Код Золотой книги Козловский Юрий
Теперь я уже не сомневался, что со следователем поработал кто-то из моих орлов.
Прапорщик отомкнул наручники, и я с наслаждением размял отекшие кисти – костолом затянул браслеты со всей дури, хотя никто ему не приказывал. Наверное, он получал удовольствие от чужих страданий. Следователь опустил лампу и сказал:
– Вот видите, правда – великое дело. Теперь мы можем поговорить, как нормальные люди. Закуривайте!
Он придвинул ко мне пачку сигарет, прикрыв ее рукой так, чтобы камера не могла зафиксировать торчащий из нее мобильный телефон. Разумеется, я не стал признаваться, что не курю, закрылся плечом от камеры и незаметным движением отправил трубку в карман. После этого вытащил из пачки единственную оказавшуюся в ней сигарету и, скрывая отвращение, прикурил ее от протянутой следователем зажигалки. Молодцы, ребята! Я сам сегодня впервые встретился со следователем, а они уже успели вычислить его, обработать и передать мне телефон!
Через несколько секунд следователь прочно забыл о том, что только что произошло. Свое дело он сделал, дальнейший ход допроса меня уже не интересовал, и я отдал ему инициативу. Он о чем-то спрашивал, а я отвечал, стараясь только, чтобы мои ответы не выглядели полной ахинеей. Меня занимал сейчас совсем другой вопрос. Когда нас с Борей захватили вооруженные люди, оказавшиеся спецназом местной службы беспэки, я явственно почувствовал врага. Но потом он куда-то пропал. Ни в камере, ни на допросе, нигде я больше его не чувствовал, и это меня тревожило. Ощущение близости врага пропало, когда автобус, куда нас бросили на пол лицом вниз, отъехал от института. Враг не отдалялся постепенно, а исчез сразу, мгновенно, будто провалился сквозь землю. Я присматривался к тем немногим людям, которых видел за эти дни, следователю и охранникам. От них исходил повышенный фон, но не настолько мощный, чтобы принимать срочные меры.
Занятый этими мыслями, я старался не упускать нить допроса и вскоре пришел к выводу: следователь имеет весьма смутное представление, какое преступление против незалежной Украины можно на меня повесить. Единственное обвинение, которое следователь мог предъявить мне, соучастие в убийстве Григория Ивановича Нечипоренко, не выдерживало никакой критики. Ученого застрелили через закрытое окно снайперским выстрелом. А ни у меня, ни у Бори не было с собой не только огнестрельного оружия, но даже перочинного ножа.
Вдруг следователь задал вопрос, заставивший меня насторожиться.
– Охранник с первого этажа института, – произнес он монотонным голосом, – показывает, что вы и ваш спутник предъявили ему служебные удостоверения сотрудников милиции. При задержании у вас не было обнаружено ничего подобного. Вопрос: куда вы дели указанные документы?
– Я не могу отвечать за фантазии вашего охранника, – пожал я плечами. – У меня не было с собой никаких документов, кроме российского загранпаспорта.
– Зачем бы охранник стал такое придумывать? – усомнился следователь.
– Откуда я знаю? Может быть, он старается таким способом снять с себя ответственность?
Вынужденный удовлетвориться таким ответом, он задал следующий вопрос:
– А не сможете ли вы объяснить, почему охранник со второго этажа показывает, что мимо него вообще никто не проходил? И секретарша покойного Нечипоренко тоже утверждает, что никто из посторонних не входил в кабинет директора.
– Ага, и за психическое здоровье ваших людей я тоже в ответе? – язвительно спросил я. – Простите, но я не могу взять на себя ответственность за их забывчивость.
– Я проконсультировался у специалистов, – все так же монотонно сообщил следователь. – Они полагают, что по отношению к этим людям вами было применено гипнотическое внушение.
Вот это уже серьезно! У меня в голове будто прозвучал сигнал тревоги. Первым, почти инстинктивным порывом было заставить следователя забыть о своих подозрениях, но я сразу отказался от этой мысли. Неизвестно, сколько еще народа знакомы с мнением «специалистов», и поспешными действиями я мог только разжечь их любопытство. Конечно, до Службы они никогда не докопаются, но хлопот могут доставить немало.
– Ваши специалисты, скорее всего, просто насмотрелись фильмов о Вольфе Мессинге, – попытался отшутиться я. – Там, где он гипнотизирует охрану и беспрепятственно проходит в кабинет Сталина. Увы, ни я, ни мой приятель не обладаем такими способностями.
– Как знать, как знать! – произнес следователь, бросив на меня загадочный взгляд. – Но ничего, разберемся. Времени у нас достаточно.
Мне не понравились его многозначительные намеки, и я решил прекратить опасный разговор. Заглянув ему в глаза и убедившись, что они затянулись мутной поволокой, я сказал:
– Я устал и требую прекратить допрос. Пусть меня отведут в камеру.
Незначительное давление на его психику я счел вполне допустимым.
Те, кто сейчас наблюдал за ходом допроса или будут потом просматривать его видеозапись, не должны были заметить ничего подозрительного.
– Ваше право, – равнодушно уронил следователь и нажал кнопку на стене. – Хотя мы не выяснили еще один вопрос. Вы говорите, что въехали на территорию нашей страны легально, а у меня другие сведения. Человек по фамилии Кубанский не пересекал границу ни в одном из пограничных пунктов. Кроме того, вы упустили одну маленькую деталь. При легальном пересечении границы в вашем загранпаспорте поставили бы штамп. А у вас его нет. У Кацнельсона есть, потому что он въехал в Украину на поезде, а у вас нет. Именно на таких мелочах ловятся даже профессионалы.
Он был прав. Это была наша промашка. Просто мы поленились отстаивать очередь на пункте пропуска, заморочили голову пограничнику и проехали без всяких отметок. И в результате оказались на нелегальном положении. Правда, от наличия штампа в Борином паспорте ему было ничуть не легче.
– Ладно, не выяснили сегодня, выясним завтра, – завершил он разговор. – Говорю же – у меня много времени.
Он был уверен, что прекратил допрос только потому, что у него разболелась голова. И мое требование прозвучало очень кстати…
Я знал, что мы с Борей были арестованы СБУ, но никакого обвинения нам до сих пор не предъявили, хотя заканчивался уже третий день нашего заключения. Тюрьма, в которую нас поместили, судя по всему, занимала подземный этаж какого-то большого здания. Те немногие ее помещения, которые мне довелось увидеть – моя камера, коридор с выходящими в него стальными дверями и комната для допросов, – были оснащены устройствами видеонаблюдения. Не сомневался я и в том, что кроме видео– велась и аудиозапись. Поэтому я даже не пытался, надавив на кого-нибудь из конвоиров, безликих мордоворотов в камуфляже без знаков различия, выяснить что-либо о местонахождении моего узилища. Теперь мне надо было воспользоваться неожиданно обретенным телефоном, каким-то образом обманув подслушивающую и подсматривающую технику.
Дверь камеры захлопнулась за мной с отвратительным лязгом. Я уселся на койку и стал дожидаться момента, когда можно будет забраться под серое байковое одеяло с простыней почти такого же цвета. Вчера я попытался проделать это до отбоя, но через несколько минут открылось окошко-кормушка, и чей-то скрипучий и невероятно противный голос произнес:
– Встать! До отбоя лэгать заборонэно!
А я-то всегда считал, что украинская речь отличается особой мелодичностью. Наверное, все зависит от смысла произнесенных слов…
Наконец погасла одна из двух горящих в зарешеченном плафоне лампочек, что возвещало наступление долгожданного отбоя. Я быстро разделся и лег в кровать. Телефон уже лежал под подушкой. Но спешить было нельзя. Я долго вертелся, изображая бессонницу, прикрывал рукой глаза, как будто мне мешал заснуть тусклый свет лампочки-сороковки. Потом пробормотал недовольно:
– Вот суки, хоть бы ночью свет выключали! Поспать не дают! – и накрылся одеялом с головой.
Незаметным движением вытащил трубку из-под подушки и на ощупь набрал номер Павла, который в мое и Борино отсутствие оставался старшим в группе. Ответ последовал после первого же гудка.
– Володя, где ты пропал? – услышал я голос Павла. – Забухал, что ли? Мы тут с ребятами такие завязки нашли – пальчики оближешь. Если срастется, бабки срубим немереные. Три рубля на рубль вложений…
Заинтересованные лица могли подслушивать нас сколько угодно.
Павел трещал не умолкая, я едва успевал расшифровывать заложенную в трепотне информацию.
Вот что я услышал между слов. Павел, Мишка и Митя-Мустафа, укрывшись в лесопарке, наблюдали за зданием института с трех точек. Появление автобусов, битком набитых вооруженными спецназовцами, они заметили одновременно и были крайне удивлены, что не почувствовали ни малейшего признака опасности. Хотя в подобных случаях обычно предвидели ее минимум за час до событий. У меня иногда получалось почуять неприятность за несколько суток. А тут – ни у кого из нас никаких признаков предчувствия. Что случилось с нами?
Спецназовцы уже стремительно втягивались в здание, когда Митя-Мустафа услышал звон и увидел, как одно из окон второго этажа рассыпалось на куски. Сразу сообразив, что произошло, он определил направление выстрела и бросился в погоню за снайпером. Митя почти уже догнал его, когда тот вдруг остановился, обернулся и вытянул перед собой руки. Митя будто налетел с размаха на кирпичную стену и потерял сознание, что случилось с ним впервые в жизни. А когда поднялся с земли, чувствуя себя так, будто его переехали танком, рядом никого не было. И еще одна странность – из его памяти полностью стерлось лицо снайпера, хотя видел его с расстояния в два метра.
Пока Митя-Мустафа гонялся за убийцей, Павел и Мишка наблюдали, как из здания, пригнув лицами к самому асфальту, выводили нас с Борей. Парни скрипели зубами, но не могли ничего поделать, потому что противников было слишком много и любая попытка освободить нас неминуемо кончилась бы для них захватом или, того хуже, пулей в лоб.
По приказу Павла Мишка бросился к оставленному недалеко от института «Лексусу» и проследил за увозящим нас автобусом. Но сделать это смог только до металлических ворот в глухом кирпичном заборе, на каждой створке которых красовалось изображение трезубца. Рядом с воротами был устроен контрольно-пропускной пункт.
Остановившись в отдалении, Мишка дождался, когда из КПП выйдет подходящий объект. Ждать пришлось недолго. Когда верзила в камуфляже с лейтенантскими погонами поравнялся с машиной, Мишка вежливо остановил его и через минуту знал, что за забором расположен учебно-тренировочный центр спецназа, а подвальное помещение штаба занимает следственный отдел беспэки. Вот и сейчас ребята из группы захвата привезли двоих москалей, которых сразу отвели вниз…
Павел в это время наблюдал за зданием института в надежде узнать, что тут произошло. Изображая из себя праздного зеваку, он прогулочным шагом подошел поближе и вдруг почувствовал присутствие врага. Врага очень сильного, потому что у Павла заломило в висках чуть ли не до потери сознания. Совладать с ним в одиночку у Павла не было ни малейшего шанса, и он отступил на несколько шагов. И тут произошло то, чего он меньше всего ожидал. Враг исчез. Не удалился, а именно исчез. Мгновенно. Только что был здесь, в здании, и вдруг его не стало, будто он переместился в иное измерение.
Павел стоял и массировал виски, когда дверь открылась и на крыльцо вышел черноволосый мужчина с крупным носом, из тех, что называют шнобелем. Павел напряг свои чувства, но не разглядел в нем ни малейшего признака врага. Это немного даже удивило его, потому что такие абсолютно «чистые» люди встречаются очень редко. Мужчина сел в подъехавшую легковую машину и уехал.
Павел связался с Мишкой, узнал, где тот находится, и вместе с очухавшимся к тому времени Митей-Мустафой на оставленных нами «Жигулях» они поехали к тренировочной базе спецназовцев. Двое суток они дежурили в машине, наблюдая за КПП. Отличать следователей из беспэки от спецназовцев оказалось несложно, и на исходе второго дня им удалось определить того, кому было поручено вести наше с Борей дело. Остальное было делом техники…
Выслушав Павла, я, стараясь говорить как можно тише, чтобы мой голос не был услышан любопытными наблюдателями, спросил, поставил ли он в известность командира? Конечно, поставил, но тот выдал какие-то странные распоряжения. Сказал, чтобы они не предпринимали никаких действий. Мол, руководство Службы в курсе и делает все для нашего освобождения. Но что-то в голосе Радзивилла и выражении лица не понравилось моим парням. Казалось, что старик пытается что-то добавить к сказанному, но у него не получается. И они, посовещавшись, решили обойтись своими силами. Как раз сейчас они занимались разработкой плана нашего освобождения.
Я моментально оценил ситуацию и понял – Павел прав. Вокруг нашего расследования с самого начала происходит что-то непонятное, и даже командир, в надежности которого мы никогда не сомневались, стал не похож сам на себя.
Я посетовал на отсутствие связи с Борей, самой светлой головой нашей пятерки, и был очень обрадован – оказывается, ему тоже переправили трубку. Он позвонил несколько часов назад и предложил довольно интересный план побега…
Глава 7. Мы снова на свободе, но проблем меньше не становится
– Продолжим?
Сегодня следователь был сама доброжелательность. Никто не надевал на меня наручников, прапорщика-костолома он отправил в коридор сразу после того, как я занял место за столом, настольная лампа была направлена не мне в глаза, а освещала разложенные на столе бумаги, создавая уютный полумрак, если понятие «уют» вообще можно употреблять применительно к тюрьме.
– Продолжим, – кивнул я. Будто он нуждался в моем согласии…
– Итак, вчера мы остановились на том, что ни на одном из пограничных переходов страны не зафиксировано пересечение вами границы…
– Ну вот, опять! – простонал я. – Теперь я виноват в том, что ваши пограничники ловят мух на службе?
– Попрошу не клеветать на наших пограничников. – Следователь повысил голос, но я слегка нажал на него, и он вернулся к прежнему нудному тону. Сегодня он нужен был мне в спокойном состоянии. – Они как раз достойно исполняют свои обязанности. Можно даже сказать – доблестно! А вот вы напрасно пытаетесь ввести меня в заблуждение. Мне известно, что вы пересекли границу нелегально. Могу даже назвать место, где это произошло…
– Неправда! – Я изобразил на своем лице смятение. – Откуда вы это взяли?
– Больше того, – продолжил он, не обращая внимания на мои протесты. – Я знаю, с каким заданием вы проникли на территорию нашей страны.
– Какое еще задание? Полная чушь! – С моей стороны это должно было выглядеть попыткой утопающего схватиться за соломинку, но следователь выбил соломинку из моих рук, произнеся торжественно:
– Террористическая деятельность, направленная на дестабилизацию обстановки в стране с целью срыва предстоящих президентских выборов!
Ну Боря и загнул! – подумал я. Не мог придумать чего попроще! Хотя сойдет с них и так. После «оранжевой революции» они тут и не такое способны проглотить.
– Да, да! – продолжая торжествовать, следователь похлопал ладонью по лежащей перед ним папке. – Вот тут у меня признательные показания этого вашего еврея Кацнельсона. Можете почитать!
Твое счастье, подумал я, бросив на него косой взгляд, что Боря не слышал этого…
Я раскрыл папку и принялся читать, поражаясь богатству Бориной фантазии. Ему бы шпионские романы писать! Единственным терактом, который он забыл внести в список порученных нам злодеяний, был взрыв Верховной рады…
– Я не уверен, что это не фальшивка, – произнес я потерянным голосом, возвращая следователю папку. – Чем вы докажете…
– Пожалуйста! – с готовностью ответил он. – Я могу прямо сейчас устроить вам очную ставку.
Его даже не пришлось уговаривать! Это была большая удача. Успех Бориного плана напрямую зависел именно от этой очной ставки. Впрочем, следователя можно было понять – раскрутив такое дело, он вполне мог рассчитывать на орден. А может быть, уже прокрутил втихаря дырочку на парадном пиджаке.
Через несколько минут все тот же прапорщик-костолом ввел в комнату для допросов Кацнельсона. Боря был весь какой-то сгорбленный, пухлые щеки втянулись, и на всем лице, казалось, не осталось ничего, кроме носа. Он настолько гениально изображал испуганного до полусмерти затурканного еврея, что, не знай я его с юности, мог на самом деле усомниться, не сдал ли он уже все секреты Службы.
Оформив протокол очной ставки, следователь протянул Боре бумаги, с которыми только что познакомился я.
– Борис Моисеевич, вы подтверждаете записанные с ваших слов показания? – спросил он, продолжая заполнять очередной бланк.
– Подтверждаю! – опустив голову, едва слышно произнес Боря. – Володя, не упирайся, они все знают… Будет только хуже…
Очная ставка продолжалась, но уже под нашим контролем. Вместе мы с Борей представляли грозную силу. Следователь вышел из-за стола и теперь задавал вопросы, стоя между нами. Стал он так удачно, что полностью закрыл меня от следящей камеры. Пока Боря внушал ему, что ничего необычного не происходит, и шепотом диктовал нужные вопросы, я, не прерывая диалога, со всей возможной скоростью превращал свое лицо в точную копию лица следователя. Слава богу, роста мы были одинакового. Дождавшись одобрительного кивка Кацнельсона, я повернулся к нему и заорал:
– Иуда! За гривны продался! – наклонил голову, чтобы скрыть от камеры свою изменившуюся физиономию, схватил со стола настольную лампу и рывком оборвал шнур. В комнате стало темно.
Вся эта комбинация была построена на том, что следователь, испытывающий непреодолимую тягу к атрибутике НКВД, любил проводить допросы, выключив верхнее освещение и пользуясь одной лишь настольной лампой в стиле тридцатых годов.
Охрана ворвалась к нам буквально через три минуты после наступления темноты, но этого времени мне хватило, чтобы поменяться со следователем одеждой, в чем он активно мне помогал. Когда щелкнул выключатель и загорелся плафон на потолке, трое охранников увидели такую картину: следователь, которым на самом деле был я, только с новым лицом, стоял над безвольно повисшим на стуле арестантом, который на самом деле был следователем. Но охранники, подчиняясь внушению, видели вместо него меня. А напротив нас сжался в комок перепуганный Боря.
– Шустрый москаль! – со злостью сказал я голосом следователя. – Лампу, падло, испортил! Ты мне за нее кровью харкать будешь! Наденьте на него наручники и в камеру! Покрепче браслетики затягивай, покрепче! Не мне тебя учить!
Потрясенный следователь пытался что-то сказать, но из его рта вырывалось только сдавленное мычание. Дар речи отнялся у него моими стараниями надолго. Двое охранников подхватили его под руки и потащили в камеру. Они будут не меньше суток видеть в бедняге меня, и никто не переубедит их, что это не так.
– А ты, – обратился я к оставшемуся в комнате костолому, – вызови внешнюю охрану с машиной. Этого арестованного, – я бросил презрительный взгляд на Борю, – я забираю на следственный эксперимент. Вот постановление.
Уже выйдя в коридор, я не удержался и спросил своего обидчика, прапорщика-садиста:
– Слушай, а что это у тебя с животом?
Костолом испуганно посмотрел на меня, побледнел и куда-то умчался. Я злорадно улыбнулся – теперь он несколько дней не будет слезать с унитаза. И поделом, он первый начал…
Чтобы выйти из здания, нам пришлось миновать несколько постов охраны, и на каждом я предъявлял удостоверение следователя, доставшееся мне вместе с его одеждой. Несмотря на спешку, я хорошо вылепил его внешность, и у нас не возникло никаких осложнений. Оставалось надеяться, что мы не нарвемся на кого-то, кто хорошо знаком с нашим следователем. Встретишь такого, задаст он вопрос, на который ты не знаешь ответа, и попробуй вывернуться! Когда спецназовцев вокруг что муравьев…
Нам повезло. «УАЗ»-«буханка» защитного цвета и три могучих охранника дожидались нас прямо у крыльца штаба. Я предъявил им постановление на проведение следственного эксперимента (самое настоящее, разве что написанное следователем под нашим с Борей нажимом), позвонил Павлу, и мы все разместились в салоне машины.
Я назвал водителю адрес, он вывел машину за ворота, и мы помчались туда, где нас уже ждали. Сияющий хромированными частями огромный серебристый «Лексус», припаркованный на стоянке супермаркета, я увидел еще издали и велел водителю пристроиться рядом. Подъехав к стоянке, он рявкнул сиреной, прогоняя какого-то чайника, который пытался вклинить свой «Опель» рядом с «Лексусом». Чайник моментально испарился. Наш водитель зарулил на освободившееся место и вопросительно посмотрел на меня, ожидая дальнейших инструкций.
Куда бы их подальше отправить…
– Карта автодорог есть? – спросил я водителя.
– Так точно! – бодро ответил он и подал мне потертый атлас Украины.
Я бросил взгляд на карту и приказал, стараясь не улыбнуться:
– Мы с арестованным остаемся здесь, а вы разворачиваетесь и следуете в Ужгород. По дороге останавливаться как можно реже. На въезде в город вас встретят, и вы получите дальнейшие инструкции. Пользоваться в пути любыми видами связи запрещаю, поэтому прошу сдать телефоны.
Все трое послушно протянули мне свои трубки. Ни у кого из них не возникло сомнений в моем праве отдавать такие приказы, а это значило, что они надолго исчезнут из города, отправившись в противоположный конец Украины. С этой стороны проблема будет снята. Но неожиданно взбрыкнул водитель.
– Погоди! Какой, на хрен, Ужгород? – возмутился он. – У меня бензина до Кременчуга не хватит! А командировочные? Что нам, всю дорогу с пустым брюхом трястись?
Об этом я не подумал. А практичная натура хохла пробила брешь даже в мощном гипнотическом внушении.
– Минутку! – сказал я и, подойдя к «Лексусу», спросил у мужиков: – Украинские деньги есть?
– Зачем? – удивленно спросил Мишка.
– Давай, потом объясню!
Мишка достал из бумажника приличную пачку купюр по двести гривен. Я отобрал у него деньги и протянул спецназовцу, который уже маячил у меня за спиной.
– Хватит?
– Так точно, командир! – Глаза у него загорелись. – С такими деньгами мы всю Европу за день проскочим!
Больше мы их не видели.
Первую остановку мы устроили, выехав за город. Свернув с трассы на проселочную дорогу, Мишка по едва заметной колее загнал машину в густые заросли акации и поменял номера с московских на киевские. Я достал трубку и принялся звонить командиру. К моему удивлению, из трубки послышался лишенный эмоций голос: «Набранный вами номер не существует». Потом то же самое прозвучало по-английски. Звук был громкий, и услышали это все.
– Слушайте, мужики, – растерянно произнес Павел. – Вам не кажется, что мы влипли по-взрослому?!
Все подавленно молчали. В такой ситуации мы оказались впервые. До сих пор, что бы с нами ни случалось, в какое бы тяжелое положение ни попадали, мы всегда чувствовали за спиной мощную поддержку Службы, знали, что в случае нужды она всегда протянет руку помощи. Теперь это чувство пропало, и это было по-настоящему страшно. Как будто из нашей жизни ушло что-то огромное и очень важное. Хуже того, откуда-то из глубин сознания всплыла крамольная мысль: Служба из друга превратилась во врага!
Но самое главное – мы ничего не понимали в происходящем.
Вот только сдаваться я не собирался.
– Рано лапки кверху поднимать! – одернул я Павла. Может быть, сказано было чересчур резко, но я командовал группой и не имел права показывать свою растерянность. – Да, в Службе что-то случилось. Но безвыходных положений не бывает. Даже если произошел прорыв.
– Если это прорыв, почему не ввели план «А»? – не согласился со мной Боря.
– Тоже верно, – сказал я. – Но в любом случае, прежде чем поддаваться панике, мы должны прояснить ситуацию. Все согласны со мной?
Несогласных не оказалось.
– Тогда давайте разберем по порядку все странности этого дела и попробуем их объяснить для себя, – предложил я. – А потом будем решать, что делать дальше. В одном я полностью уверен: к экстренной связи прибегать рано.
После моих слов на несколько минут повисло напряженное молчание. Это понятие появилось сравнительно недавно, когда в обиход вошли мобильные телефоны. Если у агента Службы горела под ногами земля, если ему грозила неминуемая гибель и некому было прийти на помощь, если все средства были исчерпаны, он мог воспользоваться экстренной связью. Всем нам был известен номер, набрав который звонивший выходил напрямую на Главу Службы, таинственного и всемогущего, и тот приходил на помощь.
Но, рассказав нам об этом, Радзивилл добавил от себя, что до сих пор никто в Службе не воспользовался так называемым «правом последнего звонка». Потому что в положении об экстренной связи значился один важный пункт: в каждом случае Глава Службы проводит личное дознание, и если находит, что у позвонившего оставался хотя бы малейший шанс справиться с ситуацией самостоятельно, следовало его немедленное отлучение от Службы. И хотя мы никогда не говорили об этом, я знал, что для всех нас, включая меня, отлучение было бы страшнее смерти.
Глава 8. Мы уходим на нелегальное положение
Как я уже рассказывал, отправив троих спецназовцев на другой конец Украины, в Ужгород, мы выехали из Харькова. Спрятали машину в кустах и принялись составлять реестр всех странных событий, которые с самого начала сопровождали нашу злополучную операцию. Перечень получился длинный.
Сначала была моя неожиданная «ссылка» на Гавайи, причины которой мне никто не потрудился объяснить. Задание, полученное по возвращении от командира, показалось мне тогда если и не рядовым, то ничем особенно не примечательным. Как же я оказался не прав! Не успел я напасть на след, как завертелась непонятная карусель – нападение неизвестных на квартиру резидента Службы и объявление плана «D», мое пленение бандитами, которых неизвестно кто направлял, приход ко мне на помощь таинственного дезертира, его непонятное исчезновение в Центре. Невероятно большие деньги, перечисленные на наши счета, – у каждого из нас на карточке оказалось по двести тысяч долларов. А темная история со снайпером, застрелившим Нечипоренко? Не мог обычный киллер, даже хорошо подготовленный, справиться с офицером Службы! Причем далеко не новичком.
– Мужики, честное слово, я бы никогда не сплоховал! – яростно сверкая черными глазищами, оправдывался обычно немногословный Митя-Мустафа. – Но кто мог ожидать, что он владеет приемами бесконтактного боя? Да еще на таком уровне? На меня будто танк наехал, такой был удар. Даже Боря не устоял бы…
– Неужели кто-то кроме офицеров Службы владеет этими приемами? – усомнился Мишка. – Получается…
Что, по его мнению, «получается», мы сообразили сразу, и Мишкино предположение не вызвало у нас восторга.
– Может, это дезертир? – предположил Павел.
– А если нет? – Боря, как всегда, склонен был рассматривать самые худшие варианты.
– Тогда выходит, что мир перевернулся и Служба действует против нас, – горько усмехнулся я. – Кто мне объяснит, почему у всех нас одновременно переклинило интуицию? Почему мы все проворонили покушение на Нечипоренко, налет спецназа на его институт, наш с Борей арест? Если потеря интуиции связана с чьим-то посторонним влиянием, то… Нет, не верю! Такого не бывает! Уж я, во всяком случае, должен был предвидеть все это еще за несколько дней!
Как уже говорилось, «внутренний голос» из всей нашей пятерки сильнее всего был развит именно у меня.
– Хуже того, – продолжал я, – мы с Борей допустили ошибку, не разглядели в Нечипоренко человека, не поддающегося внушению. И он еще сам оказался сильным гипнотизером!
– И теперь мы никогда не узнаем, что он хотел нам рассказать! – подхватил Боря. – А ведь наверняка он что-то знал! По его словам, покойный Назаров изобрел что-то настолько важное, что информация о его изобретении оказалась дороже двух жизней, его самого и профессора Нечипоренко.
– Трех! – поправил я его. – Ты забыл про снайпера, которого выловили из канала имени Москвы.
– Таких сейчас вообще не принято считать, – с горечью произнес Павел. – Расходный материал…
– Чувствую, за всей этой историей кроется нечто очень уж грязное, – предположил Митя-Мустафа. – Если уж кто-то, не задумываясь, кладет труп за трупом… Дай Бог, чтобы Нечипоренко оказался последним!
– Кто-то слушал наш разговор и не дал ему досказать, – сказал Боря. – Уверен, что тут не обошлось без врага. Мы все почувствовали его присутствие. Вот только куда он пропал из института?
Не найдя логического объяснения ни одному из этих странных происшествий, мы зашли в тупик.
– Нечипоренко убит, других зацепок у нас здесь не осталось, – констатировал я. – Значит, и делать нам в Харькове больше нечего. Надо возвращаться в Центр и требовать у командира объяснений. Пусть даже это будет выглядеть как провал операции, но мы все-таки не пешки, а старшие офицеры Службы и имеем право знать, во что нас втравили.
– Плохо, что наши паспорта остались у самостийных чекистов, – посетовал Боря. – И кредитные карточки. Четыреста тысяч хохлам подарили…
– Зато шестьсот осталось! – подбодрил его Мишка. – Наши-то карточки на месте! И я не думаю, что деньги достались хохлам. Наверняка ваши счета Служба заблокировала сразу после ареста.
– Если мы все-таки ошиблись и Служба осталась Службой, – сказал я, – то со дня на день сюда нагрянет команда зачистки, и чекисты забудут не только о паспортах и карточках, но и о самом нашем существовании. А если подозрения оправдаются… Тогда нам надо молиться, чтобы пропавшие деньги и документы оказались самой большой потерей в нашей жизни.
Мое предложение не встретило возражений. Мы загрузились в машину и двинулись в сторону границы. Но проехать успели всего несколько километров.
Наверное, произошло это со всеми нами одновременно. У меня в голове будто что-то щелкнуло, и сознание полностью затопила одна-единственная мысль. Я даже не почувствовал, а твердо осознал: в Центр соваться нельзя. Нам просто не дадут туда доехать. И еще – нам нужно как можно быстрее спрятаться от Службы…
В тот же момент Мишка резко нажал на тормоз. Не потрудившись пристегнуться, я чуть не расшиб себе лоб о ветровое стекло, но возмущаться не стал. Охваченные одной и той же мыслью, мы смотрели друг на друга и молчали. Включившаяся вдруг интуиция кричала во весь голос об опасности, но умалчивала о способах ее избежать. Какое-то время положение казалось безвыходным.
…Слово «Крым» всплыло в голове само собой, подсказанное услужливым сознанием. Одновременно со словом в памяти всплыл зрительный образ, такой яркий, что я вздрогнул и тряхнул головой, прогоняя наваждение. Южный вокзал, вагон с белой табличкой «Москва – Евпатория», крепкий широкоплечий человек среднего роста с седыми висками и небольшой круглой залысиной на макушке. Он крепко сжимал мою руку и, глядя в глаза, говорил густым басом:
– Володя, я твой должник до конца жизни. Что бы у тебя ни случилось, в любых обстоятельствах знай: Семен Полубояринов сделает для тебя все! Приезжай в любое время, для тебя всегда найдется место, кусок хлеба и стакан вина. Приезжай с друзьями, обзаведешься семьей – приезжай с женой и детьми! Мы всегда будем рады! О чем бы ты ни попросил, это все равно будет меньше того, что ты сделал для меня!
Теперь я знал, что делать. Велев Мишке съехать на обочину, я приказал своим орлам расколотить камнем все мобильные телефоны и разбросать осколки по окрестностям, а сим-карты сжечь на небольшом костерке, который развели в кювете. Следом за телефонами последовали ноутбуки. Каждый из нас набрал на клавиатуре двадцатизначный код, и через четыре секунды они поплыли на глазах, а потом пластмассовые корпуса вспыхнули дымным пламенем. Было жалко расставаться с этим чудом техники, но у меня не было ни малейшего сомнения, что запеленговать по ним место нашего нахождения было проще простого.
Но это было еще не все. Маячок мог быть спрятан и в Мишкином «Лексусе». А если это сделали специалисты Службы, то искать электронного шпиона было делом безнадежным. Поэтому мы вернулись в Харьков, где разыскали приличный автосалон, торгующий подержанными машинами. Оставив Павла оформлять приглянувшийся нам двухлетний мини-вэн «Фольксваген Шаран», мы определили «Лексус» на платную стоянку, оплатив место на месяц вперед. Потом в ближайшем салоне связи обзавелись сотовыми телефонами. Разумеется, машина была оформлена по не существующему в природе украинскому паспорту. А при оформлении телефонов у нас вообще не спросили никаких документов. Похоже, правила здесь были проще российских.
Опасаясь, что три оставшиеся у нас карточки могут быть в любой момент заблокированы, мы провели рейд по банкоматам, выгребая из них наличность. Потом снятую со счетов украинскую валюту небольшими порциями меняли в обменниках на евро, доллары и российские рубли. В этих хлопотах прошел весь день, и позвонил Семену я только вечером.
В памяти нового телефона не было ни одного номера, но я в этом и не нуждался. Все нужные мне номера я хранил в голове. Из трубки при помощи современной техники их можно извлечь без особого труда, даже если она остается в моем кармане, а вот вытащить сведения из моей головы оказалось бы куда более проблематично. Потыкав пальцем в кнопки, я дождался басовитого «алло» и сказал:
– Привет, капитан! Вино у тебя с каждым годом все лучше!
После этих слов можно было уже не представляться.
– Николаевич! Наконец-то! Как я рад тебя слышать! В кои-то веки удосужился позвонить! Значит, нашел время попробовать?
Он был на самом деле рад, это я сразу определил по голосу.
– На такое дело время всегда найдется! Попробовал, конечно, даже не хватило. Так что жди в гости!
– Неужели выбрался? – восторженно прогудел Семен. – Слава богу! Когда ждать?
– Думаю, завтра, – ответил я. – Только тут такое дело, я не один…
– Да хоть пятеро!
– Пятеро и есть, – рассмеялся я. – Ты бы подыскал место, где нам остановиться.
– Нечего искать, у нас и остановитесь! – В его голосе я услышал возмущение.
– Но пятеро здоровых мужиков…
– Всем места хватит! – заявил Семен. – Я же тебе говорил как-то, что мой Васька открыл частную гостиницу. Сегодня как раз два номера освободились. Так что завтра жду!
Захлопнув крышку «Нокии», я посмотрел на ребят, напряженно прислушивавшихся к разговору, и, придав своему голосу как можно больше оптимизма, сказал:
– Ну что, орлы! В Крым?
– Ты уверен в этом человеке? – спросил Боря.
– Как в самом себе! – ответил я.
– Тогда поехали! – согласился Мишка, который никогда и никому не уступил места за рулем, и нажал на педаль газа.
По дороге я рассказал друзьям историю своего знакомства с Семеном Полубояриновым. Картинки пятнадцатилетней давности вставали перед глазами настолько ярко, что казалось, это было только вчера.
Глава 9. Старое дело. Сатанисты
Летом тысяча девятьсот девяносто четвертого года я получил задание обезвредить появившуюся в крымском городе Евпатории секту сатанистов. Группа состояла из молодежи от четырнадцати до девятнадцати лет и до определенного времени не представляла опасности для окружающих. Ее члены калечили собственные души, устраивая сборища, которые они называли «черными мессами». Проводили их в кяризах, старинной подземной системе водоснабжения, прорытой армянскими мастерами еще в пятнадцатом веке. Там поклонники нечистого резали черных петухов, давили черных котов, жгли перед перевернутым вверх ногами распятием свечи, опять же черные, и читали задом наперед «Отче наш». Недаром говорят, что дьявол делает все в темноте, сзади и наоборот…
Создал и первое время возглавлял секту небесталанный, но с вывихнутыми мозгами паренек, присвоивший себе амбициозное имя Сатанаил. Он второй год писал грандиозный труд под названием «Конец человечества» и нигде не появлялся без свиты из нескольких девчонок-подростков, которые ловили каждое его слово и готовы были отдать жизнь своему кумиру. Невинность ему они отдали уже давно.
Долго бы еще свихнувшаяся молодежь довольствовалась удушением несчастных животных и ожиданием прихода того, кому молились, но тут на сцене появилось новое действующее лицо.
Поставив крест на спортивной карьере, бывший боксер по прозвищу Винт, взяв пример со многих своих бывших соратников по рингу, подался в рэкетиры. Но руководящие места в бригаде были давно поделены, а роль рядового быка не устраивала самолюбивого Винта. Он быстро понял, что по умственному развитию стоит на ступеньку выше туповатых коллег, и, едва оперившись, стал оглядываться по сторонам в надежде найти лучшее приложение своим талантам. Узнав, куда исчезает по ночам его младший брат, Винт, дождавшись подходящего момента, вышел на сатанистов и в течение короткого времени занял в секте руководящую позицию. Жизнь секты сразу круто изменилась.
Дело было в том, что, в отличие от Сатанаила и его придурковатых последователей, Винт на самом деле продал душу дьяволу. То есть он был настоящим одержимым, сознательно распахнувшим душу врагу. Произошло это после стычки с ОМОНом, в которой служители закона в черных масках всласть покатали его по асфальту тяжелыми ботинками.
Надо сказать, что на обычных ментов бригада не обращала особого внимания. Те тоже старались обходить ее стороной. У бригады были надежные подвязки на самом верху, и если даже кого-то из пацанов забирали в ментовку, то через полчаса в отделении появлялся представительный адвокат или просто раздавался звонок, и парни выходили на свободу.
А вот омоновцев пацаны панически боялись, хотя и не признавались в этом друг другу. При возникновении малейшего конфликта те сначала очень больно били и только потом начинали разбираться, кто тут прав, а кто виноват. Они заранее знали: если даже против быков и возбудят уголовные дела, то они все равно или не дойдут до суда, или рассыплются в суде. Для того же, чтобы помять бандитам ребра и отбить внутренности, приговора суда омоновцам не требовалось, и они использовали свое преимущество на полную катушку.
В тот раз несколько человек, среди которых был и Винт, отправились на рядовое, в общем-то, дело – вытряхнуть задолженность у обуревшего хозяина ресторана Гургена. Но едва успели выкатить предъяву, как откуда-то появились крепкие ребята в черных масках-чулках, без долгих разговоров уложили пацанов на асфальт и принялись охаживать ногами и дубинками. Несколько прицельных отработанных ударов пришлись Винту по почкам, и он потом целый месяц страдал недержанием мочи.
Проведя разъяснительную работу на единственном понятном быкам языке, омоновцы загрузили их в автобус и отвезли на свою базу. Там всех сфотографировали анфас и в профиль, переписали фамилии и пинками выставили на все четыре стороны, но только после того, как одетый в гражданское человек, перед которым тянулись милицейские офицеры, приказал обходить ресторан Гургена за километр. То же самое он велел передать руководителям бригады, которых перечислил поименно. Как потом оказалось, ОМОН принял Гургена под свою крышу.
Винту преподнесенный урок оказался не по вкусу, и, сославшись на отбитые почки, он вышел из бригады. Но ненависть к ментам вообще и омоновцам в частности разгорелась в нем со страшной силой. В первую же ночь после экзекуции, поминутно бегая в туалет, он дошел до такой степени исступления, что стал яростно молиться, призывая самые страшные кары на головы своих обидчиков. Только молился он не богу, а его извечному врагу. И тот не замедлил явиться на зов…
Когда Винт пришел в секту, Сатанаил, почувствовав в нем силу, которой недоставало ему самому, без лишних споров уступил первенство. Новый лидер взялся за дело круто. В первую очередь он устроил сексуальную революцию, пропустив через свою постель всю женскую часть группы. Существо, в которое превратился Винт, обладало неуемной сексуальной энергией и такой мощной волей, что мало кто из девчонок мог противостоять его напору. Не остановило его даже то, что большинству из поклонниц сатаны не исполнилось и шестнадцати лет. После этого он планировал провести обряд свального греха, но один парень неожиданно запротестовал. Он был влюблен в одну из девчонок и вовсе не хотел, чтобы она служила подстилкой для всей секты.
Винт не простил непокорности. Собрав в подземелье внеочередной шабаш, он устроил над «отступником» судилище, вынес приговор и сам же привел его в исполнение, превратив казнь в настоящий кровавый ритуал. Труп надежно спрятали в кяризах, а остальные в ужасе затаились, поняв, что новый предводитель шутить не собирается.
Взяв власть твердой рукой, этим Винт не ограничился. Когда ему наскучили малолетние девчонки, он взялся за парней. Раньше у него никогда не проявлялись противоестественные наклонности, разве только иногда снились странные сны, но после слияния с врагом Винт почувствовал неудержимую тягу к молодым ребятам. Не поддавшиеся его домогательствам парни вскоре попали в милицейские сводки, оказавшись в графе «без вести пропавшие». А так как секте до сих пор удавалось сохранять тайну своего существования, то милиция и не копала в этом направлении. Запуганная молодежь настолько уверовала во всемогущество своего властелина, что никому даже не приходило в голову выдать его. А некоторым ребятам, не отличавшимся сильной волей, он смог так затуманить сознание, что они превратились в настоящих зомби, готовых пойти на смерть по одному слову предводителя.
Зато по своим каналам о деятельности Винта узнала Служба, и меня отправили в командировку в Евпаторию.
В мою задачу входило выгнать из Винта и уничтожить прижившегося в его душе врага. Потом я должен был собрать всю информацию о его преступлениях и сдать его милиции. Я рассчитывал справиться с делом в два-три дня, но Винт неожиданно куда-то пропал, а крымский резидент Службы был занят неотложными делами в Симферополе и не смог оказать мне существенной помощи. Моя командировка затягивалась.
Позже выяснилось, что Винт не только затаил злобу, но и строил реальные планы отомстить омоновцам, устроив им настоящую кровавую баню. В симбиозе с врагом он превратился в невероятно ловкое и изобретательное существо, вполне способное осуществить свои дьявольские намерения. Еще в детстве Винт слышал легенду о брошенном немцами в каком-то малодоступном гроте на южном берегу хранилище мин и снарядов. Враг подтолкнул его в этом направлении, намекнув, что это вовсе не вымысел. Внедрившись в ряды «черных копателей», Винт провел кропотливую работу, разыскал склад и обнаружил там огромное количество ждущих своего часа боеприпасов, законсервированных и вполне годных к употреблению. Помогавшие ему в поисках двое копателей навсегда остались в гроте с простреленными головами.
Но тогда я ничего этого не знал. А Винт, обладающий невероятным нюхом, почуял грозящую опасность. Он стал соблюдать правила конспирации, нигде подолгу не задерживался, и мне никак не удавалось напасть на его след. Тогда я подкараулил вечером в темном местечке одного из рядовых членов секты и, слегка прижав, кое-что вытащил из него. Правда, он не знал, где скрывается Винт, зато рассказал, что на следующую субботу тот назначил общий сбор секты, пообещав экскурсию на теплоходе и «черную мессу» в горах. Кроме того, я узнал от него, что сегодня днем Винт и несколько крепких ребят из секты через сохранившийся с древних времен заброшенный колодец проникли из кяризов в один из частных дворов в Старом городе и похитили оттуда какого-то паренька лет четырнадцати-пятнадцати. Зачем он понадобился Винту и что он сделал с мальчишкой, мой информатор не знал. Но до сих пор похищением людей секта не занималась.
Все когда-нибудь происходит впервые, философски подумал я и отпустил незадачливого сатаниста, приказав навсегда забыть о нашей встрече.
Теперь я знал, когда и где смогу взять Винта, и мог бы спокойно дожидаться субботы, но меня не оставляла мысль о похищенном пареньке. Мой внутренний подсказчик не говорил – кричал, что на этот раз Винт замыслил что-то особенно мерзопакостное. А мальчишке, который играл ключевую роль в какой-то гнусной комбинации, грозит неминуемая гибель. Этого я, конечно, не мог допустить.
Найдя по описанию двор, из которого сатанисты выкрали паренька, я столкнулся там со встревоженным отцом пропавшего мальчика. Это был капитан каботажного теплохода Семен Полубояринов. Свидетелей похищения не оказалось, и только сегодня вернувшийся из рейса капитан терялся в догадках, куда мог подеваться сын Васька, никогда раньше не доставлявший родителям хлопот. Кто-то из соседей вспомнил о заброшенном колодце в углу двора. Подняв тяжелую бетонную плиту, Семен спустился туда, но ничего не обнаружил. С одной стороны подземный ход был завален грунтом, а с другой замурован кирпичной кладкой. Но отец не знал того, что было известно мне, поэтому, попросив у него фонарь, я спустился вниз по деревянной лестнице и убедился, что кирпичи не скреплены между собой раствором, а просто сложены один на другой.
Я не пустился на поиски сломя голову. Не зная системы подземных сооружений, в них можно было блуждать сутками. Да и Винт был не настолько глуп, чтобы позволить кому-то случайно обнаружить свое логово. Поднявшись во двор, я, во избежание лишних разговоров, представился Семену и его участливым соседям сотрудником милиции и даже «продемонстрировал» соответствующее удостоверение. Потом, применив определенное давление, убедил соседей разойтись по домам, а взволнованного отца попросил ничего не предпринимать и дождаться меня. Главное, чтобы к поискам не подключилась настоящая милиция. Во-первых, столкновение с одержимым могло привести к немалым потерям в их рядах. А во-вторых, не зная, с кем имеют дело, и действуя обычными в таких случаях методами, они могли погубить мальчика.
К этому времени у меня уже имелись ориентировочные данные на основной костяк секты. Мне не было нужды копаться в бумагах в поисках нужного досье, потому что всю информацию я хранил в голове. Вспомнив, что мой информатор упоминал о «крепких ребятах», я пробежался по своему «архиву» и выбрал одного подходящего, который жил совсем недалеко от Полубояринова.
К моему счастью, сатанист Гена по прозвищу Монтана оказался дома. Быстро выяснив, что он на самом деле принимал участие в похищении, я очень убедительно попросил его о помощи, и через каких-то полчаса мы шли по сводчатому коридору, в котором под ногами журчала в глиняных трубах вода. Вместе с нами шел и Семен, хотя правила Службы запрещали участие в специальных операциях непосвященных людей. Конечно, я мог нажать на него и заставить остаться дома, однако не пошел на такой риск. Полубояринов был сильным человеком, но Васька был его единственным, причем поздним сыном. Одна мысль о том, что ему грозит опасность, сводила Семена с ума, и я чувствовал, что в этих обстоятельствах малейший сбой в проводимом мною гипнотическом внушении может надломить его психику. Пришлось выбрать меньшее из двух зол. Даже если Службе в лице Радзивилла станет известно о допущенном мной нарушении, я всегда сумею отбрехаться. Зато Полубояринов останется нормальным человеком.
Взятые с собой карманные фонарики плохо рассеивали темноту. Мы с Монтаной продвигались более-менее уверенно: я – благодаря развитой интуиции, а Монтана просто привык ходить под землей. А вот Полубояринов то и дело спотыкался и уже успел разбить колено. Но тут проводник вывел нас на спрятанную в нише охапку самодельных факелов и пятилитровую канистру керосина, и дальнейшее продвижение пошло веселее.
Шли мы довольно долго. Древние коридоры разветвлялись, расходились в разные стороны, и нужно было не зевать, чтобы запомнить пройденный путь. Нередко попадались кучи отвратительно смердящих отбросов, сброшенных через колодцы с поверхности, но в основном Монтана находил чистые коридоры со свежим воздухом. Наконец он остановился и жестом велел нам потушить факелы. Почти одновременно я почувствовал присутствие врага. Одержимый был совсем недалеко.
Больше в проводнике я не нуждался, и Монтана тут же крепко заснул, сев прямо на пол и прислонившись к каменной стене. То же самое я проделал и с Семеном. Прости, подумал я, но сейчас ты мне только помешаешь.
Держась за стену и стараясь не шуметь, я стал осторожно продвигаться в сторону врага. Почему-то я не сомневался, что там же обнаружу и похищенного мальчика. Вскоре впереди забрезжил тусклый свет, и я увидел сидящих за уставленным пивными банками столом трех молодых парней. В одном из них я безошибочно распознал одержимого. Но он тоже почувствовал опасность. Он не стал задавать вопросов вроде «кто там?» или «кто идет?», а просто схватил со стола пистолет и три раза выстрелил в мою сторону. Меня спасло, что коридор делал в этом месте едва заметный поворот. Я прижался к стене, и пули просвистели в сантиметре от моей груди.
– Пистолет током бьется! – громко крикнул я. – Бросай быстрее!
Это один из самых действенных способов обезоружить противника, не хуже любимого Борей приема с раскаленным оружием. После должных тренировок вы можете внушить противнику, что его руку сотрясает сильнейший электрический заряд. А тут я еще «усилил напряжение», и Винт не только уронил пистолет на стол, но и потерял сознание, как от настоящего электрического шока.
Справившись с главарем, я обезвредил двух его помощников-сатанистов, погрузив их в глубокий сон. Они даже не успели понять, что произошло. И только после этого я осмотрел место, в котором оказался. Это было квадратное помещение, непонятно с какой целью выкопанное создателями старинного водопровода. На стенах были укреплены четыре факела. В углу прямо на полу сидел прикованный наручниками к вбитой в стену скобе мальчик лет пятнадцати. Увидев его лицо, я сразу понял, чей он сын.
Наверное, ключ от наручников остался у кого-то из сатанистов, но мне было противно шарить у них по карманам. Увидев на столе стальную вилку, я отломал от нее зубец, согнул кончик и легко открыл замок наручников.
– Вася? – уточнил я на всякий случай. – Полубояринов?
– Да, – тихо произнес паренек.
Похоже, он еще не понял, что к нему пришло спасение, и в глазах его отражался смертельный ужас.
– Посиди здесь. – Я усадил его на довольно приличный диван и легким прикосновением к сознанию постарался успокоить парня. Мне нужно было зафиксировать Винта, пока он не пришел в сознание, а это могло случиться с минуты на минуту.
– Пить! – по-прежнему тихо попросил Вася.
Я нашел на столе нетронутую бутылку минералки, отвинтил пробку и протянул пареньку.
– Держи, я скоро…
Сатанистов я оставил на потом. Никуда они не денутся. Сейчас меня интересовал в первую очередь Винт. Прихваченным с собой скотчем я обмотал ему руки и ноги, оставшегося рулона хватило, чтобы привязать его к стулу. Теперь я был почти спокоен. Первым пришел в себя враг. Винт еще сидел с закатившимися глазами, а враг кинулся в атаку, даже не поняв еще, что случилось. Не будь я наготове, таким ударом он мог вышибить из меня дух. Но я ждал нападения, и он со всего маху наткнулся на поставленную мной защиту. Для него это должно было быть похоже на удар о бетонную стену. Враг отлетел в сторону и временно затих. Все это проходило, конечно, на психическом уровне.
Я не стал ожидать, пока он соберется с силами, и нанес ответный мысленный удар в то место, где хранилась главная гордость Винта, – в мошонку. Они взвыли одновременно – Винт в голос, пытаясь прикрыть связанными руками причинное место, а вторая составляющая существа, враг, издал вопль в области ультразвука, от которого возникла сильная боль в ушах. Но я тут же заткнул ему хайло, от всей души ткнув кулаком в зубы. Опять-таки мысленно. Прикасаться к нему руками мне совсем не хотелось.
Не буду описывать, что я делал дальше. Прогнать врага – это меньшая часть задачи. Основная часть заключается в том, чтобы не дать ему ускользнуть, найдя себе новую жертву. Я должен был отправить его туда, откуда он больше никогда не попадет в наш мир. Мои ребята, которым я рассказывал эту историю, были отлично знакомы с жутковатым ритуалом изгнания врага, описанным еще в Золотой книге. Каждый из них сам не раз проводил его. А неподготовленным людям вообще лучше не знать об этом.
Как мне ни хотелось поскорее закончить неприятную работу, но ритуал занимал строго определенное время. Глаза Винта открылись, и по их выражению я понял, что враг покинул его и навсегда оставил нашу Землю. Но не попал он и в свой мир, а обретается теперь в черной дыре между измерениями, где нет ни времени, ни пространства. Хотя для меня это было только абстрактными словами, я никогда не мог себе представить такого места…
Читать бесплатно другие книги:
