С праздником! Валентинов день (сборник) Неволина Екатерина
– Ты чего сюда припёрлась? – без особых сантиментов поинтересовался он.
– Отдавайте мою невестку, пусть вертается взад, домой.
– А чего Генку своего не прихватила?
– Так в запое он, – сердито пояснила Зина и, не снимая сапог, прошла в комнату, затем в кухню.
– Где моя-то? – не обнаружив Оли, удивилась она. – Сразу бы и поехали.
– Она себе бабушку нашла. – Жанна откровенно зевнула, прикрыв рот ладонью. – Живёт в квартире напротив.
– Там, где Светка мужика оприходовала? – Расстёгивая пальто, Зина нахмурилась. – Удобно ли в двенадцатом часу ночи туда стучаться?
– А к нам удобно, – пояснила Саше Жанна.
– Переночую тут у вас и с утра пойду вертать невестку. – Повесив пальто в шкаф и скинув сапоги, Зина подхватила сумку. – Самогон под сало будете?
– Если достанете бутылку, вылью в раковину, – пообещала Жанна и ушла в комнату.
На кухне Александру пришлось выслушать от Зины о тяжёлой жизни и выкрутасах Гены.
– Нормальной работы нет, денег мало, он опять пошёл в магазин грузчиком. – Зина разливала самогонку и тут же прятала бутылку у себя на груди, под толстой кофтой. – А в магазине у Светки теперь в продавцах Юлька. Помнишь, Семёна дочка? Двое детей у неё, от разных…
– Помню, – кивнул Саша, протягивая руку к чашке. – Я с нею в одном классе учился. Ещё тогда гулящей была.
– И лучше не стала! – Зина с хлюпом выпила самогонки. – Теперь они пьют на пару с Геной. Измучилась я, Саша. Думала, избавлюсь от Оли, и будет в доме спокойствие, а теперь по ночам слушаю пьяные песни.
– Не вернётся она, тёть Зин, не надейся. – И Саша постучал пальцем по своей чашке, намекая на долив.
В кухню вошла Жанна, вырвала из рук потной Зины бутылку и демонстративно вылила самогон в раковину.
– Предупреждала. Ложитесь, тётя Зина, поздно уже, – скомандовала она и кивнула на диванчик, застеленный ещё Олей. – Нам завтра на работу. И не спаивайте Сашку, мне ещё за него замуж выходить и детей рожать.
Весь следующий день Зина звонила в соседскую дверь, прислушивалась. Но в квартире никого не было, даже собаки.
– На даче они, на неделю уехали. Намекаю! Человечество придумало сотовый телефон, – со злобой заявила Жанна, вечером вернувшись домой.
– А у Ольги нет телефона, – объяснила Зина. – Она то дома, то на работе. Два шага.
– Знаете что… – Жанна встала перед Зиной, сидящей на диванчике перед телевизором. – Сейчас я вам запишу свой телефон и, когда Оля появится, позвоню. А чужой человек мне в квартире не нужен.
Доставка продуктов из магазина для Алексея с третьего этажа сегодня была стремительной. Девушка заскочила в подъезд, сунула в окошко комнаты консьержа два пакета и убежала.
Одна из старушек, сидящих рядом с Ольгой, только хмыкнула:
– Иди, Оля, отнеси Лёше, а то пропадёт еда.
– Мне неудобно, – призналась Ольга. – Вдруг он что-нибудь подумает.
– Иди, – махнула рукой старушка, – я тут посторожу.
Сонька увязалась за хозяйкой. Через пять минут Ольга стояла перед дверью квартиры номер семь с двумя пакетами в руках. Открывший Алексей смотрел на девушку с удивлением. Зато Соня не растерялась и процокола внутрь квартиры.
– Ну, заходи, наш деревенский психотерапевт, – пригласил Алексей.
Квартира оказалась точно такой же, как у Ангелины Вадимовны, только обставлена была по-современному.
– Чай пить будешь? – с усмешкой спросил мужчина. – Или кофе?
– Я на работе. – Оля протянула пакеты. – Только Соню заберу.
Тут собака, не найдя в квартире ничего съестного, вернулась, и Ольга сделала шаг назад.
– Подожди, – достав из пакета апельсин, Алексей передал его Ольге.
Казалось, что в этой передаче фрукта было что-то интимное. И испугавшаяся Ольга побежала вниз по ступеням, в свою консьержную.
– Я замужняя, я замужняя, – твердила она про себя.
…Наблюдая за Олей в течение месяца, узнав о её раннем замужестве в восемнадцать лет, о болезни матери и тяжёлой безрадостной жизни, Ангелина Вадимовна решила навсегда оставить у себя девушку и собаку. Вчера она взяла их с собою в гости к подруге Галиночке, и та, замерив во время чаепития своё давление, сообщила о его стабилизации.
– Это они так влияют, – прошептала Ангелина подруге, пока Оля ходила в туалет. У стола радостная Соня виляла хвостом. – Я-то, видишь, как быстро на свои ноги встала.
Замуж Оля выходила по любви. Она рвалась из магазина каждую минуточку к Гене, самому красивому и лучшему парню на земле. Правда, тот принимал её ухаживания нехотя, хотя и не отказывался заниматься с нею любовью и высоко ценил все приготовленные ею блюда.
Узнав об их отношениях, братья крепко «поговорили» с Геной, и он сделал-таки Оле предложение.
На свадьбе, где родственники с обеих сторон были недовольны выбором невесты и жениха, приехавший из города самый старший брат Саша подарил Ольге собаку Соню – совсем тогда ещё щеночка.
– Пусть хоть кто-то тебя любит в чужой семье.
Взаимная любовь у Оли и Сони возникла сразу же, собака даже спала в ногах хозяйки, несмотря на протесты Гены. Свекрови собака тоже понравилась, очень уж красивая и дорогая. Ей не нравилась невестка.
Тогда, три года назад, достигшая, как она считала, главного в жизни – стала женой любимого человека, – Оля больше всего хотела прожить размеренную жизнь как мама, как бабушка, как большинство женщин села.
Со свекровью она разговаривала только по острой необходимости. Муж Гена относился к Ольге ровно, мог и ударить по пьяни, но потом истово просил прощения. До следующего запоя.
Мама звала жить в родной дом. Но куда? Дети у женившихся старших братьев рождались часто, и теперь места ей в родном доме совсем не было.
… – Ольга, у меня к тебе просьба, – торжественно заявила Ангелина Вадимовна на утренней прогулке. В гололёд Ольга вывозила старушку в коляске. И они слушали скрип снега под колёсами, оглядывали заледеневшие деревья и здоровались со всеми, кого знали и кого раньше не знали, но познакомились из-за общительной Соньки.
– Какая просьба? – переспросила Оля.
– У меня через две недели юбилей, семьдесят пять лет. Заказать ресторан необходимо сегодня, иначе все залы будут заняты. Мой день рождения четырнадцатого февраля. В День всех влюблённых, – с печалью сообщила Ангелина Вадимовна.
– В День святого Валентина. – Ольга наклонилась к коляске и поправила одеяло на коленях старушки. – На сколько человек готовить, Ангелина Вадимовна? Вы не волнуйтесь, мне не тяжело, мы с мамой и на двадцать человек готовили, – Оля даже остановилась, вспоминая. Так захотелось оказаться дома… И как там Гена? Скучает, наверное? – Теперь-то моя мама всё больше по больницам, у неё диабет, сейчас невестки готовят.
– Да что ты, Оленька. – В голосе Ангелины Вадимовны появилась строгость. – Выдержать в доме присутствие семи человек, а девочек будет семь, мне уже нелегко. Гораздо удобнее ресторан. Вкусно, красиво, и ни готовить, ни мыть посуду и полы после гостей не нужно.
– Дорого, – очнулась от воспоминаний Ольга.
– С моей пенсией – не очень, – беспечно махнула рукой Ангелина Вадимовна. – Сегодня у тебя выходной, поедешь, отвезёшь аванс.
– Куда?
– В ресторан. Пока ты вчера ушивала полушубок, который я тебе подарила, мне удалось по Интернету заказать столики.
Разговаривая, они подъехали к дому. Зайти в подъезд им помог Алексей. Придержал дверь и донёс до квартиры сложенную коляску. И всё молча.
Две недели Оля готовилась к юбилею, боясь подвести так хвалившую её перед подругами Ангелину Вадимовну. Платье купил Саша, обувь отдала Жанна, а подаренный полушубок она уже перешила.
Четырнадцатого февраля в город заявился Гена. Он не стал заходить к Саше, мать ярко и доходчиво рассказала о «гостеприимстве» Жанны. Гена сразу позвонил в дверь нужной квартиры.
Открыл ему Борис.
– Ты кто? – спросил он, оглядывая неказистого парня.
– Ольгин муж, – набычился Гена и удивился, когда Борис радостно протянул ему руку.
– Наконец-то! Проходи.
Пока Гена снимал куртку и сапоги, Борис поставил на стол закуску и бутылку.
До прибытия женщин они успели выпить первую бутылку водки, распечатать самогон в шестьдесят градусов и рассказать друг другу о своей жизни. Оба жаловались на непонимание и ущемление на работе. К вечеру каждый из них решил, что его собутыльник – говно, но своё, приятельское.
От ресторана Оля ожидала большего. Бывала она в таких местах пару раз. Сегодняшний был самый роскошный… и скучный.
Дамы от шестидесяти до восьмидесяти лет, разодетые по моде прошлого века, в бриллиантах и сапфирах, чинно обсуждали погоду, ругали политику и хвалились друг перед дружкой успехами детей и внуков.
А за соседними столиками сидели парочками сверстники Оли, держались за руки и целовались. Отмечали Валентинов день.
Дамы выпили за Ангелину Вадимовну раз десять и развеселились. Ольга тоже не стала стесняться и «накатила» пару стопок.
А уж после того, как её два раза пригласил на танец симпатичный мужчина лет сорока из соседней компании, стало окончательно хорошо. Конечно же, пригласить он умудрился именно тогда, когда юбилейные дамы засобирались домой, сославшись на усталость от веселья.
И всё равно вечер получился удивительный, и по лестнице к себе в квартиру Ольга и Ангелина Вадимовна поднимались с радостным смехом.
Открыв дверь, Ольга увидела в коридоре обрадованную Соньку и старые грязные сапоги мужа. Побледнев, она с испугом посмотрела на юбиляршу.
– Что это за антисанитария? – удивилась та, складывая шуршащие букеты на тумбочку под зеркалом.
– Гена… – вздохнула Оля.
Заворчавшая Соня схватила сапог и принялась его трепать.
Ангелина Вадимовна взяла Олю за руку и повела на кухню.
За столом сидели Борис и Гена.
– Вот, Оля, выбирай. – Ангелина Вадимовна широким жестом обвела помещение. – Или Гена, или новая жизнь. У меня тебе тоже не стоит задерживаться, я старая, а тебе нужно общаться с молодёжью.
Все, включая собаку Соню, посмотрели на Олю.
Пьяный Гена глядел на жену снизу вверх и не узнавал. Его привычной Оли не было. Девушка в распахнутом полушубке была похожа на женщин из телевизора, а не из его села.
Заново увидев когда-то страстно любимого мужа, Оля не нашла в себе никаких чувств к нему.
– Пора становиться взрослой, Ольга, – поняла её состояние женщина. – Пора выбирать.
И грязный сапог, уроненный Соней на чистый пол, стал последним аккордом.
– Я останусь с вами, Ангелина Вадимовна.
– Я без Ольги не уеду, – неожиданно зло заявил Гена. – Она моя законная жена, и я её забираю.
– Правильно! – подтвердил Борис. – Мы сейчас её свяжем и отдадим тебе.
И тут Ольга взвизгнула, развернулась и выбежала из квартиры с криками: «Саша, помоги!» Гена рванул за ней.
Выскочив в подъезд, Ольга позвонила в квартиру брата, но никто не открывал. А Генка уже стоял за спиной. Повернувшись, Оля поймала его взгляд – мутный и злой. «Сейчас он меня ударит», – поняла Ольга.
– Тебе помочь? – раздался вдруг голос. На лестничной площадке стоял Алексей и, как всегда, улыбался.
– Да-а, – хрипло проговорила Оля. – Он хочет меня увезти.
– Она моя жена, – пьяно закричал Гена и схватил за руку Ольгу.
Из своей квартиры вышла Ангелина Вадимовна, опирающаяся на палку, а за ней выскочила ничего не понимающая собачка.
– Послушайте, молодой человек! – Ангелина Вадимовна повысила голос. – Я вас сюда не приглашала, ну-ка быстро уходите!
– Ах, ты любовника завела! – рявкнул Гена и ударил Ольгу кулаком в лицо.
Она упала на каменный пол.
– Сволочь! – поразилась Ангелина Вадимовна и ткнула палкой Гену. – Пошел вон! Я вызываю полицию!
В ту же секунду молчаливый Алексей ударил Гену под дых и сверху рубанул ребром ладони по шее. Стоящий рядом Борис отскочил в сторону.
Подхватив Олю на руки, Алексей понёс её наверх, в свою квартиру. Вслед за ними понеслась встревоженная собачонка.
– Борис, – не изменив строгого тона, продолжила Ангелина Вадимовна. – Этот человек не войдёт в мою квартиру.
Подъездная дверь хлопнула, и по лестнице поднялись Александр и Жанна.
– Что случилось? – встревожился Саша, увидев Генку. – Ты что здесь делаешь? Где Оля?
– Я приехал вернуть… – пролепетал с пола Генка.
– Ведут себя по-свински, – объяснила Ангелина Вадимовна. – Это в мой юбилей!
– Надоела ты мне до печёночных колик! – кричал Борис, грозя бабке пальцем. – Я с Ольгой жить не буду. Вот, с Генкой в Копытки уеду, у Светланы буду работать и жить. Она звала.
– Счастье-то какое! – обрадовалась Ангелина Вадимовна. – Самый большой подарок за сегодня. Саша, постойте здесь, я выкину их вещи.
Старушка не спеша, в три захода, выбросила на лестничную клетку барахло Гены и верхнюю одежду Бори. Жанна посмотрела на неё с восхищением.
– Недооценила я вас, Ангелина Вадимовна.
Очнулась Ольга в незнакомом помещении. Болели голова и нос. Первым делом она пошевелила пальцами на ногах и подняла руки. Всё работало. Аккуратно потрогав нос в странной повязке, она вспомнила всё. И юбилейный вечер в ресторане, и Гену, и Алексея, и удар…
Сообразив, что находится она в квартире спасшего её Алексея, Ольга застеснялась. Где же он сам? Как его благодарить за спасение?
Держась за стенку, Ольга обошла квартиру. Пустая, даже Соньки нет. И что делать? Сил спуститься с третьего этажа дома на первый не было. За окном в соседних домах продолжал гореть свет. Сколько же сейчас времени?
Устроившись на кухне, Оля заварила себе чаю и, сев на угловой диван, заснула после первой же чашки.
Проснулась она от осторожного прикосновения к затылку и от заливистого лая Соньки.
– Крепкая у тебя голова, Оля. Ну-ка, посмотри на меня.
Моргнув, Оля посмотрела на Алексея. Поразительно интересный мужчина. Даже лёгкая небритость ему необыкновенно шла.
– Взгляд уже фокусируется.
– А сколько я у вас времени? Ещё четырнадцатое февраля или уже пятнадцатое?
– Пятнадцатое, Оля. Утро.
– Я пойду. – Оля встала, и тут её повело. Она чуть не упала.
Алексей отнёс её на диван.
– Тебе рано ещё ходить. Оставайся, буду тебя наблюдать. Через неделю вернёшься жить к Ангелине Вадимовне, если захочешь.
– Алексей, а вы кто? – с тихим любопытством спросила Оля.
– Я врач, травматолог. Завтра отвезу тебя в нашу клинику на томографию. Спи, а мне надо на работу.
На диван к хозяйке под бочок немедленно запрыгнула Сонька.
На третий день пребывания Оли в квартире Алексея в гости пришла Ангелина Вадимовна. В строгом костюме, опираясь на трёхногую палочку новой модификации.
– Алексей, – заявила она с порога, – Ольге пора возвращаться ко мне.
– Ей ещё рано, – ответил Алексей. – Проходите, мы ужинаем.
Дальше разговор продолжился за столом. От еды Ангелина Вадимовна отказалась, но чаю с коньяком выпила.
– Томография показала явное улучшение. Но пока хрящ на носу совсем не срастётся, я её не отпущу.
– А обо мне ты подумал? – чуть ли не до слёз обиделась Ангелина Вадимовна. – Третий день я схожу с ума от скуки и плохо готовлю. И ещё мне семьдесят пять лет!
Отпив из рюмки, Алексей хмыкнул:
– А кто будет выгуливать собаку, уважаемая Ангелина Вадимовна?
– Да у нас все соседки по очереди согласны это делать! Лишь бы Оля опять села в свою консьержную.
– Опять будете пить из неё энергию? – погрозил пальцем старушке Алексей.
Судьбу Ольги решил брат Саша, заглянувший в гости.
– Алексей, ты меня пойми, мужик ты хороший, но как-то негоже ей у тебя жить! – Жанна, которая увязалась с ним, хотела вставить слово, но Саша не позволил: – Пусть она всё-таки будет у Ангелины Вадимовны. И перед соседями приличнее, и мне спокойнее.
И Олю «спустили» на первый этаж на работу в будку консьержки. В течение недели в гости зашли все соседки, Саша с Жанной и, что особенно удивило Олю, семь «девочек»-подружек Ангелины Вадимовны. У Ольги начинала побаливать голова после их визитов. Раньше, до удара, она боли не ощущала. И вспомнились слова Алексея: «Пьют энергию».
Все знакомые и родные чего-то от неё хотели. Гене при ней удобно было пить, Светлане торговать, новым соседкам рассказывать о своих семейных проблемах, подругам Ангелины жаловаться на здоровье… А чего хотелось ей самой, Оле?..
Нарезая овощи для сотэ, Ольга чуть не порезалась из-за непрошеной мысли.
Даже Ангелина Вадимовна при всём хорошем отношении по большей части делает всё для себя. Ей удобно присутствие Ольги.
И лишь Алексей ничего у неё не просит. Он только помогает.
В дверь позвонили.
Ольга пошла открывать. В квартиру сразу влетела радостная Сонька, Алексей, который в это утро выгуливал её, стоял за порогом.
– Оля… – нерешительно начал он. – Понимаю… Ангелина Вадимовна, брат, соседи… Ты будешь приходить помогать Вадимовне каждый день. Но! Откажешься быть консьержкой. Переезжай ко мне. И разводись со своим Геной. Пожалуйста.
Забыв, что синяк из чёрного превратился в жёлто-фиолетовый, а потому выглядела она совсем не романтично, Ольга кинулась Алексею на шею.
Так что для Ольги День влюблённых четырнадцатого февраля не закончился, а начался. И пусть он длится как можно дольше.
Елена Усачёва
Змея
Василий не любил ходить в гости к Игорьку. Вместе зависать на ступеньках института, мотаться по общаге, пить пиво на парапете Москвы-реки – пожалуйста. А к Игорьку – нет. Он лучше в подъезде подождёт.
Хватило ему пары раз таких походов. В большой высокопотолочной квартире Василий терялся. Коридор ему казался бесконечным, множество дверей уводили в подземные царства или глубокие пещеры.
Из такой пещеры однажды выплыла, как будто Хозяйка Медной горы, Ирка, старшая сестра Игорька. Была она в зелёном искрящемся платье. Платье делало Ирку похожей на змею: большая голова со взбитыми в высокую причёску волосами, узкое тело и бесконечный хвост, то есть ноги.
– Мелочь сидит на кухне, – приказала Ирка и скрылась в ванной.
Обращение возмутило. То, что она не поздоровалась с только что пришедшим братом и его другом, возмутило тоже. То, что заперлась в совмещённой с туалетом ванной, а парням после пива нужно было именно туда – они и зашли-то на минутку, – возмутило особенно.
Василий собрался сказать вслух то, что он думает про Ирку, но за него это сделал Игорёк. Разведя руками и округлив глаза, он долго орал ругательства в закрытую дверь ванной комнаты.
За этой дверью шумела вода. Ирка его не слышала.
– Мелочь, рассыпалась! – бросила Ирка, проходя сквозь ринувшихся в освободившуюся ванную Игорька и Василия.
Игорь заскочил первым. Василий задержался, чтобы оглянуться. Зелёное платье тонуло в темноте прихожей, создавая полное ощущение ползущей змеи. И даже не ползущей, а перемещающейся в пространстве. Дискретно – здесь, там, дальше.
– Ты чего, запал? – с ходу прочитал мысли приятеля радостно выскочивший из туалета Игорёк. – На неё все западают. Она парней одним взглядом перерубает.
И затем, уже в своей пыльной комнате, Игорёк рассказывал о подвигах сестры, о жертвах её коварства, как сбрасывала она ещё сопротивляющихся с балкона и складывала бездыханные тела у порога квартиры. Выходило, что часть этих подвигов как будто отражались на самом Игорьке, что победы сестры давали бонусы брату.
Василий слушал, а сам думал, что в большой душной квартире очень неуютно жить, что люди в ней одиноки, а поэтому кажутся то змеями, как эта Ирка, то уродами, как Игорёк, который нёс уже полную чушь про себя, про сестру и отца – секретного шпиона.
В туалет Василий так и не сходил, отчего время от времени вспыхивала острая боль внизу живота, и всё происходящее тогда становилось словно в тумане.
А Игорёк всё рассказывал… Каждая история была нелепей предыдущей, и уже казалось, что более глупой ситуации не встретить. Оставалось только дивиться, какие люди вокруг невнимательные и наивные. Или они рядом с Иркой такими становились?
Поэтому – нет, не любил Василий бывать у Игорька в гостях. И если уж по прихоти судьбы его заносило к Игорькову дому, то наверх Василий не поднимался, ждал в подъезде, ловя странное чувство, словно опять хочет в туалет, отчего неизменно возникала та самая боль внизу живота.
Здесь же, в подъезде, Василий видел тех, кого «убила» коварная Ирка. Были эти люди вполне вменяемыми. Чего они на Ирку запали?
Вся эта неприятность так бы и канула в прошлое – мало ли раздражающих нас людей ходит по Земле, – если бы однажды Василий не встретил Ирку у себя в институте. На Ирке были джинсы и зелёная водолазка, что ещё больше сделало её похожей на змею. И что удивительно – она разговаривала с Ви-Ви.
Мир с гордой надписью на боку «Титаник» покачнулся и понёсся навстречу айсбергу.
Виктор Викулов был неуклюж и хромоног. Всё он делал на два такта, за что и был прозван Ви-Ви: ходил, приволакивая ногу, говорил, заикаясь, даже смотрел с подмаргиванием.
Удивление и готовность утонуть в ледяной Атлантике были написаны на лице Василия, поэтому Игорёк пропустил эпизод с вопросами, сразу перейдя к объяснениям.
– А чему ты удивляешься? Ирка любит подбирать убогих. На их фоне она выглядит королевой.
Василий очень старался не удивляться. Ему в адрес Ирки не только удивляться, смотреть не хотелось.
– А здесь-то она что делает? – только и спросил он.
– Так она ведь с нами учится.
Эта новость была достойна первых полос газет. Потому что никогда раньше Василий в институте Ирку не видел. А она, оказывается, училась здесь уже четыре года, двумя этажами выше, на факультете социологии. И вот теперь каким-то чудом оказалась на их вотчине, на четвёртом этаже.
– Мелочь, рассыпалась! – фыркнула Ирка, проходя сквозь толпу второкурсников.
И «мелочь» охотно выполнила этот приказ.
«Ну и правильно, что я не хожу к ним, – подумал Василий. – Доказывай потом…» Что и кому он собрался доказывать, Василий разобраться не смог.
…Новый год был пьян и жесток. Игорёк звал к себе, но Василий не шёл. Навязчиво клеился к Оле с исторического, но она злилась и ругала его «деревней». Он не слышал этих слов – лез и лез к ней, ходил тенью, ловил в коридоре общежития. И даже пощёчина, звонкая, удивившая пощёчина, его не остановила. Лишь укрепила в мысли, что все бабы – дуры. Во главе «всех» почему-то стояла Ирка. В дурном сне она забиралась на развалины только что рухнувшего из-за неё дома и размахивала флагом. Рука с древком вытягивалась, превращая хозяйку в змею.
О том, что змея сожрёт всех, кого победит, Василий додумывал уже, сидя на кровати, ожидая, когда из головы уйдёт сонный морок, когда дышать станет легче. Ну и ногу на ногу закинул, а то опять родилась неприятная резь внизу живота.
Надо было сдавать экзамены, но всё валилось из рук. Василий часами сидел у Оли, мучил её, не давал спать, решал за неё задачи. Он уже ненавидел Олю, но всё ходил и ходил за ней. Они ругались. Она снова дала пощёчину.
Говорила Оля злые и обидные слова – что он глуп, что некрасив, что неумён, что ничего не может, что ему не к девушке подходить, а в замочную скважину подглядывать. За такие слова её хотелось ударить, хотелось повалить и сделать всё быстро, зло, чтобы она не успела засмеяться.
Чтобы заставить замолчать, Василий её поцеловал. Прямо около расписания в коридоре четвёртого этажа, где Оля в очередной раз ругала его, объясняя, как надо делать, чтобы жить достойно. Но смех продолжал звучать в ушах, он бился внутри головы – и одновременно снаружи…
Смеялась Ирка. Она шла на корпус впереди Ви-Ви, поворачивалась, чтобы он слышал, что она говорит. Ви-Ви кисло улыбался на её смех, отводил взгляд.
Ирка обернулась и увидела Василия. Взгляд её был странным. Это оттолкнуло Василия от Оли. Чему сама Оля сначала была рада – стала активно вытирать губы, а потом разозлилась, потому что Василий приклеился взглядом к зелёной спине.
– Вот стерва, – прокомментировала Оля Иркин проход. – У неё глаз дурной. Видел? Посмотрит – приворожит.
Василий молчал. Смотрел, как ковыляет Ви-Ви, как ползёт Ирка. «У, змея!» – пронеслось в голове.
– Вообще, непонятно, что она у вас здесь делает. Ей давно пора морду набить, чтобы она так не смотрела. Вы-то чего ей разрешаете? И хватит на неё пялиться! На меня смотри!
– Да пошла ты!
Василий побрёл к лестнице. Конечно, надо было извиниться. Сказать, что Оля не виновата, что сегодня такой день, пасмурный и снежный. Короче, фигня всё. И как-то поднадоело.
Больше Василий к Оле не ходил. Она звонила и спрашивала, что случилось, говорила, что не обижается.
Были каникулы – эти бесконечные две недели, больше похожие на целую жизнь, чем на короткий её отрезок. Оля сама пришла к Василию. Случилось всё то, о чём он думал. И даже как он хотел – быстро. И никто в конце не засмеялся.
Первые два дня нового семестра были головокружительны, наполнены удивлённым вглядыванием в тетрадь, где каждое раньше написанное слово кажется тарабарской грамотой.
Игорёк вещал. О квесте, о чём-то ещё, снова о квесте. У Василия в голове бродила вялая мысль, что надо как-то отделаться от Оли. Ну зачем она за ним ходит? Зачем пытается на чём-то поймать?..
– Ну что, мелочь?
Ирка положила руку на плечо брата. Игорёк закатил глаза, Игорёк фыркнул, Игорёк стал говорить гадости. Она отошла, а он всё говорил. Как она его достала, что он сделает, когда придёт домой, какая она змея и что зимой холоднокровные должны спать.
Ирка стояла около окна, опершись о подоконник, смотрела на улицу. Она так изогнулась, словно хотела сунуть голову сквозь стекло, присела, готовясь к прыжку. Игорёк смотрел на её откляченный зад и наливался злобой. Слушать его было скучно. И тут Василий заметил, что Ирка что-то сунула под подоконник. И сразу выпрямилась, снова посмотрев на друзей. А на Василия как-то особенно. Даже улыбнулась. Улыбнулась, чуть дольше, чем обычно, задержав взгляд. На нём. На Василии. Этот взгляд ткнул горячей иголкой в мозг. Сразу захотелось в туалет. Василий должен был что-то понять, о чём-то догадаться. Вот только о чём?
– Иди, иди, – крикнул напоследок Игорёк и потянул Василия прочь.
Рывок выдернул его руку из кармана. На пол посыпалась мелочь, запрыгала, зазвенела. Ирка бросила взгляд через плечо и засмеялась.
Василий присел на корточки, собирая деньги.
– Ну, что ты? – Игорёк топтался рядом. Спешил.
– Иди, я сейчас!
Одна монетка катилась, виляя, стремясь добраться до батареи под окном. Остановилась она в паре метров от цели, и Василий подпихнул её, чтобы цель была достигнута. Он честно тянул пальцы, сопел. Под батареей было пыльно. Монета не находилась. Ну и плевать на неё! Потому что Василий уже увидел под подоконником щель. Кто-то старательно выскреб цементную крошку, чтобы сделать дыру вместительной. И в эту щель была вложена записка.
Он не помнил, как вытащил эту записку, как сунул в карман. Пришёл в себя уже на ступенях института. Записка жгла сквозь ткань. Казалось, она пролезает между нитями, из которых сделан материал куртки и брюк, между молекулами тела, пытаясь прорваться к печени и селезёнке. Чтобы уже там превратиться в змею. Превратится – и будет есть по куску. Ждать, когда печень восстановится, и снова есть.
Листок был розовый. В углу летели бабочки. Фоном шло что-то розово-пушистое. Почерк у Ирки был круглый.
Читать бесплатно другие книги:
