Путешествие в рай Картленд Барбара
— Только не в Англии, — ответил Конрад. — И не в Голландии.
В его голосе прозвучало нечто такое, что вынудило Квинтеро пристально посмотреть на него.
— Вы хотите сказать, что мистер Ван Вик не делал прививку? Но это невероятно!
— Он утверждает, что всегда избегал докторов и их снадобий, — отозвался Конрад. — Но до сих пор просто не сталкивался с оспой.
С этими словами Конрад еще раз сжал руку Камалы, встал и вышел из кают-компании.
Он отсутствовал несколько часов и вернулся со списком членов экипажа, в котором было указано, кому из них были сделаны прививки. Единственным англичанином был Спайдер, который в прошлом году побывал в Дании, где вакцинация обязательна.
В числе членов экипажа "Афродиты" были пятеро датчан, а также два шведа, привитые против оспы. Два матроса родом из Баварии прошли эту процедуру десять лет назад и вызывали у Конрада серьезные сомнения — они рисковали заразиться от больного.
Но англичане и голландцы вроде Ван Вика никогда не прибегали к вакцинации, которая была доступна почти в каждом порту мира.
— Просто невероятно, что Англия так до сих пор не сделала прививки против оспы, изобретенные англичанином, обязательными для своих граждан! — заявил Конрад во время ланча.
— Отец часто встречался с мистером Дженнером, — сообщила Камала, — и не раз говорил, что именно благодаря ему удалось постепенно обуздать величайшую в мире опасность.
— Во всем мире, за исключением Англии, — хмуро уточнил Конрад.
Не было никаких сомнений, что случившееся не на шутку напугало Ван Вика.
Правда, капитан пытался храбриться: напускал на себя браваду, убеждал всех, что обладает отменным здоровьем, отличается чистоплотностью и не терпит грязи, от которой, как известно, возникает оспа, так что ему не грозит заразиться этой страшной болезнью.
Неожиданно, впервые с момента появления на борту клипера, Камале стало понятно, что капитан больше не интересуется ею.
Ей больше не приходилось испытывать смущение при встречах с Ван Виком от его нескромных взглядов, не нужно было избегать прикосновений его пальцев или близости его тела.
Голландец решил, что залогом здоровья служит частое пребывание на открытом воздухе, и следующие несколько дней, пока они ждали, как проявит себя оспа на борту "Афродиты", никаких признаков заболевания у него не обнаруживалось.
На десятый день Камала проснулась, терзаемая нехорошими предчувствиями.
От нее не скрылось, насколько обеспокоен в последнее время Конрад, который, в отличие от капитана, не храбрился на людях и со всей серьезностью воспринимал опасность, грозившую экипажу корабля.
Человек, занесший оспу на клипер, умер через три дня после отплытия с Азорских островов. Его тело и лицо раздулись до неузнаваемости.
Сеньор Квинтеро прочитал над телом усопшего несколько молитв, после чего покойника, зашитого в саван, сбросили в море. Затем Конрад настоял на том, чтобы в трюме все начисто выскребли и обеззаразили.
— Думаю, — поделился он своими соображениями с Ван Виком, — что в целях предосторожности следовало бы улучшить питание экипажа. Фрукты и овощи, которые мы закупили в Санта-Крус, закончились, как и мясо.
Он не осмелился сказать вслух о том, что недоволен обращением Ван Вика с матросами.
Еда выдавалась им в малых количествах, а галеты, взятые в плавание еще в Англии, испортились и кишели червями.
В то время как корма была обставлена с невероятной роскошью, жилые помещения моряков в носовой части корабля оставляли желать лучшего. Здесь царила невероятная теснота, каюты скверно проветривались и не отличались удобством.
— Боже праведный, сэр Конрад, уж не желаете ли вы превратить моих матросов в неженок? — возмутился голландец. — Им сколько ни давай, они хотят еще и еще! Я неплохо им плачу, так что если им нужны разносолы, то пусть покупают их за свои денежки!
— В данный момент они не в состоянии купить даже корку хлеба, — сухо заметил его собеседник.
Однако Ван Вик лишь посмеялся над его попыткой улучшить быт матросов, и Конрад был вынужден замолчать.
"Чего можно ждать от сегодняшнего дня?" — мысленно спрашивала себя Камала.
Она оделась и выглянула в иллюминатор. Ее взгляду предстало море под лазурным куполом безоблачного неба. Дул сильный ветер, и корабль шел с приличной скоростью.
"Если только ветер не изменится, — подумала она, — мы окажемся у берегов Мексики даже раньше, чем предполагали".
Войдя в кают-компанию, она, как всегда, застала там сеньора Квинтеро.
— Есть какие-то новости? — спросила она. Испанец сразу понял, что имелось в виду.
— Я никого не видел, — ответил он.
В следующее мгновение вошел Спайдер и поставил на стол кофейник.
— Скажите, Спайдер, на корабле все в порядке? — негромко спросила Камала.
— Боюсь, что нет, мисс. Сэр Конрад оказался прав: двое матросов могут быть больны.
Камала повернулась к испанцу:
— Наверняка эти двое ухаживали за покойным. Они прикасались к нему и заразились.
Вскоре завтракать пришел Конрад. Вид у него был предельно серьезный и озабоченный. Камала и Квинтеро не стали задавать ему вопросов — ответы можно было прочитать в его глазах.
— У двух человек лихорадка, — сообщил он. — Еще у одного началась сильная рвота.
Спайдер принес ему завтрак. Конрад сел и молча принялся за еду.
— Прошу вас, позвольте мне помочь вам! — взмолилась Камала.
— Если возникнет такая необходимость, — пообещал Конрад, — я непременно попрошу вас.
Я не хочу, чтобы женщина видела ужасы оспы, но я знаю, что, будучи дочерью своего отца, вы испытываете желание помогать страждущим. Уверяю вас: пока что со всем справляются те матросы, которым делали прививки, так что дополнительной помощи сейчас не требуется.
Закончив завтрак, Конрад поспешно покинул кают-компанию.
Капитан не появлялся, и Камала взяла в руки испанскую книгу, чтобы подготовиться к уроку с сеньором Квинтеро.
Вскоре снова открылась дверь, и вошел Спайдер.
— С хозяином что-то случилось, мисс, — сообщил он. — Мне не нравится, как он сегодня выглядит. А где сэр Конрад?
— Его здесь нет, — ответила Камала. — Но я схожу с вами к мистеру Ван Вику и посмотрю, чем ему можно помочь.
Спайдер был настолько взволнован, что не стал возражать. Камала последовала за ним в капитанскую каюту.
С первого же взгляда она определила, что Ван Вик болен. Бегло обследовав его, она утвердилась в этом мнении: учащенный пульс и лихорадка говорили сами за себя. К тому же капитан не узнал Камалу.
— Голова! Голова! Моя бедная голова! Голова! — повторял он. — Она раскалывается от боли!
Камала положила руку ему на лоб и тотчас почувствовала, что он пылает от жара.
Она велела Спайдеру почаще давать больному прохладное питье и вышла на палубу поискать Конрада. Тот как раз взялся за руль, сменив матроса, который, очевидно, не смог нести вахту.
Не успел освобожденный от работы спуститься в трюм, как, покачнувшись, сполз по стене, не в силах дальше идти самостоятельно. Когда два моряка помогли ему добраться до койки, Камала вернулась на палубу и встала рядом с Конрадом.
— Ван Вик заболел, — шепнула она ему.
— О боже, только не это! — воскликнул Конрад.
— Боюсь, что это так, — ответила Камала. — У меня нет никаких сомнений. Его лихорадит, и он постоянно жалуется на головную боль.
— Зачем вы подходили к нему? — сердито спросил Конрад. — Я же просил вас держаться от больных подальше! Оставайтесь в своей каюте или кают-компании и никуда больше не ходите!
— Вы один не справитесь. Не сможете.
— Смогу и непременно справлюсь, — возразил Конрад. — А вам нечего лезть в эту грязь. Не забывайте, Камала, вы обещали слушаться меня.
Она с легкой укоризной посмотрела на него, слегка испуганная недовольными нотками в его голосе. Однако стоило их взглядам встретиться, как выражение его лица смягчилось.
— Поверьте, я изо всех сил пытаюсь делать то, что идет во благо всем, — пояснил Конрад. — Даже если вы так не думаете. Но вы серьезно осложните мне жизнь, если не будете подчиняться моим распоряжениям.
— Хорошо, я буду слушаться вас, — пообещала Камала и, вздохнув, отправилась к себе в каюту.
Ван Вик умер через три дня, и на глазах Камалы его грузное тело, зашитое в полотняный саван, опустили в море. Она попыталась найти в себе хоть каплю жалости к этому человеку, но, увы, это оказалось нелегко.
С ее стороны было бы лицемерием не признаться себе самой, что в глубине души она даже рада, что им с Конрадом больше не нужно опасаться этого неприятного человека.
Затем один за другим скончались еще десять членов экипажа, включая помощника капитана. Вылечить их не удалось, и те, кто был здоров, предали тела несчастных морской пучине.
Теперь кораблю отчаянно не хватало крепких матросских рук. Роль капитана был вынужден взять на себя Конрад, и он отдавал себя ей, не жалея сил. Но главное было то, что это ему, несомненно, нравилось. Камала заметила, что Конрад еще никогда не казался таким довольным — и собой, и окружающим миром — при условии, что она правильно понимала его и он действительно окунулся в привычную для себя стихию.
Как только он взял на себя командование кораблем, первым его распоряжением было улучшение питания моряков. Затем была установлена разумная дисциплина, без тех безумных перегибов и жестоких требований, которые предъявлял своим матросам покойный капитан Ван Вик.
Теперь Камала нередко слышала, как во время работы матросы поют или насвистывают. Похоже, на "Афродите" установилась по-настоящему счастливая жизнь.
Бывшего капитана оплакивал лишь Спайдер, однако вскоре он перенес свою привязанность на Конрада и даже, немного поворчав, признал, что от некоторых вещей из каюты Ван Вика действительно следовало избавиться, выбросив их за борт.
К их числу относились матрац, простыни, покрывала и одежда, которую капитан носил после отплытия от Азорских островов.
— Это ужасная потеря, мисс, — посетовал Спайдер. Было видно, что уничтожение матраца и постельного белья опечалило его сильнее, чем смерть хозяина.
По приказу нового капитана каждый уголок на корабле и каждая вещь были вычищены и подверглись обеззараживанию уксусом.
Лишь однажды Камале удалось побыть наедине с Конрадом: когда она ужинала в кают-компании, он вошел и остановился в дверях, залюбовавшись ею. В легком белом платье она была очаровательна.
При виде его ее лицо озарила счастливая улыбка, а глаза удивленно округлились.
— С вами все в порядке? — спросил он.
— Вы же сами видите.
— Знаете, Камала, вы не представляете себе, насколько мне легче оттого, что я перестал тревожиться за вас!
— Вы по-прежнему любите меня?
Камала произнесла эти слова на одном дыхании, очень тихо, но Конрад все-таки услышал их.
— Настанет день, и я скажу, как сильно люблю вас, — ответил он и посмотрел на нее долгим взглядом.
В его глазах вспыхнул огонь. Конрад резко развернулся и, стремительно выйдя из кают-компании, закрыл за собой дверь.
— По-моему, все закончилось, — объявил Конрад через пять дней после смерти капитана. Больше тревожных признаков опасной болезни не наблюдалось.
— Однако я все-таки не рискнул бы заходить в Гавану, — сказал сеньор Квинтеро. — Боюсь, там нас заставят пройти трехнедельный карантин, и есть вероятность, что он может продлиться больше, а ведь нет ничего более скучного и утомительного, чем провести на якорной стоянке несколько недель, не имея возможности сойти на берег.
— Совершенно верно, — согласился с ним Конрад, — но мы останемся без еды, если будем без остановки двигаться к берегам Мексики.
Позднее он объяснил обстановку экипажу и сообщил о том, что намерен сделать, причем сказано все это было в доверительной манере, какую покойный Ван Вик точно счел бы ниже собственного достоинства.
Как Конрад и предполагал, матросы единодушно согласились с ним и ответили, что желают добраться до Мексики как можно быстрее, не заходя в Гавану.
В целом же вопрос этот решила за них погода: попав в свирепый шторм, корабль был вынужден идти впереди ветра, не отклоняясь от курса, так что Куба и другие острова неизбежно оставались в стороне.
Буря крепчала с каждой минутой, и Конрад, опасаясь за сохранность клипера, день и ночь проводил на палубе.
Корабль постоянно заливало водой, но промокшие до последней нитки матросы стойко выполняли свои обязанности.
На третий день неукротимого шторма, когда под натиском ветра угрожающе затрещали мачты, Камале сделалось страшно.
"Что будет, если корабль пойдет на дно?" — терзала ее одна и та же мысль.
Она находилась в кают-компании, когда туда вошел Конрад.
— Мы приближаемся к Мексиканскому заливу! — с порога сообщил он.
Несмотря на измученный вид, в его голосе слышалась радость.
— Слава Всевышнему! — воскликнул Квинтеро.
— Отныне шторм будет ослабевать, — сказал Конрад. — Я велел Спайдеру приготовить хороший ужин. По-моему, мы его заслужили.
Камала же подумала, что никто не заслужил хороший ужин так, как Конрад.
В последние дни он почти ничего не ел, лишь в перерыве между вахтами забегал в кают-компанию, чтобы проглотить что-нибудь на ходу. Камале же оставалось только гадать, удается ли ему хотя бы немного поспать.
Теперь шторм, порвавший три паруса и сломавший одну из мачт, похоже, пошел на убыль. Он заметно попортил "Афродиту", выглядевшую теперь совсем не той красавицей, какой она покидала Азорские острова.
Белый от морской соли корабль угрюмо шелестел разбросанными по палубе клочьями разорванных парусов. Такелаж был в таком беспорядке, что казалось, будто клипер никогда не примет прежний вид.
Однако Конрад улыбался, как, впрочем, и остальные члены экипажа.
— Матросы говорят, что у них еще никогда не было такого хорошего капитана, как сэр Конрад, — сообщил Спайдер, и Камала испытала гордость за новоявленного предводителя "Афродиты".
— Вы представляете, где мы сейчас находимся? — поинтересовался Квинтеро, когда Конрад присоединился к нему и Камале за ужином.
— Я понял, что карты мистера Ван Вика не отличаются точностью, — ответил Конрад. — Насколько я могу судить, мы сейчас относительно недалеко от берегов Мексики и, по всей видимости, прибудем туда завтра утром. Однако ветром нас может отнести или на север, или на юг залива, так что точно сказать не могу.
— Точных карт побережья Мексики никогда и не существовало, — добавил Квинтеро. — Хотя американцы прилагают немалые усилия, мексиканцы по-прежнему косо смотрят на иностранцев, подозревая их в разного рода темных делишках. А у испанцев имеются свои причины сохранять Мексику отсталой.
— Но ведь Мексика, насколько я знаю, недавно обрела независимость? — спросила Камала.
Квинтеро пожал плечами.
— Мне говорили, что в Испанию переправляются грузы золота и серебра, — ответил он. — Испанские аристократы — я уверен в этом — тщательно укрепляют свои родовые гнезда как на родине, так и в Мексике. Многие из них уже видели, образно выражаясь, послание из огненных букв на стене[3] и решили, что если им придется покинуть Мексику, то лучше сделать это не с пустыми руками.
— Но кто осудит их за это? — беспечно спросил Конрад. — Ведь это сказочный край с реками молока и меда и кисельными берегами. Хотя правильнее будет сказать, с реками золота и серебра.
— Согласен с вами, — кивнул Квинтеро. — Это земля неистощимых богатств, однако мексиканцы ленивы и не любят работать, так что найдутся другие желающие, сильные и смелые, которые в конце концов завладеют богатствами этой страны.
— И таким человеком будете вы, — тихонько шепнула Камала Конраду.
— Вы слишком многого от меня ожидаете.
— После того как мы проделали столь далекий путь, — сказала она, — я уверена, что вы способны на все!
Какое-то время она смотрела ему в глаза. Через секунду Конрад встал.
— Мне нужно вернуться на палубу, — сказал он. — Я не хочу разочаровать вас, нарвавшись на скалы.
Камала рассмеялась и отправилась к себе в каюту, беспокоясь лишь о том, что Конраду снова не удастся как следует выспаться.
На следующий день море успокоилось, и когда Камала вышла на палубу, то вдали уже показались ясно различимые очертания мексиканского побережья.
— Вот она, Мексика! Мы приплыли! — воскликнула она, обращаясь к сеньору Квинтеро, который стоял рядом с Конрадом на носу корабля.
— Мне не терпится показать вам лучшую, на мой взгляд, страну на свете, — сказал он. — Особенно в это время года.
— Здесь так жарко! — посетовала Камала. — Никак не могу свыкнуться с тем, что на календаре сейчас январь. Подумать только, Рождество прошло, а мы даже не заметили этого!
— Удивительно, но это действительно так, — согласился с ней испанец.
Камала вспомнила, что праздник пришелся на тот день, когда тело Ван Вика бросили в объятия океанских волн, а половина экипажа слегла в ознобе и лихорадке.
"И все равно, — решила она про себя, — следовало бы поздравить Конрада с Рождеством и пожелать ему счастливого Нового года".
Ее мысли вернулись из прошлого в настоящее.
— Я хочу увидеть цветущие кактусы, — призналась Камала. — А также местных птиц. Даже не верится, что здесь можно увидеть попугаев и туканов, сидящих на ветвях деревьев. Нет, это просто невероятно!
— Подождите немного — и скоро все увидите сами, — пообещал Квинтеро.
Заметив усмешку в его обычно серьезных глазах, Камала поняла, что испанец взволнован не меньше, чем она сама. Еще бы, ведь впереди их ждала долгожданная Мексика!
Они сели за обед. Присоединившийся к ним Конрад проглотил всего несколько ложек, зато сообщил, что пытается найти подходящую бухту.
— Тем картам, что у нас есть, не следует особо доверять, — сказал он. — Но я уверен, что бухта должна быть где-то здесь. Нам нужно срочно закупить провиант и воду, запасы уже почти подошли к концу.
Вскоре после полудня, когда Камала вышла на палубу, чтобы лучше разглядеть мексиканский берег, она неожиданно увидела, что к ним приближаются два небольших быстроходных корабля.
Конрад позвал матроса-сигнальщика и попросил сеньора Квинтеро написать ему испанские слова "Где мы находимся?".
Сигнальщик флажками изобразил вопрос. Ответа не последовало. Незнакомые корабли приближались к "Афродите" с каждой минутой.
— Что вы скажете о них? — спросил Конрад.
— Думаю, что эти суда вышли на воду из американских доков, — ответил Квинтеро. — Они явно построены не в Мексике.
— Похоже, что они вооружены, — сообщил Конрад, глядя в подзорную трубу.
— Это странно!
— Они подают сигнал, причем по-испански.
Можете мне перевести, что они хотят сказать?
— Да, конечно, — согласился испанец.
Он назвал слова по буквам, и Камала записала их на листе бумаги.
— "Следуйте прямо по курсу", — прочитала она вслух.
— Что это значит? — спросил Конрад. — Это приказ или совет? Сообщите им, что мы ищем бухту и нуждаемся в провизии и воде.
Сигнальщик передал это послание. Тут же последовал ответ.
— Он снова говорит то же самое. "Следуйте прямо по курсу", — перевел Квинтеро.
— Что же нам делать? — произнес Конрад. — Мне кажется, это совет. Обычная любезность. — Он вновь посмотрел на чужие корабли в подзорную трубу. — Матросы в основном негры, — сообщил он. — Но они хорошо одеты. Слишком мощные пушки для таких маленьких суденышек… Скорее всего, это патрульные корабли.
— Новое правительство ведет поразительно действенную политику, — сухо заметил Квинтеро.
Один из кораблей развернулся на ветру и повел "Афродиту" в сторону берега. Второй последовал за клипером.
— Похоже, что нам выделили поистине королевский эскорт, — заметил Конрад. — Будем надеяться, что и прием нам будет оказан дружеский.
Камала вернулась в кают-компанию и переоделась в новое платье, которое Спайдер начал шить после того, как они отплыли от Азорских островов. Он закончил его совсем недавно: борьба со вспышкой оспы отнимала почти все его время, не оставляя даже минуты для работы над нарядом.
Спайдер так искусно задрапировал розовую атласную юбку белым муслином, что на Камале платье выглядело как настоящая жемчужина.
Он также сшил для нее розовый поясок и отделал рукава тесьмой той же расцветки.
Обновка придавала юной девушке весьма романтичный вид. Уложив волосы так, чтобы прическа гармонировала с платьем, она вышла на палубу и встала за спиной Конрада. Мексиканский берег приближался с каждым мгновением.
— То, что я вижу, скорее похоже на лагуну, чем на бухту, — заметил Конрад, обращаясь к сеньору Квинтеро.
— Насколько мне известно, у побережья Мексиканского залива имеется немало лагун, — ответил испанец. — Я никогда в них не бывал, но мне кажется, что там можно найти хорошее место для якорной стоянки и укрытие от ветров.
Клипер вошел в воды лагуны. Камала увидела, что та относительно невелика и в ней стоят несколько шхун и рыбацких лодок.
Деревья росли прямо у кромки воды, а за ними на склонах холмов виднелись кактусы с желтыми и красными цветками. Далее простирались непроходимые на вид джунгли.
— Боже, как красиво и загадочно! — пробормотала Камала.
— Подождите, когда отойдете подальше от берега, — сказал Квинтеро, — вы попадете в мир фантазий, такой первобытный и такой волнующий, что на фоне этой дикой природы человек теряет свою значимость.
Камала не могла оторвать глаз от великолепия растительного мира. Раньше она не представляла себе, что на свете возможна такая красота, такое разнообразие и буйство цветов и красок.
Затем где-то впереди, на дальнем конце лагуны, они заметили огромное белое здание.
Его украшали террасы и лестница, ступени которой спускались к самой воде. Вверх по ступенькам тянулась вереница роскошно одетых людей. Даже с расстояния Камала разглядела красные мундиры, сверкающее на солнце золотое шитье и блеск эполетов и медалей.
— Похоже на какой-то торжественный прием, — сухо заметил Конрад. — Что все это значит?
— Понятия не имею, — ответил Квинтеро.
С небольшого корабля впереди них поступил сигнал. "Афродита" отдала якорь, и матросы принялись спускать паруса.
— К нам плывет лодка! — воскликнула Камала. — А на ее борту какой-то видный мужчина!
— Темнокожий, — понизив голос, сказал Конрад испанцу.
Квинтеро подождал, пока лодка подплывет ближе, и сказал:
— Он мулат. Не иначе как мажордом какого-нибудь местного аристократа. Дом явно принадлежит богатому гранду. Разумеется, испанцу.
Произнеся эту фразу, Квинтеро улыбнулся. Конрад, в отличие от него, оставался мрачновато-серьезным.
— Позвольте мне сказать вам вот о чем, — произнес Квинтеро, понизив голос. — Чтобы произвести впечатление на мексиканцев и в особенности на чистокровных испанцев, нужно выдать себя за важную особу. — Он посмотрел сначала на Конрада, а затем на Камалу и усмехнулся: — К счастью, у вас обоих вид весьма импозантный.
— Будем надеяться, что они разделяют ваше мнение, — ответил Конрад. — Для нас же главное — разжиться провизией и водой.
— Предоставьте это мне, — предложил Квинтеро.
Лодка приблизилась к борту клипера, и Камала увидела, что напыщенное существо, наряженное в красную ливрею с золотым позументом, действительно оказалось мулатом. Насколько она помнила слова сеньора Квинтеро, это те, кто рождается от браков негров с белыми.
Мулат в красном, поднявшийся на палубу "Афродиты", оказался настоящим гигантом: росту в нем было никак не меньше шести футов. Он снял шляпу с разноцветными перьями и, учтиво поклонившись, произнес на сносном испанском языке:
— Досточтимые сеньоры и сеньорита, позвольте приветствовать вас от имени его превосходительства дона Мигеля Монеды!
Сеньор Квинтеро поклонился и ответил:
— Мы искренне благодарны за приветствие досточтимого дона Мигеля Монеды. Соблаговолите сообщить вашему хозяину, что этот корабль принадлежит благородному дворянину из Англии, который желает удостоиться встречи с ним.
Цветистый обмен приветствиями продолжался еще какое-то время. После того как он закончился, Камала, Конрад и сеньор Квинтеро сели в лодку, которая тотчас взяла курс к берегу.
Перед этим Конрад отдал несколько распоряжений матросам. Камала заметила, что на берег он захватил небольшой кожаный футляр.
С каждым мгновением дом словно увеличивался в размерах: он был гораздо более величественным, чем казалось издалека. Когда они поднялись по лестнице, Камала не могла скрыть свое восхищение.
Мулат в красной ливрее провел их в дом.
Сеньор Квинтеро уже объяснил Камале, что мексиканские дома, как большие, так и маленькие, строятся по одному образцу и имеют квадратную форму.
В центре располагается внутренний дворик с фонтаном. Все комнаты выходят на него окнами, а самые главные помещения располагаются на втором и третьем этаже.
Они поднялись по лестнице внутреннего двора, сделанной, как заметила Камала, из серебра. После этого их проводили в огромный зал, тянувшийся по всей длине здания. От его размеров и красоты убранства у Камалы перехватило дыхание.
Резные стены были украшены золотом, пол набран из бесценного мрамора, а с потолка свисала великолепная хрустальная люстра, привезенная, скорее всего, из Испании.
И повсюду сияло золото. Золотые столы, золотые стулья, а в дальнем конце комнаты возвышалось то, что можно было принять за трон, где под балдахином из красного бархата восседал, видимо, его превосходительство дон Мигель Монеда собственной персоной.
К вошедшим приблизился мулат в ливрее и отвесил им церемонный поклон. Камала не могла избавиться от ощущения, что, пока они шли через всю комнату к трону, величие дона Монеды усиливалось, а их положение принижалось.
Сеньор Квинтеро приветствовал дона Мигеля, после чего представил своих спутников, столь витиевато поведав об их благородном происхождении, что Камала едва удержалась от улыбки.
Повернувшись к ним, дон Мигель выслушал его с мрачным видом.
Он даже не привстал, когда они подошли ближе. Камала отметила его аристократические черты, темные волосы и высокий лоб.
Было также видно, что он привык повелевать, гордый и надменный, настоящий испанец.
В отличие от своих слуг он был одет неброско, во все черное. Посмотрев на его кисть с длинными пальцами, Камала заметила кольцо с огромным бриллиантом. Хозяин дома внимательно выслушал Квинтеро и, когда тот закончил говорить, медленно встал, спустился с трона и шагнул вперед, чтобы приветствовать гостей.
— Сердечно приветствую вас в Мексике, сэр Конрад Вериан, — произнес он, протянув ему руку.
— Мы рады оказаться в вашей стране, ваше превосходительство, — ответил тот по-английски.
— К сожалению… я плохо… говорю… на вашем… языке, — с сильным акцентом проговорил дон Мигель.
— Как хорошо, что вы вообще говорите по-английски! — импульсивно воскликнула Камала.
Дон Мигель удивленно посмотрел в ее сторону: он явно не ожидал, что она вмешается в разговор с Конрадом. Смутившись, Камала поспешила поклониться. Хозяин дома взял ее руку и поднес к своим губам.
— Приветствую и вас, сеньорита. Мой дом к вашим услугам: все, что в нем есть, — ваше.