Маленький свободный народец Пратчетт Терри
Тиффани уже знала, что будет дальше. Крик Явора Заядло эхом разнёсся по лесу:
— Ну, ты попал, паря! Держи его!
— Нет! — взвизгнула Тиффани. — Не трогайте его!
Мальчишка стал отползать, не спуская с Тиффани испуганного взгляда.
— Ты ведь и правда Роланд, — сказала она. — Сын нашего барона. Все думали, ты погиб в лесу…
— Об этом нельзя говорить!
— Почему?
— Плохо будет!
— И так уже плохо, — сказала Тиффани. — Послушай, я пришла сюда, чтобы спасти моего…
Но парень уже вскочил на ноги и кинулся назад в лес. На бегу он обернулся и прокричал:
— Не лезь ко мне!
Тиффани бросилась за ним, перепрыгивая через присыпанный снегом бурелом. Мальчишка метался от дерева к дереву, она его видела. Вот он обернулся и приостановился.
— Эй, я знаю, как тебя отсюда… — начала она…
И танец унёс её.
Её держал за руку попугай или, по крайней мере, некто с головой попугая. Её ноги безупречно выводили одну фигуру за другой. Танец привёл её к павлину или кому-то с головой павлина. Тиффани посмотрела через его плечо и увидела, что она в помещении, и даже не просто в помещении — в бальном зале, полном танцующих людей в маскарадных костюмах.
«Ага, — поняла она. — Снова сон. Надо было лучше смотреть, куда бегу…»
Музыка казалась странной. В ней был какой-то ритм, но мелодия звучала глухо и путано, словно её играл под водой задом наперёд оркестр, впервые в жизни увидевший инструменты.
И Тиффани правда надеялась, что остальные танцоры просто надели маски. На ней-то самой точно была маска — она смотрела сквозь отверстия для глаз и гадала, кого изображает. А ещё на Тиффани было платье, длинное и сверкающее.
«Ну, хорошо, — спокойно подумала она. — Где-то тут есть дрём, надо только его отыскать. А всё вокруг — сон. Но не мой. Дрём лепит сны из того, что найдёт у тебя в голове, а я сроду ничего такого не видела».
— Фва ваа фваа ва вах? — спросил павлин.
Голос у него был под стать музыке в зале: вроде бы голос как голос, да не совсем.
— О да, — ответила Тиффани. — Прекрасно.
— Фваа?
— О. Э-э… ууф фаф фваф?
Кажется, помогло. Танцор с головой павлина коротко поклонился ей.
— Мва ваф ваф, — сказал он печально и пошёл прочь.
«Где-то здесь прячется дрём, — напомнила себе Тиффани. — Очень умелый дрём. Это огромный сон».
Хотя кое-какие мелочи подкачали. В зале были сотни людей, однако те, что вдалеке, хотя и двигались на первый взгляд вполне естественно, были совсем как деревья в волшебном лесу — просто тёмные кляксы и вихри красок. Но нужно было присмотреться, чтобы заметить это.
«Первый Взгляд», — подумала Тиффани.
Люди в великолепных маскарадных костюмах шествовали рука об руку мимо неё, словно она была всего лишь ещё одной гостьей. Те, кто не присоединился к новому танцу, направились к длинным столам в конце зала, заставленным блюдами с едой.
Такую еду Тиффани раньше доводилось видеть только на картинках. На ферме не голодали, но даже самое щедрое угощение на Свячельник выглядело совсем не так, как здешнее. Еда на ферме обычно была разных оттенков белого и коричневого. Никак не розовой и не голубой, и она уж точно не дрожала и не шла рябью, когда кто-то проходил рядом.
Тут лежали штучки на палочках и сияющие, переливающиеся штучки в чашах. Всё украшал крем, или завитки шоколадной помадки, или тысячи крохотных разноцветных горошинок. Всё казалось взбитым, или глазированным, или присыпанным, или то, другое и третье разом. Это была не еда. Это было то, чем становится еда, когда после безгрешной жизни попадает в рай для еды.
Не еда, а сплошная показуха. Она лежала грудами вокруг огромных украшений из цветов и веток. Прозрачные резные фигуры высились тут и там, словно межевые камни в этом съестном краю. Тиффани протянула руку и коснулась сверкающего петушка. Кончикам пальцев стало мокро и холодно — петушок был изо льда. Другие фигуры изображали весёлого толстяка, чашу с фруктами, лебедя…
Тиффани на миг почувствовала искушение. Она уже очень давно ничего не ела. Но слишком уж бросалось в глаза то, что еда — вовсе не еда. Просто наживка. Она словно говорила: «Привет, малышка! Съешь меня!»
«А я нормально справляюсь, — подумала Тиффани. — Хорошо, что дрём не догадался подсунуть мне сыр…»
И стал сыр. Вдруг оказалось, что сыр был повсюду и всегда.
На картинках в «Ещегоднике» она видела много разных сыров. Тиффани удавались сыры, и ей всегда хотелось попробовать другие. Гагауда, почеширский сыр, амамбер, вглааздам, пролезан, взгрюйер… Не говоря уже о знаменитом ланкрском синежильном, который приходится приколачивать к столу гвоздями, чтобы он не ел другие сыры.
«Можно ведь только попробовать, совсем немножко… Это совсем не то же самое, что есть! В конце концов, — думала Тиффани, — я ведь начеку. Я вижу этот сон насквозь, верно? Так что он ничего мне не сделает, да?
И всё-таки… гм, далеко не каждый почувствует такое желание попробовать при виде какого-то там сыра».
Ладно, дрём добавил сыры, как только Тиффани подумала о них, но…
Нож для сыра был у неё в руке. Тиффани не помнила, чтобы брала его.
Холодная капля упала ей на пальцы, заставив поднять глаза. Над столом высилась ледяная скульптура. На сей раз это оказалась пастушка. В юбках колоколом, будто под ними седельные сумки, и большой соломенной шляпке. Тиффани была готова поклясться, что ещё недавно на месте пастушки был лебедь.
И тут она снова разозлилась. Её чуть не одурачили! Тиффани посмотрела на сырный нож.
— Стань мечом, — сказала она.
Ведь это её сон, пусть и навеянный дрёмом. Она — настоящая. И часть её не спит.
Раздался «донннг!».
— Поправка. Стань мечом, но не слишком тяжёлым для меня.
На сей раз она смогла удержать клинок.
В огромном букете зашуршало, и из-под листьев высунулась рыжеволосая голова.
— Псст! — прошептала она. — Не жувай канапехи!
— Ты немного опоздал!
— Ах, ну, эт’ ж старый хитроумудрённый дрём, — сказал в своё оправдание Явор Заядло. — Сон не впускал нас, покуда мы не причипурились.
Он вылез из зелени и робко продемонстрировал свой наряд: чёрный костюм с галстуком-бабочкой. Вокруг зашуршало, и из цветочных украшений появились другие пиксты. Вместе они смахивали на стаю рыжеголовых пингвинов.
— Причипурились?
— Ах-ха, — сказал Туп Вулли. — И знашь, эти вашие бруки страх кык жмут в стеснялищах.
— Ты ужо сыскнула дрёма? — спросил Явор Заядло.
— Нет! Тут слишком много народу!
— Мы те сподмогнём! Вблизях он не спрячется. Токо берегайсь! Хто его знает, чего он сотворнёт, коль узырит, что ты его шандаракснуть хошь… Так, ребя, хто куды расходимся и типа тащимся от вечерины…
— Ась? Пойло жракс, морда дракс и всё тако? — обрадовался Туп Вулли.
— Ну что с тобой делать, раскудрыть, — закатил глаза Явор Заяло. — Это ж шик-блесковая вечерина, не кака-така! Тута тащатся так: мешкуются с толпой и фигли-мигли.
— А-а! Эт’ лехко! Мигляр я хочь куды! — сказал Туп Вулли. — Попёрли!
Фигли не растерялись даже во сне, даже на помпезном балу. Они знали, что делать: догони быстро, заори… вежливо.
— Чудна погодка для этого времени году, агась, чучундрочка?
— Эй, паря, наложи-ка старррику фу-угрей, да побольше!
— Игрецы лабают бо-жест-вен-но, агась?
— А мне он той икры, чё кабачки наметали!
С толпой было что-то неладно. Никто не бросился спасаться бегством — а ведь при вторжении Фиглей на любой нормальный бал паники не избежать.
Тиффани снова стала кружить среди гостей. Люди в маскарадных костюмах и на неё не обращали особого внимания. Это потому, что они тут для фона, как деревья в лесу, подумала она.
Она прошла через зал к огромным двустворчатым дверям и распахнула их.
За порогом не оказалось ничего, кроме черноты.
Так-так… выходит, единственный способ выбраться — найти дрёма. Не то чтобы она ожидала чего-то другого. Дрём мог быть где угодно. Мог скрываться под маской, мог быть одним из столов. Чем хочешь.
Тиффани уставилась на толпу. И вот тут-то она увидела Роланда.
Он сидел у стола один. Стол ломился от еды, а Роланд был вооружён ложкой.
Тиффани бросилась к нему и выбила ложку из его руки.
— Ты что, совсем не соображаешь, что делаешь? — крикнула она, выдёргивая его из-за стола. — Хочешь навсегда тут остаться?
Она почувствовала какое-то движение за спиной. Позже, вспоминая этот момент, Тиффани не сомневалась: она ничего не слышала. Просто поняла. Это ведь был сон.
Она обернулась — и увидела дрёма. Он прятался за колонной.
Роланд молча таращился на неё.
— С тобой всё нормально? — Она в отчаянии попыталась встряхнуть его. — Ты успел что-нибудь съесть?
— Фва фва фаф, — сказал Роланд.
Тиффани снова оглянулась на дрёма. Он приближался, но очень медленно, стараясь держаться в тени. Выглядел он как снеговик, слепленный из грязного снега.
Музыка играла всё громче. Свечи разгорались всё ярче. Пары с головами птиц и зверей всё быстрее и быстрее кружились в танце. Пол содрогался. Сон трясло с перепугу.
Нак-мак-Фигли бежали к ней со всех сторон, они что-то надсадно кричали, но шум бала заглушал крики.
Дрём подкрадывался к ней, хватая воздух толстыми и короткими пальцами.
— Первый Взгляд, — выдохнула Тиффани.
И отсекла голову Роланду.
Снег таял по всей поляне, деревья вокруг выглядели как настоящие. Прямо перед Тиффани падал навзничь дрём. В руке она сжимала старую сковородку, но сковородка отсекла голову не хуже меча. Странная штука — сны.
Тиффани обернулась и столкнулась лицом к лицу с Роландом. Он был такой бледный, что вполне сошёл бы за дрёма.
— Он испугался, — сказала она. — Он хотел, чтобы я ударила тебя вместо него. Прикинулся тобой, а тебя сделал дрёмом. Но он не умел говорить. В отличие от тебя.
— Ты меня чуть не убила! — хрипло сказал Роланд.
— Нет, — сказала Тиффани. — Я ведь только что объяснила. Пожалуйста, не убегай. Ты не видел здесь маленького мальчика?
Роланд сморщился:
— Что?
— Его похитила Королева, — сказала она. — Я найду его и отведу домой. Могу и тебя с собой взять, если хочешь.
— Отсюда ни за что не выбраться, — прошептал Роланд.
— Ну, сюда-то я попала, верно?
— Сюда попасть легко. Никто не выходит обратно.
— Я найду способ, — сказала Тиффани, стараясь придать голосу больше уверенности, чем ощущала на самом деле.
— Она тебя не отпустит!
Роланд снова попятился.
— Пожалуйста, не… не будь таким тупицей! — не выдержала Тиффани. — Я найду Королеву и верну брата. Я уже далеко зашла и отступать не собираюсь. И у меня есть помощники, ты ведь знаешь.
— И где они?
Тиффани огляделась. Вокруг не наблюдалось ни малейших признаков Фиглей.
— Они всего появляются откуда ни возьмись, — сказала она. — Как раз тогда, когда они мне нужны.
И тут она поняла, что в лесу как-то очень… пусто. И очень тихо. И становится всё холоднее.
— Они будут здесь с минуты на минуту, — сказала она с надеждой.
— Они застряли во сне. Попали в ловушку, — произнёс Роланд без выражения.
— Не может такого быть. Я же убила дрёма!
— Всё не так просто, — сказал мальчик. — Ты не понимаешь, как тут всё устроено. Тут бывают сны внутри снов, и… существа, которые живут во снах, страшные твари. Никогда нельзя знать наверняка, проснулся ты или это просто ещё один сон. А Королева правит всем этим. И вообще, они ведь волшебный народец. Им нельзя верить. Никому нельзя верить. И я тебе не верю. Может, ты тоже сон.
Он повернулся и пошёл прочь, держась вдоль следов, оставленных копытами.
Тиффани колебалась. Единственный настоящий живой человек уходил, оставляя её наедине с деревьями, тенями… и тем, что, возможно, вот прямо сейчас несётся к ней сквозь лес.
— Э-э… — протянула она. — Эй, кто-нибудь! Явор Заядло! Вильям? Туп Вулли?
Ответа не было. Не было даже эха. Она осталась одна, не считая грохота собственного сердца.
Нет, конечно, она сражалась и побеждала. Но Нак-мак-Фигли были рядом, и от этого всё давалось как-то легче. Они никогда не сдавались, они кидались в бой, кто бы и что бы им ни противостояло, они не знали слова «страх»…
Задним Умом Тиффани вспомнила словарь, который прочитала от корки до корки, и признала, что «страх» — лишь одно из тысяч слов, неизвестных Фиглям. Но она-то знала, что значит «страх». И каков он на вкус и на ощупь. Сейчас она его чувствовала.
Она стиснула сковородку, но, увы, и сковородка больше не казалась надёжным оружием.
Холодные синие тени вокруг, казалось, вытянулись. Впереди, там, куда вели следы, тени становились гуще. А лес позади — вот странное дело! — теперь сделался почти светлым и манящим.
«Кто-то не хочет, чтобы я шла вперёд», — подумала Тиффани. Мысль придала ей отваги. Но сумерки клубились туманом и неприятно мерцали. Там могло ждать что угодно.
Тиффани тоже ждала. И тут она поняла, что ждёт Нак-мак-Фиглей, надеется, вопреки всему, что вот-вот раздастся «Раскудрыть!» (она почему-то не сомневалась, что это ругательство){22}.
Она вытащила из кармана похрапывающего жаба и ткнула его пальцем.
— Шоэ? — сонно квакнул он.
— Я застряла в лесу, где водятся злобные сны, я одна, и, кажется, начинает темнеть, — сказала Тиффани. — Что мне делать?
Жаб приоткрыл мутный глаз и сказал:
— Уйди.
— Не много же от тебя помощи!
— Лучший совет на свете. А теперь положи меня обратно, от холода я впадаю в спячку.
Тиффани неохотно снова спрятала жаба в карман передника и случайно задела рукой «Болезни овец». Она достала книгу и открыла её наугад. На странице рассказывалось, как лечить запарку, но весь абзац был перечёркнут карандашом, а на полях крупным, округлым, аккуратным почерком матушки Болен значилось:
Тиффани закрыла книгу и осторожно, чтобы не потревожить жаба, убрала в карман. А потом, покрепче ухватив сковородку, шагнула в длинные синие тени.
«Откуда берутся тени, если нет солнца?» — думала она, потому что лучше уж думать об этом, чем о многих куда более неприятных вещах, приходящих в голову.
Но здешним теням не нужен был свет. Они жили своей жизнью и ползали по снегу, как хотели, отступая, когда Тиффани к ним приближалась. От этого ей стало немного легче на душе.
Тени громоздились у неё за спиной. Они преследовали её. Несколько раз она оборачивалась и топала на них ногой, и тогда тени поспешно отдёргивались за деревья, но она знала, что они снова поползут к ней, стоит отвернуться.
За деревом в отдалении прятался дрём. Тиффани вовремя увидела его и прикрикнула, угрожающе взмахнув сковородкой. Дрём поспешно поковылял прочь.
Обернувшись, она заметила ещё двоих позади, на почтительном расстоянии.
Тропа вела чуть в гору, туда, где клубился совсем уж плотный туман. Туман слегка мерцал. Тиффани пошла прямо на него — всё равно больше идти было некуда.
Когда подъём закончился, она очутилась перед тенистой долиной. Там были четыре дрёма — огромных, больше всех тех, которых она видела до сих пор. Они сидели на равном расстоянии друг от друга, словно по углам квадрата. На шее у каждого был золотой ошейник, к ошейнику крепилась цепь.
— Цепные дрёмы? — удивилась Тиффани вслух. — Но…
Кто мог посадить дрёма на цепь? Только тот, кто умеет творить сны не хуже их.
«Мы приручили собак, чтобы они помогали нам пасти стада, — подумала Тиффани. — Королева использует дрёмов, чтобы пасти сны».
В центре квадрата висело облако непроглядно плотного тумана. Следы копыт и следы Роланда вели мимо цепных дрёмов прямо в туман.
Тиффани резко обернулась. Тени отпрянули.
Больше ничего в лесу не было. Не пели птицы, ничто не двигалось. Но она разглядела ещё троих дрёмов, их большие круглые унылые физиономии таращились на неё из-за деревьев.
Её саму пасли.
В такие минуты хорошо иметь рядом кого-то, кто скажет: «Нет! Это слишком опасно! Не вздумай!»
Но рядом, увы, никого такого не было. Тиффани собиралась совершить безрассудно храбрый поступок, и никто даже не узнает о её судьбе, если всё закончится плохо. Это пугало, но и… раздражало. Точно: раздражало, вот правильное слово. Это место раздражало Тиффани, действовало ей на нервы. Оно было дурацкое и ненормальное.
То же самое она почувствовала, когда из реки выпрыгнула Дженни Зелёные Зубы. Это ведь была её река, река Тиффани. А теперь Королева увела её брата. Может, думать так было и эгоистично, но злость лучше, чем страх. Страх — бесформенная скользкая масса, а у злости есть острая грань. Её можно использовать.
Они пасут её… прямо как… как овцу! Что ж, если овцу разозлить, дурно воспитанный пёс побежит от неё с жалобным визгом.
Ладно…
Четыре больших дрёма по углам. Это будет вместительный сон.
Вскинув сковородку повыше, чтобы пришибить всё, что осмелится сунуться, и преодолевая сильнейший позыв сходить в туалет, Тиффани стала спускаться вниз, по снегу… сквозь туман… в лето.
Глава 10
Мастерский замах
В лицо резко и обжигающе пахнуло жаром, и Тиффани невольно ахнула.
Однажды она отправилась гулять без шляпки летом и получила солнечный удар. И теперь всё было почти как тогда: мир вокруг неприятно пестрел тускло-зелёным, жёлтым и пурпурным и ничто не отбрасывало тени. Воздух был так напоён жаром, что казалось, если сжать его в кулаке, пойдёт дым.
Она стояла среди… камышей. На которых покачивались подсолнухи. Белые. И на самом деле и не подсолнухи вовсе. А ромашки. Тиффани не сомневалась в этом. Она видела эти ромашки множество раз на картинках в той книжке сказок. И это не камыши покачивались вокруг, а стебли цветов и трава. А сама Тиффани была очень, очень маленькой.
Она очутилась на картинке, нет — внутри её. Картинка была сном или сон был картинкой — когда ты внутри, разницы нет. Ведь если упадёшь с обрыва, тебе будет всё равно, ты несёшься к земле или земля летит тебе навстречу — так ли, этак ли, хорошего мало.
Где-то в отдалении раздался громкий треск и каркающие восторженные крики. Кто-то похлопал в ладоши и сонно произнёс:
— Здорово. Молодец. Оч’ здорово…
С некоторым усилием раздвигая траву, Тиффани пошла на звук.
Посреди поляны на большом плоском камне сидел человек с огромным молотом и колол орехи размером лишь вдвое меньше себя. Вокруг столпились люди поглазеть. Тиффани мысленно назвала их людьми, потому что не придумала ничего лучше. Хотя ко всем этим… людям слово подходило лишь с такой натяжкой, что чуть не лопалось по швам.
Прежде всего, они были очень разного роста. Встречались выше Тиффани, при том что решительно все были ниже травы. Но встречались и очень маленькие. У некоторых оказались такие лица, что, взглянув однажды, второй раз смотреть уже не захочешь. На лица других лучше было бы и однажды не смотреть.
«Это же сон, — напомнила себе Тиффани. — Сны не всегда бывают приятными или осмысленными. Это сон, не грёза наяву. Иногда люди желают друг другу что-то вроде: «Пусть твоя жизнь будет похожа на сон!» Попробовали бы они пожить во сне хоть пять минут».
Человек снова замахнулся молотом, и Тиффани шагнула на поляну, преодолевая сопротивление горячего, плотного воздуха:
— Простите?
— Да? — откликнулся человек с молотом.
— Могу я где-то поблизости увидеть Королеву?
Он вытер пот со лба и кивком указал на другой конец поляны:
— Её величество удалились в беседку.
— Это такой небольшой домик с открытыми стенами?
Человек кивнул:
— И снова вы правы, госпожа Тиффани.
«Не стоит спрашивать, откуда он знает моё имя», — сказала себе Тиффани.
— Спасибо, — поблагодарила она. И, поскольку её учили быть вежливой, добавила: — Удаче в колке орехов.
— Этот что-то уж больно крепкий, — пожаловался человек.
Тиффани двинулась сквозь толпу, старательно делая вид, будто в этой толпе как-бы-людей нет ничего особенного. Больше всего её пугали две Большие Женщины.
На холмах крупные девушки быстро находили себе женихов. Работа на ферме — дело нелёгкое, и жена, способная унести разом двух поросят или стог сена, очень полезна в хозяйстве. Но эти женщины были такие огромные, что каждая могла бы запросто унести на себе лошадь. Они окинули Тиффани надменными взглядами, когда она шла мимо.
За спиной у них дрожали дурацкие крохотные крылышки.
— Чудесный денёк для колки орехов, не правда ли? — произнесла Тиффани.
Их лица сморщились, словно женщины пытались понять, что она за существо.
Рядом с ними на земле сидел маленький старичок с большой головой, седой клочковатой бородой и заострёнными ушами. Одет он был по-старинному. Он тоже смотрел на колку орехов, но, когда Тиффани шла мимо, проводил её взглядом.
— Доброе утро, — сказала она.
— Снибс! — ответил он, но в голове Тиффани сложились другие слова: «Уходи отсюда!»
— Простите?
— Снибс! — повторил он, ломая руки.
«Ты в большой опасности!» — всплыло в голове Тиффани.
Старик махнул на неё бледной рукой, будто прогоняя. Пожав плечами, Тиффани двинулась дальше.
Тут были дамы и господа, люди в богатых нарядах и даже несколько пастухов. Но кое-кто из них выглядел так, словно их собрали из кусочков. Так, будто они вышли из книжки, которая осталась дома у Тиффани.
Страницы этой книжки были сделаны из толстого картона, но многие поколения Боленов основательно их потрепали. На каждой странице, разрезанной поперёк на четыре равные части, был нарисован какой-нибудь персонаж. Полоски переворачивались по отдельности. Предполагалось, что ребёнок, которому нечем заняться, будет составлять разрезанные картинки так и этак, получая всякий раз причудливо одетых людей. Можно было сложить, например, человека с головой солдата на плечах пекаря, одетого в платье горничной и грубые фермерские башмаки.
Тиффани никогда не было до такой степени нечего делать, чтобы книжка соблазнила её. Ей казалось, что даже существа, которые всю жизнь свисают с веток вниз головой, и то нашли бы что-нибудь поинтереснее, чем возиться с такой книжкой дольше пяти секунд.
Люди вокруг выглядели так, словно то ли вышли из этой книжки, то ли собирались в темноте на вечеринку, куда велено было приходить в необычных нарядах. Кое-кто из них кивал ей, и никто не удивлялся её появлению.
Спрятавшись под огромным круглым листом, Тиффани снова достала жаба.
— Кува? Холодно же по-прежнему… — сказал он, съёжившись на её ладони.
— Холодно? Да тут изжариться можно!
— Это просто снег. Спрячь меня обратно, я замерзаю!
«Минутку», — подумала Тиффани.
— Жабам снятся сны? — спросила она.
— Нет!
— О… значит, здесь на самом деле вовсе не жарко?
— Нет! Тебе только кажется!
— Эй! — шёпотом окликнул кто-то.
Тиффани не была уверена, что ей хочется обернуться и посмотреть, кто это.
Читать бесплатно другие книги:
