Пятиборец Антонов Сергей

И вдруг из глубины помещения донесся громкий голос привыкшего командовать человека:

—Отпусти девчонку, Фиона!

Звук его гулким эхом прокатился по всей зале. Послышались шаги, из темноты в полосу света ступил Гилберт с обнаженным мечом в руке.

—Отпусти ее. Нам есть что обсудить с глазу на глаз...

Замешательство Фионы длилось всего мгновение.

Оставив в покое Эсквилину, она шагнула навстречу капитану. Девушка, воспользовавшись моментом, выскользнула из залы.

—Мой верный паладин! — звонко рассмеялась Фиона. — Мой рыцарь без страха и упрека! Решилприехать пораньше, чтобы насладиться моим обществом?

—Гирудское отродье! Каким же дураком я был!

—Ты им и остался, мой милый, тупоголовый экзекутор! — воскликнула Фиона с раздражением. — Долгих два года я дурачила и тебя, и Бевериджа, который так гордится своей прозорливостью. Перед моим сфумато не может устоять ни один смертный. Да знаешь ли ты, что это я унесла Плат Маргариты?

—Стой, где стоишь! — Гилберт выставил перед собой меч. — Еще шаг, и я сделаю из тебя двух тварей вместо одной...

—Твой меч опасен для живых, а я давно мертва. Опусти его, Гилберт, — сказала Фиона, показав рукой на клинок. Ее окутало облако сфумато, но и сквозь магический туман можно было разглядеть, что облик Фионы изменился: платье стало черным, на голове появился венок из темных роз. — Доверься мне. Клянусь Круцифером, ты не пожалеешь об этом!

Капитан тщетно пытался сопротивляться исходившим от гирудины магическим флюидам. От напряжения на лбу и шее у него вздулись жилы, но противостоять гирудине было выше его сил. Гилфорда охватило оцепенение, пальцы разжались, и потяжелевший меч со звоном упал на каменный пол.

—Гилберт, мой милый Гилберт, — шептала Фиона, переступая через женский труп, попавшийся ей на пути. — Только я могу сделать тебя счастливым. Какой смысл упорствовать? Обещаю, тебе не будет больно...

—Ни за что! — Гилфорд вдруг вспомнил о подаренном старухой обереге и непослушной рукой вытащил из-за пояса обрывок ткани.

Произошло невероятное: лоскут засиял солнечным светом, а Фиона, закрыв лицо руками, отпрянула назад... Гилберт почувствовал, что чары на мгновение развеялись, и ободрился.

—Сдохни, исчадье тьмы! — крикнул он, потрясая оберегом.

Но Фиона вдруг отняла руки от лица и ядовито рассмеялась:

—Ты вздумал напутать меня этим жалким лоскутком? Глупый, наивный Гилберт. Сама Дева не смогла меня остановить!

С каждым словом Фионы лучи оберега становились все слабее, пока не погасли совсем. Обескураженный Гилберт никак не мог взять в толк, почему лоскут померк и потерял свою силу. А гирудина стремительно приблизилась к нему, вырвала оберег у него из руки и кинула под ноги.

—Глупый, чтобы оберег подействовал, нужно беззаветно верить в его силу! Без этого он просто обрывок тряпки. Ты усомнился в Деве и потерял расположение небес. Все кончено, милый, милый, милый...

Как только Гилфорд окончательно поддался наваждению, Фиона обняла его и нежно прикоснулась губами к шее капитана, однако он даже не шелохнулся, застыл, словно каменная статуя, глядя перед собой остановившимся взором. Несколько минут она упивалась молодой, горячей кровью, пока не насытилась и не отпустила новообращенного гируда. Дважды поцеловав Гилберта окровавленными губами в уголки рта, она легонько оттолкнула его от себя.

—Вот видишь, это совсем не страшно. Кровь уже не бежит, ранки сейчас затянутся. Тебе повезло, милый. Поздравляю с обращением...

Голова Гилберта кружилась, словно после кубка игристого вина. Вместе с попавшим в кровь некротическим ферментом его залила такая волна счастья, что он испугался за свою решимость и стал уговаривать себя, что не может, не хочет и не будет гирудом ни за что и никогда! И вдруг почувствовал, что магическое обаяние Невесты-в-черном начинает ослабевать. Совсем немного, но ему достало сил сделать шаг назад. Он наступил каблуком на собственный клинок, чуть было не упал, но удержался на ногах. Подняв меч с пола, заметался по зале в поисках выхода, сбивая по дороге эфесом попадавшихся под руку мертвецов.

—Не бросай меня, — засмеялась ему вслед леди Фиона. — Я буду скучать, суженый мой...

Гилберту не сразу удалось найти выход из донжона...

* * *

Двухэтажный особняк Джошуа Фарнама, предмет его особой гордости, располагался неподалеку от королевского дворца, на тихой Голубиной улице. Из-за своего фасада, украшенного двумя конусовидными башенками, здание больше напоминало уменьшенный в размерах старинный замок, чем городской дом. От улицы его отделяла кованая ограда с ажурными воротами, за которыми располагался подъездной двор с мощеными дорожками, клумбами и сиреневым садом. Шестискатную черепичную крышу венчал шпиль с вращающимся силуэтом крылатой Девы. Над высокой трубой камина вился едва заметный дымок. Портал входа был украшен картушем с рыцарской перчаткой и белой розой. Окованная железными скобами дверьсвоей добротностью также вызывала ассоциации с готовой к осаде крепостью.

При виде Фарнама ему салютовал алебардой стоявший у порога экзекутор. Он был немало удивлен тем, что секретарь Бевериджа вернулся из присутственного места значительно раньше обычного. Джошуа прошел анфиладой богато убранных комнат и заперся в своем кабинете. Здесь он зажег свечу. Снял с шеи серебряную цепочку с ключом и открыл им замаскированную под дубовую панель дверь в стене. Чтобы войти в нее, даже малорослому Фарнаму пришлось низко наклониться. С подсвечником в руке он спустился по узкой винтовой лестнице в глубокий подвал. Здесь, за остатками отслужившей свой срок мебели, скрывалась еще одна, самая обыкновенная на вид дверь. Однако вела она в удивительную комнату, освещаемую никогда не гаснувшим камином. Беломраморный пол ее покрывали черные пентаграммы, а окна заменяли гобелены с единорогами на фоне серебристых папоротников. Роспись на синем потолке изображала ярко-белые кучевые облака и ангелов-ветродувов.

Посреди комнаты возвышался кривоногий стол, рядом с которым стояло покойное кресло. В нем сидел седоусый старик в черном долгополом балахоне. Он медленно водил кончиками пальцев по строкам лежавшего у него на коленях фолианта. Услышав шаги Фарнама, затворник повернул голову в его сторону: на месте глаз у него виднелись полуразомкнутые, глубоко запавшие веки. Они совершенно не двигались, так же, как все остальные мышцы лица. У старика была броская внешность: обтянутые бледной кожей впалые виски, острые скулы, крючковатый, нависший над подбородком нос, бескровные, ввалившиеся губы. Длинные седые волосы его были аккуратно расчесаны на две половины.

—Здравствуй, отец, — сказал Фарнам, ставя подсвечник на стол рядом с тиглем.

—Послушай, Джош, как ловко сказано, — кивнув в ответ, произнес старец и снова провел пальцем по странице: — Я принужден существовать в ночи, но верю в солнца животворные лучи, и пусть я силой зла ко дну влеком, мне не пропасть с таким проводником. Сейчас день или ночь?

—День клонится к вечеру, — ответил Фарнам, доставая из-за обшлага серого камзола обрывок пергамента. — Забудь о солнце, тебе нельзя появляться в городе ни под каким видом. Мне нужен твой совет. — С этими словами он взял руку отца и вложил в его сухонькую ладонь обрывок пергамента. — Что ты об этом думаешь?

Старик закрыл книгу, понюхал обгоревший клочок и провел пальцами по начертанным на нем знакам.

—Круциферов крест? Любопытно. Более чем любопытно...

—Тебе не кажется, что в данном случае мы имеем дело с трансгрессией в межмирье?

В свое время Беверидж был приятно поражен ученостью своего конюха. Тогда Фарнам рассказал ему байку о своей тяге к знаниям и бывшем хозяине, который якобы отметил его сообразительность и грамотность в своем рекомендательном письме. Согласно действующему в королевстве законодательству, в Трибунал Экзекуции, даже на должность простого конюха, не мог попасть человек со стороны. На самом деле никакого хозяина не было и в помине, а письмо написал и заверил фальшивой печатью сам Джошуа под диктовку вызванного отцом духа, который при жизни носил фамилию Фарнам. Назови будущий секретарь Великого Экзекутора свое настоящее имя, его и близко бы не подпустили к Трибуналу Святой Экзекуции. И это в лучшем случае, а в худшем его — сына черного колдуна и некроманта Николаса Йелдгрейва — подвергли бы пыткам на предмет касательства к запрещенным магическим практикам. Иеффай Беверидж после своего водворения в Сером доме на площади Спасения неимоверно ужесточил наказания за чернокнижие.

Сам Николас, когда был пойман с поличным, отделался относительно легко, ибо ему всего-навсего вырвали глаза и выслали из Ноулдона в отдаленное графство Нордшир. Долгие годы слепой маг скрывался в сельской местности под видом лекаря, однако втайне продолжал свои магические опыты. Лишившись глаз, он обрел способность видеть очами души все то, что было скрыто от его зрячих соплеменников, например, мог читать закрытые книги и осязать на расстоянии обращенцев и гирудов, когда те пытались спрятаться среди людей. Втайне он продолжал совершенствоваться в некромантии, открывая соседям за деньги их будущее, которое узнавал с помощью призванных с того света душ.

Благодаря пророческому дару Николаса селение, в котором тот обосновался, меньше других страдало от набегов гирудов. Кроме того, Йелдгрейв и в самом деле излечил множество местных йоменов и дворян, по каковой причине сколотил приличное состояние, позволившее его сыну жить безбедно. Однако честолюбивому Джошуа было этого мало. Вот почему молодой Йелдгрейв оказался на службе у Бевериджа подвидом конюха-простолюдина. Об отце он не забыл, поскольку любил его, и к тому же постоянно нуждался в советах и наставлениях родителя. Когда положение Фарнама укрепилось, он тайно перевез отца в столицу и поселил в подвале своего ноулдонского особняка...

Николас закончил изучение пергамента и спросил сына, откуда у него этот артефакт. Фарнам неопределенно пожал плечами:

—Из Трибунала.

—А точнее?

—Нашел в тайном кабинете Бевериджа. А что?

—Как что? Да знаешь ли ты, сын мой, что мы могли уже никогда не увидеться? Магия этого уровня противопоказана простым смертным. — Он помолчал и вдруг довольно рассмеялся: — А значит, мы с тобой отнюдь не простецы!

—Но нам удастся прочитать, что здесь было написано?

—Блажен, кто проводит смертных через долину мрака, — туманно ответил на вопрос старый чернокнижник.

Николас Йелдгрейв велел сыну поставить на стол деревянный сундук с медными уголками. Старец открыл его и принялся на ощупь перебирать содержимое. Руки слепца уверенно находили среди множества других необходимые ему склянки с разноцветными жидкостями и порошками.

Фарнаму этот сундук был хорошо знаком, потому что Николас никогда с ним не расставался, а сам Джошуа с младых ногтей помогал отцу готовить алхимические эликсиры, снадобья и прочие составы, используемые в черной магии. Ему приходилось сжигать на медленном огне до получения магического пеплачерных кошек, ловить летучих мышей, кровь которых необходима для вызова духов, носить в лес и оставлять в муравейниках деревянные коробки с жабами, чтобы в ближайшее полнолуние забрать их чисто обглоданные косточки. Выполнял он и множество других поручений, при одном воспоминании о которых у него волосы на голове вставали дыбом и стыла в жилах кровь. Возможно, из-за этого у него самого никогда не лежала душа к чародейству. Его интересовала карьера, а не черная магия.

Николас насыпал порошки в фарфоровую ступу, тщательно растер тоже фарфоровым пестиком, добавил несколько жидких магических субстанций и снова перемешал то, что получилось.

—Теперь поставь треножник так, чтобы заработала вытяжка, и разведи огонь.

Фарнам установил у камина тяжелый железный треножник, в верхней части которого имелось кольцо для установки чаши, а в нижней — поддон с дровами и ветошным трутом. Поднес к нему свечу. Вспыхнувшее пламя было не оранжевым, а зеленым, поскольку Йелдгрейв заранее пропитал трут особым составом. Как только языки пламени нагрели сферическое дно медной чаши, в которую Николас перелил содержимое ступы, в комнате распространился такой тошнотворный запах серы и тухлых яиц, что Джошуа сильно закашлялся и заткнул нос извлеченным из-за обшлага камзола платком.

—Запах еще не самое худшее, — заметил некромант, помешивая пузырившееся зеленое варево рябиновой палочкой. — Тебе придется принять меры предосторожности, сынок, ведь гам, куда мы сейчас отправимся, более чем небезопасно. За доступ к гностическим тайнам иной раз приходится расплачиваться собственной жизнью. А бывает и кое-что пострашнее...

—Что может быть страшнее смерти? — Откашлявшись, Джошуа с содроганием наблюдал, как отец берет ложку с очень-очень длинной ручкой и зачерпывает ею густую зеленоватую бурду.

—Тот, кто пытается выйти за пределы мира феноменов, рискует навсегда остаться по ту сторону границы и до скончания времен бродить по Плато заблудших душ. — Йелдгрейв протянул ложку сыну и настойчиво произнес: — Пей!

Джошуа зажал пальцами нос, а затем усилием воли заставил себя проглотить отвратительное зелье. Оно обожгло пищевод, достигло желудка и вызвало в нем такой спазм боли, что Фарнам с трудом удержался от крика. Его чуть было не вырвало. А когда желудок смирился с чуждой ему субстанцией, Джошуа увидел, что отец закатывает рукава балахона.

—А ты? Разве ты не будешь пить?

—Николас Йелдгрейв достаточно силен для того, чтобы общаться с духами без магических костылей, — самодовольно заявил некромант. — Если бы ты согласился помогать мне, а не моему гонителю Бевериджу, то, может быть, стал бы самым великим колдуном своего времени.

—Меня не интересуют твои эксперименты! Они всегда дурно пахнут.

—Тогда зачем ты сюда пришел?

Это был более чем резонный вопрос, и Фарнам не нашелся, что ответить.

—Подай мне бритву.

Джошуа извлек из сундука истонченную опасную бритву и подал ее отцу. Йелдгрейв занес руку над чашей, полоснул потемневшим от времени стальным жалом по своему испещренному белыми шрамами запястью. Едва первые капли крови смешались с трансгрессивным зельем, как со дна чаши начал подниматься серый клочковатый туман.

—Давай сюда пергамент, живо! — азартно крикнул Николас.

Фарнам протянул отцу клочок кожи с мерцающей печатью, а тот резко погрузил его в зелье. Началась бурная реакция с выделением густого тумана. Вскоре он заполнил всю комнату, размыв контуры всех предметов и преобразив самого Йелдгрейва. Теперь вместо черного балахона на нем появился расшитый золотыми звездами длинный голубой плащ. На голове возникла синяя шляпа с островерхой тульей и широкими, слегка опущенными полями. В глазницах его засияли льдисто-зеленоватые глаза, ибо в мире духов к Николасу возвращалось зрение. С его губ срывались полупонятные Фарнаму заклинания. Некромант заговорил с посылом, чеканя слова, предельно выразительно.

Когда Йелдгрейв взмахнул руками, из клубов темного облака выплыла уже знакомая Джошуа реторта, но не разбитая, а целая и запечатанная пробкой. Внутри ее извивалось нечто похожее на черного червяка. Он рос на глазах, одновременно превращаясь в эмбрион со скрещенными на груди ручками, подтянутыми к подбородку коленями и непомерно большой головой. Гомункул заполнил собой большую часть колбы и вдруг открыл глаза, красные, с черными вертикальными зрачками. Он вонзил злобный, ненавидящий взгляд в застывших по ту сторону пузатой склянки отца и сына.

И тут из темного тумана к реторте потянулись руки, хорошо знакомые Джошуа руки его хозяина Бевериджа. Через мгновение эту картину сменила другая: Фарнам увидел Адский колодец и медленно летевшую вниз реторту. Задев о выступ в стене каменного мешка, она все так же медленно раскололась на куски. Освобожденный от стеклянной оболочки зародыш зла упал на дно колодца и продолжил расти. Вскоре он достиг размеров взрослого человека. Мускулистые, узловатые и кривые, словно корни старого дерева, руки покрылись черной шерстью. Сквозь обтягивающую череп кожу пробились пучки пегих волос.

—Круцифер! — возопил Йелдгрейв, узнав узника реторты Бевериджа.

В ответ на вопль демон поднял голову и взглянул на него снизу вверх, глаза его полыхнули синим пламенем. От злобного хохота задрожали, треснули и рассыпались на мелкие куски каменные стены колодца. Темный туман почти рассеялся. Сверкающий золотыми звездами плащ некроманта потускнел и превратился в черный балахон. Растаяла синяя конусовидная шляпа с широкими полями. Сияющие глаза исчезли за полузакрытыми веками.

Фарнам уже начал различать в свете неправдоподобно ярко пылавшего камина очертания предметов. Он узнал все, что ему требовалось, и теперь радовался благополучному возвращению в реальность. Однако за мгновение до того, как рассеялись последние клубы темного тумана, из него вдруг метнулась неимоверно длинная когтистая лапа монстра. Он схватил Йелдгрейва за шиворот и уволок в разверзшуюся в полу бездну, в глубине которой играли языки адского пламени.

Однако перед этим старый колдун успел бросить сыну пергамент, который из жалкого обрывка превратился в целый свиток. Потрясенный до глубины душиэтой неожиданной развязкой Фарнам машинально схватил его на лету дрожащей рукой. Комната уже обрела свой обычный вид, а Джошуа все еще пребывал в остолбенении. Наконец, осознав безвозвратность утраты, он потерял сознание и растянулся на покрытом пентаграммами полу.

Когда он очнулся, огонь в камине почти погас, на столе догорала одинокая свеча. Фарнам долго смотрел на перевернутый треножник, догоравшие угли и растекшуюся по полу зеленую лужу трансцендентального зелья. От магической пропасти в полу не осталось и следа.

—Блажен, кто проводит смертных через долину мрака, — произнес Джошуа с печалью в голосе. — Вот и все, отец. На этот раз зло оказалось сильнее твоей магии.

Джошуа сунул свиток за пазуху, взял подсвечник и вышел из комнаты с намерением никогда больше сюда не возвращаться.

Глава 18

О лунной дорожке и о выборе между жизнью и смертью

Наконец Гилберту удалось найти выход из донжона. Он выбежал во двор и был ослеплен ярким солнцем. Так ему сначала показалось, но мгновение спустя он осознал, что замковая площадь залита лунным светом. Головокружение быстро прошло, глаза привыкли к серебристо-пепельному люмену, теперь он приятно ласкал зрение. Что-то произошло со слухом и обонянием, они обострились неимоверно. Сколько запахов,едва различимых прежде, а теперь сильных, бьющих в ноздри появилось в ночном воздухе! Звуки, которых он раньше не различал, теперь стали слышны более чем отчетливо: плеск воды в реке, шелест травы за стенами замка, шарканье подошв мертвецов. А голоса людей! Они просто оглушали...

Гилфорд обернулся на крики. Брюс, его спутники и собака стояли в кольце, образованном телами гирудов. Старик орудовал посохом то как копьем, то как дубиной. Одного прикосновения серебряной кобры было достаточно, чтобы гируд застыл, словно статуя. Мерно посвистывал клинок Эндрю, обезглавленные уроды падали один за другим. Однако на их месте тут же появлялись все новые. Гора наваленных друг на друга трупов уже достигла половины человеческого роста в высоту.

Но капитану было не до Брюса. Ранки, которые оставили на его шее клыки Фионы, были довольно глубокими. Всего несколько минут назад кровь лилась из них струей, но теперь кровотечение прекратилось. Он дотронулся пальцами до шеи. Так и есть, все зарубцевалось. У него начали холодеть руки и ноги, еще немного, и душа окончательно покинет тело. Это означает, что обращение уже началось! Одни превращаются в подручных Круцифера за сутки, другим требуются часы, третьим — минуты. А сколько времени отпущено ему? В любом случае, надо торопиться!

Гилфорд бросился к ведущей на крепостную стену лестнице. Взлетел по выщербленным ступеням и замер между двумя зубцами стены. Держась за них руками, посмотрел вниз и увидел огромные валуны и острые камни на дне крепостного рва. За рвом начинался густой темный лес, поблескивала серебром темно-синяя река с лунной дорожкой, бежавшей от ночного светила в его сторону. Стоит только поддаться искушению и ступить на нее, как ему будет даровано вечное существование. Существование, но не жизнь!

Капитан схватился руками за голову Обращенный! Он уже не человек! Вот в чем секрет его быстрого излечения! Вот где лежит причина обострения слуха и сверхъестественного обоняния! Перед глазами возникло торжествующее лицо Фионы. Ее испачканные в крови губы кривились в ехидной усмешке. Она назвала его своим суженым! Сколько таких суженых она обратила? Но он не из их числа. Ни за что! Всего один шаг, и он умрет человеком, доказав напоследок Фионе, что она над ним не властна.

В тот же миг рядом с ним появилась Невеста-в-черном. Она снисходительно улыбалась.

—Самоубийство? Неужели ты способен на такую глупость? — Фиона словно убаюкивала своим нежным, ласковым голосом: — Маленький, глупый Гилберт. Ты все еще можешь разбиться, но тебе не удастся умереть второй раз. Ты уже умер. Испей Брюса, пусть это станет твоим причастием крови.

Фиона окуталась пеленой тумана и растворилась в нем.

—Пресвятая Дева, спаси и сохрани! — завопил Гилберт, выхватывая меч из ножен, и спрыгнул со стены на замковую площадь.

Если бы он все еще был человеком, то прыжок с такой высоты на мощенный камнем двор закончился бы для него плачевно. Но теперь его тело сделалось необычайно сильным и ловким, он чувствовал, как его распирает неведомая сила. Одного взгляда на замковую площадь было достаточно, чтобы убедиться в том,что с гирудами покончено. Люди по трупам выбирались из магического круга, площадь была усеяна откатившимися в стороны отрубленными головами.

Андрей с изумлением смотрел на шагавшего к нему капитана. Было видно, что Гилфорд явно не в себе. Лицо у него стало неестественно бледным, а глаза лихорадочно блестели. Серая сутана на левом плече потемнела от крови. Подойдя к Андрею, капитан салютовал ему мечом, встал в позитуру и приказал не терпящим возражений тоном:

—Защищайся!

Андрей выставил перед собой открытую ладонь:

—Давай вместе выберемся из этого проклятого места и найдем Плат Маргариты, — миролюбиво предложил он. — После этого я буду к твоим услугам в любое время, когда ты пожелаешь.

—Мое время на исходе! — крикнул капитан, поднимая меч над головой обеими руками. — Защищайся, я не хочу убивать безоружного!

Брюсов едва успел принять стойку, как Гилберт подскочил к нему и нанес сверху страшный рубящий удар. Андрей едва успел принять его на гарду своего меча. Клинки сошлись, рассыпая вокруг снопы искр. Удар был таким мощным, что у Брюсова онемело запястье, и он лишь чудом не выронил оружие. А Гилфорд сломя голову бросился в атаку. Он целиком сосредоточился на яростном нападении. Брюсову еще ни разу в жизни не доводилось иметь дело с противником, который так беспечно относился бы к своей защите. Капитан даже не пытался играть дистанцией, он продолжал наступать, прощупывая оборону Андрея, а тот уже начал задыхаться от напряжения. Усталость плохо отразилась на его проворстве. Очереднойудар Гилберта сбил шлем с его головы. Он не устоял на ногах и рухнул на спину. Гилфорд навис над оглушенным противником.

Андрей увидел подсвеченный сиянием луны темный силуэт капитана, нацеленное ему в грудь острие меча, искаженные ужасом лица замерших неподалеку Эсквилины, Тритемия и Ригглера. Ему стало страшно, но не за себя, а за них. И еще он подумал о Плате Маргариты. Он не может умереть, пока не найден палладиум Уайтроуза. Эти мысли придали Брюсову сил, он откатился в сторону, вскочил на ноги и с мужеством отчаяния бросился на Гилфорда, бестолково размахивая мечом, словно впервые попавший в передрягу новобранец.

Именно на это и рассчитывал Гилберт. Умело чередуя приемы атаки и защиты, он вынудил Андрея применять именно те контрудары и рипосты, которые соответствовали начерченному им в уме плану боя. Капитан даже слегка присел, чтобы удар у Андрея получился более точным. Вот почему Брюсов удивился, когда его клинок вместо того, чтобы в круговом движении отразить очередной выпад Гилфорда, едва не отсек ему голову Зазвенел упавший на брусчатку меч. Капитан опустился на одно колено, упал набок, а затем со стоном перевернулся на спину. Черная кровь брызнула из рассеченной до половины шеи. Брюсов, несказанно удивленный неожиданным исходом поединка, наклонился над поверженным великаном. Тот страшно хрипел, силясь что-то произнести, однако лицо у него при этом выглядело умиротворенным.

Гилфорд даже успел сложить руки на груди, словно готовясь к смерти. Андрей больше по движению губ, чем по вырвавшимся из горла звукам, сумел разобрать, что тот хотел ему сказать. По телу капитана пробежала дрожь агонии, он вытянулся последний раз и затих. Брюсов услышал шаги за спиной, обернулся и увидел направлявшихся к нему Тритемия, Эсквилину и Ригглера, державшего под мышкой голову Шакеласа.

—Невежа получить по заслуга, — радостно крикнул горбун, скосив глаза на распростертое тело своего обидчика.

—Он сказал: «Спасибо», — возразил Андрей, вопросительно глядя на подошедших товарищей. — За что?

Старик склонился над трупом с почти отсеченной головой, потрогал рану на шее и показал Андрею окровавленный палец.

—Смотри, кровь темнее обычного, почти черная. Это новообращенный. Видимо, твой меч оказал ему услугу. Ты избавил его от проклятия вечного существования.

—Он избавил себя сам, — тихо произнес Андрей, вкладывая меч в безвольную руку капитана и сжимая его пальцы на длинной рукояти бастарда. — Это твой меч, капитан Гилфорд. Я возвращаю его тебе...

Он расположил клинок вдоль тела убитого и огляделся по сторонам.

—Вот и хозяйка этого гирудского гнезда! — воскликнул Брюсов, заметив Фиону.

Она стояла у ворот замка. Теперь на ней было черное платье. Бледное лицо красавицы кривилось в гримасе ярости. Бутоны черных роз на ее венке пульсировали, то раскрываясь, то закрываясь в каком-то судорожном, мерцательном ритме.

—Рано радуешься, Свершитель, скоро здесь будут Стальные сутаны, — крикнула Фиона.

Не успела гирудина закончить эту фразу как на нее с яростным лаем ринулся Баффи. Тандерхаунд подпрыгнул, намереваясь вцепиться Фионе в горло. Однако ведьма схватила пса, резким движением свернула ему шею и бросила себе под ноги с такой легкостью, словно это был не тяжелый пес, а пустой мешок. Несчастный Баффи несколько раз вздрогнул и затих.

От ярости у Брюсова потемнело в глазах. Он вскинул правую руку в надежде, что Саламандра сделает свое дело точно так же, как это случилось в столкновении с гирудом на мосту через речку Гнилых Утопленников. Однако ничего подобного не произошло.

—Скоро здесь будут Стальные сутаны, — повторила Фиона с торжеством в голосе. — Они не простят тебе убийства их капитана, а я позабочусь, чтобы они узнали об этом!

На замковую площадь пал густой туман. Не стало видно ни гирудины, ни друзей, стоявших в нескольких шагах от него. Сквозь серое марево до Андрея долетел издевательский хохот Фионы. Он пошел на голос, стараясь выйти к воротам. Если Фиону и можно где-то отыскать, то, скорее всего, рядом с выходом из замка.

Едва успел он сделать первый шаг, как почувствовал жар в правой руке. Андрей поднял правую ладонь над головой. Саламандра ожила! Жар быстро усиливался. Сноп ярко-оранжевого света, ударивший из ладони, разогнал завесу магического тумана, и он увидел Фиону. Та пятилась от него к решетке проездной башни, пока не уперлась в нее спиной. Но стоило ему приблизиться к Фионе, как та взвизгнула и бросилась к нему с вытянутыми руками.

Брюсов едва успел выставить перед собой меч. Клинок вошел в тело, как в масло, и вышел с противоположной стороны, но это не остановило гирудину. Она схватила Андрея за плечи, притянула к себе и радостно улыбнулась. Ее сверкающий взгляд парализовал волю, черные стебли и бутоны роз на венке шевелились, как живые. В уголках похожего на открытую рану рта сверкнули длинные, узкие клыки, и Брюсов, защищаясь, правой рукой оттолкнул от себя это страшное своей адской красотой лицо. Гирудина завизжала так, что у Андрея заложило уши. Саламандра замигала и погасла. Раздалось шипение пара, в тот же миг Фиона исчезла в клубах серого тумана. Брюсов закашлялся от того, что пар попал ему в легкие, почувствовал, как нечто постороннее, чуждое ему зашевелилось у него внутри. Однако это ощущение тут же исчезло.

Над крепостной стеной взошло солнце. Наступившее утро окончательно развеяло остатки наваждения. Трупы и головы гирудов, дымясь, начали медленно таять и исчезать в ярком свете дня.

—Если гирудиха не врала, — крикнул Андрей, — то Стальных сутан долго ждать не придется! Надо что-то делать!

—Седлать и скакать! — проскрипел Шакелас, всем своим видом выражая недовольство глупостью людей.

Андрей послал Ригглера и Тритемия к коновязи отвязывать лошадей, а сам вместе с Эсквилиной пошел на конюшню искать для нее лошадь. Все денники, кроме одного, были пусты, на земляном полу валялись седла и части упряжи. Зато в последнем стойле громко заржал, услышав чужие шаги, отличных статей вороной жеребец. Ноздри его раздувались, он возбужденно приплясывал на месте и грозно бил копытом о землю. Под антрацитовой кожей перекатывались упругие мускулы. Андрей сразу ему не понравился. Конь непозволил себя взнуздать и все время пытался прижать Брюсова крупом к стенке денника.

—Позволь, я попробую, — сказала, насмотревшись на его мучения, Эсквилина. — Меня все животные любят.

Она подошла к вороному, положила ему руку на храп, шепнула что-то такое, отчего он сразу успокоился, после чего дал себя оседлать. Андрей галантно помог девушке сесть в седло, взял лошадь по уздцы и вывел из конюшни. И тут их окликнул Шакелас: голова так и осталась лежать в магическом круге среди обезглавленных тел. Принц горбунов был недоволен тем, что все о нем забыли, и выражал это недовольство в самых злобных выражениях. Эксвилина попросила Брюсова подать ей голову принца и привязала ее за отросшие волосы к луке седла. Шакелас тут же обвинил колдунью в оскорблении величия.

Андрей огляделся по сторонам. На площади стояли три оседланные лошади, Ригглер и Тритемий крутили в четыре руки ворот барабана подъемного механизма. Решетка со скрипом и скрежетом ползла вверх до тех пор, пока не щелкнул запорный штифт. Неподалеку от трупа Гилберта на брусчатке посверкивал простой армейский меч. Брюсов подошел к нему, поднял и вложил в ножны.

Через несколько минут кавалькада из четырех всадников быстрым шагом выехала из ворот замка. Андрей тут же заметил выезжавших из ближайшего леса драгун в серых сутанах. За ними тащилась запряженная парой лошадей клетка на колесах. У него на глазах отряд разделился на две части. Половина драгун направилась к воротам замка, остальные начали преследование беглецов. Выстоять вчетвером противдвух дюжин бравых вояк не было ни малейшей возможности. Оставалось только одно: как можно скорее ретироваться. Выбор был невелик: позади экзекуторы, впереди — мост через Борд-Ривер.

—Уходим к мосту! — крикнул Брюсов и пустил лошадь в галоп.

Тритемий, Эсквилина и Ригглер тоже пришпорили коней и во весь опор помчались к реке. Андрей летел на два корпуса впереди, как вдруг услышал недовольное карканье: огромный черный ворон нарезал круги у них над головами. Брюсов оглянулся: сразу же за ним скакал Тритемий с посохом, упертым по-рыцарски пяткой древка в левое стремя. Почти не отставала от него Эсквилина на вороном жеребце. Замыкал кавалькаду Ригглер на лошади с каштановой гривой. При их приближении мост полыхнул серо-голубым огнем, на них пахнуло жаром, но Андрей уже принял решение проскочить мост на полной скорости.

—Все за мной! — крикнул он. — Только вперед!

Брюсов вонзил шпоры в бока жеребца. Тот взвился птицей и послушно прыгнул в огонь. Как только копыта четырех коней забарабанили по деревянному настилу, Андрея и его друзей окутало облако тумана. Серо-голубое пламя обдало их не жаром, а ледяным холодом, и они мгновенно покрылись белым инеем. После нескольких мгновений бешеной скачки Брюсов первым вылетел на другой берег, коленями придержал коня и развернул его в сторону реки. Сквозь окутавшее окрестность марево он с трудом разглядел высокий зеленый холм, увенчанный зубчатой короной замка Бомонт. И вдруг серый туман рассеялся так же неожиданно, как появился.

Он окинул взглядом спутников: все трое, видимо, так же, как он сам, были похожи на конные статуи из белого мрамора. Однако иней начал стремительно таять, отчего волосы, лица и одежда мнимых еретиков мгновенно намокли, а по спинам и бокам лошадей побежали струйки и капли воды.

—Давно я так не улепетывать! — радостно воскликнул Шакелас.

Все грохнули хохотом, сбрасывая с себя накопившееся напряжение. Однако пережитый только что страх все еще не отпустил беглецов. Не сговариваясь, они перевели взгляды на противоположный берег. Мост горел, не сгорая.

Первый подъехавший к мосту экзекутор в серой сутане хотел последовать примеру беглецов, но его лошадь дико заржала, встала на дыбы и сбросила всадника в воду. Стремительное течение вынесло драгуна на середину реки. Он тщетно молотил руками по воде. Железная кираса и тяжелые сапоги вскоре сделали свое дело. Издав отчаянный вопль, экзекутор пошел ко дну.

Драгуны, яростно жестикулируя, начали совещаться, показывая руками то на воду, то на пылающий мост. Наконец они пришли к выводу, что преследовать еретиков на имперской стороне нет никакого смысла, построились походным порядком и ушли в сторону замка Бомонт. Только после этого магическое пламя начало ослабевать, а вскоре, юркнув под опоры моста, погасло совсем.

Андрей никак не мог объяснить себе той легкости, с которой им удалось прорваться сквозь бушующий огонь. Да еще этот туман!

—Что это было?! — воскликнул он, ни к кому не обращаясь. — Почему огонь нас не тронул?!

—Как почему? — удивился Ригглер. — Ясное дело, помогли нам мои славненькие обереги.

С этими словами он достал из-за пазухи клубок амулетов, с радостным видом помахал ими в воздухе и отправил обратно за ворот рясы.

—Вздор, — снисходительно усмехнулся Тритемий, — как только вспыхнул мост, я использовал посох, чтобы вызвать магический иней.

—А я произнесла заклинание ледяного холода, — сообщила Эсквилина.

—Ну хорошо, а туман? Откуда бы ему взяться?

На этот вопрос ни у кого, кроме Шакеласа, ответа не нашлось:

—Эндрю взять сфумато от Клементина.

Это объяснение лишь усилило всеобщее недоумение. Посыпались вопросы, что такое сфумато, кто такая Клементина и как связана она с Эндрю? Шакелас, упиваясь собственной значимостью, пустился в объяснения.

—О, мои прозрения! — воскликнула Эсквилина, когда горбун выдохся и замолчал. — Вот почему она сразу показалась мне противной гордячкой. Так значит, Фиона в действительности леди Клементина Фог-Смог?

Андрею никак не удавалось установить в уме связь между собой и туманом, который спас их на пылающем мосту.

—А при чем здесь я? — спросил он удивленно.

Тритемий, Эсквилина и Шакелас, перебивая другдруга, принялись объяснять ему, что в случае победы над могучим магом часть его силы или даже вся его сила может передаваться тому, кто одержал над ним верх. Видимо, это и произошло, когда Эндрю оттолкнул от себя леди Фог-Смог с помощью Печати Саламандры.

—Так вот почему я чувствую себя так, будто у меня в груди сидит мокрая лягушка, — невесело улыбнулся он.

Хохот возобновился с новой силой. Смеялись все, кроме Шакеласа.

—А не пора ли нам препоясать чресла? — спросил он недовольным тоном. — Скоро наступать ночь, время гирудов.

Смех тут же оборвался. Все вспомнили об опасностях, которые поджидали их на враждебных всем людям Кровавых Землях демона Круцифера.

Глава 19

О честном перебежчике и о катафалке Гилберта Гилфорда

Особняк барона Дорнмута располагался в наиболее престижной части Квартала Истинной веры. Окружавший его небольшой регулярный парк являлся продолжением парка королевского дворца. Их разделял низкий кованый забор с изящной калиткой в виде переплетенных между собой колючих стеблей роз. Такая же, но более высокая ограда с тяжелыми решетчатыми воротами отделяла резиденцию барона от улицы Пресвятой Девы-Воительницы.

Обычно у этих ворот было и шумно, и людно. Днем и ночью здесь толпились многочисленные просители. Непрестанно сновали туда и сюда посыльные. То и дело подъезжали и отъезжали роскошные экипажи вельмож и богатых купцов, удостоившихся аудиенции первого министра королевства. Но все это осталось в недавнем прошлом. Фаворит впал в немилость, и все замерли в ожидании его окончательного падения. Благожелатели Дорнмута рассуждали предельно просто: если гнев короля Уорвика в конце концов уляжется и первый министр вернет себе расположение монарха, они бросятся барону в ноги и поклянутся в вечной преданности. Если же Дорнмут растеряет остатки своего влияния, бывшие клиенты без всяких угрызений совести перейдут на сторону того, кто займет его место у трона.

Вот почему улица перед воротами особняка была пуста, и заскучавший стражник сразу заметил направлявшегося к нему человека в темно-сером плаще и надвинутой по самые брови черной широкополой шляпе.

—Эй ты, нечего здесь слоняться без дела! — крикнул он прохожему. — Поищи для прогулок другое место!

Незнакомец ничего не ответил. Приблизившись к воротам, он приподнял поля шляпы и вопросительно посмотрел в глаза стражника. Тот вытянулся в струнку:

—Господин Фарнам? Сегодня у нас нет приема.

—Доложи обо мне его милости, — посоветовал ему Джошуа. — У меня к нему не терпящее отлагательств дело государственной важности. Да поторопись, меня не должны видеть в этом месте.

Фарнам произнес это с настолько убедительным видом, что стражник тут же уверовал в серьезность его намерений.

—Извольте подождать! — Стражник вызвал из дома лакея, пошептался с ним и отпер ворота: — Его милость тотчас будет извещен о вашем визите, — почтительным тоном добавил он.

—Отлично!

Фарнам без лишней спешки направился к особняку вдоль липовой аллеи с каменными скамьями в виде распахнутых бутонов роз. Проходя мимо фонтана с беломраморным изваянием Девы, попиравшей победительной стопой голову гируда, Джошуа остановился, чтобы полюбовался пляской струй, бивших из глазниц приплюснутого черепа. Это было настоящее произведение искусства! Сэр Хоуп Дорнмут умел произвести впечатление на своих посетителей.

Здесь его и застал спешивший навстречу барон: Джошуа так и не успел подойти к дверям его резиденции. При виде первого министра он снял шляпу и согнулся в почтительном поклоне. Барон ответил ему едва заметным кивком. Судя по его хмурому лицу, этот поспешный выход навстречу нежелательному визитеру был продиктован не столько радушием гостеприимного хозяина, сколько нежеланием впускать в свой дом подручного Бевериджа. На первом министре был синий домашний халат и того же цвета атласные туфли без каблуков. На этот раз его седые волосы не были приглажены, как обычно, а торчали венчиком, словно пушинки на созревшем одуванчике.

—Чему обязан удовольствием лицезреть вас в моих пенатах, любезнейший господин Фарнам? — спросил Дорнмут с фальшивой улыбкой на круглом лице. — Уж не послал ли вас архиепископ меня арестовать? Тогда почему я не вижу у вас за спиной знаменитой клетки Бевериджа?

—Ваша милость, я пришел к вам вопреки интересам Великого Экзекутора, — Фарнам отвесил еще один, но уже более сдержанный поклон. — Если он узнает о моем визите, то гореть мне на площади Спасения. Поэтому можете смело занести меня в список самых искренних его недоброжелателей.

—Вот как? Звучит малоубедительно, — заявил Дорнмут, однако в глазах его зажегся огонек любопытства. — А не вы ли, милейший Фарнам, подготовили тот злосчастный отчет, из-за которого король лишил меня своей милости? Кажется, бумага была заполнена вашим бисерным почерком? И вы полагаете, что после этого я стану доверять вашей искренности?

—Да, это я отыскал свидетельства ваших мелких злоупотреблений. И мне известно, что ваши льстецы называют меня цепным псом Бевериджа. Так было до последнего времени. Но, к счастью, обстоятельства изменились. Теперь я считаю, что у королевства Уайтроуз нет врага опаснее Великого Экзекутора. Он совершил преступление, которое носит все признаки государственной измены.

Дорнмут вздрогнул от неожиданности и с живейшим любопытством посмотрел на Фарнама. Барон держал секретаря Бевериджа за отъявленного плута и знал, что тот не явился бы нему с таким известием без особых на то оснований. Интересно было бы узнать, что он задумал!

—Присядемте здесь, — сказал барон, указывая рукой на скамью, вытесанную целиком из куска белого мрамора. — Присядемте и поговорим спокойно.

Фарнам опустился на скамью, положил шляпу рядом с собой. Дорнмут сел боком к Джошуа и повернулся к нему лицом. Толстая шея барона в дозволенных природой пределах вытянулась в сторону собеседника:

—Допустим, Беверидж совершил некое преступление. Зачем же вам открывать его тайну именно мне,а не хранителю королевской печати графу Невемору, например? Он довольно близок с Бевериджем и мог бы его защитить.

—Я действую во благо королевства! — напыщенно произнес Фарнам. — Процветание Уайтроуза — вот высшая цель, к которой я устремляю помыслы и дела свои! И мой долг велит мне поставить в известность о случившемся в первую очередь вас, ваша милость, как первого министра нашего обожаемого монарха.

—Весьма похвально, — недоверчиво усмехнулся барон. — Однако в чем же ваш интерес? Насколько я понимаю, процветание королевства немыслимо без процветания его преданных слуг, не так ли?

—Не смею противоречить вашей милости. — Фарнам наморщил лоб, делая вид, что озабочен какой-то мыслью, но не знает, как ее озвучить и с чего начать. — Позвольте перейти к делу. Факты, коими я располагаю, таковы, что должность Великого Экзекутора вскоре станет вакантной. Не думаю, что в королевстве найдется хоть один человек, смыслящий в делах Трибунала больше, чем я. Вот почему я смиренно рассчитываю на ваше покровительство и помощь в получении этого места.

Дорнмут чуть было не задохнулся от возмущения этой плебейской наглостью, но взял себя в руки, догадавшись, что у Фарнама должны быть на руках какие-то железные, неубиваемые козыри. Поэтому он отбросил в сторону все сомнения и заявил без обиняков:

—Говорите прямо, и покончим с этим. Если дело того стоит, можете рассчитывать на мою поддержку.

—Не сомневаюсь в вашей благосклонности, — насмешливо улыбнулся Фарнам и торжественно произнес: — У меня имеются неоспоримые доказательства того, что еретик и вероотступник Иеффай Беверидж вступил в сношения с демоном Круцифером!

Потрясенный барон с несвойственной ему резвостью вскочил со скамьи и благодарственно воздел к небесам пухлые руки:

—Слава Пречистой Маргарите! — вскричал он радостно. — Если нам удастся убедить короля в том, что Беверидж заодно с Круцифером, вы станете Великим Экзекутором, господин Фарнам. Но где факты? Где доказательства? Они должны быть убийственными!

Фарнам с видом фокусника извлек из-под плаща свернутый в трубку пергамент. Барон жадным взмахом руки схватил его и торопливо развернул. Одного взгляда было достаточно, чтобы убедиться в подлинности этого магического договора: печать Круцифера мерцала и переливалась всеми оттенками красного.

Дорнмут свернул пергамент, схватил Фарнама за руку, а затем чуть ли не волоком потащил его к заветной калитке между двумя парками. Как только Джошуа догадался, куда его ведет опальный вельможа, он остановился и принялся убеждать барона, что ему не следует появляться во дворце в домашнем халате, поскольку это может ухудшить его положение.

—К черту условности! — запальчиво крикнул Дорнмут, распахивая перед Фарнамом калитку. — Прошу вас, ваше милосердие.

* * *

Тронная зала замка Блэккастл была погружена во мрак, с которым безуспешно пытался бороться огонек свечи, стоявшей на столе в апсиде за троном императора. Морой сидел в покойном кресле с высокой резной спинкой и подлокотниками в виде лап дракона. Зыбкий свет выхватывал из темноты треугольное лицо владыки гирудов и сцепленные пальцы рук. Все остальное тонуло в темноте. Глаза императора были закрыты, лицо словно окаменело. Вокруг царила мертвая тишина. Немногочисленные слуги знали, что когда повелитель гирудов погружается в такое состояние, его лучше не беспокоить. Даже верный Нигредо избегал малейших движений и звуков, чтобы не нарушать покоя своего повелителя.

В эти минуты перед глазами императора возникали миры, лежавшие вне пределов человеческого воображения. Морой мысленно преодолевал огромные расстояния, беседовал с обитателями безмежности, узнавал от них новости соседних миров. Обычно путешествие заканчивалось по воле и желанию императора. Но не на этот раз. Звезды вдруг погасли, все, кроме одной, обернувшейся пламенем свечи, вокруг которой медленно начал сгущаться магический туман, предвестник появления леди Фог-Смог.

—Сестра?

—Я здесь, Эдвард, — голос Клементины доносился из дальнего угла залы. — Я пришла, чтобы сказать тебе...

—Ты потерпела поражение. Меня известили об этом демоны межмирья.

—Свершитель выбрался из моей западни. Его пропустил Пылающий мост.

—Да, Нигредо донес мне, что враг нашей расы ступил на землю Бладленда. Но нет ничего плохого без примеси хорошего. Теперь Свершитель в нашем полном распоряжении. Лорды Тьмы сами будут защищать свои владения. Они тщеславны, каждый из них втайне надеется победить Свершителя без посторонней помощи. Ярость гирудов утроится, когда они увидят врага на своей земле. Да и мы с Нигредо не останемся в стороне. Верно, Нигредо?

Ворон встрепенулся и каркнул в знак согласия.

—Я тоже не останусь в стороне! — Голос Клементины дрожал от ярости. — Как же я хочу напиться его крови!

—Нет, сестра, — Морой отрицательно покачал головой. — Поединок со Свершителем — многоходовая шахматная партия. Теперь мы знаем, что этот противник тебе не по зубам. Им займутся другие лорды. Когда мы выясним степень его могущества, я разрешу тебе сделать свой ход. Пока же отдыхай и набирайся сил. Почему ты прячешься от меня? Подойди ближе.

Клементина медленно вышла из темноты и приблизилась к императору. Ее лицо было скрыто под черной вуалью. Тонкие пальцы коснулись кружевной ткани. Гирудина откинула вуаль. Левая половина ее лица осталась такой же красивой, как прежде. Правую опалил Огонь Саламандры. Он превратил атласно-бледную кожу на подбородке и щеке в безобразный, растрескавшийся от жара кусок красноватой глины. Той самой, из которой в незапамятные времена Круцифер сотворил своих спасителей.

* * *

Смеялись все, кроме Шакеласа.

—А не пора ли нам препоясать чресла? — спросил он недовольным тоном. — Скоро наступать ночь, время гирудов.

Смех оборвался: все вспомнили об опасностях, которые поджидали их на враждебных всем людям Кровавых Землях демона Круцифера. Андрей предложил оставить лошадей на берегу, а самим подняться на ближайший холм, чтобы Шакелас мог показать, куда им идти. Горбун тут же начал хвастаться, что он считался в Андерленде лучшим знатоком имперских дел и не однажды возглавлял посольства горбунов к императору Морою, пока случайно не лишился тела. Прижав к боку локтем голову Шакеласа, Брюсов начал подниматься к вершине холма, за ним последовала и вся честная компания. Крутой склон, начинавшийся в пойме реки, порос густой зеленовато-коричневой травой, того же цвета кустами вампирусника и краснолиственными кленами. Трава вела себя как живая и даже указывала дорогу, расступаясь перед ними в нужном направлении. И еще одно удивительное открытие сделал Андрей по пути наверх: вокруг стояла гулкая тишина, нарушаемая только писком комаров, которые тучами вились вокруг него, мешая движению. Зато не было слышно пения птиц и цикад, не кружили над путниками разноцветные бабочки и стрекозы. Только комары и летучие мыши безраздельно господствовали в воздухе над высоким холмом.

Вот и вершина. Брюсов остановился, пораженный раскинувшимся пред ним видом. Воображение рисовало ему Империю гирудов совсем иначе. Ландшафт этот не был ни мрачным, ни загадочным. Правильнее было бы назвать его непривычным: небо было пепельно-серого цвета, серебристое светило скорее напоминало луну, чем солнце. Местность выглядела как череда уходивших в серую даль разной вышины коричневато-зеленых холмов, а леса и отдельно стоявшиедеревья были красного или багряного цвета. От моста к светло-серому горизонту убегала петлявшая между холмами или пересекавшая их поверху проселочная дорога, видимо, проложенная купеческими телегами, поскольку она представляла собой две широкие темно-желтые колеи с полосой коричневой травы между ними.

И вдруг послышался скрипучий голос принца горбунов:

—Замок Бомонт!

Все повернулись лицом к реке. За ней ярко голубело небо. Серая крепость на изумрудно-зеленом холме была видна как на ладони. У въездной башни замка суетились драгуны в сверкавших на солнце кирасах и морионах. К воротам подъехала железная клетка на колесах. Кучер спрыгнул с козел на землю и широко распахнул дверцу. Немного погодя четверо драгун на плечах вынесли из замка носилки с завернутым в серый плащ телом, почтительно переместили его в клетку и захлопнули дверцу. Повозка тронулась, к ней сзади пристроился отряд всадников. Андрей сразу догадался, кого везет карета Бевериджа: теперь это был катафалк покойного Гилфорда Гилберта.

И только тут Брюсов со всей очевидностью осознал, что пути назад нет! Даже если ему не суждено увидеть старую добрую Англию, право остаться в Уайтроузе надо заслужить. К тому же, его почти наверняка обвинят еще и в убийстве капитана Гилфорда. Клементина Фог-Смог непременно доложит Иеффаю Бевериджу о том, кто это сделал. Поэтому в Уайтроуз он может вернуться только победителем, а для этого надо с боем добыть Плат Пречистой Маргариты. Только так он сможет очиститься от обвинений в ереси иубийстве капитана Стальных сутан. Для начала следует как можно быстрее добраться до Айронмаунтена.

—Где находится твоя гора? — спросил он у Шакеласа.

Принц горбунов начал описывать дорогу, раздражаясь от того, что не может жестами показать нужное направление. Посыпались незнакомые названия: Редвудский лес, Вересковая пустошь, мельница Финкасл, Бэд-Хеддон, Мертвая зыбь...

Ригглер приставил ладонь козырьком ко лбу, всматриваясь в серую даль.

—Как жаль, что не видно ни одного каравана с вином! — воскликнул он обиженно.

—Да, сейчас не помешало бы промочить горло, — лукаво улыбаясь, согласился Тритемий.

—Я не об этом, — оскорбился Билли. — Нужно срочно продать им пару оберегов, мы ведь остались без средств к существованию.

Страницы: «« 4567891011 »»

Читать бесплатно другие книги:

Этот сборник рассказов о любви – отличный новогодний подарок! В каждом рассказе – история, которая п...
Я, Лисандра Берлисенсис, потомок древнего магического рода, из-за жестокой насмешки судьбы оказалась...
Елена Арсеньева «Демоны зимней ночи»Не каждому удается запомнить свою смерть – а вот Валюшка запомни...
Британский холостяк Джон Флори ведет беззаботную праздную жизнь в колониальной Индии. Как и остальны...
Мужчины книги о любви не читают. Они их пишут. Придумывают любовные коллизии, приводят истории своих...
Знаменитая школа магов Магистериум находится глубоко под землей. В ней учатся дети, обладающие особо...