С праздником! Валентинов день (сборник) Неволина Екатерина
– Простите, а вы… – начал Виталий Михайлович, но Валентина радостно его перебила:
– Извините, я только сейчас вспомнила, что ничего не ела со вчерашнего дня. Так волновалась, что здесь сегодня вечеринка…
– Так вы поесть хотите? – догадался Виталий Михайлович.
– Да, мы как с вами первый раз увиделись в ресторане, так вот я опять есть хочу! – заявила Валентина. Вновь задумалась, улыбаясь своим мыслям и покачиваясь на высоких каблуках.
Виталий Михайлович тоже задумался. Видимо, вспоминал встречу в ресторане.
– Может быть, мы вместе пойдём на праздник в вашу столовую, а то я там одна буду как-то неловко себя чувствовать? – предложила Валентина.
– Да вы присядьте, – увидев, что девушка качнулась как-то уж особенно сильно, вскочил он и пододвинул к Валентине стул.
– Это я хлебнула на голодный желудок, – глядя ему в лицо честными глазами, призналась Валя.
Разговор явно не клеился.
– Так вы ко мне, простите, всё-таки зачем? Поесть? – весело поинтересовался у забавной девушки Виталий Михайлович. Но тут же хлопнул себя по лбу. – Ах да, понял – ведь это же по моему собственному распоряжению! Вы на собеседование по поводу трудоустройства, правильно?
С этими словами он снова уселся на своё место и с серьёзным видом заглянул в компьютер.
– Простите, а как ваша фамилия? – спросил он.
Но девушка молчала.
«Ясно! – пронеслось в голове у Валентины. – Раз спрашивает про работу, значит, я ему разонравилась. Алла так и говорила: не понравится, так хоть работу просить. А работа мне нужна…»
– Да, я на работу. Мне нужна работа, – проговорила она, горестно вздохнув. – Я умею сводить дебет с кредитом, я…
– Да? – удивился Виталий Михайлович. – А судя по костюму, вы…
– А чем вам не нравится мой костюм?
– А вы так всегда, простите, ходите?
– Нет, конечно! – фыркнула Валентина. – Но сегодня же День влюблённых!
– Да-а?
– Да – День святого Валентина.
– Ясно, Валентина, что сегодня день Валентина. С чем вас и поздравляю… – кивнул красавец-мужчина. – Получается, вы всегда под праздник одеваетесь? А на Новый год, случайно, в виде ёлки не приходите на работу?
– Нет… – удивилась вопросу Валентина. – Зачем? Но сегодня-то ведь бал…
– Сегодня ещё и бал? Какой? – с тяжким вздохом спросил Виталий Михайлович.
– Маскарад! – сообщила Валентина, выпустив облачко коньячного выхлопа и смутившись.
– Вы не путаете банк с драмкружком?
– Не-ет! – погрозила пальчиком Валентина. – Сейчас в столовой вашего банка вовсю идёт празднование Дня влюблённых! Все сотрудники в костюмах. И только вы… вы… Сухарь!
От брошенного ему в лицо эпитета «сухарь» Виталий Михайлович болезненно дёрнулся. Подошёл к Валентине, аккуратно взял её под локоток, приглашая к выходу. Подвёл к двери и проговорил:
– Уважаемая Валентина, я вам честно говорю: никакой маскарад в честь Дня святого Валентина в столовой нашего банка не проводится. Но раз уж вы упорно упоминаете нашу столовую, то я очень не советую появляться там сегодня в таком виде. Дело в том, что в данный момент там проходят поминки одного из старейших сотрудников нашего банка.
– Что? Поминки? – слегка протрезвев, ахнула Валентина. – Но зачем же вы тогда меня туда пригласили?
– Кто? Я? Зачем?! – искренне удивился Виталий Михайлович.
– Так я же вам понравилась. Вот и вы мне понравиться хотели…
– Кому понравиться?!
– Вам. То есть мне… – пролепетала Валя, понимая, что летит в пропасть.
И в этот момент дверь открылась. В кабинет, цокая каблуками, вошла Аллочка.
– Ой, шеф, извините! – молитвенно приложила ладони к груди она. – Стоило мне только отлучиться на минуту, и к вам в кабинет уже врываются всякие…
С этими словами она посмотрела на Валентину и вздрогнула, как будто видела её в первый раз.
– О ужас! Да это же городская сумасшедшая! – воскликнула Аллочка. И нахмурилась грозно: – Немедленно покиньте кабинет!
Не веря в реальность происходящего, Валентина двинулась вслед за ней.
– Девушке нужна работа, – крикнул Виталий Михайлович вслед своей секретарше. – Пожалуйста, распорядитесь оформить.
– Вы серьёзно? – спросила Аллочка, повернувшись на каблуках. – Ну хорошо, я распоряжусь.
Захлопнув дверь кабинета шефа, Аллочка так посмотрела на Валентину, что та дёрнула и порвала нитку пластмассовых бус-сердечек, которую всё это время нервно теребила.
– Ах ты моя дорогая добрая чистая девушка! – начала она, свирепо глядя на ничего не понимающую Валентину. – Да что ж ты ко мне прилипла-то и отсвечиваешь своим позитивом всю жизнь? И ожогами своими сверкаешь. А ты хоть раз подумала, что я должна чувствовать рядом с той, которая на всю жизнь стала моей спасительницей-благодетельницей? Которая от кислоты меня защитила? Что я, ручки должна была тебе целовать? Чтобы ты вот так ошивалась рядом со мной – ходячая типа совесть?
– Алла! – понимая, что с подругой явно что-то не так, попыталась успокоить её Валентина.
– Заткнись! – рявкнула Алла. – Ладно, приклеилась ты ко мне как банный лист. Я тебя терпела. Но когда ты посягнула на самое святое, когда влезла на мою территорию, я терпеть не стала… Ты знаешь, что я уже давно установила камеры видеонаблюдения по всей своей квартире? Нет, не для того, чтобы наблюдать, как там мой Михаил кувыркается с девками, а следить, чтобы эти самые девки ничего из дома не упёрли! И регулярно эти записи просматриваю. А тут вот она ты – припёрлась к нам домой делиться проблемами. Я тебя пригласила, да и забыла об этом – такой мужик у меня был жаркий в тот вечер! В общем, приехала домой, тебя уже нет, хрен мой пребывал в невменяемости… Смотрю я запись – и что узнаю? Что мой Мишенька, оказывается, имеет тягу к престарелой девственнице с обожжённой рожей! Как жалеет, что по глупости выбрал меня, а не эту прекрасную женщину, которая нарожала бы ему кучу детей и никогда бы не изменяла… Да уж конечно – кто на тебя позарится-то?
– Алла, Алла, я же не знала! Я не хотела! – взмолилась Валентина. – Я знаю, что тебе больно…
– Что?! Ты ещё жалеть меня будешь? Ты дура, что ли? Так ничего и не поняла? – Алла просто пришла в ярость. – Нет, в том, что ты не соблазнишься на моего ненаглядного, я даже не сомневалась. Муж подруги – это для тебя святое и неприкосновенное! Ха! Меня возмутило другое – как он посмел нас сравнивать? Да ещё поставить тебя выше меня! Тварь… Я никогда не забуду, с какой жалостью ты смотрела на меня в ресторане. И не позволю тебе считать, что ты выше меня!
– Алла, Алла, да ничего я так и не считаю! Да ты с ума сошла, Аллочка, дорогая… – Валентина попыталась схватить свою обезумевшую подругу за руку, но та злобно вырвалась.
– Я с ума сошла? – усмехнулась Алла. – Нет, это я тебе так красиво отомстила. Ты и вправду поверила, что смогла понравиться такому мужчине, как мой новый шеф? Вот кто с ума сошёл… Здорово я тебя развела? День святого Валентина… День позорной Валентины! Ты посмотри на себя. Одела я тебя как чучело, накрасила под пугало – а ты и рада. Типа тебя и такую полюбят. Вернее, полюбили уже и ждут встречи. Ха-ха-ха! Виталий Михайлович тебя в ресторане даже и не заметил. Мужчины вообще таких, как ты, не замечают – и правильно делают. А что касается меня… да, ты угадала – мне этот мужик понравился. Никакой влюблённости, конечно, тут я верна себе. Но он будет моим. Да и денег у него, думаю, побольше, чем у моего хлюпика. Так что буду брать.
Валентина глубоко вздохнула, чувствуя, что вот-вот упадёт в обморок.
Алла больно хлопнула её по спине.
– Ну что, протрезвела, подруга? Ах ты ж моя неудачница… И работу потеряла, и мама болеет, и с любовью облом. Ах, ну да – тут поступило распоряжение взять тебя на работу и тем самым облагодетельствовать. Так что я его выполняю – с этого дня ты у нас работаешь. Вот и отправляйся, зарабатывай денежки, не ленись. Видишь, в конце коридора дверка? Там лежат тряпки, вёдра, швабры и моющие средства. Как закончатся поминки, уберись-ка ты в столовой. Ну, что стоишь, уборщица? На рабочее место шагом марш! Ниже голову!
…Забившись в угол подсобного помещения и накрывшись половой тряпкой, Валентина рыдала в голос. Понять, почему подруга так поступила, она не могла. Как не могла найти в себе сил подняться и уйти прочь из того места, где её так ужасно унизили. Она была так привязана к Алле и так влюблена в Виталия Михайловича…
– Ой! А кто это тут у нас нюни распустил? – раздалось вдруг над головой Валентины. Одновременно с этим включился яркий свет. – Ты кто?
– Я это… уборщица, – пробормотала Валентина.
– Новенькая, что ли? Что-то меня не предупредили… Меня зовут тётя Маша. Можно просто Мария, – присмотревшись к Вале, сказала невысокая сухопарая женщина. – Я здесь главная над уборщицами.
– Я Валя.
– А чего ты плачешь, Валя? Себя жалеешь – работа неказистая?
– Нет-нет, это я просто так! – вскочила на ноги Валентина и вытерла глаза. – Всё хорошо.
Тётя Маша вывела её в холл и принялась вводить в суть профессии.
Так экономист Валентина стала уборщицей. Зарплата её оказалась гораздо выше, чем на предыдущем месте работы, так что Валя начала потихоньку покупать для мамы лекарства.
Правда, привыкнуть к тому, что работа ночная, оказалось сложно. Ночью Валентина работала, днём сидела в больнице у мамы. Воспоминания о предательстве подруги, стыд перед прекрасным Виталием Михайловичем не давали покоя, изводили и мучили. Валя бледнела и худела.
К тому же, стараясь как можно лучше оттирать поверхности, она не пользовалась резиновыми перчатками, возилась в моющих средствах, на которые не скупился банк. Кожа рук сохла и трескалась.
И однажды утром, заканчивая смену и возвращаясь к своему ведру, она вдруг увидела, что пол – роскошный светлый пол – залит кровью. Валентина заметалась в поисках источника – кто-то убил тут собаку? Морскую свинку? Кого? Зачем? Она бросила взгляд на свои руки, заметила, что стало со шрамом…
– Так вот за кем я шёл по кровавым следам! – раздалось тут у неё над ухом.
Виталий Михайлович! С того злополучного дня Валентине ни разу не удалось увидеть его. А в такой неудачный момент он как раз появился…
– Что вы надумали? – воскликнул он. – Зачем? Взрослая ведь девушка… Жизнь – самое ценное, что у человека есть, а вы…
Валентина ойкнула и спрятала руки за спину.
– Нельзя терять ни минуты! – сурово сдвинул брови Виталий Михайлович. – Срочно в больницу. Покажите!
Валентина поняла, что он решил, будто она перерезала себе вены. И даже улыбнулась.
Виталий Михайлович посмотрел на лопнувшую поверхность зарубцевавшегося глубокого ожога, исходящую кровью.
– Без перчаток работаете? – прищурился Виталий Михайлович. – Нарушаете должностные инструкции? Погодите, а почему вы уборщица? Я же вас…
– Потому что мне очень нужна работа. И деньги… – призналась Валентина, пряча глаза. – Обещаю, я буду надевать перчатки, только не увольняйте меня, пожалуйста!
– Так, срочно… – схватив Валентину под здоровую руку, Виталий Михайлович решительно потащил девушку к лифту.
– Ой, куда? – испугалась Валентина. – Я же ещё не убралась…
– Тётя Маша, приберитесь тут! – зычно крикнул Виталий Михайлович в глубины коридора.
– Да, босс! – издалека раздалось ему в ответ.
– Может, надо было остаться в больнице?
– Ну уж нет, хватит мне больниц!
Валентина и Виталий Михайлович сидели в ресторане. Рана Валентины была качественно обработана и перевязана – Виталий Михайлович привёз её в отличную клинику, куда предстояло ещё раз вернуться через пару дней для следующей перевязки.
– Вот теперь-то мы можем наконец поесть, – улыбнулся Виталий Михайлович. – Вы, помнится, так настойчиво звали меня в столовую. После коньяка.
Они только что перешли на «ты» и ещё не совсем к этому привыкли, а потому постоянно путались. Их поздний завтрак оказался прекрасным, лёгким и сытным, а бокал красного вина был настойчиво рекомендован доктором после кровопотери. Валентина не сопротивлялась. Перед глазами у неё слегка поплыло – самую малость. Но зато полностью прошла застенчивость. Смотреть в синие глаза Виталия Михайловича было счастьем.
– Простите, но в тот странный вечер, когда вы появились у меня в кабинете… – начал он.
И Валентина встрепенулась:
– Что?
– Нет-нет, ничего! Просто у меня оказалась невыключенной селекторная связь. Моя секретарша – в смысле, ваша подруга – она говорила ужасные вещи… Конечно, подслушивать нехорошо…
– Но вы всё слышали?
– Да.
– Стыд-то какой! – Валентина густо покраснела.
– Это не стыд, это ужас, – произнёс Виталий Михайлович. – Мне надо было сразу вмешаться, но меня вызвали – я выбежал к машине, у меня же в кабинете отдельная дверь во внутренний двор… Потом надо было отыскать вас среди уборщиц, но я и не предполагал, что вы там, пока сегодня не нашёл вас… тебя… по следам. И, как выяснилось, очень вовремя.
– Спасибо!
– Да дело не в этом!
– Нет, в этом! Виталий Михайлович, я вам так благодарна, так благодарна – только вы, пожалуйста, не увольняйте меня! Я обещаю больше ничего не заливать кровью…
Вместо обещания не уволить Виталий Михайлович крепко схватил Валентину за здоровую руку и попросил рассказать о себе – и потихоньку она поведала о себе и маме, своём образовании, последнем месте работы, любви к английскому языку и прочим интересным вещам.
– Ну уж младшим экономистом я вас точно могу взять с ходу! – улыбнулся Виталий Михайлович, когда она замолчала. – А дальше будет видно.
– Спасибо!
– Не за что.
– Нет, – мотнула головой Валентина, – как раз есть за что. А вы простите меня за «сухарь». Это неправда.
– Прощаю.
В машине, когда Виталий Михайлович вёз Валентину домой, она осторожно проговорила:
– По поводу того, что вы слышали наш разговор… Пожалуйста, не ругайтесь на Аллу. И не выгоняйте её! Она не со зла всё это. Просто в жизни Алла не на то поставила. Как в казино.
– Валентина, я не пойму – ты святая или блаженная? – нахмурившись, посмотрел на неё Виталий Михайлович.
– Не то и не другое! – замотала головой Валентина.
– А ты себя-то так хорошо понимаешь, как подружку Аллу?
– Даже не знаю… – честно призналась Валентина и вздохнула.
Вот уже месяц Валя работала в банке. Потихоньку она втягивалась, с каждым днём всё лучше и лучше разбираясь в тонкостях банковского дела. Коллектив пришёлся ей по душе, и она быстро прижилась. А с одной из молодых женщин, Елизаветой Рыжовой, она даже подружилась. Алле Валентина больше не звонила, та, естественно, тоже.
По настоянию Виталия Михайловича Валентине дали большой аванс, и на эту сумму она смогла купить все нужные лекарства маме и вылезти из долгов.
Регулярно приходила зарплата, в жизни Валентины и её мамы появилась стабильность и спокойствие. Всё было хорошо, но радости и счастья почему-то не было.
Виталия Михайловича после того визита в больницу она больше ни разу не видела. Валентина была уверена, что Виталий Михайлович даже может не узнать её при встрече.
– Валентина, у меня просто чумовые новости! – с таким криком влетела однажды в кабинет Лиза Рыжова. Подсела поближе к Валентине и принялась шептать ей на ухо.
Оказалось, что их прекрасный босс уходит из банка. Невероятный красавец Виталий Михайлович больше не будет здесь работать и населять сердца девушек и женщин сладким трепетом.
– Да, он освободил должность по собственному желанию! – вещала Лиза. – И на его место уже назначен другой.
– Когда это случилось? – еле ворочая губами, проговорила Валентина.
– Да прямо сегодня! Все в шоке! – Голос Лизы становился всё громче.
– Ясно…
К вечеру появилась новая сплетня: Аллу уволили. И не просто уволили, а завели на неё дело. Обнаружилось её серьёзное участие в махинациях сбежавшего в Америку бывшего шефа. Дав подписку о невыезде, Алла сидела теперь дома. Вот такие дела.
Было обычное воскресное утро. Валентина проснулась, но не торопилась выбираться из постели, лежала и сладко нежилась. На кухне мама уютно гремела посудой, доносились манящие запахи жареного, пареного и сладенького. От этого улучшалось настроение и жизнь казалась небессмысленной.
А в Валиной жизни и вправду всё было хорошо. Выздоравливала мама, радовала интересная работа с хорошей зарплатой, даже мужчине Валентина явно нравилась – несмотря на предсказания Аллы, за Валей ухаживал сотрудник службы безопасности банка. Правда, сам он Вале не нравился, но факт того, что и она может кого-то заинтересовать, чрезвычайно Валентине льстил.
Алле Валентина позвонила. И не один раз. Но та не брала трубку. Общаться не хотела. Её право…
Раздался звонок в дверь. Валентина никого не ждала, а потому не особо прислушивалась, кого же впустила мама.
Снова всё затихло в квартире. А потом в комнату заглянула мама и сообщила, что к ней пришли.
– Ко мне? – удивилась девушка. – Но кто?
– Оденься и выйди.
Валя надела спортивный костюм, собрала волосы в пучок, вошла в кухню.
За столом сидел Виталий Михайлович в великолепной рубашке бирюзового цвета и синих джинсах. Мама разговаривала с ним как со старым знакомым.
– Виталий Михайлович, здравствуйте! – улыбнулась Валя.
– Можно просто Виталий, – улыбнулся и он.
Мама поспешно умчалась с кухни, подхватила сумку и выскочила из квартиры, сообщив, что в доме закончились стратегические запасы соли и песка.
Валентина и Виталий остались одни.
– Как вы узнали мой адрес? – спросила Валентина.
– Как ТЫ узнал мой адрес, – мягко поправил её Виталий. – Ну я же брал тебя на работу. Вся информация осталась у меня.
– Точно.
– Валя, я приехал сказать, что нашёл тебе врача, – осторожно дотрагиваясь до её руки, сказал Виталий. – Я оплатил курс лечения и восстановления в одном из ожоговых центров Германии.
– Ну зачем такая щедрость, Виталий?..
– Это не щедрость, – улыбнулся Виталий. – И это во-первых. А во-вторых, я больше тебе не начальник.
– Да, – вздохнула Валя. – Все очень переживают.
– Ничего! На моё место пришёл порядочный человек, профессионал. Теперь в банке всё будет хорошо.
– Виталий, скажи… – начала Валентина. – Ведь это ты разоблачил Аллу? И её махинации вместе со сбежавшим боссом, на которого она всё попыталась повесить?
– Вот ты меня и рассекретила! – картинно всплеснул руками Виталий. – А если серьёзно, то да – на самом деле я не директор банка, а кризис-менеджер. С большим, между прочим, опытом выведения из кризисов банков и других организаций. Состою на службе у государства. Служу, что называется, верой и правдой. Но мы отвлеклись… Поскольку я теперь тебе, Валентина, не босс, то имею полное право пригласить тебя на свидание. Очень надеюсь, что ты не откажешь.
– Я тебя плохо знаю, – призналась Валентина, – поэтому буду комплексовать…
– А я не дам тебе возможности комплексовать! – заявил Виталий. – И потом, не забывай: мы познакомились в День святого Валентина, то есть в День влюблённых. А это хороший знак! – рассмеялся Виталий.
Валентина не смогла больше сдерживать нахлынувшие в её душу эмоции – и рассмеялась в ответ.
Жизнь – интересная штука. Она способна преподносить сюрпризы, когда их совсем уже не ждёшь.
Ганна Шевченко
Чёрный шоколад
Начиная рассказ о подруге, я хотела изменить имя и фамилию, потому что придётся писать малоприятные вещи, но, подумав, решила оставить как есть. Во-первых, ни подруга, ни её знакомые не читают современную прозу, и потому у меня нет шансов быть уличённой в том, что я выдаю чужие тайны. А во-вторых, любое имя несёт свою, уникальную энергетику, и, придумай я иное, это уже будет история о другом человеке, а я бы хотела рассказать именно о ней.
Её зовут Жанна Тарба.
Познакомились мы зимой, около восьми лет назад, когда моей младшей было полтора года. Я вывезла дочь на коляске во двор для послеобеденного сна и устроилась на скамейке возле детской площадки. Жанна подсела ко мне со своей коляской и тут же засыпала вопросами. Спросила о возрасте ребёнка, о часах кормления, сна, высаживаемся ли на горшок, когда сделали первые шаги. День был солнечный, мороз слабый, дети долго спали, надышавшись кислородом, и вскоре Жанна стала рассказывать о себе. О том, как любит мужа и как ему сейчас, после того как появился ребёнок, недостает внимания: раньше перед сном она ему щекотала пятки и массировала спину, а теперь всю нежность получает сын.
В наш город Жанна приехала из Сухуми в середине девяностых: продала там свою квартиру в центре и купила у нас комнату в коммуналке. Мужа её звали Костик. С Костиком они начали встречаться ещё на родине. Когда Жанна уехала в Россию, он долго раздумывал, но через полтора года всё же приехал в Подмосковье, и они поженились. С детьми долго не получалось. Сначала Костик не мог найти работу, и они жили только на Жаннину зарплату. Потом, когда он устроился в школу милиции, то долго зарабатывал копейки, и Жанне пришлось откладывать из своей зарплаты на будущие роды (врач предупредил, что из-за возраста будет кесарево), на одежду малышу и на послеродовое время, пока она не выйдет на работу из декретного отпуска. Жанне на тот момент было сорок три, и все признаки возраста – мелкие морщины, полукруглые впадины под глазами, носогубные складки – уже появились на лице. Но было в ней что-то беззащитное, лёгкое, наивное, что придавало ей моложавости, и, если бы она сказала, что ей тридцать три, я ни на секунду не усомнилась бы. У неё узкое вытянутое лицо, индюшиный подбородок, горбатый нос, близко посаженные глаза, но когда она смеялась, шутила или с нежностью говорила о муже, свет затенял недоработки природы, и она становилась милой.
Дети проснулись один за другим. Жанна своего сына звала Николаем, как взрослого мужчину. У него было такое же узкое вытянутое лицо, к тому же у них оказались похожие шапочки, связанные «резинкой». И у мамы, и у сына они почему-то съезжали на макушку, обнажая лоб и уши, и Жанна с Николаем походили на аптечные пузырьки, которым достались не те колпачки.
Мы с ней часто сталкивались во дворе, а потом обменялись телефонами и стали заранее договариваться, чтобы выйти на прогулку в одно и то же время. Жанна снова и снова рассказывала о муже, о том, что у нее до сих пор, хоть они и прожили больше десяти лет, учащается сердцебиение, когда он, вернувшись с работы, проворачивает ключ в замке. Мне он представлялся крупным кавказцем с вытянутым лицом и круглым животом, как у крокодила, проглотившего чуковское солнце. Так и виделось, как он лежит спиной вверх, обняв подушку, а Жанна щекочет ему пятки. Однажды, ближе к весне, этот муж вышел на площадку забрать пакет с продуктами (Жанна сбегала в ближайший магазин, пока я присматривала за колясками), и я была поражена тем, насколько воображаемый портрет отличался от оригинала.
Забыла сказать, что, едва познакомившись, я спросила Жанну о национальности. Она ответила, что хоть её родители и прожили всю жизнь в Абхазии, они оба русские и в них нет ни капли кавказской крови, а вот у Костика мама русская, а папа абхаз. Папа преподавал математику в сухумском университете, а с будущей женой случайно познакомился в Москве, на Красной площади, где она прогуливалась после работы. Он предложил поехать с ним, она согласилась. Так и осталась жить в Сухуми, родила двух мальчиков. Родственники Костика по линии отца русскую жену не любят. Когда перед росписью он её повел с ними знакомить, московская жена напилась и стала петь песни, а уходя, чуть не упала в дверях. Да и образ жизни вела бестолковый, всю жизнь только красила ногти да скупала у спекулянтов импортную одежду, пока муж бегал давать платные уроки. А когда Костик привел в дом Жанну, эта самая мама, не стесняясь, при ней сказала, что лучше бы он выбрал Ларису из ювелирного.
Жанна русская, но, подобно многим абхазкам, хранила девственность. У нее были парни до Костика, однако дальше поцелуев не заходило. Но когда отношения с Костиком разрослись до небесного огня, она решила уступить, не дожидаясь свадьбы. Их первый раз случился в квартире двоюродной сестры, когда та с семьей уехала в гости. Жанне хотелось, чтобы эта ночь была незабываемой. Она надела шёлковый пеньюар, чёрные чулки и обвела соски розовой помадой. Костик был сражён. Жанна часто вспоминала о какой-то полезной книге, которую она обязательно даст мне прочитать, когда заберёт у своей кумы. Называется она то ли «Как удержать мужчину», то ли «Как ублажать мужчину». Но вернусь к моменту, когда Костик спустился за продуктами.
Жанна заметила его, когда он выходил из подъезда. Она встрепенулась, поправила шапку, засуетилась и, как мне показалось, немного покраснела. В этот момент в коляске сквозь сон всхлипнула моя девочка, я склонилась над ней, поправляя шапочку и одеяльце, и подняла глаза, когда Костик уже приближался. Он шёл развязной походкой, засунув руки в карманы чёрных брюк, в расстёгнутой куртке и без шапки. Жанна с нежным укором сказала, что на улице морозно. Костик рассмеялся звонким нагловатым смехом (так смеётся человек, который всех обманул), бросил дежурную фразу о горячей крови и посмотрел на меня в упор. Взгляд у него был острый, как лезвие, казалось, он рассекает на тебе одежду. Костик имел правильные черты лица. Казалось, вытачивая это лицо, природа стремилась сохранить кавказскую брутальность, но аккуратно избавилась от грубых форм, размягчая его плавностью линий. Волнистые тёмно-каштановые волосы, большие чёрные глаза, прямой нос, идеально встроенные губы – ни в одной черте не было нарушения пропорций. Что и говорить, прекрасная инженерия лица! Да что там говорить – Костик оказался красавцем. Когда он ушёл с пакетом, я спросила Жанну, на сколько лет муж моложе её. Оказалось, на два года.
Весной у Николая был день рождения, и Жанна пригласила меня на праздничный обед. Заранее извинялась, что мало места, что коммуналка и что в комнате сто лет не было ремонта. Комната у них оказалась длинная, как пенал. По одной стороне тянулась «стенка» образца восьмидесятых с металлическими виньетками на стеклянных дверцах, по другой стояла традиционная троица кресло-диван-кресло. Возле окна – раскладной стол, возле входа – шкаф для верхней одежды. Люстра в стиле «брежневский ампир» занимала полпотолка. Я спросила у Жанны, как же они ходят по комнате, когда разложены диван и кресло, она ответила: никак.
Сейчас же Жанна разложила стол (подняла одну половинку) и накрывала, бегая в общую кухню за салатницами и приборами. Она преобразилась: накрасилась, распустила волосы, надела короткую юбку, шёлковую блузу и даже туфли на шпильке. Ноги у неё были стройные и длинные, как у циркуля. Она бегала в общую кухню, резким кивком отбрасывая волосы за плечи. Я заметила такую вещь. Если женщина не наделена природной красотой, но имеет признаки, списанные с эталона, многие принимают имитацию за подлинник. Довольно часто рядом с представительными мужчинами наблюдаю длинноногих стройных блондинок с ухоженными волосами, длинными накладными ресницами, яркими губами. Атрибуты подиумных образцов придают женщине такую непоколебимую уверенность, что в её неотразимость начинают верить и окружающие. А убери всю эту маскировку, сними с полуметровых каблуков, состриги нарощенные волосы, удали встроенные ресницы, одень в простую одежду – и разлетится вдребезги её эталонная красота.
Жанна в тот день нарядилась в красавицу. Единственный провал – макияж. Глаза она обвела толстым карандашом, вытянув уголки к вискам, будто собиралась играть Лису Алису в детском спектакле, да и с бровями перестаралась – они виднелись из-под чёлки унылым чёрным домиком, так что ей заодно можно было сыграть ещё и Пьеро.
Ела она спешно, но изящно. Глядя на Жанну, я поддалась желанию подражать её манерам – элегантно жевать, аристократично промакивать губы салфеткой, держать нож и вилку, приподняв мизинцы. При этом Жанна умудрялась много рассказывать. Про свекровь, про двоюродную сестру Лейлу, про нервного отца, который мог швырнуть в неё тарелкой, если Жанна плохо помыла посуду, про свою аллергию на чёрный шоколад, про тётю Розу, соседку по коммуналке, которая наводит на них с Костиком порчу.
Мы выпили немного коньяка. Жанна включила радио «Ретро FM» и потащила меня танцевать. Движения её оказались плавными и эротичными, но несколько старомодными. Так танцевали на вечере встречи с выпускниками те, кто закончил школу лет на десять раньше нас.
Мне танцевать не хотелось. Я взяла за руки наших малышей, и мы вчетвером несколько песен подряд водили хороводы, теснясь и стукаясь локтями в стеклянные дверцы «стенки».
Костик был на работе в ночную смену. С полки на нас смотрел его фотопортрет в рамке. Он в милицейской форме и фуражке целился пистолетом в объектив. «Джеймс Бонд?» – спросила я Жанну. «Какой у меня мужчина!» – причмокнув, сказала она, подражая тону и акценту кавказцев, торгующих на рынке.
Вскоре в семье Тарба случился кризис – Костик взял кредит в банке. Купил машину («Лада» седан), плазменный телевизор с трёхметровой диагональю и чёрный кожаный плащ. Жанна устроила Николая в ясли и вышла из декретного отпуска. Работала она кассиром в «Перекрёстке», как и Костик, по графику «два через два» – и теперь им нужно было чётко распределять выходные, чтобы всегда было кому забрать Николая из яслей. Иногда случались накладки, и тогда приходилось приплачивать воспитательнице, чтобы та брала ребёнка домой, а Жанна пулей неслась с работы – чтобы успеть до девяти вечера. Она в то время часто забегала ко мне занять денег. Вся зарплата Костика уходила на погашение кредита, а тут ещё стали в ящик сыпаться извещения – ЖКХ подало иск в суд о взыскании задолженности по оплате коммунальных услуг.
Деньги Жанна всегда отдавала в срок. Забегая ко мне домой, она задерживалась минут на десять – пятнадцать, делилась новостями. Костик стал заниматься частным извозом, таксовал ночи напролёт. Денег, правда, привозил мало – не везло.
На праздниках они как-то гостили у кумы. Жанна так устала, что, выпив бокал шампанского, отключилась прямо на диване, а когда проснулась и пошла на кухню, увидела куму в объятиях Костика. Налетела на них, ударила Костика по лицу – а потом выяснилось, что та просто жаловалась Костику на мужа, а он лишь дружески гладил её по плечу.
Тётя Роза надоела Жанне и Костику своими претензиями, предлагая скинуться и сделать ремонт в общей кухне, ванной и туалете. Оно, конечно, надо бы, побелка вся в жёлтых разводах, и трубы ржавые, но где брать деньги? Костик наобещал соседке золотые горы, теперь прячется, как заяц, несколько раз дома не ночевал, говорит, не могу видеть эту тётю Розу, лучше в гостинице перетопчусь. А сам, чуть появится копейка, всё на машину тратит: то ароматизатор дорогой купил, то новые чехлы на сиденья. И кому они нужны? – недоумевала Жанна. Перед кем он выпендривается?
В две тысячи одиннадцатом году, когда милицию переименовали в полицию и служащим повысили зарплату, Костик взял новый кредит, больше прежнего, продал за копейки старую «Ладу» и купил чёрный BMW. Сказал, что не может больше, как лох, ездить на отечественной машине. Когда Жанна прибежала ко мне с этой новостью, её трясло. Не успев отдышаться от старых долгов, семья погружалась в бездну новых. Вся повышенная Костикова зарплата снова уходила на погашение кредита, а Жанна брала подработки и выходила на работу по ночам.
Костик на новой машине тоже взялся подрабатывать извозом. Уезжал на своем BMW около двенадцати ночи и возвращался под утро. Денег привозил мало – не везло человеку. Меня удивляло и радовало, как оберегает Жанну от очевидных вещей её собственная психика, как заботится о её зыбком, иллюзорном благополучии, как покрывает козырной ложью всё мелкое, шулерское враньё её мужа. Костику звонят женщины – это коллеги, жалуются на мужей, Костик проникновенный человек, каждую готов выслушать. Костик не ночевал дома – у него тяжёлая работа, нужно отдохнуть и расслабиться, а здесь эта тётя Роза со своими дрязгами, так что пусть утомлённый Костик переночует в гостинице. Костик спускает деньги на сторону – этот BMW постоянно ломается, а детали такие дорогие!
Мы с Жанной общались всё меньше, выходных у неё почти не было. Да и случайные встречи в магазине или на площадке приносили скорее неудовольствие. Голос её стал ноющим, она, как белка, крутила передо мной колесо своих однородных жалоб, а я ничем не могла ей помочь.
Как-то зимой, вечером, в середине февраля, я побежала в ближний магазин за молоком. Недалеко от входа на скамейке сидела Жанна и рыдала, уткнувшись носом в плечо незнакомой мне женщины. Возможно, это была Катя из нашего района, с которой Жанна в последнее время сдружилась на работе. Жаннина шапка-пипетка сбилась на макушку, развязанный шарф съехал на грудь, обнажив изогнутую шею. В темноте Жанна походила на несчастную курицу, которой свернули голову. Я замешкалась. Подойти? Не подойти? Жанна не пришла ко мне со своей бедой, может, она не хочет, чтобы я об этой беде знала?
Я зашла в магазин. И там, стоя в очереди, гадала, что же стряслось. Думала о Николае. Может, у ребёнка обнаружили опасное заболевание? О чём ещё может так яростно рыдать тётенька, которой под пятьдесят? Когда я вышла из магазина, Жанны на скамейке не было. Только фонарь бросал неровный свет на место, где минут десять назад оплакивала своё горе некрасивая женщина.
Утром Жанна позвонила, предупредив, что зайдёт на минуту. Зашла. Лицо осунувшееся. Под глазами чёрные полумесяцы. Всё рассказала: Костик был на работе, она решила сделать уборку – давно не разбирала вещи в шкафах. Нашла под обувной коробкой его старую борсетку. Открыла. А там свёрток: валентинка, шоколадка и презерватив с клубничным запахом – Костик кому-то приготовил подарок на День святого Валентина.
Губы Жанны задрожали.
– Может, это тебе, – попыталась я её успокоить.
– У меня аллергия на шоколад, – сказала Жанна, – да и презервативами мы не пользуемся, я фарматекс ставлю. И на валентинке написано «моей киске». Он так меня не называет.
Покатились слёзы.
– Подожди, – попыталась я остановить истерику, – ты у него спрашивала?
– Нет, – сказала Жанна, – он на работе, дома будет после двенадцати.
– Праздник сегодня, – ободряюще-вкрадчиво посоветовала я. – Подожди до вечера. Может, он тебе этот подарок и подарит.
– Я брошу ему в морду этот свёрток, – без выражения пробубнила Жанна. – Я сейчас бегу на работу. Но вечером я с ним поговорю!
Она высморкалась в платок и, сдерживая всхлипы, побежала по ступенькам вниз.
Я долго думала, делать мне это или нет, но всё же решила вмешаться. Около часа дня позвонила в домофон. Костик удивился, но впустил. Он стоял передо мной и с ухмылкой смотрел сверху вниз, скользя своим взрывоопасным нефтяным взглядом.
– Жанна подарочек нашла в шкафу. Это ведь не ей?
– Хочешь, тебе подарю, – криво усмехнулся Костик.
– Она вечером придёт с работы – подаришь.
– У неё аллергия на чёрный шоколад.
– Скажешь, что вам эти свёртки раздал начальник, типа, чтобы жёнам подарили, беспокоятся о мире и здоровье в семьях подчинённых. Креатив у него такой, типа.
– Думаешь, она поверит в этот бред?
– Поверит.
На следующий день Жанна забежала занять денег до зарплаты и поделилась последней новостью – подарок, оказывается, предназначался ей, это начальник Костика придумал такой креатив, чтобы в семьях был мир и покой. Ещё сказала, что по объявлению нашла дешёвый письменный стол для Николая, ему к школе нужно готовиться, а стола нормального нет. Куда только его ставить – непонятно. Придётся раскладной стол в общий коридор вынести, возле зеркала поставить, и пусть тётя Роза что хочет, то и делает.
Алиса Лунина
День для двоих
Место, которое Валентина занимала на рождественской выставке коллекционеров, было не самым удачным – оно располагалось далеко от главного входа, но Валентина сочла, что у него есть и плюсы. Вообще, умение обращать минусы в плюсы Валентина в свои двадцать три года считала своим главным жизненным достижением, полагая, что этим самым плюсам кроме как из минусов, возможно, и взяться-то больше неоткуда (разумеется, при условии, что ты сам дорисуешь эту недостающую чёрточку). Неистребимый оптимизм в Валином случае был сознательной жизненной позицией, как и установка на то, что на многие вещи в жизни можно и нужно смотреть как минимум с двух точек зрения.
Вот, к примеру, сейчас: да, место, которое ей отвели организаторы выставки, далеко от входа, но зато прямо напротив него огромное окно, и в это окно можно смотреть на зарядивший с утра густой сказочный снег, создающий прямо-таки новогоднее настроение (в конце концов, сегодня ведь Рождество!); а вторым плюсом Валя сочла приятное соседство с колоритного вида испанцем Диего, продававшим монеты и значки – между прочим, специально приехавшим в Петербург из Барселоны ради этой выставки! Их столики располагались рядом, и Валентине нравилось общаться с темноглазым улыбчивым соседом, наблюдать за его живой реакцией на происходящее. Испанца в Петербурге удивляло решительно всё: и русская снежная зима, и странный город, и люди, и потому он на всё реагировал эмоционально – крутил головой направо и налево, подбегал к окну, шумно радовался метели, общался с Валентиной, засыпая её вопросами (говорил он всегда экспрессивно, подкрепляя любую фразу живейшей мимикой – испанцы, они такие!), бурно восхищался и Валиными украшениями, и ею самой, показывал ей свои монеты и медали, одним словом, с таким соседом не заскучаешь!
Рождественская выставка-продажа, в которой принимали участие коллекционеры со всей России, проходила в крупном выставочном центре третий день и сегодня завершалась. Ещё в декабре, узнав о предстоящей выставке, Валентина решила принять в ней участие – показать посетителям свою коллекцию авторской бижутерии и выставить на продажу отдельные украшения. Это был первый опыт Валентины, а потому ей всё оказалось интересным: и экспозиция (на выставке были представлены антикварная мебель, старинная посуда, статуэтки, картины, монеты, марки, открытки, бижутерия и ювелирные украшения), и общение с посетителями. Валентина охотно рассказывала о своих работах, принимала заказы на изготовление украшений, знакомилась с коллекционерами из разных городов. Особенно приятным для Вали оказалась благодарность покупателей, уверявших, что её витрины здесь самые красивые.
В первый же день выставки испанец Диего спросил Валентину, с чего началось её увлечение бижутерией. Улыбнувшись, она ответила, что любовь к украшениям – родом из детства. Всё началось с естественного желания приукрасить себя и детской игры в принцессу, ведь любой девчонке хочется быть принцессой (даже если ты на самом деле пацанка и гоняешь всё лето на велике в шортах и майке!), а принцессе полагаются знаки отличия, к примеру: самодельные серьги из вишен или кленовых самолётиков (Валя цепляла их на уши), броши из цветов, приколотые к футболкам и платьям, или браслеты из стеблей одуванчиков. Кроме того, Валентина всю сознательную жизнь плела разнообразные браслеты, мастерила фенечки из бисера и бабушкиных мотков пряжи, переделывала мамины винтажные бусы, добавляя в них изюминки креатива, шила сумки, кошельки, расписывала шёлковые батики – словом, любила придумать что-нибудь эдакое «с вывертом» – яркое и оригинальное… Именно любовь к рукоделию определила для Валентины выбор профессии – она пошла учиться на дизайнера.
Однако два года назад, когда Валентина заканчивала институт, бабушка подарила ей пару старинных брошей. Они настолько понравились Валентине, что она решила коллекционировать винтажные украшения и стала искать их на блошиных рынках, заказывать в интернет-магазинах. Постепенно у неё собралась немалая коллекция. А потом Валентине захотелось попробовать самой сделать какое-нибудь украшение.
Тогда была осень – тяжёлая, грустная. В ту осень Валентина рассталась со своим парнем Димой и тяжело переживала этот разрыв. Дни напролёт Валентина гуляла в парке, пытаясь «уходить», заговорить грусть; и однажды, в один из таких осенних рыжих дней, когда она вернулась домой с охапкой кленовых листьев, ей вдруг захотелось придумать красивое «осеннее» украшение (позже она поймёт, что это была спасительная терапия творчеством – на самом деле душа искала, как отвлечься, успокоиться). Она просмотрела в Интернете несколько мастер-классов и сделала красную брошь в виде кленового листа из полимерной глины. Приколов брошь к лацкану своего тёмного тренча, Валентина заметила, что весь её облик преобразился – эта самодельная брошь была чем-то жизнеутверждающим, словно бы вызовом подступающей депрессии, ярким сгустком цвета, отталкивающим беды и хандру.
Вскоре Валентина придумала особенные «осенние» бусы из шёлка, который сама расписала специальными красками (немного охры, золота, зелени и красных тонов), потом смастерила ещё одну брошь – и пошло-поехало!
Это занятие настолько захватило Валентину, что она стала отдавать ему всё свободное время. Творчество стало настоящим спасением. И не то чтобы Валентине хотелось приукрасить именно себя, нет, скорее – мир вокруг; внести в него как можно больше ярких красок, чтобы он заиграл и заискрился.
Валентина делала классические и этнические бусы, браслеты, броши, колье, кулоны, серьги из самых разных материалов: полудрагоценных камней, перьев, пластика, шёлка, кружев, дерева, ракушек, фетра, стекла и кораллов. В последнее время она научилась создавать сложные цветочные композиции из полимерной глины и увлеклась лэмпворком (стеклянные бусины плавились в огне и становились необычайно красивыми). Её работы были разными: нежные свадебные украшения, дерзкая бижутерия в стиле слимпанк, весёлые, яркие слингобусы с фигурками животных или фруктов. Считая, что современная бижутерия настолько разнообразна, что любой может подобрать для себя украшения по вкусу, Валентина не соглашалась с утверждением, что лучшие друзья девушек – бриллианты. Взрослых женщин – о да! Но для девушек бриллианты слишком пафосны, девушки должны хулиганить, экспериментировать, искать себя (на то и молодость!), и именно бижутерия могла стать отличным помощником в поисках своего стиля. Тем более что, учитывая доступную стоимость таких украшений, их могла позволить себе любая женщина и, постоянно меняя бижутерию, всегда быть разной.
Читать бесплатно другие книги:
