Путешествие в рай Картленд Барбара

Глава восьмая

Гости не успели сказать что-либо еще, потому что в комнату торопливо вошел незнакомый мужчина.

— Я — адъютант его превосходительства, — представился он по-испански. — Меня не было в доме, когда вы пришли. Прошу принять мои извинения, и позвольте сказать, что я всецело к вашим услугам.

С этими словами он поцеловал руку Камале и пожал руки Конраду и Квинтеро.

Он был молод и красив, но в то же время в нем угадывалась некая властность и надменность, которые, как решила Камала, присущи всем чистокровным испанцам, живущим в Мексике.

Их лексикон богат цветистыми выражениями и изящными комплиментами, но глаза остаются холодными, а в линии рта таится усмешка.

— Я буду признателен вам, — негромко проговорил Конрад, — если мне будет позволено вернуться на корабль и проверить, что мои люди получили воду и провиант, которые по распоряжению его превосходительства им должны были предоставить.

— Вам нет необходимости затруднять себя столь ничтожным делом, сэр Конрад, — ответил ему адъютант.

— Но я несу ответственность за моих людей и обязан это сделать, — ответил Конрад.

— Если вы выглянете в окно, сэр Конрад, — сказал испанец, — то увидите, что ваши матросы уже сошли на берег.

Конрад подошел к окну, выходившему на балкон, и, встав напротив солнца, увидел, как к берегу двинулась лодка, в которой сидели матросы с "Афродиты".

— Да, они отчалили от клипера, — через секунду сказал он. — Но по крайней мере два человека должны были остаться на борту.

— На этот счет тоже отданы распоряжения, — ответил адъютант. — Два наших человека будут охранять клипер, а все ваши матросы отдохнут и поедят на берегу. Ведь так обычно бывает после долгого путешествия, верно?

Камала заметила, что Конрада не слишком обрадовал такой поворот событий: испанцы изменили его приказ безо всякого согласования.

Впрочем, это можно было списать на их гостеприимство и добросердечие.

— Если не ошибаюсь, среди тех, кто плывет в лодке, находится и мой лакей, — холодно произнес Конрад после короткой паузы. — Я хотел бы, чтобы он прислуживал мне здесь.

— Ваше желание вполне естественно, — согласился с ним испанец.

— Если нам предстоит ужинать с его превосходительством, — вступил в разговор Квинтеро, — мы были бы благодарны вам, если бы вы распорядились переправить на берег нашу одежду.

— Об этом мы тоже позаботились, — сообщил им адъютант.

— Ваше гостеприимство не имеет границ, — с еле уловимой ноткой сарказма заметил Конрад.

— Мы делаем все для того, чтобы вы почувствовали себя как дома, — последовал ответ.

Адъютант бросил взгляд на дорогие позолоченные часы французского производства, стоявшие на каминной полке, и сказал:

— Мне кажется, вы не станете возражать, если вас проводят в комнаты, где вы сможете отдохнуть.

— Это было бы замечательно, — сказала Камала, вспомнив о том, что во время недавнего шторма Конрад практически не спал. — Надеюсь, что завтра мне выпадет возможность увидеть цветущие кактусы и экзотических птиц, о которых мне рассказывал сеньор Квинтеро.

Они наверняка будут прекрасны.

— Вы правы, это действительно так, — улыбнулся адъютант. — Мне же остается уповать на то, что мне представится удовольствие сопровождать вас, сеньорита, по замечательному поместью его превосходительства.

Он распахнул дверь, и Камала прошла на балкон, выходивший во внутренний двор.

Мраморный пол балкона был прохладен, хотя в этот час в доме, окруженном с трех сторон лесом, было жарко и душно.

Внизу журчал фонтан, по краям которого высились фигуры античных богов и богинь в человеческий рост. Прежде чем Камала успела хорошенько разглядеть их, адъютант распахнул перед ними еще одну дверь.

— Это гостиная, сэр Конрад, — сообщил он, — которую вы и ваши спутники можете использовать для отдыха. Кроме вас, сюда больше никто не войдет. Вас никто не станет беспокоить, так что располагайтесь в свое удовольствие.

— Очень любезно с вашей стороны, — поблагодарила Камала, прежде чем Конрад успел что-то сказать.

Она отметила, что гостиная похожа на все остальные комнаты: высокий потолок, роскошная мебель, много свободного места.

— Ваша спальня, сеньорита, — продолжил испанец, — находится рядом с этой гостиной, а комнаты ваших спутников — чуть дальше. К вашим услугам будут несколько горничных. В спальне вы найдете вашу одежду, которую уже доставили с корабля.

Камале показалось странным, что одежду доставили, не спрашивая у них разрешения, однако было бы глупо жаловаться на подобное самоуправство, и ей ничего не оставалось, как в очередной раз поблагодарить адъютанта.

Бросив на Конрада выразительный взгляд и надеясь, что он поймет, что ей хочется поговорить с ним, она отправилась в спальню.

Однако он даже не посмотрел на нее: повернувшись к сеньору Квинтеро, Конрад о чем-то тихо переговаривался с испанцем. Чувствуя себя одинокой, Камала услышала, как за ней закрылась дверь.

Спальня оказалась огромной. В ней также было много позолоченных украшений и инкрустаций, особенно в изголовье и изножье кровати. На столбиках, увенчанных позолоченными резными голубками, была натянута москитная сетка, сверху все это укрывал роскошный балдахин. В комнате ее ждали две горничные-индианки, чтобы помочь раздеться и приготовиться ко сну.

Это были красивые смуглые девушки с большими глазами, великолепными зубами и длинными волосами. Они отличались маленькими ступнями и такими же маленькими ручками, действовавшими, однако, с большим проворством. Двигались горничные очень плавно и почти ничего не говорили.

Одеждой обеим служило то, что, по описанию сеньора Квинтеро, считалось мексиканским национальным костюмом: нижние юбки из желтого атласа, поверх которых надета верхняя, из кашемира, расшитого золотом и серебром. Рукава и корсаж из батиста были украшены кружевами.

Камала сделала вывод, что это традиционный народный костюм, хотя он и был более изысканным, чем та одежда, которую носят простые мексиканские крестьянки.

Девушки говорили по-испански на каком-то местном диалекте, который был труден для понимания Камалы. Они помогли ей раздеться, после чего она внезапно ощутила такую усталость, что ей стоило немалых усилий поддерживать разговор.

Она легла в постель, одетая в тонкую шифоновую ночную рубашку, которую сшил для нее Спайдер.

Горничные накрыли ее тончайшей батистовой простыней, после чего опустили полог, задернули шторы на окнах и вышли из комнаты.

Под белым пологом Камала почувствовала себя морской нимфой, окутанной нежной пеленой тумана. Она как будто оказалась заброшена в иной мир, в котором навсегда осталась одна. Странное, непривычное ощущение, хотя и не вызывавшее страха.

Конрад находится рядом, в соседней комнате, и ей хотелось, чтобы он отдохнул, набрался сил и они смогли бы поговорить.

Она заснула, думая о нем, и, проснувшись через несколько часов, ничуть не удивилась, увидев, что он стоит возле ее ровати, по ту сторону противомоскитной сетки. Его стройная широкоплечая фигура четко вырисовывалась в солнечных лучах.

Он, должно быть, поднял шторы, потому что солнце заливало комнату и казалось, что та купается в его лучах.

Камала сонно посмотрела на Конрада и отодвинула край полога.

Было так жарко, что во сне она скинула с себя простыню, которой накрыли ее горничные. Сейчас на ней уже не было ничего, кроме прозрачной ночной рубашки.

Несколько мгновений Конрад стоял неподвижно, молча глядя на нее.

— Ты так прекрасна… — наконец произнес он чуть охрипшим от волнения голосом. — Прекрасна, как никогда.

Заметив мелькнувший в его глазах огонь, Камала покраснела и, еле слышно ойкнув, поспешно натянула на себя простыню.

— Я люблю тебя! — произнес Конрад и сел на край постели.

— Я хотела увидеть тебя, — застенчиво призналась Камала, — и надеялась, что нам удастся поговорить наедине.

— Это совсем нелегко, — улыбнулся Конрад. — Мне пришлось перелезать со своего балкона на твой.

Камала удивленно посмотрела на него:

— Но для чего?

— Потому что в коридоре полно слуг, — ответил он. — Я подумал, что, хотя нас и считают братом и сестрой, они могут подумать, что с моей стороны странно заходить к тебе, когда ты не совсем одета. — Он немного помолчал. — Если не совсем раздета…

Камала снова залилась румянцем.

— Кто дал тебе право тайком пробираться ко мне, если ты знал, что я тебя не жду? — укоризненно сказала она.

— Ты была так прекрасна… — сказал Конрад, и в его голосе снова прозвучала хрипловатая нотка. Было видно, что он взволнован.

Камала протянула к нему руки, однако он отстранился.

— Не смею прикасаться к тебе, — сказал он. — Если я это сделаю, мы потеряем от страсти голову и забудем, где находимся. Нам нельзя терять рассудок!

— Что ты хочешь этим сказать? — спросила Камала. Ей было понятно, что он говорит абсолютно серьезно.

— Я не понимаю, что происходит, — признался Конрад. — Я хотел сходить к моим матросам и поговорить с ними, но испанцы не дали мне это сделать. Нет, они не сказали "нельзя", лишь всячески препятствовали мне. Например, заверяли, что экипаж "Афродиты" сейчас развлекается где-то в другом месте. Все это делалось с необычайной любезностью, так что противиться им было просто невозможно.

— Я не понимаю их отношения к нам, — в свою очередь высказалась Камала.

— Я тоже, — согласился Конрад. — Спайдер сказал мне, что слуги дона Мигеля поднялись на борт нашего корабля и в буквальном смысле приказали экипажу сойти на берег. Очевидно, еще до того, как мы оказались в доме сеньора Мигеля, им было дано распоряжение переправить сюда все наши вещи. Наверное, это и есть испанское гостеприимство. Но даже если и так, оно какое-то высокомерное.

— А что думает сеньор Квинтеро? — спросила Камала.

— Он озадачен не меньше, чем я, — ответил Конрад. — Он советует нам проявлять осторожность при разговорах, особенно в гостиной. По его словам, в домах, где испанцы любят плести интриги, в обычае подслушивать чужие разговоры.

— Неужели нас сейчас кто-то подслушивает? — удивилась Камала.

— Все может быть, — ответил Конрад. — Но сеньор Квинтеро полагает, что твоя спальня может быть самым безопасным местом во всем доме: испанцы невысокого мнения о женщинах и, как правило, не обсуждают важные вопросы с женами и любовницами.

— Я рада, что ты о женщинах иного мнения, — заметила Камала.

— Мне нравится разговаривать с тобой, я готов всегда это делать, — ответил Конрад. — Я хочу, чтобы ты всегда была со мной, чтобы ты стала частью меня. Мне ненавистно то время, когда я не вижу тебя!

В его голосе прозвучала нескрываемая страсть. Камала привстала в постели и приблизилась к нему лицом к лицу.

— Именно за это я и люблю тебя, — бесхитростно призналась она. — Больше всего на свете мне хочется быть с тобой!

Близость лишила Конрада самообладания. Он взял Камалу за руки и, прильнув к ее губам, прижал к себе так крепко, что у нее перехватило дыхание. Когда Камала затрепетала от желания и опьянела от поцелуя, он неожиданно выпустил ее из объятий, толкнул на подушки и накрыл простыней до самого подбородка.

— Женщина, не пытайся соблазнить меня! — улыбнулся он.

Прежде чем Камала успела что-то сказать, Конрад набросил на кровать полог, так что через полупрозрачную ткань был виден лишь его силуэт, и выскользнул на балкон.

Камала, немного подождав, встала, все еще трепеща от сладости его поцелуя, и тоже вышла на балкон, где увидела, какому риску он подвергал себя, перебираясь к ней в комнату.

Балконы, расположенные на той стороне дома, что была обращена к морю, отделялись друг от друга решетками чугунного литья, какими испанцы обычно забирают окна комнат своих женщин.

Чтобы пробраться к ней на балкон, Конраду пришлось преодолеть массивную перегородку. Сорвись он вниз, непременно разбился бы, упав на мощенную камнем террасу.

"Как можно быть таким неосмотрительным?" — подумала Камала.

Она смотрела на море, где покачивалась на волнах "Афродита". Клипер находился на якорной стоянке в лагуне, окруженный судами меньших размеров.

Неожиданно Камала заметила, что к берегу приближается какой-то другой клипер. Он двигался очень быстро и был похож на большую гордую птицу. Его изящные очертания отражалась в прозрачной голубой воде лагуны.

"Похоже, сюда едут новые гости", — подумала Камала и принялась наблюдать за кораблем. С каждой минутой он подплывал все ближе и ближе, вызывая у нее все большее восхищение. Вскоре она услышала, как якорь со шлепком ушел в воду, после чего матросы, по-обезьяньи вскарабкавшись на мачты, принялись сворачивать паруса.

Новое судно было гораздо больше "Афродиты".

До этого Камале казалось, что "Афродита" — самый красивый корабль на свете, однако представший перед ее взглядом клипер был намного красивее и, наверное, быстроходнее.

"Нужно будет спросить у Конрада", — взволнованно подумала она и вернулась в спальню.

Она хотела позвать горничных, но те неожиданно сами вошли в комнату и сообщили, что пора переодеваться к ужину.

Девушки открыли дверь, которую Камала прежде не замечала. За ней скрывалось помещение с серебряной ванной, инкрустированной по краям золотом и установленной прямо на полу.

Вода оказалась прохладной и сдобренной благовониями. Когда Камала вымылась, молодые индианки завернули ее в огромные полотенца нежно-голубой расцветки и насухо вытерли.

Одна из горничных высушила ей волосы, другая принесла сорочку и шелковую юбку. После этого Камала подошла к платяному шкафу, ожидая, что девушки принесут ей вечернее платье, но в следующее мгновение раздался стук в дверь.

Одна из служанок поспешила открыть, и в комнату вошла пожилая индианка. В руках она несла изумительной красоты платье, о каком Камала могла только мечтать.

Сшитое из белого атласа, с короткими рукавами с переливающимися драгоценными камнями на них и низким декольте, оно было чудесно.

Приглядевшись внимательнее, она поняла, что платье расшито десятками бриллиантов, окруженных жемчужинами.

— Это для вас, сеньорита. Подарок его превосходительства, — пояснила женщина, принесшая платье, и учтиво поклонилась.

— Для меня? — удивилась Камала. — Но я не могу его принять!..

Она не договорила. Как быть? Вдруг отказ от подарка будет воспринят как оскорбление?

Нет, было бы крайне неблагоразумно оскорблять хозяина, который наверняка ожидает благодарности и повиновения в обмен на подарок.

— Это такой щедрый подарок… — неуверенно произнесла Камала. — Но вдруг платье не подойдет к моей фигуре?

— Оно может оказаться слегка просторным в талии, — ответила пожилая индианка, — но у меня с собой есть иголка и нитка, и если сеньорита соблаговолит немного постоять спокойно, я ушью его и подгоню по фигуре.

Камала поняла, что ей ничего не остается, как уступить увещеваниям. Она позволила горничным нарядить себя в платье и, посмотрев в зеркало, была вынуждена признать, что выглядит она в нем просто прекрасно.

— Это платье привезли из Испании, сеньорита, — пояснила пожилая служанка, тут же ушивая его в поясе: оно действительно оказалось просторным.

— А бриллианты? — не удержалась от вопроса Камала.

— Я сама пришила их, — ответила индианка и горделиво улыбнулась.

— У вас получилось очень красиво, — похвалила ее Камала.

— Я научилась этому у своей матери, сеньорита.

Наконец платье было готово. Камала же подумала о том, что скажет о ее внешности Конрад, когда увидит ее в новом наряде.

Он наверняка восхитится ею и посчитает еще красивее в платье, о котором раньше она не могла даже мечтать. Эта мысль наполнила ее приятным волнением.

В то же время ее не оставляло беспокойство: стоит ли принимать столь дорогой подарок?

"Когда мы отправимся в обратный путь, я оставлю его здесь, — решила она. — Драгоценности могут вновь понадобиться владельцу".

И все же ее неотступно преследовала мысль, что бриллианты стоят очень дорого и если бы его превосходительство дон Мигель искренне желал подарить их ей, то она баснословно разбогатела бы, став обладательницей целого состояния.

Усилием воли Камала заставила себя выбросить эти мысли из головы. Вряд ли Конрад одобрит ее желание оставить себе бриллианты, подаренные другим мужчиной. Пусть он решает, как ей поступить. Нет, как это все-таки замечательно, что она может положиться на Конрада и доверить ему свою судьбу!

Он будет защищать ее, будет и дальше заботиться о ней, потому что любит ее. О, как ей хочется всегда быть с ним рядом!

Поблагодарив служанок, Камала вышла из спальни в гостиную. Увы, там она застала не Конрада, а сеньора Квинтеро.

— Где мой брат? — спросила она. Не успев закончить фразу, она поняла, что неприлично задавать такие вопросы, и Квинтеро, вероятно, не пожелает ей ответить. Более того, Конрад предупреждал ее, что в гостиной их могут подслушивать. — Ему нельзя опаздывать к обеду, — поспешила исправить свою оплошность Камала. — Это было бы крайне невежливо.

— Я был бы удивлен, если бы ужин начался в девять часов, — ответил Квинтеро. — Испанцы обычно ужинают поздно и, что важнее, не слишком пунктуальны.

— Тогда можно подождать, — сказала Камала, усаживаясь на диван. Ей было немного страшно оттого, что каждое ее слово может быть подслушано, что где-то за стеной притаился недоброжелатель, не только ловивший каждое ее слово, но и тайно подглядывавший за ней. — Сегодня так жарко, — немного помолчав, произнесла она и, встав с дивана, прошла через всю комнату и вышла на балкон.

Простиравшаяся перед ней лагуна была прекрасна. Небо в этот поздний час являло собой смесь ярко-красного, шафранного и аметистового оттенков, а выступившие на нем звезды сверкали, как бриллианты на платье Камалы.

Квинтеро подошел к ней и встал рядом.

— Откуда у вас это платье?

— Подарок его превосходительства.

— Оно великолепно. Эти бриллианты стоят не одну тысячу фунтов.

— Именно так я и подумала, — призналась Камала. — Я не ошиблась, приняв его?

Сеньор Квинтеро пожал плечами.

— Закаты здесь всегда восхитительны! — нарочито громко произнес он.

В следующее мгновение на балконе появился Конрад. Камала посмотрела на него и сразу поняла, что с ним что-то не так: брови нахмурены, губы сурово поджаты.

— Что случи… — начала она, но не договорила, заметив, что на балкон вслед за Конрадом вышел адъютант дона Мигеля.

Он поцеловал ей руку, поклонился Квинтеро и сказал:

— Его превосходительство готов принять вас.

Чувствуя себя школьницей, Камала последовала за мужчинами в гостиную, где дон Мигель принимал их в первый раз.

Когда они вошли, хозяина дома там не было. Он появился лишь через несколько минут, по-прежнему одетый в черное, но в белой рубашке с жабо и высоком галстуке, украшенном бриллиантовыми заколками размером с шиллинг.

Камала сделала книксен. Впрочем, ей показалось, что дон Мигель смерил оценивающим взглядом не ее, а платье, отводя ей самой второстепенную роль.

Затем он обратился к Конраду с ничего не значащими, но весьма цветистыми речами, не обращая внимания на сеньора Квинтеро, как будто того вообще не было в комнате.

Вскоре обмен любезностями закончился, и все отправились за стол.

Банкетный зал оказался не менее впечатляющим, чем "тронный". Стены здесь были инкрустированы золотом и увешаны картинами в дорогих резных рамах.

Стол, за который они сели, был покрыт кружевной скатертью и уставлен дорогой посудой, как и платье Камалы щедро усыпанной бриллиантами.

Камни были настолько прекрасны, что Камала не удержалась от восхищенного восклицания.

Дон Мигель сел во главе стола на стул с высокой спинкой, обтянутой прекрасно выделанной испанской кожей. Его гостья села справа от него, ее "брат" — слева.

— Вам нравятся мои украшения? — спросил хозяин дома.

— О да, конечно, ваше превосходительство, — ответила Камала. — Они сказочно красивы! Сомневаюсь, что где-либо в мире отыщутся им равные!

— Приятно слышать, — заметил польщенный дон Мигель. — Возможно, вы удивитесь, если я вам скажу, что они были сделаны на заказ моими собственными ремесленниками.

— Это бесподобно, — вступил в разговор Конрад. — А я было подумал, что эти старинные сокровища привезены из Испании.

— Оригиналы действительно были доставлены оттуда, — ответил дон Мигель, — но я научил индейцев воспроизводить их с почти идеальной точностью. Разумеется, драгоценные металлы и камни я также выбирал лично.

— Сеньор Квинтеро по пути в Мексику рассказывал нам о прекрасных алмазах, которые здесь добывают, — сообщила Камала. С этими словами она прикоснулась к бриллиантам на своем новом платье. — Я должна поблагодарить ваше превосходительство за то, что вы любезно предоставили мне это прекрасное платье, чтобы я могла выйти в нем к ужину, — добавила она.

— Предоставил? — с негодованием произнес хозяин дома. — Это мой подарок вам!

— Я не… — начала было Камала, но, заметив нахмуренные брови Конрада, закончила фразу совсем не так, как намеревалась: — …могу найти слова, чтобы выразить вам свою признательность за ваш щедрый подарок.

— Вам нет необходимости меня благодарить, — высокомерно ответил дон Мигель и тут же переменил тему разговора. — Завтра, — проговорил он, повернувшись к Конраду, — вы увидите "Санта-Марию", мой новый клипер, построенный в Америке.

— Я видела, как ваш корабль подплывал к берегу, — вмешалась в разговор Камала. — Он великолепен, как и все, что я вижу здесь.

— Рад, что вы так думаете, — произнес дон Мигель. — Мой девиз — только самое лучшее. Я не держу ничего, что уступало бы вещам, какими обладают другие люди. — Его взгляд на мгновение задержался на Камале, и он добавил: — Многие индейцы обладают даром ясновидения. Когда я родился, мне предсказали, что я буду править этой страной. Недавно мне нагадали кое-что другое.

— Что же? — не удержалась от вопроса Камала. — Что я встречу королеву, — последовал ответ.

— И такие пророчества сбываются? — спросила Камала.

— Эта ясновидящая никогда не ошибается, — ответил дон Мигель. — Она нагадала, что моя королева будет светлокожей и приедет ко мне из-за моря.

Он вновь говорил тем же странным тоном, что и в первую их встречу.

— Ваш клипер — истинная царица морей, — вступил в разговор Конрад. Он уже понял, куда клонит хозяин дома. — Я тоже видел, как он вечером заходил в бухту, и с первого взгляда понял, какой прекрасной маневренностью он обладает, не говоря уже о том, что и по другим показателям ваш клипер во многом превосходит любой другой корабль.

— Через несколько дней я собираюсь отправиться в Испанию, — сообщил дон Мигель. — После этого путешествия я смогу сказать, насколько вы правы в своей оценке "Санта-Марии". Впрочем, я уверен, что вы не ошибаетесь.

— Я не предлагаю вам устроить со мной соревнование на скорость по пути в Европу, — произнес Конрад.

— Разумеется, нет, это было бы самонадеянно с вашей стороны, — высокомерно ответил дон Мигель.

Конрад же, немного помедлив, добавил:

— За время моего пребывания в Мексике я надеюсь найти груз, который стоило бы перевезти в Европу. Думаю, ваше превосходительство, вам известна вместимость трюмов нашего клипера.

Испанец посмотрел на него, как на дерзкого мальчишку, посмевшего вмешаться в разговор взрослых.

— Груз? — спросил он.

— Да, груз, ваше превосходительство.

Возникла пауза. Похоже, что дон Мигель не имел ни малейшего намерения предлагать Конраду какой-либо товар.

Камала подумала, что было бы разумнее обсудить этот вопрос сначала с адъютантом, сидевшим за столом рядом с ней, однако решила, что сейчас не время для таких разговоров, и поспешила избрать новую тему.

Ужин получился долгим, однако блюда оказались очень вкусными, непривычными и совсем не похожими на то, что Камале приходилось пробовать раньше.

Были поданы перепела и красные куропатки, приготовленные с различными травами и пряностями, а также какие-то необычные грибы, плоды авокадо и мушмула, абрикосы, гранаты и прочие тропические фрукты.

Все яства были разложены по золотым и серебряным блюдам, за исключением десерта, поданного на севрском фарфоре.

Камала надеялась, что матросов тоже неплохо кормят: к концу путешествия экипаж "Афродиты" изрядно оголодал, и, хотя Конрад и постарался улучшить их рацион, скудная и неаппетитная пища не отличалась разнообразием.

Когда ужин закончился, все вышли на несколько минут во внутренний дворик, где гости наперебой принялись восторгаться буйным разнообразием тропических цветов, высаженных вокруг фонтана. Здесь царила приятная прохлада, сменившая жару душного дня.

Подышав свежим воздухом, они вернулись в салон, который, как предположила Камала, хозяин любил больше других комнат в этом доме. Дон Мигель предложил гостям присесть, после чего отдал распоряжение адъютанту.

Тот вышел и через несколько минут вернулся с коробочкой, обтянутой черной кожей, и передал ее хозяину.

Внутри, на черном бархате, покоилось поразительной красоты бриллиантовое колье, красивее которого Камала не видела никогда в жизни. Бриллианты были огромны и сверкали, как звезды.

— Какая красота! — вырвалось у Камалы.

Дон Мигель встал и, держа колье обеими руками, подошел к ней и надел украшение на шею.