Путешествие в рай Картленд Барбара

Похоже, что мистер Ван Вик ожидал от Конрада помощи в управлении кораблем и вскоре уже воспринимал эту помощь как должное. Когда же они вдвоем возвращались в кают-компанию, там уже находился сеньор Квинтеро.

По вечерам они играли в карты. Камала, неплохо знавшая правила пикета, вскоре научилась висту и нескольким другим карточным играм, в которые Конрад и мистер Ван Вик играли на деньги. Вернее сказать, на расписки, потому что денег у Конрада не было.

— Если я не буду осмотрителен, то, когда закончится плавание, я буду должен вам целое состояние, — пошутил Конрад однажды вечером, когда ему в очередной раз не повезло. — Похоже, когда я окажусь в Мексике, то буду вынужден нырять за жемчугом, чтобы вернуть вам долг.

— О, я покажу вам куда более легкий способ заработать, нежели столь опасное занятие, — ответил Ван Вик.

В глазах Конрада тотчас вспыхнул радостный огонек, однако больше голландец ничего не добавил.

А еще Камала заметила, что капитан с каждым днем все чаще и чаще оказывает ей знаки внимания.

Говорить им было особенно не о чем, однако при первой возможности он одаривал ее цветистыми комплиментами. Впрочем, они были настолько непривычны для ее ушей, что она отказывалась воспринимать их всерьез.

А еще Ван Вик как бы невзначай прикасался к ней во время сильной качки, то и дело он целовал ей ручки, бросал в ее сторону выразительные взгляды, из чего Камала пришла к выводу, что она ему небезразлична.

И хотя это не слишком пугало ее, она старалась быть настороже, прекрасно понимая, что стоит им в очередной раз остаться наедине, как капитан наверняка начнет заигрывать с ней.

Она надеялась поговорить об этом с Конрадом, но тот старался как можно реже попадаться ей на глаза. Более того, он держался с ней ровно, не выказывая бурных чувств, как и положено относиться брату к сестре.

Он был неизменно учтив, постоянно справлялся о ее самочувствии, но ни на мгновение его голос не изменил тембра, оставаясь спокойным и дружелюбным.

Иными словами, Конрад никогда не проявлял по отношению к ней признаков иной любви, кроме братской.

Иногда по ночам Камалу посещали мысли о том, что она больше никогда не изведает той близости и дружбы, которые переполняли ее радостью во время путешествия в Саутгемптон.

Она постоянно вспоминала, как лежала в объятиях Конрада на огромной охапке сена в полуразрушенном фермерском доме, как он крепко обнимал ее, когда она с ужасом думала о том, что Маркус Плейтон узнает ее местонахождение.

Увы, тот самый Конрад, который назвал ее красивой и признался, что чужд поэзии, куда-то исчез, а его место занял приятный, но сдержанно-равнодушный человек, относившийся к ней лишь как к сестре.

"Он всего лишь играет роль", — раз за разом повторяла Камала, но никак не могла избавиться от болезненного чувства, что стала ему безразлична.

Впрочем, вскоре она сделала одно приятное открытие. Однажды, вешая в шкаф платье, которое сшил для нее Спайдер, девушка заметила узенькую полоску света.

Движимая любопытством, Камала бросила платье на койку и, подойдя ближе, увидела, что шкаф крепился к деревянной перегородке, средняя часть которой была выломана или вырезана и потому плохо держалась.

Присмотревшись внимательнее, Камала поняла, что свет проникает из соседней каюты, которую занимал Конрад. Потянув за дубовую доску, она обнаружила, что может без усилий сдвинуть ее с места.

По всей видимости, обшивка в каюте Конрада тоже легко снималась. Не иначе как их обитатели когда-то пожелали общаться друг с другом, не выходя в коридор, и устроили себе тайный проход.

Интересно, кто бы это мог быть и зачем они это сделали?

Неужели когда-то на борту клипера совершали путешествие два тайных любовника, которые проникали друг к другу, не привлекая внимания окружающих?

Камале было любопытно узнать, кто это были такие, но когда она осторожно попыталась разговорить Спайдера, который уже не раз совершал плавания на "Афродите", то получила ответ, которого не ожидала услышать.

— Здесь такие прекрасные каюты! — как бы невзначай заметила она. — Мистер Ван Вик наверняка не раз селил в них важных гостей.

— Селил, верно, но только когда плавание, скажем так, носило отнюдь не деловой характер, — ответил Спайдер.

— То есть обычно эти каюты пустовали? — удивилась Камала, окинув взглядом богатое убранство: резное изголовье кровати и туалетный столик из розового дерева.

— Дело в том, мисс, что это лучшее помещение на корабле, — отозвался лакей. — Я бы сказал, что это хозяйская каюта. Но мистер Ван Вик предпочитает спать по правому борту и потому перебрался в соседнюю.

— Так это бывшая каюта капитана… — задумчиво проговорила Камала.

— Да, мисс, и хозяин долго ею пользовался, — ответил Спайдер.

После этого разговор зашел о платьях, которые, как уже поняла Камала, были для него самой волнующей темой.

— Я всегда думал, мисс, — признался ей Спайдер, — что, будь у меня такая возможность, я бы открыл свое собственное ателье. Еще в семь лет я стал учеником портного, умелого закройщика, который научил меня многим секретам портняжного ремесла. Когда-нибудь я сам стану придумывать фасоны дамских платьев, ведь я считаю их предметом высочайшего вдохновения, чем-то вроде музыки!

"Да он своего рода художник", — подумала Камала.

Было видно, что портняжное искусство доставляло Спайдеру огромное удовольствие, что неудивительно, если учесть его богатую фантазию и потрясающий талант творить наряды из самых неожиданных материалов.

А еще Спайдер так бесхитростно восхищался ее внешностью, что Камала никак не могла на него сердиться.

Из двух шелковых сорочек Ван Вика Спайдер сшил для нее ночную рубашку, длинные рукава и воротничок которой "корабельный портной" обшил кружевами. Рубашка пришлась как нельзя кстати: теплая, мягкая и удивительно приятная на ощупь.

— Когда станет жарко, мисс, вам непременно потребуется муслин, — сказал Камале Спайдер. — Его можно будет купить на Азорских островах. Знаете, в Мексике местные смуглые сеньориты гуляют в платьях из белого муслина, но он не слишком идет им, в отличие от веселых расцветок, которые они почему-то считают простоватыми, если не откровенно вульгарными.

Однако истинным шедевром Спайдера стала пара туфелек, которые он смастерил для Камалы.

— Ваши атласные туфельки долго не прослужат, — как-то раз заметил он.

К ее изумлению, портной смастерил их из куска замши, который вырезал из жилета мистера Ван Вика. На подошвы пошел кусок расплетенного корабельного каната. Обувь получилась очень удобной, и теперь Камала надевала свои атласные туфельки только по вечерам.

Когда прекращалась качка, все переодевались к ужину.

Порой, сидя за круглым столом в кают-компании, с удовольствием запивая изысканный ужин превосходным вином, Камала испытывала такое чувство, как будто все это происходит во сне: нет, они не плывут по морю в другую страну, а летят на волшебном корабле к звездам.

Она не удержалась и высказала свою мысль вслух.

— У меня такое чувство, — проговорила она, — будто мы высадимся не на побережье Мексики, а на какой-нибудь планете. Возможно, на Марсе.

— Я бы предпочел, чтобы это была Венера, — поправил Ван Вик, заметив блеск ее глаз.

— Возможно, я слишком впечатлительна, но, судя по тому, что рассказал мне сеньор Квинтеро, Мексика — это настоящий рай.

— Она определенно похожа на рай в это время года, — подтвердил испанец.

— И когда мы окажемся там, — многозначительно произнес Ван Вик, — то кто же будет играть роли Адама и Евы?

— Вы путаете рай с Эдемским садом, — тихо заметила Камала.

— Тогда позвольте сказать вам, что рядом с вами любое место покажется райскими кущами.

Эти слова мистер Ван Вик произнес с таким нажимом, что Камала тотчас почувствовала себя крайне неуютно.

Она бросила взгляд на Конрада в надежде встретить с его стороны поддержку, но быстро поняла, что лучше не стоит этого делать. Он не раз взывал к ее осторожности, требуя взвешивать каждое слово и обдумывать каждый жест.

— Вы говорите моей сестре, что Мексика — это рай? — насмешливо произнес Конрад, обращаясь к испанцу. — Боюсь, что она будет сильно разочарована, когда увидит там горькую нищету, уличных оборванцев и запуганных индейцев, низведенных до положения рабов.

— Не вижу причин, по которым ваша сестра должна увидеть там все это, — едва ли не со злостью проговорил Ван Вик. — Я покажу ей исключительно красоту этой страны. Она услышит пение экзотических птиц, я увешаю ее бриллиантами, блеск которых померкнет в сравнении с очарованием ее глаз.

— Мне кажется, что мы все говорим о каких-то пустяках, — поспешила вмешаться в разговор Камала, стараясь не выдать своего раздражения. — Может, лучше сыграем в карты?

Своим предложением она рассчитывала отвлечь от себя внимание Ван Вика. Увы, это ей не удалось.

— Я найду для вас превосходное жемчужное ожерелье, — пообещал капитан, вкрадчиво понизив голос. — Оно выгодно подчеркнет нежность и белизну вашей кожи.

— Это очень любезно с вашей стороны, — ответила Камала, — но вы прекрасно знаете, что я никогда не приму такой подарок.

— Вы непременно измените свое решение, — упорствовал голландец, — когда увидите то, что я вам подарю.

Камала отрицательно покачала головой.

— Я благодарна вам за вашу доброту, мистер Ван Вик, и особенно за те прелестные платья, которые вы позволили Спайдеру сшить для меня, но, как вам подтвердит мой брат, мы не смеем далее оставаться у вас в долгу.

Она посмотрела на Конрада в надежде, что тот поддержит ее.

К ее вящему удивлению и досаде, она заметила, что он углубился в разговор с сеньором Квинтеро и, скорее всего, не слышал, о чем она говорила с капитаном.

— Он не настолько горд, — произнес Ван Вик, перехватив ее взгляд, и, понизив голос, добавил: — Впрочем, ваш брат честолюбив. Он выказал желание стать моим компаньоном.

— Тогда я надеюсь, что вы окажетесь достаточно щедры, чтобы пойти ему навстречу в этом пожелании, — сказала Камала.

Возникла пауза, и Камале пришлось вопреки собственной воле посмотреть в лицо Ван Вику.

Он не сводил с нее взгляда, и в выражении его лица невозможно было ошибиться. Его глаза горели похотью, и Камала, чувствуя, что ее начинает бить дрожь, поспешила отвести взгляд.

— Это зависит исключительно от вас, — мягко произнес капитан "Афродиты".

— От меня? — удивилась Камала. — Я не думаю… И, боюсь, я не совсем понимаю… что вы хотите этим сказать.

— А я думаю, что вы все прекрасно понимаете. Если вы любите вашего брата, то непременно захотите помочь ему.

Камала почувствовала, что не в состоянии сдержать дрожь. Последние несколько дней она замечала, что Ван Вик преследует ее с настойчивостью охотника, стремящегося заполучить желанную добычу. Сейчас он уже не скрывал своих намерений, и от этого ей сделалось страшно.

К ее облегчению, прежде чем она успела что-то ответить, Конрад встал из-за стола.

— Мне хотелось бы пройтись по палубе. Не составите ли мне компанию, мистер Ван Вик? — предложил он.

— Да, конечно, — согласился голландец.

Его взгляд скользнул по бледному лицу Камалы, и он еле заметно улыбнулся, как будто поняв ее внутреннее состояние.

Впрочем, он промолчал и, встав с места, вслед за Конрадом направился к выходу.

Камала же чувствовала, что задыхается. Нет, ей было страшно не за себя, а за Конрада.

Сеньор Квинтеро, по всей видимости, не заметил в поведении Камалы ничего необычного, потому что взял в руки испанскую книгу, которую они с ней теперь постоянно читали.

— Продолжим? — предложил он.

— Да, да, конечно, — ответила его ученица.

— Или лучше я сам прочитаю вам разговор по-испански, — предложил Квинтеро. — Попытайтесь научиться наиболее цветистым выражениям, мисс Вериан. Вы скоро поймете, что мексиканцы говорят друг с другом в преувеличенно любезной манере, используя комплименты, которые не в ходу в других европейских странах.

— Испанская учтивость ни для кого не секрет, — произнесла Камала.

— Перенесите ее на мексиканцев, и вы получите ту сладость, которая не уступит свадебному торту, — ответил ей испанец.

Камала заставила себя улыбнуться. В следующее мгновение дверь кают-компании распахнулась, и в помещение буквально влетел Ван Вик.

Не обращая внимания на Камалу и Квинтеро, он бросился к шкафу в дальнем конце кают-компании.

— Произошло несчастье, — коротко бросил он.

— Несчастье?! — едва не сорвалась на крик Камала. — Конрад! С ним что-то случилось?

— Несчастье случилось не с вашим братом, мисс Вериан. Один из матросов сломал руку. Не знаю, насколько серьезна рана, но ему нужно наложить повязку.

С этими словами он стремительно вышел из кают-компании, а Камала вновь опустилась на стул. Ее лицо сделалось пепельно-серым от волнения. На какое-то мгновение она представила себе, что с Конрадом случилась беда.

С тем человеком, которого она любит!

Внезапно она поняла, что все это время любила его, причем с самого первого взгляда. Как только она не понимала этого раньше? Почему ей было невдомек, что чувство, которое она испытывала к нему, вовсе не привязанность и не потребность в защите: это любовь женщины к мужчине!

Она влюбилась в него в ту самую минуту, когда увидела, как он лежит на земле, упав с лошади. Она любила его, когда вправляла ему ключицу, когда приняла решение ухаживать за ним, хотя ничего о нем не знала.

Любовь! Неужели это она? Желание находиться рядом с мужчиной, принадлежать ему и знать, что не сможешь жить без него?!

Именно эти чувства переполняли ее сердце. Иное дело, что она в силу своего малого жизненного опыта не понимала, что это было.

Но теперь-то она точно знает! Осознание пришло к ней мгновенно, подобно удару молнии. Пришло одновременно со страхом за его жизнь.

В следующий миг она ощутила, с каким волнением бьется ее сердце. С ее лица сошла прежняя бледность, дрожь в теле окончательно унялась. Она как будто почувствовала себя обновленной.

Она влюблена! Она больше не та Камала, которая боялась свободы, боялась отправиться в неизведанное, теперь она — настоящая женщина, которая инстинктивно стремится к любви, что уже зародилась в ее сердце и пронизывает каждую клеточку ее тела.

"Я люблю его! Я люблю его! Я люблю его!" — мысленно повторяла она снова и снова.

Интересно, а знает ли он о ее чувствах, любит ли так же, как она, или же пока ни о чем не догадывается?

При этой мысли у нее участилось дыхание и возникло странное ощущение, будто стены каюты светятся золотистым сиянием счастья.

Впрочем, уже в следующий миг Камала вспомнила, что ей следует проявлять осторожность.

"Мы не должны совершить ни одной ошибки, ни одного промаха!" — говорил ей Конрад. Открыть ему свои чувства, показать окружающим, что они не брат и сестра, будет не промахом, а настоящей катастрофой.

Ей нужно быть осторожной. Прежде всего, нельзя показать Ван Вику, что они не те, за кого себя выдают.

"Его трудно провести, — подумала Камала. — Ой как трудно! Он с каждым днем становится все более развязным. Я будто вижу, как его руки тянутся ко мне, вижу, как он пытается прижать меня к себе".

Ей даже стало дурно при мысли о том, что к ней может прикоснуться другой мужчина, ведь она любит только Конрада, только он заставляет ее сердце учащенно биться, только он волнует ее, оказываясь рядом.

Почему же она не понимала раньше, что это любовь?

Почему, когда он прижимал ее к себе в той жалкой лачуге, укрыв сеном, ей казалось, что это просто забота с его стороны, но никак не любовь?

Конрад! Все ее существо буквально сгорало от желания быть с ним. Неожиданно Камала поймала себя на том, что сеньор Квинтеро продолжает читать для нее длинный отрывок из испанской книги, а она не слышит ни единого слова.

Когда мужчины вернулись, их волосы были растрепаны ветром, а лица мокры. Камала обрадовалась, что настало время ложиться спать.

— Что с тем матросом? Как его здоровье? — спросила она.

— Помощник капитана искусно вправил сломанную кость, — ответил Конрад. — Иначе нам пришлось бы просить тебя заняться раненым.

— Ваша сестра умеет лечить переломы? — удивился Ван Вик.

— Да, и вполне ловко с этим справляется, — ответил Конрад. — Недавно, когда я упал на охоте, Камала вправила мне ключицу, причем сделала это лучше любого врача.

— Если вы интересуетесь врачеванием, — вступил в разговор Квинтеро, — то найдете в Мексике немало интересного, мисс Вериан: там можно купить разнообразные снадобья и лечебные травы. В этой стране их очень много.

— Насколько мне помнится, — произнес Конрад, — испанские историки в своих трудах о завоевании Мексики упоминали о том, что индейские знахари прекрасно знали свойства лечебных растений и искусно применяли их.

— Верно, — согласился испанец, — на каждой улице Мехико сегодня продается бесчисленное количество снадобий, отваров, порошков, притираний, масел и настоек.

— Лично меня интересуют лечебные травы, — призналась Камала.

— Тогда по прибытии в Мехико мы первым делом отправимся на рынок, — заключил Ван Вик.

Это предложение было явно предназначено одной только Камале, которая тут же повернулась к сеньору Квинтеро и сказала:

— Пожалуйста, не забудьте завтра побольше рассказать мне об этом. Будет крайне любопытно найти в Мексике то, что еще не известно нашим английским лекарям-травникам.

— У меня где-то есть книга на эту тему, — вспомнил испанец. — Я поищу, и мы завтра ее почитаем.

— Ловлю вас на слове, сеньор Квинтеро, — улыбнулась Камала. — Доброй вам ночи!

С этими словами она учтиво поклонилась сначала испанцу, а затем голландцу. Она не стала протягивать капитану руку для поцелуя, но, когда тот сам протянул ей свою, нехотя уступила. Ван Вик поднес ее ладонь к губам и немного задержал, глядя ей в глаза.

— Доброй ночи, прекрасная маленькая леди, — слащаво произнес он. — У нас с вами найдется чем заняться в раю. Все еще впереди.

Камала поспешила высвободить руку.

— Спокойно ночи, Конрад, — произнесла она и вышла из кают-компании.

Войдя к себе, она медленно разделась, чувствуя, что поведение Ван Вика все больше и больше выходит за рамки приличий.

Может, Конраду стоит поискать на Азорских островах другой корабль? Впрочем, она тотчас поняла, что ни за что не предложит ему этого. Разве она может просить его отказаться от мечты разбогатеть в далекой Мексике?

На ее счастье, на следующий день погода испортилась.

Корабль подбрасывало на волнах как щепку, мачты гнулись и скрипели на ветру.

Выходить на палубу было опасно: на нее постоянно обрушивались огромные волны, так что Камала оставалась в каюте. Конрад и Ван Вик, в свою очередь, большую часть времени проводили наверху.

Когда они спустились вниз, то оба были настолько измотаны непогодой, что даже отказались есть. Отдохнув пару часов в каютах, они вновь отправились на борьбу со стихией.

Камала не страдала приступами морской болезни, однако вынужденное сидение в душной каюте привело к тому, что у нее разболелась голова.

Впрочем, вскоре она, как и все, с облегчением отметила, что ветер утих и качка постепенно прекратилась.

— Теперь погода наладится, и скоро станет тепло, — пообещал Спайдер.

Его неисправимый оптимизм вызвал у Камалы улыбку, тем более что "корабельный портной" принес ей платья, сшитые из противомоскитной сетки.

— Какая прелесть! Очень красиво! — воскликнула она, разглядывая пышную юбку, которая изящно ложилась поверх шелковых нижних, и облегающий лиф, выгодно подчеркивавший ее юную стройную фигуру.

Она отметила также рукава с буфами, скроенные так ловко, что со стороны они казались сделанными из кружев.

— Таких красивых платьев у меня еще не было! — искренне призналась она.

— Я рад, что сумел угодить вам, мисс, — ответил Спайдер. — Вы только погодите, когда окажемся в Санта-Крус-де-Грасиа, я сошью вам настоящее приданое.

— Прошу вас, Спайдер, записывайте все суммы, которые вы заплатите за ткани, — сказала Камала. — Когда у брата появятся деньги, он рассчитается с мистером Ван Виком за все, что тот потратил на нас.

— Не беспокойтесь об этом, мисс, — заверил ее Спайдер. — В том, что касается женщин, хозяин неизменно проявляет великую щедрость. Те из них, что плавали на этом корабле, обошлись ему в целое состояние.

Глаза Камалы округлились от удивления, и Спайдер, поняв, что сболтнул лишнее, сконфуженно закашлялся и поспешил выйти из каюты.

Теперь их корабль плавно скользил по волнам, и над "Афродитой" струился лишь слабый бриз. Золотистый и теплый солнечный свет ласкал палубу, и Камала вышла наверх без плаща.

Она стояла, глядя на море и ощущая, как ветерок нежно треплет ее волосы.

— Завтра мы будем на Азорских островах, — прозвучал за ее спиной голос Конрада.

Она не слышала, как он подошел к ней, и когда обернулась, то почувствовала, что ее сердце радостно екнуло.

— Я хочу поговорить с вами, — тихо сказала Камала.

— Это невозможно, — ответил Конрад, глядя мимо нее на море. — По крайней мере, не раньше того момента, когда мы прибудем в порт, но до тех пор, Камала, заклинаю вас соблюдать осторожность.

Она вопрошающе посмотрела на него, но Конрад стоял, отвернув лицо в сторону.

"Я люблю тебя", — мысленно прошептала Камала и тут же испугалась, что могла произнести эти слова вслух.

Он не любит ее, она это знала. Но может, он испытывает к ней хотя бы приязнь и симпатию?

Или же он учтиво и галантно держит себя с ней лишь потому, что она привязалась к нему, как приблудная собачонка, и он из жалости не считает приличным отказывать ей во внимании?

"Я люблю тебя!" — шептало ей сердце.

В следующую секунду Камала услышала голос Ван Вика, который звал Конрада. Увы, короткий миг, когда они оставались вдвоем, закончился.

Переодеваясь к ужину, она повесила прежнее платье в шкаф и бросила взгляд на перегородку, разделявшую их каюты. Может, ей стоит ночью зайти к нему и поговорить? Как он поведет себя в таком случае? Что подумает о ней?

При этой мысли ее щеки залились краской смущения. Она была в его спальне, когда они жили на ферме, он заходил к ней в комнату в гостинице. Но тогда они вели необычную жизнь, которая, похоже, не имела ничего общего с принятыми в хорошем обществе условностями.

Теперь же они вернулись в обычный мир, и Конрад вполне может счесть неприличным, если она зайдет к нему в каюту.

Вдруг он подумает, будто она преследует его, навязывает ему свое общество? Или же сочтет ее бестактной и навязчивой особой, которая никак не оставит его в покое? "Таких женщин в его жизни наверняка было более чем достаточно", — подумала Камала.

Нет, она не имеет права опускаться до уровня Ван Вика.

Наверняка имелась какая-то причина, почему он устроил тайный ход в соседнюю каюту. Что, если его пассажиркой была некая замужняя дама, чей муж спал в другой каюте?

Существовало бесчисленное количество самых разных объяснений тому, зачем был проделан этот ход, и все они были крайне малоприятными. "Если Конрад желает поговорить со мной, он непременно найдет способ общения", — решила Камала.

Впрочем, ее все равно навязчиво преследовала мысль о том, что Конрад отдалился от нее и она теперь не знает, что он думает или чувствует.

В тот вечер они играли в вист, и Камала заметила, что, сдавая карты, Ван Вик норовил при каждом удобном случае коснуться ее руки, а один раз даже попытался незаметно и как бы невзначай прижаться под столом ногой к ее колену. По этой причине она теперь старалась сидеть на стуле как можно дальше от стола, чтобы капитан больше не смог повторить свой маневр.

А еще Ван Вик постоянно отпускал ей комплименты. Несколько раз он назвал ее красивой, восхитительной и очаровательной женщиной, которой не нужен рай, потому что она только что прибыла оттуда, и сравнил с богиней, достойной поклонения.

Камале голландец напоминал бурное море, чьи волны угрожающе надвигаются на нее и подавляют своей несокрушимой мощью, от которой нет спасения.

Наконец, когда партия закончилась, она смогла отправиться спать.

Мистер Ван Вик в очередной раз церемонно поцеловал ей руку; она же подумала, что столь настойчивое прикосновение его губ граничит с непристойностью.

Только в каюте она смогла облегченно вздохнуть. Как было бы прекрасно, если бы завтра они прибыли не на Азорские острова, а в Мексику! А еще от Камалы не скрылось, что, по мере того как погода становилась теплее, у мистера Ван Вика находилось все меньше дел на палубе и он старался как можно больше времени проводить в ее обществе.

Камала разделась и, подойдя к кровати, увидела, что на ней лежит тонкая ночная рубашка, которую Спайдер обещал для нее сшить. Недавно он выяснил, что у Камалы имеется шифоновая подкладка под платье, в которой не было особой необходимости, и превратил ее в прекрасную ночную рубашку: верх был выполнен на манер древнегреческого хитона и крепился на плече застежкой.

Как позже заметил сам Спайдер, это была лишь фантазия портного.

Юбка была пышной, но в то же время прозрачной, и когда Камала посмотрела на себя в зеркало, то увидела, что сквозь тонкую ткань просвечивают очертания ее узких бедер и маленькой девичьей груди.

"Интересно, решит ли Конрад, что я красивая?" — подумала она и тут же покраснела, смутившись собственной нескромности.

В следующий миг она вспомнила, что забыла закрыть дверь каюты, и подошла, чтобы исправить свою оплошность. Протянув руку, она с удивлением заметила, что ключа в замочной скважине нет.

Первой ее мыслью было, что она, должно быть, ошиблась и ключ, скорее всего, упал и лежит где-то на полу. Увы, она не смогла его найти.

"Может, его забрал Спайдер? — предположила Камала. — Впрочем, это на него совершенно не похоже. Да и с какой стати ему брать ключ?"

Оглядевшись по сторонам, девушка взяла стоявший возле стены стул и поставила прямо под дверной ручкой.

"Как хорошо, — подумала она, — что Ван Вик в своем стремлении к роскоши украсил двери позолоченными ручками, не только дорогими, но и весьма прочными".

Стул крепко встал на место и надежно перекрыл вход.

"Я веду себя глупо, — подумала Камала. — Ну кто может войти ко мне в каюту? Ведь раньше никто никогда не пытался этого сделать!"

Девушка сняла фонарь со свечой, подвешенный к крюку на потолке, и поставила его возле кровати, решив немного почитать перед сном.

Она открыла довольно интересный испанский роман, который ей дал Квинтеро: из него можно было немало узнать об обычаях испанцев и их манере вести беседы.

Камала перелистывала страницу за страницей, но вскоре поняла, что не запомнила ни единого слова, потому что постоянно думала о Конраде, мечтая о том, чтобы у них нашлась возможность побыть вдвоем, когда они окажутся на Азорах.

Ей так много хотелось рассказать ему и так много от него услышать!

Интересно, когда они останутся одни, он поведет себя так же отстраненно, как и на корабле? Или все-таки станет тем прежним Конрадом, в которого она влюбилась и с которым ей было так легко и радостно общаться? Пусть даже тогда она не понимала всю глубину и силу собственных чувств к нему…

Неожиданно раздался какой-то непонятный звук, заставивший ее вздрогнуть.

Это было не привычное поскрипывание корабля или свист ветра.

Камала посмотрела на дверь, освещенную фонарем, стоявшим рядом с ее кроватью. В следующее мгновение она заметила, что дверная ручка медленно поворачивается.

Сердце тотчас с силой забилось в груди. На короткий миг она решила, что по ту сторону двери находится Конрад и что он по какой-то причине пожелал зайти к ней.

Ручка повернулась снова. Очевидно, кто-то нажал на дверь, но тяжелый дубовый стул не давал ей открыться.

Камалу охватил страх, она почувствовала, что вся дрожит, ей нестерпимо захотелось закричать… Но что-то заставило ее не делать этого, быть может, ужас, лишивший ее дара речи.

Девушка вскочила с постели, быстро отбежала на другой край каюты, затем юркнула в шкаф и закрыла за собой дверцу. На мгновение она оказалась в темноте, однако потом увидела слабую полоску света.

Нащупав кончиками пальцев грубый край задней стенки шкафа, она потянула ее на себя. Но что, если она ошибается и никакого отверстия там нет?

Камала потянула доски сильнее, раздался треск дерева. У нее возникло ощущение, будто стенка удерживается на месте чем-то липким. Вскоре ее усилия увенчались успехом, и задняя стенка наклонилась внутрь шкафа. Камала дала ей упасть, а сама со всех сил толкнула перегородку, отделявшую ее от каюты Конрада, и шагнула через нее в образовавшийся в стене проем.

Конрад еще не спал. Закатав рукава рубашки, он сидел за столом, склонившись над какими-то картами. Удивленно подняв голову, он увидел Камалу и немедленно вскочил со стула.

— Что случилось?!

Она прижала руку к губам и, не переставая дрожать от страха, прошептала:

— Там… кто-то… у моей двери!

Пристально посмотрев на нее, Конрад тихо произнес:

— Оставайтесь здесь! Я посмотрю, что там такое.

Открыв дверь своей каюты, он вышел в коридор.