Знаки в небесах Любимова Ксения

– А как же быть с окном в клубе? – поинтересовался Николай. – Вы говорили, что на задвижке не было отпечатков. А ведь в тот вечер, когда задвижка на окне была открыта, перчаток у него на руках не было.

– Все просто. Задвижку открыла Лена. У нее в руках была тряпка – она ею смахивала паутину, ею же она и открыла задвижку.

– Лена?! – взвилась Матрена. – А разве она была в курсе… выходок Платона?!

– К сожалению, да! И не только была в курсе, но и принимала в них участие! Вы сами рассказывали, что Лена была непутевой девицей, но, выйдя замуж, она резко изменилась. А мне опыт подсказывает, что человек не меняется. Он только скрывает истинное свое лицо! То же самое произошло с Еленой. Она нашла свою вторую половину. Причем во всех смыслах этого слова.

– Но у них у самих ребенок! – только и смогла вымолвить женщина.

– И что? Их «увлечение», если можно так сказать, ничуть не мешало им любить своего сына. Кстати, поведение мальчика тоже наталкивало на интересные мысли…

– А что такого было в его поведении? – поинтересовался Алеша.

– Мальчик весьма агрессивно настроен. Ему все время хотелось кого-то пнуть, стукнуть, даже мне пару раз досталось. Он давил жуков, муравьев, и, похоже, ему доставляло удовольствие наблюдать за их мучениями. Мне подсказывала практика – посмотри на ребенка и сделай выводы о его родителях.

– А какой знак зверя был у Платона? – тихо спросила Изольда. – Ведь у зверя должна быть отличительная особенность…

– Совершенно верно, – кивнул сыщик. – Сначала я подумал, что это родинка. Кстати, она действительно досталась ему по наследству. Но об этом позже. У Платона другой знак. Я очень много рассуждал о наследственности, потому что в этом деле она просматривалась очень явно. Я даже ездил в архив. И обнаружил одну интересную закономерность. Некоторые фамилии повторялись из поколения в поколение. Причем среди них очень четко выделялась фамилия Чернорукие. Так вот, как только мужчина из рода Черноруких достигал совершеннолетия, в деревне начинали происходить пропажи детей. И продолжалось это до тех пор, пока с мужчиной что-нибудь не происходило. Например, он умирал или тяжело заболевал. Кстати, перед войной было всего два таких случая, потому что мужчина из этого рода ушел на войну. А еще у них имелась интересная особенность – об этом я тоже узнал из архивных записей, – их сыновья рождались черненькими и кучерявыми, словно цыгане, но уже через несколько лет волосы их светлели, и кожа тоже, ничем больше они не отличались от «русичей».

– Но это же… – начала Надежда Филипповна и замолчала.

– Говорите, что вы хотели сказать, – мягко попросил ее Эрик.

– У Платона была такая же история. Помните, я вам рассказывала? Его в детдоме дразнили – за то, что он был похож на цыганенка. А сейчас волосы у него светло-русые…

– Помню, – кивнул сыщик.

– Значит, его отец – Иван Чернорукий?!

– Да, он отец Платона.

– А кто же… – вновь начала Надежда, но ее перебила Галя:

– А при чем здесь тогда сбежавшие психи? Мы были уверены, что это их рук дело. Ведь такого совпадения просто не может быть!

– А это вовсе и не совпадение. Как только Платон почуял запах жареного, он решил оставить себе путь для отступления. Ему ничего не стоило проделать в заборе дыру и заманить психов за территорию. А там – попробуй докажи, что они ни в чем не виноваты! Он не учел только одного – они оба были физически не в состоянии совершить эти преступления.

Кстати, он же поставил бутыль самогона в шкаф Арсения Петровича. Знал, что мужик не удержится и выпьет добрую часть бутылки. Платон же в то время, когда мужик находился в невменяемом состоянии, подделал записи в журнале, и Арсений решил, что двум сбежавшим больным отменены уколы. Таким образом, их не хватились вовремя, и трое суток больные пропадали невесть где. Это вполне достаточно, чтобы их обвинили в убийствах. Кстати, если бы не я, Игорь Литовцев с удовольствием ухватился бы за эту версию. Все это тоже указывало на Платона. Но в то время я еще был далек от этой мысли. Все вы, пятеро мужчин, вызывали у меня одинаковые подозрения.

– Жуть! – сделала вывод Галя и передернула плечами. – Никогда бы не подумала на Платона!

– А на кого бы ты подумала? – поинтересовалась Мариша.

– Ни на кого. Я с самого начала говорила, что не верю в причастность к убийству ни одного из мужчин.

– А сейчас веришь?

– Приходится, от доказательств-то никуда не уйдешь. Хотя постойте! А когда он успел задушить Евгению? Ведь Платон бегал на другой конец деревни чинить электричество! У него ушло полчаса, этого очень мало. Как раз хватило только на то, чтобы бегом добраться туда, быстро заменить пробки и вернуться.

– Я думаю, все было не так, – покачал головой Эрик. – Женя выдала себя, показав – она догадалась, кто убийца. Вам это не было заметно, потому что вы не знали особенностей этого дела, но Платон сразу смекнул, что Женя представляет для него опасность. Да и я сплоховал. Дал вам всем понять, что Евгения утром расскажет правду. Только вы сделали вывод, что она признает свою вину, а я-то имел в виду, что она назовет имя убийцы! И Женя, и убийца это поняли. Платон не знал, известно ли мне его имя или Женя назовет мне его позже, поэтому решил не рисковать и избавиться от нее, обставив дело как самоубийство. Вот только он сплоховал и не учел, что некоторые особенности положения повешенного тела позволят сделать выводы об убийстве.

Так вот, услышав, что Евгения может его выдать, он заранее приготовил себе алиби. Выведя из строя электричество – не знаю точно, как он это сделал, но пробки здесь были ни при чем, скорее всего, он повредил провода где-то совсем рядом с клубом, – он направился к дому Жени. Она открыла ему дверь, он задушил женщину и попытался обставить все как самоубийство. Затем он быстро добежал до клуба, устранил дефект в проводах, немного подождал, пропустил вперед Добродея с Пантелеем и вошел в клуб.

– Но он так тяжело дышал, – протянула Галя, – я подумала, что он всю дорогу бежал…

– А ты попробуй, задуши женщину, а потом подвесь ее! Еще не так задышишь! – произнес ее муж и восхищенно поглядел на сыщика.

– Ну тебя! – обиделась девушка. – Говоришь какие-то глупости.

– А вы уверены, что так все и было? – нахмурился Пантелей. – Ведь это только ваши догадки.

– Мои догадки равносильны доказательствам, – отрезал сыщик. – Хотя могло случиться и такое, что кто-нибудь сидел бы у окна в то самое время, когда происходили эти события, и наблюдал бы за улицей. И он должен был видеть: прошел мимо Платон или нет? В той стороне, где расположен щит, только три дома?

– Да, – ответил Пантелей, – покойной Лидии, мой и Людмилин. В то время я и Люда с Андреем были в клубе, потом я прогуляться пошел, а Андрей с Николаем бегали за спичками… Так что никто не наблюдал за улицей и не мог бы сказать нам, проходил ли мимо его дома Платон или нет.

– Подождите, – вдруг заговорил Никита. – В какое время это было?

– В районе половины двенадцатого, – сообщил Эрик.

– Я с одиннадцати часов сидел у окна, – сообщил мальчик. – Фильм закончился, и я ждал, когда придут мама с папой.

– И что? – с некоторым волнением поинтересовался сыщик.

– До двух часов ночи, когда родители наконец-то пришли, я от окна не отходил. Могу поклясться, что мимо нашего дома никто не проходил!

В клубе вновь воцарилась тишина. Догадки догадками, а свидетельство мальчика – это уже нечто серьезное.

– А ты уверен в этом, сынок? – подала голос Люда.

– Конечно, уверен! Я волновался, думал, что вы вот-вот придете. Поэтому вглядывался в любую тень. И точно заметил бы, если бы кто-то прошел мимо дома.

– Вот видите, – развел руками Эрик. – Кстати, это очень важное свидетельство. На фотографиях практически не видно лица Платона. Там в основном части его тела – руки и ноги, ну, и пропавшие дети.

– Значит, по фотографиям его сложно было бы уличить? – спросил Алеша.

– Да, поэтому я и настаивал, чтобы Платона взяли именно в тот момент, когда он будет разыскивать эти фотографии. Пусть попробует объяснить, что он делал ночью в сарае.

– Так вы поэтому и не скрывали, что сказал Ваня по поводу этих снимков и где их искать?

– Да, я хотел, чтобы преступник догадался, где они спрятаны. Только так он мог себя выдать.

– Я снимаю перед вами шляпу, – вдруг произнес Пантелей и сделал вид, что и в самом деле ее снимает. – Вы – настоящий мастер своего дела!

– Я знаю, – без ложной скромности заявил сыщик.

– Постойте! – вдруг закричала Матрена. – Вы нам не все рассказали!

– А что еще вы хотите услышать?

– Как Иван Чернорукий мог оказаться отцом Платона и почему Женя догадалась о его причастности к этому делу?

– А я думал, что это как раз понятно…

– Нет, совсем непонятно, – послышались голоса.

– Вы знаете, – медленно произнес Эрик, – в этом деле меня смущало только одно – убийца должен был быть местным жителем. А Платон как раз не подходил под это определение! Первый звоночек прозвенел у меня в голове в тот момент, когда я увидел фотографии Ивана Чернорукого в детстве и в зрелом возрасте, а также – снимок его отца. Сначала он был черненьким, а потом посветлел. Я вспомнил, что мне говорила Матрена о цыганской внешности Платона в детстве. Однако сейчас у него русые волосы…

Затем я прочитал упоминание об этом факте в архивных записях и попытался представить себе: а что, если Платон – сын Ивана? Но как он мог появиться на свет? Ведь Иван никогда не был женат! И тут я вспомнил еще одну примету Платона – родинку на животе. В голове прозвенел второй звоночек – от кого я слышал упоминание о родинке? Ведь совсем недавно, несколько дней назад, об этом уже говорили. И тут я вспомнил! Евгения делала операцию по удалению родинки. А не могло ли получиться так, что именно Евгения оказалась матерью Платона?

Изольда Сергеевна тихонько вскрикнула.

– Я начал вспоминать все, что слышал об этом деле. Женю изнасиловали на выпускном вечере. Никто не заметил посторонних. Даже охранник, который сидел в двух шагах от актового зала, никого не увидел. Дело так и осталось нерешенным. Но кто, кто был тем охранником? – Эрик обвел глазами зал.

– Иван Чернорукий! – прошептала Матрена Филипповна.

– Правильно! Если предположить, что именно он и был тем насильником, все встает на свои места. Женя знала, кто ее изнасиловал, но почему-то никому об этом не сказала. Может, ей было стыдно в этом признаться? Но, скорее всего, она боялась этого человека. Боялась – и любила одновременно. Да, так иногда бывает. Именно поэтому она и вела себя так неадекватно. Она не знала, что ей делать дальше. Но, когда приблизилось время родов, Иван, вероятно, встретился с девушкой и отвез ее в роддом. А там договорился с акушеркой, чтобы ребенка объявили мертвым. Скорее всего, он немало за это заплатил. Сам же, на случай какой-нибудь проверки, написал отказ от ребенка, и мальчика отправили в детдом.

– А зачем он это сделал? – подал голос Андрей. – Пусть бы Женя растила сына.

– А внешнее сходство? Ему не нужны были лишние разговоры. Он избавился от мальчика – и все. Но по воле случая Платон приехал жить именно в эту деревню. И здесь в нем проснулись те же наклонности, имевшиеся у его предков. Наследственность – это великая сила, против нее не попрешь!

– А как Женя догадалась, что Платон – ее сын?

– Я думаю, сначала она увидела родинку у него на животе. А именно такая отметина была у всех ее родственников. Ну, а потом она узнала дату его рождения. Дата, естественно, оказалась той же, когда в роддоме умер ее малыш. Я съездил в этот роддом и посмотрел записи. Все сходится.

– Так вот что имела в виду Женя, сказав, что делает это ради ребенка, – прошептала Галя. – Она имела в виду своего ребенка, Платона! И она не собиралась его выдавать. Она никогда бы не назвала его имя.

– Возможно, – кивнул Эрик, – однако Платон об этом не знал.

– Так он не подозревает, что Евгения – его мать?!

– Я думаю, ему уже сообщили, – мрачно кивнул сыщик.

– У нас есть еще одна неделя! – радостно воскликнула Мариша, проснувшись на следующее утро.

– Точно! – подтвердил сыщик. – И я надеюсь, что за это время больше ничего не случится. Кстати, звонил Игорь. Платон во всем признался.

– Да ты что! – ахнула девушка. – А я думала, он будет отпираться до конца.

– Нет, его сломало известие, что Евгения – его мать. Оказывается, и у преступников есть чувства!

– А мне немного жаль Платона, – немного помолчав, сказала Мариша.

– Это почему? – Эрик с недоумением посмотрел на нее.

– Он не виноват, что таким родился. Это все наследственность.

– Может быть, но ответственность за свои поступки должен нести каждый.

– Согласна. – Она немного помолчала. – Хорошо, что ты его вычислил. Теперь жители деревни вздохнут спокойно.

– Да. До поры до времени.

– Что ты имеешь в виду? – нахмурилась Мариша.

– У Платона сын. А наследственность – великая сила.

– Ты прав, – медленно кивнула девушка. – Но узнать, всегда ли она работает, мы сможем не раньше, чем через пару десятков лет.

– Вероятно, так.

– А вот узнать тебя получше я намереваюсь в самое ближайшее время. И только попробуй скажи, что тебя завтра ждет срочное дело!