Али Бабаев и сорок покойников Ахманов Михаил
– Суровые советские времена, – объяснил Юдашкин. – Нерушимость границ и все такое.
– Может, они проконтактировать желали, – сказал Сердюк.
– А окна сверлить зачем? Такой ущерб имуществу граждан!
Они вернулись в коридор, чтобы продолжить инспекцию.
Другие камеры тоже были полны чудес. В одних лежали обломки странных аппаратов, приземлявшихся под Выборгом, Смоленском и Орлом или сбитых в районе Байконура и других объектов высшей секретности, в других – образцы растений, почвы и мелкой фауны, мыши, ящерицы, насекомые, собранные в местах посадки НЛО. Все содержалось в строгом порядке: травы высушены и разложены по ящикам, земля, камешки, глина в банках с наклейками, живность заспиртована и тоже снабжена поясняющей информацией – где изловили зверюшку, когда и после какого события. Что до снимков и кинодокументов, то они, как и письменные свидетельства очевидцев, хранились в библиотеке на техническом уровне. Библиотеку комиссанты уже осмотрели. Она была богатой – полумиллионный архив фотографий и масса трудов по уфологии, включая «Синюю книгу», доклад Кондона [84] и, разумеется, творение Шона Мэлори из Ангара-18.
В особом боксе лежал огромный пожелтевший клык – не меньше, чем слоновый бивень. Из пояснений Рабиновича следовало, что его извлекли из пасти ихтиозавра, обитающего в озере Лох-Несс. Его не смогли обнаружить десятки экспедиций, американских и немецких, британских и французских, но тридцать лет назад агенты КГБ тайно изловили чудище, вышибли клык, а ихтиозавра отпустили на волю. Клык был преподнесен Леониду Ильичу, но тот проявил государственную мудрость – распорядился отправить подарок в Бункер-61.
Осмотрев затем коллекцию йети – чучела и шкуры, собранные на Памире, в Гималаях, в сибирской и канадской тайге – комиссия приблизилась к дверям биологического хранилища. За ними было обширное помещение с подъемниками, столами-каталками и пультом посередине зала. На пульте перемигивались разноцветные огни, вдоль стен на высоту человеческого роста тянулось что-то вроде картотеки с большими ячейками, похожими на саргофаги или гробы. Здесь работала группа сотрудников в термокостюмах – трое стояли у пульта, остальные, пять или шесть человек, возились в дальнем конце хранилища.
Проводив комиссию к пульту, Юдашкин представил работавших там людей:
– Доктор Юрий Зиновьевич Кацнельсон, заведующий биологической секцией. Его помощники – Георгий Бронштейн, ведущий хирург, и Аркадий Лившиц, патологоанатом.
Не снимая перчаток, обменялись рукопожатиями. Кацнельсону было за пятьдесят, Георгий и Аркадий выглядели молодыми – лет на тридцать, не более того. Гутытку, здороваясь с патологоанатомом, сказал:
– Надо же, однофамилец! Я ведь тоже из Лившицев.
Аркадий сначала изумился, потом сообщил, что он из Петербурга, и тут они с джадидом углубились в семейную генеалогию. Не прошло и трех минут, как они признали друг в друге четвероюродных братьев, затем откуда-то возникла склянка со спиртом, к которой приложились все присутствующие.
Отметив счастливое воссоединение родичей, Бабаев вернулся к инспекционным делам, кивнул на пульт и произнес:
– Это для чего, уртак?
– Для управления криотроном, – пояснил доктор Кацнельсон, а профессор Рабинович обвел широким жестом помещение и добавил:
– В ячейках криотрона в глубоком холоде лежат тела пришельцев. Их тут гораздо больше, чем у американских коллег. По нашим сведениям, в Ангаре-18 семь неповрежденных трупов и разрозненные фрагменты еще примерно двадцати. А у нас триста четырнадцать тел. И все целехоньки!
– Они из породы зеленых? – спросил Ахматский.
– Ну почему же! – откликнулся хирург Бронштейн. – Всякие есть. Желтенькие, красненькие, синенькие… Взглянуть хотите?
– Да! – в один голос ответили Ахматский, Сердюк и оба их помощника.
– Нет проблем.
С этими словами Бронштейн принялся нажимать кнопки на пульте, и десятка три ячеек выдвинулись на всю длину. В них лежали существа, очень напоминавшие людей: две руки, две ноги, голова, а при ней все, что положено – рот, нос, глаза и уши. Большей частью брюнеты, хотя блондины тоже попадались.
Физик Михал Сергеич уставился на эту коллекцию с видом осла, узревшего пучок моркови.
– Можно взглянуть поближе?
– Разумеется.
Хирург направился к ближайшей ячейке. Три комиссанта, Эдик и Сергей шли за ним. Они обступили саргофаг, и Сердюк, приглядевшись, пробормотал:
– Все у него на месте. Даже то, что пониже пупа, повыше колена.
– Верно, Виктор Ильич, – согласился Сергей. – Мужик как мужик.
– Только роста небольшого, – молвил Эдик.
– И кожа желтоватая, – произнес Бабаев.
