Горькие плоды смерти Джордж Элизабет

– Собираюсь в больницу, поговорить с Рори. В ее отношениях с Клэр не все так просто. Кроме того, если не ошибаюсь, до отъезда в Кембридж Клэр и Каролина побывали в ее рабочем кабинете.

Барбара подтвердила – да, это так, – и поинтересовалась, на что намекает ее собеседник.

– Рори могла быть в нее влюблена, – сказал Линли.

– Черт возьми! – воскликнула сержант. – Примерно то же самое утверждала и Каролина. Не хотелось бы, чтобы эта противная бабища оказалась права.

На этом разговор завершился. Томас посмотрел на Дейдру – та шагала к нему по склону холма, и он почему-то задумался о такой вещи, как любовь. О том, как доброта, жалость, сострадание или душевная щедрость могут быть приняты отчаявшимся человеком за серьезные, долговременные отношения.

Сейчас, глядя на Дейдру и комичную собачонку, полицейский невольно задался вопросом, не могло ли то же самое случиться и с ним? Что, если он неверно интерпретирует поведение подруги, будучи не в состоянии отличить любовь от доброты женщины, проникшейся состраданием к мужчине, чья жизнь полетела под откос?

Наконец она подошла к нему – под дождем, без зонтика.

– Я бы мог прийти к тебе прямо на работу, – сказал Линли. – К сожалению, зонт предложить не могу. Не взял.

– Довольно странно, не правда ли, – сказала женщина, оглядываясь по сторонам. – Посмотрев в окно, я подумала, что никакого дождя нет. Но эта морось даже хуже, чем дождь.

Дейдра посмотрела на Томаса, и лицо ее озарилось теплой улыбкой. «Но хорошо ли она видит меня из-за запотевших стекол очков?» – задался мысленным вопросом Линли. Ее волосы были в капельках влаги – впрочем, его тоже.

– В любом случае, – продолжала она, – Арло требовалась прогулка. Правда, я весь свой обеденный перерыв выгуливала его, так что ничего страшного, если эта будет чуть короче. Знаешь, Томми, стоило мне заметить тебя, как сердце едва не выпрыгнуло у меня из груди. Честное слово, я почувствовала себя этакой героиней викторианской эпохи. И этот твой старомодный плащ… Где ты его раздобыл?

– Достался от отца, – ответил инспектор. – А тому, я подозреваю, в свою очередь от его отца. Боюсь, он уже полностью утратил водоотталкивающие свойства, но мне нравится, как он выглядит.

– Ты в нем похож на шпиона.

– Я всегда мечтал стать секретным агентом. Как тебе это?

– Впечатляет. Правда, я предпочитаю тебя чуть более… помятым.

– Каким я был в Корнуолле?

– Но чтобы грязи на тебе было меньше. Кстати, как дела?

Томас знал: она имеет в виду вовсе не его жизнь и не то, как она изменилась с тех пор, как они познакомились в Корнуолле.

– Трудно сказать, – ответил он. – Довольно странное ощущение – копаться в жизнях этой конкретной группы людей.

– Разве это не входит в твои обязанности?

– Входит. Только на этот раз все гораздо печальнее: любовь, утрата, растерянность, непонимание.

Дейдра посмотрела на него так, что он понял: она видит гораздо глубже того, что лежит на поверхности слов.

– Тебе кажется, что ты докопался до истины? – спросила Трейхир.

– Сказать по правде, я не уверен.

– Это беда всего человечества, – сказала женщина и добавила: – Я ловлю себя на том, что мне приятно общество моего нового четвероногого друга. У меня никогда не было собаки – по крайней мере, во взрослом возрасте, – что, согласись, довольно странное признание для ветеринара. Как, однако, эти поганцы умеют проникнуть прямо в твое сердце!

– Это точно. Поэтому ты никого себе не заводила?

Отвечая Томасу, его собеседница не стала отводить взгляд. Наоборот, посмотрела Линли прямо в глаза:

– Да. Пожалуй. Я берегу свое сердце.

Возможно, они обменялись бы еще парой фраз, но у инспектора зазвонил телефон. Увидев, что это звонят из отдела судебной криминалистики, он сообщил Дейдре, что ему нужно срочно ответить на звонок. Она, в свою очередь, сказала, что ей пора назад на работу.

– Надеюсь, ты позаботишься о нашем новом друге, – добавила она, и полицейский пообещал непременно это сделать.

– Линли слушает, – сказал он в трубку, как только ветеринар, легонько поцеловав его, зашагала назад по направлению к зоопарку.

– Мы наконец получили отпечатки, – произнес голос на том конце линии. – Извините, инспектор, что на это ушла уйма времени.

Вернувшись со своей вылазки в центр города, Барбара не слишком удивилась тому, что мужчины – посетители сайта «Приятные встречи» не горели желанием поделиться своим опытом его использования. Как поведал ей Нката, пока она, сидя с ним за обеденным столом, с аппетитом налегала на приготовленные им сандвичи с тунцом, майонезом и сладкой кукурузой, все они, как один, сочиняли самые разные отговорки: от «Тещу в срочном порядке увезли на «Скорой» в больницу с приступом стенокардии» до «Я считаю, что не обязан разговаривать с кем бы то ни было об абсолютно не возбраняемых встречах двух взрослых людей». Однако стоило им объяснить, с помощью каких методов можно проследить действия любого пользователя в Интернете, как любители адюльтеров тотчас же изъявляли готовность к сотрудничеству. Вряд ли их вдохновляла перспектива увидеть под своей дверью детективов Скотленд-Ярда, которые бы потом стали расспрашивать их, зачем им понадобилось посещать сайт интернет-знакомств.

Про смерть Клэр Эббот Нката говорить им не стал. Всему свое время, сказал он Барбаре. Зато они договорились встретиться в Керн-Эббас, в пабе «Королевский дуб» примерно в половине третьего.

– Они в курсе, что это групповая встреча? – уточнила Хейверс.

Уинстон покачал головой.

– Пусть это будет сюрприз. Ловко я придумал, не правда ли?

Покончив с сандвичами, они отправились в Керн-Эббас. За руль сел Нката, однако лишь после того, как придирчиво осмотрел всю машину от капота и до багажника. Это помогло ему развеять сомнения в том, правильно ли он поступил, позволив напарнице вести машину от дома Клэр Эббот до парковки в центре города. Она терпеливо ждала, хотя разок и покосилась украдкой в его сторону. Наконец Уинстон согласился отвезти их туда.

– Рядовая проверка, Барб, – пояснил он, пожимая плечами. На что девушка ответила:

– Черт побери, в следующий раз я воспользуюсь машиной Клэр! Уин, некоторые люди о собственных детях заботятся меньше, чем ты об этой тачке.

До этого Барбара ни разу не бывала в Керн-Эббас. Впрочем, до смерти Клэр ей не доводилось бывать и в Шафтсбери. Расстояние было небольшим – можно сказать, рукой подать. Увы, в сельской местности прямых дорог нет. Нката сначала покатил в направлении Шерборна, после чего поехал через долину Блэкмор. Ее зеленый травянистый ковер, раскинувшийся поверх глинистой почвы, радуя глаз, взбирался на известковую гряду, рассекавшую долину пополам с севера на юг. На дне долины и склонах холмов, поделенных живыми изгородями на отдельные пастбища, мирно пощипывали траву коровы. Среди редких чахлых деревьев, чудом пустивших корни в неплодородной почве, которая здесь варьировалась от окаменевшей глины до чавкающих болот, приютились небольшие фермы.

Керн-Эббас располагалась по ту сторону долины. Это была деревушка прудов, ручьев и древних домов, самым старым из которых было более четырехсот лет. Крошечное место, прелесть которого оказались бессильны испортить время и проложенная рядом автострада А352.

Посреди деревни, в окружении деревянных домиков, высились руины старого аббатства. Узкие двери, покосившиеся крыши, просевшие балки – все это однозначно свидетельствовало о том, что перед вами настоящая старина, а не дешевые подделки под нее со всеми удобствами и вай-фаем. Напротив домов высилась церковь, а перед нею – позорный столб, стоя у которого запятнавший себя дурным поступком житель мог провести под улюлюканье соседей пару-тройку часов.

Паб «Королевский дуб» располагался на пересечении двух улиц – Аббатской и Долгой, а сами улицы в деревне можно было пересчитать по пальцам. Крыша с высоким коньком, одинокий, поросший мхом стол у входной двери, над козырьком крыльца – табличка, гласящая, что дом был построен в 1540 году. Стены были густо увиты плющом, в это время года красно-желтых оттенков, обильно омытых осенним дождем. Когда Барбара и Уинстон подъезжали к этому месту, солнце, впервые за день выглянув из-за туч, как будто нарочно навело несколько лучей на ярко раскрашенную вывеску, изображавшую мужчину аристократической наружности, отдаленно похожего на Карла I. По причинам, известным только ему одному, он сидел среди ветвей этого самого дуба. По всей видимости, это было как-то связано с попыткой избежать предначертанной ему печальной участи, а именно взойти на эшафот по требованию жестокосердного парламента.

Чтобы войти в дверь паба, Нката был вынужден пригнуться. Оказавшись внутри, Барбара тотчас заметила двух мужчин, болтавших у барной стойки: один сидел с полупинтой «Гиннесса», а другой, явно трезвенник, – с кока-колой, в которой плавали кубики льда и долька лимона. Если не считать их и бармена, в заведении было пусто.

Как это обычно бывает в пабах, бармен и оба посетителя, как по команде, повернулись и посмотрели на вошедших. Если это те самые чуваки с сайта знакомств, подумала Хейверс, то они не сразу сообразили, что Барбара с Уинстоном и есть те самые легавые.

Она вытащила удостоверение. Нката последовал ее примеру. Этого оказалось достаточно.

– Как видите, я приехал, – сказал один из мужчин. – И готов уделить вам десять минут.

– Вы не сказали, что вас будет двое, – заявил второй.

– И ты тоже? – воскликнули оба и посмотрели друг на друга.

Бармен тотчас навострил уши. Это был молодой человек бараньей наружности, наводившей на мысли о длительном инбридинге индивидов с курчавыми волосами и лицом в виде перевернутого треугольника, нижняя вершина которого была слегка приподнята, образуя подбородок. Бизнес в это время дня шел вяло, а вот любопытства у бармена было с лихвой. Оно проявило себя с еще большей силой, когда дверь паба распахнулась снова, и в нее шагнул пятый посетитель – явно не из числа местных жителей. Войдя, он вопросительно посмотрел на других, а те, в свою очередь – по знаку Нкаты, – переместились за стол, как можно дальше от барной стойки.

Поступило предложение представиться друг другу, в ответ на которое все трое приглашенных мужчин дружно заявили, что ограничатся именами, а от фамилий оставят лишь первую букву. Барбара ждала, что ее напарник скажет им, что это бесполезно, поскольку их личности он и так уже выяснил, но Уинстон не стал этого делать, а лишь пожал плечами. Мужчины поочередно представились как Дэн В., Боб Т. и Эл С.

Как только церемония знакомства закончились, первым заговорил Боб Т. Он потребовал гарантий, что эта встреча носит конфиденциальный характер и что никаких записей делаться не будет, а любая информация, которой он готов поделиться, не будет использована против него. Кроме того, он заявил, что уедет из бара первым. Интересно, задумалась Барбара, с чего он решил, что имеет право диктовать полиции свои условия? Она уже открыла рот, чтобы озвучить свой вопрос, когда Нката сказал, что лично ему от приглашенных на встречу нужно только одно: помочь в установлении личности женщины, с которой они встречались ради секса, договорившись о встрече по Интернету.

В ответ Боб Т. огорошил их своим заявлением:

– У меня с нею не было секса.

В ответ на что второй любитель походов налево хохотнул, а третий закатил глаза. В свою очередь, Боб заявил, что готов выложить все без утайки, лишь бы доказать свою невинность, после чего пустился в пространное повествование о своем знакомстве с «этой чокнутой феминисткой», встреча с которой состоялась в мотельчике под названием «Пещера Вуки» в Сомерсете. Барбара узнала название – оно упоминалось в дневнике Клэр. Услышав его, один из двух других приглашенных на встречу людей хихикнул, однако стоило Бобу Т. метнуть в его сторону злющий взгляд, как он в срочном порядке сделал вид, будто у него защекотало в носу.

– Извини, дружище, аллергия замучила.

В этот момент Уинстон достал фотографию Клэр Эббот – рекламный снимок, который он явно откопал где-то среди залежей в ее кабинете. Бобу хватило одного взгляда.

– Та самая телка. Скажу честно, я не слишком возрадовался, когда она заявила, что лишь намерена взять у меня интервью – и все дела. С другой стороны, оно даже к лучшему. Не знаю, как бы у меня на нее встал, это при ее-то страхолюдной внешности! Говорите, ее пришили? – спросил он у Нкаты.

– Я сказал лишь, что мы расследуем убийство, – не моргнув глазом, ответил тот.

– Тогда кого пришили, если не ее? – уточнил Боб. – Если она охмуряла мужиков, приглашая их трахнуться, а они, раскатав губу, неслись к ней на свиданку, а она – здрассьте вам – встречала их с блокнотом и ручкой… Телка играла с огнем, скажу я вам. Лично мне она с порога сказала, что пишет книгу; я же ей сразу заявил, что не желаю быть ни в какой книге. Я приехал исключительно ради перепихона, потому что моя жена… Ну вы сами знаете, какие они, эти бабы. То им подавай мужика, то пошел он куда подальше. Сам черт не разберет. Хоть подавайся в католические священники.

– Да, алтарные мальчики очень даже хороши, – заметила Барбара.

– Эй, я не говорил, что я…

– А вы что скажете? – спросил Нката, обращаясь к двум другим. – Это та самая женщина? – Оба кивнули. – Секс или интервью?

Мужчины переглянулись, как будто решая, что им сказать, правду или ложь, и что из этого опозорит их в меньшей степени.

В конце концов, Дэн В. выбрал правду.

– Секс, – признался он. Эл С. кивнул.

– То же самое.

– Чем же вы ее расположили к себе? – удивилась Хейверс. – Она забыла дома блокнот и ручку? Или это было что-то другое?

– Например? – уточнил Дэн В.

– Сила, принуждение, – ответила Барбара. – Это первое, что приходит на ум.

– Вы обвиняете меня в… Позвольте вам кое-что сказать. Так нечестно! – возмутился Дэн. – Никто никого ни к чему не принуждал. Я ни разу не поступил так ни с одной женщиной в моей жизни.

– И я тоже, – подал голос Эл. – Может, она и была, как говорится, ни кожи, ни рожи, но я этого не видел. Мы встретились с нею за рюмкой…

– Где именно? – уточнила Барбара. Уинстон же вытащил блокнот и механический карандаш, чтобы зафиксировать подробности.

– В Борнмуте. В тамошней гостиничке. «Тревелодж».

– Она что, пакет надела себе на голову? – спросил Боб Т. Дэн В. хохотнул.

– Пакет не понадобился, – честно признался Эл С. – Я охотник до расплавленного шоколада и женских прелестей. Остальное додумаете сами. Главное – не давать шоколаду остыть. Ей моя идея понравилась. Кстати, специально подчеркиваю, что это ей, а не мне одного раза оказалось мало. Ей захотелось еще. В результате мы с нею встретились еще раза четыре. Или пять, точно не помню. Их оказалось достаточно для нас обоих. Мы расстались, чтобы найти себе что-то новенькое. Никаких обид, никаких упреков. В этом-то и вся фишка – вечный поиск новых ощущений.

Барбара посмотрела на Уинстона. Лицо Нкаты ничего не выражало. Один Господь Бог ведал, что он сейчас думает. Хотя юность его прошла в уличной банде, в том, что касалось скользких тем, Уинстон, по большому счету, оставался невинным младенцем.

– Не желаете ничего добавить о ваших собственных приключениях? – спросила Хейверс у Дэна.

– Что именно? – не понял тот.

– Например, где, когда и как, – пояснила Барбара.

– «Бест Вестерн». Илминстер.

– Да вы, я смотрю, тут все, как один, романтики, – пошутила девушка. – «Тревелодж», «Бест Вестерн»… Интересно, а что бывает потом?

– При чем здесь романтика! – воскликнул Дэн В. – Это только секс. В презервативе. Никаких вопросов, никаких ожиданий. Сначала пропускаем по рюмочке, затем договариваемся. Типа да или нет, кому платить за номер, кто как предпочитает, после чего – вперед и с песней. Проще не бывает. Потому что каждый знает, зачем он здесь. Иначе зачем было ходить на тот сайт? – Он пожал плечами и посмотрел на своих «единомышленников». Посмотрев друг другу в глаза, все трое поспешили отвести взгляды.

Воцарилось молчание. «Интересно, а где четвертый? – задумалась Барбара. – Он вроде бы тоже обещал быть. Придется заново его отлавливать». Интересно, подумала она, сколько драгоценного времени они потратят на эту ветку расследования – при всей ее сомнительной развлекательной ценности?

– То есть она вцепилась в тебя? – спросил Дэн В. у Эла С. как можно более небрежным тоном, хотя по его лицу было видно, что его это волнует.

Волосы на затылке у Хейверс зашевелились. Уинстон тоже оторвал глаза от блокнота. Интересно, как ответит Эл? Тот пару секунд молчал – поерзав на стуле, он сначала посмотрел в окно, и лишь затем перевел взгляд на Дэна и кивнул.

– Это вы о чем? – спросила их Барбара.

Ей ответил Боб Т.

– Она на вас давила, ведь так? – спросил он у товарищей по несчастью. – Она пробовала этот номер со мной. Типа «ты ведь не хочешь, чтобы жена и дети узнали о твоих похождениях?». Пришло по электронной почте. Через пару недель, как я встречался с этой телкой.

Сержанты переглянулась.

– Так вот, значит, что ей от вас требовалось. Деньги? – спросил Нката.

– Они самые, – ответил Дэн В., а Эл С. сначала кивнул в знак согласия, а затем покачал головой, не иначе как выражая отвращение к самому себе, той женщине и встречам ради анонимного секса, якобы без каких-либо последствий. Впрочем, кто знает, о чем он думал.

– Значит, шантаж, – сказала Барбара. – И как вы выкрутились?

– Лично я сказал ей, что мне наплевать, если моя жена узнает, что я давал интервью гребаной феминистке, – заявил Боб. – Более того, ей это даже понравится. Я так и сказал этой дурище. Что касается детишек, то мои близнецы еще даже не ходят сами на горшок, так что им все равно, чем занимается их папочка.

– А вы? – спросила Барбара у Дэна и Эла.

Как оказалось, Дэн В. раскошелился. Когда он в этом признался, двое других мужчин простонали; сам же он пояснил, что в случае развода ему есть что терять, если его жена вдруг узнает, какую бурную деятельность он вел на стороне с доступными женщинами.

– В восемьсот фунтов обошлось мне это удовольствие, – сказал он.

– Эх, ты! – сочувственно простонал Эл С.

– Да ты рехнулся! – прокомментировал Боб Т.

– Как это было? Куда и кому вы перевели деньги? – спросила Хейверс, надеясь в душе, что это был банковский перевод, хотя и понимала, что это крайне маловероятно.

– Я отдал наличными, – ответил Дэн В.

– Отправили почтой или оставили в условленном месте?

– Почтой, на адрес в Шафтсбери.

– Вы его запомнили?

– Только улицу. Бимпорт-стрит. Я потом как-то раз нарочно мимо проехал на машине. Чтобы взглянуть. Такой шикарный каменный дом. Перед окнами цветник. Она явно не умирала с голоду.

– А вы как? – спросила Барбара у Эла С. – Тоже платили наличкой?

– Я не платил, – ответил тот. – Это ее письмо, что, мол, жене и детишкам это вряд ли понравится… Если хотите знать мое мнение, то не похоже, что его писала она. Видите ли, я тут преподаю английский в одной школе, учу писать сочинения. Даже не спрашивайте, в какой именно, все равно не скажу. Дети… вы сами знаете, как они поступают, когда от них требуется написать хотя бы пару абзацев. Нагло сдувают, все как один. Есть даже специальный сайт, помогающий определить, сам ли ученик писал или «позаимствовал» чужие мысли. Я пропустил через него все электронные письма, поступившие с адреса Caro24K. Программа ответила, что последнее письмо, с требованием восьмисот фунтов, написано кем-то другим. Если хотите знать мое мнение, то кто-то явно следил за этой вашей женщиной. – Эл кивком указал на фото Клэр, лежавшее лицом вверх на столе. – Этот некто знал, чем она занималась на том сайте. Или знал ее пароли…

– Или имел доступ к ее компьютеру, в памяти которого те хранились, – закончила за него Барбара. – Вы сообщили об этом ей самой?

– Позвонил ей на мобильный и оставил сообщение.

– Она вам перезвонила? Задала вопросы? Как-то связалась с вами?

Дэн отрицательно покачал головой. Они посидели еще с полминуты, в течение которых в паб вошла пожилая пара в сопровождении трио шотландских терьеров. Вслед за терьерами появилась семья из четырех человек, которая присоединилась к этой паре у стойки. Последовало шумное обсуждение меню, сопровождаемое возгласами: «Бабуль, мне пирог с мясом!» (голос одного из детей), «Для тебя рыбные пальчики, и даже не думай спорить!» (голос отца) и «Пусть ребенок берет, все, что хочет, я заплачу» (голос деда).

И вот так всегда, кисло подумала сержант Хейверс, пока семейство громко обсуждало, кому какое блюдо взять. «Пусть ребенок берет все, что хочет». Что тут скажешь? Классика жанра.

Виктория Стэтем знала, что уже почти встала на ноги, однако выражение лица матери вызвало у нее улыбку. Мать – настоящая героиня, привезла из ее квартиры запись музыкального произведения, которое Рори в свободное от работы время сочиняла вот уже несколько месяцев. Работая редактором феминистских текстов, она почти не имела возможности применить свои знания по геополитике, полученные в Кембридже. А вот знаниям в области теории музыки применение нашлось, пусть даже ограниченное. Причем сразу после окончания университета.

Увлекшись Фионой, она забросила сочинение музыки на многие годы, однако, в конце концов, вновь вернулась к нему для собственного удовольствия. И подумаешь, что она так ничего и не опубликовала, ничего не записала, ничего не предложила ни одному из лондонских оркестров! Разве это главное? Главное – сам процесс.

– Ну и ну, – сказала мать с типичной для нее теплой улыбкой, когда Рори уже после первого такта, пощадив ее уши, выключила звук. – Это… это что-то совершенно новое.

Пациентка знала, что она хотела сказать: ее произведение, скорее, напоминало гудение клаксонов и скрежет тормозов в час пик, когда бесчисленные такси на всей скорости летят через Хаммерсмит в Хитроу, чтобы их пассажиры успели на свой рейс. А впереди уже кто-то в кого-то врезался. Туда уже прибыли пожарные и две кареты «Скорой помощи». Грузовики спорили за полосу с автобусами и внедорожниками. Нервы были как натянутая струна. То тут, то там вспыхивали перепалки…

Рори хотела сказать матери, что та совершенно правильно поняла ее творение. Однако сказала совсем другое:

– Нам не обязательно это слушать. Спасибо, что ты мне это привезла, но… над этим еще нужно работать.

– Чепуха, моя дорогая, – улыбнулась миссис Стэтем. – Лично мне понравилось. Очень мило.

– Готова спорить, что тебе это напоминает «Лебединое озеро»! – рассмеялась Виктория. Пожилая женщина тоже усмехнулась.

– Ну, хорошо, соглашусь, я никогда не понимала такие вещи. Кстати, я тебе сказала, что Эдди и Дэвид звонили в течение дня дважды, чтобы узнать, как ты? Они собрались сами приехать в Лондон. Но я подумала, что раз уж ты пошла на поправку, зачем тебе весь шум и гам, которые наверняка устроит эта сладкая парочка? Пусть подождут до праздников, сказала я им. Надеюсь, я поступила правильно.

Миссис Стэтем имела в виду ее брата, его жену и их детей, четырех и семи лет. Рори тотчас почувствовала, как на миг изменилась в лице. Ей мгновенно вспомнилась Фиона. Она подумала о том, как все могло быть, согласись она на ребенка. Нет, только не это! Будь с ними тогда ребенок – а ему на момент смерти Фионы исполнилось бы уже лет десять, – все было бы гораздо страшнее.

– Ты поступила абсолютно правильно, – сказала больная матери. – Лучше увидимся на Рождество.

Дверь в палату открылась. Стоило Рори увидеть, что это пришел инспектор Линли, как настроение ее сразу же улучшилось. Еще бы, ведь на этот раз с ним был Арло! Пес был в жилетке, указывающей на то, что это собака-помощник. Как только он увидел лежащую на больничной койке хозяйку, как хвост его от радости заходил ходуном.

– Я убедил всех внизу, что Арло и впрямь помощник, – сказал Томас. – Плюс, конечно, мое полицейское удостоверение, его умильная морда и мои ограниченные способности располагать к себе людей. В общем, нам с ним дали пятнадцать минут.

– Посадите его ко мне на кровать, инспектор, – попросила пациентка, и Линли выполнил ее просьбу. От восторга Арло сначала покрутился на одеяле, после чего расположился в ногах у Рори, положив морду ей на живот и устремив на нее умильный взгляд.

– Как же он влюбленно на меня смотрит! – сказала редактор. – Привет, дорогуша! А у вас, инспектор, есть собака?

– Нет, – ответил полицейский, – но зато у моей матери их целых три, причем основную часть времени они проводят, составляя живые композиции перед камином. Они просто обожают ярко пылающий камин.

– Где же она живет, если в ее доме пылает камин? – спросила Рори.

– В Корнуолле.

– Но я не слышу у вас корнуольского акцента, – сказала мать Виктории. – Вы росли где-то в другом месте?

– Нет, я вырос там, – возразил Линли, – но моя школа – и мой отец – приложили известные усилия к тому, чтобы местный акцент ко мне не пристал, – пояснил он, после чего повернулся к больной. – Мне позвонили наши судмедэксперты. Поначалу у них возникла путаница с отпечатками пальцев, но теперь все прояснилось. Причем обнаружили они довольно странную вещь. На вашем тюбике зубной пасты остались не только ваши отпечатки пальцев, но и еще двух человек.

Виктория нахмурилась, пытаясь понять, что бы это значило.

– Одни мы еще не опознали. Другие принадлежат Клэр Эббот, – уточнил Томас.

– Отпечатки пальцев Клэр? – удивилась мать больной. – И чьи-то еще? На зубной пасте Рори?

– Множественные отпечатки пальцев – дело обычное, и это может означать все, что угодно, – сказал Линли. – Но то, что на пасте Рори обнаружены отпечатки пальцев Клэр, и это при том, что и сама Клэр стала жертвой яда, наводит на мысль…

– Погодите! – воскликнула редактор, и Арло испуганно вскочил на все четыре лапы. – Тише, Арло. Сиди. Со мною всё в порядке, – упокоила пса хозяйка и снова повернулась к Томасу. Внезапно ей все стало ясно. – Мне все понятно, инспектор. Мы повздорили…

– Вы и Клэр?

– Я и Каролина Голдейкер. Перед тем, как я уехала из Шафтсбери. Она жутко злилась. Жаловалась на Клэр и ее новую книгу. Бубнила, что никакой книги нет и не будет. В общем, мы с нею поцапались по этому поводу. Дело кончилось тем, что я заявила ей, что скоро в ее услугах не будет необходимости. Поскольку это очевидный факт. Она хотела собрать вещи, но я сказала, что в данный момент это невозможно, потому что я хочу пройтись по всему, что осталось в доме. Я разрешила ей забрать лишь кое-что из кабинета, и всё.

– Но, дорогая моя, – подала голос мать Рори, – эта женщина явно не стала бы травить тебя лишь потому, что…

– Дело не в этом, – перебила ее дочь. – Просто я терпеть не могу спорить с людьми. Ты сама это знаешь, мама. В тот момент мне хотелось одного: поскорее вернуться в Лондон. Как только она ушла, я быстро собрала вещи Арло, и мы с ним уехали. Лишь вернувшись в Лондон, когда мы с ним отправились на прогулку, я поняла, что мой чемодан остался в Шафтсбери. Дома же у меня ничего не было…

– Ничего? – уточнил Томас.

– Я имею в виду туалетные принадлежности, которые обычно кладут в косметичку. У меня их не оказалось, и я воспользовалась запасами Клэр. Ее сумка оставалась у меня, – пояснила Рори. – После Кембриджа. После того вечера, когда она там была.

– Ну конечно! – согласился Линли. – Ведь тогда ее смерть списали на сердечный приступ, а ее вещи, как я понимаю, отправили вам.

– Я даже не стала их распаковывать, – добавила мисс Стэтем. – Зачем они мне? Но когда я поняла, что забыла свой чемодан в Шафтсбери…

– Вы воспользовались ее зубной пастой. Скажите, кто паковал ее вещи для поездки в Кембридж?

– Сама Клэр. Или, возможно, Каролина.

– А в Кембридже они остановились в соседних номерах.

Оба – и Линли, и Рори – моментально поняли, что это значит.

– Она наверняка знала, какой пастой пользуется Клэр, – сказала Виктория. – Потому что всегда ее покупала. Ей ничего не стоило подменить тюбик… Но, инспектор, какой ей резон убивать Клэр? Это все равно, что кусать руку дающего. Зачем ей это?

Хороший вопрос, мысленно согласился полицейский. Однако в данный момент мотивы – или отсутствие таковых – были отнюдь не самым главным. Куда важнее было получить ответ на вопрос: кому принадлежит третий набор отпечатков. Если не Каролине, то кому? И как этот человек получил доступ к личным вещам Клэр Эббот, с тем чтобы подмешать яд в тюбик, который она взяла с собою в Кембридж?

– Итак, мы поговорили с тремя из четверых чуваков, – сказала Барбара Хейверс, – а четвертый утверждает, что его мотор сдох по пути, и поэтому он туда не доехал. Чему, в данный момент, я верю не меньше, чем утверждению, что я могу доплыть до Франции. Однако он говорит, что мы можем приехать к нему и проверить все сами. Его якобы можно найти на стоянке рядом с трассой А352, где он ждет буксир.

Линли прислонился к крылу своего верного «Хили Эллиота». Мимо него по Фулхэм-роуд полз поток машин. Он позвонил сержанту Хейверс, чтобы та взяла отпечатки пальцев у Каролины Голдейкер, но его поручение пока оставалось невыполненным.

Барбара доложила ему о том, как они с Уинстоном Нкатой провели групповой допрос трех мужчин, которые – по выражению этой неподражаемой девушки – встречались с Клэр Эббот для «быстрого перепихончика».

По словам Хейверс, двоим – после того, как они увидели Эббот во плоти – хватило одного раза. У третьего Клэр просто взяла интервью о том, как пользоваться сайтом супружеских измен.

– Лично я склоняюсь к тому, – подвела итог сержант, – что мы потому не можем найти книжку об интернет-изменах, что Клэр Эббот за нее не бралась, а лишь кувыркалась в постели с мужиками, которых цепляла через сайт. Нет, поначалу планы написать книгу у нее были. Может даже, она накропала с десяток страниц. Но затем ей понравилось то, что с нею делал чувак номер два. Этот тип обмазывал баб шоколадом и потом их лизал. Она даже вошла во вкус. В конце концов, решила она, хороший перепихон с шоколадом – это куда круче и прикольнее, чем корпеть над какой-то гребаной книжкой про это дело. Впрочем, самая мякотка была потом.

– Неужели? Бывает ли нечто более интересное, чем облизывать шоколад с женщины, с которой вы только что познакомились? – мягко полюбопытствовал Линли.

– Совершенно верно, – ответила Хейверс. – Эти трое, с кем мы разговаривали, все, как один, потом получили от нее весточки.

И она поведала коллеге про электронные письма с требованием восьмисот фунтов, отправленные с адреса Caro24K мужчинам, с которыми у Клэр состоялись свидания, а также про то, кто из них поддался шантажу, а кто нет.

– Один из них решил, что письмишко с требованием бабла пришло от какого-то левого человека. У него на компе стоит какая-то программка или есть доступ к сайту, который определяет такие вещи. Догадайтесь с трех раз, кто этот шантажист.

– Если это так и это можно доказать, – сказал Линли, – не кажется ли вам, Хейверс, что в таком случае Каролина Голдейкер больше похожа на предполагаемую жертву, нежели Клэр Эббот?

– Согласна, – ответила Барбара. – Мы с Уинни уже говорили на эту тему.

Поэтому, добавила она, вернувшись домой к Клэр, они первым делом изучили ее банковские отчеты и чековую книжку. И вот что при этом выяснилось…

– Эти чуваки – не единственные, от кого требовали денег после встреч с Клэр. Мы нашли чеки, выписанные на имя Каролины Голдейкер. Нет, не в качестве оплаты, а просто чеки на разные суммы. Двадцать пять фунтов здесь, пятьдесят там. Что вы на это скажете? Если хотите знать мое мнение, то Голдейкер ее шантажировала.

– По-моему, это мало похоже на шантаж, сержант. Двадцать пять фунтов? Пятьдесят? Даже сто? Скорее, похоже на компенсацию за какие-то покупки, которые Каролина оплатила из своего кармана. Продукты, вино, канцелярские принадлежности – да что угодно. Если она шантажировала Клэр, то не кажется ли вам, что она скорее потребовала бы наличность. Вы проверили другие счета Эббот? Там, у вас, и в Лондоне?

– Пока нет. Но даже если закрыть глаза на банковские счета, я не удивлюсь, если Каролина как бы невзначай говорила: «Клэр, милочка, у меня тут проблемы с финансами; ты не могла бы одолжить мне пятьдесят фунтов?»

– То есть не прямой шантаж, а намеки? – сообразил Томас.

– Именно так.

– Что вновь возвращает нас к Каролине Голдейкер как к потенциальной жертве, – напомнил он ей.

В свою очередь, это привело их к отпечаткам пальцев на тюбике с пастой и к просьбе Линли о том, чтобы сержант Хейверс как можно скорее взяла отпечатки у Каролины. По его мнению, в этом деле можно было рассчитывать на содействие местной полиции. У них наверняка найдется портативный набор для взятия отпечатков. К этому моменту парни из отдела криминалистики уже наверняка ввели в систему обнаруженные на тюбике третьи отпечатки, принадлежавшие неизвестному лицу.

Хейверс не стала спорить, однако добавила:

– Если эти третьи принадлежат Каролине Голдейкер, то что-то неладно, причем не только в Копенгагене[16], инспектор.

Томас улыбнулся.

– Я впечатлен. Однако если быть точным, это был Эльсинор.

– Что?

– Эльсинор, – повторил он. – Это в Дании.

– Копенгаген тоже в Дании, если только его не перенесли в другое место.

– Какая разница, – сказал Линли девушке. – Продолжайте, сержант.

Как жаль, что пришлось солгать Нэту, подумала Индия. Она уже придумала предлог, как ей отменить сегодня трех своих последних клиентов. Эллиот скажет им, что у нее дома неприятности, которые требуют ее участия. Что, если подумать, никакая не ложь. Хотя, конечно, подводить людей нехорошо.

Кстати, о Нэте. С ним эта отговорка не прокатила бы. Он начал бы задавать вполне резонные вопросы: мол, что это за неприятности и как он может ей помочь? Поэтому женщина спросила у него, не слишком ли он обидится, если она отменит их сегодняшний совместный ужин. Дело в том, сказала она, что три последних ее клиента отменили посещение, и поэтому ей хотелось бы воспользоваться случаем и пораньше вернуться домой, где ее ждет огромная, накопившаяся за две недели гора грязных вещей, которые ждут стирки.

– Ты не слишком огорчишься, если я сразу после работы поеду домой? – спросила Индия у своего друга.

– Разумеется, огорчусь, еще как, дорогая моя, – вздохнул тот. – Я ожидал, что ты станешь антидотом ко всем моим сегодняшним неприятностям.

По словам Томпсона, у него сегодня состоялась довольно продолжительная встреча с архитектором, который должен разработать проект, позволяющий сохранить улицу крошечных домиков в Тауэр-Хэмлетс. Это его новый строительный проект. С крошечными палисадниками, стоящими друг напротив друга по обеим сторонам узенькой улицы. По идее, они должны были пойти под снос, уступив место многоэтажным жилым домам, если бы кто-то не сумел отстоять их историческую ценность. Именно этим Натаниэль и его батальон воинов в элегантных костюмах занимались все последние два года. Они победили, однако теперь их ждали куда более прозаические дела, в частности, консервация домов. Почему-то в данном конкретном случае архитектурное бюро, с которым обычно сотрудничал Нэт, сочло возможным отдать проект на разработку двадцатитрехлетней практикантке.

– Ноль по части опыта и тупа, как слоновья задница, – вздохнул в трубку Томпсон.

– Сочувствую, – отозвалась его подруга.

– Не переживай. Главное, скажи, что я произвел впечатление на твое осторожное сердце.

– Конечно, произвел. Ты и сам это знаешь. Правда, в твоем случае мое сердце вовсе не осторожничает.

– Ну, тогда, – сказал Натаниэль, – встретимся в Рождество. В Шропшире. Обещай, что приедешь. Отец ради внуков нарядится Санта-Клаусом. Четыре соседских альпаки[17] сойдут за северных оленей, а тачка – за сани. Шляпы, хлопушки, шампанское, а после торжественного обеда – речь. Честное слово, дорогая, ты просто не имеешь права это пропустить!

– Сейчас еще только октябрь, – рассмеялась Индия. – Вдруг к Рождеству я буду сидеть у тебя в печенках?

– Только попробуй!

– Хорошо, я подумаю.

– Я буду думать о тебе весь оставшийся день. О тебе и твоей стирке.

Ага, он спокойно воспринял ее предлог! Кстати, у нее действительно накопилась стирка. О чем Индия предпочла умолчать, так это о том, что она приютила у себя свекровь. Ей оставалось лишь искренне надеяться, что не более чем на пару дней.

Каролина объявилась в Камберуэлле утром. Чарли, как и обещал, привез ее к бывшей жене домой. Дверь он открыл запасным ключом, который Эллиот оставила для него в тайничке на крыльце. Как только его мать оказалась внутри, он тотчас же по телефону сообщил об этом Индии. Рассыпавшись в благодарностях – искренних, она в этом не сомневалась, – Чарльз сказал ей, что сегодня утром Каролина гораздо спокойнее, чем накануне.

– Это был такой мрачный вечер, – сказал он. – Оно даже к лучшему, что она заночевала у меня, хотя из-за этого и пришлось спать на диване. Мне, а не ей. О чем только мы с тобой думали, Индия, когда его покупали? Это все равно, что спать на голых досках. В любом случае, надеюсь, мать не доставит тебе больших неудобств. Она не стала возражать, когда я сказал ей, что перевезу ее к тебе. Так даже лучше, сказала она, вряд ли убийца догадается искать ее у тебя.

– Смотрю, ты так и не переубедил ее, и она до сих пор считает себя третьей жертвой? – спросила Эллиот.

– Я давно уже сделал вывод: пытаться переубедить ее – бесполезное дело. В любом случае, вряд ли она задержится здесь больше чем на пару дней. Она ни за что не оставит Алистера надолго одного. Думаю, она боится, как бы он не привык к ее отсутствию и не стал им пользоваться в своих интересах.

Индия была вынуждена положиться на обещание бывшего мужа. Знала она и то, что настроение Каролины меняется едва ли не каждую минуту. И кто знает, в какую сторону качнется маятник? Похоже, да, она бежала из Дорсета в расстроенных чувствах – из-за Алистера, его пассии и наездов со стороны полиции, а еще из-за того, что кто-то неизвестный мог держать ее саму на прицеле в качестве очередной жертвы. Но все это может в одночасье перевернуться, и она унесется назад в Дорсет.

Вернувшись домой, Эллиот, перед тем как войти в калитку, окинула дом внимательным взглядом. Шторы в окне гостиной были задернуты. Окно спальни на втором этаже, которую она использовала как рабочий кабинет, – тоже завешены. Когда же хозяйка вставила в дверь ключ, оказалось, что та закрыта изнутри на задвижку.