярные, и рабочие, их выполняющие, получают за это неплохие деньги. Вчера поступил очередной.

Увидев меня сегодня с Серегой, Николай Иванович также поинтересовался мнением рабочих о Стандецком. Мнение было глубоко положительным: Серега ни деньги им зарабатывать, ни работать не мешал, с ценными указаниями, в отличие от Тарасова и в особенности от Аллы Сергеевны, не лез, к тому же старался вникнуть в суть всех проблем. «Вроде барин, – было сказано моему водителю, – а как простой рабочий, может и к станку встать». Серегу хотели бы даже видеть не в положении начальника службы безопасности, а в роли генерального директора («На хрен нам служба безопасности?» – было высказано мнение).

– Понятно, – медленно кивнула я.

Вечером мы собрались в кухне с Николаем Ивановичем, Костей и Веркой, на этот раз снова к нам присоединившейся. Подружка также просмотрела все фотографии, сделанные вчера и сегодня.

– Вот этого мужика я, пожалуй, где-то видела, – ткнула подружка в одну из вчерашних фотографий, на которой был запечатлен мужчина лет тридцати или тридцати пяти на вид, с небольшой квадратной («капитанской») бородкой и черными усиками-стрелочками.

– Где, не вспомните, Вера Николаевна? – поинтересовался Николай Иванович, обращавшийся к нам с подружкой исключительно на «вы» и по имени-отчеству.

– Упомнишь, пожалуй, всех мужиков! Может, клиент бывший?

Услышав последнюю Веркину фразу, Костя сник, как и обычно, когда Верка говорила о своей «работе». Подружка к нему незамедлительно прыгнула, чмокнула в лоб, сказала, что «котика она не забудет никогда», а никто другой в ее памяти не откладывается, так как того не стоит. «Где же я слышала про мужика с такой бородкой и усиками-стрелочками?» – тем временем размышляла я. Живьем я сама его точно раньше не видела, зрительная память у меня неплохая… «Бабка!» – вдруг осенила меня мысль. Бабка из подъезда Аллы Сергеевны! Именно так она охарактеризовала мужика, пригнавшего машину Аллы Сергеевны в тот вечер, когда в Тарасову стреляли. Но тот ли это мужик? А если тот, зачем ему такие примечательные детали внешности?

Николай Иванович выслушал подружкину тираду с равнодушным лицом, затем совершенно спокойно поинтересовался, что мы планируем делать дальше.

Все посмотрели на меня. Делать что-то хотелось. И вообще, скинуть бы хоть одну проблему!

– А не наведаться ли нам сегодня в гости к Натэлле? – спросила я у сообщников. – Николай Иванович адрес выяснил. Заглянем на огонек, поговорим. Ты, Веруша, молодость вспомнишь…

– Поехали! – Верка тут же вскочила, оглядывая ногти. Они были готовы к встрече с физиономией Натальи Игоревны.

Костя, как и обычно, остался дома. Я прихватила одну «ручку» из старых запасов, подцепив ее за карман рубашки под свитером, Верка взяла пару гранат, так и хранившихся у меня в холодильнике, сунув их в карманы шубы, пистолеты мы решили на этот раз оставить дома. Убивать Наталью Игоревну мы не собирались, а на всякий случай, как заявил Николай Иванович, у него обрез в машине хранится.

Если Верка была одета в норковую шубу и ее пальцы украшали кольца (два – с бриллиантами), то я решила особо не выпендриваться, да и не исключала, что придется где-то падать (жизнь научила меня просчитывать варианты), поэтому свою новую шубу не надела. Зачем рисковать, если не для кого одеваться? Встреча ведь планировалась не с мужиком, а с женщиной, которые меня в связи с моей стандартной сексуальной ориентацией никогда как потенциальные сексуальные партнеры не интересовали. В результате я облачилась в турецкую кожаную куртку, с которой любая грязь и кровь легко смоются, в черные джинсы и кроссовки. Верка неодобрительно хмыкнула при виде моего наряда и заметила, что в форме надо быть всегда, а то идешь по улице, одетая кикиморой, а навстречу – судьба, и вот судьба пройдет мимо. В ответ я заметила, что по улицам давно не хожу, ну, если только отправляюсь на какую-нибудь вылазку под покровом ночи в сопровождении подружки, но тогда я обращаюсь к судьбе с несколько другими просьбами – остаться в живых, например. Подружка опять хмыкнула и от меня отвернулась, устремив взор на двух мужчин, на которых ей всегда смотреть приятнее. Как, впрочем, и мне, если среди них нет моего непутевого братца.

– Кстати, а вы гранатомет собрать можете? – вдруг спросила Верка Николая Ивановича самым серьезным тоном (оружие с осени хранилось у нее в гараже).

Николай Иванович за время знакомства с нами уже привык ничему не удивляться, к тому же показал себя человеком невозмутимым и рассудительным, так что в своей спокойной манере ответил, что готов оказать Вере Николаевне содействие в таком важном для женщины деле. Верка тут же чмокнула его в щечку. Николай Иванович зарделся. Костя обиделся. Верка чмокнула его в обе щеки, и мы мою квартиру покинули.

Наталья Игоревна жила на улице Марата, куда мы и направились из моего Купчина.

– В старый фонд, значит, сука, переместилась? – процедила Верка. – Ну-ну! Раньше-то где-то в Красном Селе обитала. Все проходимцы у нас теперь в старом городе живут. А мы, коренные ленинградцы, все в новостройках сидим!

Я заметила, что ни за какие коврижки не поехала бы жить в центр, и напомнила Верке, что и она, и я квартиру на Марата себе позволить в состоянии. Но вокруг наших домов имеется хоть какая-то зелень, недалеко карьеры, где летом можно купаться, не тратя время на дорогу (если уж не карибский курорт, то мне все равно, где я пристроюсь на родном болоте), да и дворы не такие страшные, как в центральной части города. Да и если бы мою машину взорвали в каком-нибудь «колодце», все стекла вокруг повылетали бы, а так – рвануло в нашем большом просторном дворе – и стекла в домах целы, и соседи живы, и никто мне претензий не предъявлял.

– Да это я так, – стушевалась Верка. – Сама сюда не поеду. Просто этот выпендреж надоел до чертиков! А Наташка всегда была выпендрежницей.

И Верка ласково погладила гранату, лежавшую в кармане.

– Через два дома, – сообщил Николай Иванович.

Не успел он произнести эту фразу, как из-под арки как раз указанного нашим водителем здания вылетела новенькая «Вольво».

– Это она! – воскликнул Николай Иванович, во двор, естественно, заезжать не стал и, не спрашивая нас с Веркой, рванул в погоню.

Мы, конечно, не возражали, так как сами заинтересовались – куда это Наталья Игоревна намылилась на ночь глядя? Верка пожалела вслух, что мы не взяли с собой ни одного пистолета, как обычно, обвинила меня, я рявкнула, что она могла брать, что ей хочется, и заметила, что в городе я лично не стала бы палить по чужим колесам и Верке бы не дала. И вообще, с какой стати нам палить по колесам Натальи Игоревны? Может, она к любимому мужчине едет? Почему Верка решила, что нас ждет очередная пальба?

Подружка пожала плечами и заткнулась. Мы с Николаем Ивановичем внимательно следили за дорогой, спокойно обсуждая – куда же все-таки направляется Наталья Игоревна?

Покружив по городу (вернее, она не кружила, четко зная, куда едет), «Вольво» оказалась на пригородной трассе, где значительно увеличила скорость.

Мы двигались в лужском направлении.

– Куда это она? – теперь уже спокойно спросила Верка, ни к кому конкретно не обращаясь.

К нашей радости, на трассе было достаточно машин, чтобы «шестерка» Николая Ивановича не привлекла внимания. Да, пожалуй, Натэлла и не предполагала, что за ней пристроится «хвост». Николай Иванович, конечно, не летел прямо за «Вольво», а держался на некотором удалении, то сокращая, то снова увеличивая расстояние между двумя машинами. Я в очередной раз уверилась, что его нужно использовать в роли частного детектива.

Примерно через час пятнадцать пути Наталья Игоревна завернула направо, на узкую грунтовую дорогу, ведущую в направлении какого-то скопления домиков. В некоторых горел свет. Домики от шоссе отделяло поле.

– Деревня какая-то, – заметил Николай Иванович.

Мы с Веркой молчали, оглядываясь по сторонам.

– Смотри, венок! – вдруг крикнула подружка с заднего сиденья, показывая пальцем в окно.

Я посмотрела вправо и в самом деле заметила на столбе похоронный венок.

– Наверное, разбился кто-то, – спокойным рассудительным голосом заметил Николай Иванович, заворачивая на проселочную дорогу вслед за Натальей Игоревной и выключая фары: тут она вполне могла заметить нашу машину.

У меня же в голове мысли пролетали с огромной скоростью. Да, венки на наших пригородных дорогах – не редкость, висят на одних и тех же местах по многу лет. Но в эти минуты я вспоминала две недавние смерти – ребят из службы безопасности «Невы-металл», чью машину забросали гранатами где-то на лужском направлении. Тут? Точного места я не знала, да и кто бы мне о нем сообщил? Конечно, я не могла быть уверена, что все случилось именно здесь, но такой вариант исключать было нельзя. Слишком уж много совпадений, в особенности раз Наталья Игоревна тут куда-то завернула.

Я оглянулась на освещенное шоссе, оставшееся позади. Пожалуй, там проходит канава. Поскольку мы от шоссе уже удалились, теперь я ее разглядеть не могла. На всякий случай уточнила у Верки. Она подтвердила, что канава была. Значит, кто-то послал парней сюда и ждал их там, затаившись? Ребята работали на Наталью Игоревну и, скорее всего, на главного инженера, тоже состоящего в доле, а потом от них по каким-то причинам решили отделаться? Может, ребята потребовали больший процент, может, стали свидетелями того, что видеть им не следовало… И ведь парням вполне могли поручить убийство секретарши Вики Тарнапольской, а потом приказать ехать сюда… Они и поехали – к своей смерти. Другого варианта я предложить не могла.

Тем временем мы приближались к деревне. Справа от грунтовой дороги шло поле, слегка припорошенное снежком, слева – довольно редкий лесок. Домов мы насчитали не больше пятнадцати, свет горел в трех. Здесь не было особняков, правда, домики стояли крепкие, в свое время срубленные настоящими мастерами, хотя некоторые уже и покосились со временем, и у хозяев, по всей вероятности, не имелось средств на ремонт. Дома предназначались для круглогодичного проживания, однако похоже, что в большинстве из них сейчас никто не живет.

Я предложила Николаю Ивановичу поставить машину при въезде в деревню, причем желательно запрятать ее за какой-то куст. Наш водитель молча кивнул, присмотрел местечко, которое не должны были бы высветить фары (дорога, ведущая к деревне, как и следовало предполагать, не освещалась вообще), припарковался, мы вылезли и прислушались.

Стояла тишина, конечно, сюда долетали кое-какие звуки с шоссе, но здесь уже был другой мир: старая полузаброшенная деревня, поле с одной стороны, лес – с другой, чистый воздух, легкий морозец. К нашей радости, собак мы не услышали. Из деревни вообще не доносилось никаких звуков: несмотря на свет в трех домах, она казалась вымершей.

Верка схватила меня за рукав и прошептала, что ей страшно. Я посоветовала ей все время держать в руке гранатку – для поднятия боевого духа. Верка огрызнулась, недовольная тем, что я ее не жалею, как ей хотелось бы, но гранату тем не менее из кармана достала и любовно прижала к груди. Мадонна в норковой шубе с гранатой в руках! Художника бы сюда какого-нибудь, чтобы запечатлел для потомков.

Но сейчас думать о Веркином портрете времени не было, следовало разработать план дальнейших действий. С нашей позиции я попыталась рассмотреть, у какого дома припарковалась Наталья Игоревна, но ничего не увидела. Николай Иванович рассудительно заметил, что она ведь могла и не остановиться в этой деревне, а поехать дальше: мы же не знаем, идет ли эта проселочная дорога куда-то еще или заканчивается здесь. Я возразила, что огни машины больше не мелькали: это мы, пожалуй, заметили бы. Она притормозила где-то здесь.

– Я видела, как она заворачивала, – заявила Верка. – Вдалеке.

– Хорошо, если к дому, а если в лес? – опять подал голос Николай Иванович. – Если в конце деревни эта дорога сворачивает в лес и ведет куда-то еще? Я, девки, специально смотрел и честно признаюсь, что не видел, куда ваша мадам направилась. Может, она и стоит у какого-то дома, а может, и дальше помчалась.

В завершение своей речи Николай Иванович предложил в любом случае зайти в ближайший к нам дом, познакомиться с хозяевами, пообщаться. Тут людям делать нечего, они с радостью поговорят с заезжим человеком, а если Наталья Игоревна в деревне – частый гость или просто тут иногда проезжает, нам об этом тут же сообщат. Не заметить ее «Вольво» деревенские жители просто не могли.

– Тогда вперед! – воскликнула Верка.

– Гранату убери в карман, – предложила я подружке.

Верка кивнула и выполнила приказ. Николай Иванович наше шествие возглавил, мы держались за его спиной. Я прекрасно понимала, что наш водитель скорее договорится с деревенскими аборигенами, чем мы с Веркой.

– Пожалуй, все-таки стоит машина, – медленно произнес Николай Иванович. – Вон силуэт ее виднеется. Взгляните-ка.

Мы с Веркой взглянули. Я не могла ничего утверждать с уверенностью (фонари в деревне отсутствовали в принципе), подружка тоже пожала плечами.

При подходе к первому из трех домов, в которых горел свет, мы стали осматриваться более внимательно. Ничего странного я не обнаружила. Дом как дом. Никакой машины, никакого гаража, поленница, банька, летом тут, по идее, кругом грядки – их форма просматривается на обледенелой земле. Удобства тоже во дворе. И как тут можно жить круглый год?

Оказалось – можно.

Николай Иванович громко постучался, и сразу же после его стука из дома раздался лай – не очень громкий, не очень злой, по всей вероятности, пес просто показывал, что его тут не зря прикармливают.

– Кто там? – вскоре раздался из-за двери робкий старушечий голос.

– Откройте, пожалуйста, люди добрые, – сказал Николай Иванович. – Мы вас долго не задержим.

Дверь приоткрылась. И как только не боится бабка? Или ей терять уже, в общем, нечего? При виде нас троих на ее лице изобразилось удивление, в особенности при виде холеной Веркиной физиономии и ее шубы. Бабка осматривала нас минуты две, не произнося ни слова, у ее ног крутилась барбоска непонятной породы, но выскочить не решалась, предпочитая оставаться под защитой хозяйки. Затем бабка все-таки дверь распахнула, посторонилась, нас пропуская, мы вошли в сени, без приглашения разулись, а бабка вылупилась на Веркины сапоги на каблуках. Верка любила шокировать народ своим ростом и никогда из-за него не комплексовала, как раз наоборот. Я быстренько подсчитала, сколько будет – к ста восьмидесяти трем (подружкин рост) прибавить девять – размер каблука? Слава богу, мы с Николаем Ивановичем страха бабке не внушили: я вообще ниже Верки на полголовы, телосложение имею хрупкое (относительно), на ногах у меня были кроссовки: я не исключала варианта, что от Натальи Игоревны придется ноги уносить. В кроссовках это делать гораздо удобнее, да и вообще, сапог на высоких каблуках у меня нет, так как в них неудобно водить машину (хотя Верка прекрасно управляется). При воспоминании о машине мне тут же стало грустно…

Мы зашли в комнату, Николай Иванович перекрестился: в красном углу висели иконы, Верка последовала его примеру, я, как старая атеистка, этого делать не стала.

Комната была чистой, пол и стены – деревянными, ничем не обклеенными и не обшитыми, в углу стоял телевизор, изначально цветной, но теперь показывающий все в зеленых тонах. Мы оторвали бабку от какой-то бесконечной саги о латиноамериканской любви. Посреди стола красовался самовар, поэтому вполне можно было сделать вывод, что хозяйка чаевничала, наслаждаясь видом какого-то горячего заморского кабальеро. Не исключаю, что она сравнивала его со своим бывшим, спившимся деревенским механизатором. Портрет бывшего красовался на стене, как и ряд других фотографий: хозяйка в молодости, они с супругом, более поздние фотографии, где физиономия супруга говорила о большой его дружбе с зеленым змием, дети, внуки и прочая родня, каковой насчитывалось немало – если судить по количеству снимков.

Хозяйка оказалась невысокой сухонькой старушкой, ее возраст я определить не смогла. Одета она была в черную длинную юбку и теплую кофту ручной вязки, застегнутую до ворота. В доме, признаться, было не так чтоб и жарко. Барбоска тут же пристроилась калачиком у печки и больше на нас внимания не обращала.

– Присаживайтесь, – предложила хозяйка.

Мы расселись за большим деревянным столом, хозяйка оглядела нас внимательно и спросила, зачем пожаловали.

Николай Иванович уже хотел было открыть рот, но я наступила ему на ногу под столом, решив взять инициативу в свои руки, а заодно сразу же уточнить один важный для меня момент.

– На прошлой неделе не у вас тут парни погибли? – спросила я.

Бабка сфокусировала взгляд на мне, долго меня рассматривала, пожалуй, осталась не очень довольна моим городским видом, но тем не менее кивнула.

– У нас. Вон там, на дороге. Где венок висит. Не видели?

– Видели, – встрял Николай Иванович. – Но мы хотели у вас спросить, не заметили ли вы… чего-то необычного?

Бабка теперь уставилась на Николая Ивановича, его вид ей, пожалуй, был ближе к сердцу, чем наш с Веркой. Немного покочевряжившись, бабка, назвавшаяся Варварой Васильевной, все-таки поведала нам о случившемся на шоссе, а также заодно и все деревенские сплетни.

В окрестностях в общей сложности стояло пять деревень, когда-то густонаселенных, теперь – почти пустых. В летнее время они, правда, оживают, наполняются людьми, слышится детский смех, а Варваре Васильевне есть с кем общаться. Ей тоже привозят внуков из города. Родственники уже неоднократно предлагали ей перебраться в Питер, но она отказывается: тут она полная хозяйка, а там придется делить комнату с младшей внучкой. Да и воздух тут совсем другой, а в городе она задыхается. Если бы кто-то жил в деревенском доме из молодых – ей, конечно, было бы легче, но молодые приезжают не чаще чем раз в две недели. Но и на том спасибо.

Сын привозит из города продукты, стараясь обеспечить мать. Летом в деревне открывается маленький магазинчик, сейчас же за хлебом и необходимым минимумом Варваре Васильевне приходится ходить за четыре километра. Ей, конечно, не привыкать, но ноги в последнее время побаливать стали, так что ходит она реже, чем раньше, хотя и хочется ей с людьми пообщаться.

Сейчас в деревне в общей сложности проживают четыре человека: она, два брата-пьяницы и нелюдимый тип в дальнем доме, к которому, правда, время от времени под покровом ночи приезжает городская дама на иностранной машине. Иногда еще кто-то – и тоже на иностранной. Мы втроем навострили уши, наступили друг другу на ноги под столом и продолжали слушать с повышенным вниманием.

Но Варвара Васильевна решила для начала поведать нам о случившемся на шоссе.

Она спокойно сидела вечером дома, смотрела сериал. По ходу дела бабка пожаловалась, что телевизор совсем испортился, а сын все никак не может купить ей новый. Придется, видимо, летом клубнику продавать да ягоды в лесу на продажу собирать, чтобы накопить денег самой. Телевизор – ее окно в мир. В общем, вдруг откуда-то со стороны шоссе раздался странный грохот. Варвара Васильевна не смогла сразу же определить его природу. В первое мгновение ей показалось, что это гром, потом она сказала себе: «Что за гром в марте, дура старая?», прислушивалась, но какое-то время ничего странного больше не происходило, и она даже перестала задумываться о природе этого звука, увлекшись любовными переживаниями одной гордой и красивой и в то же время наивной и нетронутой девушки, страдавшей по серьезному, опытному и исключительно богатому мужчине аристократического происхождения. Варвару Васильевну гораздо больше интересовало, когда же аристократ совратит девушку, чем непонятный звук с ближайшего шоссе.

Но от телевизионных страстей ей пришлось оторваться: начались страсти в ближайших окрестностях. Варвара Васильевна услыхала вой сирены, потом до нее стали доноситься различные звуки, которых, по идее, в окрестностях быть не должно. Шоссе, конечно, отсюда далеко, и деревню от него отделяет поле, когда-то принадлежавшее колхозу, а теперь разделенное на полосы, используемые дачниками под картошку. Варвара Васильевна припала к окну, но в темноте видела лишь какое-то скопление машин, правильнее будет сказать – свет множества фар. Заинтересовавшись, она даже выключила телевизор, прервав страдания девушки по аристократу, быстро оделась и выскочила из дома. На улицу вылез и нелюдим из дальнего дома, братья, как выяснилось позже, спали, напившись самогону, купленного в соседней деревне.

Варвара Васильевна на пару с нелюдимом, с которым она, можно сказать, впервые общалась, пошли в сторону шоссе. Тут им навстречу попалась милицейская машина, направлявшаяся как раз к ним в деревню – как в самую ближнюю. К великому сожалению милиционеров, ни бабка, ни нелюдим ничего не видели. Милиция от них сразу отвязалась и даже не подбросила до шоссе, чем Варвара Васильевна была очень недовольна. На шоссе они увидели развороченную машину. На обочине лежали два прикрытых каким-то брезентом тела. Пошныряв среди лиц в штатском и в форме, любопытная бабка выяснила, что у них в окрестностях кто-то бросался гранатами из канавы, причем вполне успешно.

Выяснив все, что только было возможно, бабка с нелюдимом, на этот раз оказавшимся очень даже разговорчивым – или любопытным, – отправились обратно. Нелюдим выглядел немного испуганным. Бабка же возмущалась этим безобразием и бездействием властей, убедившись, что по телевизору журналисты все-таки отнюдь не сгущают краски.

Милиция соизволила еще раз посетить их деревню, прорабатывая версию посещения их мест двумя убиенными. Пообщавшись с бабкой, менты поняли, что парни никак не могли ехать к ней, потом с трудом добудились двух братцев (при помощи Варвары Васильевны, не очень церемонившейся с соседями, не то что оперативники, и вылившей им на головы по ковшу колодезной воды), которые выслушали милиционеров, выпучив глаза, и все время спрашивали подтверждения у соседки. Махнув рукой, милиция отправилась в последний дом, к нелюдиму, как называла его бабка. Варвара Васильевна поспешила вместе с ними, так как жаждала все-таки заглянуть в дом, куда ее никогда не приглашали, несмотря на ее многочисленные попытки установить контакт с неразговорчивым соседом. В доме оказалось свободно, и состоял он, по всей вероятности, из маленькой спальни в задней части и огромного помещения, оборудованного под мастерскую и кухню одновременно. Тут же потрескивала печка. Насколько поняла Варвара Васильевна, мужик мастерил заготовки для матрешек, петушков и прочих так называемых изделий народных промыслов. Милиция осмотрелась, пошушукалась с мужиком, но он разводил руками и говорил, что к нему сегодня никто приехать не мог. У него есть заказчик, вернее, заказчица, для которой он и работает. Вскоре милиция от мужика отстала.

Больше ничего интересного в последнее время не происходило. Варвара же Васильевна не соглашалась со словами нелюдимого соседа, сказанными им милиции в ее присутствии. Она была уверена, что приезжающая по ночам дама – любовница соседа. И как же мужик без бабы-то? Ну ладно, соседи-алкаши, эти понятно – водкой все желания заливают, а тот, в последнем доме, вроде бы непьющий, крепенький такой дядька лет пятидесяти. Может, конечно, и заказчица, но одновременно – и любовница. А даже если и заказчица, то чего все по ночам-то шляется?

– Она тут ночует? – спросил Николай Иванович.

– Нет, – была вынуждена признать бабка. – Уезжает. Но всегда и приезжает, и уезжает под покровом ночи. Точно любовница!

В общем, бабка насмотрелась латиноамериканских сериалов про любовь и не могла предложить никакой другой версии. Но я сериалы не смотрю, так как мне до пенсии еще далековато, поэтому выдвинуть другие версии вполне могла. Нелюдимый бабкин сосед, по всей вероятности, тоже работает на Запад при посредничестве Натальи Игоревны, снабжающей иностранцев изделиями народных промыслов – бронзовым литьем, деревянными матрешками, а может, и еще чем-то. Кстати, а матрешки с петушками тоже отправляются за границу с «начинкой»?

И убийство двух парней из службы безопасности «Невы-металл» как-то уж очень подозрительно произошло тут поблизости… Нет, они не завернули на проселочную дорогу, ведущую к деревне: их закидали гранатами на шоссе. Но ведь они, по всей вероятности, тогда немного снизили скорость перед поворотом… А кто-то, знавший, что они едут сюда, ждал их в канаве… А могли по ним из гранатомета шарахнуть? Из проезжавшей мимо машины, например? По-моему, вполне могли.

Или я делаю из мухи слона? И везде мне мерещится то, чего просто нет?

Я наступила на ногу Верке, тем самым давая понять, что нам пора бы и откланяться. Подружка меня тут же поняла и первой поднялась из-за стола. Мы поблагодарили бабку за информацию, пожелали ей доброго здоровья, и она тут словно очухалась, поняв, что сама нам все выболтала, а нас практически ни о чем не расспросила.

– А вам-то до тех парней какое дело? – прищурилась Варвара Васильевна так же подозрительно, как рассматривала нас вначале.

– Это мои сотрудники, – ответила я. – То есть бывшие сотрудники. И мы не знаем, почему они погибли.

Бабка вылупилась на меня большими круглыми глазами, моргнула, на помощь ей (и мне) пришел Николай Иванович, пояснивший, что я являюсь директором фирмы, правда, не уточнил какой. Я стояла с невинным выражением лица. Бабка стала рассматривать меня так, словно ей явилось заморское чудо, потом буркнула себе под нос: «Ну, бабы пошли!» – и стала нас выпроваживать. Надоели ей гости, привыкла она к одиночеству. И к телевизионным кабальеро с невинными девушками, даже не помышляющими о карьере бизнес-леди.

Единственное, что меня беспокоило, так это Наталья Игоревна. Не хотелось бы с ней сейчас столкнуться на проселочной дороге. Бабка-то ведь явно проследит, в какую сторону мы отправимся и каким путем. Не станешь же при ней красться вдоль домов с видом лис, шкодивших всю ночь. Шума отъезжающей машины мы не слышали, а следовательно, имели все основания предполагать, что Наталья Игоревна все еще находится у нелюдимого соседа Варвары Васильевны.

Но придется рискнуть. Кстати, а если нам ее тормознуть посреди дороги? Как раз и пообщаемся. Нас трое, мы – с гранатами. Проселочная дорога в Ленинградской области в окружении лесов и полей – прекрасное место для задушевной беседы и воспоминаний о прошлом.

Как только мы распрощались с бабкой и вышли на свежий воздух, я поделилась с сообщниками своими мыслями.

– А по-моему, лучше к дому подойти украдкой и послушать, о чем мужик с Наташкой болтают, – высказала свое мнение Верка.

– Разумно, – кивнул Николай Иванович, предложил отойти подальше от бабкиного дома, завернуть в редкий лесок, где скрыта наша машина, а оттуда уже в обход двигаться к нужному нам дому. Николай Иванович рукой очертил маршрут.

Мы с ним согласились, припустили к лесу, когда дошли до места, откуда из бабкиного дома нас при всем желании увидеть уже было нельзя, завернули в лесочек и, прыгая по сугробам (тут их, к нашему неудовольствию, оказалось предостаточно), двинулись к интересующему нас дому.

Дорога отняла много времени, по этому поводу мы с Веркой неоднократно высказались непечатно, Николай Иванович свое мнение оставил при себе. Я теперь не радовалась своим кроссовкам, пусть и высоким, Верка своим сапогам тоже не радовалась, так как девятисантиметровые каблуки все-таки не предназначены для прыжков по лесным сугробам, в особенности по тем, под которыми пролегают коренья.

Минуя второй дом, в котором горел свет (братьев-алкашей), мы услышали хрипловатое пение. Слов было не разобрать, а в отношении мелодии у нас разгорелся спор. Верка считала, что это Гимн Советского Союза, из которого она даже помнила пару куплетов (хорошо нас все-таки учили в школе), я придерживалась мнения, что это какой-то старинный русский романс, к которому исполнители добавляют местный колорит и личные эмоции, Николай Иванович вообще высказался за «Боже, царя храни». Посовещавшись, мы все-таки решили не уточнять у исполнителей лично, что они такое поют, и пошли дальше к нашей цели.

Цель стояла обособленно, на самом краю деревни. Все остальные дома, в общем-то, располагались кучно. Последний же находился на расстоянии метров семидесяти от предпоследнего, и его, в отличие от других, окружал забор, пусть хлипкий, но тем не менее. Подойти к дому незамеченными в дневное время не представлялось возможным. Сейчас же, при полном отсутствии освещения, затянутом тучами небе и слабых отсветах из окон мы могли надеяться, что нас не заметят.

«Вольво» Натальи Игоревны стояла на территории, и створки ворот после въезда машины никто не закрыл.

Николай Иванович прижал палец к губам, шепотом сказал нам с Веркой, чтобы мы оставались на месте, и, пригибаясь, двинулся к дому, обежал его по периметру и вернулся к нам.

– Ну? – спросили мы с Веркой хором, поджидая нашего сообщника у первых деревьев.

– Бабка правильно сказала: одна большая комната, – сообщил Николай Иванович. – Сидят там вдвоем, воркуют. На полу сумки стоят упакованные. На столе еды много. Но в дом, в принципе, забраться можно, вон с той стороны, – Николай Иванович показал. – Там, наверное, и есть спальня. Если, конечно, мы окно откроем.

– А Наташка раздетая? – уточнила Верка. – Ну, в смысле… они только из койки или как?

– Не думаю, – покачал головой Николай Иванович. – Не похоже.

Не успел он произнести последнюю фразу, как мы услышали звук раскрываемой двери, и кусок черной земли, очищенный от снега, осветился отблесками, падающими из дома.

– Ну, тогда я через пару дней снова заеду, – услышали мы женский голос. – Еды вам пока хватит, и вообще, по-моему, ты их слишком хорошо кормишь. Чай, не на курорте! Все вы, мужики, одинаковые. За сладенькое для бабы на все готовы.

– Ревнуешь, что ли? – усмехнулся низкий мужской голос.

– Вот еще! Много чести было бы.

С этими словами Наталья Игоревна подошла к своей машине, пискнула сигнализация, женщина вначале открыла багажник, бросила туда сумки, потом открыла переднюю дверцу и села за руль. «Вольво» тут же отъехала, а хозяин дома даже не удосужился сходить закрыть хлипкие воротца. Они так и остались качаться, задетые машиной Натальи Игоревны.

– Я чего-то не поняла, – сказала Верка шепотом после того, как «Вольво» скрылась в ночи.

– Вы там живность никакую не видели? – поинтересовалась я у Николая Ивановича.

Он покачал головой и заметил, что, если бы была живность, Варвара Васильевна ее бы точно упомянула.

– Но баба… – промямлила Верка. – Откуда?..

– Главное – где, – заметила я, внимательнейшим образом приглядываясь к строению.

– Если только в подполе, – высказал предположение Николай Иванович. – Но как…

– Тихо! – приказала я.

До нас в самом деле донесся женский голос. Едва слышимый. Слов было не разобрать. Интонации показались мне просящими. Потом мне показалось, что говорят даже две женщины…

Я поделилась своими мыслями с напряженно прислушивающимися Веркой и Николаем Ивановичем.

– Черт знает что, – сказал наш водитель.

– Что будем делать? – спросила меня Верка.

– По крайней мере, мы сюда не зря приехали, – заметила я.

Глава 22

24 марта, среда, поздний вечер

Я предложила Верке первой зайти в дом. При виде ее в норковой шубе, бриллиантах и на каблуках в этой глухомани мужик должен обалдеть. Верка может сказать, что у нее сломалась машина, на шоссе никто не останавливается, она заметила поблизости деревню с горящими огнями домов, решила прогуляться, бросив автомобиль на шоссе, зашла к бабке, к двум алкашам и поняла, что хозяин стоящего на отшибе дома – ее последняя надежда. Может, он окажет ей содействие в починке автомобиля? Дальше Верке следовало действовать по обстоятельствам – в зависимости от реакции мужика. Мы же с Николаем Ивановичем займем позиции у окон с двух сторон дома, готовые в любой момент прийти на помощь.

– А пистолет не взяли! – воскликнула Верка и сурово посмотрела на меня. – Все ты! Менты, менты! Тебя лично хоть раз обшмонали на дороге?

– А ты забыла, как у меня в багажнике копались осенью? Хорошо, что оружие тогда лежало в сумках в салоне.

– Платить надо было больше, чтобы не подогревать у ментов служебное рвение, – огрызнулась Верка. – Я как улыбнусь, коленку покажу, баксов подкину – и все желание смотреть мою машину у них улетучивается. Другие мысли вместо него появляются, – Верка хихикнула.

Я заметила, что, к великому сожалению, я уже не в том возрасте, чтобы номер двигателя проверяли у меня на коленке, и лишний раз рисковать мне все-таки не хочется. Более того, я предложила Верке отдать гранаты нам с Николаем Ивановичем, а то они еще выскользнут у нее из кармана, и это испортит ей имидж. Тогда ни о каком милом разговоре с хозяином дома и речи не может быть. Мы же, наблюдая за происходящим из окна, всегда сможем прийти Верке на помощь. И у Николая Ивановича есть с собой верный обрез. Правда, за ним обратно бежать придется: обрез остался в машине.

Верка гранаты отдавать не хотела, в конце концов я ее уломала на одну, которую она вручила мне. Николай Иванович остался у нас безоружным, но к машине возвращаться не захотел.

Верка извлекла откуда-то зеркальце, постаралась в него посмотреться, честно говоря, не знаю, что она там увидела, но вроде бы осталась довольна. Она вообще всегда собой довольна. Затем Верка расстегнула шубу, пожалела, что она сегодня не в мини-юбке, я напомнила ей, что в юбке она обычно смотрится свиноматкой и ей гораздо лучше в брючках, о чем Верке прекрасно известно. Подружка на меня огрызнулась, заметив, что ей во всем хорошо и что многие мужики как раз предпочитают свиноматок фотомоделям. Николай Иванович вмешался в нашу перепалку, заметив, что мы обе во всем хороши, тем более что о вкусах хозяина дома нам ничего не известно. Верка сняла шапочку, вручила ее мне, тряхнула головой, распушив волосы, и отправилась в дом, держа руку поближе к гранате.

Мы с Николаем Ивановичем обогнули строение и устроились с двух сторон под окнами большой комнаты. Я украдкой заглянула внутрь, но ничего интересного не заметила: хозяин расставлял по полкам консервы и какие-то пакеты. Для одного человека еды в самом деле было многовато, в особенности если Наталья Игоревна собиралась наведаться через пару дней.

Затем я опять услышала женский голос. И второй. Хозяин, чьи слова были отчетливо различимы, велел невидимым нам личностям заткнуться. Но его приказ выполнен не был, голоса стали громче, а просительные интонации – четче.

В это мгновение резко прозвучал стук в дверь: Верка до нее добралась.

Хозяин дернулся, выронил банку (по-моему, с тушенкой), она покатилась по полу, а он крадучись направился к двери.

– Кто там? – спросил он довольно робко.

Верка тоненьким голосочком пропела сказочку о сломавшейся машине.

– Сейчас открою, только оденусь, подождите! – крикнул хозяин, хотя был полностью одет. Не верхнюю же одежду он на себя собрался напяливать?

Я на всякий случай приготовилась, к чему, правда, не знала. Хозяин тем временем прыгнул к ковровой дорожке, ведущей от двери, и ее подвинул. Под ней обнаружился открытый люк, закрытый дорожкой. Хозяин выхватил из глубокого кармана домашней курточки какой-то баллон. Отчетливо прозвучавший женский голос тут же захлебнулся: мужик прыснул в подпол из баллона и быстро закрыл крышку люка, также ранее прикрытую дорожкой, потом расправил дорожку и спокойно направился к двери.

Через несколько секунд Верка в расстегнутой шубе оказалась в комнате и стала жалобным голосочком рассказывать о машине, то и дело выдвигая бедро вперед, в направлении пялившегося на нее снизу вверх мужика. Мужик вообще оказался мелким, он даже не доставал Верке затылком до подбородка, но такие, как говорила подружка, любят ее больше всех. Пожалуй, мужик не слушал Веркин рассказ, и старалась она зря: ее пышного бюста, пикантно обтянутого свитером, было достаточно для приведения нелюдима в послушное состояние.

– Вы… э… садитесь, – наконец пробормотал мужик – до этого они оба стояли, и он никак не мог прийти в себя от внезапно нахлынувшего счастья.

– Да неудобно как-то, – проблеяла Верка. Слышал бы ее кто-нибудь из наших общих знакомых! – Мне вообще страшно неудобно, что я вас побеспокоила. Но на этом шоссе совершенно не к кому обратиться!

Подружка хлопнула густо накрашенными ресницами.

– Простите, а телефона у вас нет? А то мой мобильный тут не берет.

– Есть, – сказал мужик и бросился вон из комнаты, по всей вероятности, в спальню.

Я тут же припала носом к окну, Верка глянула в мою сторону, и я жестами показала ей, чтобы она уводила мужика на шоссе. Верка кивнула. Надеюсь, что она меня правильно поняла.

Не успела я исчезнуть из окна, как вернулся хозяин дома и протянул Верке трубку сотового телефона.

– А он тут работает? – спросила она.

– Не волнуйтесь, мой все берет, – ответил мужик.

– А вы не знаете, куда мне звонить? – изображая полную идиотку, спросила Верка. – Я не помню ни одного телефона автосервиса… – Она опять хлопнула ресницами. – Или нужно службу спасения вызывать? – По Веркиной щеке покатилась слеза. Хорошо хоть, что у нее тушь несмываемая.

Мужик решил показать себя рыцарем и предложил для начала лично взглянуть на Веркин автомобиль.

– Ой, мне так неудобно, так неудобно, – залепетала подружка, хлопая ресницами, но мужик уже напяливал валенки, после чего облачился в потрепанную дубленку и шапку-ушанку, подхватил ящик с инструментом, стоявший в углу, и они вместе с Веркой покинули дом, мило беседуя.

Что будет говорить ему Верка на шоссе, меня не интересовало. Я бы лично заревела белугой, сообщив, что у меня, оказывается, украли машину. Но меня сейчас волновали другие вопросы. Следовало воспользоваться моментом и проникнуть в дом. Время у нас для этого было.

Подождав немного, пока парочка не удалится на приличное расстояние, я быстро обогнула дом, махнула Николаю Ивановичу, и мы вместе влетели в оставленную незапертой дверь.

– Осторожно, Светлана Алексеевна, – предупредил он меня, – мы не знаем, какой гадостью этот мерзавец пшикнул в подпол.

– Что вы предлагаете?

Николай Иванович предложил открыть все окна и входную дверь и только после этого поднимать скрытую ковровой дорожкой крышку. Я кивнула и первой приступила к работе.

Окна не были заделаны на зиму, но, надо отдать должное хозяину, подогнаны были добротно, так что ни из одной щели не дуло. Мы распахнули все четыре окна, имевшиеся в комнате, приперли обе двери (в сени и на улицу) поленьями, чтобы они не закрывались, потом Николай Иванович заглянул в спальню, принес две наволочки, сказав, что чистых полотенец на нашел, мы смочили наволочки водой, приложили их к носу и рту и только после этого раскрыли крышку подпола. Тем не менее я чуть не грохнулась в обморок.

Николай Иванович схватил меня за руку и потянул из дома. Я и сама понимала, что надо быстро рвать когти и дать газу, скопившемуся в подполе, выветриться. Крышку мы оставили открытой.

Минуты три мы жадно хватали морозный воздух ртами, словно выброшенные на берег рыбы. Мне все равно казалось, что непонятный запах меня преследует. Никогда еще не приходилось дышать такой гадостью! То, что выпустили в нас с Веркой орлы водочного короля, казалось приятным ароматом «Шанели № 5» по сравнению с этим изобретением неизвестного мне химика. Я не исключала, что содержимое баллона, который постоянно носил в кармане хозяин дома, изготавливается кем-то из отечественных подпольных талантов. Хотя все может делаться и на государственном уровне, по заказу какой-нибудь спецслужбы. Думаю, что спрос на подобный товар в определенных кругах у нас немалый. Я бы, кстати, тоже с радостью прибарахлилась.

– Слушайте, а что это мы теряем время? – вдруг посмотрел на меня Николай Иванович. Мы с ним уже полностью пришли в норму.