Защитница. Тринадцатое дело Гольман Иосиф

Глава 16

Москва. Областной суд. Процесс века.

Итак, процесс пошел.

Нет, не так.

И грянул суд!

Под процесс отвели одно из самых больших помещений в новом здании областного Суда – настолько велик был к нему интерес. Впрочем, даже без представителей СМИ и привлеченных публиациями любопытных, одних только Клюевых с родственниками и друзьями на первом заседании было человек пятнадцать.

А публикации действительно шума наделали.

Плюс – неустрашимость близнецов.

Плюс – сильная позиция адвокатов.

Плюс – Волькины пассы в прокураторе.

Плюс – Гескинские друзья в судейском сообществе.

Плюс – разнообразная и крайне нестандартная деятельность проф. Береславского.

Еще до первого заседания Багров получил прямой намек. Не от самого судьи, но от близкого к нему человека.

Неофициальная сделка, если бы она состоялась, выглядела бы следующим образом.

Николай Клюев соглашается на убийство Иванова изза возникшей между ним и убитым внезапной ссоры. Суд же назначает наказание ниже низшего предела, с учетом тяжести клюевского заболевания. Потом – скорое условно-досрочное освобождение.

Багров даже торговаться не стал.

Какое убийство?

Дело шито белыми нитками, и каждый стежок этих ниток у Олега Всеволодовича в компьютере.

Кроме того, он не забыл ночь в холодной камере.

На самом деле, и тот эпизод был выигран оборонявшейся стороной.

Даже упертый Слепнев не рискнул в открытую запретить передачу Багрову инсулина и теплой одежды. Он впервые столкнулся с сознательным бунтом в вверенном ему – как майору всегда казалось – Городке. И будучи от природы неглупым человеком – просто избалованным бесконтрольностью и всевластием – сумел вечером вовремя остановиться. Эти безумные врачи, со своими средневековыми клятвами, случись что с борзым московским адвокатишкой, могли реально испортить ему карьеру.

На следующий день, правда, попытался отыграться в мировом суде. Судья там был вполне вменяемый, и, как Георгию Витальевичу казалось, мог выполнить его скромную просьбу. Пусть не пятнадцать суток впаять, пусть поменьше, но возомнившего о себе невесть что Багрова должны были «закрыть». Оснований, опять же как считал майор, было достаточно: протокол подписан аж четырьмя сотрудниками милиции.

Утром его ждало большое разочарование.

Судья позвонил ему сам и попросил… срочно отозвать протокол, чтобы иметь основания немедленно выпустить обвиняемого – тот уже был по документам «за судом».

Слепнев наорал на судью, а сам лихорадочно начал прикидывать, как перекинуть дело на второго мирового судью, который мог оказаться более покладистым.

Чтобы все прошло тип-топ, самолично явился на заседание. Пусть под его начальственным взором мелкие судейские сошки попробуют что-нибудь вякнуть.

И вот там-то его ждал сюрприз.

Крошечный зальчик местного мирового суда, в котором редко когда бывало больше двух-трех человек, теперь был забит битком.

Олег Всеволодович Багров, вовсе не похожий на заморенного узника, а наоборот, выглядевший героем, защищался с помощью аж двух московских адвокатов! В костюмах и бабочках, между прочим. Молодой мировой судья, чувствуя хреновую подоплеку скандального дела, откровенно робел, то и дело вытирая вспотевший лоб. Такое в Городке было в первый раз, за всю его многовековую историю.

Хуже того, до судьи (а через него – до Слепнева) быстро донесли, что есть минимум десять свидетелей, а может быть и сто, которые в момент разнесут позицию обвинения ко всем чертям. Возможно – вместе с обвинителями, так как в этом случае может иметь место оговор и превышение последними служебных полномочий.

Огорошенный Слепнев срочно проконсультировался с приятелем в прокуратуре, миноритарным участником их автобизнеса. Тот, стараясь выражаться эзоповым языком и не называя никаких имен, посоветовал коллеге поскорее замять это дело. Типа – последовали неприятные звонки. И могут последовать еще более неприятные.

В общем, Слепнев пережил первое в своей жизни унижение.

Обвинение было отозвано, узник освобожден.

Появление Олега Всеволодовича на улице встретила радостными возгласами мини-толпа из человек пятнадцати – вообще немыслимое для Городка дело.

Тот поганый для майора день закончился еще более скверно: крайне неприятным разговором с главой районной администрации. Сам этот хмырь тихо бы сидел в слепневском кулаке, но третьим за ужином был некий товарищ, дачник из буржуинского поселка за речкой. Вообще без погон, штатская очкастая штафирка, без слез не взглянешь.

Однако он вполне по-простому, перемежая содержательный текст привычным матом, объяснил майору его место в этой жизни. Что он – вовсе не властелин Городка, как ему ошибочно показалось, и уж никак не его владелец. Он просто винтик в сложной системе финансовых потоков. И если майор на полковничьей должности будет создавать серьезным людям проблемы, то никогда ему полковником не стать. Более того, из майоров есть путь как наверх, так и вниз.

Еще Слепнев из разговора извлек, что уж конечно не адвокат Багров, и тем более не братья Клюевы озаботили упомянутых серьезных людей. Этим людям в конечном счете глубоко наплевать на всех адвокатов в мире, кроме собственных. Как и на истину – в понятийном смысле данного термина. Но серьезные люди не любят бесполезного шума. Такого, от которого нет никакого экономического эффекта, а проблемы – есть.

Тяжело переживал Георгий Витальевич свое первое поражение в Городке. Ну да ничего, не последний день живем. Майор был человек, может, и не злопамятный, но крайне недобрый и не забывающий обид.

Здесь, в областном суде, он тоже присутствовал, надеясь стать свидетелем теперь уже позора ненавистной ему адвокатской семейки.

Конечно репортеры и зеваки собрались зря. По крайней мере – в первый день работы суда.

Потому что целое заседание и еще часть второго ушла на формальные вопросы.

И лишь затем, когда суд, в соответствии с уголовно-процессуальным кодексом, приступил к судебному следствию, начались содержательные выступления.

Сначала выступил прокурор, молодой мужчина, Сергей Сергеевич Мухин. Стандартной для судов скороговорочкой он зачитал текст с предполагаемыми грехами Клюева Николая, которые собирался затем доказать в судебном следствии. Даже быстрое зачитывание заняло порядком времени. Если кратко, то обвинялся Николай в следующем:

1. Убийство начальника криминальной милиции Владимира Петровича Иванова с отягчающими обстоятельствами;

2. Убийство коммерсанта Сальникова Геннадия Вениаминовича (труп, найденный в сожженном автомобиле);

3. Покушение на убийство Слепнева Георгия Витальевича методом, опасным для жизни двух или более лиц;

4. Приобретение и хранение огнестрельного оружия и боеприпасов;

Вторым подсудимым в этом процессе был «оруженосец» Николая Клюева, Власов, однако, поскольку он все необходимые показания во время следствия дал, то свободы его пока не лишали, и в суд он приходил вместе с адвокатом Косицыным.

Багров с Шеметовой слушали речь прокурора спокойно. Слова звучали, конечно, страшные, но ни одной прямой улики у прокурора не было. Если не считать показаний пяти персонажей, которые то их давали, то от них отказывались. В основном, исходя из своего географического места пребывания: будучи в ИВС – подписывались, выйдя на свободу – отказывались.

Принимай решение судья в одиночку – и сидеть Клюеву, не пересидеть. Но в суде – присяжные, вот они, с большим интересом слушают. Потом интерес поугаснет, однако заставить незнакомых людей подписаться под откровенной липой – не так-то просто. Собственно, на это и была вся надежда защитников и самих Клюевых.

После выступления прокурора сторона обвинения начала неспешные допросы своих свидетелей.

Их было много, очень много. Отнюдь не только те пятеро, что рассказали следствию об участии близнецов во вменяемых преступлениях.

Например, Сергей Сергеевич Мухин, не торопясь, выспрашивал некоего Зотова о том, как тот увидел Николая Клюева недалеко от места убийства Иванова. И, разумеется, в тот самый вечер.

– Вы уверены, что видели Николая Клюева? – строго вопрошал прокурор. – Это был именно он?

– А кто ж еще? – отвечал Зотов. – Я ж его с рождения знаю.

– Не могли спутать с Анатолием? – вникал в нюансы гособвинитель, явно желавший перед присяжными казаться точным и справедливым.

– Это они для чужих одинаквые, – объяснил тот. – Мы-то обычно различаем.

Сергей Сергеевич, победно вскинув голову, заканчивал допрос.

После чего вступил Багров и, никоим образом не подвергая сомнению показания свидетеля, просто предъявил суду справку. А в ней черным по белому было изложено, что дом его подзащитного действительно находится рядом с местом преступлением. Это ведь несколько меняет дело. Где ж легче всего встретить человека, как не рядом с его жильем?

Так же неспешно допрашивался некий Вадим Попов. Он видел, как Николай заходил в хозяйственный магазин, где, как тонко подметил прокурор, вполне мог купить веревку, которой впоследствии удушил Иванова.

Попов подтвердил свои показания: да, видел, заходил Николай в магазин.

– Ну и что? – не удержался Багров. – А вы не заходили в этот магазин ни разу? – за что получил замечание от судьи.

Впрочем, присяжных, даже безо всякого юридического образования, на такой мякине не проведешь. Было бы что обвинению выставить посерьезнее – давно бы выставило.

Или Мухин рассказывает про фантастическую физическую силу Николая Клюева. Не зря, понятное дело, рассказывает. Перечисляет его спортивные разряды и достижения. Обладая такой силищей, совсем несложно задушить немолодого и страдающего ожирением полковника милиции. Пардон – полиции по-новому.

Но, во-первых, присяжные своими глазами видят довольно изможденного тюрьмой и болезнью подсудимого.

А во-вторых Олег Всеволодович, как кролика из шляпы, вытаскивает копию находящегося в деле акта судебно-медицинской экспертизы. В ней черным по белому указано содержание алкоголя в крови покойного. Такого количества достаточно для тяжелой интоксикации. Другими словами, от нее и так помереть можно, безо всякой удавки.

При этом, разумеется, адвокат и не думает отрицать смерть полковника от удушения. У него совершенно другая задача. Объяснить суду и, главное, присяжным, что человека с таким содержанием спирта в крови мог задушить даже ребенок. Для этого вовсе не нужно быть физически сильным. Зато обязательно надо иметь мотив.

По мнению обвинения, мотив имеется.

Снова вытаскивается на сцену Алексей Епишев.

Именно он рассказал в первую ночь, после тотального ареста всего криминалитета Городка, о том, что Николай Клюев обещал убить пару-тройку ментов, поскольку сам болен раком и уже ничего не боится.

Присяжные с раскрытыми глазами слушают его откровения, которые зачитывает Мухин.

Однако Багров ходатайствует перед судом о личном выступлении свидетеля, поскольку тот уже дважды отказывался от своих показаний. И что характерно – в тюрьме сознается, на воле – отказывается.

Присяжные понимающе кивают головами. Они ж не с другой планеты, и отлично понимают, каким образом получаются подобные показания.

День проходит за днем, присяжные ходят на суд так, как раньше ходили на работу.

На работе, кстати, начальство многих из них начинает волноваться. Гражданский долг, понятно, дело хорошее. Но если ключевого сотрудника вытащить из круговерти дел на несколько месяцев, то предприятие начинает лихорадить.

Немножко лихорадит от этого и Багрова с Шеметовой. Слава богу, кроме дюжины основных присяжных есть еще двое запасных. Это гарантирует непрерывность процесса по, скажем так, техническим причинам.

А в суде игра шла прямо-таки в одни ворота. Ольге, как женщине с тонкой душевной организацией, даже становилось жалко Мухина. Он пытался прикрыть чужие огрехи, а у него не получалось.

Конечно, не забыло обвинение и такую ключевую персону, как Владимир Андреевич Власов. Тот по-прежнему оставался на свободе, под подпиской о невыезде. Поэтому сидел не вместе с Клюевым, в клетке, а напротив судьи, на первой скамье. Разумеется, его адвокат, старик Косицын, тоже присутствовал здесь, рядом с Багровым. Косицын, кстати, был трезв, как стеклышко – решалась судьба его подопечного.

Гражданин Власов В. А. – или как его все звали, Вовчик – судя по его собственным показаниям, много чего наворотил. Помог главному бандиту Клюеву привести в боевое состояние имевшиеся, якобы, у того ручные гранаты РГД-42 и Ф-1. Получил от некоего Гирина выстрелы (реактивные гранаты) к гранатомету. Нес и помогал изготавливать к стрельбе гранатомет РПГ-7. После же совершения преступления – обстрела дачи Слепнева реактивной гранатой – обильно посыпал дорожку отхода заранее захваченным из дома красным перцем.

Прокурор с Вовчиком был ласков, прокуроры вообще любят преступников, которые на первом же допросе подробно и обстоятельно рассказывают о своей преступной деятельности. Да и не только о своей, что в данном контексте не менее важно.

Вовчик, изящный хрупкий юноша лет двадцати двух, с длинными, безукоризненно промытыми белокурыми локонами, смущался и краснел от прокурорского доброжелательного внимания.

– Вы подтверждаете данные на предварительном следствии показания? – спросил у него Мухин. Это был его коронный свидетель. Единственный, кто ни разу не отказывался от ранее сказанного.

Вовчик опять залился краской и посмотрел на своего защитника. Впрочем, лицо Косицына ничего не выражало.

– Видимо, да, – тихо ответил свидетель.

– Что значит – видимо? – по инерции спросил Сергей Сергеевич и, опять же, видимо, сам себя укорил. С такими свидетелями лучше лишних вопросов не задавать.

Власов молчал.

Судья не вмешивался.

Прокурор тоже решил больше не испытывать судьбу.

Багров же прямо-таки жаждал расспросить кое о чем свидетеля.

– По вашим, только что озвученным показаниям, вы здорово разбираетесь в оружии, – сказал Олег Всеволодович. – У меня же есть сомнения по этому поводу. Будьте добры, расскажите, что изображено на моих картинках?

– Ходатайствую о снятии вопроса, как не имеющего отношения к делу, – послышалось в зале. Но не от Косицына, а от Мухина.

– Вопрос имеет прямое отношение к делу, – не согласился Багров. – Про оружие Николая Клюева мы слышали только от Власова.

Судья Игорь Николаевич Саднюк, замешкался, было видно, что он не прочь снять вопрос. Но процесс-то шел с присяжными!

– Отвечайте, – буркнул Саднюк свидетелю.

Картинки Олег – точнее, Антон, помощник – приготовил добротные, размером 40 на 50 сантиметров, четкие и предельно точно отрисованные. На них были изображены РГД-42, Ф-1, а также кумулятивные гранаты к гранатомету РПГ-7. Пояснительные подписи стажер Крымов, разумеется, убрал.

Да, еще шутник Антон на одну из картинок закинул обычный гранат. Типа – фрукт.

Еще на трех картинках, формата 40 на 80 сантиметров, были изображены различные гранатометы. Длинные картинки аккуратный Тошка даже подклеил на картон.

– Назовете, что изображено на этой картине? – показал Багров гранату РГД-42. – Вы же знаток военной техники. Именно ее вы готовили для Клюева.

Вовчик лишь смущенно улыбался и краснел.

– Почему вы молчите? – спросил Олег у свидетеля.

– Я не вижу, – сознался тот.

– С пяти метров? – удивился адвокат.

– У меня некорректируемый дефект зрения, – сказал Вовчик. И кокетливо поправил длинные волосы.

И в зале, и среди присяжных появлялось некое понимание ситуации.

– Можно я подойду поближе? – спросил у судьи Багров.

– Передайте приставу, – недовольно сказал судья.

Присутствующий на заседании судебный пристав передал картинки Власову. – Ну, что, хоть один предмет вы можете опознать? – давил адвокат.

Повисла длинная пауза.

– Этот знаю, – наконец, показал Вовчик на гранат-фрукт.

В зале откровенно засмеялись, а Власов вновь обиженно замолчал.

– Ходатайствую о внесении в протокол результатов только что состоявшегося осмотра, – удовлетворенно произнес Багров (в нашем законодательстве нет такого понятия, как судебный эксперимент, поэтому проведенное действие Олегу Всеволодовичу пришлось назвать осмотром – прим. авт). – Подсудимый Власов не смог опознать ни одного из предъявленных ему предметов – взрывоопасных, кстати. А ведь, судя по его показаниям, он, якобы, по просьбе Николая Клюева, лично занимался с ними, даже ремонтировал и приводил в боевое положение.

– Мы и не утверждали, что это Власов обстреливал дачу Слепнева, – попытался спасти положение прокурор.

Впрочем, среди присяжных жеманная фигурка Власова – жуткого «зампотеха» почти террориста Клюева – уже начала вызывать незлые улыбки. А впереди их ждали новые откровения.

– У вас больше нет вопросов к подсудимому Власову? – нетерпеливо спросил у адвокатов судья.

– Есть, Ваша честь, – выждав секундную паузу, сказал Олег.

(«Вот же актер, – с уважением подумала Шеметова. – Может, он и со мной так же играет?» – она еще не простила любимого после несостоявшегося юбилея. Хотя чувствовала, что скоро, наверное, простит).

Багров взглянул на вновь смутившегося Вовчика и добил его показания раз и навсегда.

– Вы по-пластунски ползать умеете? – спросил Олег.

– Это как? – растерялся Власов. – Зачем мне ползать? – он вновь автоматическим изящным жестом поправил свои локоны.

В зале раздались смешки: многие присутствующие здесь – жители Городка. Они и без Багрова знали о том, что красивый Вовчик ни ползать, ни стрелять не умеет. Да и не хочет – он хороший, беззлобный парнишка. А за ориентацию у нас сейчас, слава богу, не сажают.

– Ну, у вас же написано: подползли к точке обстрела, зарядили гранатомет, и Николай Клюев выстрелил. Что же получается, он с гранатометом полз, а вы за ним во весь рост шли?

Парень зарделся ярким цветом, и, уже не скрываясь, умоляюще смотрел на Косицына. Тот же по-прежнему был безучастен.

– А потом посыпали красным перцем дорожку отхода, так? – перешел на следующую тему Багров, убедившись, что предыдущий коллапс показаний Вовчика отмечен присяжными заседателями.

– Посыпал, – прошептал Власов. Он уже сам был цвета красного перца.

– Из дома принесли? – спросил Багров.

– Из дома, – согласился Вовчик.

– Такое количество? – допытывался Олег. – У вас всегда в доме хранится такое количество красного перца?

– Всегда, – прошептал Власов. – Хранится… – едва слышно добавил он. Впрочем, вновь не забыв элегантно поправить тщательно уложенную прическу.

– Зачем повторять сказанное? – попытался остановить адвоката Мухин. – Это уже было оглашено.

– Для точности, – любезно пояснил тот. После чего выпустил завершающий снаряд в и так уже изрядно покореженные конструкции показаний Власова:

– А вы в курсе, что ваша мама страдает страшной аллергией к красному перцу? – мягко спросил Багров. – И в вашем доме его не должно быть ни крошки. Я ходатайствую, – это уже Олег к судье обращался, – о приобщении к материалам дела вот такого документа. – Он через пристава передал справку судье. – Мать свидетеля дважды попадала в анафилактический шок от наличия красного перца. Это справка из больницы. У них в доме нет ни грамма этого вещества. И не было никогда, и не будет. Слишком опасно. – Присяжные, не ожидавшие такого поворота, внимательно смотрели то на Вовчика, то на Багрова.

– И если можно, последний вопрос к свидетелю, – сказал Олег, и не дожидаясь ответа судьи, задал его.

В зале и так было тихо, а тут вообще стало – мышь пробежит, все услышат.

– Владимир Андреевич, – мягко спросил адвокат. – Получается, в ваших показаниях полно неправды. Фактически – одна неправда и есть. Причем, вопиющая, легко вскрываемая. И не дающая вам никаких личных выгод. Более того, делающая вас преступником. Как это понять? Как так получилось? Зачем это вам?

– Ходатайствую о снятии вопроса! – заявил прокурор. Но судья не успел отреагировать, потому что Вовчик уже ответил:

– Они сказали, что посадят меня к бандитам, – прошептал он. Тихо, но и присяжные, и первые ряды зала расслышали.

– Если не подпишете показания?

– Да.

– А если подпишете – отпустят?

– Ходатайствую снять вопрос, как содержащий утверждение, – снова сказал прокурор, но дело уже было сделано.

Очередное мелкое сражение в битве теленка с дубом было выиграно теленком.

Правда, сама битва пока еще не завершилась.

Глава 17

Москва. Областной суд. Делай, что должно. И будь, что будет.

Областной суд слушал дело по квалифицированному убийству.

Прошло уже более десяти судебных заседаний, а конца пока видно не было. Хотя результат давно всеми предчувствовался.

Следствие, не обладая никакими серьезными доказательствами вины Николая Клюева, рассчитывало лишь на его скорую физическую смерть. А он взял и не умер. И теперь его умные и толковые адвокаты вдрызг разносили все притянутые за уши доказательства.

Скажем, в деле фигурировало всего две экспертизы.

Одна из них – судебно-медицинская – никем не оспаривалась. Да и что можно в ней оспаривать – ее главный герой уже год, как лежал в сырой земле. Холмик успел осесть, вдова неделю назад поставила памятник.

Вторая – химическая – была поважнее.

Потому что была единственной экспертизой в деле, то есть, внешним доказательством, на основании которого Николай Клюев мог считаться причастным к данному преступлению.

Текст экспертизы, победно оглашенный прокурором, гласил, что по химическому составу веревка, найденная в багажнике Клюева, полностью идентична веревке, которой задушили полковника.

Прокурор даже не стал вызывать в суд эксперта – ему и так все было ясно.

А вот адвокат своего – вызвал.

Судья ходатайству о вызове специалиста противопоставить ничего не мог, в этом сложно отказывать.

Эксперт, пожилой человек, высокий мастер своего дела, полностью согласился с технологическими выводами первой экспертизы. После чего добавил свои, по сути – разгромив обвинительную направленность предыдущего заключения.

Из них следовало, что не только вышеозначенные две веревки идентичны по химсоставу. Но также еще многие тысячи других веревок, тряпок и даже автомобильных ковриков. Поскольку химсостав был самым обычным для любой пластиковой бытовухи.

А разве можно найти дом, где, например, вообще бы не было веревки? Что же теперь, на этом основании подозревать каждого?

В общем, единственная в обвинительном портфолио экспертиза перестала по сути быть обвинительной.

Более того, Багров ехидно напомнил судье, что в деле имеется его ходатайство к следствию о порографической экспертизе, то есть проверке наличия на криминальном куске веревки выделений пор кожи рук подсудимого, в котором следствие ему отказало. А у Олега Всеволодовича все ходы записаны. Почему отказало? Если тысячи веревок идентичны друг другу, а вот выделения из пор кожи у каждого строго индивидуальны.

– Мы считали, что убийца работал в перчатках, – попытался объяснить вызванный в суд следователь Маслаков.

– Почему вы так считали? Какие у вас основания так считать? И почему все-таки было не провести важную экспертизу, которая могла бы сразу снять обвинения с подозреваемого? Не потому ли, что следствие велось заведомо с обвинительным уклоном?

За эту тираду Багров, разумеется, получил замечание от судьи. Зато, вскрыв грубую ошибку следствия, сердцем чуял, что убежденность присяжных в надуманности обвинений с каждым таким эпизодом только возрастала.

Шеметова испытывала при всем этом двойственные чувства. С одной стороны, вся слава и все почести доставались лишь защитнику Николая Клюева, хотя по делу год пахали вместе. С другой – Ольга не могла не гордиться той неистовостью, красотой доводов и изяществом жесткой юридической драки, которую устроил в областном суде ее возлюбленный. Она испытывала почти физическое удовольствие, когда Олег вдрызг разбивал корявые конструкции обвинительных аргументов. Нет, не зря Ольга отдала ему свое сердце. Даже несмотря на то, что Багров, паразит, сердце взял, а паспорт, за ненадобностью, оставил ей.

В конце обсуждения вопроса злополучной веревки прокурор сделал было попытку надавить на сидевшего в «клетке» Николая, но тоже получил жесткий отпор.

Спокойно и неторопливо, словно впереди у него – вечность, словно не было ни года отсидки ни за что, ни саркомы носоглотки, Клюев рассказал, как и откуда попала в его машину эта веревка. Что в их дачном поселке, в отличие от «Буржуинства», муниципальной помойки нет. И что все вывозят мусор из домов именно так, собирая в черные мешки и перевязывая их веревкой, чтоб потом не чистить багажник.

– И я так делаю, …и я, …и я… – послышались возгласы из зала. Судья потребовал тишины. Багров поставил точку, предложив вызвать свидетелем продавщицу хозмага, которой несложно подтвердить, что такую же веревку покупала у нее половина Городка.

Так что и это слабое доказательство было размыто и опорочено.

Вообще-то, по первоначальному замыслу следствия, братья по большинству эпизодов должны были проходить вместе.

Однако здесь, как было сказано выше, уже здорово сработала Шеметова, доказав по ключевым моментам – убийство Иванова и убийство коммерсанта в сожженной машине – прямое алиби своего подзащитного. Таким образом, Анатолий в убийстве не обвинялся, и дело его рассматриваться в суде присяжных не могло.

Рассмотрение его дела в райсуде планировалось в самое ближайшее время.

А тем временем прокурор Мухин пытался подвязать Николая Клюева к убийству теперь уже четырехлетней давности. Коммерсант Сальников Геннадий Вениаминович был застрелен неподалеку от тех самых Стожков, где завязался роман библиотекарши Неонилы и прапорщика Бойко.

Доказательств же у следствия было мало. Точнее – только одно.

Некто Юрий Гирин, тот самый, который, будучи в ИВС, показал, что передал Власову гранаты для РПГ, там же сообщил и о Николае Клюеве. Якобы тот лично рассказал ему о совершенном преступлении.

На самом деле, надо понимать, что было бы у следствия побольше времени (резонансные преступления обязаны раскрываться быстро) – этого эпизода, скорее всего, вообще бы не появилось. Слишком хлипко даже для обвинительно настроенного судьи. Но в той чудовищной спешке, когда в Городок съехалось чуть ли не все правоохранительное начальство страны, о силе доказательств не думали. Гораздо более важным казалось их количество. А также количество преступных деяний, которые можно было бы вменить такому подходящему злодею, как Николай Клюев. Вот и появился в его деле труп коммерсанта Сальникова в сгоревшем автомобиле.

Тем не менее, показания-то о причастности к преступлению Николая были. И, именно их, в отсутствие свидетеля, – несмотря на несогласие защиты, – зачитал сейчас прокурор Мухин.

Присяжные, было видно, сразу засомневались. Только что перед их глазами прошествовал «оружейник» Власов, также упомянутый Гириным в своих показаниях. Так что доверие к Гирину изначально было подточено.

Багров же окончательно его добил.

Выждал паузу, после чего вежливо осведомился – а почему бы не вызвать в процесс самого Гирина? Уж если других доказательств нет, то стоит потерять время уважаемых членов суда на выявление истины.

– К сожалению, Юрий Гирин скрылся с места проживания. Следственными и розыскными мероприятиями установить его нынешнее местопребывание не представилось возможным, – четко отбарабанил прокурор.

– А, может, дело в том, что Юрий Гирин дважды отказывался от своих показаний? – поинтересовался Багров, вновь вызвав нездоровое оживление в зале: народу там было, конечно, меньше, чем на открытии процесса, но тоже достаточно много.

– Нет, – спокойно парировал Сергей Мухин. – Я только что зачитал последние по времени показания свидетеля.

– Они были сделаны им на свободе или в изоляторе временного содержания? – спросил Олег.

– Снимаю вопрос, – сказал судья. – У вас нет оснований обвинять следствие в давлении на свидетеля.

– Просто из любопытства спросил, – коротко рассмеялся Багров. – Но вы согласны со мной, – обратился он к прокурору, – что такой важный свидетель, да к тому же – единственный, очень бы желателен был в суде?

– Конечно, согласен, – снисходительно улыбнулся Мухин. – А вы знаете, где он сейчас находится?

– Разумеется, – ответно улыбнулся адвокат.