Код Золотой книги Козловский Юрий
Я не дал Винту прийти в себя и сразу приступил к экстренному потрошению, без стеснения применяя средства, за которые многое бы отдали герои «Августа сорок четвертого».
Через несколько минут я знал все о спрятанном в потайном гроте арсенале. Но то, какое применение он готовил для боеприпасов, заставило содрогнуться даже меня, хотя я немало повидал за время своей работы в Службе.
Вывести взрывоопасный груз из грота-хранилища можно было только морем, и Винт придумал хитроумную комбинацию. Вот вкратце ее содержание. Похитив Васю Полубояринова, он шантажирует отца и под угрозой смерти сына заставляет его, выйдя в очередной рейс, изменить маршрут и принять на борт содержимое немецкого арсенала. Погрузочными работами должны были заняться взятые в рейс сатанисты. Потом Семен возвращается в порт приписки, где часть мин те же сатанисты перегружают в грузовик, и ждет нового приказа, после выполнения которого ему обещано возвращение сына. За руль грузовика Винт предполагал посадить одного из специально подготовленных зомби. Тот подъезжает к базе омоновцев, таранит железные ворота и взрывает грузовик. Второй зомби, оставшийся на теплоходе, услышав взрыв, подрывает корабль вместе с командой и остальными сатанистами, которые порядком надоели Винту. А в задачу капитана входило подогнать теплоход как можно ближе к наполненному отдыхающими экскурсионному судну…
Слушая рассказ Винта и глядя ему в глаза, я отчетливо понимал, что после тесного общения с врагом в нем не осталось ничего человеческого. Только категорический запрет, содержавшийся в уставе Службы, не позволял мне самостоятельно вынести приговор и привести его в исполнение.
– Что ты собирался сделать с ним? – Я показал на притихшего парнишку. Заранее предполагая, что может сказать мне Винт, я сделал так, что Вася не слышал ни одного нашего слова.
– С ним? – переспросил Винт. – Он и нужен был только, чтобы позвонить пару раз папаше и рассказать, как ему больно. А на кой он мне потом? Разве только трахнуть, а после все равно бы закопал…
– Что ты сказал, ублюдок? – послышался за моей спиной низкий голос. Это проснулся и неслышно подошел к нам Семен Полубояринов. Тревога за сына оказалась сильнее гипнотического сна, в который я его погрузил. Очнувшись, он поднялся, пошел на свет и услышал последние произнесенные Винтом слова.
– Кого ты собрался закопать, пидор? – Бас Семена становился все ниже, и казалось даже, что от его голоса заколебалось пламя факелов и задрожали каменные стены.
– Жаль, не успел! – Винт пытался выглядеть равнодушным, но яростный блеск глаз выдавал клокочущую в нем ненависть. – Черт! Несколько дней… всего несколько дней не хватило!
Он вдруг сорвался на крик:
– Сколько бы мне ни дали! Хоть двадцать лет, хоть пожизненное! Я все равно вырвусь и перегрызу вам обоим глотки! И твоему сопляку откручу голову! Черт, надо было сделать это еще сегодня! Всего несколько дней!
Винт продолжал выкрикивать бессвязные слова, когда Полубояринов неуловимо быстрым движением схватил со стола оброненный им пистолет. Пуля вошла в оскаленный рот и вышла из затылка, выбив брызги крови и мозгов. Лицо Винта приняло изумленное выражение, сохранявшееся несколько секунд, потом голова упала на грудь, тело конвульсивно дернулось, и он навсегда затих.
– Никого ты больше не загрызешь! – прогудел Семен. – Пусть лучше я получу двадцать лет, зато ты, тварь, больше не будешь портить воздух на земле.
Подойдя к сыну, он прижал его голову к своей груди и тихо спросил:
– Как ты, сынок?
– Нормально, папа, – ответил паренек. – Только руку браслетом надавило…
Парня стало отпускать, и его трясло крупной дрожью.
– Пойдемте, – сказал я. – Нам больше нечего здесь делать.
– А эти? – спросил Семен, показав на мертвого Винта, под стулом которого расплывалась кровавая лужа, и спящих сатанистов.
– Эти? – переспросил я. – Эти, когда проснутся, сначала упрячут своего главаря так, что его никогда не найдут. А потом помчатся наперегонки писать явку с повинной. Вы подождите меня в том коридоре, я тут быстро…
Отец с сыном послушно вышли, а я растолкал подручных покойного Винта и сделал им необходимое внушение.
…На поверхность мы поднялись глубокой ночью через тот же колодец во дворе. Семен передал сына с рук на руки матери и спросил меня, пряча глаза:
– Мне идти с тобой?
– Нет, – ответил я. – Живи как жил. И постарайся все забыть.
– Но ведь я… – удивленно произнес Полубояринов.
– Я сказал – забудь! – оборвал я его излияния. – Я не из милиции. А ты все сделал правильно. Эту тварь нужно было остановить.
В ту ночь я еще раз нарушил устав Службы – не стал стирать ни у Семена Полубояринова, ни у его сына память о происшествии. Интуиция подсказала мне, что эти люди когда-то придут мне на выручку. А я привык прислушиваться к ее подсказкам.
– Не уходи! – с надеждой попросил меня Семен. – Давай отметим знакомство.
– Так я же не пью, – попытался я уклониться от приглашения.
– Такого вина ты еще не пробовал! – с уверенностью заявил Семен, настроение которого заметно улучшилось после того, как он понял, что я не собираюсь арестовывать его по обвинению в убийстве и тащить в милицию. – Мое вино пьют все, даже непьющие.
Мы просидели с ним всю ночь в увитой виноградной лозой беседке. Жена Семена поставила на стол блюда с закусками и ушла в дом. К утру я потерял счет выпитым нами бутылкам, но ни один из нас не опьянел. Разве что развязались языки, и оказалось, что нам есть о чем поговорить друг с другом.
…На разборе операции Радзивилл долго допытывался у меня, мог ли я остановить Полубояринова, не дать ему застрелить Винта. Я твердо стоял на своем: нет, не мог. Все произошло слишком быстро и совершенно неожиданно для меня. И только в самой глубине сознания таилась крамольная мысль: мог. Но не захотел.
Глава 10. В Крыму
– Интересная история, – высказался Мишка, когда я закончил свой рассказ. – А продолжение у нее было?
– А как же! – усмехнулся я. – Трехлитровая бутыль вина на каждый день рождения! Я вам честно скажу, это шедевр винодельческого искусства. Приедем на место, попробуете. Могу поспорить, лучшего вам пить не приходилось. А если серьезно, то после того случая мы ни разу не встречались, хотя переписываемся и перезваниваемся регулярно.
– Прошло пятнадцать лет, – с сомнением сказал Боря. – Люди могли измениться.
– Только не эти! – Мне стало обидно за Семена. – Я ведь уже говорил, что уверен в них, как в самом себе. Кроме того, есть еще одно обстоятельство в их пользу.
– Так рассказывай! – возмутился Боря. – А то клещами тянуть приходится.
– Ничего себе, клещами! – рассмеялся я. – А кто только сейчас битых три часа всю эту историю рассказывал?
– Ладно, это я так, – махнул рукой Боря. – Так что там за обстоятельство?
– Васька, сын Семена. – Я перешел на серьезный тон. – Интересный оказался паренек. Два года после того случая боялся подойти к колодцу во дворе. Да что там к колодцу, от любой ямы шарахался, от любого подвала. Все, что ниже уровня земли… Семен писал – вроде и хочет парень пересилить себя, а ноги не идут, и дрожь до самых пяток пробирает. И боязнь темноты появилась. Отец уже стал переживать, хотел везти Ваську к психиатрам, но тот сам справился. Как-то переломил себя. Сначала стал спускаться в колодец во дворе. Трясется весь, но лезет. Страх стал уходить потихоньку, и парень, чтобы не просто так шастать под землей, занялся исследованием кяризов. В то время в подземельях много всякой нечисти водилось, бродяги, ворье мелкое, даже сатанисты недобитые собирались. Но вокруг Васьки крепкая компания подобралась, и они всю эту шпану поганой метлой из подземелья вымели.
Семен мне писал, что стал даже опасаться за сына, так лихо он все свои страхи переборол. Вроде как совсем перестал чего-нибудь бояться. А это, сами знаете, к хорошему не приводит. Все должно быть в меру, и чувство страха тоже. А он никак успокоиться не может. Как узнает, что в городе сатанисты завелись, так сразу и начинает их искать. Сильно он их не любит. Находит и разгоняет, да так, что только клочья летят. Парень-то вырос крепкий и ребят подобрал под себя…
– К чему это ты ведешь? – нетерпеливо спросил Мишка.
– Не перебивай! – оборвал я его. – Так вот, Семен стал бояться, как бы Васька вместе с ребятами не влип в какую-нибудь дурную историю. Но нет, поступил в институт в Симферополе, закончил. Вернулся домой, открыл свое дело, кое-какую денежку заработал. Но это не главное. Когда Васька учился в институте, он серьезно занялся спелеологией и облазил чуть ли не все пещеры Крыма, а ведь их на полуострове немерено. Именно поэтому мы и едем к Полубояринову. Понимаете, если нас начнут серьезно искать, то могут выйти на него. Но если Васька поможет нам укрыться в пещерах, то черта с два нас там найдут. Правда, я очень надеюсь, что до этого не дойдет. Или кто-то из вас может предложить лучшее место для укрытия?
Все дружно замотали головами.
– Значит, мой вариант самый подходящий, – заключил я и откинулся на спинку сиденья, давая понять, что тема исчерпана. Но не тут-то было.
– Когда, ты говоришь, вы с Семеном последний раз виделись? – Когда Кацнельсон собирается тебя подковырнуть, он почему-то переходит на местечковый говорок, да еще с ехидным таким тоном.
– В девяносто четвертом, – ничего не подозревая, ответил я.
– Сколько тогда Ваське было?
– Пятнадцать…
– Нормально! – рассмеялся Боря. – Приезжает тридцатилетний мужик, Васькин ровесник, и говорит: «Здравствуйте, я Владимир Кубанский! Я тут пятнадцать лет назад спасал вашего сына, прошу любить и жаловать!» А Семен тебе в ответ: «Заходи, гость дорогой! Как ты чудесно сохранился! Ну совсем не изменился за столько лет!»
– Господи, как я мог об этом забыть! – я хлопнул себя по лбу.
– «Штирлиц вышел из туалета, застегивая на ходу ширинку. «Русский!» – подумал Мюллер. Так был разоблачен советский разведчик Максим Максимович Исаев!» – прокомментировал Мишка, пряча улыбку.
Минут двадцать мне понадобилось, чтобы изменить свою внешность. Я бы справился быстрее, но ходовые качества хваленого «Фольксвагена» не шли ни в какое сравнение с мягким ходом оставленных в Харькове «Жигулей». Примерно как армейский табурет против мягкого кресла. Время от времени нас ощутимо потряхивало на неровностях дороги, и пальцы оставляли на лице уродливые вмятины, удаление которых требовало определенного времени. «Вот бы умельцев из Службы да во главу российского автопрома! – подумал я. – Может, и не гонялись бы наши люди за иномарками…»
– Годится? – спросил я, закрыв ноутбук. – Как я вам?
– Неужели и я таким буду? – закатил глаза в деланом ужасе Боря.
– Главное не форма, главное – содержание, – заявил я. – А душа у меня молодая…
…Когда было нужно, Мишка умел соизмерять расстояние со скоростью, и мы въехали в Евпаторию не поздно, но и не рано, а как раз вовремя. Дом Полубояринова стоял недалеко от въезда в город со стороны Симферополя. Это была одна из старых построек, которые, тесно лепясь бок о бок друг к другу, образовывают небольшие, закрытые со всех сторон дворы.
Семен ждал нас, сидя на скамейке у ворот. Когда мы расстались с ним, ему было сорок семь, и я ожидал увидеть если не развалину, то, во всяком случае, человека весьма почтенного возраста. Слава богу, мои опасения не оправдались. Правда, лысина у Семена с маленького пятачка на макушке разрослась на полголовы, а остаток волос изменил цвет с темно-каштанового на светло-серебристый. Зато глаза блестели, как у молодого, двигался он легко, и рукопожатие осталось таким же крепким, как раньше.
Выходящая на улицу стена дома выглядела, как и пятнадцать лет назад. Сложенная из ракушечника и оштукатуренная, без единого окна, как во множестве таких же старых татарских построек. Но когда Семен открыл ворота и мы загнали машину во двор, я не поверил своим глазам. Вместо непритязательных домиков и приземистых сараюшек я увидел великолепно отделанные строения с большими выходящими во двор окнами. Прилепившиеся друг к другу дома окружали двор по периметру. Сам двор, когда-то разделенный штакетником на небольшие палисадники, был освобожден от перегородок и превращен в настоящий райский сад с огромным количеством цветов и альпийской горкой с журчащим водопадом в центре. Под пестрым навесом стоял длинный стол, а рядом был оборудован капитальный кирпичный мангал.
– Как тебе? – Семен с гордостью обвел взглядом это великолепие.
– Ничего не узнаю! – Я не мог скрыть своего восхищения.
– Нравится, значит? Это ведь все наше теперь! Помнишь, я тебе писал, что Васька коммерцией занялся? Так вот, дела у него удачно пошли, он и выкупил все квартиры во дворе. Кучу денег отдал, да сколько еще в ремонт вложить пришлось… Зато видишь что получилось! А внутри еще посмотришь! В каждом номере кондиционер, душ, кухня современная с разной там техникой, и вообще все удобства. От постояльцев отбоя нет. Еще два годика поработаем, и все вложения окупятся.
– Вы не думайте, мы номера оплатим, внакладе не останетесь, – влез в разговор Мишка.
Я видел, что слова эти были сказаны с целью произвести на хозяина хорошее впечатление, но вышло совсем наоборот. Семен бросил на Мишку уничтожающий взгляд и сказал, обращаясь ко мне:
– Володя, передай своему юному другу, что у Семена Полубояринова скорее лопнут от стыда глаза, чем он променяет дружбу на деньги!
– Не обращай на него внимания! – Я постарался как можно мягче нажать на сознание Семена, чтобы сгладить Мишкин ляп, и добавил, издевательски глядя прямо Мишке в глаза: – Что с него возьмешь? Молодой еще, глупый…
Его щеки на глазах изменили цвет, став от стыда за самого себя и мальчишеской злости на меня ярко-пунцовыми. Ответить мне он не мог, а остальные ребята прятали улыбки.
Подувшись для приличия, Семен сменил гнев на милость и сказал, показав на два соседних крыльца:
– Вот этот номер на двоих, а тот – на троих. Располагайтесь, как вам будет удобно, умывайтесь и к столу. Ехали-то всю ночь, проголодались.
– А где Вася? – спросил я.
– Он у меня деловой человек, – с плохо скрытой гордостью ответил Семен. – Для него наша гостиница – так, забава. Но как узнал, что вы приезжаете, сказал – в лепешку расшибусь, а все дела с утра за час-другой переделаю и домой. Так что вот-вот будет.
Мы с Борей заняли двухместный номер – начальство как-никак, а Павел, Митя-Мустафа и провинившийся Мишка – трехместный. Но они ничуть не прогадали, в их апартаментах оказались две жилые комнаты. Боря уступил мне право первым принять душ, чем я с удовольствием воспользовался. Не став ждать, пока он вволю наплещется под прохладной водой, я вышел во двор.
Устроив из бывшего коммунального двора гостиницу, Вася не стал жлобствовать, как делают многие южане, которые сдают курортникам все жилье до последнего метра, а сами ютятся чуть ли не в курятниках. Он капитально отремонтировал родительскую квартиру, прирезал к ней часть соседней, отчего она из двухкомнатной превратилась в трехкомнатную. Отгородил прилегающую к ней часть двора, устроив там уютный зеленый уголок.
Через раскрытую калитку я увидел, как Мария Федоровна, хозяйка дома, снует из дома в увитую зеленью беседку, поднося дымящиеся кастрюли и блюда с закусками. Потом появился и Семен с корзиной, наполненной темными бутылками. Заметив меня, он махнул рукой:
– Давай сюда!
Зайдя в беседку, я поразился, насколько легче там дышалось. На улице стоял палящий зной, а тут откуда-то веяло легкой прохладой, будто я в один миг переместился в другую климатическую зону.
Мы присели на мягкую скамью, и я сладко потянулся.
– Всю жизнь бы так жил!
– Да, хорошо у нас! – согласился Семен. – Только ты не подумай, что мы тут лежим на диване и в потолок поплевываем, а деньги сами в кошелек текут. Работы хватает. Я тут по хозяйству, и слесарь, и электрик, на все руки. А еще виноградник на мне. Маше тоже достается, одного белья сколько перестирать надо. Васька все предлагает людей нанять. Вам, говорит, отдохнуть пора. А мы сами не хотим. Насмотрелся я уже. Если человек на пенсии шевелиться перестает, то быстренько в землю уходит. Мне оно надо?
И он весело рассмеялся.
Пятнадцать лет назад, пообщавшись с Семеном Полубояриновым, я раскусил его. Понял, что он гораздо умнее и сообразительнее, чем тот простоватый капитан каботажного плавания, за которого себя выдавал. Наверное, считал, что так легче прожить в нашем мире. Вот и сейчас я видел по его хитро посверкивающим глазам, что у него заготовлен для меня какой-то серьезный вопрос. И не ошибся.
– Володя, – сказал он, – я давным-давно понял, что ты очень непростой человек. И не перебивай меня, сначала выслушай до конца. Когда ты представился ментом, я сразу засомневался, уж слишком не ментовский был у тебя взгляд. Ты из какой-то конторы посерьезнее, но вот из какой? То, как ты гонялся за тем выродком, которого я… ну, в общем, ты понимаешь… У тебя был вид охотника, который после долгой погони загнал опасного хищника.
Произнеся эту витиеватую фразу, Семен замолчал, глядя на меня. Может быть, он ожидал какого-то ответа, но я не произнес ни слова. Так и не дождавшись, он продолжил:
– А сейчас ты приехал с четырьмя молодыми парнями, в которых за версту видна специальная подготовка, которые беспрекословно подчиняются тебе. Сразу видно, вы – не случайная компания, подобравшаяся для веселого отдыха, а команда. Думаю, я не сильно ошибусь, сказав, что ты – старший группы, – я чуть не вздрогнул, настолько точно Семен определил мою должность, – а молодняк – офицеры в звании не старше капитана.
Немудрено, что Семен ошибся, определяя возраст. Тот же Павел был на несколько лет старше его, но выглядел чуть старше тридцати. А Мишка, которому перевалило за пятьдесят, казался совсем молодым парнем.
– Богатая у тебя фантазия, Семен! – засмеялся я, хоть смеяться мне совсем не хотелось. – Горазд ты на выдумки!
– Володя! – торжественно произнес Семен. – Я понимаю, что ты занимаешься какими-то секретными делами, поэтому не буду тебя ни о чем расспрашивать. Но если ты снова вышел на охоту, то знай: мы с Васькой окажем тебе и твоим ребятам любую помощь. Потому что не хотим, чтобы кто-то оказался в такой ситуации, в какой побывали мы!
Я вдруг понял, что не должен ничего скрывать от этого человека.
– Спасибо, Семен! – сказал я тихо. – Я никогда не сомневался в тебе. Только ты немного ошибся. Сейчас мы не охотники, а дичь. Нам грозит опасность, и я не хотел бы вмешивать в это дело тебя и твою семью. Чем вы могли бы помочь, так это, если понадобится, найти нам надежное укрытие. Я вспомнил, что Вася занимался спелеологией и…
– Все настолько серьезно? – спросил он.
– Я не стал бы тревожить тебя напрасно.
– Понятно. – Глаза Семена потемнели, но больше ничего не выдало его эмоций. – Я поговорю с сыном. Думаю, все будет нормально.
Тут в беседку вошла Мария Федоровна, и Семен сказал, изменив тон и картинно потирая руками:
– Ну, давай зови своих ребят, а то я уже весь на слюну изошел! И парнишке этому скажи, пусть не обижается на старика. А то еще подумает чего!
Глава 11. Визит Льва
– Дядя Володя!
– Вася!
Его невозможно было не узнать. Не потому, что он не изменился за пятнадцать лет. Изменился, и сильно. Он стал точной копей отца, только на тридцать с лишним лет моложе. Такой же основательный, широкоплечий, с сильными и ухватистыми руками. Даже лысина начала обозначаться на том же месте, на макушке, и бас такой же, как у Семена, а то и гуще…
Он въехал во двор на совершенно не подходящем для солидного бизнесмена «четыреста шестьдесят девятом» «уазике» со снятой брезентовой крышей. Зато эта машина идеально подходила к его милитаризированному облику. По короткой стрижке ежиком и камуфлированной майке его можно было принять за армейского офицера, заскочившего домой пообедать на служебном автомобиле.
К этому времени мы успели пропустить по два стаканчика волшебного вина – Семен не признавал другой посуды, кроме обыкновенных стаканов из тонкого стекла, – и пришли в состояние необыкновенного душевного равновесия. После обязательной процедуры знакомства и рукопожатий Вася присоединился к застолью. С ходу въехав в беседу, он выдал несколько точных реплик по теме и моментально сумел влиться в разговор. По довольному виду своих ребят я понял, что наши хозяева пришлись им по душе, а Василия они хоть сейчас приняли бы шестым членом пятерки.
Ни к чему не обязывающий разговор крутился вокруг политической ситуации на Украине – эту тему затронул и никак не хотел соскакивать с нее Семен, – и все единодушно пришли к выводу, что нынешнее ее руководство испытывает серьезный дефицит в людях со здоровой психикой.
– Я прямо наслаждаюсь, когда депутаты в Раде драться начинают! – улыбнулся Вася. – Никакого цирка не надо! И, главное, регулярно! Осталось только в программу телепередач внести: в четырнадцать ноль-ноль – драка в Раде…
– И эти люди что-то решают за всю страну! – сказал Семен с горечью.
– Успокойся, папа, – ответил ему сын. – Думаешь, где-то по-другому? Везде так. Мне вообще кажется, что нормальный человек во власть не полезет, а если и попадет случайно, то она его пережует и выплюнет…
Я с любопытством прислушался к рассуждениям своего крестника (кстати, без кавычек, потому что после того происшествия Семен вместе с сыном окрестился в православную веру и крестным отцом Василия назвал меня). Мнение Васи во многом совпадало с моим. Хотя по роду деятельности в Службе мы не слишком интересовались политикой – наши дела были поважнее, но мы смотрели телевизор и часто посмеивались над потугами депутатов разного ранга показать себя значительными фигурами. Но в большинстве, конечно, они лезли во власть с целью прорубить дорогу своему бизнесу…
Посидев с нами с полчаса и выпив стаканчик вина, Мария Федоровна поручила сыну присматривать за столом, чтобы не ударить в грязь лицом перед гостями (старому, по ее словам, ничего доверить было нельзя), и ушла отдыхать. После ее ухода беседа по инерции несколько минут скользила по накатанному руслу, а потом Семен наполнил стаканы и сказал изменившимся голосом:
– Давайте, мужики, выкладывайте ваши проблемы! Я так понимаю, что, сколько их ни замалчивай, сами собой они не рассосутся.
Все, кроме Бори, которому я успел передать свой разговор с Семеном, посмотрели на меня с недоумением.
– Семен прав! – согласился я. – Не будем ходить вокруг да около.
Я в нескольких словах изложил Василию суть дела, разумеется, не вдаваясь в подробности. Он надолго задумался, и мы все молчали, не сбивая ход его мыслей.
– Дядя Володя! – Он что-то решил для себя. – Давай-ка выйдем на улицу, потрещим кое о чем…
Я положил руку ему на плечо и сказал:
– Вася, при ребятах можешь говорить все. Это то же, что рассказать мне одному. Можешь даже не сомневаться.
– Хорошо! – произнес он после некоторого раздумья. – Правда, это не только моя тайна, но если ты говоришь… Короче, есть такое место, где вас не найдет ни одна ищейка. Это не очень далеко, на южном побережье. Старинный пещерный храм, но туристов там не бывает. О нем вообще никто не знает, кроме меня и двоих моих ребят. Мы сами его нашли, и то чисто случайно. По всем признакам, до нас туда никто не заходил лет пятьсот. Ребятам я доверяю на все сто, кроме того, ни у одной спецуры нет данных об их связи со мной. Кое-какие припасы там есть, чего не хватает – доставим, это не вопрос. Что насчет оружия, то его хватит, чтобы отбить полноценный штурм. А на всякий случай и пути отхода имеются, о которых ни одна душа не знает. Устраивает вас такой вариант?
Я смотрел на Васю с уважением. Вырос мальчик! Не прост оказался мой крестник, ох не прост! Что это за подпольная сеть с подземными схронами и складами оружия? Но я не стал расспрашивать крестника – у каждого свои тайны. А Семен сидел с невозмутимым видом. Похоже, для него это не было новостью.
– Что же, вариант идеальный, – кивнул я.
– И когда вы хотите уйти в подполье?
– Как только заметим первые признаки… – ответил я расплывчато.
Моя интуиция не выдавала сигналов тревоги, и мне совсем не хотелось сломя голову покидать этот райский уголок.
– Вот и прекрасно! Это мои координаты, – он протянул мне глянцевую визитку, – звоните в любое время, и через пятнадцать минут после звонка мы будем уже в пути. А пока отдыхайте, наслаждайтесь Крымом.
Наш завтрак плавно перешел в обед, и, почувствовав, что последний стакан вина плещется где-то в районе гортани, я запросил передышки.
Павел, Мишка и Митя-Мустафа изъявили желание отправиться на пляж, а Боря удивил всех, спросив у Семена:
– Вы не подскажете, как добраться до синагоги? И еще я хочу сходить в караимские кенасы…
– Да брось ты, пойдем лучше на море! – легкомысленно сказал Мишка, но я показал ему кулак, и он сразу закрыл рот. А Боря даже не обратил внимания на его слова.
Семен принес потертую карту города, надел очки и принялся показывать гостю дорогу. Через двадцать минут беседка опустела. Вася извинился передо мной, сказав, что не успел с утра переделать все дела, и уселся в «уазик».
– Гаишников не боишься? – спросил я. – Вина-то выпили немало.
– Кого мне бояться в Крыму? – усмехнулся он, газанул и выехал за ворота.
Мы остались вдвоем с Семеном. Я никуда не пошел потому, что видел – старику хочется поговорить со мной, и решил не обижать его.
– Этот твой паренек, – спросил он с любопытством, – он что, молиться в синагогу ходит?
– Не думаю, – ответил я без особого желания обсуждать этот вопрос. – Понимаешь, он рано потерял родителей и стал копать свою родословную, хочет добраться до корней. А потом незаметно увлекся историей…
– Хорошее дело! – похвалил Семен. – Знать, кто были твои предки, для каждого важно… Значит, вот почему он и к караимам собрался! А то наши ученые никак не могут сообразить, евреи они или отдельный народ. А какая, в принципе, разница? Ты вот не знаешь, наверное, а до революции городского голову всегда выбирали из караимов. Толковые, значит, люди были! Нет, надо было пареньку с нами остаться, я бы ему больше рассказал, чем любой экскурсовод.
Семен углубился в историю родного города, а я был рад, что он отвлекся от Кацнельсона. Один я, не считая Радзивилла, знал Борину тайну. И то лишь потому, что старший пятерки по долгу службы должен знать все о своих людях.
Я не соврал Семену, сказав, что увлечение историей началось у Бори с изучения собственной родословной. Занявшись этим вскоре после окончания Школы, Кацнельсон за несколько лет докопался до времен глубокой древности, разыскав среди своих предков не одного крупного ученого и еврейского мудреца. Но попадались среди них, к большому Бориному огорчению, и откровенные казнокрады, и кровопийцы-ростовщики. Со временем интерес к своей родословной перерос у него в интерес к истории всего еврейского народа, начиная с библейских времен.
В свободное время Боря досконально изучил Библию и множество других религиозных книг и стал признанным авторитетом в богословской среде. Я не оговорился, все было именно так. Только научным авторитетом он был анонимным, время от времени запуская во Всемирную сеть свои мудреные богословские статьи, которые подписывал псевдонимом Амнон Ховарский (потом я узнал, что это имя упоминается в Ветхом Завете).
Статьи своей смелостью и новизной мировосприятия неизменно производили фурор среди историков и богословов, но ни одна душа в мире, за исключением меня, командира и высшего руководства Службы, не подозревала, кто скрывается за псевдонимом.
Сам Боря едва ли догадывался, что кому-то известна его тайна. Я не давал ни малейшего повода заподозрить себя, а Служба, похоже, смотрела на его увлечение сквозь пальцы, поскольку необычное хобби не вступало в противоречие с ее интересами. Надо признаться, я мало что понимал в Бориных сочинениях и, читая их, уважительно покачивал головой – ну и Боря, ну и голова!
…Семен подлил в стаканы вина и продолжал рассказывать про караимов и татар, русских и армян, населяющих город, от них перешел к достопримечательностям, о каждой из которых у него имелась своя история, связанная с именами известных людей. Рассказывал он интересно, но я никогда не умел слушать лекции на полный желудок, да еще выпив добрый литр вина. У меня стали смыкаться глаза, и приходилось время от времени встряхивать головой, чтобы Семен не заметил моего состояния. Еще обидится, не дай бог…
И вдруг сон с меня смело, будто кто-то плеснул за шиворот ледяной воды. Я поднял голову и увидел через раскрытую калитку, как во двор входит человек огромного роста, с густой гривой темно-русых волос и пышными усами, одетый в белоснежную рубашку с короткими рукавами и такого же цвета брюки. Он остановился около альпийской горки, обвел двор глазами, заметил открытую калитку, ведущую в дворик Полубояриновых, и направился в мою сторону. Когда его мощная фигура заслонила проход, я бросил взгляд на Семена и понял, что он никак не реагирует на появление нового гостя, попросту не видит его. Глаза Семена заволокла мутная пленка, он зевнул и сказал:
– Что-то, Володя, меня совсем разморило. Пойду-ка я полежу… – И, не дожидаясь согласия, ушел в дом.
Человек тем временем бесцеремонно зашел в беседку и сел за стол напротив меня. Я смотрел на него во все глаза и ничего не понимал. Моя интуиция говорила лишь о том, что сейчас происходит нечто очень важное. Похоже, начинает сбываться то, о чем нашептывал мне недавно внутренний голос по дороге из Краснодара в Харьков. О чем он там говорил? Что мне предстоят какие-то встречи, которые изменят всю мою жизнь?
На дворе стояло жаркое крымское лето, но я зябко передернулся. Сидящий передо мной человек выглядел… Черт побери, он выглядел именно как человек, способный круто изменить мою судьбу. Вокруг него висела такая плотная аура власти, что хотелось вскочить с места и вытянуться по стойке «смирно». Я прислушался к своим ощущениям, но не почувствовал ни малейшего присутствия врага. Полный ноль.
– Здравствуй, подполковник! – произнес гость звучным баритоном.
– Простите, но я вас не знаю! – запротестовал я, хотя уже понял – бесполезно. Но все-таки решил потрепыхаться. – Кроме того, я никакой не подполковник…
– Брось, Кубанский. – Он высокомерно улыбнулся. – Ты ведь уже все понял. Набери-ка лучше номер экстренной связи. Давай, не бойся, никто тебя не собирается отлучать от Службы…
Я достал телефон и подрагивающими пальцами набрал нужный номер. В трубке раздались длинные гудки, а в кармане гостя запиликала веселенькая мелодия. Он вытащил свой аппарат и протянул мне. На экране высветился мой номер…
– Убедился? – спросил глава российской Службы.
– Так точно! – Я не знал, как следовало к нему обращаться, но на всякий случай встал со скамьи.
– Садись. – Он снова усмехнулся. С чего это он так веселится? – Можешь называть меня Лев Адамович. Или, если хочешь, генерал. И не надо демонстрировать мне армейскую выучку. Я пришел не для того, чтобы тешить самолюбие проявлением верноподданности. У меня совсем другая задача. Вы совершили большую ошибку, когда решили скрыться от Службы. Я назвал бы это преступлением, но есть одно-единственное обстоятельство, которое вас оправдывает.
Я пожирал его глазами и не задавал вопросов. Видно, это не очень понравилось главе Службы.
– Не хочешь узнать, какое? – спросил он грозно.
– Так точно, хочу! – Я снова встал по стойке «смирно». В меня вселился какой-то бес, и я не мог удержаться, чтобы не поддразнить генерала. На мое счастье, он этого не понял. Или просто не мог представить, чтобы кто-то решился издеваться над ним.
– Сядь! – Кажется, он был слегка раздражен. – Я не привык повторять дважды. А оправдывает вас лишь то, что, принимая решение, вы находились под чужим влиянием.
– Неужели враг? – ужаснулся я.
– Можно сказать и так! – мрачно подтвердил он. – И враг очень непростой. Дезертировавший сотрудник Службы. Он и без того обладал колоссальными знаниями и умениями, а теперь его способности умножены врагом. Он стал невероятно силен. Я знаю, что ты обладаешь редкостной интуицией, но даже у тебя не было ни одного шанса устоять перед ним. Ты и твоя пятерка, вы не ожидали нападения с этой стороны, и дезертир сумел заглушить у вас всех чувство предвидения, а потом на расстоянии внушил вам мысль о преступности руководства Службы и заставил поверить, что ее подсказала вам интуиция. Ты, наверное, спросишь: а для чего это ему нужно?
Я смотрел на Льва Адамовича преданными глазами.
– Отвечу. Потому что только ваша пятерка во всей Службе способна справиться с ним. Не буду объяснять тебе причины столь странного факта, но это так. Надеюсь, ты понимаешь, какая ответственность на тебе лежит?
На этот раз я не стал подскакивать, это был бы уже перебор. Я просто кивнул.
– Поэтому никуда не уезжайте из города. Скоро дезертир сам выйдет на вас. Да, должен предупредить – у него появилось новое качество, которое никогда раньше не встречалось у подобных гибридов. Он может скрывать свой симбиоз с врагом даже от агентов Службы. Вы будете смотреть ему в глаза, и у вас даже мысли не возникнет, что враг овладел душой этого человека. Дезертир обязательно попытается ввести вас в заблуждение, заставить принять свои слова за чистую монету, но вы не обманывайтесь. Как только он откроется перед вами, а он обязательно это сделает, бейте изо всех сил. Работайте на поражение, иначе погибнете сами. Но, прежде чем нанести последний удар, заставьте его ответить: где он спрятал Золотую книгу? Разрешаю использовать любые способы, вплоть до запрещенных, вплоть до применения пыток, но вы должны узнать, где он ее спрятал, и немедленно сообщить это мне.
– Золотая книга… у него? – ошеломленно спросил я. – Откуда?
– Службе удалось вычислить место, где маршал спрятал реликвию. Но дезертир опередил нас, обманом выкрал ее и пропал. Непонятно только, зачем она ему понадобилась, ведь он был хорошо знаком с текстом. Если, конечно, падре Франциск не пропустил какие-то места в своем переводе. Но тебе, в общем-то, знать это не обязательно. Задачу уяснил?
– Уяснил.
– А вот теперь мог бы ответить «так точно!», – холодно улыбнулся генерал и встал со скамьи, давая понять, что разговор закончен.
Я тоже поднялся, но уже без прежнего усердия. Неожиданно он повернулся ко мне и сказал как о чем-то малозначительном:
– Да, кстати, твоя подруга, эта… э-э-э, Катерина, что ли…
– Что – Катерина? – У меня замерло сердце, и я чуть не схватил генерала за грудки, но вовремя остановился.
– Она впустила в себя врага, – ответил он тем же чуть презрительным, как мне показалось, тоном.
– Что вы сделали с ней? – тихо спросил я, понимая, что если не удержу себя в руках, то точно вцеплюсь в него, но уже в глотку. Чем бы это для меня ни кончилось…
– Успокойся, ничего страшного! – Видно, генерал понял, что перегнул палку. – Враг уничтожен, с женщиной все в порядке, но в Службе для нее больше места нет, сам понимаешь. Не переживай, после операции ты сможешь встретиться с ней…
И он, величественно неся крупное тело, вышел со двора.
Лучше бы он этого не говорил. Я и без того не испытывал к нему особого доверия во время всего нашего разговора, а теперь окончательно понял, что весь его рассказ – ложь от первого до последнего слова. Вот только насчет Кати… Я не мог понять, зачем он это сказал. Катя и враг… Чушь!
Если он причинил моей любимой хоть малейший вред, я достану его на другом конце света…
Все время разговора я чувствовал исходящее от генерала колоссальное давление, и мне пришлось напрягать все свои силы, чтобы противостоять нажиму. Я даже не догадывался, что способен на такой подвиг. Но – получилось, и Лев Адамович даже не понял, кажется, что произошло.
Я задумался о Кате, и меня охватила оторопь. Я вдруг понял, что начисто забыл, о чем она нашептывала во время нашей последней встречи в Центре. Помню только, что мы обсуждали возможность моей встречи с сыном. Все остальное исчезло из моей памяти, будто стертое ластиком, и меня охватило нехорошее чувство. Но подумать плохо о Кате было выше моих сил…
…Трое «курортников» пришли только через несколько часов, но я не стал ничего им говорить, решив дождаться возвращения Бори. Он появился уже в сумерках. Мы собрались в двухкомнатном номере, и я хотел приступить к рассказу, но тут Боря огорошил меня.
– Кажется, нас уже нашли! – сказал он мрачно.
– Кто нашел? – не понял я.
– Я выходил из синагоги, – объяснил Кацнельсон, – когда ко мне подошел один очень колоритный человек, представился ни больше ни меньше как генералом Ицхаком Голдмейером, главой израильской Службы, и, нажимая на мое национальное сознание, очень убедительно высказал кое-какие пожелания.
После этих слов вопрос о нашей экстренной эвакуации даже не обсуждался…
Глава 12. Под землей
Вася почти не преувеличивал, сказав, что через пятнадцать минут после звонка мы будем уже в пути. Пусть прошло не пятнадцать минут, а чуть больше, но через полчаса мы уже мчались вслед за его «уазиком» по направлению к Симферополю. Меня устраивало, что человека, который должен был перегнать наш «Фольксваген», Вася взял в свою машину, и мы могли разговаривать по дороге, не прибегая к иносказательному языку.
Сначала я рассказал о визите генерала Льва, умолчав пока о своих мыслях по поводу его искренности. Сначала я хотел узнать, что думает о своей встрече Боря. Вот что мы услышали от него.
Человек, поджидавший Борю на пороге синагоги, выглядел почти карикатурно. В жаркий крымский вечер на нем был длиннополый лапсердак, а на голове – широкополая черная шляпа, из-под которой свисали длинные пейсы. Но когда он назвал Борю подполковником Кацнельсоном, сам представился генералом Службы и сказал еще несколько слов, которые не мог произнести непричастный к Службе человек, Боре сразу расхотелось смеяться.
Скорее всего, израильский генерал намекнул моему другу, что ему известно имя, скрываемое под псевдонимом Амнон Ховарский, догадался я, но промолчал, не желая смущать Борю перед товарищами.
В принципе, Ицхак Голдмейер поведал ему то же самое, что я слышал от Льва Адамовича. С той лишь разницей, что, напирая на национальное самосознание и оказывая на Борю немилосердное давление, израильский генерал приказал ему доложить о месте, где спрятана Золотая книга раньше, чем Кубанский сообщит об этом своему генералу. Была в этом деле еще одна странность. Боря, так же как и я, нашел в себе силы сопротивляться столь мощному давлению, хотя был абсолютно уверен, что еще вчера не смог бы этого сделать и Голдмейер при желании мог заставить его ползать у себя в ногах. А сегодня он не только сопротивлялся, но и ясно осознавал в течение всего разговора, что пришлый генерал морочит ему голову. Главный вывод, который он сделал по дороге от синагоги к дому: в верхах Службы идет подковерная борьба за Золотую книгу.
– Получается, – выслушав нас, мрачно сказал Павел, – что мы всю жизнь служили подлецам, которые сознательно обманывают нас? И кто может поручиться, что не обманывали раньше?
– Положим, что служим мы не генералам, – возразил я. – Вспомни, до сегодняшнего дня мы их знать не знали…
– А кому тогда? – поддержал друга Мишка.
– Не знаю… может быть, будущему! – Я не стал произносить слово «человечество», посчитав, что в этой ситуации оно будет звучать слишком высокопарно.
– Не занимайтесь ерундой! – вернул нас Боря к неприглядной действительности. – Нашли время выяснять, кто кому служил! Есть вопросы поважнее. Надо выяснить, что происходит в верхах Службы, кто такой этот загадочный дезертир, действительно ли он украл Золотую книгу и что в ней есть такого, что генералы готовы биться за нее до последней капли нашей крови? Не думаю, что они гоняются за ней как за реликвией, представляющей только лишь историческую ценность. Нет, тут просматривается какой-то другой интерес… Вот только не могу решить для себя, нахожусь ли я все еще на Службе или уже ушел с нее по собственному желанию?
– Давайте лучше считать, что мы взяли бессрочный отпуск без содержания, – предложил я. – Нельзя ведь так сразу рвать по живому! Что ни говори, а Служба – это наша жизнь…
И снова все согласились со мной. Но вопросы все равно оставались.
– Какой тогда смысл во всех этих прятках? – спросил Митя-Мустафа. – Если Служба или дезертир не смогут найти нас в пещерах, то мы можем сидеть в них до бесконечности, так ничего и не узнав. А если найдут, то зачем прятаться?
– Во-первых, – сказал Боря, почесав затылок, – нам нужно время, чтобы хорошенько все обдумать. А во-вторых, когда кто-то к нам проникнет, мы сможем без помех взять его в оборот…
– И кем бы он ни был, – подхватил я, – мы вытрясем из него все! Мне надоело быть безмозглой игрушкой в чьих-то руках.
Объехав Симферополь с севера, Вася взял курс на Алушту, от нее свернул на Судак и, проехав километров двадцать пять – тридцать, остановил машину в дорожном кармане. Слева от дороги высились горы, а справа слышался плеск волн, но самого моря в темноте не было видно.
– Все, приехали! – сообщил Василий. – Дальше пешком.
Он приказал своему человеку, лица которого мы так и не увидели в темноте, стеречь машины, и мы тронулись в путь, лежащий вверх, в горы. Наш проводник выдал всем по электрическому фонарю, но все равно мы, чертыхаясь вполголоса, поминутно спотыкались на наклонной горной тропинке. Один Вася шел спокойно, ни разу не оступившись. Думаю, что от переломов и вывихов нас спасла только наша развитая интуиция.
Слава богу, скоро начало светать, идти стало значительно легче, и к финишу мы каким-то чудом подошли целыми и невредимыми. Нашей целью оказалась щель в скале, под которой плескалось море. Щель была узкой, в ней с трудом разошлись бы два человека. Пройдя по ней метров двадцать, мы оказались в тупике, на небольшой площадке, окруженной трещиноватыми каменными стенами.
– Что, здесь мы будем прятаться? – с сомнением спросил Мишка.