Эра титанов Риддл А. Дж.

Глава 29

Ник

Некоторое время тишину в маленькой комнате нарушало лишь гудение мусоросжигателя, находившегося слева от меня. Затем, когда тело в пластиковом мешке на ленте конвейера приблизилось, шум усилился. Я слушал низкое гудение и думал, что разрезанные на части люди – это пассажиры рейса 305, игравшие роль лабораторных крыс. Теперь от них бесцеремонно избавлялись… Я судорожно пытался оценить различные варианты и придумать план, как нам с Грейсоном спастись из этого палаточного комплекса в Хитроу.

Мой клон стоял с поднятыми вверх руками. Оказавшиеся на полу Шоу и преследовавший нас незнакомец отпустили друг друга и теперь смотрели на меня и на второго Ника Стоуна.

– Все кончено, Ник, – сказала моя копия.

– Кто ты такой?

– Ты.

– Как?

– Мы еще обсудим…

– Нет, давай с этого и начнем. – Я приподнял пистолет, чтобы мой двойник увидел его.

Он улыбнулся, а потом у него на лице появилось задумчивое выражение.

– Извини, я забыл, каким был в тридцать шесть… С тех пор для меня прошло сто тридцать лет.

Значит, ему было почти сто семьдесят? Однако он выглядел не старше меня!

– Ты хочешь получить ответы прямо здесь и сейчас, Ник? – спросил мой клон.

– Я бы сказал, что мы имеем право услышать некоторые ответы.

– Вне всякого сомнения. – Второй Стоун указал в сторону мешков с телами, которые находились за его спиной и за стальными двойными дверями. – Это зона биологической опасности.

– Какого рода опасности?

– Эпидемия, какой ты и представить не можешь. Страшная болезнь, с которой мы сражаемся в течение семидесяти шести лет… безуспешно. Только шесть лет назад мы осуществили настоящий прорыв.

– Так вот зачем вы доставили нас сюда? Для борьбы с вашей эпидемией?

– Это только одна из причин, по которым вы сюда попали. Вы здесь для того, чтобы уничтожить эпидемию в нашем времени и гарантировать невозможность ее возникновения в вашем. Мы можем спасти оба наших мира, Ник, но мне необходима твоя помощь. На нашем пути все еще стоит могущественный враг, а время уходит. Ты даже представить не можешь, как я рад твоему появлению. Это было очень умным решением.

Он наклонился, поднял свой шлем и добавил:

– Я намерен уйти тем же путем, каким пришел. Если ты хочешь нам помочь, я буду в ближайшем корабле снаружи. Тебе не потребуется пистолет – никто здесь не причинит никому из вас вреда. Но ты можешь оставить его при себе, если с ним будешь чувствовать себя увереннее.

После этого мой двойник повернулся к Грейсону:

– Здесь находится человек, который очень хочет тебя увидеть: твой отец.

Нам было нечего обсуждать. Если бы эти… люди хотели убить нас с Грейсоном, мы бы уже давно покинули наш мир. И нам требовались ответы, медицинская помощь и пища. Так что особого выбора у меня не было.

Внутри корабля, после того как я снял скафандр и переоделся во все сухое, мы с моей будущей версией сели за маленький деревянный стол в узком зале для совещаний. Окон, выходивших наружу, не было, но сквозь большую стеклянную панель я видел гостиную, где в креслах, подавшись вперед, сидели Нортон Шоу и его сын Грейсон. Они разговаривали, улыбались и плакали. Старший Шоу выглядел так же, как на записях в «Зале Титанов», где ему было за шестьдесят.

– Оливер не видел сына семьдесят шесть лет. Ты даже не представляешь, как он сейчас счастлив. Прошло много времени с тех пор, как кто-то из нас здесь чувствовал себя счастливым, – говорила моя копия. – Мы лишь… ждали.

– Нашего появления? – уточнил я.

– Хоть какой-то надежды.

– Давай вернемся назад. Я хочу, чтобы ты мне все рассказал с самого начала. Но прежде – как мне тебя называть?

– Николас, – предложило мое будущее «я». – Меня уже довольно давно никто не называет Ником… Но хорошо, начнем сначала. Только дай мне минуту, чтобы собраться с мыслями. Здесь не принято говорить о прошлом. Это далеко не самая приятная тема.

– Представляю себе. Я видел Лондон.

– Лондон сохранился лучше всего. Во многих местах дела обстоят гораздо хуже. Но… вернемся к началу. «Фонд Титанов». В некотором смысле ты – единственный человек на всей планете, который в состоянии понять происхождение Фонда и то, что я тогда переживал. Я был потерянным и сбитым с толку. Я получил все, о чем мечтал, но не стал счастливее. Более того, я вообще ничего не чувствовал, и это пугало меня больше всего. Больше денег. Больше доходов. Больше приемов. Увеличивающийся список контактов. И все же каждый следующий день казался мне менее интересным и более пустым и бессмысленным, чем предыдущий, словно все происходило с кем-то другим, а я лишь наблюдал за собой со стороны. Никакие лекарства не помогали… И оставалась единственная надежда – все изменить. Кардинально. Объединение с Оливером и основание «Фонда Титанов» и стало таким изменением. Появилась великая и немного жутковатая цель. Я был готов попробовать все что угодно, чтобы выяснить: существует ли что-то, способное заставить меня снова почувствовать себя живым.

Слова моего двойника произвели на меня еще большее впечатление, чем монолог его голограммы в «Зале Титанов». Он говорил о моих самых тайных мыслях, о страхе, который меня преследовал, страхе, что я не смогу ничего изменить. Этот парень меня знал. Он был мною.

Николас помолчал, давая мне возможность осмыслить его слова, и после того, как я слегка кивнул, продолжал:

– Как далеко вы успели пройти по «Залу Титанов»?

– До второго зала. Гибралтарская дамба.

– Хорошо. Значит, ты знаешь о К-сети, модульной дороге и орбитальной станции «Динамика». Гибралтарская дамба заработала, когда ситуация… осложнилась. В прессе и учебниках истории об этом пишут как о нашей величайшей ошибке, Промахе Титанов. Дамба открылась в две тысячи пятьдесят пятом году, в сороковую годовщину рождения «Фонда Титанов». Это было настоящее чудо света, политический и технологический триумф, позволивший создать Атлантиду. Мы верили, что это приведет к началу новой эры. Появилась страна, которая занимала территорию от Израиля до Гибралтарского пролива, от Афин до Александрии, от Рима до развалин древнего Карфагена; страна, находившаяся на перекрестке Европы, Среднего Востока и Африки. Страна, способная объединить весь мир.

Николас вздохнул, чуть помолчал и продолжил свой рассказ:

– Это была вершина всех наших достижений: микромир, продемонстрировавший, на что способна человеческая цивилизация. Мы хотели показать на этом примере, каким процветающим может стать общество, а потом рассчитывали распространить свое влияние на север, юг, запад и восток – по всему земному шару. Мир пришел в восторг. Рабочие места, появившиеся благодаря строительству, а потом и открытию Атлантиды, вывели Европу из длительного кризиса. Атлантида стала новым миром, как Новый Свет в прежнем мире. Со всего земного шара туда приезжали самые работящие иммигранты, мечтавшие о лучшей жизни для себя и своих детей.

Я слушал себя из будущего, затаив дыхание, а он все расписывал достижения фонда:

– Строительство первого орбитального кольца «Альфа Титанов» было завершено за пять лет до этого, и колонисты прилетали туда каждый месяц, заселяя первую постоянную колонию людей в космосе. Модульная дорога пронизывала весь мир, соединяя его самые дальние точки. К-сеть к этому времени стала вездесущей, сделав бесплатный высокоскоростной Интернет реальностью для всех. Четыре инициативы – Чудеса Титанов, как их называли, – являлись всего лишь идеями, когда я сформулировал их во время первой встречи с Оливером. Когда в пятьдесят пятом году открылась Атлантида, Титанов насчитывалось сто человек. За сорок лет эта небольшая группа людей радикально изменила мир. Оставалось последнее чудо, тайный проект, который, как мы считали, должен был оказать самое сильное влияние на мир. Над этим чудом Оливер уже работал в тот момент, когда мы с ним встретились. Сабрина рассказывала тебе о своем исследовании?

– Только то, что оно как-то связано с синдромом прогерии, – ответил я.

– У Сабрины был младший брат. Он умер от прогерии, не дожив до семнадцати лет. Она посвятила всю свою жизнь поискам средства против этой болезни. Оливер уже финансировал ее исследования в течение нескольких лет, когда мы встретились с ним в две тысячи пятнадцатом году, хотя сама эта болезнь не слишком его интересовала. Он заключил с Сабриной простой договор: согласился поддерживать ее работу до тех пор, пока она не найдет лекарство, после чего должна была заняться проектом, который интересовал его самого. Успешные люди мыслят не так, как остальные. Они уверены в своем успехе. Они его планируют. Именно так обстояло с Оливером Нортоном Шоу.

Я не удержался и бросил взгляд в сторону Шоу-старшего, которому было за шестьдесят в 2015 году, а сейчас перевалило за двести.

– Во время второй нашей встречи Оливер поставил простой вопрос: что, если мы достигнем успеха? – продолжал мой собеседник. – Что произойдет, если К-сеть, модульная дорога, орбитальные колонии и Атлантида станут реальностью? Что тогда? Как нам гарантировать, что новые изобретения будут появляться снова и снова? Ответ был очевидным: нужно создать соответствующую культуру и привлечь в «Фонд Титанов» подходящих людей. Однако это было рискованным шагом. Культуры меняются. Нельзя рассчитывать, что в каждом поколении будут появляться гении. И тогда одно потерянное поколение уничтожит все, что было создано до него. Но что, если самые лучшие, самые талантливые не будут умирать? Что, если сто Титанов будут жить вечно? Подумай о мире, в котором не умерли бы Аристотель, Ньютон, Эйнштейн, Шекспир, Джефферсон и Вашингтон – какую огромную пользу они бы принесли человечеству! Шоу представил себе такой мир, мир бесконечного Возрождения.

Сам я пока представить себе это не мог.

– В две тысячи двадцать первом году Сабрина нашла лекарство от прогерии, а в сорок четвертом году завершила работу над терапией антистарения, – сообщил Николас. – Шоу, которому тогда исполнилось девяносто, охотно согласился участвовать в тестировании нового средства. Оказалось, что оно работает, и в последующие годы мы провели лечение всех Титанов. Перед открытием Атлантиды каждый из нас перенес хирургическую операцию, которая вернула наше физическое состояние к тому моменту, когда мы стали Титанами. Мы решили так поступить для создания максимального эффекта, а не для того, чтобы потешить собственное тщеславие, хотя некоторая его толика и присутствовала. При открытии Гибралтарской дамбы и Атлантиды мы открыли миру наше пятое и последнее чудо: новое понятие – быть Титаном. Так мы рассчитывали изменить суть человеческого существования. Наше предложение было предельно простым: посвятите свою жизнь тому, чтобы сделать мир лучше, и, если вы добьетесь многого, если будете работать с максимальным напряжением, один из ста Титанов уступит вам свое место, и вы станете бессмертным, навсегда оставшись в том физическом состоянии, в котором добьетесь этого. Мы мечтали о системе, при которой все самые важные должности занимают наиболее талантливые люди. «Мечтайте смело, работайте напряженно, живите вечно» – такое обещание мы дали миру в тот день. Мы верили, что теперь ни один великий труд человечества не останется незавершенным. Никогда больше время не ограничит работу разума. После пятьдесят четвертого года любой ребенок на вопрос «Кем бы ты хотел стать, когда вырастешь?» не говорил, что мечтает быть космонавтом или президентом. Все желали стать Титанами!

Если б я не смотрел на прямое доказательство этих слов, то ни за что не поверил бы в них. Поразительно. Они этого добились. Я покачал головой.

– Я не понимаю. Ты сказал, что это стало вашим промахом?

– Наш промах состоял не в изобретении терапии бессмертия. Мы не учли человеческую природу. – Мой двойник опустил голову.

– Человеческую природу?

– Тогда никто об этом не подозревал, но в тот момент была заложена жестокая конфронтация, которая привела к неизбежной войне, уничтожившей весь мир. Люди, ставшие Титанами после пятьдесят четвертого года, были по большей части учеными и исследователями и в некотором смысле могли заменить первых бессмертных. Основная часть исходных ста Титанов являлась новаторами в своих областях – вроде Сабрины и Юла. Все они выбирали вместо себя молодых ученых, которые могли продвигать вперед ту или иную область науки, нести факел знания с еще большей энергией. Дарование звания Титана требовало голосования: за нового кандидата должно было проголосовать большинство, но тот, кто его номинировал, не принимал участия в принятии решения – иными словами, требовалось набрать хотя бы пятьдесят голосов из девяносто девяти. В течение почти двух десятилетий выборы проходили спокойно, и переговоры о них проводились частным порядком. Однако в семьдесят первом году возник кризис, в центре которого оказался Оливер. К этому времени Грейсону Шоу исполнилось восемьдесят восемь, и его здоровье находилось в плачевном состоянии. Ему уже сделали две трансплантации печени, и доктора говорили, что его дни сочтены. Проблемы Грейсона глубоко задели Оливера, и он все чаще стал говорить, что его сын может многое сделать. Оливер был одержим идеей дать Грейсону еще один шанс.

И снова Николас на мгновение замолчал, прежде чем рассказывать дальше.

– Шоу-старший номинировал сына на Титана, но с самого начала не вызывало сомнений, что у Грейсона нет шансов собрать необходимое количество голосов, – вздохнула моя копия. – Оливер начал просить и требовать одолжений, упирая на то, как много он сделал для проекта. Мы с ним упрашивали, угрожали и подкупали, но Титаны не уступали. Они считали, что будет ошибкой сделать Грейсона Титаном и что это может навсегда отравить наш колодец. Титаны верили в то, что у власти должны стоять самые талантливые – они полностью прониклись нашей идеей и считали, что, только выбирая самых достойных, они могут рассчитывать на то, что мир примет бессмертие для избранных. Вероятно, они были правы, но Оливер настаивал, как и всегда. Именно в настойчивости крылся секрет его успеха, и мы не собирались сдаваться без боя. Ведь именно мы изменили мир, так что убедить пятьдесят человек согласиться с нами казалось нам не такой уж сложной задачей. – Он покачал головой и отвернулся. – Мы очень сильно ошибались.

– В чем?

– Опять-таки в человеческой природе. Люди готовы биться до самого конца, чтобы спасти собственную жизнь, но они также готовы развязать настоящую войну ради сохранения своего образа жизни для будущих поколений. Для наших коллег-Титанов речь шла не об одном месте для Титана, а об их видении будущего. Выборы Грейсона ставили под сомнение их систему ценностей.

– А твою – нет?

– Во многом я считал так же – но видел новую возможность. Я встретил женщину, которая была очень близка к смерти. Как и Оливер, я не мог представить, как буду жить без нее. Я выставил себя в качестве замены, но мое предложение также не набрало необходимого большинства. Мы с Оливером больше всего на свете хотели спасти любимых нами людей и приняли отчаянное решение: украсть терапию бессмертия. Это была самая тщательно охраняемая технология в мире, но мы имели к ней доступ – более того, вероятно, мы единственные могли осуществить то, что задумали. Мы добились успеха, но вновь не учли одну вещь.

– Человеческую природу, – задумчиво повторил я его слова.

– Совершенно верно. Когда ты привлекаешь воров, не следует забывать…

– Что они воруют.

– Точно. А добыча в данном случае была самой большой ценностью в истории человечества. Они не явились на место встречи, а через неделю многие государства по всему миру объявили, что разработали свою терапию бессмертия. Начался хаос. Некоторые страны давно видели в «Фонде Титанов» величайшую угрозу своему существованию. Когда открылась Атлантида, все предполагали, что она станет самой сильной державой, оставив остальным руководство собственными народами. Вероятно, они были правы. Они видели все Чудеса Титанов, в том числе и К-сеть, модульную дорогу и – главное – бессмертие, позволявшие Титанам удерживать власть над своим населением. А теперь у всех государств появилась возможность награждать бессмертием своих граждан, и каждая страна определяла собственные критерии выбора. Ожидалось, что повсюду поднимется волна патриотизма и верности своему правительству, но вместо этого возникла полнейшая анархия. Часть населения требовала сделать бессмертие доступным для большинства, другие выступали за его полный запрет… А винили во всем Титанов.

В это мне поверить было уже проще.

– Во время волнений погибли миллионы, в том числе и та, которую я любил больше всего на свете, – мой собеседник окончательно сник. – Грейсон Шоу умер из-за осложнений, связанных с пересадкой печени, через три недели после начала беспорядков. Титаны собрались, чтобы найти выход из сложившегося положения. Мы заявили всему миру, что найдем решение, попросили верить в нас и обещали, что помощь уже в пути. Мы ощущали, что до некоторой степени несем ответственность за возникший хаос. Однако мы не сумели предвидеть дальнейшего развития событий: началась эпидемия.

– Эпидемия? Но почему?

– Мутация. Терапия бессмертия, изобретенная Сабриной, каким-то образом стала давать другие результаты. Шредер использовала ретровирус, который влиял на гены, отвечающие за старение. Но началась самопроизвольная мутация ретровируса – возможно, случайно, а может, кто-то сделал это сознательно. Мы предполагали, что в течение первых недель после похищения терапии бессмертия в частных лабораториях и в государственных клиниках над нею шла постоянная работа. Так или иначе, но мутация ретровируса оказалась смертельной. Вместо того чтобы остановить старение, новый вирус ускорял его, делал его стремительным. Эта болезнь очень напоминала прогерию, только болели ею теперь и взрослые. Зараженные умирали очень быстро, некоторые через несколько дней. В редких случаях больные могли прожить пару недель. Информация о первых смертельных случаях появилась на следующий день после того, как мы заявили, что решили проблему. Сначала смертей было совсем немного, и они не привлекли внимания средств массовой информации. Два человека умерли в Европе, четыре – в Америке, полдюжины – в Японии… А затем эпидемия охватила весь мир. Люди стремительно старели и умирали один за другим. Сабрина пришла в ужас. Как и все мы. Она работала день и ночь и находилась на грани нервного истощения. Через десять дней после начала эпидемии половина населения земли умерло.

– Но как вирус мог так быстро распространяться? – удивился я.

– Да, нас самих очень занимал этот вопрос. Лишь с большим опозданием мы обнаружили, что ретровирус способен в безобидной форме существовать в любом животном. Каждое животное на Земле является носителем бесчисленного количества вирусов. Последние же существуют для того, чтобы распространять свою ДНК, так что они не заинтересованы в том, чтобы причинять вред своим хозяевам: они хотят существовать незаметно – и размножаться. Именно так и поступал вирус. Птицы, рыбы, наземные животные – все они стали носителями нового вируса, и никто из них не пострадал. Жертвами становились только люди. Только людям вирус причинял вред, но не сразу. В течение нескольких дней он оставался пассивным, а потом наносил свой страшный удар, убивая без предупреждения. Я помню, какой ужас испытал, когда узнал, что все население Земли уже заражено и нет никакой надежды остановить пандемию.

Мне сразу вспомнились тела людей, которые я видел в стоявших снаружи палатках. Лица. Теперь я понял, почему не смог их узнать. Я видел этих людей раньше, после катастрофы, но тогда они выглядели намного моложе. Получалось, что за время нашего путешествия к Стоунхенджу они постарели на десятилетия.

– Пассажиры с нашего рейса также были заражены, – сказал я своей копии.

– Да. Вирус передается воздушным путем. Как только самолет разбился, вы все оказались зараженными.

– Вирус все еще существует? Через семьдесят шесть лет после начала эпидемии?

– Его невозможно уничтожить. Он повсюду. Нам следовало бы что-то сделать с каждым животным на Земле, но это нереально.

Я попытался осмыслить новую информацию, понять возможные последствия. Что произойдет со мною? Ждет ли меня такая же судьба, что и остальных пассажиров? Но мой двойник заговорил прежде, чем я успел задать вопрос:

– Однако вирус оказался далеко не самой главной нашей проблемой. Все пришли к выводу, что уничтожение населения является решением, которое придумали Титаны. Правительства бросили против нас свои умирающие армии, надеясь, что мы капитулируем и дадим им вакцину. Мы сами обладали иммунитетом к вирусу – очевидно, дело было в том, что мы подверглись воздействию чистой формы терапии, что окончательно убедило мир в нашей вине. Во время начавшейся войны погибли шестьдесят два Титана. Нам пришлось прятаться, но очень скоро необходимость в этом отпала. Через сорок дней после первых случаев заболевания все люди на планете – за исключением оставшихся тридцати восьми Титанов – были мертвы.

Теперь мне стал понятен смысл граффити в Лондоне и в «Зале Титанов». Все люди на планете мертвы? Это известие произвело на меня неизгладимое впечатление, я был полностью ошеломлен.

– Чего вы хотите от нас? – прошептал я еле слышно.

– Нам необходима помощь. В течение последних семидесяти шести лет все уцелевшие Титаны, в том числе и я, посвятили все свои силы тому, чтобы доставить сюда ваш самолет. Ты и остальные пассажиры рейса триста пять – последняя надежда человечества на спасение.

Глава 30

Ник

Никакого давления. Речь всего лишь о шансе на выживание человеческой расы. В течение последних шести дней я пытался спасти жизнь сотне людей, но получалось, что у меня ничего не вышло. И тогда я задал Николасу очевидный вопрос:

– Что все это значит?

– Как я уже говорил, ретровирус, активирующий быстрое старение, распространился по всей планете. Есть только один способ его уничтожить: вакцина.

– У вас есть вакцина?

– Сабрина, несмотря на все свои недостатки, невероятно умна. Через год после начала эпидемии она создала вакцину, которая, как она считала, была жизнеспособна, но у нее имелась лишь одна возможность проверить ее: компьютерные модели.

Все это показалось мне бессмысленным. Титаны имели иммунитет к вирусу, а все остальные были мертвы. Зачем нужна вакцина? Ответ оставался скрыт от меня. Но Николас заговорил прежде, чем я пришел к какому-то выводу, – казалось, он читал мои мысли:

– Вакцина – это единственный шанс выжить. Мы не можем уничтожить вирус, поэтому остается провести вакцинацию оставшихся людей – тех, кто еще не подвергся его воздействию.

– Подожди, ты же сам сказал, что все люди на планете, кроме Титанов, погибли.

– Да, все на планете действительно мертвы.

И тут мне стал понятен их гениальный план. На меня словно повеяло холодом.

– Орбитальная станция! – воскликнул я.

– Именно. В течение последних семидесяти шести лет обитатели «Альфы Титанов» ждали возможности вернуться домой, на Землю. Выросшие там дети принадлежат ко второму поколению людей, которые смотрели не вверх, на звезды, а вниз, на Землю, на планету, где они никогда не бывали, на новый рубеж. И с самого детства им говорили, что когда-нибудь Земля станет их домом, прежде принадлежавшим их предкам.

– Невероятно!

– Эти пять тысяч колонистов – последний шанс человечества вновь населить планету.

– Тогда я не понимаю, зачем мы здесь. У вас есть колонисты. И есть вакцина.

– Мы не на сто процентов уверены, что вакцина сработает. Представь себе положение колонистов. У них есть три космических челнока, три корабля, на которых они могут отправить людей на Землю. Но кого выбрать? Мы считаем, что вакцина будет эффективна, но полной уверенности у нас нет. Они спрашивают, есть ли у нас запасной план – что мы станем делать, если вакцина не поможет людям, прилетевшим на первых двух челноках. А если у них останется один корабль? Что тогда?

– Тогда рисковать будет невозможно.

– Именно. Нам требовалось поставить эксперимент – а для этого нужны люди.

– Очень интересно!

– Вот как обстоят дела: если случится худшее, где нам взять людей, которые не подверглись воздействию Вируса Титанов? Как я уже сказал, Сабрина и Юл пережили Войну Титанов. Два их разума стали ключевыми для нашего плана, как в нашем времени, так и в твоем. Юл придумал решение, которое все мы посчитали безумным. Для нас его изыскания носили академический характер; это была лишь попытка показать колонистам, что мы изучили все пути – как рациональные, так и иррациональные.

– К-сеть, – понимающе кивнул я.

– Он рассказал вам? – уточнил мой двойник.

– Лишь о том, что якобы получал послания из будущего.

– У Юла ушло три года, чтобы создать модифицированную версию К-сети, способную входить в контакт с прошлым. Когда оказалось, что она работает, мы все были потрясены. Он мог связаться с вами только начиная с пятнадцатого года, с момента, который предшествовал вашему полету, как раз в то время, когда К-сеть начала работать. В процессе исследования, проведенного нашим Юлом, он пришел к выводу, что изменение квантового статуса частиц приведет к созданию копии Вселенной. По его теории, сразу после момента контакта возникнут две временные линии: ваша, в которой будущее после пятнадцатого года не определено, и наша, где уже случились все события, имевшие место до сто сорок седьмого года и где мы все сейчас находимся. Так у нас появилась моральная дилемма, но о ней я расскажу чуть позже. Следующая часть плана Юла состояла в квантовом эксперименте куда более значительного масштаба. Юл считал, что при достаточном количестве энергии он может расширить связь между нашими Вселенными настолько, что нам удастся перенести крупный объект из одной в другую.

– Крупный? Как «Боинг»?

– Да. На самом деле именно такую энергию мы могли получить от Гибралтарской дамбы. Но большего нам и не требовалось. Юл считал, что за несколько лет он сможет создать крайние точки квантового моста, однако оказалось, что задача сложнее, чем просто внести необходимые изменения в К-сеть. У него ушло на ее решение шестьдесят семь лет. Когда мы были готовы, Юл отправил схему устройства самому себе в пятнадцатый год. Кроме того, он послал указания вашему Юлу, чтобы тот передал их Сабрине.

Теперь на место встал последний кусок головоломки: почему некоторые пассажиры умерли от старости, а другие уцелели.

– Вакцина, – выдал я очередной краткий комментарий.

– Верно. Мы знали, кто будет на борту рейса триста пять, и передали Сабрине, живущей в пятнадцатом году, что ей следует провести серию экспериментов вне лаборатории, чтобы иметь уверенность в том, что пассажиры получат вакцину до посадки в самолет. Мы сказали ей, что это связано с изучением прогерии, и для нее все так и выглядело. Она создала две группы: контрольную и экспериментальную.

Пожалуй, наступил самый подходящий момент спросить, обречен ли я на быструю смерть от старости.

– И в какой группе я…

– Расслабься, в экспериментальной. Ты полчил вакцину до старта, – небрежно сообщил мой двойник, словно говорил об обычной простуде.

– Но как…

– Как мы провели вакцинацию? Ты действительно хочешь знать?

– Честно говоря, нет.

Я знал, что такое знание лишь приведет к потере самообладания.

– После того как экспериментальная группа была вакцинирована, Юлу и Сабрине оставалось сесть в самолет с прибором Юла. И вот теперь, наконец, мы подошли к моменту, когда все пошло не так.

– Совсем не так: самолет разбился.

– Это не входило в наши намерения – произошел несчастный случай. Как я уже говорил, у нас возникла моральная дилемма. Создавая вашу новую временную линию, мы вызывали к жизни мир, который повторил бы наши ошибки, в результате которых все люди на Земле, кроме тридцати восьми человек, были обречены на смерть. Мы с Оливером все еще чувствовали себя ответственными за постигшую наш мир катастрофу и не могли смириться с тем, что еще и ваш мир пострадает от наших экспериментов, хотя и проведенных с самыми лучшими намерениями. Мы пришли к очень простому решению. Ваш самолет приземлится в Хитроу, где мы оценим состояние пассажиров. Если вакцина работает, то примерно половина – то есть экспериментальная группа: сто двадцать человек – будут жить. А мы получим доказательства надежности вакцины. Вчера, после вскрытия уцелевших пассажиров, мы выяснили, что наша вакцина практически безупречна. Для меня и Оливера дальнейшее было очевидно – мы больше ничего не должны делать.

– Ничего?

– Наш план был очень простым: позволить вашему самолету и всем уцелевшим пассажирам остаться в сто сорок седьмом году. В вашем мире, в пятнадцатом году, рейс триста пять попросту пропадет над Атлантикой, и его никогда не найдут. А через пятьдесят семь лет его исчезновение спасет жизни примерно девяти миллиардам людей.

Подобные мысли мне даже в голову не приходили!

– И все из-за того, что в самолете находились три человека: Сабрина, Юл и я, – пробормотал я еле слышно.

– И еще Грейсон. У нас появилась невероятная возможность: самолет, на борту которого находились ключевые люди из «Фонда Титанов», исчезнет и наша огромная ошибка не повторится в вашей временной линии. Потеря двухсот тридцати четырех человек из вашего мира ради безопасности девяти миллиардов – такой выбор сделать не сложно. Оставалась только одна проблема: Юл и Сабрина.

– Я не понимаю.

– Они категорически не соглашались на то, чтобы пассажиры рейса триста пять остались здесь. Оба были уверены, что изъятие двухсот тридцати четырех пассажиров из вашей временной линии может иметь непредсказуемые последствия и привести к еще более страшной катастрофе уже в следующем году или через десять лет. Они не сомневались, что изменение другой Вселенной – очень опасная игра. И еще одно: если квантовый мост между нашими мирами останется открытым, кто-то из вашей Вселенной рано или поздно обнаружит его и окажется здесь, когда им что-то потребуется от нас, а это очень рискованно. Сабрина с Юлом настаивали на невмешательстве и в качестве доказательства приводили следующий довод: если бы связь с другой Вселенной была жизнеспособной тактикой, ее жители уже посетили бы нас множество раз.

– Звучит захватывающе. И вы пришли к компромиссу?

– Ты уже успел пообщаться с Сабриной и Юлом?

– Немного.

– Тогда ты знаешь, что компромиссы не в их стиле. У меня и Оливера не осталось выбора. Юл и Сабрина контролировали науку, а она являлась ключом ко всему плану. Мы могли только сидеть и ждать. Юл сконструировал квантовый мост так, чтобы его можно было восстановить, уничтожив все следы триста пятого рейса из нашей временной линии и вернуть самолет в вашу. В две тысячи пятнадцатом году получилось бы так, словно нашего эксперимента вообще не было, как если бы самолет продолжал полет и приземлился в Хитроу, как и планировалось. Юл собирался восстановить мост сразу после того, как появится уверенность в действенности нашей вакцины здесь, в сто сорок седьмом году. Но мы с Оливером не могли этого допустить. Вскоре после того, как рейс триста пять пересек мост и попал в наше время, мы нанесли удар. Наш план состоял в том, чтобы взять под контроль квантовое устройство, находящееся с нашей стороны. Титаны оказались по разные стороны баррикады. Двадцать из них сохранили верность нам: они поверили, что мы хотим спасти оба мира. А Юл, Сабрина и остальные образовали другую группу, в которой было восемнадцать человек. Юл попытался вернуть квантовый мост в исходное положение, когда обнаружил, что мы пытаемся взять его под контроль.

– И это привело к турбулентности и катастрофе.

– Да. После чего мы понятия не имели, где находится ваш самолет и удалось ли вам спастись. Мы предположили, что он мог развалиться в воздухе и рухнуть в Атлантику или на землю. Но не это стало для нас главной проблемой. Нам пришлось сражаться за собственные жизни.

– Так вот что происходило на наших глазах: воздушные корабли, сражения… Гражданская война Титанов.

– Да. В схватке над Хитроу погибла половина Титанов, в том числе Юл и Сабрина. А оставшиеся в живых члены их фракции начали отчаянные поиски вашего самолета. Это была уже их игра.

– Я не совсем понимаю…

– Обе фракции изо всех сил старались отыскать пассажиров, чтобы выяснить, эффективна ли вакцина и можно ли применить ее для колонистов, которые находятся на космической станции. Но их фракция старалась отыскать только двух конкретных пассажиров: Сабрину и Юла.

– Почему? – спросил я.

– Юл обладает поразительными способностями. И никому не доверяет, как ты уже и сам смог убедиться.

– Да, смог.

– Он создал квантовый мост таким образом, что только он мог им управлять, чтобы гарантировать собственное выживание. Другая фракция сумела похитить прибор, что стало серьезной неудачей. Прибор вернули в Титан-сити, находящийся в центре Гибралтарской дамбы. Наши лагеря здесь, в Хитроу, были временными. С того самого момента, как был открыт Титан-сити, мы работали и жили там. Наши противники намеревались похитить Юла из вашей временной линии, чтобы он смог управлять прибором и восстановить квантовый мост. А Сабрина была нужна им для бесполезного эксперимента.

– Юл и Сабрина были с нами во время сражения, возле «Зала Титанов».

– Да. Их забрали другие. Вместе с еще одной женщиной.

Я вспомнил сцену в горящем парке и Харпер, падающую после выстрела.

– Харпер Лейн, – кивнул я со вздохом.

– Да. Биограф, – кивнула в ответ моя копия. – Таково нынешнее положение, Ник. Юл сейчас находится в Титан-сити, где работает над квантовым мостом, пытаясь разобраться в записках будущего себя – ему необходимо проделать за несколько дней то, что отняло у нашего Юла семьдесят лет исследований. Если ему будет сопутствовать успех и мост удастся восстановить, ты и все пассажиры вашего рейса исчезнете из нашего мира и вернетесь в твою временную линию. Никто не будет помнить катастрофу и того, что последовало за нею. А еще через несколько дней вы с Оливером Нортоном Шоу создадите «Фонд Титанов», чтобы через пятьдесят семь лет увидеть, как на ваших глазах погибнет почти вся планета. Именно такого развития событий хочет другая фракция. Так собирались поступить Юл и Сабрина из моего времени. И я полагаю, что их «я» из вашего времени согласятся завершить работу.

Николас встал и отошел в сторону, давая мне возможность обдумать его рассказ. Теперь я понял, над чем он работал.

– Тебе нужно принять решение, Ник. Если мы захватим устройство и помешаем Юлу восстановить квантовый мост, ты останешься в сто сорок седьмом году. Ты и другие пассажиры рейса триста пять никогда не вернетесь домой. Но все люди, оставшиеся в пятнадцатом году, получат шанс на спасение. – Мой двойник посмотрел мне в глаза. – Что ты решил, Ник? На чьей ты стороне?

– А если я скажу «нет»? – поинтересовался я.

Николас покачал головой:

– Тогда ты уйдешь отсюда, куда захочешь.

Получалось, что мое решение должно было определить судьбу двух миров. Николас нуждался в моей помощи. Он не мог в одиночку занять Титан-сити. Возможно, часть других пассажиров последуют за мною. И все это зависело от тго, что я сейчас скажу.

Перед моим мысленным взором пронеслись лица людей, которых я никогда больше не увижу в две тысячи пятнадцатом году: мою шестидесятилетнюю мать, улыбающуюся мне из своей заполненной светом комнаты, сестру с первенцем – дочкой по имени Наоми – на руках, троих друзей по колледжу – мы с ними пили и веселились в домике, который снимали в Парк-сити…

Никого из них я больше никогда не увижу. Они придут на мои похороны и будут жить дальше. Но их дети получат шанс вырасти, как и дети их детей.

Потом я увидел другие лица: пассажиры рейса 305, которых я узнал за последнюю неделю. Однако их заслонял один человек, одна женщина, которую я не мог забыть.

Интересно, какой будет моя жизнь, если мы добьемся успеха – если сможем помешать Юлу отправить нас обратно в 2015 год? Что я стану делать один в опустошенном мире 2147 года? Или я не буду один? В любом случае я все начну заново. В некотором смысле именно этого я хотел перед тем, как самолет поднялся в воздух шесть дней назад, – испытать нечто новое. Возможно, удивительные события последних дней привели к тому, что я оказался в нужное время в нужном месте. И пусть даже это место – 2147 год.

Николас ждал возле прозрачной перегородки, переводя взгляд с меня на Оливера и Грейсона Шоу, – очевидно, у них, по ту сторону стекла, шел такой же разговор. Несмотря на то что ставки были огромны, отец и сын казались совершенно спокойными.

– Вероятно, ты уже знаешь, что я скажу, не так ли? – повернулся я к своему двойнику.

– Да, – кивнул он. – Я знаю, что сказал бы я. Вот почему я так обрадовался, когда увидел тебя. Нас осталось всего двенадцать, Ник, и твоя помощь очень пригодилась бы нам. Нам предстоит атаковать самое продвинутое и хорошо защищенное сооружение на Земле. Титаны построили Гибралтарскую дамбу так, чтобы она стояла вечно; город является ее центром, таким же прочным и надежным. Разрушить его – вот единственный шанс спасти оба наших мира.

Глава 31

Харпер

Я не верила своим глазам. Ко мне медленно приближалась Сабрина с прижатыми к телу руками. Всего пару минут назад я смотрела на ее безжизненное тело в лаборатории, а теперь видела живой и здоровой…

Инстинктивно сделав шаг назад, к краю платформы на вершине Гибралтарской дамбы, я посмотрела вниз, в бездну глубиной в тысячу футов, на далекую каменистую землю, где когда-то находилось дно Средиземного моря. Несколько мгновений тишину нарушал лишь грохот падающей вниз воды. Здание – или город? – находящееся передо мною, стояло в центре дамбы, потому что я видела обе стороны пролива: Африка, Марокко – слева; Европа, бывшая Испания и город Гибралтар – справа. Два потрепанных воздушных корабля со следами огня замерли на платформе возле высотных зданий… Я подумывала, не попытаться ли мне сбежать, но понимала, что для этого мне сперва пришлось бы преодолеть не одну милю. Я оказалась в ловушке.

Из здания стали выходить другие люди, но я сосредоточила внимание на тех, кого узнала, – на Сабрине и Юле.

Прищурившись, я вглядывалась в их лица, безуспешно пытаясь найти хотя бы какие-то различия между ними и телами, которые лежали в лаборатории. Как такое могло быть?!

– Это я, Харпер, – сказала доктор Шредер, делая шаг ко мне.

Я отступила назад:

– Я видела твое тело.

– Это не я. Я – Сабрина, с которой ты летела в самолете, – заявила идущая ко мне женщина.

Я покачала головой, и порыв ветра швырнул мне в лицо прядь волос. Я стояла в шести футах от пропасти.

Шредер сделала еще один шаг в мою сторону.

– Ты повредила ногу, когда вместе с Ником спасала людей на озере. Потом у тебя началось заражение. Довольно сильное. Ник настаивал, чтобы я дала тебе антибиотики. Он очень рассердился, когда я отказалась. Ты помогла мне, согласившись, что нам следует беречь их для спасения других жизней. Это я, Харпер.

Уж не знаю, в чем причина: то ли в том, что я не могла забыть ее мертвое тело в лаборатории, то ли в невероятных событиях последних дней, – но я ей не поверила. Паранойя побеждала. А если они допросили Сабрину перед тем, как убить ее и создать клон? Я решила устроить ей небольшой экзамен.