Властелин Безмолвного Королевства Кук Глен
– Кажется, Ночь гораздо беспокойнее на востоке, – заметила Изабет. – Оттуда доходят сотни слухов, но с запада – ничего.
– Пробудившиеся создания – Орудия, связанные с войной и хаосом. А сейчас в Коннеке спокойно везде, кроме Антье и Кастрересона.
Королева кивнула. Брат Свечка помнил ее еще девочкой и не переставал удивляться, как из этого угловатого бесенка выросла такая статная, красивая женщина. Он вдруг подумал о ее сыне. Интересно, где сейчас юный принц? Здоров ли он? В последнее время в стране ходили разговоры совсем иного рода и до сплетен о королевской семье никому не было дела.
– Кастрересон действительно в опасности? – спросила Изабет.
– Вне всяких сомнений.
– Но крепостные стены…
– Уязвимы не стены, а люди, которые за ними прячутся. Половина до сих пор искренне верит, что нет никакой опасности. Главнокомандующий творит, что ему вздумается, когда ему вздумается и где ему вздумается. А в Кастрересоне никто не делает ничего, чтобы оказать ему даже мало-мальски ощутимое сопротивление. Они просто ждут, пока вы и ваш брат спасете их. – И монах во всех подробностях описал все просчеты и небрежности, которые допустила знать Кастрересона. – Берто Бертранд старается изо всех сил, но никто не желает его слушать.
– Шутки Господа жестоки. Если бы только Роджер Шель прожил на полгода дольше.
Брат Свечка ничего не ответил. Пускаться в теологические споры сейчас было бы не слишком разумно.
– Да, положение очень серьезное. Граф Алпликово, – обратилась Изабет к одному из своих спутников, – вам известно, что я и король Питер думаем по поводу наших коннекских вассалов.
– Известно, ваше величество, – чуть поклонился красавчик-рыцарь.
Брат Свечка заметил обожание в его обращенном на королеву взгляде. Хотя это могло не значить ровным счетом ничего. Дирецийские рыцари, в отличие от их коннекских родственников, не позволяли себе любовных интриг, так превозносимых бродячими певцами. В Диреции постоянно шли войны, и времени на нежные воздыхания у них просто не было.
Совершенный задумался. Граф Алпликово. А не тот ли это Дигрес Алпликово, которого воины Аль-Халамбры прозвали Грозой Неверных и который не раз помогал королю Питеру одерживать блистательные победы? Может, людей с таким именем несколько? Если это он, то почему отправился сюда, а не осаждает очередную праманскую твердыню в Диреции?
– Ваше величество, – дерзнул Свечка обратиться к королеве, впрочем, совершенные часто высмеивали правила этикета, – лучше не называть вслух имена, особенно если этот господин тот, о ком я думаю.
Он напомнил Изабет о невидимке, явившемся на совет в Кастрересоне.
– Понимаю ваше беспокойство, – отозвалась королева. – Но мы не скрываем присутствия здесь нашего кузена. Мой муж считает, что это устрашит врага. Что же касается невидимки, вы сами опровергли эту ложь, когда рассказали об успешном взятии моста через Лаур. Это просто была чья-то глупая шутка.
– Шутка, но не моя, – произнес чей-то голос.
Доносился он откуда-то с потолка, словно бы с одной из закопченных балок.
Вслед за голосом послышался громкий хохот. Королева и ее приближенные зашептались о колдовстве.
– Разумеется! Колдовство. И притом наивысшей пробы. Но совсем не такое мерзкое, как то, что творят чародеи с Артесипеи.
Брат Свечка заметил, что граф Алпликово не испугался и не сделал отгоняющего демонов знака. Он и другие рыцари тут же встали поближе к выходам из зала и теперь внимательно вглядывались во все темные углы.
Вдруг королева Изабет вскрикнула и с отвращением уставилась на свои колени.
Рыцари бросились к ней. Лязгнули вынимаемые из ножен мечи.
Краем глаза Свечка увидел, как из зала выскользнул некто, облаченный в коричневые одежды. Выходя, таинственный незнакомец шутливо отдал ему честь. А когда монах пригляделся, его уже и след простыл.
Совершенный понял, что уже видел этого человека. На улицах Кастрересона и на крепостной стене в толпе зевак.
– Он ушел, – сказал монах и описал незнакомца.
Но никто его не слушал – все столпились вокруг Изабет.
На коленях королевы лежала отсеченная рука, покрытая крупинками соли.
– Кольцо, – указал брат Свечка. – Это послание.
– Объясните, – спокойным голосом велел Алпликово.
Про графа говорили, что его ничем невозможно вывести из себя.
– В Кастрересоне невидимка вложил похожее кольцо в руку невесты графа Реймона. На совете присутствовали люди с Артесипеи, и они чрезвычайно всполошились, будто узнали о некоей катастрофе.
– Эта рука не принадлежала человеку, – сказала Изабет.
Рука была черная, с синеватым отливом, на слишком длинных пальцах – угловатые ногти, кожа под ногтями желтая. Сами ногти были поломаны и растресканы.
Дирецийцы не согласились со своей королевой.
– Среди праман за Гибр-аль-Таром встречаются странные племена, – заметил кто-то.
– Похоже на обезьянью лапу, – сказала Изабет.
– Так ли это важно? – спросил Свечка. – Это, вполне вероятно, рука воплотившегося демона. Важно то, что невидимка ускользнул. – Монах рассказал о человеке в коричневом одеянии. – Я уже видел его раньше, и всегда в толпе.
Суматошные поиски успехом не увенчались.
Узнав от совершенного все, что было возможно, Изабет приказала ему:
– И не вздумайте там в лагере болтать свои мейсальские глупости. Отправляйтесь вместе со своей подопечной в Каурен. Я дам вам письма для брата, и он о вас позаботится. Не оставляйте его в покое, понукайте изо всех сил. Его людей убивают во имя Господа, которого многие из них презирают.
Монах улыбнулся. Веру Изабет нельзя было назвать крепкой, она даже склонялась к мейсальской точке зрения, но демонстрировать свои взгляды перед воинами короля Питера не могла. Политика, как всегда, шла впереди религии.
Брат Свечка попрощался, следуя всем правилам этикета. За ним с каменными лицами наблюдали подданные Питера.
Совершенный был уверен, что упустил нечто важное. Не успел он выйти из зала, как разгорелся спор. Некоторых навайцев появление загадочного невидимки встревожило – тех, кто не считал это ловкой проделкой еретика-богоотступника.
Еретик получил письмо к герцогу и кошель с серебром. Ему вместе с воспитанницей предстояло преодолеть сорок миль, отделявших Моэла-анде-Ларж от Каурена.
Когда он вернулся, Сочия тут же бросилась к нему.
– Солдаты королевы арестовали иноземных друзей Бернардина! – взволнованно пролепетала девушка. – Потащили их в замок! И Бернардина бы забрали, если бы кто-то его не узнал. Что происходит?
– Не знаю. Можем спросить самого Бернардина, но уже по дороге в Каурен. Именно туда нам велели отправляться.
– В Каурен? Прямо сейчас? – заканючила Сочия. – Даже на денек нельзя задержаться?
– Королева желает, чтобы мы ушли. И судя по всему, было бы вполне разумно выполнить это желание.
На востоке в небо поднимался дым. Вдалеке, на склоне холма, появились черные точки.
Главнокомандующий подтягивал войска.
Сочия уставилась на восток и побледнела.
– Вы думаете… – Голос изменил ей.
– Нет. Антье не падет. Разве что осажденные съедят друг друга. Пока не погиб последний солдат, граф Реймон Гарит будет биться. И напоследок еще прихватит с собой дюжину патриарших прихвостней.
Именно это девушке и хотелось услышать. Вполне возможно, Свечка был прав. Если только граф Реймон не станет жертвой предательства.
Сочия хотела что-то сказать, но вдруг возмущенно взвизгнула:
– Кто-то только что ухватил меня за задницу!
Краем глаза брат Свечка заметил человека в коричневом. Тот, ухмыляясь, снова отдал ему честь, развернулся и пропал.
Днем теперь было еще страшнее, чем ночью. Враг захватил все окрестные города и замки. Но люди не переметнулись к неприятелю, они укрывали беженцев от захватчиков и от созданий Ночи. И все же брату Свечке и его спутникам приходилось идти вперед именно днем. Двигались они медленно: на каждой дороге дежурили патрули главнокомандующего, псы из Конгрегации шастали повсюду. Беглецы разделялись на все более маленькие группки, и вскоре монах шел уже в сопровождении только Сочии Рольт и Бернардина Амбершеля.
Легче им стало только тогда, когда захватчики внезапно покинули Моэла-анде-Ларж, после того как рыцари королевы Изабет нанесли им серьезное поражение.
Совершенный уступил просьбам настырной девчонки и уже к вечеру жестоко об этом пожалел.
17
Каждый день подчиненные главнокомандующего отбирали для него двух пленников, от которых можно было узнать что-нибудь важное. Хект допрашивал их неизменно в присутствии Мадука и его людей.
– Титус, – сказал Хект, – что-то мне это не нравится.
– Вы о чем, мой господин?
– Может, этих пленников выбирают специально, чтобы они рассказали мне именно то, что я хочу услышать?
– Вам мало плохих новостей? Или мало непокорности?
– Ладно, забудь. Сколько еще это продлится?
– Что?
– Осада Кастрересона.
– Все зависит от коннектенцев, так? Если вы не хотите жертвовать жизнями солдат.
Офицеры уверяли Хекта, что Белый Город можно взять в любой момент, – пусть только главнокомадующий отдаст приказ. Но тогда погибнут тысячи людей и сам Кастрересон, вполне вероятно, придется разрушить.
– Я не тороплюсь. Пока не тороплюсь.
– Можно договориться с ними. Безупречного-то здесь нет.
– Все никак не зауважаешь нашего хозяина?
– Ни в жизнь.
– Только не болтай об этом на людях. Типы из Конгрегации повсюду. Коннектенцы не успевают их приканчивать – тут же появляются новые.
– Вечно забываю, что большой мир так разительно отличается от нашего тесного круга.
– Не забывай. У тебя семья, между прочим. А где Бехтер? Я его уже несколько дней не видел.
Хотя обычно Бехтер всегда болтался под ногами в самый неподходящий момент.
– На обходе – проверяет, как идут работы. Он же участвовал в осадах еще в Святых Землях.
– Тебе удалось добыть полезные сведения из надежного источника? Как вообще с источниками?
Консент раздосадованно покачал головой.
– Местные дэвы и дейншо говорить отказываются. Они уезжают – в Терлиагу, Платадуру, куда угодно, лишь бы подальше от Конгрегации.
Хекта удивляло, с какой легкостью король Питер Навайский, герой Чалдарянской Реконкисты, принимал в своих владениях неверных. Он ничуть не скрывался и следил, чтобы им не причиняли вреда.
– Питер видел, чего вам удалось добиться в Кальзире, – сказал Консент.
– Значит, он понял, что я использую его же собственные методы. Во время кальзирского священного похода за него сражалось множество праман. А теперь он набирает рекрутов на Шиппене и в Кальзире. И у него неплохо получается.
Пайпер слышал, что две тысячи завербованных на Шиппене праман недавно переправили на Артесипею, – у Питера явно был интерес и там.
У Хекта появилось дурное предчувствие: ведь на Артесипее сейчас находился Костыль с отрядом ша-луг.
– Бехтер идет. Он вам еще нужен?
– Да.
Хект прошел с десяток ярдов, чтобы с другого угла посмотреть на барбикан перед главными кастрересонскими воротами. Грозное когда-то сооружение превратилось в гору щебня, и патриаршие солдаты брали оттуда камни для катапульт. Телохранители следовали за Пайпером по пятам.
Только самые зарвавшиеся члены Конгрегации осмеливались жаловаться на осадные методы главнокомандующего. В ответ на яростные тирады Пайпер предлагал им взяться за мечи и возглавить штурм. Пока предложением этим никто не воспользовался.
– Главнокомандующий хотел меня видеть?
– Да, сержант. Я тут все вспоминаю о человеке в коричневом. Ты его замечал в последнее время?
– Уже несколько недель не видел. А это важно?
– Да нет. Просто я тоже его не видел.
– Ты понимаешь, что ему надо?
– Нет, но, думаю, я знаю, кто он такой. Или кем он был.
– Был?
– Он, возможно, призрак.
Или ему удалось вознестись. Хотя Хект пока не хотел никому ничего рассказывать.
Бехтер нахмурился: подобные разговоры противоречили тому, во что свято верили члены Братства Войны.
– И снова реальность расходится с тем, во что нам хочется верить, – сказал Хект.
Все в его армии, кроме членов Конгрегации по искоренению богохульства и ереси, в последнее время терзались такими сомнениями. Вера слабела.
В Конгрегации же считали, что Господь лишь испытывает ее, являя пастве противоречившие учению знаки.
Пайпер Хект не раз задумывался: а зачем Господу, чей бы он ни был, могло такое понадобиться. Слишком уж мелочно для владыки всего сущего.
– Прозек вернулся, – сообщил Бехтер.
– Рассказывай.
– Пришел как раз тогда, когда ты меня вызвал, так что я только поздороваться с ним успел. Да еще кое-какие меры принять, чтоб он не привлекал внимания.
– Я думал, он погиб.
Из Племенцы новости доходили едва-едва, да и те неутешительные: фальконеты взорваны, артиллеристы ранены, Прозек пропал. Перевал теперь был открыт, но что сталось с чудовищем, так никто и не знал наверняка. Возможно, оно где-то отлеживалось и зализывало раны.
В Граальской Империи поступок принцессы Элспет вызвал настоящую бурю.
Хекта мучили кошмары.
– Пусть немного отдохнет, а потом сразу пришли его ко мне.
Встречи с главнокомандующим, причем без должной обходительности, потребовали Джервес Салюда и принципат из Апариона, хотя до этого они неделями не давали о себе знать и исподтишка шпионили для коллегии. Хект решил, что причиной их внезапного интереса к нему стало появление Драго Прозека.
Однако принципаты его удивили.
– Мы получили известие из Брота, – холодно произнес Салюда, который, с тех пор как стал принципатом, разговаривал только в такой манере. – Нам настоятельно советуют заняться наконец Кастрересоном более решительно.
Таким незамысловатым образом Джервес Салюда намекал, что Безупречный теряет терпение.
– Неужели? А я думаю, он дал бы мне прямое указание, если бы захотел. Раньше он не стеснялся.
– Но осада не может продолжаться вечно.
– Не может и не будет. Наделяю вас полномочиями отправиться туда и предложить им сдаться. Прямо сейчас.
Такое предложение явно удивило обоих принципатов. До сих пор с Кастрересоном не велось никаких переговоров – ни тайных, ни явных.
– И каковы же условия?
– Доверяюсь вашему здравому смыслу.
На самом деле Пайпер просто-напросто хотел поскорее их спровадить: Бехтер как раз привел Драго Прозека для доклада. К тому же Хект понимал, что в Белом Городе еще не настолько отчаялись, чтобы сдаваться.
Всего в двадцати милях стояло войско королевы Изабет, да и ее брат потихоньку зашевелился.
Уже на пороге Джервес Салюда оглянулся и смерил Хекта долгим внимательным взглядом.
Тот лишь пожал плечами.
– Нелегко пришлось в дороге? – спросил он Прозека.
– Да, мой господин. Старался не привлекать внимания, особенно после Дешара. Нас там не особо жалуют.
– И с распростертыми объятиями не ждут. Присядьте, устраивайтесь поудобнее. Сержант, принеси ему все, чего попросит. Ну, рассказывайте.
Бехтер вышел, а вместо него вошел Титус Консент. Прозеку в его присутствии явно было не по себе, но, повинуясь взмаху руки главнокомандующего, он начал свой рассказ.
– Почему же вы не нагнали остальных?
– Не доверял им. Принцесса, конечно… Может, она и искренняя. А вот ее приближенные… Я догадался, что они задумали с нами сделать. Как только мы расправимся с чудищем.
– И что же?
– Они же мигом всех заперли – хотят выпытать секрет огненного порошка и фальконетов.
– Понятно, – улыбнулся Хект. – Но ценные сведения могли сообщить им лишь вы один.
– Точно так, мой господин. Хотя мои артиллеристы не такие уж невежды. Просто они сильны в практике, а вот с теорией у них туговато.
Как и все солдаты. Им нет дела, как работает та или иная штука, лишь бы работала, когда вокруг свистят неприятельские стрелы.
– Но нет худа без добра, мой господин, – продолжал Прозек. – В Племенце их вылечат. Почти всем артиллеристам нужен был хороший лекарь. А оба фальконета взорвались. Да и весь огненный порошок я израсходовал.
– А что с тем чудовищем? С Орудием Ночи?
– Убить его не удалось, только вряд ли оно снова нас потревожит. Теперь оно ненамного сильнее того человека, которым было раньше. Мы его порядком изувечили – еле ползло.
– Прекрасно. Расспрошу принципата Делари. А потом придется хорошенько подумать, как расправляться с такими тварями побыстрее.
– У меня в пути было вдоволь времени подумать. В общем, появились кое-какие мыслишки.
Хект терпеливо выслушал Прозека и искренне поразился.
– Потрясающе! И дорого, немыслимо дорого.
– Денежки-то не мои. Да и стоит оно того, если вы действительно хотите покончить с Тиранией Ночи.
– Лейтенант Консент, поколдуйте-ка с финансами, чтобы мы могли воплотить идеи господина Прозека в жизнь. Что же до остального… ускорить частоту выстрелов… Это следует обсудить с литейщиками. А вот ловушки… Этим мы займемся – можно попробовать прямо здесь. В Коннеке в последнее время развелось видимо-невидимо Орудий.
– Можно и без особых подсчетов сразу сказать, что серебра не хватит, – заявил Консент. – Во всяком случае, пока Кладези производят волшебство. Мжет даже статься, что, если мы насядем на Ночь, положение лишь ухудшится.
– Объясни.
– Кладези иссякают. Это циклический процесс, и сейчас, похоже, мы переживаем момент сильнейшего спада. А значит, люди все больше вынуждены тесниться на маленьких территориях со скудными ресурсами. Война же за эти ресурсы только ухудшает положение, потому что сама их и уничтожает. Уже сейчас можно наблюдать механизм в действии: люди, впервые за много веков, забеспокоились о хлебе насущном.
– И как это все связано с Тиранией Ночи?
– Кладези питают созданий Ночи. А значит, и их ресурсы истощаются. Мы убиваем создание и тем самым уменьшаем конкуренцию – другим достается больше пищи.
– Мне кажется, я понимаю.
– Я не смог объяснить толком.
– Напротив, все ясно. А кормятся ли сильные создания Ночи более слабыми? Как рыбы или насекомые?
– В каком-то смысле – возможно.
– И если мы уничтожим слабых, станут ли голодать сильные?
Консент пожал плечами.
– Прозек, ни во что не лезьте, – велел Хект. – Восстанавливайте силы и обдумывайте свои идеи. Возможно, я вас назначу главным по хорошим идеям.
Прозек вопросительно оглянулся на Редферна Бехтера, но тот ничего не сказал.
– Видел Кловена Фебруарена? – поинтересовался Делари.
– Да поговаривали тут о каком-то невидимке, который шпионит за кастрересонскими вельможами. Но если это и был он, то мне он никаких полезных сведений не передавал.
– Я волнуюсь.
– О чем?
– Чем он там занимается, меня мало беспокоит. Фебруарен как погода. Сделать с ним ничего нельзя, остается лишь смириться. Нет, в Броте творится неладное.
Разумеется, политика. Как бы Хект хотел не иметь к политике никакого отношения. С другой стороны, если бы все жили со всеми душа в душу, он бы остался без работы.
– Именно поэтому мы так редко видим Салюду, Линчцкого и Донето?
Пинкус Горт приезжал в лагерь уже дважды и скоро собирался навестить их вновь, а вот принципат Донето не появлялся ни разу.
– Возможно, – согласился Делари. – Донето держится в тени, а остальные ошиваются здесь, в основном только чтобы шпионить за нами.
– Я их сегодня послал к воротам – предложить кастрересонцам сдаться. Но видимо, тамошним богачам пока мало досталось.
– И напугали мы их недостаточно.
– Хотя и натравили на округу рекрутов.
– Они не сдадутся, пока Изабет стоит всего в дне пути от Белого Города. Знаю, ты не хочешь враждовать с королем Питером, но, чтобы добить Кастрересон, нужно лишить их надежды. Пока бротские политические интриги не выбили почву у тебя из-под ног.
Напав на королеву Изабет, Пайпер будет действовать в интересах тех, кто послал его из Дринджера в Фиральдию. Особенно если вспомнить о том, что Безупречный теперь так славно ладит с Граальской Империей.
– Хотелось бы избежать лишних смертей и разрушений.
Хект вполне готов был перейти к решительным действиям. Планы давно составлены – именно планами и занимались в штабе, пока артиллерия обстреливала Кастрересон, солдаты патрулировали Бург и Новый город, караульные нападали на всех, кто входил в Белый Город и выходил из него, а войсковые инженеры подкапывались под стены и возводили башни, пытаясь запугать жителей, но одновременно готовясь к решительному броску.
– Сначала, полагаю, придется разобраться с Изабет.
– Задача непростая.
– Знаю. Питер не отпустил бы ее сюда без своих лучших воинов. В войске королевы сейчас от восьмисот до тысячи человек. Половину, по всей видимости, прислал герцог Тормонд.
– Тяжелая конница.
Да. Нужно как-то лишить их такого серьезного преимущества. Неподготовленная пехота, даже и превосходящая числом противника, мало что может поделать против шеренги закованных в броню кавалеристов на боевых конях.
– Слышал. У меня есть кое-какие идеи.
Но вряд ли они окажутся полезными: навайцы уцелели в многочисленных стычках с праманами Аль-Халамбры и знали праманские уловки.
Жаль, что с ним нет сейчас Бюля Смоленса и Пинкуса Горта: им обычно превосходно удавалось воплотить в жизнь его планы.
Пора выяснить, чего на самом деле стоит Хаган Брокк.
Пробные атаки вызвали необычайное оживление в Белом Городе. Каждый раз защитники бросались в бой и старались как можно сильнее досадить солдатам патриарха, если те не отступали.
А Хект каждый раз через какое-то время приказывал своим отступить. Он изматывал врага, нападал то там, то здесь, чтобы кастрересонцы замаялись бегать туда-сюда.
Обстрел не прекращался ни на минуту. Даже самые упрямые и самые глупые жители Белого Города должны были понимать, чем все закончится.
В один прекрасный день главнокомандующий решит, что проломы уже достаточно широки, и пошлет своих людей на приступ. А кастрересонцы не смогут отбить нападение во всех местах сразу. Но их все еще не покидала надежда. Сквозь кольцо врагов в город доходили утешительные вести.
– Знаю-знаю, – ответил Консенту Хект. – Но полностью прекратить сообщение мы не можем. Со временем новости в Кастрересон будут доходить неутешительные.
После наступления темноты из лагеря потихоньку выходили отряды. К радости шпионов, они захватывали городки и крепости на северо-западе, где во множестве встречались мейсаляне и преданные Вискесменту чалдаряне. Там, где жители отказывались уступить воле Безупречного, патриаршие солдаты действовали жестоко, но главной их задачей было – постепенно сосредоточиться выше по течению Лаура, вдоль Северного тракта, ведущего в Каурен – столицу герцога Тормонда, располагавшуюся всего в полудюжине миль. Из этой позиции стянутые силы главнокомандующего могли ударить по кауренцам или же создать угрозу королеве Изабет в Моэла-анде-Ларже.
Во главе их Хект поставил Хагана Брокка. Тот станет действовать нарочито неосторожно, чтобы его маневры заметили. А дальше все будет зависеть от реакции герцога Тормонда и королевы Изабет.
Патриаршие отряды, подходившие к Изабет с востока, тоже будут неосторожны, и их тоже непременно заметят.
– Это опытные воины, они живут войной, – объяснил Хект Консенту. – И скорее всего, мечтают проучить нас, но и опасность тоже осознают. В ловушку не сунутся.
– Тогда зачем вы все это делаете?
– Я вырабатываю возможности. И эти возможности они непременно увидят. Останутся сидеть на месте – и я постепенно возьму их в кольцо. Тогда их единственной надеждой станет герцог Тормонд. Или же придется сражаться.
– А Тормонд только болтать и способен.