Перворожденная Южная Юстина
Огненный шар врезался Зафиру в живот, швырнул на землю, разодрал в клочья парчовую канди, обжег смуглую кожу. Страшный вопль сотряс окрестности. Вздрогнули люди, вздрогнули деревья в лесу, вздрогнули базальтовые плиты капища. Тело брандейца затряслось в конвульсиях, дугой выгнулся хребет.
Все? Конец? Неужто получилось? Финеас сделал шаг к Зафиру, вытянул посох для последнего заклятия и тут же прыгнул вбок, спасаясь от огромного валуна, вывороченного из узкой мощеной полосы вокруг храма и летящего навстречу. Черный колдун поднимался.
Финеас понял, что до этого он не знал истинного могущества Хаоса.
Темноту, сотворенную магом, разорвало на жалкие обрывки. Фигура брандейца окуталась сетью мелких молний, руки вознеслись над головой. Уже догадываясь, что это безнадежно, Финеас выпустил чары из посоха. Они разбились, не коснувшись Зафира. Колдуна окутывала чистая энергия, почерпнутая не из стройного порядка мира, а из зерна необъятного Хаоса, однажды посеянного в его душе.
Брандеец стоял, как утес, истерзанный ветрами и волнами, но так и не поддавшийся им за века и тысячелетия. Тлела борода, опаленная заклинанием, но колдун не обращал внимания на эти мелочи. Он собирал в единую точку всю свою мощь.
И распахнулись небеса. Нарастающий гул вторгся в уши, пригнул верхушки деревьев, заполнил каждую щель меж камней. Жрецы повалились наземь; не удержались на ногах мэтр, суккуба и эльфийка. Идрис прижался к буковому стволу, а Финеас упал на одно колено. Удар, сметающий все преграды, обрушился на темного мага.
Разлетелся вдребезги колдовской щит, будто его и не было. Чудовищный натиск смял наспех выставленные заграждения, и над Финеасом разверзлась голодная пасть Хаоса. Завопил что-то варяг, мучительно вскрикнула Исилвен, с оглушающей непристойностью выругалась Мара.
Где маг нашел силы, чтобы сдержать смыкающиеся челюсти? Отыскал он их в глубинах Ночи, в своей душе, в синих глазах эльфийки, в ее смятенном крике? Но в тот миг, когда Хаосовы клыки готовы были пронзить его насквозь, Финеас мазнул рукой по лиловому кристаллу и — не посохом, открытой ладонью — направил аметистовую стрелу прямо в глотку уродливому порождению черной волшбы. Пасть отпрянула. Страшные зубы клацнули в воздухе. Но теперь у мага не было защиты и времени, чтобы отгородиться. Оставалось надеяться на чудо и крохи магического заряда в боевом посохе.
Следующая атака Зафира не заставила себя ждать, и снова Финеасу удалось от нее уйти лишь благодаря сверхчеловеческой реакции. Однако невозможно уворачиваться вечно. Даже напоенный Ночью дух мага не сумеет отразить все заклятия такого чародея, как Зафир. Ноги подламывались, руки опускались под давлением чужеродного колдовства.
Соратникам тоже приходилось несладко. Жрецы, почуяв за собой поддержку брата Заточенных богов, воспряли и бросились в бой с удвоенным энтузиазмом. Мэтр Лидио зашатался после удара Тибора, суккубу окружили сразу несколько служек, а Идрис вынужденно отступал под напором свирепых противников — уже не раз и не два достал его орочий меч, и только печать хранила варяга от серьезных ран.
Тройная «черная сень» нависла над Финеасом, отняв способность двигаться. Маг успел заградиться, но заклинание было столь могучим, что он застыл, не в силах пошевелиться, медленно-медленно расплетая опутавшие его чары. Рядом блеснул в лучах выглянувшего солнца отточенный клинок. Проклятье! Нет, этот удар ему не отбить. Никак. Значит… смерть.
Финеас вскинул голову, с уст сорвался неистовый воинский клич. Последний в жизни. Жрец, подкравшийся к нему, взмахнул мечом, целясь в грудь… И ткнулся носом в тающий снег. Из спины у него торчала тонкая стрела с эльфийским оперением. Точно в сердце.
Финеас обернулся. Исилвен стояла на скале — брови сведены, лук поднят, пальцы готовы спустить еще одну стрелу, если понадобится. Но не понадобится. Эльфы редко промахиваются, если только сами не хотят этого. «Почему?» — спросил взгляд темного мага. «Либо ты, либо он», — ответили ее губы. И Финеаса вдруг наполнила какая-то веселая, бесшабашная радость. Ну нет! Рано вы, паршивцы, празднуете. Мы еще поборемся! Где там амулет, подарок Валакара? А ну-ка, поработай, родимый.
Зеленый луч полыхнул, разрезая клубившуюся вокруг черноту — легко, словно листы ветхого папируса. Не подвели эльфийские руны! Финеас поднялся с колен, чертя в воздухе завитки старинного заклятия. Взревел ликующе Идрис, мэтр увернулся от волхвовских клещей, пришибив пару неудачливых жрецов за раз, улизнула от нападающих Мара, наведя сложный морок. И Зафир-то не железный, нет! Вон как тяжко вздымаются ребра, и руки опускаются, еле справившись с собственной волшбой — он тоже выкачал из себя больше, чем собирался.
— Мэтр, Идрис, бьем все вместе! — крикнул Финеас. — Одновременно!
— Да!
Темный маг подпрыгнул, пропуская поток серебряных искр и выбрасывая вперед посох с кристаллом. Варяг, насадив гнома на лезвие и вырвав клинок обратно, ринулся к Финеасу. Мэтр отгородил верховного жреца непроницаемой завесой и обернулся, готовый вступить в любую секунду. Финеас закончил ткать полотно чар.
А теперь удар! Выскребая все. До дна. В полную мощь. На разрыв жил!
Зеленая молния сливается с аметистовой и летит к черному колдуну. Идрис вкладывает силу печати в свой меч, колет в глубоком выпаде. Кинжал Мары взметывается над спиной Зафира. С ладони мэтра Лидио срывается заключенный в оболочку белокипенный свет. Две эльфийские стрелы вспарывают воздух и несутся в цель.
Зафир вопит. Бурый дым тщится скрыть его и не успевает. Кинжал отбит, одна из стрел поймана, ослепительная сфера погашена, но… меч пропарывает бедро, молния с громом разбивается о висок, а вторая стрела пронзает бок. Брандеец ревет не своим голосом, отскакивает от викинга, с мясом выдирает застрявший наконечник, хватается за голову в попытке унять разбушевавшееся заклятие. Ему это удается, но во внутренних источниках магии остались лишь жалкие капли. И тогда он тянет из-за пояса металлический жезл.
Исилвен спрыгивает со скалы, замирает.
— Это она! Финеас, это плеть Хаоса!
Доли мгновения потребовались магу, чтобы вспомнить их разговор с Перворожденной. Плеть Хаоса — в ней Музыка эльфийки. И Зафир собирается… Помешать ему! Во что бы то ни стало!
Огненный бич уже разворачивался во всем своем величии. Зафир размахнулся — сметет всех и вся. Дотянувшись до черного колдуна в отчаянном кульбите, Финеас не стал тратить время на заклятия, по-простецки врезал кулаком в скулу. Чародей пошатнулся, заваливаясь набок. Жезл покатился по ступеням храма.
Пламенные кольца извивались на земле, отогнав жрецов дюжины на две ярдов. Магия Музыки, не управляемая никем, пробивала себе путь на волю. Ее эманации растекались по воздуху, впитывались в снег и стволы деревьев.
— Она сейчас рассеется! — закричала Исилвен. — Не дай ей, подбери жезл!
Маг, извернувшись, ухватился за стальную рукоять. Ух, какое мощное «поле»! Как же с ним совладать?! Невозможно. Уж точно не теперь, когда он сам еле дышит.
— Финеас! — Перворожденная смотрела на мага в упор. — Ты должен меня ударить. Пожалуйста!
Сердце мага оборвалось.
— Что?
— Иначе она растворится. Исчезнет. Мне никогда уже ее не обрести. — Эльфийка горестно заломила руки. — Финеас, умоляю тебя! Бей. Бей со всей силы!
Темный маг стиснул зубы. Медленно, как в тягучем сне, начал поднимать плеть. Исилвен отвернулась и зажмурилась, плечи сжались в предчувствии огненного касания. Финеас, оказывается, существуют шрамы, которые не заживают… Сквозь сведенную челюсть мага продирался едва слышный стон. Металл обжигал ладони, и те совсем не слушались. Не хотели слушаться.
— Давай я.
Пристально наблюдавший за темным магом Идрис подскочил, выхватил у него бич.
— Экая штука! — Он еле справился с железным прутом. — Держись, Исилвен! И прости!
Коротко замахнувшись, варяг нанес удар. Плеть хлестнула, обвиваясь вокруг Перворожденной. Эльфийка вздрогнула, спина ее изогнулась, словно тетива лука, с закушенной губы сорвалась пунцовая капля. Финеас отвел глаза.
Надо посмотреть, не очнулся ли Зафир. Посмотреть прямо сейчас, сию минуту…
Огонь моментально объял Исилвен и так же моментально исчез, словно впитался под кожу. Девушка упала на колени, обхватывая себя обеими руками. Музыка Творения почувствовала свою истинную обитель и стремилась влиться в нее, свергая оковы Хаоса. Но все боги Арды, Хьерварда и Альтерры, как же тяжело давалось это возвращение!
Идрис выпустил жезл, не в состоянии больше его удерживать. Обернулся к Финеасу:
— Нам нужно занять…
И вдруг захрипел, рухнув как подкошенный. Маг еле успел его поймать. Из живота варяга торчало орочье копье, а сам орк злобно скалился, укрываясь за громадной сосной. Темный маг зарычал от гнева. Прах тебя задери! Сдохни, тварь! Эльфийский амулет вновь исторг из себя волшбу — орка поглотило зеленое сияние.
— Мэтр Лидио!
Старый чародей, хромая — и ему досталось, — пробрался к Идрису, ухватил его под мышки и помог Финеасу уложить на плиты храма.
— Финеас… Зафир… — просипел варяг.
— Проклятье!
Маг вскочил, бросился к дверям, но опоздал. Брандеец, опираясь на Тибора, уже скрылся в капище. Стукнув кулаком по створам, запертым колдовским замком, Финеас крепко выругался и скользнул взглядом по полю битвы. Оставшиеся в живых служки, видя исчезновение своих господ, разбегались кто куда, надеясь спрятаться в лесу. Мара присела на ступени, шумно выдохнула. Перворожденная все еще стояла на коленях, ссутулившись и закрыв глаза.
— Исилвен…
— Все хорошо, — прошелестела она. — Только не прикасайся ко мне.
Финеас наклонился к варягу.
— Живой?
Лицо Идриса кривилось от боли, однако он нашел в себе силы приподняться и указать на дверь.
— Забудьте про меня. Печать еще не истощилась, может, вытянет… Пробейте охранное заклятие. Скорее… если упустим Зафира — все зря.
Оба мага переглянулись.
Старый чародей подошел к входу в храм. Колдовским зрением оценил масштаб работы.
— Мастер Финеас, мой дорожный мешок! Он остался за скалой.
Маг кивнул.
Найдя среди своих алхимических сосудов нужный, мэтр Лидио выудил его и плеснул содержимым на дверь.
— А теперь любое таранное заклинание, — сказал он.
Финеас сдернул с шеи второй амулет, зажал в руке.
— Готов.
Мэтр сосредоточился, прошептал положенные слова.
— На счет «три». Раз… два…
«Три» вспыхнуло, громыхнуло и разнесло дубовые створы в щепки. Темный маг аккуратно переступил порог, опасаясь западни. Но ее не было. В мрачном пустом зале царила тишина, и шаги Финеаса гулко отдавались под угольно-серыми сводами.
— Там, — движением головы показал старый чародей, вошедший вслед за магом.
Финеас всмотрелся в дальний угол, подбежал к алтарю. На холодном обсидиане лежало тело верховного жреца. Из груди у него торчала рукоять ритуального ножа. Похоже, жрец сопротивлялся, но против Зафира у него не имелось ни единого шанса.
У мага вырвался досадливый возглас. Ушел! Смылся. Использовал жертвенную магию и сотворил какое-нибудь заклятие перемещения. Ищи его по всему свету!
— Здесь больше нечего делать, мэтр, — произнес он. — Надо уходить.
— Прежде запечатаем алтарь. Нельзя, чтобы на нем продолжала литься кровь, это пища хаоситов.
— Мэтр, мы не справимся с таким заклинанием. Разве только… — он задумался. — В деревне была кузня, а тут наверняка есть склад.
Финеас сорвался с места и вскоре вернулся со здоровенным молотом и внушительной киркой.
— Сумеете? — спросил он, протягивая старому чародею кайло.
Тот поплевал на ладони, взялся за рукоять.
— Да уж попробую как-нибудь.
Тело верховного жреца бесцеремонно столкнули вниз, и эхо от ударов пронеслось под сводами капища. Разбить камень в крошево было невозможно. Но раз за разом трещины вспарывали базальт и раскалывали его до самого основания. Должно хватить.
— Все, — мэтр в изнеможении привалился к стене. — По крайней мере, с этого алтаря хаоситы ничего не получат.
— Получат с другого, — еле слышно обронил Финеас.
Здесь, у храма, он наконец-то понял, отчего еще в Салике эта волшба казалась ему смутно знакомой.
Выдернув копье из раны Идриса, седобородый чародей тут же плеснул на нее только что приготовленным раствором и прижал тряпицей. Варяг поморщился. На ткани расплывалось красное пятно.
— Мастер Юрато, может быть, вы? Пожалуй, моих сил тут недостаточно, — устало вздохнул мэтр Лидио.
— Моих тоже, — пробормотал Финеас, однако принялся вырисовывать в воздухе затейливые символы.
— Леди Исилвен, — позвал старик. — Вы поможете нам? Идрису совсем плохо.
Эльфийка попыталась встать и чуть не упала. Шатаясь, приблизилась к сидящему мэтру.
— Что с вами? — обеспокоился тот.
— Магия нестабильна, — тяжело дыша, сказала девушка. — Все еще отравлена Хаосом. Мне нужно время, чтобы очистить ее. Боюсь, сейчас я не смогу…
Она снова пошатнулась и неловко сползла по стене храма, теряя сознание. Финеас едва успел ее подхватить.
— Иржи — хороший целитель, — пробормотал варяг. — Надо попасть к нему… А то мне еще Зафира ловить.
— Мэтр, свиток перемещения!
— Здесь.
Финеас поднял на руки Исилвен, мэтр и суккуба с двух сторон подставили плечи Идрису. Охряное пламя озарило их лица, а в следующий миг на храмовом дворе уже не было ни одной живой души.
12
— Ну и долго еще вы собираетесь у меня жить? — вопросил моравец, сердито шлепая на живот Идриса полотенце, пропитанное целебным составом. — Скоро вся еда закончится. И невесту в дом привести не могу, а у меня как бы свадьба по весне.
— Не волнуйтесь, мэтр Иржи, мы постараемся у вас не задержаться. Как только подлатаете нашего храброго викинга, так и покинем ваше гостеприимное жилище, — отозвался старый чародей, попыхивая трубкой.
— Да я в порядке, — возмутился Идрис. — Рана почти и не… ой.
— Вот именно, молодой человек, вот именно.
Мэтр ди Альберто наставительно погрозил варягу пальцем.
Три дня прошло с битвы возле храма. Сейчас все пятеро ютились в крошечном домишке моравского колдуна. Единственную кровать выделили Идрису, на широкой лавке ночевал мэтр Лидио, остальные спали на полу.
Исилвен не спала вовсе. Все три дня она просидела на неудобном стуле, подобрав под себя ноги и обхватив колени руками. Иногда выходила на улицу, но потом возвращалась обратно и вновь забиралась на свой стул. Она ничего не ела, только пила колодезную воду, взгляд ее был устремлен глубоко в себя. Если кто-то к ней обращался, девушка долго молчала, и лишь потом ее ресницы поднимались, а губы шептали ответ. Иногда она не откликалась совсем.
Финеас и мэтр Лидио понемногу восстанавливались: сражение не просто отняло силы, оно высушило обоих почти до дна. Одна Мара, споро подлечив свои порезы, была полна энергии.
— Покинем, ага. А куда пойдем-то? Зафира вашего ищи-свищи, половина княжеств захвачены. Отлично прогуляемся! — фыркнула она.
— В Галлию. — Темный маг встал из-за стола, подошел к двери. — Хессаноровы войска не смогли ее захватить, и центр противодействия теперь там. Посмотрим, что галлы придумают. Здесь оставаться нельзя. Иржи, тебе тоже, Хессанор будет в Моравии через неделю-две.
— А, поглоти вас всех Хаос!
Моравец в сердцах плюнул и полез за ухватом, чтобы достать из печи горшки с похлебкой.
Финеас вышел во двор. Вчера с неба, затянутого плотными облаками, весь день сыпалась белая крупа. Уже не легкая пороша — густой, плотный снегопад. Сегодня деревенька, где приютился домик Иржи, стояла притихшая, укрытая искристым покрывалом. Над крышами курился теплый дымок.
Пером, вырванным из хвоста зазевавшегося петуха и очиненным острым ножом, Финеас нацарапал несколько слов на пластине браслета. Надо предупредить мать, чтобы была осторожна и по возможности уехала из Моравии. Увы, и на этот раз свидеться им не придется.
Скрипнула дверь. На пороге появилась эльфийка. Бледные, едва не восковые скулы, взгляд опущен, на плечи накинут шерстяной плащ. Словно куколка бабочки, укрытая в своем коконе, немая, безучастная ко всему вокруг.
— Исилвен.
Финеас удержал ее, ладонь случайно проскользнула мимо локтя девушки, обхватила талию.
— Ты уходишь? Куда?
Перворожденная остановилась, неуловимая дрожь пробежала по телу. Распахнутые глаза задержались на лице мага.
— Лес может мне помочь. Сама я не справляюсь.
— Надолго?
— Я не знаю, — промолвила Исилвен растерянно. — Сколько будет нужно.
Финеас несколько мгновений смотрел на нее, затем опустил руку.
— Я могу пойти с тобой.
Она чуть улыбнулась:
— Лучше мне быть там в одиночестве.
— Тогда не забирайся далеко.
Перворожденная кивнула.
Когда ее фигурка достигла опушки леса и затерялась меж стволов, Финеас отвел взгляд, распахивая дверь в хижину.
Снег поскрипывал под ногами, тропинки, если и были здесь, все оказались засыпаны серебристым крошевом. Девушка пробиралась вглубь, удаляясь от деревни все дальше и дальше. Покой, ветер, шумящий в сосновых ветвях, солнце, опускающееся за макушки деревьев, — вот то, что она искала.
У старого бука, раскинувшегося посреди белой лужайки, Исилвен замерла. Несмело дотронулась до ствола и, услышав ответный зов, обняла дерево обеими руками. Она стояла так, наверное, целый час, впитывая силы, посылаемые ей дремлющим лесом. Потом опустилась на землю, прислонилась к буку спиной. Холода она почти не осязала. Внутри опять разгорался жар.
Музыка Творения звучала приглушенно, отрывисто. И все же звучала! Исилвен снова и снова погружалась в глубь своей фэа, раз за разом ощущала, как начинают звенеть давно молчащие струны ее духа. Магия текла в ней, прежняя, дивная, желанная. Лишь этот жар… пламенные языки Хаоса все еще оплетали мелодию, не давали ей раскрыться во всей полноте. Погасить их. Заставить исчезнуть навсегда. Для того Перворожденная и просила лес о помощи.
Она слышала, как переговариваются древесные духи, как — по ниточке, по лепестку — вытягивают из ее души нестерпимый огонь. Музыка доносилась до нее все чище, все яснее. Исилвен вдыхала прохладную свежесть, мороз остужал невидимые ожоги, оставленные Хаосом.
Но вот голоса умолкли, шепнув на прощание, чтобы эльфийка приходила завтра. Девушка поблагодарила целителей и поднялась со снега. Зябко передернула плечами. То ли разум, очнувшийся от полусна, в котором она пребывала, осознал леденящее касание зимы, то ли дух продолжал сражаться с Зафировым подарком. Надо возвращаться.
Не успела она сделать и нескольких шагов, как ее оглушило истошное верещание и цоканье. Исилвен развернулась, забыв о том, что собиралась идти в деревню, и побежала на этот призыв.
Серая белка носилась вокруг дуба, то вспрыгивая на него, то камнем падая на землю, то перескакивая на соседние деревья. Причина смятения — темно-бурая куница — деловито шуровала в беличьем гнезде, однако, почуяв запах человека, с молниеносной быстротой сверзлась вниз и тут же удрала. Мордочка ее была выпачкана в крови.
У Исилвен сжалось сердце. Лес есть лес, ей ли не знать его законов, но слишком много смертей окружало ее сейчас. Боль несли с собой войска Хаоса — эльфийка чувствовала стремительное приближение волны ужаса и страданий. Боль несли соратники, пусть врагам, сущность, увы, не менялась. Боль несла сама Исилвен… и потому печаль не сходила с ее лица. А теперь еще хуже — смерть внутри нее боролась с жизнью. И эльфийка не могла вынести вида чужих мучений. Только не сегодня. Даже если это были всего лишь мучения крошечного зверька, потерявшего своих детенышей.
Возле дерева кто-то зашевелился. Эльфийка подошла ближе, наклонилась. Бельчонок, месяцев двух от роду, лежал пластом, изредка подергивая лапками. Шкура в нескольких местах была изорвана, на снегу каплями проступала кровь. Белка-мама застыла на ветке, цокая, взмахивая хвостом, но опасаясь спуститься к раненому малышу. Похоже, это был ее третий, поздний помет, который она не успела вырастить до наступления зимы.
Исилвен прикусила губу, дотронулась до маленького тельца. Он жив. Еще жив. Пусть она не сможет исцелить его полностью, но вложить хоть немного сил… Эльфийка вздохнула, провела ладонью по вздрагивающему подранному боку. Бельчонок притих, ухватился лапкой за ее палец. Вот так, мой хороший, потерпи чуть-чуть. Серая белка спустилась ниже, уставилась на Перворожденную своими глазками-бусинками.
— Я возьму его с собой, ты не против? — спросила девушка у наблюдающего зверька. — Иначе ему не выжить. Не бойся, как только он поправится, я отпущу его на волю, обещаю.
Белка склонила округлую головенку, эльфийская магия успокаивала ее. Неожиданно она прыгнула на колени Исилвен, будто стараясь получше разглядеть спасительницу. «Береги его», — сказали девушке черные бусинки. Зверушка взлетела на дуб и скрылась в гнезде, только взметнулись кисточки на ушах.
Вытянув заткнутые за пояс рукавицы, Исилвен спрятала бельчонка в одной из них и поспешила прочь из леса, прижимая маленькую ношу к груди.
— Что это за крысеныш? Его нам для полного счастья не хватало! — процедила сквозь зубы Мара. — Самим скоро жрать нечего будет.
Иржи читать лекцию Перворожденной не осмелился, но изобразил свое отношение наглядно — и тоскливым взором, и безнадежным всплескиванием рук. Девушка не обратила внимания ни на Мару, ни на Иржи. Устроилась в самом дальнем углу и поила найденыша с помощью тряпочки, которую окунала в чашку с водой.
— Исилвен, Мара права, — вполголоса сказал Финеас. — Сейчас не до спасения зверей. Нам нужно выбираться самим.
Эльфийка подняла глаза. Темноволосый маг смотрел на нее спокойно, не без сочувствия. Но он не понимал. Совсем не понимал. И она проговорила негромко, так, чтобы услышал только Финеас:
— Возможно, настанут тяжелые дни, когда нам придется бросать друзей, предавать места, которые мы любили, совершать подлости, чтобы выжить. Возможно, эти дни уже близко. Но пока есть время, надо делать доброе. Сколько успеешь.
Мара, немедленно навострившая уши, хмыкнула.
— Может, и врагов возлюбить? Чего мелочиться-то, — проворчала она. Но к эльфийке больше не лезла.
Наутро Исилвен опять исчезла в лесу. Сегодня дышалось еще легче, еще вольнее. Жар угасал, его место занимали сплетения мелодии, звучащей теперь повсюду — в воздухе, в голосах лесных духов, в робком пении фэа. Еще боясь поверить, Перворожденная следила за течениями Музыки, вспоминала, казалось, давно утраченные навыки.
Кроха подобранец был с ней, безмятежно дрых в большой плетеной корзине, накрытой пуховым платком и выстланной овечьей шерстью, просыпаясь лишь для того, чтобы покормиться из рук Исилвен орешками из найденных здесь же сосновых шишек и хлебом, размоченным в козьем молоке. Он все еще был очень слаб и даже не пытался сбежать. К тому же умиротворяющая эльфийская магия говорила ему, что он должен оставаться здесь, рядом с теплыми руками и тихим сердцебиением Перворожденной. И бельчонок оставался.
Когда на следующий день Исилвен выходила из дома, ею владело неясное предчувствие. Впервые за долгое время оно было добрым.
Лес встретил ее солнечными дорожками, прорезающимися сквозь древесные кроны, и щебетанием снегирей. Девушка устроила корзину в широкой расщелине меж ветвей, опустилась на колени. Сознание затуманилось для внешнего мира, открываясь для мира внутреннего…
Мелодия рассыпалась сотней нот, потекла по струнам фэа, наполняя каждую частицу духа упоительной надзвездной гармонией. И ничто уже не могло ее удержать. Языки пламени бушевали в тщетных попытках захватить, вновь подчинить себе непокорную магию и гасли один за одним. Меньше, еще меньше и еще… Последний! Музыка низвергается на него, подобно водопаду. Пламя вспыхивает, ярится и — растворяется. Полностью. Без остатка. Насовсем.
Исилвен больше не обжигает огненное присутствие. Она свободна! Мелодия сама рождается на устах. Девушка размыкает губы и начинает петь. Неуверенно, застенчиво. Долгие годы прошли с тех пор, как ее слушали скалы и луга Хьерварда. Но постепенно голос обретает силу, магия скользит незримыми потоками, рвется в небеса. Исилвен вскидывает руки, Музыка накатывает, как океанский вал, рокочет, бьет фонтаном ввысь, летит и — на пике — взвивается неистовым крещендо. Склоняются вершины деревьев, снежные кони проносятся мимо эльфийки, взмахивая мерцающими гривами. Ветер треплет волосы: белые и агатовые пряди сплетаются меж собой. Девушка смеется — легко и радостно.
Она счастлива.
Бельчонок высунул нос из-под шали, пискнул подзывающе. Взгромоздив корзину себе на колени, Исилвен погладила его мягкую шерстку, испещренную укусами. До сего дня она никогда не пробовала исцелять магией Музыки. Какую мелодию нужно спеть, чтобы живительный дух коснулся ран, сотворил новую плоть?
Первая нота была нерешительной, но уже следующая за ней — тверже и чище. Звук обретал округлость, золотистую матовость; воды теплых источников зажурчали в нем, запахи целебных трав поплыли над ласковыми волнами. Музыка обволокла беличьего малыша, укрыла и согрела. Сломанная лапка дернулась, будто и не лежала до этого недвижимая, порезы на тельце зарастали и прятались в шерстке. Зверек завозился, скинул мешающий платок и ловко вскарабкался эльфийке на плечо.
— Вот ты и здоров, — она чмокнула усатую мордочку, вставая. — Вернешься домой? Мы вместе поищем твою маму.
Исилвен спустила бельчонка на землю и отошла на несколько шагов посмотреть, как он себя поведет. Тот запищал, протягивая к ней лапы, а затем ринулся в погоню.
— Эх ты, кроха. Не хочешь? Тогда пойдем со мной, но учти, подрастешь, все равно отправишься в лес. — Девушка шутливо погрозила пальцем.
В деревню она входила под вечер. Еще издалека увидела фигуру темного мага на крыльце домика Иржи. Кажется, он ждал именно ее. Эльфийка невольно ускорила шаг.
— Ну как? — спросил Финеас. — Получилось?
— Да, — проговорила девушка и вдруг порывисто обняла мага за шею. — Да!
Испугавшись собственной горячности, она тут же разжала руки и, подхватив оставленную у ворот корзину, забежала в дом.
Финеас улыбнулся. Краски вернулись на лицо Перворожденной, в синеве глаз мелькали отблески какого-то нового, невероятного могущества. Бабочка разорвала свой кокон и вылетела на свет.
— Да я прекрасно себя чувствую!
В качестве доказательства Идрис попрыгал и помахал руками во все стороны.
— Неужто и шрама нет? — скептически осведомилась Мара.
— Есть, — признался варяг. — Но небольшой.
Суккуба повернулась к Исилвен:
— Ну ты даешь, и впрямь отличная волшба. Ради такого можно даже потерпеть твою мелкую бестию.
Эльфийка пощекотала брюшко бельчонка, сосредоточенно грызущего яблоневую ветку.
— Эта магия не подвластна мне целиком, но надеюсь, со временем она будет звучать сильнее.
— Когда же мы выдвигаемся? — Мара скосила глаз на Финеаса.
— Сегодня вечером. Если ни у кого здесь больше нет дел.
— Какие дела могут быть в этой глуши? Городские улицы, базары, лучшие портные — как я по ним соскучилась! Иржи, ты с нами?
Моравец, все последние дни пребывающий в отвратительном расположении духа, шваркнул об пол стопку чародейских книг, плюхнулся рядом и принялся яростно перематывать ее бечевой.
— Нет. Сам тут разберусь. Невеста у меня, — буркнул он.
Мифическую невесту пока никто не видел. Как уверял Иржи, лишь по причине того, что та жила в соседней деревне. Фантазия рисовала и дородную крестьянку, возящуюся с пирогом из утятины, и субтильную ученицу мага, дни и ночи корпящую над старинными фолиантами. Как бы то ни было, шанса на нее посмотреть им уже не представится.
Финеас пожал плечами.
— Как скажешь. Обязательно держи связь с Идрисом.
Моравец кивнул, нахохлившись.
Вечером, однако, когда пришел час расставаться, Иржи выглядел расстроенным. Неловко похлопал по спине варяга и Финеаса, стиснул руку мэтра Лидио, церемонно раскланялся с девушками.
— Ну, храни вас Хедин, — пробормотал он.
— И тебя.
Вышли во двор, из обветшалого хлева вывели коней. Исилвен устроила корзину на седле и строго-настрого наказала ее шустрому обитальцу вести себя тихо. Мэтр ди Альберто достал из торбы свиток перемещения. Такого огромного пергамента, сшитого из нескольких кусков, Финеас раньше не видел.
— Один из самых мощных, — подтвердил старый чародей. — На всех нас хватит, вместе с лошадьми. Жаль, что больше подобных нет.
— Главное — добраться до Лютеции. А там навестим ваших собратьев, глядишь, разживемся чем-нибудь поинтереснее, — подмигнул темный маг.
— Что ж, если мэтр Деметриус по-прежнему в городе…
— С месяц назад был там.
— Тогда проблем возникнуть не должно.
Взяв под уздцы коней и сцепившись руками, они встали полукругом возле старого чародея. Мэтр разложил пергамент, занес над ним ладонь. Маленький отряд ждала Галлия — осажденная, но не покоренная.
Мадам Клодетта встретила их с распростертыми объятиями.
— Как я рада, что вы опять к нам, сударь маг, — квохтала она, проводя гостей внутрь. — Комнаты есть, даже не сомневайтесь. Времена-то сейчас тяжкие, заезжих много, но все больше беженцев с приморских территорий. А рассчитаться за ночлег им не под силу, хоть, видит Всевышний, я снизила плату, идут они в странноприимные дома. Вот потому и свободно у меня.
Вызвав своих мальцов, хозяйка велела им тотчас бежать на рынок и забрать в мясном ряду рубленые туши, о которых она договаривалась вчера.
— Не извольте беспокоиться, судари и сударыни, на стол соберем мигом.
Но первым делом все повалились отдыхать — отряду пришлось еще сутки ехать до города от того места, куда их вынесла волшба свитка. А вот следующий день для Финеаса и мэтра ди Альберто прошел не без пользы. Деметриус Тиро с радостью принял старого чародея и со сдержанной вежливостью — мастера Юрато: видно, не забыл, какой набег осуществил темный маг на их хранилища совсем недавно.
— В целом отбиваться удается довольно успешно, — подвел итог галл после короткого рассказа о положении дел. — Хотя эти крылатые твари — что-то совершенно необычное, м-да. Мэтр Тома уже неделю как отправился к границе Алемании по просьбе князя. Вестей от него пока не доходило, но смею надеяться, с ним все в порядке.
— Как братство?
— Спокойно. Те чародеи, которые жили в Гельвеции, успели ее покинуть, перебрались в Галлию. Так вы говорите, Зафир на некоторое время лишен своей силы? Это было бы как нельзя кстати. Насколько мне известно, князь отправил гонцов к германцам и варягам. Их земли Хессанор пока обходит стороной; попытался взять с наскока пару областей, но встретил жесткий отпор и занялся Баварией. У нас меж тем собирается армия, думаю, к весне она достигнет внушительных размеров и тогда поборется с Хессаноровой на равных.
— Эту зиму нам бы еще пережить, — пробормотал старый чародей.
Спина его ссутулилась, руки огладили бороду. Впрочем, спустя минуту он снова был бодр и энергичен.
— Ну что, мэтр, — старик потер ладони в предвкушении. — Боюсь, нам с мастером Юрато придется разорить братство на некоторое количество материала из ваших тайников.
Мэтр Тиро заметно погрустнел, но согласился без ропота. Только покачал головой:
— Эдак вы скоро исчерпаете все наши ресурсы, м-да.
Когда маги вернулись в гостиницу, в их дорожных сумках мирно покоилась половина хорошей алхимической лаборатории и запас артефактов, которых обычному колдуну хватило бы лет на десять безмятежного существования.
Финеас заперся у себя в комнате, достал из торбы лиловый кристалл — брата-близнеца того, что был вставлен в его посох. Прежний истощился до предела, даже несмотря на хитрую закольцовку энергии. При воспоминании о случившемся маг передернул плечами: удар Зафира — не самое приятное, что ему довелось пережить. Если бы не ритуал Ночи, Финеасу не вынести подобной сокрушающей мощи.
Он выложил на столешницу пяток склянок, посох и несколько кристаллов поменьше. Улыбнулся тому, как все повторяется — он опять на постоялом дворе в Лютеции и собирается проводить опыты по соединению магии с алхимией. Впрочем, на этот раз мэтр Лидио в соседней комнате составляет ему прекрасную компанию.
Когда Финеас закончил, на дворе царила глубокая полночь. Маг потянулся, вставая. Спать не хотелось. Пропустить, что ли, кружечку-другую в таверне на первом этаже?
Читать бесплатно другие книги:
