Vip-зал Лапидус Йенс

— Мой муж смотрел детское порно в Интернете, — сказала Сесилия.

На следующий день она все рассказала Матсу.

Он, против ее ожиданий, не разозлился, скорее забеспокоился. Он стиснул руки и нервно покачивал ногой:

— Но доктор Ашраф сказал, что меня выпишут сегодня. Мне намного лучше. Я дышу почти свободно.

— Знаю, поэтому я и позвонила в полицию.

— Но я же все рассказал! Ты угрожала, что позвонишь, если я не расскажу, и я рассказал. И вдруг ты так поступаешь…

Он барабанил пальцами по простыне.

— Где ноут? — спросил он.

Ян Вообще-то Неплохой Парень рассказал Тедди, что ему удалось выяснить. Множество следов Филипа, пара отпечатков самого Тедди, и все. Кроме того, образцы ДНК неизвестного человека на бутылке виски и упаковке из-под пирога.

Тедди задавал вопросы. Отпечатки пальцев? Следы ботинок? Свидетельства насилия? Сперма?

К чему был последний вопрос, Эмили не поняла.

— Зачем ты вообще пришел? — спросила она, когда Ян закончил.

Тедди посмотрел на нее сверху вниз.

— Я только что говорил с Магнусом, он сообщил, что ты здесь и что он очень хочет, чтобы мы работали вместе. И я хочу узнать, кто ночью пытался забить нас до смерти. Кроме того, мне нужно кое-что передать Яну.

Эмили посмотрела на Яна, стоявшего в глубине прихожей в своих резиновых перчатках и бахилах. Все-таки он довольно милый, этот Просто Ян.

Тедди протянул ему пакет, сказав:

— Проверь-ка, удастся ли получить ДНК вот с этих стаканов.

Они вышли на улицу и пошли той же дорогой, что и ночью.

— Так чем ты все это время занимался? — спросила Эмили.

— Проводил свои маленькие изыскания.

— И что ты выяснил?

— Пока еще рано что-то говорить.

— О чем ты?

Тедди промолчал.

На углу сидел попрошайка и раскачивался из стороны в сторону. Тедди остановился и дал ему двадцать крон. Эмили оставила Тедди в покое. Но его высокомерие ее бесило.

— Ты выяснил что-то о тех, кто на нас напал? — спросила она.

— Да, об обоих. У нас же есть номер паспорта Даниэля Байлана, и я попросил одного другана кое-что о нем разузнать. У меня есть фото из паспорта, но не скажу, что оно на кого-то из банды похоже. Темно там было, и фотографии могут ввести в заблуждение. А насчет Хамона Ханна — тот же друг раздобыл еще фотографии. Всех, кого так зовут. Они вот здесь, в пакете. Посмотрим, прояснят ли они что-нибудь.

Эмили снова вздрогнула от неожиданного выбора слов. «Могут ввести в заблуждение». Он не всегда говорит как бандит.

Она посмотрела на помятый пакет из супермаркета у Тедди в руке.

— Ты можешь взять нормальную сумку в офисе.

— Отлично, но послушай-ка меня. Даниэль Байлан работает аудитором здесь недалеко, на Кунгсхольмен, и сегодня у него рабочий день.

И снова они вдвоем в такси.

Они направлялись в аудиторскую фирму «Эйс Ревижн» на Хантверкаргатан.

— Так что ты думаешь? — спросила Эмили, когда машина проезжала по Центральному мосту над проливом между районами Седермальм и Гамластан. Главная артерия Стокгольма. Транспортный поток, несущийся по бетону и асфальту, прорезая средневековые кварталы центра. Она сама удивилась, что вообще его спросила.

— Очень много хвостов, которые приходится вытягивать.

— Не то слово, а я-то думала, что привыкла работать с горами информации. Но тут все по-настоящему, никакой рутинной работы с бумажками.

— Как и в жизни.

— Не нужно философствовать. Просто скажи, что ты думаешь.

— Я пока что ничего не знаю. Но думаю, ты понимаешь, кто хозяин этой хаты?

— Не совсем. Ярл Польонен?

— Вряд ли. Это Филипа конура.

Эмили посмотрела в окно. С одной стороны простирался Риддархольмен со зданиями Апелляционного и Высшего административного судов. С другой стороны возвышался Верховный суд. Столпы правосудия. Ей стало неуютно. Во что она на самом деле ввязалась?

— Почему ты так считаешь?

— Просто сложил два и два. Его телефон постоянно подключался к вышке, которая там рядом, у него дома ты нашла рекламу из этой квартиры. Кроме того, его ДНК в душе. Если его там держали похитители, разве он стал бы мыться?

В голове на секунду пронеслась вспышка.

После разговора с Байланом Эмили с Тедди зашли в «7-Eleven» парой кварталов дальше по Хантверкаргатан. Тедди пробурчал что-то о том, что эти магазины попадаются чаще, чем парикмахерские.

Восемь лет, подумала Эмили после его слов. Нужно запросить его дело, оно должно быть открыто. Вопрос только в том, какой суд его разбирал. В стране пока нет единой информационной системы, хотя некоторые частные компании пытались продавать такие общие базы. Что же, в худшем случае придется обзванивать суды по очереди, пока она не найдет нужный.

Оформление самое обычное для «7-Eleven»: бело-зеленые полосы на стене у кассы и круглые столики. Булочки, плюшки, брауни, шоколадное печенье и с десяток других опасных для фигуры продуктов в витрине под стеклом.

Им необходимо сесть и все обсудить.

Тедди купил каждому по чашке кофе и две сосиски в тесте для себя.

— Ты не будешь обедать? — спросил он, усевшись напротив Эмили.

— Нет, я на диете по системе «Семь ”нет”».

— И что это за диета?

— Никакой еды из «7-Eleven».

Тедди рассмеялся:

— Да у тебя есть чувство юмора.

Кажется, она впервые увидела, чтобы он улыбался. На щеках у него появились ямочки.

Даниэль Байлан больше не представлял никакого интереса. Они нашли его в офисе и довольно быстро выяснили, что у него давным-давно украли права. Байлан показал копию заявления о пропаже, датированного декабрем.

Тедди достал свой пакет и вытащил стопку бумаг. Там были копии паспортных фото разных людей, которых звали Хамон Ханна. Он забраковал тех, кто был старше тридцати пяти и младше тринадцати. Осталось двадцать семь фотографий. Сам Тедди уже успел их просмотреть.

— Думаю, я нашел нашего приятеля Хамона, но не гарантирую. Каюсь, я сам там выключил свет.

Он протянул Эмили бумаги.

— Но я хочу, чтобы ты сама выбрала, а потом расскажу, кого подозреваю я.

Эмили взяла у него фотографии. Копии были того же размера, что и оригиналы в паспортах. Вообще-то, ей бы хотелось иметь изображения побольше и лучше цветные, но, может быть, Тедди только такие и смог достать.

Она не спеша их рассматривала. Темноволосые молодые люди, одни помоложе, другие постарше. Некоторые в прыщах и с какой-то наивностью во взгляде. Некоторые бритоголовые, у других волосы длиннее у висков, по-настоящему длинноволосых нет. Эмили показалось, что многие похожи друг на друга, но скорее всего она просто не привыкла долго разглядывать лица из довольно однообразной среды.

Одно изображение привлекло ее внимание. Юноша на фото выглядел относительно прилично: чисто выбрит, с приятным взглядом и аккуратной прической — ночью он был совсем не таким, но каким-то образом Эмили его узнала.

Она показала фото Тедди.

— Думаю, это он. Но я видела еще меньше, чем ты.

— Хорошо, давай я покажу моего.

Тедди указал ей на другую фотографию.

Эмили посмотрела на человека на ней, положила рядом ту, которую выбрала сама. У ее Хамона были короткие волосы и полузакрытые глаза. У того, которого выбрал Тедди, — щетина, прическа чуть покороче, но глаза широко открыты. Возможно, Тедди и прав: этот парень мог быть кем-то из нападавших.

— Не знаю, — сдалась она.

Тедди убрал фотографии.

— И я тоже. Эти ребятки похожи как братья, единственная проблема — что обоих зовут Хамон Ханна. Придется работать с тем, что есть. Оба похожи на этого гаденыша, которого мы встретили ночью.

Он достал стопку с адресами и личной информацией.

— Твоему девятнадцать лет. Моему двадцать один. Твой живет с матерью в Седертелье. Мой, по официальным данным, уехал из страны. Давай надеяться на твоего.

— Может, пробьем их по автомобильной базе и выясним, нет ли у них темного BMW? Они ведь в таком сбежали?

Тедди снова сравнил фотографии, одновременно дожевывая последний кусок сосиски.

— Увы, это не выяснишь, не зная номера машины. Но я готов поспорить на две такие сосиски, что тачка на наших парней не записана. Привычки у этих ребяток все те же: любят они немецкие машины, но никогда их на себя не регистрируют.

У Тедди зазвонил телефон.

Он несколько раз отрывисто ответил «да» и «нет», затем сказал:

— Мне нужно идти.

— И куда же?

— Я иду по другому следу, я же уже сказал.

— Я поняла, но мне что, поехать искать этих Хамонов в одиночку? Как ты это себе представляешь? Я думала, Магнус из-за таких типов тебя и пригласил. Седертелье и все такое.

— Не знаю, что ты там думаешь, Эмили, но придется тебе найти этого Ханна самой. А вот ехать к нему одной не нужно, этого я не говорил. Могу кое-что устроить по дороге. Я там знаю одного мужика, его зовут Исак Нимрод. Обратись к нему, он тебе поможет. У меня нет ни адреса, ни телефона, но советую пойти к его адвокату, Уве Тибергу. У него офис на Хантверкаргатан, метрах в ста отсюда.

— Чудесно. И почему этот Исак вдруг захочет мне помочь?

— Поверь мне. Мы друг друга сто лет знаем. Если Исак захочет кого-то найти в Седертелье, он сразу объявится. Попроси адвоката с ним связаться. И передай от меня привет. Скажи, что Медведю нужна помощь.

Тедди встал и направился к выходу.

— Постой.

Он обернулся:

— Еще что-то?

— Да, прежде чем уйти, ты должен мне рассказать, что это за след. И еще мне нужен твой номер. Полагаю, ты обзавелся новым телефоном.

— Да, обзавелся. Но тебе бы стоило разговаривать повежливее.

Эмили почувствовала приступ ярости. Если уж Магнус хочет, чтобы они сотрудничали, Тедди мог бы и напрячься немного.

— С чего бы это? — сказала она. — Ты только что отвернулся и собрался уйти, не попрощавшись. Вот так вот мы «вместе работаем».

Тедди сделал несколько шагов к ней. Эмили снова подумала, что ему нужно завести нормальную сумку, а еще новую куртку, да и пара брюк пришлась бы кстати. Вообще-то, он остро нуждался в стрижке, новой обуви и капельке загара. И мог бы почаще выдавать эту свою улыбку. Тогда Тедди стал бы вполне ничего.

— Мы работаем рядом, а не вместе. Занимайся своими делами, а я займусь моими. Если наши пути пересекутся, как сегодня ночью, — О’Кей. Но меня заколебало, как ты пытаешься мной командовать. Ты себя ведешь, как пришибленная балованная сучка, сказали бы на зоне. Понятно?

Эмили чуть не попятилась. До этого момента Тедди довольно спокойно переносил их рабочие трудности, хоть он вчера и сказал по телефону, что подчиняется Магнусу, а не ей. Но это?

В голове пронеслась мысль: брось это. Пусть идет. Пусть делает что хочет, он все равно занят тем же делом. Магнус ему доверяет. Но так не пойдет. Он явился с улицы и ведет себя так, будто он тут главный, а сам, похоже, такой же бандюган, как эти психи, пытавшиеся их избить ночью. К тому же она страшно устала.

Хватит.

— Кое-что тебе придется уяснить, — прошипела Эмили ему в лицо. — Никто не смеет так со мной говорить. Если я еще раз это услышу — можешь попрощаться с работой. И мне насрать, что твой дружок Магнус об этом скажет. Ты всего-навсего жалкий неудачник и должен сидеть тихо. Ты это понял?

Тедди развернулся и пошел к выходу.

— Номер. Ты не дал мне номер! — крикнула она вслед.

Но было поздно — она говорила с его спиной.

Через три минуты у нее уже был адрес Уве Тиберга. Она позвонила, поговорила с его секретарем и узнала, что он на месте, но не располагает временем для встречи.

— Могу я просто немного с ним поговорить? Это очень срочно.

— К сожалению, нет, — ответила секретарша, — у него очень много дел.

Ну и наплевать, подумала Эмили.

Она прошла эту сотню метров до его офиса. У входа висела бронзовая табличка: «Адвокатское бюро Тиберга». Классическая мелкая конторка. Эмили погуглила фирму в телефоне. Сам адвокат Тиберг и трое сотрудников. Адвокат и два ассистента — совсем иной уровень, чем в «Лейонс». В какой-то мере она оценила и простую табличку, и отсутствие размаха: вот так адвокаты всегда и работали, пока крупные корпорации не превратились в дойную корову для юристов.

Она позвонила в дверь и услышала в динамике голос той же секретарши, только немного приглушенный.

Через минуту она сидела в приемной, состоявшей из двух кресел, разместившихся в углу коридора. Эмили заявила, что ей нужно встретиться с Уве Тибергом немедленно и что речь идет о хорошей сделке. Возможно, именно последнее и решило дело.

Сама контора занимала старую квартиру с высокими потолками, белой штукатуркой и паркетом. Эмили заметила три двери направо, в сторону улицы, две из них открыты. Кабинеты, в которых сейчас никого нет. Основным рабочим местом этих адвокатов был зал суда. Они зарабатывали на судебных процессах, защищая истца и иногда представляя жертву преступления, им незачем сидеть за столом и перебирать бумажки. Ей повезло, что Тиберг оказался на месте.

На стене висела аляповатая картина, изображавшая ратушу на Шелегатан пятьдесят лет назад. В общем-то, и сегодня она мало изменилась: большая, с высоко взлетевшей башней, где, по слухам, хранился секретный архив плохо написанных приговоров.

В комнате налево находилась рецепция: стол и множество шкафов. На секретарше были наушники с микрофоном, и она, похоже, принимала по звонку в минуту, одновременно ожесточенно стуча по клавишам.

Эмили прислушалась. Здесь все было по-другому. Количество клиентов, которые позвонили только за последние десять минут, уже превысило ее годовую клиентскую базу.

После того как Тедди испарился, она довольно быстро успокоилась. Но теперь она не понимала, будет ли он вообще продолжать работу. Что ж, это его проблемы, тогда он не получит обещанное вознаграждение.

Секретарша позвала ее:

— У Уве есть пять минут, потом ему нужно в суд.

Уве Тиберга почти не было видно за всеми папками, книгами, бумагами, компьютерами, ручками, блокнотами и пресс-папье.

Он выглядел крайне официально и скучно со своим пробором, белой рубашкой и темно-серым костюмом без галстука. У него был мощный подбородок и любопытный взгляд.

На стене висели две картины, производившие впечатление, как будто какому-то малышу разрешили заляпать холст краской, но они были не хуже Дэмиэна Хирста. Там же в рамках висели вырезанные из газет зарисовки судебных процессов. На одной из них она узнала Уве. Художник обратил внимание на его подбородок и изобразил эту часть лица так, что она напоминала посадочную полосу для самолета, внезапно решившего приземлиться в зале заседаний.

Эмили протянула Уве свою визитку:

— Я не отниму много времени.

— Катинка сказала, что у меня всего пять минут?

— Конечно. Вот в чем дело. Мне нужно связаться с одним из ваших клиентов, Исаком Нимродом. Я знаю об адвокатской тайне и прекрасно понимаю, если вы не захотите поделиться его контактными данными со мной, незнакомым человеком, но…

— Думаю, вы сами все довольно хорошо объяснили, — оборвал ее Уве и встал с кресла. Он застегнул кожаный портфель, стоявший на полу, и взял в руку айфон.

Эмили удивилась странному выбору чехла для телефона: из розового пластика, с ушками зайчика из «Playboy».

— Постойте, дайте мне объяснить два момента. Во-первых, мое дело никак не касается Исака Нимрода, я могу гарантировать, что он не пострадает в правовом отношении из-за разговора со мной. Во-вторых, я вполне уверена, что Нимрод очень разозлится, когда узнает, что вы помешали мне с ним связаться.

Уве хмыкнул или просто глубоко вздохнул.

— Чему вас, молодых, только учат. Вы ведь работаете в адвокатской фирме. Вы знаете, что такое профессиональная этика?

— Поверьте мне.

— Вот мне интересно. Я всегда верен своим клиентам. Если я об этом забуду — перестану быть практикующим адвокатом. Зачем обществу вообще нужны адвокаты, если они не ведут себя, как положено в правовом государстве? Я не могу даже подтвердить, что Исак Нимрод мой клиент. Я ничего не имею права о нем говорить, понятно? Даже знаю ли я его.

Эмили тоже встала.

— Я уважаю вашу честную позицию. Но окажите мне одну услугу, когда я уйду. Позвоните Нимроду и передайте привет от Тедди Максумича или Медведя. Скажите, что Медведю нужна помощь. И дайте Нимроду мой номер.

Уве Тиберг молча на нее уставился.

Его подбородок походил на багет.

Остался один час, так ему только что сказал Джокер.

Филип не представлял, что случится потом. Они отрежут еще пальцы? Потребуют больше денег? Если деньги пришли, то они поймут, что схема сработала. И этот кошмар никогда не прекратится. Пока его не прикончат.

Он гнал мрачные мысли. О том, что деньги не пришли. Что его будут пытать. Убьют. Слова Джокера: «Я с этим покончу, так или иначе».

В то же время он пытался убедить себя, что им нужны именно деньги, а от мертвеца мало толку. Во всяком случае, пока они не получат то, что хотят.

Они заставили его снова позвонить Патрику, но тот не отвечал, а его ассистент только сообщил, что Патрик сейчас занят. Филип понимал, что его не смогут здесь держать бесконечно. В конце концов им придется сделать выбор.

Он покрылся холодным потом. Почувствовал, что панический ужас готов ударить ему в голову. Филип несколько раз глубоко вздохнул.

Я ДОЛЖЕН собраться.

Он совсем не спал. Только работал.

Долбил дерево.

Ему удалось проковырять дыры еще у двух гвоздей.

Теперь он сможет взяться за эту планку снизу и отломать ее.

Он взялся за фанеру.

Вцепился в нее изо всей силы. Наплевать на больной палец, он ныл, но в остальном Филип чувствовал только, что кровь свернулась и прилипла к повязке. Средний и указательный пальцы кровили из-за заноз.

Руки, плечи и ладони болели.

У него должно получиться, сейчас нет времени на неудачи.

В его жизни уже достаточно дерьма. Теперь ему должно повезти.

Он снова попытался потянуть доску на себя. Пальцы сорвались. Он не желал сдаваться.

Филип опять взялся за фанеру около тех отверстий, которые успел проковырять своей железкой, отклонился назад, напрягся всем телом.

Тогда он почувствовал, как гвозди поддались. Планка оторвалась от стены, и его отбросило назад.

Это не было неожиданностью, он не упал плашмя, а откатился в сторону и выставил вперед руки.

Он поднялся и встал на колени. Попробовал потрогать то, что было под доской. Да, это окно. Он нащупал деревянную раму. Прикоснулся к прохладной гладкой поверхности. Но в комнате все еще было темно, только узенькая полоска света виднелась над рамой. Как он и думал: окно заколотили и снаружи.

Он выждал еще пару минут.

Ничего.

Филип наклонился и нащупал гвоздь, который все еще торчал в доске. С его помощью он быстро освободил ноги. Он чувствовал себя диким тигром.

Филип встал у проема и осторожно открыл окно.

Рама даже не скрипнула.

Он собрал все свои силы и ударил по доскам ногой. Ногу обожгло болью. Он не обратил на это внимания. Снова удар.

Треск. Этот звук невозможно не услышать.

Он сразу же ударил еще раз.

Треск еще громче. Он почувствовал, как одна из планок сломалась. В комнату проник тусклый свет, снаружи уже, наверное, вечер или ночь. Он снова собрался с силами, следующий удар получился лучше. Сразу несколько досок поддались. Он бросился вперед и разломал их полностью.

Через пару секунд Филип смог посмотреть на улицу.

Там было темно, но откуда-то проникал слабый свет. Совершенно ясно, что они за городом. Он разглядел верхушки деревьев в ночном небе.

Пахло чем-то знакомым.

Нет времени, нужно действовать быстро.

Он продолжал ломать доски руками, наплевав на боль в них. Он машина. Робот.

Он вскарабкался на подоконник.

Взглянул вниз.

Белая поверхность, снег там, внизу. Кажется, метра три. Сойдет.

Он прыгнул.

Наверное не стоило оставлять Эмили одну, но это не должно отнять много времени.

И Тедди сам себе пообещал сделать это сегодня. Он стремился стать мужчиной, который держит свое слово.

Ровно девятнадцать лет назад умерла мама. Он поедет к отцу, чтобы помянуть ее.

К тому же он готов ответить за каждое слово, сказанное Эмили. Она с самого начала вела себя, как стерва. Пусть на себя и пеняет. И разбирается со всем сама.

Он не будет просить прощения, но он написал Яну из «Редвуда» и спросил, как дела с ДНК-анализом.

Кое-что в этой стране ему теперь в новинку: электронные сигареты, дезинфицирующий гель, который выставляют у каждой раковины в дополнение к мылу, частные аптеки, которые больше не беспокоятся о продаже лекарств, а сбывают косметику, средства для похудения и ополаскиватель для рта.

Другие вещи остались прежними, как будто кто-то их заморозил на то время, что он провел за решеткой. Торговля наркотой на пятачке на площади Сергеля, отсутствие стокгольмских клубов в Высшей лиге, огромная реклама «H&M» в метро с моделями, еще более тощими, чем конченые наркоманки, с которыми он вместе сидел.

Реклама должна вызывать желание обладать, в этом ее прямое назначение. Но чтобы она работала, нужно, чтобы зритель чувствовал себя хуже людей с картинки. Если тот, кто смотрит на эту модель, сам красив и здоров, то нет стимула покупать эту одежду. А если слишком самодоволен — то зачем еще себя улучшать через бесконечные покупки?

Тюрьма была местом, где можно расслабиться без рекламы и брендов, которые тебе навязывают.

Линда уже была сегодня у отца, это было первое, что Тедди от него услышал, переступив порог.

На комод, где всегда стояло фото мамы, Боян сегодня поставил поднос с тремя свечами. Две из них уже горели. Стекло фоторамки отражало дрожащие огоньки.

На стене висело несколько картин маслом, их Тедди помнил еще с детства. На одной — избушка на фоне осеннего пейзажа. На другой — плачущий малыш, стекающие по его щекам капли больше похожи на бриолин, чем на слезы. В детстве его удивляло, почему этот малец не высморкается или хотя бы не вытрет лицо рукавом.

Отец протянул ему спички.

— Izvoli[15].

Тедди прикрыл глаза и увидел перед собой мамино лицо. Кожа у нее такая гладкая, а глаза так радостно сияют. Но когда она моргнула и подняла взгляд на него, их выражение изменилось. Беспокойство, страх.

Может быть, она уже тогда догадывалась, что из него выйдет. Во что он ввяжется.

Он зажег свечу.

— Помнишь, как она за тобой ухаживала? — спросил отец.

— О чем ты?

— У тебя был отит, а она сидела у твоей постели.

— И я говорил, где меня гладить? По спине, по щеке, по волосам. Я только так мог заснуть. И я этого никогда не забуду.

Отец положил спички в коробок.

— Выпьешь кофе?

— Нет, спасибо, уже не успею.

— Почему ты вдруг так занят?