Ушедший мир Лихэйн Деннис
Фредди будто затанцевал на месте.
Потом Томас узнал, что отец выстрелил четыре раза, однако выстрелы последовали друг за другом так быстро, что сосчитать их было невозможно. Он видел только, что голова Фредди Диджакомо вдруг оказалась на сиденье над ним, а тело рухнуло на тротуар.
Отец схватил Фредди за волосы и вышвырнул из машины. Отпихнул тело к канализационному стоку и наклонился к Томасу. Томас обхватил отца за шею и вдруг зарыдал. Завыл. Он чувствовал, как слезы текут из глаз, словно вода из крана, и не мог, просто не мог остановиться. Он все рыдал и рыдал. Даже ему самому этот звук казался каким-то чужим. То были слезы гнева и ужаса.
– Все хорошо, – говорил Джо. – Я с тобой. Папа здесь. Я с тобой.
Глава двадцать первая
Гаснущий свет
Джо прижимал к себе сына, оглядывая поле кровавой битвы на Седьмой авеню. Томас у него на руках дрожал и плакал так, как плакал, только когда болел воспалением среднего уха, в полгода. Машина Джо – та, которой он сбил Энтони Бьянко и Джерри Туччи, – не подлежала восстановлению. И не потому, что он врезался в фонарь, а потому, что к нему успел подбежать Сол Романо и выпустил из «томпсона» полный магазин. А парой секунд позже Джо обогнул машину и выстрелил Романо в бедро, пока тот перезаряжался. Он до сих пор слышал его стоны с проезжей части. В старших классах своей школы в Джерси Романо был квотербеком. До сих пор занимался тяжелой атлетикой и каждый день делал по пятьсот отжиманий – во всяком случае, так он говорил. После выстрела Джо кусок его левого бедра остался в соседнем квартале, так что теперь отжимания были под большим вопросом.
Переходя улицу, Джо подстрелил парня в кожаной куртке. Тот палил по кондитерской из дробовика, потому Джо просто выпустил пулю ему в спину и пошел дальше. Его стоны он тоже слышал – тот вопил с тротуара в пятнадцати ярдах от Джо, умоляя позвать врача и священника. По голосу это, кажется, был Дейв Имбрулья. Да и со спины тоже было похоже на него. Лица Джо не видел.
Его сын перестал рыдать и только всхлипывал.
– Тише. – Джо погладил Томаса по голове. – Все в порядке. Я здесь. Я никуда не уйду.
– Ты…
– Что?
Томас отстранился от Джо и посмотрел вниз, на тело Фредди Диджакомо.
– Ты его застрелил, – прошептал он.
– Да.
– Почему?
– Причин много, но прежде всего, потому, что мне не понравилось, как он на тебя смотрел. – Джо заглянул в карие глаза сына, глаза его покойной жены. – Ты меня понимаешь?
Томас собирался кивнуть, но вместо того медленно покачал головой.
– Ты мой сын, – сказал Джо. – А это значит, никто не смеет тебя тронуть. Никогда.
Томас моргнул, и Джо понял, что он видит сейчас в своем отце то, чего не видел никогда, – холодную ярость Коглинов, которую Джо учился скрывать всю свою жизнь. Ярость отца, ярость братьев – врожденную черту всех мужчин в их семье.
– Нужно найти дядю Диона и увезти его отсюда. Ты сможешь идти сам?
– Да.
– Не видишь дядю?
Томас показал рукой.
Дион сидел в окне магазина с дамскими шляпами, витрина которого была уничтожена автоматным огнем, и смотрел в их сторону. Лицо у него было посеревшее, как пепел, рубашка в крови, дыхание тяжелое.
Джо опустил Томаса на землю, и они подошли, хрустя башмаками по битому стеклу.
– Куда попало?
– В грудь справа, – сказал Дион. – Похоже, навылет. Я почувствовал, как она вышла. Представляешь?
– И рука, – сказал Джо. – Черт возьми!
– Что такое?
– Рука, рука у тебя задета. – Джо сорвал с себя галстук. – Здесь же артерия, Ди!
В правой руке Диона из раны толчками хлестала кровь. Джо перетянул руку своим галстуком.
– Идти сможешь?
– Слушай, я задыхаюсь.
– Это я слышу. Но идти сможешь?
– Только если недалеко.
– Далеко и не требуется.
Джо подсунул руку под левое плечо Диона и поднял его с подоконника.
– Томас, открой заднюю дверцу. Ладно?
Томас подбежал к машине Диона. Но замер перед телом Фредди, как будто тот мог очнуться и броситься на него.
– Томас!
Томас открыл дверцу.
– Молодец. Запрыгивай вперед.
Джо опустил Диона на сиденье.
– Ложись.
Тот подчинился.
– Подтяни ноги.
Дион подтянул ноги на сиденье, и Джо захлопнул дверцу.
Обходя машину, чтобы сесть за руль, он увидел на другой стороне улицы Сола Романо. Сол поднялся на ноги. Точнее, на одну ногу. Другая висела в воздухе, он стоял, опираясь на то, что осталось от машины Джо, и тяжело дышал. На самом деле даже сипел. Джо навел на него револьвер.
– Ты убил брата Рико. – Сол сморщился.
– Совершенно верно. – Джо открыл дверцу с водительской стороны.
– Мы не знали, что в машине твой парнишка.
– А он там был, – сказал Джо.
– Это тебя не спасет. Рико отрежет тебе голову и сожжет.
– Прости за ногу, Сол.
Джо дернул плечом и, поскольку говорить больше было не о чем, сел в машину. Он сдал назад и так и поехал задом, уже слыша полицейские сирены, которые мчались к кондитерской с запада и севера.
– Куда мы едем? – спросил Томас.
– Тут недалеко, всего пара кварталов, – ответил Джо. – Нужно убраться с этой улицы. Как ты там, Ди?
– Как дохлая устрица. – Дион не сдержался и негромко застонал.
– Держись.
Джо завернул на Двадцать четвертую улицу, переключил передачу и поехал на юг.
– Удивительно, что ты приехал, – сказал Дион. – Ты ведь никогда не любил марать руки.
– При чем тут руки? – сказал Джо. – Беда с волосами. Ты только посмотри. А у меня как раз закончился бриолин.
– Подумайте, какой неженка. – Дион закрыл глаза, чуть улыбаясь.
Томас никогда в жизни не испытывал такого страха. У него пересохли язык и нёбо. Пыльный ком стоял в горле. А отец в состоянии шутить!
– Папа, – позвал он.
– Да?
– Ты плохой?
– Нет, сынок. – Джо заметил на рубашке Томаса следы рвоты. – Я просто не особенно хороший.
Он привез всех в негритянскую ветеринарную клинику в самой неказистой части Четвертой улицы Браун-тауна. В переулке за клиникой у ветеринара был гараж, легко терявшийся между ржавыми навесами и забором из колючей проволоки, которые пристроили соседи: скупщик автохлама и истребитель насекомых-паразитов. Джо велел Томасу оставаться с Дионом и, прежде чем сын успел ответить, выскочил из машины, пробежал по переулку и скрылся за белой, покоробившейся из-за жары дверью.
Томас оглянулся на заднее сиденье. Дядя Дион уже сидел, но глаза были наполовину закрыты, и дышал он коротко и отрывисто. Томас посмотрел на дверь, за которой скрылся отец, затем – в переулок, где вдоль забора бегали две бродячие собаки, рыча друг на друга, если одна из них оказывалась слишком близко к другой.
Томас развернулся на сиденье:
– Я очень боюсь.
– Только дурак не боялся бы, – сказал дядя Дион. – Опасность еще не прошла.
– Почему те люди хотели тебя убить?
Дион негромко засмеялся:
– В нашем деле, сынок, в отставку не уходят.
– «В нашем деле», – настороженно повторил Томас дрогнувшим голосом. – Вы с папой гангстеры?
Дион снова засмеялся:
– Были когда-то.
Джо появился из-за белой двери вместе с негром в белом халате. Они толкали перед собой каталку. Каталка была короткая, наверное по росту Томасу, однако Джо с негром вытащили Диона из машины и погрузили на нее. Ноги у него свисали, когда они покатили его по переулку и завезли внутрь.
Ветеринара звали доктор Карл Блейк, он работал врачом в клинике для цветных в Джексонвилле, пока не лишился лицензии и не переехал в Тампу, где стал работать на Монтуса Дикса. Он штопал парней Монтуса, следил, чтобы его шлюхи были здоровыми и чистыми, а Монтус платил ему опиумом, из-за которого доктор, собственно, и лишился лицензии.
Доктор Блейк часто причмокивал губами и двигался странной, скованной походкой, словно танцор, который боится задеть мебель. Томас отметил, что отец все время называет его доктором, тогда как Дион, пока ему не дали наркоз, называл его Блейком.
Когда Дион отключился, Джо сказал:
– Мне потребуется много морфина. Наверное, придется выгрести все твои запасы, док.
Доктор Блейк кивнул, промывая водой рану на руке Диона.
– Плечевая артерия перебита. Запросто мог умереть. Это твой галстук?
Джо кивнул.
– Что ж, ты спас ему жизнь.
– Мне нужно что-нибудь посерьезнее серы.
Доктор Блейк посмотрел на него поверх Диона:
– В военное время? Удачи, сынок.
– Ну же, что у тебя есть?
– Только пронтозил.
– Значит, придется обойтись пронтозилом. Спасибо, доктор.
– Ты мне не посветишь? Вот так.
Джо поднял лампу над смотровым столом, чтобы доктору было лучше видно руку Диона.
– Мальчик не испугается?
Джо покосился на Томаса:
– Не хочешь пойти в соседнюю комнату?
Томас помотал головой.
– Ты уверен? Тебя может стошнить.
– Меня не стошнит.
– Точно?
Томас снова помотал головой, думая про себя: «Я же твой сын».
Доктор Блейк поковырялся в руке Диона и в итоге сказал:
– Разрез чистый. Никаких инородных тел. Остается только сшить артерию.
Они некоторое время работали молча, Джо подавал доктору, когда тот просил, инструменты, светил, меняя положение лампы, и вытирал тряпкой лоб врача, когда требовалось.
Томас уверился в одном: он в подобной ситуации не смог бы сохранять такое спокойствие, как отец. Он вспоминал лицо отца, когда тот гнал задом наперед прошитую пулями машину по Двадцать четвертой: вой сирен становился все ближе и ближе, Дион стонал на заднем сиденье, а отец лишь косился на очередную табличку с названием улицы, словно выехал прокатиться в воскресный денек и немного сбился с пути.
– Слышал про Монтуса? – спросил у Джо доктор Блейк.
– Нет, – откликнулся Джо легкомысленным тоном. – А что с ним?
– Прикончил Крошку Ламара и трех его бойцов. Сам без царапины.
Джо засмеялся:
– Что-что?
– Ни единой царапины. Может, правду болтают про вуду. – Доктор Блейк закончил сшивать артерию Диона.
– Ты о чем это? – резко переспросил Джо.
– А? Да, знаешь, уже не один год ходят слухи, что Монтус занимается вуду, у него в этой его крепости якобы есть специальная комната, он там насылает злые чары на врагов и все в таком духе. И нынче он входит в эту парикмахерскую и единственный выходит оттуда, так что, возможно, в этом есть доля истины.
Странное выражение промелькнуло на лице Джо.
– Можно я позвоню с твоего телефона?
– Конечно. Вон туда иди.
Джо стянул резиновые перчатки и пошел звонить, а доктор Блейк приступил к ранам на груди дяди Диона. Томас услышал голос отца:
– Тогда будь там через пятнадцать минут, ладно?
Он повесил трубку, надел новые перчатки и присоединился к доктору.
– Как по-твоему, сколько у тебя времени? – спросил доктор Блейк.
Лицо Джо помрачнело.
– В лучшем случае пара часов.
Дверь смотровой приоткрылась, и еще один чернокожий, человек в комбинезоне из грубой ткани, просунул голову в щель:
– Все готово.
– Спасибо, Марло.
– Всегда пожалуйста, док.
– Спасибо, Марло, – сказал и Джо.
Когда работник ушел, Джо обернулся к Томасу:
– Там, в машине, для тебя новые брюки и белье. Не хочешь за ними сходить?
– Куда?
– В машину, – сказал Джо.
Томас вышел из смотровой и отправился в обратный путь по коридору, где, почуяв его запах, залаяли собаки в клетках. Он открыл заднюю дверь навстречу яркому дневному свету и отправился туда, где они оставили машину. Машина стояла на прежнем месте, только это была другая машина. Четырехдверный седан «плимут» конца тридцатых годов, некрашеный, лишь покрытый слоем грунтовки, неброский. На переднем сиденье Томас нашел черные брюки своего размера и трусы – только теперь он вспомнил, что обмочился перед тем, как отец застрелил человека со смрадным дыханием и белесыми глазами. Удивительно, как он мог об этом забыть, ведь теперь он сам вдруг почувствовал исходивший от него запах, почувствовал, что ноги щиплет от холодной липкой мочи. Однако же он просидел так целый час и ничего не заметил.
Выйдя из машины, он увидел, что отец стоит в переулке и разговаривает с каким-то маленьким человечком. Пока отец говорил, тот все кивал и кивал. Подойдя ближе, Томас услышал, как отец спрашивает:
– Ты по-прежнему общаешься с Бохом?
– С Эрни? – Коротышка закивал. – Он был женат на моей старшей сестре, развелся с ней, женился на моей младшей сестре. Они счастливы.
– Он все такой же мастер?
– Его Моне, которого Эрни сделал за выходные, висит в Лондоне в «Тейт» с тридцать пятого года.
– Отлично, привлеки его к этому делу. Заплачу премиальные.
– Не нужно ничего платить. Только не звони этому шаману.
– Я же не тебе собираюсь заплатить, а твоему зятю. Он мне ничем не обязан. Так что дай ему знать, что он получит как положено, по рыночной стоимости. Но заказ очень срочный.
– Я все понял. Это твой сын?
Они развернулись и оба посмотрели на Томаса, какая-то печаль промелькнула в глазах отца, тяжкое сожаление.
– Да. Не волнуйся. Он сегодня кое-что повидал. Томас, поздоровайся с Бобо.
– Привет, Бобо.
– Привет, малыш.
– Мне нужно переодеться, – сказал Томас.
Отец кивнул:
– Ну так иди.
Он переоделся в чистое в туалете в глубине клиники. Намочил в раковине штанину старых брюк и, как смог, обтер ноги. Скатал их, в пятнах мочи, вместе с трусами и забрал с собой в смотровую, где отец как раз совал в руки доктора Блейка пачку банкнот.
– Просто выбрось, – сказал отец, увидев старую одежду.
Томас заметил в углу комнаты мусорный бачок и положил свой сверток рядом с окровавленными лохмотьями, оставшимися от рубашки Диона.
Он услышал, как доктор Блейк говорит отцу о том, что у Диона повреждено легкое и что руку нужно держать неподвижно как минимум неделю.
– Неподвижно – это значит, что он не должен ею шевелить?
– Шевелить он может, только чтобы не было никаких резких движений.
– А если в следующие несколько часов я не смогу оградить его от этого?
– Тогда шов на артерии может разойтись.
– И он может умереть?
– Нет.
– Нет?
Доктор Блейк покачал головой:
– Не может, а умрет.
Дион все еще был без сознания, когда его погрузили на заднее сиденье машины, натолкав между ним и спинками передних сидений старых собачьих подстилок, чтобы Дион не скатился и не ушибся. Они опустили все окна в машине, но все равно вокруг воняло собачьей шерстью, собачьей мочой и больными собаками.
– Куда мы едем? – спросил Томас.
– В аэропорт.
– Мы летим домой?
– Да, попытаемся вернуться на Кубу.
– И те люди тогда не станут за тобой гоняться?
– Вот этого я не знаю, – сказал Джо. – Но у них точно нет причин гоняться за тобой.
– Тебе страшно?
– Немного. – Джо улыбнулся сыну.
– А как тебе удается не показывать этого?
– Просто сейчас как раз тот случай, когда думать важнее, чем чувствовать.
– И о чем же ты думаешь?
– Я думаю, что нам необходимо выбраться из города. И еще я думаю, что тот, кто пытался причинить нам вред, поставил себя в крайне неудобное положение. Он пытался убить дядю Диона, а у него это не получилось. Он пытался убить еще одного моего друга, но мой друг тоже сумел остаться в живых. И полиция здорово рассердится из-за того, что случилось сегодня в кондитерской. И мэр, и торговая палата тоже. Думаю, если нам удастся попасть на Кубу, этому человеку придется вести переговоры о мире.
– А куда подевался торт?
– А?
Томас стоял на коленях на переднем сиденье, глядя назад, на собачьи подстилки.
– Torta al cappuccino дяди Диона?
– При чем здесь торт?
– Он стоял за задним сиденьем.
– Мне казалось, Диона подстрелили, когда он был в кондитерской.
– Так и было.
– Тогда… Погоди-ка минутку. О чем ты говоришь? – Джо поднял глаза на сына.
– Но он успел поставить торт в машину.
– После того, как началась стрельба?
– Ну да. Он подошел, велел мне пригнуться. Он накричал на меня. Сказал, чтобы я лег на пол.
– Ясно, – сказал Джо. – Ясно. И все это происходило уже во время стрельбы?
– Да.
– И что же было потом?
– А потом он поставил торт на пол и пошел обратно.
– Это какая-то бессмыслица, – сказал Джо. – Ты уверен, что все правильно запомнил? Там столько всего происходило, и ты…
– Папа, – сказал Томас, – я уверен.
Глава двадцать вторая
Вылет
Компания «Импорт-экспорт Коглин – Суарес» перевозила большую часть грузов на самолете-амфибии Груммана «Гусь»[20]. Этот самолет Эстебан Суарес приобрел у Джозефа Кеннеди, банкира, торгового представителя и кинопродюсера, еще во второй половине тридцатых – после того как Кеннеди решил завязать с бутлегерством, на котором и сколотил свой основной капитал.
Джо встречался с Кеннеди всего пару раз. Оба были Джозефы, оба ирландцы, оба из Бостона: Джо – из южной части, Кеннеди – из Ист-Сайда. Оба были бутлегерами. Оба умны и энергичны.