Ахматский склонился над покойником, обнюхал его, затем поднял голову и сказал:
– На китайца похож или на японца. Как думаете, коллеги?
Сердюк пожал плечами, а Бабаев кивнул:
– Похож! Даже очень!
Хирург Бронштейн усмехнулся:
– Китаец, говорите? А где вы видели китайца с третьим глазом?
– И где этот глаз? – спросил недоверчивый Ахматский.
– На затылке, конечно.
– Хотелось бы посмотреть… – Михал Сергеич потянулся к покойнику, но Бронштейн перехватил его запястье.
– Не трогайте, прошу вас! Мы не касаемся их руками, даже в перчатках! Тут холодно, но инопланетный вирус выживает и при такой температуре. Для работы с телами есть необходимые приспособления. – Он помахал одному из сотрудников в глубине зала. – Гриша, иди сюда! С инструментами!
Молодой парень подкатил столик, заваленный крючьями из толстой проволоки, хирургическими ножами, клещами и бурами. Еще здесь были пластиковые контейнеры, кюветы, пробирки и бутыль, в которой плескался синеватый препарат.
– Григорий Цукерман, один из моих ассистентов, – сказал хирург. – Ну-ка, Гриша, приподними ему головку… Затылочек хотим увидеть.
Парень ловко подцепил крюком шею инопланетянина и потянул вверх. Ахматский опять склонился нал саргофагом.
– Хмм… В самом деле, третий глаз… Али, Виктор, взгляните…
Бабаев посмотрел, брезгун Сердюк отказался.
– А не нарисован ли этот глазик? – спросил Ахматский.
– Если хотите, могу выковырнуть, – предложил хирург Бронштейн и взялся за нож.
– Не стоит. – Али Саргонович похлопал Ахматского по спине. Ты, калантар, большой ученый и потому недоверчивый, а для меня все ясно. Что видел, то видел. Настоящий глаз!
Сомнения, однако, были – вспомнились Бабаеву шаман Захиров и тибетский центр «Аюрведа». Вдруг не пришелец перед ним, а настоящий шаман или, предположим, панчен лама?… Из тех, кому открыли третий глаз?… Но он смолчал, не стал делиться с физиком своими подозрениями.
Осмотрев другие тела, они вернулись к пульту. Доктор Кацнельсон ткнул в нужную кнопку, и саргофаги скрылись в криотроне.
– Что вы с ними делаете? – поинтересовался Михал Сергеич.
– Режем, – ответил Кацнельсон. – Берем пробы для биохимических анализов. Воздействуем электричеством и различными полями. Изучаем, словом.
– И каковы результаты?
– Установлено, что они не люди, – молвил профессор Рабинович. – То есть не совсем живые существа в нашем понимании. Что-то вроде биороботов, которые в момент катастрофы не умерли, а просто отключились. Они двуполые и, судя по всему, способны к размножению, но это опять же не наш случай, а запрограммированный производственный процесс. Иными словами, это биологические агрегаты с множеством функций.
– А можете сделать таких? – оживился Сердюк. – Чтобы, значит, на комбайне… и картошку копали… и свинок обихаживали… Сделаете?
– Сделаем, – пообещал хирург Бронштейн, – непременно сделаем лет через двести-триста.
Распрощавшись с ученой братией, они вышли в коридор и, решив, что на сегодня впечатлений хватит, направились к лифту. Бабаев придержал Юдашкина, заставил отстать и тихо промолвил:
– Вижу, полковник, у вас тут больше евреев, чем в Израиле. Все есть, от Рабиновича до Цукермана… Пойми меня правильно, уртак, я к ним хорошо отношусь, народ древний, мудрый… Но почему их здесь так много?
– Надо же куда-то их девать, – приглушив басистый голос, ответил Юдашкин. – Светлые умы, отличные специалисты, трудятся с интересом… Все лучше, чем в тот же Израиль их отправить.
– Разумно, – согласился Али Саргонович.
Полковник вздохнул.
– Да и сам я, говоря по чести… ну, привираю слегка при первом знакомстве… пропускаю окончание фамилии.
– А по-настоящему как будет?
– Юдашкинс. – Полковник снова вздохнул.
– Неужели и ваш майор Мироненко… – начал Бабаев, но Юдашкин замахал руками, зашептал:
– Что вы, что вы, Али Саргонович! Этот гой, настоящий хохол, самый чистопородный! Антисемит, кстати, но необходим… нужен, так сказать, для равновесия… Но у нас тут не одни евреи, татары тоже попадаются. Даже один бурят есть!
– Но на руководящих постах – евреи, – гнул свое Бабаев. Опять же, почему?
– Видите ли, Али Саргонович… – Юдашкин будто засмущался. – Вот возьмем Ангар-18… возьмем, к примеру, американцев… Еще в семидесятых годах наша разведка установила кадровый состав сотрудников в этой шараге. И у них все евреи! И этот их полковник Мэлори вовсе не Мэлори, а Меерсон! Вы спросили, почему… Я думаю, из-за необычности темы. Пришельцы, чужие корабли, странные реликты… Такое лишь в еврейской голове может уместиться. Нормальный человек с ума сойдет!
Бабаев молча кивнул. Еврейские головы в самом деле были устроены по-особому.
…После ужина члены комиссии собрались у Ахматского, чтобы обдумать ситуацию и посовещаться. С одной стороны, ничего криминального на объекте не нашлось, бухгалтерская отчетность в полном порядке, все единицы хранения пронумерованы, занесены в компьютер, и ни одной инопланетной железяки не пропало. Люди довольны – хоть в подземелье живут, но в хороших условиях и вместе с семьями. У каждого отдельная квартира – поди такую получи в Москве или хотя бы в Питере! Для детишек – ясли, детский сад и школа, для жен – бассейн, прогулки на лыжах, салон визажиста и клубы по интересам. Питание отменное, снабжение налажено по воздуху, ананасов и киви завались. К тому же не сибаритствуют на объекте, а решают важную государственную задачу… Прежде считалось, что мировая держава должна быть богата народом и территорией, иметь сырьевые запасы, большой промышленный потенциал, научные кадры и армию с танками, ракетами и ядерными бомбами. Все это верно, но нынче у многих есть танки и бомбы, обширные земли и многочисленный народ – взять хотя бы Индию с Китаем. Истинно великая держава та, что может отразить агрессию из космоса, то есть постоять за всех землян, за всю планету и цивилизацию, за миллиарды китайцев и индийцев, за Африку, Австралию и Южную Америку и даже за Антарктиду. А таких держав всего-то две – Штаты да Россия! Только в этих странах изучают коварных пришельцев – ибо, не изучив, не дашь им адекватного ответа. Так что было ясно, что закрывать объект нельзя. И Бабаев это понимал, и Ахматский, и даже аграрий Сердюк.
Но, с другой стороны, какие тратились средства! Содержать подземный город на Таймыре, секретный институт на тысячу сотрудников – это дорогого стоит! Отапливать, снабжать горючим, платить зарплату с полярной надбавкой, закупать новейшие приборы, гонять самолет с ананасами… Цена вопроса – сотни миллионов долларов! И все изъяты у малых северных народов, что прозябают в холоде и нищете! С этим тоже нельзя было смириться, и, после долгих споров и раздумий, члены комиссии решили, что финансировать объект нужно по-другому. Пусть малые народы получат свое, все получат, что положено, а Бункер-61 должен снабжаться за счет нефтяных и газовых сверхприбылей. Пробить идею в Минфине, взять деньги из стабфонда, из налогов, что платят «Газприм» и нефтяные корпорации, и пусть полковник Юдашкин и профессор Рабинович куют в диких таймырских горах оружие победы! Или возмездия, если чужаки уничтожат, к примеру, Индию или Китай.
Так и порешили. Ахматского и Сердюка данный поворот событий очень устраивал – грезились им годы борьбы с министерством финансов и Центробанком, и слава, которую обретут они в этих кровавых сражениях. Ибо пришельцы пришельцами, а о пиаре и депутатском реноме тоже забывать не стоит.
На этом разошлись, а утром подписали акт проверки, выпили шампанского и начали готовиться к отбытию.
С Таймыра Бабаев звонить не мог, связь была только по радио, но радиограмму он отправил – мол, ждите нас с Гутом восьмого, готовьте харчо, делайте прически и облачайтесь в лучшие наряды. Летели вечер и половину ночи, приземлились на военный аэродром в Подмосковье в четыре утра, сели в поджидавшую «тойоту», но из машины Али Саргонович тоже звонить не захотел – слишком рано беспокоить лалегун, пусть выспится. Гутытку вез его в столицу, и были они счастливы, говорили о планах своих и о женщинах; Гут напевал: «Увезу тебя я в тундру» – и прикидывал, не пора сделать лейтенанту Вересовой предложение, а Бабаев был наполовину здесь, наполовину в Праге – то ли сидели они с Ниной в пражском кабачке, то ли гуляли по Карлову мосту и любовались на древние статуи.
На площадь у трех вокзалов добрались к семи часам и остановились у цветочного киоска. Бабаев вышел, купил тюльпаны, два больших букета. Цветы были свежими и алыми как кровь.
Проехали под мостом, свернули к небоскребу, воткнувшему в синее майское небо серебряный шпиль. Остановились, и Гутытку заглушил мотор. Вылезли, достали сумки из багажника, взяли по букету и вошли в парадное. Охранник за стойкой был Бабаеву незнаком и выглядел мрачным – должно быть, не хотелось ему дежурить в предпраздничный день. Бабаев улыбнулся парню. Душа Али Саргоновича пела от радости – так отчего не поделиться с другим человеком?
Лифт полз наверх целую вечность. Благоухание тюльпанов наполнило кабину, и казалось Бабаеву, что еще немного, и он вступит в райский сад. Это ведь только в снах и сказках рай на небесах, а на самом деле нет иного рая, чем земной, и дорога в него открыта каждому. Где любимая, там и рай…
– Лалегун… – прошептал Бабаев, – зарбану, афсунгар…
– Что? – спросил Гутытку, потом сокрушенно покрутил головой. – Надо мне арабский выучить. Ты говоришь, я не понимаю…
– Это не арабский, это персидский, – сказал Али Саргонович. – И говорю я не тебе, джадид.
Лифт замер, они вышли на лестничную площадку, и сердце Бабаева замерло в предчувствии беды: дверь в его квартиру была приоткрыта, и у нее стояли два омоновца в черных масках и с автоматами.
Он ринулся в прихожую, а из нее – в комнаты. Гутытку бежал следом.
Ни веселого лая Кабула, ни радостных женских восклицаний… Едкий запах пороха, стена забрызгана кровью, на полу – начерченные мелом силуэты. Три. Один похож на собаку, два – человеческие.
Крик Гутытку. Не крик – стон… Из рук Бабаева выпали цветы.
Его встретил милицейский майор, начал объяснять: здесь лежала собака, а здесь – мертвые женщины. Ту, что постарше, застрелили наповал, пуля в сердце, пуля в легкое. Молодая получила шесть ранений, три смертельных, но отбивалась до последнего; рядом с ней нашли пистолет, и эта кровь на стенке – не ее, а нападавшего. Есть еще одна кровавая отметина, у кухни, и крови так много, что, надо думать, молодая двоих приговорила. Все случилось вечером позапрошлого дня, около полуночи. Убили охранника, сидевшего внизу, поднялись, с замками справились отмычкой и первым делом прикончили пса. Человек пять или шесть, не бандиты, профессионалы. Пули выпущены из оружия с глушителем, и, по словам соседей, услыхавших, как стреляла молодая, все случилось в три минуты. Очень, очень быстро!
Бабаев слушал, окаменев лицом. Потом прочистил горло, спросил, где тела погибших женщин. В кримлаборатории, на экспертизе, ответил майор. Потом сказал, что квартира взята под охрану, а уважаемого депутата ожидают в следственном отделе. Личности женщин установлены, однако есть к депутату вопросы. Если то были его близкие и если ему тяжело, с вопросами подождут. Но долго ждать не хотелось бы. Быстрее начнешь, быстрее найдешь, промолвил майор.
– Ждать не будем, – произнес Бабаев и, схватив Гутытку за плечо, как следует встряхнул. – Приди в себя, джадид! Спускаемся и едем. Аллах учит: не медлите с возмездием!
– Верные слова, – сказал Гутытку, вытерая слезы.
Операция провалилась. Литвинов осознавал это факт со всей очевидностью.
Были выбраны лучшие люди, с солидным опытом в таких делах. Не отморозки Аденомы, а из штата Литвинова, бывшие сотрудники спецслужб, надежные, не раз проверенные. Шесть человек. Вполне достаточно, чтобы справиться с псом и бабами.
Подготовка заняла три дня. Отследили маршруты перемещений объекта и решили, что брать на улице не стоит. Женщину сопровождала шустрая девица, не отходила ни на шаг, и захватить обеих без шума было затруднительно – тем более, что посещали они людные места, бутики да всякие выставки. Взять на дому спокойнее, решил Литвинов. Правда, в квартире имелся пес, крупный ротвейлер, но это не представляло проблемы – главное, открыть скорее дверь, пока собака не потревожила соседей лаем и рычанием. Операция была расписана по минутам и секундам: минута – на замки, двадцать секунд – на собаку, две минуты – захват объекта с компаньонкой, еще две – спуститься вниз и сунуть заложниц в машину. Чтобы не дергались и не вопили, дать хлороформа, упаковать в мешки и везти в бессознательном состоянии. Вариант с убийством шустрой Литвинов отверг; во-первых, лишние трупы ни к чему, а во-вторых, привязанность объекта к компаньонке являлась лишним фактором давления.
Все вначале шло по графику: вошли в подъезд, убрали сторожа, поднялись, открыли дверь, убрали пса. Кто же знал, что шустрая начнет стрелять – да еще с убийственной меткостью! Ни секунды не промедлила, Вяхирева сразу положила, а когда подбили, успела, истекая кровью, разделаться с Солопченко – две пули в печень, умер в машине. Перестрелка была короткой, но раненый Солопченко палил куда попало – а попало в женщину и насмерть. Так Донской сказал, старший группы. Мог и соврать – с Солопченко нынче спрос невелик. Да и к чему разбираться, кто бабу пристрелил?… Раз пристрелили, значит, провалились, и толковать не о чем! Хозяин не с Донского спросит, а с него, с шефа службы безопасности…
Надо звонить, со вздохом подумал Литвинов. Надо, хозяин отчета ждет… Раскричится, обматюгает… Ну, была не была!
Он потянулся к телефону.
– Ты с ума сошел, Борис! Вы все сошли с ума! – Кира Львовна металась по комнате, заламывая руки. – Женщину убили! Двух женщин! Ужас! Какой ужас!
– Никто не собирался их убивать, случайно получилось, раздраженно произнес Сосновский. – Мы, дорогая, к этому непричастны. Ни я их не трогал, ни мои… гмм… служащие. Я же тебе сразу сказал, как с Полудой созвонился! Его болваны наворотили, Литвинов с отставными кагэбешниками… Мы-то тут при чем?
– При том! – с сокрушительной логикой ответила Кира Львовна. Ты мне зубы не заговаривай, Борис! Я ведь помню, чьи это идеи – насчет газа, покорения Европы и все такое! И я знаю, кто вам мешал! До самого добраться не смогли, так жену его убили! Идиоты! Поцы трахнутые!
– Она ему не жена, – возразил Сосновский.
– Тебе штамп в паспорте нужен? – супруга посмотрела на него с презрением. – Ох, Боря, Боря… должно быть, стареешь… прежде ты не был склонен к кретинизму…
– Как и сейчас. Видишь, я с тобой советуюсь, так что не кричи, а слушай. – Борис Иосифович натужно усмехнулся. – Еще раз тебе говорю: мы ни при чем. Нашли ее люди Пережогина, а акцию осуществил Литвинов, человек Полуды. Действия эти продиктованы экономическими интересами. Ничего личного… Понимаешь?
– Я-то понимаю! Понимаю! – яростно выкрикнула Кира Львовна. – Ты не понимаешь! Все изменилось, Борис! Какие экономические интересы? Это в прошлом, в прошлом! Был у вашей шайки интерес, был у него… А теперь другое дело! Теперь он за близких будет мстить! Может, он на кого-то работал, отстреливал лоббистов в Думе… Вот это – экономический интерес! А вы на личное перешли! И он перейдет!
Сосновский призадумался. В словах жены он вдруг почувствовал некую правду жизни, которая, случается, ускользает от философов и вообще от людей гениальных. Гений, будь он хоть физиком, хоть политиком, хоть спекулянтом, парит высоко, в целом обозревая картину мира и происходящих в нем событий; детали – такие, как побуждения людей – не всегда ему заметны. Гений размышляет о великом, а не о том, что отдавил кому-то ногу. А этот кто-то берет дубинку и бьет по гениальной голове.
– Хмм… – пробормотал Борис Иосифович. – Ты думаешь…
– Я думаю, что у тебя семья, – сказала Кира Львовна, внезапно успокоившись. – Слава богу, Эльвирочка в Англии… А я беру внуков и отправляюсь в Хорватию. Прикажи, чтобы наш самолет приготовили. Сегодня и улетим, прямо на наш остров. На Трач!
– А как же я? – в растерянности спросил Сосновский
– А ты, Борис, как хочешь! – отрезала супруга.
Борис Иосифович подумал с минуту и сказал:
– Знаешь, дорогая, я полечу с тобой.
«Военный альманах», 29 апреля 200…
Продолжаются испытания американского боевого вертолета «Команч», приобретенного недавно на средства Минобороны. Не исключается, что вертолет будет продемонстрирован во время воздушного парада в честь Дня Победы.
«Факты и домыслы», 30 апреля 200… года
Профессор Умдашев сообщает из Египта, что, находясь в самой большой пирамиде, он вступил в телепатический контакт с мумией. Покойник рассказал профессору много интересного – в частности, о существах с птичьими и звериными головами, посещавшими Землю десять тысяч лет назад. Профессор считает, что от них произошли некоторые народы, исчезнувшие еще в глубокой древности – например, обитавшие в Индии песьеглавцы.
Газета «Сатисфакция», 4 мая 200… года
По сообщению Отдела контроля дуэльного права, за восемь истекших месяцев (с сентября по апрель) в нашей стране состоялись 12283 поединка. Из них 208 со смертельным исходом и 455 – с тяжелыми ранениями, повлекшими инвалидность одного или обоих дуэлянтов. Хотя это не очень веселая статистика, знаменитый указ президента в целом способствует оздоровлению общества: так, МВД и другие структуры охраны правопорядка сообщают, что уровень коррупции упал на 32 %. Все чаще граждане не идут к чиновнику с портфелем, набитым деньгами, а отправляются в оружейный магазин. Можно сожалеть о раненых и убитых, можно взывать к миролюбию, можно вопить, что Европа смотрит на нас с ужасом и презрением, однако уже ясно: президент принял мудрое решение.
«Известия РФ», 10 мая 200… года
Праздник Победы был омрачен страшной новостью: вечером 6 мая был совершен бандитский начет на квартиру депутата Государственной Думы А.С.Бабаева. В результате погибли две женщины, одной из которых является Нина Астахова тридцати шести лет, дизайнер Четвертого оружейного завода в Туле, а другой – Елена Вересова двадцати семи лет, руководитель депутатской службы охраны. Сам А.С.Бабаев в это время находился в служебной командировке. Следствие по этому делу взял под контроль генеральный прокурор.
«Литературное обозрение», 11 мая 200… года
Вчера состоялась пресс-конференция Шарлотты Бронтеевой, автора нашумевшего романа «Мой чеченский принц» и других произведений в жанре физиологической прозы. Писательница заявила, что приступает к работе над вторым томом «Принца» и что дилогия закончится трагически – то есть гибелью главной героини. Она не скрывала, что к такому развитию сюжета ее побудил случай с Ниной Астаховой, убитой неизвестными 6-го мая (по слухам, Астахова была возлюбленной депутата Бабаева, прототипа «чеченского принца»). Но должны напомнить, что героиней романа является вовсе не Астахова, а сама Бронтеева. Вероятно, в сознании авторессы произошел сложный процесс слияния и олицетворения себя самой с погибшей женщиной (возможно, соперницей?…). В результате Бронтеева сведет счеты с жизнью – по крайней мере, на книжных страницах.
Ах, если бы это случилось в реальности!..
«Журнал психосуггестии и оккультных наук», N5, 200… год
Так же повторяется в разделах объявлений многих газет Москвы, Петербурга, Нижнего Новгорода, Ростова и т. д.
Тибетский центр биоэнергетики «Аюрведа»
Академик, касаты-шаман, доктор индийской, китайской и тибетской медицины Ю.Н.Захиров.
Работа только на положительный результат! Спешите! Ваши друзья и соседи уже у нас побывали и ушли счастливыми!
Решение любых проблем, приворот и отворот, тибетский заговор на привлечение удачи и материального благополучия, гадание, ясновидение, восстановление защитной ауры, снятия венца безбрачия, открытие третьего глаза, изменение кармы.
Мы можем сделать так, что в новой жизни вы возродитесь сыном олигарха Пережогина или внуком олигарха Сосновского! Красавцем, красавицей, наследником огромного состояния, мужчиной, который станет американским президентом, или женщиной, которая затмит славу Мерилин Монро, Инессы Торчак и Дины Киканделовой!
Наш адрес и телефоны…
Глава 15, в которой Бабаев сводит счеты с врагами
Получил прибыль тот, кто ее очистил; понес убыток тот, кто ее утаил.
Коран, сура 91 «Солнце».
– Это мое дело, джадид, – молвил Али Саргонович.
– Это наше дело, Бабай, – возразил Гутытку. – Леночку убили… А ты сам сказал, что Аллах учит не медлить с возмездием!
Они сидели на кухне и чистили оружие. Оружия было много: два автомата «кипарис», винтовки для охоты на слонов, пистолеты и десантные ножи. Еще имелся ящик гранат.
– Возьму тебя, остальные запросятся, – произнес Бабаев, орудуя шомполом. – Вон Сережа Пожарский уже намекал – не нужна ли помощь… А Маркелов, тот боевые песни поет… на границе тучи ходят хмуро и врагу не сдается наш гордый «Варяг»… Калитин, табиб наш, на что миролюбивый, а зубами скрипит… Все пойдут, еще и Земфиру с собой прихватят! А я их взять не могу. Семьи у них, детишки…
– Не бери, – сказал Гутытку и повторил: – Это наше дело. Личное!
Он прав, подумал Бабаев. Прав, ибо за обиду мстят кровные родичи, а они с Гутытку давно в семейной связи, как отец с сыном. Сын за отца, отец за сына, и оба – за своих женщин… По закону гор!
Прежде он и представить не мог, что этот закон для него выше и важнее остальных, выше даже Конституции. Полковник ФСБ Али Саргонович Бабаев, главный исполнитель операции «Морана», всегда и везде был верен долгу. Долгу перед родиной, долгу перед присягой, перед президентом и своим начальством. Долг повелевал им, и что бы ни свершал Бабаев, на кого бы ни поднимал оружие, делалось это не для себя. Однако есть законы и Закон, есть долги и Долг… Об этом напоминала древняя кровь ассирийского царя Саргона, который обид не прощал. Принцип у Саргона был простой и отнюдь не библейский: за зуб – всю челюсть, за око – голову, за жизнь – сорок жизней. Или тысячу, если получится.
Гут вставил обойму в «кипарис».
– С оружием у нас слабовато. У их охраны тоже автоматы есть, и крыс этих немеряно… Танк бы раздобыть!
– Раздобудем, – сказал Бабаев. – Ты ведь не думаешь, что мы на орду с автоматом попрем? Нет, джадид, здесь ствол посолиднее нужен! И не один!
– А как мерзавцев этих возьмем? По очереди?
– Нет, всех разом. Почти всех… один уже утек… – Бабаев сокрушенно цыкнул зубом. – Ладно, и до этого доберутся! Найдут и кишки выпустят!
Гутытку внимательно посмотрел на него.
– У тебя есть план, Бабай?
– План? Конечно, у меня есть план! В таком деле без плана нельзя.
Вчера агенту Дабиру пришло сообщение: в Центре сочувствовали ему, просили держаться и не терять головы. Бабаев ответил, что голова на месте и сочувствия не нужно, а вот данные о фигурантах не помешали бы. Ему переслали пакет наблюдений и сводок за минувшую неделю. Сосновский с семейством отбыл на остров Трач, в солнечную Хорватию, но остальные негодяи были здесь и собирались встретиться в усадьбе Полуды. Запросив всю информацию об этих встречах, Бабаев долго разглядывал замок, планы участка с оборонительными пунктами, крепостные стены семиметровой высоты, площадку перед входом, машины охранников. Снимки, сделанные со спутника, были подробными, но записать переговоры олигархов не удалось ни раза мешала многослойная защита. Но о встречах, их месте и времени, знали из ряда источников, самым надежным из которых были внедренные агенты. Так что план у Бабаева имелся! Правда, Центру он об этом не сообщал. Было у него предчувствие, что операцию «Морана» продолжат без него. Теперь получалось, что и без Гутытку…
– Заканчивай здесь, – сказал он джадиду, встал и направился в кабинет. Нужно было сделать пару звонков.
Вчера и сегодня телефон обрывали так настойчиво, что пришлось его выключить. Звонили спикер Бурмистров и Папа Жо, звонили члены комитета, КВН-Находкин, ФБР-Рождественский и прочие, звонили Сердюк, Ахматский, Игорь Петрович, Шарлотта, Дина Киканделова, Пензер-Янковский и даже Придорогин, лидер ПАП. Все выражали сочувствие, и из-за этих звонков Али Саргонович не стал бы выдергивать шнур из розетки. Но еще звонили репортеры, бесцеремонные и наглые, как стая стервятников. Это было уже невыносимо.
Бабаев вытащил мятую визитку и несколько секунд разглядывал ее. Бумага тонкая, шрифт простоватый, но надпись впечатляла:
____________________
ФЕДОР БРОНЕВОЙ
Мозольный оператор, массажист и банщик
Парим по полной программе
____________________
– Вот и пригодилось… Попал в кучу дерьма! – произнес Бабаев, включил телефон и набрал номер. На другом конце откликнулись:
– Федя слушает. Кому жить надоело?
– Есть один тип. Очень нуждается в услугах банщика, – сказал Али Саргонович.
– А ты кто такой? – поинтересовался мозольный оператор. – Мы знакомы или нет?
– Знакомы, – успокоил его Бабаев. – В «Койоте» встречались, и ты свою визитку дал. Но пьян был… как это по-русски?… в усмерть.
– Помню тебя, – бодро откликнулся банщик. – Федя, он такой… хоть пьяный, а помнит и зря визиток не разбрасывает. Так в чем дело, бугор?
– Обидели меня, – сказал Бабаев, – а обидчик за границу утек, в Хорватию. Берешь заказ?
– У матросов нет вопросов. Хоть в Антарктиде достану, а Хорватия рядом, доплюнуть можно. Диктуй фамилию и адрес.
Бабаев продиктовал.
– Если тот самый козел, что из богатеньких, будет стоить, молвил Федор. – Опять же, как попарить – одного или с семейством?
– Одного. Теперь ты диктуй. Номер счета, где, какая сумма. Торговаться не буду.
– Хороший ты мужик, щедрый, – заметил банщик и сообщил нужные сведения. – Как деньги переведешь, так и начну!
Али Саргонович положил трубку, и аппарат тут же зазвонил. Слушая звонки и морщась, он рылся в письменном столе, перебирал карточки с не очень важной и не секретной информацией. Отыскал нужную, поднял и опустил трубку. Звонки прекратились, но через пару секунд телефон опять заверещал.
– Чтоб на тебя верблюд помочился! – молвил Бабаев. Хлопнул по рычагу, набрал второй номер, дождался, пока не раздалось:
– Яков слушает. Какие у нас прроблемы, Али Сарргонович?
– Вертолет нужен. Боевой.
– Насовсем или в арренду?
– Лучше бы в аренду, но с полным боезапасом. За него плачу отдельно.
Гоблин Сникерс на мгновение задумался. Было слышно, как он щелкает по клавишам лаптопа.
– Хотите отечественную модель? Или заррубежную?
– Без разницы, лишь бы летал и стрелял, – произнес Бабаев. – Но летать и стрелять должен хорошо.
– Тогда ррекомендую «Команч», – предложил Сникерс. – Стоит тут один без дела. Амерриканская штучка, новье! Купили, позабавлялись, брросили, теперрь не знают, как с ррук сбыть. Если насовсем возьмете, я вам его устррою по смешной цене. Два миллиона долларров.
– А что! – оживился Бабаев. – За два миллиона возьму! Только скажи, что на нем висит. Ракеты есть?
– Шесть штук класса «воздух-земля». Еще две пушки на пятьсот выстррелов. Крремль можно взять!
– Кремль не надо. Рассчитайся, и пусть перегонят машину поближе к Пущино, в лес у дороги. Сегодня, к семи вечера. Успеешь?
– Сделаем, – сказал Сникерс и отключился.
Повернувшись к компьютеру, Бабаев некоторое время занимался финансовым вопросом, переводил деньги гоблину и киллеру. Затем покинул кресло, обошел два раза кабинет, остановился у аквариума, пересчитал рыбок. Четыре, и все живы… А Нина – нет… Нина и Лена Вересова лежат в холодильнике у криминалистов, мертвые, застывшие, как пришельцы в Бункере-61… Но те – биороботы, а Нина с Леной – живые существа… Были живые… были любимые…
На Бабаева накатило. Он стиснул челюсти, уткнулся лбом в прохладное стекло и застонал. Не было у него времени, чтобы предаться печали и горю. Явился в следственный отдел, где сняли с него показания – кто такая Нина, какая между ними связь, как очутилась в его квартире, что делала там Вересова, откуда у нее пистолет… Потом ходил с Гутытку на опознание в прозекторскую, глядел на мертвых женщин, прощался с ними, но проститься так и не смог – то эксперты дергали, то дознаватель с протоколом… Тогда, рядом с Ниной, Бабаев решал серьезный вопрос: кому отомстить, кого достать, убийц или заказчиков. С первой попытки достать, ибо другой не будет! И думалось ему, что киллеров может и найдут, хотя сейчас ни адреса, не имена их не известны, а вот до заказчиков не доберутся. Они, эти заказчики, очень важные персоны! И очень осторожные. Их могут покарать за то, чего не скроешь – за амбиции, политику или за богатство, а за убийство – никогда. Тут между ними и законом семь гор и семь морей, и на каждой горе – полк юристов, а в каждом море – подставные «фуксы», что примут на себя вину. Ибо самые прочные стены – из денег, думал тогда Бабаев и стискивал в ярости кулаки, зная, что э т и х на дуэль не вызовешь и честно не убьешь. Прикроются Дуэльным Кодексом, заготовят справки, что все, как один, невменяемы… Не вытащить на депутатский пятачок!
Там, в прозекторской, гнев и горе сражались в его сердце, и гнев победил. Пиррова победа… Горе взяло его исподволь – копилось капля за каплей и поджидало момент, чтобы обрушиться точно скала. В груди Бабаева хрипело, к горлу подступил комок, плечи содрогались, но глаза были сухими. Плакать он не умел – вернее, разучился. Много лет назад дед-сапожник объяснил ему, что ассирийцы никогда не плачут и в этом отличны от армян, аварцев и татар. Ассирийцы – воины, а у воинов нет слез! И сейчас Бабаев был ассирийцем.
Но тяжко страдание, которое выплакать нельзя…
Зазвонил телефон. Али Саргонович вырвал из розетки шнур, занес кулак над аппаратом. Рыбки, выпучив глаза, смотрели на него. Вроде бы с удивлением смотрели: ты ли это, полковник Бабаев?… Пальцы разжались сами собой. Он глубоко вздохнул, провел по лицу ладонью, стирая горестный след, и пошел на кухню.
Джадид, паковавший оружие, повернулся к нему.
– Едем, Бабай?
– Нет. Еще нет. – Бабаев посмотрел на часы. – Время еще есть. В семь мы должны быть в Пущино. Для нас кое-что приготовят.
– Танк? – с надеждой спросил Гутытку.
– Вроде того, но лучше. Этот танк летает. – Бабаев опустился на стул. – Что-то ты грустный, джадид. А печалиться нельзя! Сказано мудрецом: не радуй врагов, не показывай горя.
– Я не грустный, я веселый, – отозвался Гут и тихо запел: Увезу тебя я в тундру…
Приходилось Али Саргоновичу летать на вертолетах, и не в диковинку был ему «Команч». Хорошая машина, только приборов многовато. Американцы любят воевать с комфортом: тут тебе и радары для ночных полетов, и экраны с видом местности, и электроника для наведения ракет и пушек. Много всяких рычагов, кнопок, видеопанелей, но расположены удобно, все под руками и перед глазами. Опять же особая автоматика, чтобы летать пониже, над землей, где средства ПВО бессильны.
Бабаев так и летел, едва не касаясь днищем сосен и берез. Усадьба Полуды лежала к западу от Пущино, и по всем ее границам лес был вырублен, чтобы деревья не подходили близко к стенам. Стены – это Бабаев точно знал – тянулись на девяносто один километр, охватывая изрядный кусок подмосковной земли. Все в ней имелось, и холмы с оврагами, и озера с речками, и сосновый бор, и заливные луга, и каменный замок. Княжество не княжество, а для баронского владения сойдет… Но у прежних баронов не было семиметровых стен, отделявших угодья от прочего мира. Их собрали из дюралевых пластин, укрепили на бетонном фундаменте, а поверх натянули колючую проволоку. Получилось надежно и даже красиво – издалека стены отливали серебром.
– Блестит! – сказал Гутытку и добавил с удивлением: – Это что же такое? Серебряный забор?
– Хозяин мог бы и серебряный поставить, но дюраль прочнее, отозвался Али Саргонович, направляя вертолет вдоль стены.
Джадид заерзал на сидении.
– Разве мы не к дому полетим?
– К дому немного позже. Тут есть ворота, а при них – охранники. Ворота в западной стене, северной и южной. Восточная выходит к железной дороге. Ее патрулируют с собаками.
– Основательно! – промолвил Гут. – Они нас увидят?
– Если увидят, то помолиться не успеют, – ответил Бабаев.
Он поднял «Команч» на двести метров. В синих весенних сумерках машина казалась с земли крохотной мошкой, жужжавшей под облаками. На экране проплывал лес, рассеченный стеной и просекой, потом возникли ворота, а при них – массивное сооружение из кирпича – согласно схеме владения, южный контрольный пункт. Взяв его в рамку прицела, Бабаев отстрелил ракету и начал неторопливо спускаться.
Грохнуло. Взрывная волна качнула вертолет. В разбитом строении вряд ли были уцелевшие, но у ворот метались двое. Он срезал их из пушки.
Читать бесплатно другие книги:
