Горькие плоды смерти Джордж Элизабет

Голдейкер почему-то тянула с ответом. Она в упор смотрела на Уинстона – впрочем, Барбара тоже, как только до нее дошел смысл его слов. Похоже, он досконально изучил, в каких целях писательница использовала этот сайт. На виске Каролины пульсировала предательская жилка.

– Если я правильно поняла, вы хотите сказать мне, что Клэр Эббот ради секса встречалась с незнакомыми мужчинами? – спросила она.

– Я говорю вам, что кто-то выискивал мужчин и встречался с ними, – поправил ее Уинстон. – Клэр Эббот? Возможно. Но с ее компьютера это мог сделать любой. Как я уже сказал про ее ноутбук… Тот хранил все пароли, и любой, кто угодно, мог при желании влезть в него и посмотреть, на какие сайты она ходила, после чего… – Нката пожал плечами.

– Сержант хочет сказать, – добавила Хейверс, – что на тот сайт могла заходить как сама Клэр, так и любая Матушка Гусыня. Кстати, даже вы. А почему нет? Хотя бы из чистого любопытства. Вдруг получится кого-нибудь снять для анонимного перепихончика?

– Я? Я пользовалась компьютером Клэр, чтобы снимать мужиков?! Ну вы сказанули! – фыркнула Голдейкер. – Или вы не в курсе, что я замужем?

– Как и все остальные на этом сайте – сплошь женатые и замужние, – напомнил ей Нката. – Других здесь просто нет.

– Или те, кто притворяется, что у них есть жена или муж, – парировала Каролина. – Сомневаюсь, что на эти свиданки они приносят с собой свидетельство о браке. Откуда вам это знать? И вообще, вдруг то, что вы нашли в ее компьютере, – это просто такое грязное место, куда приходят, чтобы просто выпустить пар с безымянным партнером? А чтобы от него не требовали никаких обязательств, можно просто притвориться, что у него уже есть семья.

– Или у нее, – заметила Барбара. – В данном случае звучит очень даже разумно. Этакий дневной перепихончик неизвестно с кем. Как тебе это, Уинни? Ладно, не бери в голову. Вечно я забываю про твои моральные принципы.

– Хм, – произнес Уинстон. – Если моя мать узнает про меня такое, она выгонит меня из дома поганой метлой, Барб.

– Насилие над ребенком. Это просто кошмар какой-то. В твоем-то возрасте!

– Как смешно! – Каролина поставила сумку на стул рядом с дверью и бочком придвинулась к ней, явно намереваясь уйти. – Вижу, что…

– И как думаешь, чуваки отвечали? – спросил Нката, кивком указав на ноутбук. – Вот тут-то начинается самый прикол! Они писали кому-то по имени Каро. Не Клэр, а Каро.

Помощница Эббот замерла как вкопанная.

– Ты прав. Очень даже любопытно, – согласилась Барбара. – Это случаем не вы, миссис Голдейкер? Каро – это сокращение от Каролины?

– Разумеется, это не я! Можно подумать, там кто-то пользуется своим именем! Не иначе как она… Господи, и куда только подевался ее пресловутый феминизм! Это надо же, воспользоваться моим именем! А ведь она их совсем не знала… Даже не потрудилась выяснить, кто они такие. Вдруг это преступники, больные, насильники… Вдруг они избивают жен! Один бог ведает, кто они на самом деле. Психопаты – уж это точно, все до одного. И что же она? Разъезжает по всему графству, вешает женщинам на уши лапшу, что они, мол, хозяйки собственной судьбы, что любовь и все эти ахи-вздохи – это полная чушь, с помощью которой мужики ловят наивных дурочек в ловушку брака, где те потом влачат жалкое существование до конца своих дней… И в это же самое время наша защитница женщин снимает этих самых ненавистных ей мужиков, делая бедных теток еще несчастнее, ведь рано или поздно те все равно узнают, что их благоверные ходят налево! – Каролина расхохоталась, но не потому, что ей было весело. В ее хохоте Хейверс услышала нечто похожее на триумф.

– Похоже, мужчинам она нравилась, – заметил Нката. – Судя по их реакции потом… – Он снова кивнул на компьютер. – Ты видишь, Барб?

Еще как!

– Спустя какое-то время она снова пускалась во все тяжкие, – сказала девушка. – Второй заход, третий. Для женщины ее возраста энергия в ней била через край.

– И это при ее-то внешности, не правда ли? – Вопрос Уинстона предназначался Каролине Голдейкер.

– Это вы к чему? – еще больше насторожилась та.

– К тому, что они называют ее Каро.

– Я ведь уже сказала: она воспользовалась моим именем. Или вы уже подумали… Если вам кажется, что я законченная дура и с помощью компьютера Клэр снимала каких-то сексуально озабоченных типов, которые рекламировали себя в только им ведомых омерзительных целях, то вот что я вам скажу – спросите-ка лучше у них самих. Да-да, поговорите с каждым! Покажите им мое фото. Покажите фото Клэр. Им хватит одного взгляда, чтобы сказать вам, какую грязную шлюху они трахали, – произнесла Каролина и умолкла. На ее лбу выступила легкая испарина. Это стало особенно заметно благодаря лампе на рабочем столе писательницы.

Полицейские промолчали. А в следующий момент зазвонил мобильник Барбары. Она посмотрела на дисплей: Линли. Ладно, перезвонит позже.

– Я из-за вас расстроилась, – заявила Голдейкер.

– И часто это с вами бывает? – спросил Уинстон.

– Что именно?

– Что вы расстраиваетесь? Хорошо, допустим, вас довели. И что дальше?

– А вот это уже не ваше дело, – сказала женщина и шагнула к двери.

Нката отступил в сторону, пропуская ее.

Алистер поймал себя на том, что почти не слышит, что говорит ему Шэрон. Нет, он внимательно ее слушал. С этим проблем не было. И все же вспоминать одну за другой подробности их проводимого раз в два месяца совещания получалось у него с трудом. Он посмотрел на разложенные перед ним листки.

Во-первых, необходимо нанять дополнительных продавцов. Продажи в Дорчестере, Бридпорте и Уорхэме шли так бойко, что один человек за прилавком уже не справлялся с наплывом покупателей.

Затем, что-то не совсем так со зданием в Суонидже, в котором они планируют открыть свой новый магазин. Шэрон предлагала поехать туда и лично убедиться, как там идут дела, и заодно встретиться с подрядчиком, который осуществляет ремонт здания.

Ее шеф лишь кивал и поддакивал. Вскоре он осознал, что ему крупно повезло с помощницей. С ней ему было спокойно. Лично для него это ощущение было в новинку – быть рядом с человеком, который буквально излучал спокойствие и уверенность в своих силах. Приятное ощущение, что и говорить. Опыт совместной жизни с Каролиной дал Алистеру совершенно иное восприятие женщин. Он позабыл, какими те могут быть. Позабыл, что они вовсе не обязательно должны высасывать из него последние соки, пока в его душе и теле не останется ни единой капли.

– Ты просто чудо, – услышал он собственные слова, обращенные к Холси. Маккеррон вовсе не собирался их произносить, по крайней мере, не в данный момент, когда она сама что-то ему говорила, держа в руке остро заточенный карандаш, чье острие было направлено в самый низ колонки цифр, которые означали, что… Кстати, что они означали? Он не знал.

Шэрон откинулась на спинку стула и чуть растерянно посмотрела на него.

– О чем ты задумался, Алистер?

– Вдова, – произнес он. – Двое детей. Мизерная пенсия. Но посмотреть на тебя… Ты обеспечила себя и своих детей – сама, не прося ни у кого помощи. Я знаю твою историю, Шэр. Ты начинала в Йовиле, работала в тамошнем магазине. Но теперь ты вон где, управляешь пекарней и сетью магазинов. Если ты уйдешь от меня – мне конец.

– Никуда я от тебя не уйду, – сказала женщина, поправляя очки на кончике носа. В них она была ужасно похожа на школьную учительницу. – Ты это хотел знать?

– Ты не просила меня уйти от нее, – сказал Маккеррон. – Почему? Мы ведь с тобой встречаемся уже давно. Но ты так и не попросила. Даже о том, чтобы я куда-нибудь ее перевез, чтобы мы могли быть вместе, как нам того хочется.

– А нам действительно этого хочется? – Холси опустила карандаш и, накрыв руку начальника своей, сплела с ним пальцы. Ее ладонь была теплой и мягкой, и внутри него тотчас что-то шевельнулось. Тыльная сторона ее ладони была слегка веснушчатой. Ему захотелось ее поцеловать.

– Ты сама знаешь, чего нам хочется, – сказал он.

Ее пальцы сжали его руку чуть крепче.

– Алистер, послушай. Нам нет необходимости следовать традициям, – сказала Холси. – Не нужно быть мужем и женой. От тебя не требуется делать из меня честную женщину. Сейчас другие времена. Мы с тобою счастливы. Согласись, что это самое главное.

– Как я могу быть здесь счастлив, Шэр? – Мужчина обвел рукой кабинет, в котором они сидели, зная, что помощница поймет его правильно. Он имел в виду свою жизнь с Каролиной.

Лицо Шэрон омрачилось. Увидев это, Алистер подумал: чего в ней нет, так это хитрости. Она – как открытая книга.

Холси встала со стула и подошла к окну, из которого был виден сад Уилла, а за ним – дом. Маккеррон хотел сказать, что Каролины в данный момент там нет, если она подумала именно об этом. Но не успел он раскрыть рта, как его собеседница оторвала взгляд от окна и повернулась к нему.

– Тебе сейчас нелегко, – сказала она. – Но кто знает, вдруг это временные неурядицы?

– Только ты, – сказал Алистер.

– Ты хочешь сказать, что временные неурядицы – это я?

– Я хотел сказать, что ты единственная, о ком я думаю. Ты вошла в мою плоть и кровь, Шэр! А я – в твою. Теперь мы внутри друг друга. Только не говори мне, что это не так. Потому что, если ты скажешь мне, что все это ерунда, я не знаю, что сделаю.

Сказав это, Маккеррон впервые понял, что мужчинами в их действиях часто руководит то, что можно назвать их низменной натурой. И все же владевшее им желание было иным: ему хотелось стать неразрывно связанным с любимой, чтобы уже никогда не разлучаться.

Шэрон сделала за стеклами очков большие глаза, а затем сняла очки и протерла их о подол юбки.

– Романтик, вот кто ты такой. Ну кто бы мог подумать? – улыбнулась она.

– А что подумала ты?

– Этакий неотесанный мужлан, с ног до головы в муке, – сказала Холси.

Ее друг тотчас поник. Наверное, со стороны это было заметно, потому что Шэрон сказала:

– Алистер, не надо. Это не играет роли. Я имею в виду то, что я чувствую. Главное, тебе сейчас нелегко, и давай не будем делать еще хуже.

– Неужели может быть еще хуже? – еле слышно спросил мужчина, обращаясь в первую очередь к самому себе.

– Да, если желать невозможного, – тем не менее ответила Холси. – Мы оба прекрасно знаем, что в данный момент ты у нее в руках, но давай лучше не будем об этом.

– Не могу. Я только и делаю, что думаю о том… Без тебя я как будто неживой. С чего бы это? С ней у меня такого даже близко не было…

– Не смей так говорить! – перебила его Шэрон. – Не хочу даже слышать о том, что она де такая, а ты такой, и ты не успокоишься, пока не сбросишь с шеи этот камень. Пойми, этим ты только делаешь себе хуже. Этак можно довести себя до помешательства. Пусть все будет как есть. Я никуда не денусь. Я вот уже много лет никуда не уезжала из дома.

– Готов поспорить, дети советуют тебе начать новую жизнь.

– Мои дети о тебе не знают. Ни они, ни кто-либо другой. Наши отношения остаются между нами. И меня это устраивает.

– Но почему? – искренне удивился Маккеррон. Как такое может кого-то устраивать, тем более женщину?

Он посмотрел на свою подругу. Сердце в его груди колотилось так, как бывает только от испуга. Он ощущал его биение даже в кончиках пальцев. Ощущал его в горле, под мышками и самое главное – в…

– Я хочу трогать тебя, целовать. Я твердый, как камень, и ты сама это знаешь, – сказал мужчина.

– Тсс, сейчас не надо об этом, иначе мы никогда не покончим с делами, – возразила Холси. – Если же это произойдет, то…

В кабинет вошла Каролина. Она была явно на взводе. Алистер машинально вскочил с места и тотчас заметил, как взгляд жены переместился ниже, к выпирающей ширинке его брюк. Затем она посмотрела на Шэрон. Маккеррон отчаянно попытался как-то отвлечь супругу, однако та заговорила первой:

– Они пытаются меня подловить. Они ждут, когда я проговорюсь, а я даже не знаю, что с ней случилось. Лишь то, что она умерла от сердечного приступа. Они же смотрят на меня так, как будто… Почему они скрывают от меня, что именно с нею произошло? Ты должен присутствовать там вместе со мной, должен сказать им, что я не та, за кого они меня принимают. Поставь себя на мое место. Ты хотя бы знаешь, каково мне? Кто, как не ты, должен быть со мной рядом, чтобы слышать, что говорят совершенно чужие люди, более того, полицейские? Нет, ты даже не представляешь, каково это – знать, что тот, кто должен быть рядом с тобой, предпочитает быть в другом месте, потому что он… Нет, это выше моих сил!

Сказав это, женщина развернулась и вышла. Внешняя дверь открылась и со стуком захлопнулась. Маккеррон подошел к окну: Каролина, спотыкаясь, брела через сад, прекрасный сад Уилла, который, по идее, должен был доставлять им радость.

– Мне, право, жаль, Алистер, – раздался за его спиной голос Шэрон. – Честное слово, я бы хотела, чтобы у тебя все было иначе.

Индии нравилось то, что в угасающем свете осеннего дня дождь делал с улицами: свет фар отражался в лужах, подрагивая и мигая в них, словно огни далекого маяка. Нравились ей и странные запахи, висевшие в воздухе вдоль оживленных транспортных артерий. Она не сомневалась: куда бы жизнь ни занесла ее в будущем, дизельные пары, смешанные с дождем, всегда будут напоминать ей о Лондоне, как будет напоминать о нем сигаретный дым над тротуарами, когда курильщики вынуждены выходить на улицу, чтобы предаться своей дурной привычке. А также запахи кухни, шлейф которых тянулся за ней из ресторанчиков и кафешек, пока она шагала к своему бывшему дому. В окнах квартиры горел свет. Значит, Чарли дома и ждет ее.

– Мне позвонила мать. Она была сама не своя, – сказал он. – Я понимаю, Индия, я много у тебя прошу, но не могла бы ты зайти ко мне после работы? Нам нужно поговорить. Я бы и сам зашел к тебе, но у меня между дневными и вечерними клиентами есть только один час. А что там у тебя? Есть какие-то планы на вечер?

Вообще-то планы у Эллиот были. Она так ему и сказала. Даже упомянула Нэта – хотела проверить, как бывший муж на это отреагирует. Хотя, по правде говоря, точного времени они с Нэтом не назначали – лишь договорились встретиться в ресторанчике неподалеку от собора Святого Павла. Там подавали жареных снетков, а Натаниэль обожал их. Ему непременно хотелось продемонстрировать Индии, как это вкусно, смакуя крошечных рыбешек, обильно сдобренных соусом тартар.

В общем, времени у нее было в обрез. Когда она сказала об этом Чарли, тот воспринял ее слова совершенно спокойно.

– Понятно, – сказал он. – Ладно, я уже взрослый парень. Как-нибудь переживу.

– А что случилось? – спросила Индия. – Алистер и та женщина, они по-прежнему… Извини, Чарли, забыла, как ее зовут.

– Шэрон Холси, – ответил Голдейкер. – Но она здесь ни при чем.

– Он ее уволил?

– Нет. Судя по всему, мама понимает, что Шэрон – ценный работник, учитывая, сколько лет она проработала у отчима в пекарне. Так что нет, она по-прежнему работает у него, и если между ними что-то есть, я не в курсе. Нет, дело не в ней, а в лондонской полиции. Лондонские детективы приехали в Шафтсбери.

Когда же Индия спросила, что забыли столичные полицейские в крошечном дорсетском городке, то услышала следующее: они хотят выяснить правду о смерти Клэр Эббот. Да, у Клэр случился сердечный приступ, но он был спровоцирован. Полицейские не говорят, что именно произошло, однако повторное вскрытие выявило причины, несколько отличные от тех, что были озвучены в первый раз. Кроме того, в тяжелом состоянии была также госпитализирована редактор Клэр, Рори Стэтем.

– Боже мой! Что происходит? – заволновалась Эллиот.

– Понятия не имею. Но вся беда в том – и мать долго меня этим грузила, – что она связана с ними обеими, и с Клэр, и с Рори. Из-за этого она вбила себе в голову, что полиция ее в чем-то подозревает. Хотя она понятия не имеет, почему Рори угодила в больницу. Это может быть что угодно. Кто знает, вдруг «Скорая» увезла ее с аппендицитом? Но мать, как всегда, готова из всего сделать трагедию. И самое главное, Индия, хотя мне неприятно тебе это говорить… Она едет сюда.

– Твоя мать? Она едет в Лондон?

– Ммм… да. И мне нужен план, что с нею делать. Я подумал, что могу рассчитывать на твою помощь. В том смысле, что у меня наверняка лучше получится переубедить ее, если я до этого поговорю с тобой.

Что делать? Эллиот пообещала Чарли приехать к нему домой. С Нэтом же они встретятся потом. И вот теперь она открыла входную дверь и поднялась по лестнице на второй этаж. Из квартиры Голдейкера доносилась музыка, но, как только Индия постучала в дверь, та мгновенно прекратилась, а в коридоре послышались шаги.

– Ну, вот и ты, – сказал Чарльз, распахивая дверь. – Спасибо, что пришла.

Гостья отметила про себя, что выглядит он неплохо. Почти как тот прежний Чарли, которого она когда-то знала. Приятно посмотреть: высокий, широкоплечий, в джинсах, спокойный и уверенный в себе. На нем был пиджак, которого она раньше не видела, и новые ботинки. Индия улыбнулась, и ее бывший супруг в ответ слегка покраснел – в тон своим рыжим волосам.

– Входи, – сказал он. – Кстати, ты могла бы открыть дверь своим ключом.

Если честно, женщина постеснялась так сделать, но говорить об этом не стала.

– Я подумала, вдруг у тебя клиент, – солгала она, когда хозяин поманил ее внутрь квартиры. – Что же касается ключей… – Странно, но Эллиот не смогла заставить себя произнести то, что, как ей казалось, она с легкостью скажет Голдейкеру, а именно: «Вот ключи от дома, и вот от квартиры, потому что правда состоит в том, что мы с тобой оба ее знаем».

Кстати, Нэт отказывался понять, почему она до сих пор не сказала этих слов. «Когда? – прошептал он не далее как прошлой ночью, прижимая Индию к себе, потную и полусонную. Убрав волосы с ее шеи, он припал к ней губами, а его рука легла ей на грудь. Та идеально поместилась в его ладони, как будто была изначально для этого предназначена. – Ты ведь сама знаешь, что между нами. Прекрасно знаешь».

Увы, в том-то и дело, что она не знала. Понимала она лишь то, что с Нэтом все было не так, как с Чарли. Что, однако, не означало чего-то редкого и исключительного. Да, оно могло показаться редким и исключительным, как костюм, который надеваешь ради какого-то нового, волнующего события и который, если его надевать слишком часто, износится и надоест.

– Что касается ключей… – с улыбкой переспросил Чарльз, как будто понимая, что необходимо что-то сказать, чтобы заполнить возникшую паузу.

Индия нахмурилась.

– Ах, ключей!.. – солгала она. – Черт, вылетело из головы. Бывает же! Лучше расскажи мне, как там твоя мать.

– Может, что-нибудь выпьешь? Я тут приготовил… на всякий случай.

Голдейкер повел бывшую жену за собой в гостиную, где уже выставил на стол угощение. Синяя бутылка «Бомбейского сапфира»[15] поблескивала запотевшими боками, как будто он только что вынул ее из морозильника. Рядом стояла бутылка хорошего вермута. Индия знала, как Чарли ею воспользуется: капнет лишь несколько капель на стенку бокала. Кроме того на подносе стояло блюдце с оливками и мисочка соленого миндаля.

У женщины слегка защемило сердце. Она узнала то, на что, по всей видимости, Чарльз и рассчитывал. Это был их традиционный вечерний ритуал. Правда, вечер обычно был пятничный, когда можно было не опасаться по поводу того, что один мартини незаметно перерастет в два и они лягут в постель, изрядно перебрав спиртного.

Она посмотрела на Голдейкера. Черт, ведь у нее сегодня ужин с Нэтом! И она ведь предупредила Чарли! Но, с другой стороны, стоит ли его расстраивать? Он ведь старался… Индия посмотрела мимо него в кухню. Пластиковая доска на стене сообщила ей его четким, аккуратным почерком, что бывший супруг вновь подался в волонтеры. Что ж, еще один шаг к полноценной жизни. Даже из гостиной ей были видны заголовки: «Самаритяне», «Приют для собак в Баттерси» и куча других.

– Как я уже сказала, я ненадолго, – на всякий случай предупредила гостья.

– Я помню, – ответил психолог. – У тебя ужин с Нэтом. И я благодарен, что ты пришла. Но я подумал, что один бокал… Если хочешь, я сделаю чай. Мы можем поговорить на кухне, если тебе так удобнее. В мои намерения не входило… Или нет, неправда, входило. Все, что я сейчас делаю, все входило в мои намерения. Тем не менее… – Перед Эллиот вновь возник старый добрый Чарли с его неподражаемой улыбкой. – Я готов продемонстрировать мою прежнюю феноменальную сговорчивость. Значит, чай? У меня есть «Эрл грей» и ассамский.

Индия же решила, что один коктейль вряд ли свалит ее под стол, и поэтому сказала:

– Я предпочла бы джин с вермутом. Крошечный стаканчик.

– Я тоже. У меня после тебя клиент.

Чарльз занялся напитками, а Эллиот тем временем обвела взглядом комнату. Ей бросились в глаза ряд изменений.

Хотя их совместное летнее фото по-прежнему было на виду, на полках появились новые книги, причем самые разные. Голдейкер также прикупил несколько образцов китайского искусства: на специальной подставке красовались пять палочек для риса, две миниатюрные скульптуры и кисточка с длинной ручкой для начертания иероглифов. Стену украшала новая картина – рыночная сцена с горами фруктов и кучкой играющих в карты китайцев.

Когда Индия жила здесь, Чарли мечтал приобрести что-то в этом роде, но она была против. Мол, с них довольно того, что она сама практикует восточную медицину, говорила она. Приходить домой и снова видеть Восток – нет, это уже перебор. Как оказалось, Чарльз был прав, утверждая, что образцы восточного искусства и ремесел отлично впишутся в квартиру в стиле «ар-деко».

Они действительно вписались. Это заставило Эллиот задуматься о том, в чем еще был прав ее муж, однако позволил ей себя отговорить? В этом они были слишком похожи, она и Чарли. Вечно уступали другим людям.

Наблюдая, как хозяин дома смешивает коктейли, Индия подумала о том, как привыкаешь к движениям другого человека. Движения Чарльза всегда отличались точностью: ровно столько-то вермута, столько-то джина, две оливки, насаженные на оловянную зубочистку…

– От клиентов отбоя нет? – спросила женщина, когда молчание стало ей в тягость.

Голдейкер посмотрел в ее сторону.

– Жаль, что я сразу не последовал твоему совету. Мне самому следовало пройти психотерапевта. Я долго размышлял, почему этого не сделал – даже больше, чем ты можешь представить, – и нашел лишь одно объяснение, причем очевидное: смерть Уилла опустошила меня потому, что я должен был этого не допустить и прекрасно это знал. Я подвел его, что, в свою очередь, требовало от меня пристально посмотреть на себя самого. Я же не желал этого делать. Бог мой, Индия, как мне его недостает!

– Представляю.

– Я задумался – что, если душевные муки продлятся до конца моих дней? Какова в этом случае будет моя жизнь, если я это допущу?

– Чарли, я всегда говорила тебе, ты слишком строг к самому себе.

Мужчина пристально посмотрел на бывшую жену, как будто колебался, говорить или нет, однако затем решился:

– Индия, я хочу, чтобы ты знала: для меня ничего не изменилось… Нет, неправда. Изменилось все, и в то же время ничего.

– Что ты имеешь в виду под словом «все»?

– Думаю, ты и сама знаешь. Уилл и то, что потом стало со мной. Твой уход и то, что было потом. Пройти через все это и вернуться. Это и есть все. Про «ничего» ты уже знаешь. А если нет…

– Я знаю, – поспешила сказать Эллиот, лишь бы не слышать от него, что он по-прежнему ее любит и что на его чувствах никак не отразилось появление в ее жизни нового мужчины. Чарли знал, что они с Нэтом – любовники. И как ни странно, не слишком обижался по этому поводу… Так что Индия была вынуждена признать, что уважает его неожиданную стойкость. С другой стороны, не уйди она от него, он наверняка до сих пор валялся бы на этом диване, завернувшись, словно в одеяло, в душевные страдания.

– Ладно, – произнес Голдейкер, – пока отложим эту тему. Сейчас важнее другое. Лондонская полиция оккупировала квартиру Клэр Эббот в Шафтсбери. Из того, что я понял со слов матери, когда та позвонила мне, они нашли на компьютере Клэр какой-то веб-сайт знакомств. На нем якобы можно снять женатых мужчин для секса. Полицейские расспрашивали о нем мать.

– Это еще почему?

– Судя по всему, Клэр на него захаживала – правда, под именем моей матери, – и даже снимала там женатых мужчин. В смысле, для секса.

До Индии эти слова дошли не сразу. А когда дошли, она, все так же держа в руке бокал с мартини, от удивления разинула рот. Вообще-то Эллиот собиралась пригубить коктейль, но теперь поставила его на стеклянный кофейный столик. Она собралась спросить, что там вообще происходило, но Чарли уже рассказывал дальше:

– Мать считает, что полиция узрела в этом ее мотив для убийства Клэр.

– Да, но как, скажи на милость, ей удалось довести Клэр до сердечного приступа?

Чарльз тоже поставил свой бокал. Индия сидела напротив него в низком кресле. Не вставая с дивана, мужчина потянулся за миндалем и, держа на ладони несколько косточек, сказал:

– После того, как она позвонила мне, я посмотрел на статистику таких случаев. Хотел узнать, как глубоко и в каком направлении будет копать полиция. Мое предположение такое: если копы действительно подозревают мать – во что, зная ее, верится с трудом, – то не иначе как они нашли яд.

– Ничего не понимаю.

– Яд, который вызывает сердечный приступ. Или такой, чье действие напоминает сердечный приступ.

– Но откуда твоей матери знать такие вещи? И даже если бы она это знала или каким-то образом выяснила, зачем ей было убивать Клэр? За что? За то, что та, прикрываясь ее именем, снимала женатых мужчин? Нет, само по себе это просто уму непостижимо, это выходит за всякие рамки… Но, скажи, твоя мать была в курсе того, что происходит? Что Клэр пользовалась ее именем?

– По ее словам, даже не догадывалась. Она так и заявила полиции.

– Скажи… мне неприятно задавать этот вопрос, и все же… ты ей веришь?

– Знаю, за ней водится такой грешок, как ложь. Но возьмем ситуацию с Рори Стэтем, редактором Клэр, которая сейчас лежит в больнице здесь, в Лондоне.

– И при чем здесь это?

– Не считая других вещей в ее голове, мать, похоже, считает, что ее кто-то подставил, потому что она работала у Клэр, а Рори была ее редактором. Но если честно, когда я разговаривал с нею, чего она только мне не наговорила… Ее подозревают из-за книги Клэр. Ее подозревают, потому что кто-то узнал, что та – прикрываясь ее именем – трахалась с целым взводом женатых мужиков, и какая-то из жен про это узнала. Или же кто-то из этих мужчин задумал убить ее, потому что… тут я не понял… вроде бы потому что она ему угрожала? Шантажировала? И еще, как будто этого мало, мать утверждает, что не чувствует себя в безопасности рядом с Алистером. По ее мнению, вполне может статься, что Шэрон Холси пытается ее угробить, чтобы прибрать к рукам Алистера. Или же это от нее пытается избавиться сам Алистер, чтобы, наконец, сойтись с этой Шэрон.

– Извини, но остается вопрос: зачем кому-то убивать Клэр?

– Совершенно верно. Но ты ведь знаешь мать. Стоит ее завести, как тотчас возникает громадное несоответствие между тем, что здесь… – Чарли постучал себя по лбу, – … и здесь, – он указал на губы. – Судя по всему, она позвонила в местное отделение полиции, но там ничего не знают или же просто так говорят, потому что дело ведет Скотленд-Ярд. А возможно, они в курсе и просто пытаются ее отшить… В общем, я не знаю. – Психолог сокрушенно вздохнул. – Я голову сломал, пытаясь разобраться в том, что она мне наговорила по телефону. Короче, сейчас она едет сюда. – Чарльз умолк, сделал глоток коктейля и посмотрел поверх бокала на Индию. Та тотчас же поняла, зачем он пригласил ее сюда, почему отказался рассказать ей про мать по телефону. Сейчас он попросит ее, чтобы она взяла Каролину к себе. Потому что хотел сделать это при личной встрече. Вряд ли он мог оставить мать у себя, ведь к нему на дом приходят его пациенты.

– Чарли… – приготовилась протестовать женщина.

– Клянусь, это максимум пара дней, пока я тут со всем не разберусь!

– С чем именно?

– Например, с тем, что там у матери с Алистером. Вполне может быть, что она все неправильно поняла и теперь просто сбита с толку.

– Чарли, не знаю даже, смогу ли я. Нельзя ли поселить ее в гостиницу?

– Поверь мне, она не в том состоянии, чтобы бросать ее одну в гостиничном номере. Понимаю, я много у тебя прошу. Наверное, даже слишком много. Не будь у меня новых пациентов, я бы взял ее к себе. Или будь моя квартира побольше. Но она невелика, плюс пациенты…

Индия знала: пусть частично, но сегодняшняя проблема Чарльза связана с ней самой. Это она настояла на покупке этой квартиры, как только ее увидела. Он же согласился, чтобы сделать ей приятно, потому что она, со своей стороны, делала все для того, чтобы понравиться его матери. В некотором смысле они оба – заложники Каролины, печально подумала женщина. Впрочем, ничего другого нельзя было даже ожидать.

Подумав, Эллиот решила, что сможет сделать для Чарли это одолжение без большого ущерба для себя. В клинике она проводила практически весь день, а после работы встречалась с Нэтом. Кстати, встречаться можно где угодно, не только дома. Она предоставит Каролине свою спальню, а сама временно переберется в кабинет. В конце концов, что такое два дня? Сущая ерунда, решила Индия. Как-нибудь переживу.

– Два дня? Ты обещаешь? – уточнила она.

Чарли поднял руку.

– Будь у меня Библия, я бы поклялся на ней. И еще, пусть сегодня она переночует у меня, а утром я привезу ее к тебе в Камберуэлл. Если ты оставишь мне ключ, тебе даже не нужно быть дома. Обещаю, я не стану рыться в ящике с твоими трусами, хотя за мать такую гарантию дать не могу. Надеюсь, у тебя там нет ничего такого, чего ей лучше не видеть?

Противозачаточные пилюли, подумала Индия. Надо будет убрать их с глаз подальше – туда, куда ее свекровь никогда не догадается сунуть нос. Внезапно женщину посетила приятная мысль, что в последнее время она все реже и реже воспринимает Каролину как свекровь.

Кроме пилюль, никакого компромата в ее квартире не было. Ничего, что дало бы незваной гостье возможность судить о ее нынешней жизни.

– Хорошо, Чарли, – сказала Эллиот. – Если ты мне обещаешь…

– Обещаю, – подтвердил он.