Русалка и зеленая ночь Буркин Юлий
Поставил на журнальный столик блюдо, налил в него воды, по воде пустил специальную лодочку, а уж в нее пристроил и зажег голубого слона. Торчащий из хобота фитиль пострелял во все стороны трескучими искрами и заострился пламенем вверх. Комната наполнилась мягким светом и колеблющимися тенями.
– Значит так, Анджиек, – сказала Любушка, кокетливо пряча глаза и беспокойно терзая намотанный на палец локон. – Я только что переспала с таксистом.
– Что-о?! – испуганно протянул влюбленный ботаник.
– Да, с таксистом.
– Но зачем?
– У меня не было денег расплатиться.
Повисло напряженное молчание.
– А ты не могла сказать, чтобы он подождал внизу, пока ты принесешь ему деньги?
Любушка забегала глазами.
– Я сказала. Но… Понимаешь, он мне не поверил и попросил, что-нибудь оставить. Я же не могла оставить ему свою сумочку. У меня там документы и подарок тебе на Рождество.
– О, горе мне, горе! – простонал Анджей Коза и схватился за голову, бродя по комнате. Потом вдруг бросился перед девушкой на колени. – Я умоляю тебя, носи с собой все мои деньги и трать, трать их, если тебе понадобится! Пожалуйста! – сказав это, Анджей плюхнулся всей своей долговязой фигурой в кресло и заплакал. Затем сполз на пол и, ревя, уткнулся лбом Любушке в коленки.
– Ну, хватит! Хватит уже! – отрывая его от себя за уши, оскалилась Люба. – Я пошутила. Давай-ка я лучше чмокну тебя.
– О, Люба, – продолжал хныкать он, – прошу, не мучай меня так своими выдумками! Ты же знаешь, я этого не выношу!
Она притянула его за уши и поцеловала в лоб
– Зачем ты заставляешь меня страдать? Я хочу, чтобы между нами все было просто и ясно…
– Да хватит тебе!
– Нет, не хватит, – сказал он настойчиво. – Мы должны раз и навсегда решить, как мы будем жить дальше…
– Тогда я пойду, – холодно сказала Любушка и встала. – Завтра у меня зачет. Нужно как следует подготовиться. Иначе придется переспать с профессором.
– О, Матко! – повалился несчастный Коза, на этот раз на диван.
– Тем более, времени у меня теперь мало: ведь у меня появился любовник-негр, – объявила она и выскользнула за дверь.
Ей нравилось мучить его, и пока он всерьез воспринимал ее небылицы, ей было с ним интересно. В то же время, он всегда был ПОЧТИ уверен, что все это она выдумывает и надеялся когда-нибудь отучить ее от этой идиотской провинциальной привычки.
Единственным условием замужества, поставленным ею Козе, было свадебное путешествие в космосе. И, едва только получив дипломы, они отстрелились на маленькой, купленной в рассрочку, космической яхте «Полонез» от польской орбитальной станции.
Но, как не рассказывала она своему жениху о временах, проведенных в Европе, так, конечно же, промолчала и об одном звонке, сделанном накануне вылета.
… Дрожащими руками она нашла в сумочке бумажку и набрала найденный в Интернете номер.
– Доктор Блюмкин слушает, – донесся из трубки знакомый бас. – Эй, вы, там! Что за баловство?
– Аг’кадий Эммануилович, – проговорила девушка и, задохнувшись от ностальгии, сама не узнала свой ломающийся голос.
– Да? Чем обязан?
– У меня к вам сег’ьезное дело…
– Ну-ну, зачем же вы плачете, дружочек? – смягчился доктор. – Все это вздор, мой мальчик! В логопедии нет неразрешимых проблем. Исправим, все исправим… Приходи с мамочкой на прием по адресу…
Любушка повесила трубку.
… Анджей очень гордился своим кораблем и с удовольствием демонстрировал украинской красавице-жене свое умение управляться со сложными механизмами космической навигации. Но вот чего он не любил, так это беспорядка на борту, который, как ему казалось, то и дело наводила здесь эта милая девушка.
В первый день полета он сделал ей только одно незначительное, а главное, очень справедливое замечание:
– Дорогая, мое полотенце – синенькое, а твое – розовенькое… Да, а тюбик зубной пасты всегда должен быть закрыт.
Весь последующий вечер она не сказала ему ни слова, но он даже не обратил на это внимания, решив, что ее сумрачное настроение вызвано прощанием с Землей. Он рисовал ее портрет, и ее молчание было только кстати.
На следующий день замечаний было два. Утром:
– Милочка, не могла бы ты в следующий раз после душа убирать свои волосики из дырочки смыва в ванночке?
Она поджала губы, и глаза ее потемнели.
И вечером, в самую томную минуту второго дня их медового месяца:
– Любушка, белочка моя, тампончики в условиях невесомости не следует оставлять в корзине. Они вылетают.
– Я тебя ненавижу! – вдруг заорала она. – Чтоб тебя засосало в вакуумный сортир!
– Я просто люблю порядок, – ответил он, оценив ее замечательную шутку.
На следующий день замечаний было три. О том, что два небольших одеяла – гигиеничнее, чем одно большое, о том, что апельсины следует чистить ножом, чтобы не оставалось желтизны под ногтями, и о решительной необходимости после посещения туалета по большой нужде ароматизировать воздух дезодорантом…
Два первых она проглотила почти спокойно, но на третьем сорвалась:
– Польская свинья! Я уйду от тебя! – закричала она.
– Куда же ты от меня уйдешь в открытом космосе, лисичка моя? – усмехнулся он, думая о том, что они проходят сейчас замечательную школу совместной жизни.
Суицид она совершила в ночь с двадцатого на двадцать первый день полета, проявив при этом поразительную смекалку: не всякий бы сумел повеситься в невесомости. Ей для этого понадобился его любимый полосатый галстук и две пары подтяжек: галстук на шею, подтяжки – к ногам. «Повесилась» или, точнее, «удавилась» она в ванной, в горизонтальном положении.
На зеркале помадой было начертано ничегошеньки не говорившее безутешному молодому вдовцу странное русское слово «БЛЮМ», затем оно было перечеркнуто, и под ним было написано: «PRZEPRASZAM, PAN, ZA NIEPORZDEK»[5].
5
Голова не знает своей макушки,
черепаха – своего панциря.
Китайская пословица
Анджей Коза понимал, что смерть его возлюбленной содержит в себе некую тайну, но отдавал себе отчет и в том, что он никогда уже не сможет разгадать ее. Да он и не стремился к этому, ведь ничто не могло вернуть Любушку к жизни.
Трагедия сия была достойна пера Шекспира, и как за Джульеттой ушел Ромео, так и Анджей решил отправиться за своей женой в небытие. Способ нашелся сам собой: просто лететь и лететь, куда глаза глядят. Мчаться к центру галактики и рисовать ее портреты, пока сигналы бедствия не станут недосягаемы для других кораблей, а дефицит горючего и кислорода не сделает возвращение невозможным…
Однако порядок есть порядок. Он должен был похоронить ее самым наидостойнейшим образом. Дать некролог во всемирный Интернет-информаторий и официально объявить о своем решении уйти вместе с ней (не признаваясь себе в надежде, что тогда его могут спасти)… И ему повезло. Стоило ему оповестить космос о своем горе, как на его призыв тотчас же отозвался находящийся неподалеку американский пассажирский лайнер «Вашингтон Спейсшип».
… Сеанс бесплатной психотерапии длился уже час. Напряженный вдовец Анджей Коза, сложив руки на груди, сидел на маленьком диванчике, зажатый между двумя толстыми неграми из службы экстренной психологической помощи НАСА.
– Пан Анджей, нам так жаль, что погибла ваша супруга, – выпячивая толстую нижнюю губу и всхлипывая, сказал один негр – в бейсболке с эмблемой «Девять-один-один».
– Боб, но ведь это не повод для всех нас кончать жизнь самоубийством, – вторил ему другой негр, растирая громадными пухлыми пальцами свои красные, как у сенбернара глаза.
– Пан Анджей, а вы не хотите рассказать нам какой-нибудь счастливый момент из вашей совместной жизни? – всхлипывая, поинтересовался первый.
– Нет! – насупившись, буркнул Коза.
– Боб, а, Боб, можно тогда я расскажу один счастливый случай из нашей совместной жизни с моей женой, – предложил второй негр.
– Давай, Эдди, давай. Расскажи все как есть, тебе тоже надо как следует выговориться, – согласился первый негр.
Второй, сосредоточенно глядя перед собой, насупился и булькнул, как бы сдерживая истошные рыдания.
– Вчера вечером, перед ужином мы с моей женой смотрели телевизор, – начал делиться он. – Шла какая-то передача, кажется что-то про разведение кроликов. И вот мы с Магдой, моей дорогой Магдочкой, смотрели эту передачку про кроликов… Они такие… Такие милые, эти кролики… И вот моя Магдочка и говорит мне…
– Эдди. Подожди, – прервал его коллега, швыркая носом. – Ты сегодня уже рассказывал эту историю. Сегодня утром. Маленькой белой неврастеничке из бизнес-класса.
– Тогда, может быть, эту историю расскажешь ты, раз ты ее уже знаешь? – добродушно предложил Эдди.
– О’кей, Эдди, я расскажу эту историю, – всхлипывая и по-товарищески кивая, согласился с ним Боб. – Почему бы и нет? И вот, значит, когда они смотрели эту передачу, пан Коза, передачу про кроликов, когда Эдди и Магда смотрели ее, и один маленький кролик поскользнулся и упал в ямку, его толстушка Магда вскрикнула и прижалась к его плечу. Она такая ранимая, его бедная толстушка Магда…
Тут Эдди страшно взвыл, разинув пасть, как зевающий бегемот, а у Анджея Козы пробудился лицевой тик, и щека у него стала подергиваться.
– Боб, перестань, не надо больше! – попросил Эдди. – Это слишком, слишком для меня сегодня! Расскажи-ка лучше, как мы с малышом Джо играли в крикет. Помнишь эту историю, Боб?
– Еще бы, Эдди, я не помнил ее. О’кей, я расскажу эту историю, – значительно покиал сговорчивый Боб. – Если, конечно, пан Анджей хочет ее услышать. А я думаю, он хочет. Историю о том, как в прошлом году Джо, играя в крикет, выиграл сразу два очка. Дорогой пан, вы ведь не против того, чтобы я рассказал нам всем эту вселяющую надежду историю о малыше Джо? Так вот…
– Нет! – рявкнул вдруг Коза.
Боб поперхнулся, но начал заново:
– Так вот. Однажды в прошлом году его малыш Джо…
– Нет, я против! – хрипло уточнил вдовец.
Негры растерялись и переглянулись.
– В таком случае, пан Анджей, может быть, вы нам все-таки сами уже что-нибудь расскажете?
– Я не хочу ничего рассказывать, – заявил пациент. – Я вообще не хочу ни с кем разговаривать.
Психологи НАСА опять потупились и долго молчали.
– Боб, мне кажется, белый брат не хочет, чтобы мы с ним разговаривали, – искренним тоном заметил Эдди.
– Да пошел он в задницу, этот белый брат, у меня еще два вызова на пейджере, – легко согласился Боб.
– Только сначала заедем в «Макдональдс», – предложил Эдди, – а то у меня в животе урчит, как у бабушки Фло в бойлере.
– О’кей, Эдди, мы заедем сначала в «Макдональдс», – товарищески кивая, согласился с ним Боб.
– Оч-чень нездоровая пища, – пробормотал Анджей. Но внимания на него никто не обратил. Бегемоты в бейсболках с кряхтением встали с дивана, и двинулись к выходу, о чем-то мирно беседуя, так ни разу больше на него и не взглянув.
… – Простите, пан Коза, – почти сразу после этого вошел в каюту капитан. – У нас есть к вам несколько деловых вопросов по поводу похорон. – Он достал из-за спины бумагу. – Мне неудобно об этом говорить, но вот смета на космическое захоронение вашей супруги.
Коза взял бумажку и вздрогнул.
– Сорок две тысячи долларов США?! Вы с ума сошли! Вы знаете, сколько мне нужно трудиться, чтобы заработать такую сумму?
Капитан закашлялся.
– Мы подумали об этом и можем вам кое-что предложить. Если вы согласитесь обменять вашу яхту «Полонез» на наш подержанный спасательный «Форд», мы доплатим вам как раз сорок две тысячи долларов. Вы ведь все равно решили, э-э… Вам ведь, думается все равно, на каком судне э-э…
– Как это цинично! – схватился за голову Коза. – Да мой новенький «Полонез» тысяч на двести дороже вашего паршивого «Форда»!
– Только из уважения к вашему горю, – невпопад сказал капитан и кашлянул в кулак, поторапливая вдовца принять решение.
– Забирайте, – махнул рукой Анджей. – Какая мне, действительно, разница…
Четверо офицеров «Вашингтон Спейсшип» в белых перчатках, сунув под мышки пилотки, вошли в часовню, где в окружении военного экипажа стояла капсула-гроб с поднятой матовой стеклянной крышкой. Капитан прочел молитву и отступил, предлагая Анджею попрощаться с возлюбленной супругой. Белый как стена тот склонился над нетленной теперь красавицей, поцеловал ее в холодные губы и выпрямился. Несколько фотовспышек засвидетельствовали тот факт, что уже сегодня в информатории появятся снимки.
Капитан сделал знак офицерам, один из них коснулся сенсорных кнопок на стенке гроба, и тот медленно поднялся над постаментом с венками, одновременно с тем, как его крышка плотно закрылась. Офицеры поймали золоченые ручки и чинно вынесли гроб из часовни. Капитан помог подняться скорбящему вдовцу и повел его в шлюзовой отсек, где была установлена погребальная капсула. Следом за ними двинулись остальные члены экипажа.
Молчаливой процессией они прошли по ярко освещенным коридорам и вышли в шестигранный туннель, к стеклопластовой перегородке в конце, за которой пролегал темный немой космос. Прозрачная поверхность перегородки отражала стоящий перед ним массивный белый кокон какпсулы-могильника и приближающуюся по туннелю процессию. Капитан нажал кнопку пульта, и крышка-полусфера медленно отворилась. В образовавшееся отверстие офицеры медленно закатили парящий в магнитных полях гроб и закрепили внутри капсулы.
Наконец все отошли за красную линию. Свет померк, по туннелю забегали отблески желтых маячков, взвыла сирена, и женский голос объявил по-английски и по-русски:
– Эттеншен, олл пипл маст ту лив спешл кэймер! Внимание, всем покинуть шлюзовой отсек!
Еще одна прозрачная перегородка, выйдя из красной линии, отсекла провожающих от контейнера… Фотовспышки сверкали с периодичностью в несколько секунд.
– Внимание, сброс! Внимание, сброс!..
Дальняя перегородка втянулась в обшивку, и могильник был с хлопком отстрелен в открытый космос.
«И вот за это – сорок две тысячи?» – подумал Анджей Коза, но тут же отбросил от себя эту неуместную сейчас мысль, провожая взглядом вертящуюся и быстро удаляющуюся капсулу… Которую очень и очень нескоро суждено было найти Даниилу Сакулину.
… – Приглашаю всех на панихиду, – обернулся к личному составу капитан, как только церемония завершилась. – Пан Анджей?
– Я не очень хорошо себя чувствую, – сказал молодой вдовец, на самом деле чувствуя, что ему не хочется сейчас общаться со всеми этими чужими людьми.
– Отлично, мы прекрасно можем начать и без вас, – жизнерадостно отдал честь капитан. – Ждем вас в конференц-зале!
Что-то не давало покоя Анджею Козе. Нет, не смерть Любушки. Он собирался вскоре к ней присоединиться… Покоя ему не давало что-то, так сказать, хозяйственное. Коза понимал, что в данный момент это чувство не очень уместно, он гнал его от себя, но поделать с собой ничего не мог.
«В конце концов, – вдруг четко и ясно определил он свои помыслы, – ловить и затаскивать обратно в корабль Любушку не станут, что сделано, то сделано. А мне вовсе не хочется погибнуть в обшарпанном «Форде».
Он тут же спустился в гаражный отсек «Вашингтон Спейсшип», убедился, что за ним никто не наблюдает, и задал компьютеру через три минуты открыть стартовый люк. Полученные в Космическом училище навыки не пропали даром. Затем он спустился к звездолетам и забрался в свою новенькую свадебную яхту.
Взвыла тревога, и в гараже замигал красный тревожный свет. Коза подумал, что попался, и ему сразу стало стыдно, что он хотел так нехорошо поступить с оказавшими ему помощь американцами. Он даже решил, соврать, что просто хотел попрощаться с любимой яхточкой. Но как раз в тот миг, когда в отсек влетела вооруженная до зубов морская пехота, люк гаража начал медленно открываться.
Анджей Коза включил двигатели, схватился за штурвал и, выжимая рычаги ускорения, начал выруливать со стоянки. Он никогда не имел отличной оценки за вождение корабля, ему всегда не хватало этакой бесшабашности, но зато он всегда был точен и предельно корректен. Сейчас же он, с искрами шаркнувшись о стоящий рядом мини-звездолет «Линкольн», ударил по газам и как пробка из бутылки шампанского вылетел из полуоткрывшегося люка.
«Эх, не видит сейчас меня моя маленькая безалаберная Любушка, – подумал он. – Уж ей бы это точно понравилось…» И еще он подумал, что, если бы дал волю этой стороне своего характера раньше, возможно, все обернулось бы как-то по-другому… «Но, нет, – осадил он сам себя, – должен же был хоть кто-то в семье ратовать за порядок…»
Оглянувшись, он увидел, что борта мирного белоснежного лайнера в нескольких местах раздвигаются, и из них выползают стволы боевых орудий. «О, Езус! – дошло до него, наконец, – я теперь – международный преступник, и жалеть меня не станут!»
Когда в его сторону пустили две реактивные самонаводящиеся торпеды, ему успешно удалось увильнуть лишь от первой, и она, потеряв цель, ушла в глубокий космос. Вторая тоже не врезалась в яхту, но когда она была близко к ней, ее детонатор по-видимому активировали вручную, и «Полонез» получил мощный компрессионный удар сжатыми газами.
Приборная доска полыхнула огнем, свет померк, лобовое стекло покрылось паутиной трещин, стеклопакет не выдержал, и с хрустом лопнул. Образовавшаяся щель вмиг со свистом высосала из кабины весь воздух. Коза схватился за горло, и его тело в подбитой и искореженной яхте умчалось в бесконечную пустоту.
Догонять его никто не собирался: американцем не нужен был ни этот польский корабль, теперь уже ставший металлоломом, ни бесплатные погребальные хлопоты. Порок был наказан, и этого им было достаточно.
«Ты слышал, Боб, что учудил наш вчерашний белый?» – спросил один толстый негр другого. «Еще бы не слышать, Эдди, – отозвался другой, выпятив презрительно губы. – Глупый белый брат, мы же говорили ему, что нельзя держать это дерьмо в себе». И, с пониманием покачав головами, они браво хлопнулись сначала левыми, а потом правыми ладошками. «Нездоровая пища…», – передразнивая поляка, добавил Эдди.
6
Хочешь дождаться, пока кто-нибудь поймает рыбу,
– садись на телегу, которую тащит осел.
Китайская пословица
Долго болталась в темном космосе искореженная беленькая яхточка Анджея Козы, пока всей своей гнетущей громадиной не навис над нею неизвестный летательный аппарат, формой напоминающий чугунный утюг.
Шумно топая по металлическим решетчатым мостикам, кто-то грузно пробежал в полутьме его недр и, вильнув массивным хвостом, неуклюже пролез в рубку управления. Там когтистые пальцы ловко забегали по приборной доске, двигая крючковатые рычажки и тыкая в чуть светящиеся во мраке мутно-зеленые кнопочки в углублениях. Отрегулировав свое положение в пространстве, ржавый корабль застыл.
Существо в рубке замерло и заворожено придвинулось к иллюминатору. Потом, не глядя, положило когтистую пятерню на торчащую из панели шипастую полусферу джойстика и, вращая ею, стало управлять огромным сачком на конце суставчатой телескопической удочки, высунувшейся из брюха корабля.
Захватив яхту, сачок быстро втянулся обратно в брюхо, как язык поймавшей бабочку ящерицы.
– О Боже!!! – воскликнул Анджей Коза прямо в огромную любопытно моргающую зеленую морду нависшего над ним чудовища. – Дракон!!!
Поначалу ответом ему была лишь настороженная тишина. Озадаченное существо, приоткрыв пасть с рядом мелких острых, как шипы, зубов внимательно прислушивалось к человеку. Затем в голове Анджея прозвучало:
«Мы не дракон, мы хамелеон, – пупырчатый гигант быстро моргнул, и хоть ответ этот и вошел в мозг Анджея без звука, воспринимался он в точности так, словно фраза была произнесена беззлобным и каким-то даже глуповатым ломающимся тенорком. – Так, во всяком случае, вы называете очень близкий нам вид, обитающий на вашей планете».
Милый хозяин корабля беспечно подложил когтистую лапу под острый ороговевший подбородок и предложил: «Поболтаем?»
Чтобы выиграть время, Анджей согласился:
– Поболтаем… Где я?
В его голове вертелись какие-то смутные воспоминания о каких-то бессмысленных суетных хождениях по коридорам какой-то гостиницы «Атлантида», о безрезультатных поисках Любушки в каком-то сером безрадостном городе теней… Но все это происходило как будто бы не с ним. Он хотел, было, встать, но тут обнаружил, что руки и ноги его прикованы к столу, а из задницы торчит шланг.
– Зачем ты меня пытаешь, инопланетный урод?! – воскликнул он.
«Знаете, это довольно бестактное с вашей стороны заявление, – мысленно сказал ящер. – Но мы, к сожалению, согласны с тем, что выглядим, мягко говоря, не замечательно. Очень, очень бы хотелось как-то изменить свой внешний вид. Что же касается пыток, то мы вас не пытаем, а наоборот – оживляем».
– И сколько я был без памяти?
Ящер наклонил голову на бок.
«Вы были не без памяти, вы были мертвы. Судя по анализам – примерно, пятнадцать единиц вашего летоисчисления».
– Пятнадцать лет?! – не поверил своим ушам пан Анджей. – Я был мертв? Ты умеешь воскрешать из мертвых?
«Вы не так уж похожи на нашего собрата или иное близкое существо. Во всяком случае, внешнее сходство отнюдь не разительное».
– В смысле? Не понял…
«В том смысле, чтобы называть нас «ты». Насколько я понял, «ты» у вас принято называть собрата или иное близкое существо».
– Простите, был не прав, – признал свою ошибку Анджей. – Вы, пан ящер, воскрешаете из мертвых?
«Ну-у… Не то, чтобы мы сами, а вот эта машина. Но благодарить вы должны, конечно, не машину, а нас».
– Вас здесь… много? – испуганно осмотрелся Коза.
«Нет, нас здесь один. И вас один. Так сказать, один на один», – радостно заерзал ящер и его хвост тяжело шевельнулся.
Коза облегченно вздохнул.
– Кто вы такой и откуда вы взялись? – поинтересовался он.
«Ладно, – отозвался его спаситель, – лежать вам тут еще минут двадцать, за это время мы вполне успеем рассказать вам свою историю. Передать, как нас зовут, мы человеческими звуками не сумеем, так что зовите нас просто – Хамелеон».
– Хэм, – простонал Анджей, чувствуя, как в него что-то закачивается.
«Пусть будет Хэм, – прикинул и согласился ящер. – Итак…»
Родился Хэм на третьей планете -Кассиопеи. Главной особенностью цивилизации его соплеменников является то, что в основе ее стоит поразительная способность жителей планеты к мимикрии. Всякий бета-кассиопейский ящер может идеально перенять облик кого-то или чего-то. Но только один-единственный раз в жизни и навсегда.
И вот тут важно не прогадать. Именно поиск «предназначенной» формы является их смыслом существования и главным стимулом к познанию мира. Чем необычнее, нестандартнее, непохожее на других объект, чью форму перенимает бета-кассиопеец, тем удачливее, и талантливее считается он среди сородичей, становится обладателем всеобщего признания, всевозможных премий и пожизненных стипендий. Но прежде он, конечно, должен отложить яйца, чтобы вид не прекратил существование.
Однако есть на этой планете и еще одна ценность. Власть. И по тому, что ты предпочитаешь – перевоплощение или власть, ты и относишься к одному из двух основных психо-типов, так сказать к «физикам» или «лирикам». Так, правители этой планеты никогда не меняют свой облик, оставаясь ящерами и предпочтя счастье выбора формы упоению властью. Таких правителей уважительно называют «потенциалами», так как потенциально они остаются способными к перевоплощению. Главная привилегия потенциалов – право на оживление.
Неоднократно в истории этой цивилизации случалось, что некий честолюбивый и беспринципный ящер, желая реализовать обе главные потребности кассиопейца, принимал облик кого-то из верховных правителей-потенциалов планеты. Но это всегда считалось наитягчайшим грехом и неизбежно каралось смертью. Оно и понятно, ведь чтобы заменить собой правителя, самого его надо было убить и спрятать. Значит, ты становишься и убийцей, и самозванцем, и вором, укравшим чужие власть и привилегии, да к тому же еще и бездарно тратишь свой талант перевоплощения, превратившись из ящера в ящера, и перестав быть потенциалом.
И все-таки преступное желание превратиться в кого-то, обладающего властью, продолжает мучить молодых морально незрелых хамелеонов. Когда цивилизация -кассиопейских ящеров стала осваивать иные миры, самой вожделенной мечтой таких юнцов-авантюристов стала встреча с иной цивилизацией и превращение в ее вождя. При чем, чем необычнее по форме оказались бы эти братья по разуму, тем вожделеннее было бы такое перевоплощение…
Но шли века, а братья по разуму все не встречались.
Длинным раздвоенным языком Хэм повернул какую-то рукоятку и Анджей почувствовал, что его конечности освободились.
«Друг мой, – закончив рассказ, попросил его Хэм. – Не поможете ли вы мне встретиться с верховным правителем вашей планеты? А то, между нами, разумными существами, говоря, так уже мимикрировать хочется, что просто мочи нет».
– Но у нас нет верховного правителя, – признался Анджей, потирая запястья, – наша планета поделена на много кусков, и у каждой – свой правитель.
«Обидно, обидно, – признался Хэм. – И, кстати, довольно нерационально. Впрочем… Пусть он будет и не самый-самый верховный, а просто великий вождь. Дело в том, что сама ваша, извините, ужасно уродливая форма так и подталкивает Хэма перевоплотиться в человека. Это будет не менее интригующим, чем летающая ракушка с Ганимеда, в которую превратился наш прославленный дядюшка, россказни про которого Хэму уже надоели. Но раз уж нам поезло первыми встретить разумных существ, мы уж хотим стать не рядовым человеком, а каким-никаким королем-царем-президентом».
– Но, Хэм, вы же сам говорили, что это преступление.
«А и начхать. Мы все равно уже преступники. Хэм ведь оживительную машину спер».
– У кого? – поразился Анджей.
«У верховного правителя нашей планеты… Она только у него и была».
– Да-а, – покачал головой Анджей, но тут же вспомнил, что и у самого у него рыльце в пушку. Не он ли перед смертью украл звездолет?.. Не суди да не судим будешь…
– А если Хэм в кого-то превратится, он можешь потом снова стать хамелеоном?
«Ой, даже не говорите об этом при нас… Это страшный, страшный позор для хамелеона. Вернуться в исходный образ нас можно заставить только под изуверскими пытками, но мы бы предпочли умереть… Таких ящеров, которые вернулись в свой образ и больше не могут преобразиться у нас называют, э-э-э, «безпотенциалами»… Нет, «безпатентами»…»
– Импотентами, – предложил Анджей.
– Да, что-то вроде того. Только намного хуже…
Внезапно в голове Козы возникла безумная мысль.
– Слушайте, Хэм, – сказал он. – Давайте так. Я помогу вам стать одним из самых главных земных вождей, а вы поможете мне найти и оживить одного человека. Очень важного для меня человека…
«Самку?» – догадался Хэм.
– Да, – признался Коза. – Именно. Так вы согласны стать одним из главных земных вождей?
«А что это за вождь? – завилял хвостом от радостного предчувствия Хэм. – Он действительно такой уж могущественный?»
– Он очень, очень могущественный! – подтвердил Анджей. – Правитель самой большой державы моего мира.
– Так полетели же! – обрадовано махнула перепончатой лапой рептилия.
Когда друзья-преступники – человек и ящер – приблизились к Земле настолько, что стало возможным принимать телепрограммы, Анджей попытался настроить приёмник, перенёсенный из «Полонеза» вместе с другими вещами. Первым, что они поймали на российской волне, было ток-шоу «Большое свинство».
– … Итак, это четырнадцатая студия, и я – Малахит Андреевич! – вопил немолодой, одетый будто клоун, телеведущий, часто поправляя сползающие на нос очки. – У нас прямой эфир!
«Мы хотели бы превратиться в этого человека! – глядя во все глаза, заявил Хэм. – Не он ли ваш великий вождь?»
– Нет, нет, не вздумай! – закричал Анджей. – Это редкостная русская курва!
Передача продолжалась:
– Тема нашей сегодняшней программы – можно ли быть счастливым там, где практически нет противоположного пола? Пусть натуралы кричат, что нельзя, но мы утверждаем… – Ведущий многозначительно взмахнул рукой с микрофоном, его заглушили аплодисменты, но он переорал их: – Встречайте! Старший орбитальный слесарь-пустолаз Олег Николаевич Трипиков.
Под гвалт аплодисментов заиграла дурацкая музыка, и на сцену неверной походкой вышел грузный мужчина с газовым ключом в руке.
– Добрый вечер, Олег Николаевич! – встретил его ведущий.
– Привет, – смущенно отозвался пролетарий и утонул в низком очень мягком кресле.
– Скажите, направляясь на работу в космос, вы были готовы к сожительству с коллегами-мужчинами?! – затараторил ведущий.
– Нет, я и думать не думал… – начал слесарь, выглядывая из-за задранных коленок.
– У вас были проблемы с женщинами, тут, на Земле?
– Нет. Но когда я прибыл на станцию…
– И вам понравилось это предложение?
– Да какое предложение? Я и слова вымолвить …
– Отлично! – перебил его удовлетворенный Малахит. – Давайте я представлю экспертов, которые присутствуют здесь, в нашей студии. Народный артист Борис…
Фамилия пропала за яростными аплодисментами, и на сцену под синтетическое пиликание разбитного мотивчика, ковыляя, вышел белобрысый дед с серьгами в ушах.
– Боря, добрый вечер! Как ты думаешь, этот человек был готов к тому, что сделали с его жо… желанием служить родине в космосе?
– Этот симпатичный юноша, – старчески покряхтывая, сказал эксперт, – конечно же, знал, на что шел…
– Олег Николаевич, – вновь обратился к труженику космоса Малахит, – вы согласны с мнением эксперта? А правду ли говорят, что с орбиты Земля видится такой огромной и такой голубой?..
– Да послушайте меня, в конце концов! Я ничего не хотел. Но только я сошел на борт этой проклятой станции, как эти пидо…
– Секунду! – профессионально перебил его Малахит Андреевич. – Рядом с нашим прославленным артистом – автор «Энциклопедии русского секса» Сидор Егорович Горельников. Аплодисменты! Он побывал недавно на орбитальной станции «Бета». Как вы считаете, Сидор Егорович, условия жизни пустолазов там можно назвать сносными?
– Сносными? Условия просто замечательные! Мне по сердцу там пришлось буквально все, – разводя руками, констатировал Сидор Егорович и добавил жеманно: – И я там всем полюбился…
Гвалт смеха и аплодисменты в студии.
– И вы, – выкрикнул ведущий обличительно, – вы, Олег Николаевич, продолжаете утверждать, что вам там что-то не нравится?! Чтобы убедить нас в этом, вы даже притащили сюда, в студию, десяток своих друзей… Ну, не лгите, не лгите себе и другим! Вам нравится! И вам все равно, что об этом говорят ханжи и лицемеры. «Пусть хоть закричатся!» – гордо заявляете вы.
– Но я…
Переорать ведущего было не так-то просто:
– Вас никто, никто не осуждает! А если бы можно было повернуть время вспять, как бы вы поступили?
– Я бы…
– Ну конечно! Вы поступили бы точно также! Вы бы вновь отправились на орбиту! Зачем?! Да это же понятно и ежу! Чтобы вдосталь насытиться радостями однополой любви, не так ли?!