Исправленному верить (сборник) Перумов Ник

– Кернило, ты мужик, держи краба! – Кожухов протянул школьному другу мощную пятерню. – Ладно, мозг операции, хвастайся успехами.

– Ты знаешь, я тут прорабатывал в Сети материалы, касающиеся биотехнологий, клонирования и вживления компьютерных наночипов в человеческий организм.

– Звучит жутко, но интересно. И что нашёл?

– Занятное объявление. Вот, гляди: «В конце месяца в Москве состоится Всемирный симпозиум по вопросам полного и частичного клонирования и проблем искусственного интеллекта. Симпозиум проводит медицинский благотворительный фонд «Панацея». В программе мероприятия… ну, там, доклады… а, вот: рассмотрение научных заявок. Наиболее перспективным предоставят крупные гранты на исследования».

– Медицинский благотворительный фонд «Панацея». Никогда не слышал.

– Я тоже. Но их сейчас сотни, если не тысячи. Отмывание денег с принесением хоть какой-то пользы обществу.

– Оптимист! – хмыкнул Кожухов.

– Есть немного, но суть понятна. Если ловить где-то светил в нужной области, то именно там.

– Логично. Тогда подумай, каким сыром и по какому маслу нам туда подкатиться, а я пока выясню, что за участковые лекаря скинулись, чтобы организовать такой фонд. А то как-то напрягает меня подобное совпадение.

– Может, оно говорит, что мы на правильном пути?

– Может, и говорит. А может, и дули крутит, кто его поймёт. Ты лучше скажи, вот, к примеру, находим мы охрененно звёздного профессора, который может из цепочек ДНК связать не то что императора всефранцузского, а хоть и самого Дарт Вейдера вместе с его кастрюлей на башке. Предположим, он нам поверит и, предположим, захочет работать. Что мы ему всё ж таки дадим, ну, кроме звонких баблонов и государева благословления?

– Я думал над этим. – Кернёв забарабанил пальцами по столешнице. – Вариантов не так много, как в начале казалось. Если, конечно, отбросить саркофаг Наполеона в Париже в храме Дома Инвалидов. Но, во-первых, открывать его нам никто не даст, а во-вторых, ходят упорные слухи, что в нём ничего нет, и менее упорные, однако аргументированные, что в Париже на самом деле похоронен не Наполеон, а один из его двойников, а сам Бонапарт спасся бегством и погиб позже, а похоронен вовсе не там.

– Как по мне, это россказни.

– Может, и так. Но если ты уже прикидываешь в голове планы скрытного проникновения в Дом Инвалидов, спешу тебя расстроить. В эту сторону я уже думал. На первый взгляд все красиво, однако есть одна маленькая, но обидная подробность: судя по всему, император умер от мышьяка, который долгое время подмешивали ему в пищу на острове Святой Елены. Так что яд там везде – в тканях, костях, волосах. Это, кстати, относится и к прядям, которые были отправлены скорбящей родне, а значит, как ни крути, подобный вариант нас не устроит. Император, даже если удастся его клонировать, будет нежизнеспособен.

– Что же тогда?

– Пока не знаю. Ищу. Наверняка что-то должно быть.

Телефон во внутреннем кармане рокерской куртки Дмитрия Кожухова разразился колокольным звоном, вызывая легкую панику у водителей, мимо которых проносился его «Харлей». Кожан прижался к обочине и ответил на вызов.

– Привет, Дима, это Ольга.

– Привет, доктор Оля. Я жив, здоров, в хирургическом вмешательстве, слава богу, не нуждаюсь.

– Погоди, у меня серьёзный разговор.

– Что-то с Андрюхой?

– У него навязчивая идея, причём этот диагноз к тебе относится не в меньшей степени. Я сейчас о другом.

– В чём проблема?

– Скажи, фонд «Панацея» – это ваша… – она замялась, – выдумка?

– С чего ты взяла?

– Ты что, хочешь, чтобы я совсем обиделась? Я же соображаю, что если вы надумали с клонированием связываться, то вам специалисты нужны.

– Оль, вот честное октябрятское, ни я, ни твой благоверный к этому фонду не имеем никакого отношения, вот крест тебе на пузе жёлтой краской.

– Не надо мне креста на пузе!

– Да ну, у тебя и пуза-то нет, – хмыкнул Кожан.

– Оставь мою фигуру в покое!

– А каким боком эта самая «Панацея» тебя касается?

– Дим, я работаю в научно-исследовательском центре трансплантации органов. Как ты считаешь, клонирование меня касается или нет?!

– Ну да, касается. Извини, не подумав ляпнул, дурак, вашбродь, виноват, исправлюсь!

– Чёрта с два ты исправишься! – недовольно отозвалась доктор Оля. – Но если этот фонд не ваш, тогда чей? Я же не первый год в этой области работаю. Все медицинские организации, которые специализируются на клонировании и генной инженерии, нам как родные. Вдруг эта «Панацея» возникает из небытия и швыряется деньгами. Ты знаешь размеры их грантов?

– Представления не имею.

– Так я тебе скажу: миллион долларов, семьсот пятьдесят тысяч и пятьсот, и поощрительные в неизвестном количестве по пятьдесят тысяч. Я была уверена, что это ваших рук дело.

– Начинание, конечно, благое, но, извини, не наше.

– Дуристика какая-то, – проговорила Ольга. – Благое начинание… – повторила она. – Я об этом хотела с тобой серьёзно поговорить.

– Что мешает?

– Лучше всего с глазу на глаз.

– Хорошо, в десяти минутах ходьбы от твоего центра есть кафе «Эдельвейс». Можешь через двадцать минут выйти?

– Могу. А там?..

– Там безопасно.

– Ладно, я буду.

– Всё, отбой! – он нажал красную кнопку. Ровно через три секунды малиновый звон в телефонном динамике повторился.

– Шеф, – докладывал один из сотрудников, – только что зафиксирована попытка пристроиться на твой канал связи во время разговора. Мы её пресекли.

– Ага, прослушечка, – радуясь непонятно чему, усмехнулся Кожухов. – Значит, не забыли о нас вражины злые.

– Похоже, кто-то под вас копает.

– Ну, в эту игру можно играть вдвоём. Скажи-ка Тихому, чтобы взял тройку и оперативно выяснил всё, что только можно, по медицинскому благотворительному фонду «Панацея». Задание понятно?

– Так точно!

– Выполнять.

В кафе «Эдельвейс» в этот час было пусто, негромко играла музыка, и в молчаливом телевизоре судорожно корчились загорелые красотки в бикини, между ними прыгало что-то мужского пола, размахивая бабуинскими кривыми руками, переступая с ноги на ногу в широченных полуспущенных штанах. Ольга сидела за столиком с чашечкой кофе. Кивнув ей, Кожухов подошёл к бармену и молча указал на зеркало. Тот нажал кнопку под стойкой. Отражающая поверхность тихо отъехала в сторону, открывая проход в небольшую, обитую чем-то мягким комнату для переговоров. Еще несколько секунд – и стекло вернулось на место, позволяя им видеть и слышать происходящее в зазеркалье. Ольга нахмурилась.

– К чему все эти понты?

– Сама же хотела пообщаться с глазу на глаз.

– Можно было просто кофе выпить и поговорить.

– Здесь точно не прослушают и не запишут.

– Тоже ваши мальчишечьи игры, – отмахнулась врач.

– Как сказать. Ладно, давай к делу.

– Кожан, вот скажи, что это за бредовая идея насчёт воскрешения Наполеона?

– А что, Андрюха тебе не рассказывал?

– Ну почему? – Ольга недовольно хмыкнула. – Поведал муженёк разлюбезный, что откопал этого императора в соцсети, что тот умудрился ему доказать свою подлинность, и теперь вы буквально вприпрыжку пытаетесь этого деятеля оживить. Большие умники.

– Ну, в целом так и есть.

Ольга внимательным задумчивым взглядом смерила Кожухова.

– Дим, вы соображаете вообще, что вытворяете? Или так, что левой пятке взбрело, то и вперёд? Ну, я понимаю, мой супруг лейтенант от бухгалтерии, но ты-то пороху понюхал.

– Выше крыши, – подтвердил начальник агентства.

– Тогда чем ты думаешь, когда ввязываешься в такую авантюру? Если полагаешь, что у Андрея всё под контролем, то ошибаешься. Он же финансовый аналитик, имеет дело с чужими деньгами, по сути – виртуальными величинами, абстрагированными от реальности. У него профессиональная деформация. Для него Наполеон – это книжный персонаж, император из прапрапрадедовых легенд. У меня вот, скажем, предки тоже в те годы сражались, только на нашей стороне, так что мне теперь – Бородино на кухне устроить? Это всё уже прошло, быльём поросло, теперь другое время, другие герои. Зачем вы хотите вернуть это бродячее виртуальное Нечто в наш реальный мир?! Чего добиваетесь?!

Я не говорю о том, что вы потратите массу времени и денег и, возможно, не достигнете результата, в конце концов, это ваши игры, я туда не собираюсь вмешиваться. Но если вдруг у вас получится, тут есть два варианта. Либо ваш Голем станет новой овечкой Долли, и его будут возить по миру и показывать за деньги в цирке. Воистину, завидный удел для реформатора Европы. Либо, что много страшнее, он каким-то образом извернётся и вновь окажется у руля. Ты представляешь, что в этом случае может произойти?

– Хуже, чем при нынешних политиках, не будет, точно.

– Это всё слова! Красивая поза, не более того. А если будет? Вы готовы взять на себя ответственность за всё, что произойдёт дальше? Вы готовы взять на себя ответственность за всех тех, кого начнут клонировать, убедившись, что такое вообще реально? Конечно, у каждого в глубине души есть желание воскресить кого-либо из близких: родителей, любимых, детей, друзей или, как у вас, исторических личностей. Но у некоторых есть не только желание, но и возможности. Кто и кого будет воскрешать следующим? Этого не может знать ни одна живая душа, а виноваты всё равно будете вы.

– Здесь уникальный случай. Здесь можно клонировать не только плоть Наполеона, но и вселить в неё его дух.

– Очень убедительно! Сегодня появился дух Наполеона, как бы нелепо это ни звучало. Завтра Гитлера, и опять найдутся какие-нибудь фанаты, которые решат вернуть на землю этого ублюдочного мерзавца, он же был такой замечательный политик, так хорошо поднял Германию с колен. Кстати, у него с Наполеоном много общего, даже войну начали в одни и те же дни.

– Оль, послушай. Дух Наполеона, каким-то неведомым образом просочившийся в Сеть, – это факт. С этим мы ничего поделать не можем, и это не какая-то абстракция, а деятельный и очень энергичный стратег и политик. Если бы он не нашёл Андрея или если бы Андрей не нашёл его, Бонапарт в любом случае отыскал бы тех, кто пожелает ему помочь, тем более что у него есть много способов мотивировать желающих. Я практически уверен, что заинтересовавший тебя, да и нас, фонд – это второй конец пресловутой палки. Возможно, император уже рассматривает несколько вариантов своего воплощения, и потому то, что делаем мы – единственный шанс хоть как-то контролировать процесс. К тому же он прошёл испытание смертью, а мне ли тебе говорить, что смерть меняет человека?

– Тупая никчёмная отмазка. Прости, Дим. Я думала, ты умнее.

Пышногрудая блондинка с яркими, адриатической синевы глазами – исполнительный директор благотворительного фонда «Панацея» – приятным голосом повествовала с трибуны о новых горизонтах в медицине, неизведанных путях и ожидающих нас открытиях всемирного масштаба. Убеждала в плодотворности связи бизнеса и науки.

Она вовсе не была безмозглой курицей, какими обычно представляют блондинок, окончила костромскую школу с золотой медалью и даже сегодняшнюю разумную и красивую речь написала сама. И выучила, между прочим, за одно утро, так что сейчас выступление казалось чистейшей импровизацией.

Совсем недавно юной медалистке открылось, что красота, которой Господь наградил её столь щедро, на самом деле её главная беда. Излишняя несговорчивость закрыла перед ней двери московского вуза, и, в общем-то, от безнадёги пошла она на несложную, но довольно нелепую работу – завлекательно покачивая бедрами, выносить цифирку между раундами.

Бог весть, что бы стало с ней дальше, когда б не вздумалось Большому Боссу заехать в спорткомплекс, поглядеть, как мускулистые жлобы на радость публике избивают друг друга до кровавых соплей. Подобные зрелища настраивали Большого Босса на позитивный лад, ещё раз напоминая, как важно уметь работать мозгами. С тех состязаний он вернулся не только с хорошим настроением, но и с ценным приобретением. Теперь приобретение стояло на трибуне в строгом деловом костюме, и Кернёв, наблюдая за ней, услышал краем уха:

– Надо же, какие шедевры порой создаёт простая комбинация ДНК, – мужчина в твидовом костюме, сидящем как-то кривовато на дородной фигуре, бормотал под нос по-французски с легким акцентом.

«Бельгиец, вероятно, – подумал Андрей. – Или швейцарец из французских кантонов. Манера говорить с самим собой обычно свидетельствует о чудаковатости или одиночестве».

– Вот кого, пожалуй, стоило бы клонировать, – всё так же обращаясь к себе, с рассеянной улыбкой прошептал гость симпозиума, плотнее вжимая в ухо ракушку электронного переводчика. У Демиурга, как Андрей в уме окрестил лирически настроенного толстяка, была окладистая борода и лысина, совсем как на рисунках Жана Эффеля в миниатюрах «Сотворение мира». Костюм свой учёный муж, должно быть, надевал нечасто. Судя по всему, последний раз килограммов пятнадцать тому назад.

«Познакомить их, что ли?» – подумал Кернёв. Он знал Аллочку уже года три. Пассия Большого Босса довольно регулярно появлялась в здании концерна. Хозяин, будучи человеком рачительным, всё старался найти удачное применение своей протеже. Цифирки по офисам носить надобности не было, и последние несколько месяцев девушка числилась личным помощником Самого по связям с общественностью.

Андрей несколько раз готовил для синеглазой коллеги обобщённые сводки по финансовому положению отраслей концерна и прогнозам развития его монетарных активов, иногда отчеты для собрания акционеров, так что никаких сомнений, кто стоит за фондом «Панацея», у него не было. Они развеялись без следа ещё несколько дней тому назад, когда Кожан принёс снятые на телефон фотографии учредительных документов фонда.

За годы работы в концерне Андрей не замечал у руководства тяги к фундаментальным медицинским и биологическим исследованиям. Вспышка увлечения Босса прикладной генетикой, так внезапно совпавшая с появлением Наполеона в виртуальном мире, наводила на размышления.

Тем временем госпожа исполнительный директор, демонстрируя идеальные ножки на немыслимо высоких каблучках, представляла участников учёного ареопага.

– Хотите, познакомлю? – наклонившись к «демиургу», тихонько предложил Андрей.

– Буду рад, если вы меня представите.

– Мы некоторое время вместе работали. – Кернёв подумал, что познакомить Аллочку со знаменитым учёным – хороший повод подойти к ней и на правах старого приятеля осведомиться, что это за концептуальные изменения стратегии финансовых вложений.

Учёный протянул Андрею руку:

– Доктор Сэмюель Шнайдер из Нёвшателя.

– Андрей Кернёв, предприниматель.

– Вы, верно, в числе спонсоров этого фонда?

– Не совсем, хотя тематика симпозиума меня живо интересует.

Глаза учёного зажглись неподдельным интересом. Он всегда знал, что Россия не только страна, где по улицам ходят бурые медведи, но и место, откуда регулярно приезжают мафиози, чтобы бездарно потратить на его родине кучу денег. Похоже, это – один из них. Впрочем, на русского мафиози он походил не слишком. Вполне европейское лицо, одет дорого, но без претензий.

– Вы что же, намерены вкладывать деньги в исследования по генной инженерии?

– Да, эта тема меня чрезвычайно интересует, и я готов вкладывать деньги.

Учёный вспомнил, как один его знакомый говорил, что по стоимости костюма и часов можно оценить, «сколько стоит» человек. На этом костюм сидел безукоризненно, и часы были солидные, но бог весть, сколько это в денежном выражении. Новый костюм он последний раз покупал перед свадьбой, грустно подумать, как много лет назад.

– О какой сумме может идти речь?

– Об очень значительной. Но меня интересуют вполне конкретные исследования и, более того, их реальный практический результат.

Доктор Шнайдер напрягся, сам не зная почему. У него на родине, в Швейцарии, для получения финансового транша следовало написать обстоятельную заявку, приложить заверенные ведущими специалистами отзывы на обоснования исследований и ждать, пока суровая комиссия вынесет свой вердикт. Он терпеливо подавал бумаги, но уже начинал сомневаться, рассматривает ли их вообще кто-нибудь. Нынче в Европе клонирование вышло из моды. В этических и религиозных дискуссиях верх пока берут противники. А время уходит попусту…

Этот русский, похоже, готов был дать немалую сумму за простое обещание результатов, буквально вытащив её из кармана. Впрочем, кто знает, в этой стране нужно быть предельно осторожным. С грантами всё понятно, не удались исследования, ну и бог с ними, главное – отчитаться, что потратил доллары не просто так, а в научных целях. А у русских… О них он слышал много всякого. Говорили, что русские легко расстаются с деньгами, но если ты не оправдаешь их надежд, можешь так же легко расстаться с жизнью.

– Что именно вас интересует?

– Клонирование живых существ и усовершенствование человеческого организма при помощи нанотехнологий.

У доктора Шнайдера часто забилось сердце, от волнения даже пот выступил на лбу. Он всегда утверждал, что если Господь наделил человека разумом, а заодно и наглядно продемонстрировал разнообразие вида хомо сапиенс, то эксперименты в направлении усовершенствования людской породы – занятие не только в высшей степени полезное, но и богоугодное. Правда, Ватикан считал иначе. К счастью, в России мнение Ватикана никого не интересовало, а значит, труд всей его жизни мог быть востребован! Здесь у него был шанс!

И всё же… Он представил себе обаятельного бизнесмена с большущим пистолетом в руке: «Где мои деньги, Сэмми? Я дал тебе много денег. Либо предоставь результат, либо верни деньги!» Нет, этот вроде не похож на закоренелого убийцу, но мало ли… В конце концов, он может нанять кого-нибудь. Учёный наклонился вперед и прошептал, двигая своей окладистой бородой:

– Вы представляете русскую мафию?

Кернёв улыбнулся, почти рассмеялся:

– Уж скорей наполеоновскую гвардию. Месье Шнайдер, не выпить ли нам по рюмке коньяка за знакомство?

– С удовольствием. Здесь в буфете отличный мартель! Однако помните, вы обещали познакомить меня с госпожой директором.

– Непременно.

Оборудовать здание прослушкой для Кожана было делом нехитрым и привычным, главное – дождаться, когда служба безопасности проверит объект на предмет закладок, и заслать «техников» в спецовках. В подобных наскоро выстроенных конференц-холлах всегда что-нибудь не в порядке, а при желании этот непорядок можно организовать и самому. Андрея Кожан снарядил особо. Из нагрудного кармана выглядывала симпатичная паркеровская ручка, почти точная копия настоящей, она даже писать могла, но главное – умела самостоятельно записывать звук и изображение, а затем сразу же передавать их на пульт в микроавтобус за углом. Получив информацию о месье Шнайдере, Дмитрий моментально запустил поиск по всем доступным базам данных, используя в качестве невода контрольные слова: «клонирование», «искусственный интеллект», «клон человека» и так далее. Улов обнадёживал, и тихий голос Кожухова в блютуз-гарнитуре тут же сообщил другу о результатах. Всё сходились на том, что этот швейцарец – гений, смельчак и первопроходец. И потому шишек на его голову сыпется – тайга отдыхает.

Беседа за рюмкой мартеля прошла, как обычно пишут в газетах, «в тёплой дружеской обстановке». Словно невзначай, Андрей упомянул, что мартель был любимым коньяком Наполеона, надеясь перевести беседу на нужные рельсы, и тут учёного словно прорвало. Стодвадцатикилограммовый носитель запредельного IQ вдруг оживился, начал рьяно жестикулировать, рассказывая, как много сделал Бонапарт для его маленькой, но гордой родины. Он поведал, что в доме у него целая комната отведена под коллекцию реликвий той поры и что в Москве он бы непременно желал приобрести какую-нибудь вещь той эпохи, хотя бы мундирную пуговицу.

– Вот это подойдёт? – перебил ученого Кернёв, доставая из кармана золотой перстень с вензелем Наполеона на груди имперского орла. Связь замолчала, так что Кожухов забеспокоился, не вышла ли техника из строя. Техника-то работала. Просто швейцарец стоял, безмолвно открывая и закрывая рот.

– Это же наградной перстень высшего командного состава императорской гвардии! – не сводя глаз с артефакта, наконец выдавил он.

– Конкретно этот, вероятнее всего, принадлежал дивизионному генералу Жюно.

– Но откуда у вас?..

– Из одной малоизвестной коллекции.

– Но перстень же стоит огромных денег, если удастся доказать, что им владел сам Жюно…

– Мне недосуг этим заниматься. Прошу вас принять его от меня в подарок.

– Даже если это копия…

– Оригинал. В этом не может быть сомнений. Если хотите – проверьте. Любая экспертиза подтвердит его подлинность.

– О, месье, я даже не знаю, как вас благодарить! Такой бесценный подарок! Этот перстень будет главным сокровищем моей коллекции, – пробормотал док.

– Всего лишь милым сувениром, если вы решитесь взяться за то дело, которое я хочу предложить.

– Хорошо подсёк, рыбка на сковородке, – улыбнулся Кожухов.

– Шеф, – один из операторов коснулся плеча начальника агентства, – на объекте есть интересный разговор.

– Чей?

– Изображения нет, но только что один человек вышел из кафе и, кажется, доставал из кармана мобильный телефон.

– Не беда. Если надо будет, отмотаем картинку. Дай звук.

– «…Да, он повёлся на швейцарца. Нашёл к нему подход, аккуратно, почти как профи. Похоже, этот Шнайдер готов взяться за дело. Выделить грант? Слушаюсь, сейчас же передам Алле Аркадьевне. Первый грант? Хорошо, передам, что второй».

– Как интересно… – Кожухов потёр виски. – Конкурирующая фирма пытается у нас перекупить яйцеголового или войти в долю?

Голос в трубке звучал возбуждённо:

– Кернило, ты сегодняшнюю ленту новостей читал?

– Чего ты орёшь?! – Андрей взглянул на часы – в воскресенье он надеялся поспать хотя бы до девяти утра, а сейчас только восемь. Час вырван из нормальной жизни. – Я ещё не включал комп, – несколько раз закрыв и резко открыв глаза, буркнул Кернёв.

– А зря! Там интересные вещи пишут, между прочим.

– О чём?

– Кернило, не тупи, ну не о нашей же с тобой находке! О Наполеоне. Вернее, об его останках. Шарль Бонапарт, глава многоуважаемого семейства, требует вскрыть гробницу в Доме Инвалидов.

– Зачем?

– Некий американский письковед хочет вернуть императору его достоинство.

– Кожан, я только что проснулся. Что ты мелешь?

– При чём тут я, сам погляди: врач-уролог из Нью-Йорка Джордж Латтимер готов бесплатно вернуть то самое мужское достоинство, которое некий корсиканский падре захватил с собой на память о Святой Елене. Сувенир, типа. Ну, там, я не знаю, может, на шее носить. Странные у этих корсиканцев нравы. И теперь Шарль Бонапарт требует устроить экспертизу. Сам понимаешь, момент несколько конфузный, вдруг прибор не Наполеона, зачем императору вторые причиндалы?

– Да, неудобное положение, – Кернёв окончательно проснулся, – и, главное, совпадение очень подозрительное.

– Не то слово! – откликнулся друг детства. – Поверить, чтобы американский врач, да ещё и коллекционер наполеоники, вдруг решился на такой широкий жест? Рубль за сто даю, это «бесплатно» хорошо проплачено.

– Реакция французов последовала?

– В статье не говорится. Но можешь не сомневаться, что, если Шарль Бонапарт будет настаивать, саркофаг вскроют. Как ни крути, он – ближайший родственник.

– А если в гробнице не сам Наполеон, а его двойник, много они тогда по ДНК установят?

– Да, я думаю, скандал будет первостатейный. Либо Шарль не Бонапарт, либо прах не императора.

– Мне вообще кажется, что за всеми этими странными телодвижениями стоит Питон.

– Каа?

– Почти. Это прозвище Большого Босса.

– Вон оно как!.. То есть, можно сказать, что, перестав трудиться, ты стал из офисного бандерлога свободным человеком и теперь, на разгоне, хочешь сделать человека из виртуального персонажа?

– Ты мог бы не умничать?

– Я когда не умничаю, плохо думаю. Послушай, Кернило, а что мы, как тот принц Гамлет, страдаем, быть или не быть? Задай вопрос самому Наполеону. Он, может, и не знает, его ли прах в Доме Инвалидов, но уж точно в курсе, где помер.

– Это верно. Хотя как-то неудобно: «Ваше Величество, где вы умерли?»

Нелепо звучит.

– Да хоть лепо, хоть нелепо, мы ж для пользы дела. И, опять же, для пользы дела спроси у него, может быть, в Европе оставался какой-нибудь генный материал до его отъезда на остров Святой Елены?

– Я ищу. – Андрей вздохнул и открыл ноутбук – В любом случае все артефакты, датированные последними годами жизни императора, нас не устраивают.

– Оно конечно, но конкуренты об этом могут и не знать. Вернее, не принимать во внимание.

– Вот и флаг им в руки! Если что, я Наполеона предупрежу. Вряд ли прошлая смерть оставила у него приятные воспоминания.

– Давай. Ладно, я понесся работать. Ольге мой привет. Как она там?

– Говорит, что мы великовозрастные балбесы.

– Ты знаешь, может статься, твоя замечательная жена и права.

– Может, и права, но впервые в жизни у меня ощущение, что я делаю что-то стоящее.

– Угу, а после того, как в наши невинные шалости вмешался, буквально вполз, твой Питон, я чувствую себя прямо-таки защитником цивилизации.

– Только не забывай, что сам Большой Босс – это не просто порождение, это квинтэссенция нашей подзащитной цивилизации, а мы, по сути, пытаемся его подменить квинтэссенцией другой эпохи.

– И при этом первая старается взять под контроль вторую. Что они могут натворить вместе – одному Богу известно.

– Да, занятная тема. Сейчас и захотим мы отказаться, уже не получится. Разворошили муравейник. Так что тащить это дело до конца – наш крест.

– Только Ольге об этом не говори, а то она тебе этот крест так в грудину вобьёт, что и Красный Крест не поможет. И давай уже, просыпайся, к двенадцати на симпозиум.

Наполеон задумался, вспоминая долгие годы своей бурной жизни, пронёсшиеся, точно конно-егерский эскадрон в галопе. Вопрос юного Кёрнуа мог показаться бестактным, но он знал, что этот потомок малыша Огюста не стал бы попусту бередить раны, и, значит, имелись веские основания спрашивать. Пряди волос… сколько дам тайно покупали их у придворного куафера и носили в ладанках на груди… Где теперь пламенные поклонницы? Где их юная прелесть?

Память возвращала из небытия лишь троих: Жозефину – страстную и бесшабашную, обжигающую, как южный ветер, нежную и кроткую Марию Валевскую, прелестнее которой не видел свет, и австрийскую принцессу Марию-Луизу, довольно красивую, но пресную, словно церковные облатки.

И полька, и австриячка родили ему сыновей, но Орлёнок умер совсем юным, да и молодой граф Александр Валевский после безрадостного визита Марии на Эльбу предпочёл бы стереть всякую память о великой любви своей матушки. Что же до пролитой крови – кто считал её по каплям? Он не раз бывал ранен, но порой эти досадные неприятности даже не заставляли его покинуть седло.

Впрочем, когда на Аркольском мосту, вырвав знамя из рук знаменосца, он бросился вперёд, ведя за собой гренадеров, и шрапнель пробила ему ногу, падение и плен казались неизбежными. Но секунда – и адъютант Франсуа Мондидье бросился к нему, подхватил, закрыв телом, подставил генералу плечо, став живым костылём. Еще мгновение, и его доблестные воины были на другом берегу. Ещё минута, и сломленный враг обратился в паническое бегство! И лишь тогда израненный Франсуа без сознания рухнул наземь.

Потом в палатке лекаря этот шестнадцатилетний лейтенант буквально выхватил из рук походного эскулапа миску с кровью своего генерала и вылил её в пустую склянку, заявив, что кровь столь великого человека священна, её нельзя выплескивать на землю, точно пойло для собак. Тогда этот мальчишеский порыв позабавил его, но теперь… Император помнил Мондидье уже полковником, у него точно были сыновья. Вполне может быть, что у кого-то из потомков Франсуа всё еще хранится та самая «реликвия». Ведь сохранился же в семье Кёрнуа пакет, адресованный Нею.

– Его звали Франсуа Мондидье, или, вернее, де Мондидье, – резюмировал Наполеон, и эти слова сами собой появились на мониторе Андрея. – Он был родом из Гренобля. Мондидье – старинный дворянский род, и если он не пресёкся, то потомков Франсуа будет нетрудно отыскать.

Зал был переполнен, последний день симпозиума подходил к концу, и все прения в кулуарах, то есть в курилке и кафе, сошли на нет сами собой. Как писал великий русский поэт: «Все ждали третий день». Исполнительный директор фонда – грациозная, как лань, и манящая, как полное собрание Оскаров, взошла на сцену и подошла к микрофону. Учёные мужи и не менее учёные жёны замерли с лёгким трепетом, ожидая, когда «хозяйка бала» с завлекательными васильковыми глазами вскроет плотный конверт, демонстративно сжимаемый в тонких пальцах. Этот самый конверт, который она держала перед грудью, вздымавшейся, в честь торжественности момента, в глубоком декольте, настолько притягивал внимание, что отвлекал мужчин от внешности госпожи директора. Наконец Алла Аркадьевна картинным жестом извлекла драгоценную записку из бумажного футляра и начала называть имена счастливчиков, которым фонд выделил финансовую помощь для продолжения их ценнейших научных изысканий.

Андрей поглядел на доктора Шнайдера. Всего пятнадцать минут назад он обещал учёному полную оплату всех необходимых исследований и дальнейших «мероприятий», но было видно, как тот, сцепив в замок пальцы, постукивает ими по колену, покусывает губу, смешно топорща бороду. Когда прозвучала первая фамилия, доктор Шнайдер едва не взвился с кресла, должно быть, желая заявить во всеуслышание, что исследования коллеги – сущий бред, позавчерашний день и мракобесие, достойное инквизиции. Он наклонился было к Андрею, чтобы поделиться своим возмущением, но тут мелодичный голос исполнительного директора нежно проворковал:

– Самюэль Шнайдер, Нёвшатель, Швейцария, Лаборатория нового человека «Хомо Новус».

Док принялся одновременно пожимать руку Андрею, посылать воздушные поцелуи Алле Аркадьевне и пробираться к выходу, норовя сдвинуть с места наглухо привинченные кресла. Андрей потряс ладонь учёного, чувствую кожей золотой перстень с имперским орлом на его указательном пальце.

В отличие от швейцарца, о результате симпозиума Кернёв знал ещё позавчера. Не сказать, чтобы его радовало подобное совпадение предпочтений Питона с его собственными. Он даже предпринял лихорадочные попытки найти другого исполнителя, однако ничуть в том не преуспел. Как образно заметил Димка: «Коня на переправе можно сменить только на осла. Гении – порода редкая».

– Пойми, – наливая горячий чай из термоса, втолковывал он другу, – твой Питон уже окольцевал нас плотно, как бабушкин шарф. Можешь не сомневаться, если мы с дела не спрыгнем, он нас в покое не оставит. Рано или поздно придётся столкнуться нос к носу.

– Не нужен мне его нос, – буркнул тогда Андрей.

– Бог с тобой. Да кому же он нужен? Но ты мысли позитивно. Пусть твой шеф и останется с носом.

Кернёв хмыкнул:

– Если бы…

– Не желай зла ближнему своему. Ну, хочет человек принести пользу науке, что нам ему – палки в колеса вставлять? Ты видел, какие у него колеса? Чё-нибудь придумаем.

– Придумаем, придумаем, – глядя, как счастливый док припадает к руке Аллочки, под нос себе пробормотал Кернёв.

«Знаю я условия этих грантов. Алла Аркадьевна их вчера сама любезно озвучила, когда я её с Сэмми познакомил. Это, мол, жест доброй воли и, быть может, лишь начало большого сотрудничества, мы рассматриваем варианты долгосрочного финансирования исследований, бла-бла-бла, бла-бла-бла». В сухом остатке всё сводится к одной неприятной детали: для проверки целевого использования средств фонд имеет право полного и всестороннего контроля на любом этапе исследований.

Поцелуи Шнайдера добрались уже почти до локтя исполнительного директора, и Аллочка сконфуженно пыталась выдернуть руку из клешней Сэмми, уже изрядно накатившего мартеля в ожидании церемонии оглашения победителей.

«Значит, предстоит столкнуться с Питоном нос к носу…»

Кожан остановил арендованную «Мазду» у высокой кованой ограды коттеджа. Расположенный в глубине запущенного английского парка дом с башенкой был выстроен в чопорном викторианском стиле, должно быть, как раз во времена Золотой лихорадки в Австралии. Сейчас он принадлежал известному художнику Артемизу де Мондидье, чьи изысканные пейзажи и полные чувственности женские портреты снискали ему славу австралийского Мане. Здесь, в Мельбурне, он жил затворником, выделяя раз в неделю три часа для тех, кто желал приобрести его полотна. Подойдя к переговорному устройству на калитке, ведущей в парк, Андрей нажал кнопку:

– Мистер Кернёв к господину де Мондидье. Назначено.

Замок тихо загудел, отодвигая ряд скрытых засовов. Калитка отворилась.

– Ничё так мужик обустроился, – отхлебывая из бутылки колу и глядя по сторонам, подытожил Кожан. – Я тут, пожалуй, воздухом подышу, по саду погуляю, так сказать, приобщусь к творческой атмосфере, а ты уж сам убеди маэстро, что сдавать кровь – это не страшно. Вон, на втором этаже, в башне, видишь окно приоткрытое – это как раз его кабинет.

– Откуда ты знаешь?

– Ну, я тут навёл кое-какие справки. Или ты думаешь, что я бездельничал все те полдня, что мы в Мельбурне?

– Тогда, может, со мной пойдёшь, раз ты у нас ходячий путеводитель?

– Не, лучше тут останусь. Во-первых, если я буду маячить у тебя за спиной, нас опять примут за русскую мафию. Ты один вон умудрился Шнайдера напугать. А во-вторых, ты вдохни. Какое благорастворение воздухов, аромат магнолий и океана!

– «Магнолия» – это отель, в котором мы остановились, а так ею здесь не пахнет.

– Да по барабану. С моим рихтованным носом пахнет только нашатырный спирт, остальное благоухает.

Андрей подошёл к двери, вышколенный мажордом впустил его, поклонившись и поглядев искоса на широкоплечую фигуру Кожана.

– Сэр?

– Несомненно! А ты что подумал?

Страницы: «« ... 4041424344454647 »»

Читать бесплатно другие книги:

Знаменитый цикл Вадима Панова «Анклавы» продолжается!Катаклизм, вызванный запуском Станции «Наукома»...
Дмитрий Светозаров, легендарный «торговец эпохами», попадает в круговорот новых приключений!В компан...
Русский бунт – бессмыслен и беспощаден. Правителей то травят, то взрывают, то закалывают с особой же...
Анфисе Лебедёвой кажется, что она ясновидящая. Дар открылся у девушки после нервного потрясения, ког...
Далекое будущее. Осуществлен запуск Суперструнника – гигантского орбитального ускорителя. Казалось б...
Юная аристократка Новелла рано лишилась отца. А вскоре в дом пришла новая беда – жестокий отчим… Как...