Улыбка смерти Робертс Нора

14

– Что и говорить, Рорк умеет устраивать приемы, – заявила Мэвис, отправив в рот перепелиное яйцо. – Здесь все воротилы шоу-бизнеса, то есть буквально все! Ты видела Роджера Кини? А Лайлу Монро? Она всем рассказывает о новом шоу «Вместе со зрителем», которое она собирается поставить на Бродвее. А вдруг Леонардо удастся ее очаровать и она поручит ему делать костюмы? А еще здесь…

– Передохни, Мэвис, – посоветовала Ева подруге, болтавшей без умолку и поглощавшей одну тарталетку за другой. – Сбавь скорость.

– Я так нервничаю! – Мэвис прижала ладони к своему обнаженному животу, на котором была мастерски нарисована пурпурная орхидея. – Ты же знаешь, когда я так возбуждена, то могу только есть и говорить. Это мне просто необходимо.

– Если не угомонишься, тебя вырвет, – предупредила ее Ева.

Она обвела взглядом зал и вынуждена была согласиться с Мэвис. Рорк действительно умел устраивать приемы.

Зал сиял и сверкал так же, как и приглашенные гости. Даже угощение было неправдоподобно красивым, таким, что его и есть было страшно, но это, впрочем, вовсю опровергала Мэвис. Погода благоприятствовала, и гости могли любоваться звездным небом сквозь стеклянную крышу. На одной из стен был установлен огромный экран, на котором прыгала и плясала Мэвис. Правда, Рорк предусмотрительно убавил звук.

– Я никогда не смогу с тобой за это расплатиться.

– Что за чушь, Мэвис!

– Нет, я серьезно. – Послав Леонардо лучезарную улыбку и воздушный поцелуй, она снова повернулась к Еве. – А ведь мы с тобой, Даллас, столько лет знакомы… Знаешь, если бы ты тогда меня не арестовала, я, наверное, так и шлялась бы по улицам, очищая карманы.

Ева выбрала себе крохотную тарталетку.

– Давай не будем углубляться в прошлое, Мэвис.

– Факт остается фактом. Но я много работала над собой и перевоспиталась. Чем, честно говоря, горжусь.

«Нет, все-таки можно изменить себя», – подумала Ева и взглянула на Рианну и Уильяма, болтавших с доктором Мирой и ее мужем.

– И правильно делаешь. Я тоже тобой горжусь.

– Я об этом говорю не просто так. Понимаешь, мне хочется, чтобы ты знала… – Мэвис откашлялась и вдруг поняла, что забыла ту пылкую речь, которую приготовила. – Черт с ним! Я тебя очень хорошо знаю, Даллас, и люблю по-настоящему.

– Бог ты мой! Мэвис, только не заставляй меня плакать. Рорк и так уже накачал меня лекарствами.

Мэвис, нисколько не смущаясь, утерла нос ладонью.

– Я уверена: ты бы и сама это для меня сделала. Если бы знала – как. – Ева озадаченно на нее посмотрела, и Мэвис почувствовала, что сентиментальность ее покинула. – Черт, Даллас, да ты никогда не умела заказать ничего сложнее сосиски с овощным пюре! Слава богу, что ко всему этому приложил руку Рорк.

«Я сам приложил к этому руку», – вспомнила Ева слова Рорка и вздрогнула.

– Да-да.

– Ты попросила его сделать это, и он это сделал для тебя.

Ева, решив не омрачать вечер, тряхнула головой, прогоняя тревожные мысли.

– Он сделал это для тебя, Мэвис.

Мэвис не смогла сдержать улыбки, взор ее затуманился.

– Да, наверное… Знаешь, Даллас, ты отхватила себе принца. Настоящего принца! Слушай, меня сейчас вырвет. Погоди минутку, я скоро вернусь.

Ева засмеялась и, взяв с подноса стакан минералки, направилась к Рорку.

– Прошу прощения, – сказала она людям, стоявшим рядом с ним. – Можно тебя на минутку? – Она отвела его в сторону и сообщила: – Ты – настоящий принц!

– В самом деле? Благодарю. – Он неожиданно обнял ее за талию, взял за руку, держащую стакан, и повел в медленном танце. – Это очень романтично.

Ева прислушалась к голосу Мэвис, перекрывавшему оркестр.

– О, да это какая-то старая сентиментальная песенка. Извини, танцую я отвратительно.

– Если бы ты не пыталась сама вести партнера, у тебя получалось бы лучше. Я решил, что раз уж ты не хочешь сидеть, то, может, прислонишься ко мне, хотя бы ненадолго. – Он с улыбкой посмотрел на нее. – Ты все еще немного прихрамываешь, но вид у тебя отдохнувший.

– Колено почти не сгибается, – призналась Ева. – Но я действительно отдохнула и расслабилась. Наверное, мне помогла болтовня Мэвис. Кстати, ее сейчас рвет.

– Мило.

– Это у нее нервное. Спасибо тебе, Рорк! – Поддавшись внезапному импульсу, она вдруг поцеловала его прямо на глазах у всех.

– Пожалуйста. А за что?

– За то, что мы едим не сосиски с овощным пюре.

– Рад был вам угодить. – Рорк притянул ее к себе. – Поверь, действительно рад… Ого! Кажется, Пибоди неплохо перенесла свое «легкое сотрясение мозга», – сообщил он.

– Что? – Обернувшись, Ева увидела только что вошедшую в зал Пибоди, которая немедленно взяла бокал с подноса. – Она сейчас должна лежать в постели! – возмутилась Ева и выскользнула из объятий Рорка. – Извини, я пойду и отправлю ее туда.

Она с мрачным видом стала пробираться сквозь толпу. Пибоди встретила ее широченной улыбкой.

– Отличная вечеринка, лейтенант! Благодарю за приглашение.

– Какого черта вы встали с постели?!

– Я всего-навсего немножко ударилась головой. Врачи все равно меня только осматривали и больше ничего не делали. Я решила, что такая мелочь, как взрыв, не может помешать мне принять приглашение Рорка.

– Вы принимали какие-нибудь лекарства?

– Пару таблеток болеутоляющего и… – Она с тоской посмотрела на бокал, который Ева выхватила у нее из рук. – Я просто хотела подержать его в руках. Правда.

– Подержите это. – И Ева сунула ей стакан с минералкой. – Сейчас я препровожу вас обратно в больницу.

– Не имеете права! – гордо вскинула голову Пибоди. – Я сейчас не на службе. Это мое личное время, и вы не можете мне приказывать.

Ева всегда приветствовала напористость, но решила все-таки соблюсти строгость.

– Никакого алкоголя! – сказала она твердо. – И никаких танцев.

– Но…

– Сегодня я вытащила вас из горящего здания – могу и отсюда вытащить. Кстати, Пибоди, – добавила она, – вам не мешало бы немного похудеть.

– Мама все время мне это говорит. – Пибоди печально вздохнула. – Ни алкоголя, ни танцев. Если вы дали все необходимые указания, то позвольте, я пойду поговорю с кем-нибудь, кто меня не знает.

– Хорошо. Да, Пибоди!

– Слушаю, мэм.

– Вы сегодня неплохо поработали. Я поняла, что могу в вас не сомневаться.

Ева отошла, а Пибоди стояла и смотрела ей вслед, открыв рот. Эти слова были произнесены между прочим, но именно потому явились самым лучшим из комплиментов, которые когда-либо Пибоди получала.

Ева не очень любила проводить время в светских беседах, но старалась изо всех сил. Она даже решила, что, когда не удается ускользнуть, нужно принимать приглашения потанцевать. И в какой-то момент обнаружила себя танцующей с Джессом.

– Уильям ваш приятель? – спросил Джесс.

– Скорее Рорка. Я мало его знаю.

– У него есть интересные идеи насчет интерактивных программ, которые можно было бы продавать вместе с нашим диском. Чтобы потребитель мог прочувствовать не только музыку, но и саму Мэвис.

Ева удивленно вскинула брови и взглянула на экран. Мэвис неистово крутила полуобнаженными бедрами и вопила о том, что горит в огне любви.

– Вы думаете, люди действительно захотят это прочувствовать?

Джесс усмехнулся, и голос у него стал совсем медовым.

– Дорогая, да они только об этом и будут мечтать! И заплатят за такую возможность любые деньги.

– А вы в этом случае получите более высокий процент от прибыли? – язвительно поинтересовалась Ева.

– Это обычное условие контрактов с еще не раскрученными исполнителями, – пожал плечами Джесс. – Спросите у мужа. Он вам все объяснит.

– В любом случае Мэвис уже сделала свой выбор. – Ева с удовлетворением отметила, что большинство гостей следит за происходящим на экране, и смягчилась. – И, по-видимому, неплохой.

– Я тоже так считаю. Вот увидите, она станет звездой. А когда мы покажем им все это, так сказать, во плоти, они просто с ума сойдут от радости.

Ева внимательно посмотрела на него. Спокойный взгляд, ироничная улыбка…

– А вы уверены в себе?

– Я много лет притворялся, чтобы заработать себе на ужин, и наконец привык. Это моя работа. – Он улыбнулся ей и кончиками пальцев погладил по спине. – Вы же не нервничаете, когда охотитесь за убийцей. Очевидно, чувствуете возбуждение – это понятно, – но не нервничаете.

– Все зависит от обстоятельств.

Ева вдруг вспомнила, что сейчас охотится сама не знает за чем, и у нее засосало под ложечкой.

– Да нет, вы стальная. Я это понял, как только вас увидел. Вы никогда не отступаете, не уходите в сторону. Интересно было бы узнать, что у вас на уме. Что движет Евой Даллас? Долг, месть, стремление к справедливости? Я думаю, что все понемногу. А подпитывает это конфликт между уверенностью в своей правоте и сомнениями в себе. У вас очень развито чувство того, что является правильным, а что нет. Но вы постоянно задаетесь вопросом, все ли правильно в вас самой.

Ева не была уверена, что такой поворот разговора ей нравится.

– Вы кто, музыкант или психолог?

– Люди творческие обязаны изучать окружающих: ведь искусство обращается к чувствам людей. – Он смотрел на нее своими серебристыми глазами и уверенно вел в танце по залу. – Когда я сочиняю какую-то мелодию, я хочу, чтобы она задела людей за живое, хочу добиться нужной реакции. А для этого я должен понимать человеческую природу. Как моя музыка подействует на слушателей? Как они будут себя вести, о чем думать, что чувствовать?

Ева рассеянно улыбнулась Рианне и Уильяму, которые пронеслись в танце мимо них.

– Мне казалось, музыка пишется для развлечения.

– Это только верхушка айсберга. – Джесс говорил воодушевленно, глаза его блестели. – Музыку для развлечений может сочинять и компьютер. Вообще с появлением новых технологий музыкальный бизнес становится все более предсказуемым.

Ева снова посмотрела на экран и на Мэвис.

– Должна сказать, что сейчас я не слышу ничего такого.

– Ну, так это же моя музыка! Я потратил много времени, изучая влияние тембра, ритма, тона на поведение людей. Я знаю, как на них воздействовать. Да и Мэвис – настоящее сокровище. Она настолько открытаи податлива… – Ева сурово взглянула на него, и он улыбнулся. – Это комплимент. Я вовсе не считаю ее слабой. Она любит рисковать, она готова обнажить свою душу перед публикой, готова стать голубем, несущим весть.

– И какую же весть?

– Это зависит от аудитории и от музыки, разумеется. Надежды и сны… Меня очень интересуют ваши сны, Даллас.

«Меня тоже», – подумала она, но на Джесса взглянула невозмутимо.

– Я предпочитаю оставаться в рамках реальности. Сны так обманчивы.

– О нет, вы ошибаетесь. Сны многое обнажают. Ум человека, а особенно его подсознание. Это холст, на котором мы постоянно что-то пишем. Искусство, в частности, музыка, добавляет столько оттенков цвета, создает неповторимый стиль. Медицина давно это поняла и использует искусство при лечении и изучении различных состояний человека – как психологических, так и физиологических.

Ева опустила голову. Это что, еще одна весть?

– Вы сейчас говорите скорее как ученый, а не как музыкант.

– Я же сказал, что сочетаю в себе оба этих призвания. Когда-нибудь каждый сможет выбирать мелодии, ритм которых соотносится с его собственным ритмом. Возможности влияния на настроение будут практически безграничны. Ключ в одном – в проникновении в тайники мозга.

Ева резко остановилась.

– Исследования, ведущие к анализу и координации работы мозга отдельного индивидуума, запрещены законом. И на это есть серьезные причины. Они опасны.

– Вовсе нет, – возразил Джесс. – Это ведет к свободе личности. Все прогрессивные начинания поначалу объявлялись вне закона. Конечно, стоимость подобных исследований достаточно высока, но, когда наладится массовое производство, она упадет. В конце концов, что есть наш мозг, как не компьютер? Компьютер будет анализировать компьютер. Что может быть проще?

Он взглянул на экран.

– Идет последний номер. Мне нужно проверить оборудование перед выступлением. – Он наклонился и неожиданно поцеловал ее в щеку. – Пожелайте нам удачи.

– Желаю, – пробормотала Ева, но на душе у нее было неспокойно.

«Что есть наш мозг, как не компьютер?» Компьютеры, анализирующие компьютеры. Индивидуальные программы, созданные с учетом особенностей мозга. Если это возможно, то, значит, возможно создавать программы, связанные непосредственно с мозгом пользователя. Она покачала головой. Неужели Рорк способен пойти на такой риск? Ева прошла сквозь толпу, подошла к нему, положила руку на плечо.

– Мне надо задать тебе один вопрос, – сказала она тихо. – Не занималась ли какая-нибудь из твоих компаний подпольными исследованиями и созданием виртуальных программ, настроенных на сигналы мозга отдельных людей?

– Это противозаконно, лейтенант.

– Рорк!

– Нет, не занималась. Было время, когда я вкладывал деньги во множество не вполне легальных предприятий. Но на такое бы никогда не пошел. Нет, – повторил он уверенно. – Этот аппарат для виртуальных игр универсален, а не индивидуален. Конечно, покупатель может выбрать программу по вкусу, но то, о чем ты говоришь, очень дорого, очень сложно и, кроме того, очень опасно.

– Это я и сама знаю. – Ева немного успокоилась. – Но в принципе такое возможно?

Рорк помолчал, пожал плечами.

– Представления не имею. Прежде всего потребуется содействие того, кто пользуется программой, поскольку надо сканировать его мозг. Следовательно, необходимо заручиться его согласием. А еще… нет, не знаю.

– Мне надо поговорить с Фини, – решила она, но Рорк обнял ее за талию.

– Лейтенант, может, вечерок отдохнете? Мэвис уже готовится к выходу.

– Ну, хорошо.

Ева заставила себя ненадолго забыть о своих заботах. Джесс уселся за синтезатор, пробежался пальцами по клавишам, и она с удовольствием присоединилась к аплодисментам, которыми встретили Мэвис.

Тревоги ушли; зараженная энергией Мэвис, ритмами, огнями, всеобщим воодушевлением, Ева с наслаждением смотрела шоу.

– Какая молодчина, правда? – Она тянула Рорка за рукав, как ребенок, который делится восторгом с приведшим его на спектакль отцом. – Это все очень странно, ни на что не похоже, но здорово.

– Она и сама такая – странная, ни на кого не похожая. – Рорку не слишком нравилась эта бешеная смесь музыки, шумов и вокала, но он не мог сдержать улыбки. – Она полностью завладела залом, так что можешь расслабиться.

– Я и расслабилась.

Он рассмеялся и прижал ее к себе.

– Я вижу. Наверное, если бы на тебе была рубашка с пуговицами, ты бы рванула ее на груди. – Он вынужден был прокричать ей это в самое ухо, а заодно присоединил некое предложение относительно того, как провести время после вечеринки.

– Что?! По-моему, эти действия в данном штате считаются запрещенными. Я сверюсь с кодексом и сообщу вам. Прекрати! – фыркнула она, когда он начал покусывать мочку ее уха.

– Я хочу тебя. – Его внезапно охватила страсть – жгучая, необузданная. – Немедленно.

– Не шути так, – попыталась остановить его Ева, но, когда Рорк прильнул к ее губам жарким поцелуем, поняла, что он настроен вполне серьезно. В висках у нее застучала кровь, ноги стали ватными. – Держи себя в руках! – Она отодвинулась чуть в сторону, поняв, что еще немного – и она не будет знать, куда себя девать от стыда. – Мы с тобой смотрим шоу. Вместе с гостями.

– Тогда давай уйдем отсюда. – Он уже был во всеоружии, а в душе его томился зверь, готовый к прыжку. – В этом доме масса укромных уголков, тебе ли не знать?!

Она бы рассмеялась, но чувствовала, что он и в самом деле сгорает от желания.

– Рорк, опомнись! Сегодня у Мэвис большой день. Не можем же мы с тобой, как пара подростков, запираться в шкафу…

– А почему нет? – Он схватил ее за руку и потащил сквозь толпу к выходу, не обращая внимания ни на какие протесты.

– Это безумие! Неужели ты не можешь пару часов потерпеть?!

– Не желаю! – Рорк распахнул ближайшую дверь и втолкнул ее внутрь. Это действительно был шкаф, вернее – гардеробная. – Пусть все летит к чертям! – Она не успела опомниться, как он прислонил ее к стене, задрал юбку и вошел в нее.

Ева была не готова к этому – ни морально, ни физически. «Зверь!» – подумала она и прикусила губу, чтобы не заплакать. Никогда еще он не был так груб с нею: тискал до синяков, входил в нее все глубже и глубже, железными руками держа ее бедра, пока она не закричала. Но не от наслаждения – от боли.

Ева могла его остановить: ее учили этому в полицейской академии. Но сейчас она чувствовала себя только женщиной, которую обидел любимый мужчина. Лица Рорка она не видела, но ей казалось, что, если бы увидела, – не узнала.

– Рорк! – сказала она с неподдельной горечью. – Ты делаешь мне больно!

Он пробормотал что-то на языке, которого она не понимала и никогда прежде не слышала. И тогда Ева перестала сопротивляться, обхватила его за плечи и закрыла глаза. Она ощущала на лице его горячее дыхание, он действовал жестоко, от его нежности и умения чувствовать партнера не осталось и следа.

В какой-то момент Рорк пришел в себя. Сознание вернулось к нему, он сам был в ужасе от того, что творит, но остановиться не мог. Страсть ела его изнутри, и он должен был покориться ей, чтобы выжить. В мозгу его звучал голос: «Сильнее! Глубже! Быстрее!» Голос вел его, направлял, и продолжалось это до тех пор, пока он не кончил.

Если бы Ева не держала его, Рорк бы, наверное, упал. Он дрожал как в лихорадке, и она не знала, успокаивать его или залепить ему пощечину.

– Черт возьми, Рорк! – начала было Ева, но, когда он оперся рукой о стену, чтобы устоять на ногах, она забыла о своей обиде и обеспокоенно спросила: – Что с тобой? Сколько ты выпил, что на ногах не стоишь? Ну-ка, обопрись на меня.

– Нет. – Угар прошел, и раскаяние его было невыносимым. Он помотал головой, чтобы прогнать головокружение, выпрямился. – Боже мой, Ева! Прости, прости меня.

– Ничего. Все нормально. – Рорк был смертельно бледен. Ева никогда не видела его больным и перепугалась насмерть. – Я позову Соммерсета. Тебе надо лечь.

– Прекрати. – Он отвел ее руки, отступил назад. Как он сможет теперь до нее дотронуться? – Я же тебя изнасиловал… Я просто тебя изнасиловал!

– Нет, – сказала она твердо, надеясь, что голос ее звучит убедительно. – Нет. Я знаю, что такое изнасилование. Это было не изнасилование. Ты только… был чересчур напорист.

– Но я сделал тебе больно! Ева, ты и так вся в ссадинах, а я затащил тебя в какой-то шкаф, прислонил к стене и использовал. Использовал, как…

– Успокойся. – Она шагнула к нему, но он покачал головой. – Не отстраняйся от меня, Рорк. Этим ты действительно причинишь мне боль. Не делай этого.

– Мне надо собраться с мыслями. – Он закрыл лицо руками. Все еще кружилась голова, и, что самое худшее, он чувствовал себя не вполне самим собой. – Господи, как выпить хочется!

– По-моему, ты и так выпил больше чем достаточно.

– Да нет же! Я не пьян, Ева. – Рорк уронил руки, огляделся. «В шкафу, – подумал он. – Бог мой, в шкафу!» – Сам не понимаю, что на меня нашло.

– Я вижу. – Но она и сама ничего не понимала. – Ты все время повторял какое-то слово. Кажется, liomsa.

– Это по-гаэльски. Значит «моя». Я не говорил по-гаэльски… с детства. Удивительно! Мой отец переходил на гаэльский… когда был пьян.

Он нерешительно коснулся ее щеки.

– Я был так жесток с тобой, так груб…

– Я не хрустальная ваза, Рорк. Выдержу.

– Но я не хочу этого! – Он вспомнил крики и визги уличных шлюх, которых приводил отец. – Такого со мной никогда не было. В тот момент я не думал о тебе, и это непростительно.

Ева не могла видеть его таким униженным.

– Знаешь, хватит себя корить. Давай лучше пойдем к гостям.

Она хотела открыть дверь, но он удержал ее руку.

– Ева, я не знаю, что произошло. Действительно не знаю. Мы стояли, слушали Мэвис, и вдруг… Это была сила, которой я не мог сопротивляться. Словно моя жизнь зависела от того, буду ли я тебя иметь. Это был не секс, а борьба за выживание. Я не мог себя контролировать. Что, конечно, не извиняет…