Защитница. Тринадцатое дело Гольман Иосиф

Во-первых, боялась обидеть.

Во-вторых – он же своим присутствием не отгонял от нее других, более достойных кавалеров. Которых, к тому же, просто не было.

И, наконец, было еще в-третьих. Она незаметно сдружилась с Петром Ивановичем. Пусть не как Ромео с Джульетой. Скорее, как…

Вот с определением наметившейся дружбы было сложнее. Всплывали в памяти книжные примеры: Дон Кихот с Санчо Пансой, Д,Артаньян с Планше. Лезли в голову даже Робинзон с Пятницей, впрочем, последнюю аналогию она старалась от себя отгонять.

В общем, замуж конкретно за данного представителя мужского пола Неонила по-прежнему не хотела, а вот поехать отдохнуть к знакомым на дачу – к тем же Рожковым, в лесу побродить да в озере искупаться – библиотекарша была уже вполне готова.

Единственно – Бойко сначала предложил ей прогулку на природу вдвоем. На это она пойти не могла. Но и просидеть очередные выходные в такую чудесную погоду было обидно.

Короче, несмотря на позднюю осень, решили пойти погулять в Парк Горького, сильно изменившийся за последние годы. Даже не так: ставший из унылой площадки с деревьями территорией, в которой каждый мог найти себе развлечение по душе. Деревья при этом тоже никуда не исчезли.

В итоге все равно поехали к Рожковым, о чем – ниже.

Петр Иванович заехал за ней ровно в десять утра, как и договаривались. Неонила, будучи настоящей женщиной, была готова к выходу в 10.45. Соответственно, сорок пять минут Петр, не выказывая никакого неудовольствия, просидел на кухне, попивая чаек. Еще точнее, чаек он попивал треть указанного времени, за оставшееся успев починить отказавший утюг и заменить прокладку в допотопном кухонном кране.

– Зачем? – не поняла Нила. – Подумаешь, три капли в час.

– Не положено, – не оригинально объяснил прапорщик. – Тем более, у тебя водомер стоит индивидуальный. – Он, кстати, путался с «ты» и «вы», не зная, на чем уже можно остановиться. Нила принимала любой вариант, однако поводов к сближению не давала.

– А если б не индивидуальный? – подколола она. – Тоже не положено?

– Тоже, – подтвердил Бойко. – Вода – достояние человечества.

Когда он так вот, невзначай, впаривал ей какую-нибудь банальность, она слегка дергалась. Но, уловив однажды его незлую усмешку, сделала предположение, что в данном случае скорее проверяют ее стандарты юмора, чем используют свои стандарты общения.

День выдался солнечный, дождя не предвиделось, так что, пусть и с запозданием, но такая осенняя прогулка обещала быть приятной. В слякоть-то не погуляешь.

– Я готова, – наконец, объявила женщина.

В коридоре мельком оглядела себя в большое зеркало. А что, есть что показать мужчинам. Собственно, она и показывала, в рамках своего понимания приличий: стройные ноги, аккуратная фигурка, обтянутая платьем так, чтобы все, что надо, демонстрировалось, однако обвинений в легкомысленности (или, не дай бог, в несоответствии возрасту) не вызывало. То, что она одета правильно, подтвердил и пойманный ею взгляд Бойко.

Впрочем, все давно шло к тому, что одень она на себя мешок из-под картошки, прапорщик все равно будет приятно впечатлен.

«Эх, почему ты, Петр Иванович, не принц?» – привычно вздохнула Нила. И так же привычно отогнала от себя эти мысли: впереди были приятные четыре часа, зачем их омрачать вопросами, на которые нет ответа?

Она закрыла квартиру, легко и без усилий провернув ключ на два оборота. Об этом стоит упомянуть, потому что ранее закрывание двери было процессом творческим и не быстрым. Открывался замок всегда сразу, легко, а вот закрывался в прямом смысле слова со скрипом. Порой вообще не закрывался, тогда Нила звонила начальнице, что задерживается, и возвращалась плакать в подушку. Погоревав – не столько про ключ, сколько про жизнь – она снова шла к проклятой двери, и чертов ключ немедленно проворачивался.

Нила уже думала, что есть в этом нечто мистическое. Однако появившийся как-то в подобный момент прапорщик отобрал у нее ключ, рассмотрел его внимательно, достал из кармана всегда бывший при нем универсальный набор, выполненный в виде складного ножа, только с очень толстой ручкой и большим количеством начинок.

Начинки пошли в ход, от плоскогубцев до надфилей. В итоге мистика умерла – ключ работал безотказно: и на открытие, и на закрытие.

И хотя итог не мог не радовать, Неониле было чуть жалко несостоявшейся тайны.

Вот и теперь, закрыв дверь без усилий, она вновь испытала свое странное ощущение. Мельком глянула на Петра Ивановича – не заметил ли? А то Кафка в книжке – еще куда ни шло. Но вот Кафку в жизни бывший прапорщик вряд ли вынесет без потерь.

Но нет, он был занят, отвечал на звонок мобильного.

– Да, Виталь, слушаю.

Там пошел какой-то текст, не слышный Неониле. Однако она видела, как Бойко напрягся.

– Не очень, Виталь, – ответил тот. – Если только не архиважное. Мы тут на прогулку собрались. В парк Горького.

В следующую паузу Нила поняла, что неведомый ей Виталий все-таки говорил про архиважное. А потом, из реплик Бойко, и Виталия вычислила, и ситуация нарисовалась. Похоже – крайне неприятная ситуация.

– Мальчик укусил собаку? – переспросил Бойко. – Собака мальчика? Господи, за лицо!

Дальше опять пауза.

– Сейчас спрошу, – наконец, поникшим голосом сказал прапорщик и зажал микрофон ладонью.

– У Рожковых беда. Мишка, помнишь его? Волчонок из Стожков. Ел котлету у них. Аргентум подошел на запах. Мишка укусил его за нос, а тот в ответ цапнул в лицо. Валентина в истерике, Виталик тоже паникует. «Скорую» вызвали. Просят подъехать. Что делать?

Неонила оценила его вопрос.

Для прапорщика Бойко помощь друзьям, да еще в экстренной ситуации, была вопросом необсуждаемым. Но он шел гулять с любимой женщиной, и все его принципы дали трещину.

– Поедем вместе, – сказала Нила. Бойко сразу расслабился, и если б не ситуация с покусанным ребенком, наверное, вообще расцвел бы от счастья.

– Поехали, – сказал он.

Они спустились вниз, к машине Петра.

Автомобиль тоже достоин отдельного рассказа. Ездил бывший прапорщик на черной «Волге» ГАЗ-24. Тоже бывшей – раньше возила какую-то важную номенклатурную единицу. Потом лет двадцать гнила в разных гаражах, пока, наконец, не стала личной собственностью Петра Ивановича.

Он относился к ней точно не как к средству передвижения.

Впрочем, к «Волге» с почтением относятся, наверное, все, кто пожил в Советском Союзе. Прежде всего эта машина определяла статус владельца. Лучше и дороже автомобиля в СССР не было. По крайней мере, из продаваемых обычным гражданам.

А цена ее в ту пору равнялась – Петр Иванович сам видел в автомагазине в Южном порту, на крутящемся подиуме – 15 650 рублей. Для сравнения, первый оклад Петра Ивановича был 150 рублей. И это далеко не самый низкий оклад для молодого человека. Выпускники вузов получали от 90 до 120 рублей в месяц.

Так что большинству граждан оставалось лишь разглядывать красавицу в магазине. Испытывая, тем не менее, нескрываемый пиетет к этому топ-сегменту советского цивильного автопрома.

А поговорки какие бытовали!

Например, на «Волге» не ездили, а рассекали. И зачастую не на «Волге», а на «Волжанке». Так почему-то казалось круче.

Или другая, тоже широко распространенная идиома: «Волга» – живет долго!». В сравнении с «Москвичом», «Запорожцем» и недавно появившимися «Жигулями» (бывшим «Фиатом-124») – истинная правда. Мощный двигатель легко таскал толстый металл.

Злопыхатели, правда, указывали на то, что «Волгой» должен рулить не просто водитель, а механик-водитель. Все требовало чуть не ежедневного смазывания, подкручивания и проверок. Но в России никогда не было проблем с механиками-водителями. Зато смазанное, подкрученное и проверенное гарантированно доезжало даже до Берлина.

В общем, как только предложили Петру Ивановичу это чудо, так он сразу и согласился, тем более, что нынешняя цена авто на ходу была меньше, чем у хорошего велосипеда. И поскольку руки у прапорщика были приставлены как надо, то сегодня его «Волга» казалась скорее ухоженным дорогим ретро-автомобилем, чем недобитым осколком прежней роскоши.

Нила с удовольствием впорхнула в предупредительно раскрытую дверь, на удобное и широкое пассажирское место. Снаружи машина была черной, изнутри – шикарной черно-красной. Да и ездила очень прилично: быстро, ровно, легко держа курс. Про расход топлива Неонила не спрашивала: в доме повешенного не говорят о веревке.

По случаю выходного выбрались за город легко, уже обратный поток потихоньку начинался.

– Я все-таки не поняла. Мальчик действительно укусил собаку? – спросила Нила.

– Не удивлюсь, если так и было, – мрачно ответил Бойко, легкими движения руля удерживая машину на заданной траектории.

– Да, помню его глаза, – вздохнула женщина. – А ведь это ребенок. – И вдруг, не по теме:

– Бедная Белла!

Хотя – почему не по теме…

Прапорщик только вздохнул невесело.

– А у вас дети есть? – вдруг спросила, непонятно с чего, Неонила. Сам Бойко о своем прошлом никогда не рассказывал.

– Нет, – односложно ответил тот. Потом добавил:

– Женщина, которая мне очень нравилась, не поехала со мной. Развелась.

– Куда не поехала?

– На Севера. В Мурманск, – прапорщик в обоих словах ударение делал на букву «а».

– А вам обязательно было ехать? – очень по-женски спросила библиотекарша.

– Мне – обязательно, я присягу давал, – непривычно жестко ответил Бойко. И, испугавшись собственной резкости, попытался объяснить:

– У нас с вами разные принципы.

– У кого? – не поняла собеседница.

– У мужчин и женщин. У нас главное – слово и дело.

– А у нас? – подумывая, не обидеться ли, спросила Неонила.

– А у вас – не знаю.

– Вот и поговорили, – усмехнулась Нила. Потом, решив все-таки не обижаться, высказала волновавшее:

– Отдать бы этого Мишку Белле. Было бы справедливо.

– Не положено, – опять проявил строптивость прапорщик.

– Почему не положено? – теперь уже Неонила рассердилась всерьез. Что он о себе думает, этот Бойко?

– По закону. При живой матери. Да и не справится она, – неохотно ответил тот.

– Почему не справится? – еще раз спросила Нила, хотя уже сама поняла, почему.

– У Беллы, кроме любви, ничего нет. А с волчатами одной любви мало.

– Что, еще плетка нужна?

– Если кого любишь, то плетка никогда не нужна, – снова спокойно не согласился Петр Иванович.

– А что же тогда? – допытывалась Нила. Ей действительно стало интересно.

– Понимание, за что берешься. И готовность к проблемам.

– А вы, значит, готовы к проблемам? – Ниле все это начало напоминать какие-то сексистские выпады.

– Нет, не готов, – неожиданно ответил Бойко. – Потому и не берусь.

Дискуссия затихла.

Под мощный гул движка Нила задремала, а проснулась оттого, что Петр Иванович выключил мотор.

Приехали.

Сразу увидели «Скорую», сельский вариант – серый УАЗ-буханка, с красным крестом.

Вышли из машины. Зашли в калитку.

Врач – точнее, как выяснилось, женщина-фельдшер – работал в домике.

Обрабатывал малышу лицо.

Все действительно оказалось серьезно. И именно так, как рассказал Виталий.

Голодный Мишка пришел, как всегда, поесть. Ему дали свежеподжаренную котлету. Аргентум не удержался, подошел поближе. Огромный ротвейлер, раза в три тяжелее ребенка, никак не ожидал, что его инстинктивное любопытство вызовет такое же инстинктивное нападение.

А дальше – собака есть собака. Какой бы она не была добродушной. В ответ на укус скорее всего последует укус.

Итог оказался печальным: на левой щеке мальчика была одна сквозная рана, одна глубокая, от клыков, и две неглубоких. На правой – две царапины, клыки только скользнули по коже.

Аргентум, испуганный не меньше Мишки, прятался где-то в огороде.

Валентина плакала рядом с фельдшером, не в силах взять себя в руки. Виталий, бледный, помогал держать малыша.

Странно, но мальчик не плакал. Однако не был больше похож на волчонка. А даже если и на волчонка, то не злобного, а жалкого.

– Молодец, терпишь, парень, – сказал Мишке прапорщик. Тот косо взглянул на него, даже не попытавшись в ответ что-то сказать. Да и Петр Иванович сам ему сказал:

– Пока молчи. Потом поболтаем. И что-нибудь вкусное съедим.

При этих словах Мишка еще раз глянул на Бойко.

В этот момент фельдшерица, средних лет полная дама, видимо, сделала ему очень больно – она исследовала зондом сквозную дырку, на предмет необходимости наложения швов.

И тут стало понятно, что Мишка, несмотря на свой неестественный жизненный опыт, обычный маленький мальчик.

– Мне больно, не надо! – заплакал он. – Тетя, не надо!

– Еще чуть-чуть, миленький, – извинилась она. Но Мишка стал ерзать в руках Виталия, мешая фельдшерице, и Бойко пришел на помощь.

Вот в этих руках не поерзать.

Левой – предварительно посадив мальчика на колени – он прихватил мальчишку за туловище. Правой аккуратно взял за лоб и, чуть приподняв его голову, затылком прижал к своей груди.

– Потерпи, малыш, – неожиданно нежно сказал он. – Все будет классно! Ты хочешь покататься на машине?

Несмотря на остроту момента, Мишка попытался кивнуть в знак согласия.

– Вот и покатаемся, – пообещал Бойко. – Я тебе порулить дам.

– В больницу он покатается, – в ответ объявила фельдшерица. – Антистолбнячку я сделала, раны обработала. Но детей в таких случаях дома не оставляем. Так что в Городок поедет. – И, уже обращаясь к Рожковым, спросила. – Справка о прививке от бешенства у вас есть?

– Да, – тихо ответил Виталий. – Каждый год прививаем.

Он уже отошел немного от первого шока, Валентине же, наоборот, становилось хуже. Если сначала она собиралась ехать с малышом в больницу, то теперь это представлялось маловероятным. Разве что вторым больным в «Скорой помощи».

Фельдшерица померила ей давление. Сделала пару уколов. Вроде стало получше.

Малыш был готов к поездке, тихо сидел, подбинтованый. В больницу не хотел категорически. Почему-то его смертельно пугало это слово. Петру еле удавалось его успокаивать.

А тем временем гостья пришла.

Мария, Мишкина мама.

Громко забарабанила в дверь:

– Что с сыном моим сделали, сволочи?

Мишка сразу сжался и почему-то схватился за руку Петра Ивановича.

Все, кроме оставшейся лежать Валентины, вышли на улицу, к снитарному УАЗу.

– Ну, что, кто с мальцом поедет? – спросила фельдшерица. – Документы возьмите, свои, ребенка, и собачьи. Паспорт с маркой по прививке от бешенства – теперь в собачий документ вклеивали этикетку от введенной вакцины. Там же была подпись врача и личная печать.

Тут к ним опять подскочила не до конца протрезвевшая Мария.

– Что они с тобой сделали? – громко закричала она, впрочем, не пытаясь взять мальчика, которого нес Бойко, на руки. – Я вас всех, твари, засужу! На что я его лечить буду?

– Мы все оплатим, – неловко вступился Виталий. – Все лечение оплатим.

– А я на что жить буду? – не унималась та.

– И вам заплатим, – покорно кивнул головой тот.

– Сейчас давай! – угрожающе махнула рукой женщина.

Виталий полез в карман пиджака за бумажником.

Но тут, неожиданно даже для себя самой, взорвалась Неонила.

– А вам-то за что? – спросила она. – Без ребенка меньше на станции насобираете?

– Не твое дело, – начала было та. – Мой Мишка, что хочу, то и делаю.

– Не все, что хочешь, – уже не могла остановиться тихая Нила. – За такое родительских прав лишают. Ты ж его не кормишь даже!

– Отстань, – махнула рукой Мария. – Себе роди, и сама воспитывай. – Она уже оценила противника, как неопасного.

И опять здорово ошиблась.

– Не давайте ей денег, – жестко сказала Неонила Виталию. – Она больше собаки виновата. Не за что ей деньги давать.

Виталий в замешательстве остановился. Умом он понимал, что если поддаться нажиму, то его будут шантажировать постоянно. Но понятия не имел, что со всем этим делать. Да и чувство вины пригибало.

– Попробуй не дай! – озлобилась пьяница. – Да я вас всех засужу! Все попродаете, суки! – и она протянула руки к ребенку. Так же, как протянула бы к любой другой своей вещи.

И получила по рукам. Причем, пребольно.

Петр Иванович смотрел во все глаза, ничего не понимая. Они, что, все библиотекарши такие?

– Исчезни, тварь, – тихо сказала Неонила. – Исчезни, или прибью.

Мария, осознав ошибку и ощутив реальную опасность, тихо ретировалась. Правда, поорала еще им вслед, но уже за забором.

– Я поеду с ребенком, – сказала Нила фельдшерице.

– Ты уверена? – спросил Бойко, как бы продолжая ранее начатый разговор.

– Я еду.

– Хорошо. Я за вами.

Он передал Мишку Ниле, та не очень ловко взяла его на руки. Но Мишка сам ей помог, обвил ручонкой Нилину шею. Виталий, поблагодарив, неуверенной походкой пошел в дом, к жене.

– Поехали, – сказала Нила фельдшерице, залезая с Мишкой в УАЗик. Потом обернулась и крикнула уже отходившему Петру Ивановичу:

– Позвони Белле, пожалуйста. У нее телефон адвокатессы. Она знает. Пусть найдет и передаст тебе.

– Хорошо, – уже ничему не удивляясь, согласился Бойко.

Фельдшерица закрыла за Нилой с ребенком дверь, сама залезла на сиденье рядом с водителем, и «буханка», завывая двигателем, потихоньку поползла по щербатой деревенской улочке.

Глава 8

Городок. Адвокаты и местные жители. Узел затягивается.

Постепенно визиты в Городок стали рутиной.

Конечно, не ежедневные.

У удачливых адвокатов потому так и много дел в одновременном ведении, что ведутся юридические процедуры, как правило, неспешно. И, понятное дело, не изза адвокатов.

По серьезному преступлению полтора-два года в СИЗО до суда – обычное дело. Сейчас, правда, ограничили полуторами. Если осудят – отсиженное идет в зачет. Вероятность же оправдания в российских судах крайне низка. И в таком случае оправданный столь счастлив, что, как правило, уже не протестует изза потерянного куска жизни. Главное, чтоб тюрьма не повторилась – власть очень не любит признавать свои ошибки.

Тем не менее, до «белых мух» Ольга, одна или с Олегом, не раз съездили в Городок.

Много чего сделали.

Например, в магазине «Хозтовары», по адресу ул. Ленина 22, купили пять метров веревки. Ровно такой, какой был удушен бывший начальник полиции Городка. И какую нашли в багажнике автомобиля Николая Клюева.

Здесь линия защиты была очевидна: эта веревка могла быть в багажнике у доброй тысячи горожан.

Так, подозреваемый в убийстве Клюев с ее помощью завязывал мешки с мусором. На клюевской даче мусорного контейнера не было, его складывали в мешок и вывозили на помойку в багажниках машин. А это значит, что еще у сотни дачевладельцев в их эконом-поселке, в багажниках была та же самая веревка – хозмаг-то в этом районе был единственный.

Олег не поленился записать показания хозяйки магазина: веревки у поставщика было закуплено много, из соображений дешевизны опта. А покупателей, конечно, если не тысячи, то уж сотни точно.

На основании этого Багров обратился с официальным ходатайством к следователю Маслакову В. А. Он просил, с учетом сложности идентификации принадлежности веревки конкретным гражданам, провести порографическую экспертизу. То есть, попытаться определить на конкретном куске веревки, найденном на месте преступления, некие элементы, а конкретно – выделения кожи рук, присущие лишь подозреваемым.

Ходатайство было официально отклонено. Неофициально было объяснено, что «ваша порНографическая экспертиза – просто трата государственных денег».

По всей видимости капитан юстиции Маслаков В. А. пока не видел судебных перспектив у данного дела. А если проще – следствие пребывало в полной уверенности, что рак скоро добьет Клюева, и суда в связи с этим просто не будет.

Такая позиция была весьма удобна для адвокатов. Следователи делали ошибку за ошибкой. Обычный суд мог и не обратить на них особого внимания.

Но здесь было убийство, и было полное отрицание вины будущим подсудимым. А стало быть, ничто не мешало суду стать судом присяжных. С присяжными же, несмотря на все проблемы данного вида судебного разбирательства, гораздо сложнее «проштемпелевать» халтурно слепленное дело.

Ольга тем временем активно встречалась с адвокатами и родителями оговоривших Клюева парней. Лишь с двумя не удалось найти общего языка. С остальными же вполне получилось. Шеметова рассуждала так: понятно, зачем брать на себя малое, чтобы не отвечать за большое. Но зачем вообще что-то брать на себя, да еще оговаривать другого, если суд скорее всего оправдает их подзащитного? Тогда уже придется отвечать и за оговор.

Ведь кем были все эти запуганные «оговорщики»? Мелкой околоуголовной сошкой. Оговорили из страха. Теперь из страха же отказывались от сказанного. В активе Ольги Викторовны были уже три отказа от ранее данных показаний против ее подзащитного.

И вот тут-то Багров с Ольгой поняли, что ее тринадцатое дело, на самом деле, мягко говоря, необычное.

Конечно, адвокаты не часто бывают закадычными друзьями прокуроров. Но, как правило, взаимное уважение присутствует. И процессуальные противники весьма редко становятся врагами по жизни.

У каждого – своя работа. Если переходить на высокий штиль – то именно совместная работа каждого делает жизнь социума справедливой и безопасной. Для точности – вставим словечко «более». Более справедливой и более безопасной.

Математику это понять очень просто, достаточно рассмотреть задачу «в лимитах», то есть – крайних значениях.

Останься в судах одни адвокаты – и мир захлебнется в безнаказанной преступности. Изгони адвокатов из зала суда – и мир захлебнется в беззаконии и самодурстве.

Короче, судья, прокурор и адвокат – не враги, а участники ОБЩЕГО во всех смыслах процесса обретения справедливости.

Здесь же все было гораздо печальнее.

Например, за осень дважды прокалывали колеса шеметовской машинке. Их латали быстро, однако подобный подход уже на данном этапе рисовал весьма мрачные перспективы в будущем.

Олег Всеволодович попытался снизить накал противостояния, зайдя еще раз на беседу к Слепневу.

Тот был вполне любезен, но его видение устройства мира не изменилось. Либо вы с нами, либо вы против нас.

Причем, судя по дыркам в шинах, представитель правопорядка никоим образом не стеснялся правопорядок нарушать.

Впрочем, испорченные колеса быстро стали мелочью.

Вчера полицейские заержали жену Николая Клюева Жанну. За попытки создать помехи следствию.

Это был уже открытый произвол.

Оформив соглашение на ее защиту, Ольга встретилась в ИВС с Жанной.

Та была в весьма боевом настроении и не нуждалась в какой-либо психологической поддержке.

– Крысами решили меня напугать, козлы! – сообщила она.

– И в самом деле были крысы? – вот Ольгу крысами напугать было бы легко.

– Откуда там крысы? – зло усмехнулась Клюева. – Они там с холоду передохнут.

Оказалось, ее посадили в одиночную камеру, где температура была близкой к уличной.

На допросы ни разу не вызывали. Да, наверное, и не вызовут. Знакомый мент шепнул Жанне, что больше двух суток держать не будут. Ясно же, что задержание производилось не в интересах установления истины, а как средство давления на мужа.

– Скажите Коле, у меня все отлично. Пусть не волнуется. Будем стоять жестко, пока наших не выпустят.

– Я тоже так думаю, – подтвердила Шеметова, стараясь выдавить из сознания мысль о саркоме. Как поведет себя злая опухоль, и как с ней бороться – этого адвокатесса уж точно не знала. – У вас еще какие-то просьбы или пожелания есть? – Ольга уже поняла, что ее профессиональная помощь Клюевой вряд ли понадобится. А в психологической новая доверительница изначально не нуждалась.

– Есть, – сказала Жанна, зло сверкнув глазами. – Маринку спрячьте. Она крыс боится.

– Марина уже уехала, – успокоила ее Шеметова. Эта же мысль – о робкой и впечатлительной жене второго брата – пришла к ней сразу, как только узнала о задержании Жанны. – В Новосибирск, к маме. До нашего звонка.

– Ну и слава Богу, – сама закончила беседу супруга Николая. – Передайте мужу, у меня все отлично. В бою не подведу.

– Не сомневаюсь, – улыбнулась адвокатесса и с уважением пожала Жаннину крепкую ладонь.

После ИВС Ольга встречалась с Косицыным. Снова на «конспиративной» автозаправке.

Тот был гораздо веселее, чем при прошлой встрече.

– Разворошили вы муравейник, – уважительно сказал он девушке.

– Стараемся, – с удовольствием приняла похвалу адвокатесса.

– Коньячку будете? – спросил он.

– Нет. Мне потом за руль.

Страницы: «« 345678910 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

Сэр Ричард Брэнсон – не просто успешный предприниматель и один из самых богатых людей планеты. Но ещ...
«Я посвящаю это произведение тем искателям приключений, которые находятся в каждом из нас», – говори...
Как относиться к меняющейся на глазах реальности? Даже если эти изменения не чья-то воля (злая или д...
Прошло пять лет после событий, описанных в романе «Город Небесного Огня». Эмма Карстерс выросла. Она...
Сбежать из дома, сдать вступительные экзамены в лучший в мире университет магии и заключить фиктивну...
В детстве, когда вы болели, ваша бабушка давала вам куриный бульон. Сегодня питание и забота нужны, ...