Райский остров Картленд Барбара
— Если вы поживете в этой стране достаточно долго, — ответила Роксана, — вы не просто поверите в магию, вы убедитесь, что она действует на самом деле.
В ее голосе прозвучала нотка, которая сказала ему нечто, что он почти ожидал услышать.
— Вы верите, что ваш дядя был убит с помощью магии?
Роксана кивнула.
— Я узнала, что среди балийцев пошел слух о том, что дядя — лейяк. После этого у него уже не было шанса выжить.
Граф подумал, что еще неделю назад он бы с презрением посмеялся над подобным абсурдным утверждением. Но теперь он уже ни в чем не был уверен.
Здесь, на Бали, что-то витало в самом воздухе, пронизывая все ощущением тайны и волшебства, что-то было в этих удивительных, чарующих своей загадочностью храмах, мимо которых он проезжал, направляясь в деревню, и в нем, помимо его воли, возникли странные чувства и ощущения, объяснить которые он сам себе был не в состоянии, но которые захватили его, человека чуткого и восприимчивого, со странной, колдовской — другого слова он не мог подобрать — силой.
И теперь он не мог отделаться от ощущения, что и сама Роксана была не человеческим существом.
Как бы она могла, не будучи колдуньей, так видеть в глубине простого куска дерева сокрытые там тайные формы и вырезать скульптуры, выражающие такое вдохновение, которое он видел прежде лишь в произведениях великих итальянских мастеров.
Он внезапно потянулся к ней и взял за руку.
— Я приехал на Бали, чтобы как можно больше узнать о жизни этих людей, — проникновенным голосом сказал он. — Если я пообещаю вам, что не сделаю ничего, что могло бы повредить им, и, возможно, постараюсь как-то им помочь, вы станете доверять мне?
Граф почувствовал, как ее пальцы затрепетали в его ладони. Он заглянул ей в глаза, и то, что там увидел, заставило их обоих застыть на мгновение. Какое-то неясное еще им самим чувство охватило их.
— Я не… надеялась… на это, — сказала Роксана совсем тихо, — но я… да… я доверяю вам.
По дороге домой графа не покидало ощущение того, что этот его визит к прекрасной Роксане был самым важным моментом с тех пор, как он приехал на остров. Его не покидало смутное беспокойство при мысли о том, что жизнь Роксаны с пожилой служанкой слишком опасна в здешних местах для молодой девушки.
Казалось абсурдным за такое короткое знакомство так проникнуться интересами незнакомого прежде человека, пусть даже такой красивой девушки, как Роксана, но граф понял, что его сейчас тревожат как домогательства губернатора, так и преследования ее со стороны голландских дам.
Оттого, что она была единственной англичанкой на острове, думал он, она была здесь одинока, и ей не к кому было обратиться за помощью, рассказать о том, что ее беспокоит, даже просто попросить совета. Было глупо предполагать, что она сможет со всем этим справиться сама.
Ни одна женщина не сможет защитить себя от преследований и домогательств мужчин, а если она так красива и беспомощна, как Роксана, то говорить о спокойной, безмятежной жизни не приходится.
Графу было достаточно только вспомнить массивную, приземистую фигуру и красное лицо губернатора, чтобы понять, что тот без всякого колебания воспользуется любым способом, какой имелся в его власти, чтобы заставить девушку подчиниться его гнусным желаниям.
Она уже боялась его, это было ясно, и графу было достаточно вспомнить ту ярость, которая охватила губернатора и которую он даже не смог скрыть, когда узнал, что граф намеревается один нанести визит девушке, чтобы понять до конца намерения и чувства его превосходительства. Граф никогда не считал себя обязанным считаться с чувствами других людей, да они его никогда и не беспокоили.
Конечно, в его жизни было множество проблем, но все они касались в основном его положения, которым он очень дорожил, репутации, которую он не хотел потерять, и любви, без которой он просто не представлял себе своей жизни.
И теперь граф не мог вспомнить ни одного случая, чтобы он когда-либо прежде чувствовал потребность защищать и помогать женщине, тем более едва ему знакомой.
Впрочем, сказал он себе, он не мог вспомнить также, чтобы когда-нибудь прежде встречал женщину, хоть отдаленно похожую на Роксану.
Он признался себе, что она привлекала его, но это было совсем не похоже на то, что он когда-либо чувствовал по отношению к другим женщинам. У него не было намерения флиртовать с ней, и в этот момент он даже не желал ее в известном значении этого слова.
Вместо этого у него возникли совсем иные чувства и желания. Он хотел понять ее, проникнуть в ее мысли и переживания, узнать истоки ее творческого вдохновения.
Он хотел гораздо большего, чем просто увидеть, как она может создавать такие великолепные вещи из обыкновенного дерева. Для этого ему было необходимо вдохновение, управляющее ее маленькой, но сильной рукой.
И все же, когда граф достиг дома губернатора, он уже почти начал сомневаться, действительно ли вещи, сделанные Роксаной, так уж великолепны и необычны, какими показались ему совсем недавно.
Было время ленча, когда граф добрался до резиденции губернатора, и, когда он умылся и переоделся с дороги и вошел в большую приемную губернаторского дома, его превосходительство уже ждал его с весьма мрачным видом.
— Надеюсь, граф, вы получили большое удовольствие от своего визита.
Граф безошибочно определил враждебность в его язвительном тоне и спокойно ответил:
— Я нашел работы мисс Бакли весьма интересными. Должен признаться, однако, что я не слишком искушен в вопросах резьбы по дереву и не так много видел раньше подобных работ.
— Вы найдете их на Бали в огромном количестве.
— Я на это надеюсь.
Слуга предложил графу вина, и, когда тот взял бокал и сел возле окна, рассматривая залитый солнцем цветущий сад, губернатор сказал, словно с трудом выдавливая из себя слова:
— И что вам рассказала эта девушка?
— О чем? — стараясь придать лицу безразличное выражение, уточнил граф.
— О ее жизни здесь… о людях… о том, как с ней здесь обращаются…
— Мы в основном говорили о ее занятии резьбой. Я полагаю, что ей просто необходимо продолжать брать уроки у местных мастеров. Она способная ученица и подает большие надежды.
— Итак, она убедила вас ходатайствовать за то, чтобы ее оставили здесь, не правда ли?
— Я убежден, что ее талант следует всячески поощрять и поддерживать, однако я допускаю, что существуют и другие места на свете, где она может найти учителя, если существуют какие-то серьезные причины, препятствующие ее присутствию на острове.
Граф старался говорить совершенно равнодушным тоном, зная, что именно такая его позиция произведет нужный эффект на губернатора.
— Я пытаюсь со всеми быть снисходительным и терпимым, — самодовольно произнес губернатор. — Но я могу заверить вас, что в таком месте, как это, просто невозможно угодить всем.
— Я в этом абсолютно уверен, — отозвался граф. — И прекрасно понимаю, что в подобных случаях нельзя судить однозначно.
— Вы правы! Безусловно, вы правы! — как-то уж чересчур сердечно воскликнул губернатор.
Он поднялся и пересел в кресло, стоящее возле графа, вытянув свои короткие толстые ноги.
— Вся беда как раз и заключается в том, — продолжал он доверительным тоном, от которого у графа возникло ощущение гадливости, — что на этом чертовом острове совершенно негде развлечься, если, конечно, не считать благосклонности балийских женщин.
Как только граф скрылся за калиткой, Роксана побежала на кухню, где Гитруда готовила завтрак.
— Все прекрасно! Все замечательно! — крикнула она возбужденно. — Граф намерен помочь мне, и мы теперь можем не беспокоиться о том, что он станет настаивать на моем отъезде с острова.
Ей показалось, что Гитруда смотрит на нее с сомнением, и она продолжила:
— Он все понял! Он действительно все понял, Гитруда, все, что я пыталась передать в своих работах. Он, очевидно, очень много знает о скульптурах и хорошо разбирается в них.
— Я слышала о графе, когда мы жили в Голландии, — сказала Гитруда довольно холодно. — Он очень богат, приближен к королеве Даугер, являясь ее дальним родственником, и, кроме того, у него в месяц бывает такое количество любовных интрижек, что у меня не хватит пальцев на обеих руках, чтобы их сосчитать!
То, как она посмотрела на Роксану, заставило девушку внезапно замолчать. Она смущенно и растерянно посмотрела на служанку.
— Тебе не… понравился граф, Гитруда?
— Он слишком легко умеет внушать доверие, и к тому же он слишком хорош собой.
Роксана засмеялась.
— Ну ты вряд ли можешь поставить ему в вину красивую внешность.
— Говорят, это помогает ему всегда добиваться того, что он хочет! — довольно резко ответила Гитруда.
— Но раз он хочет помочь нам, почему мы должны отказываться? — возразила Роксана. — Он обещал мне, что попытается воздействовать на губернатора, чтобы тот позволил нам остаться. На самом деле это для нас самое важное.
— Он, что же, собирался снова прийти? — подозрительно спросила Гитруда.
— Я… я уверена, что у него достаточно много… других забот здесь и… много людей, с которыми он собирается встретиться… — уклончиво ответила девушка.
— А теперь послушайте меня, мисс Роксана, — сказала Гитруда. — У нас и так достаточно неприятностей из-за губернатора, который постоянно рыщет вокруг нашего дома, чтобы нам еще беспокоиться по поводу этого графа! Вы не должны доверять ему, не должны поощрять его визиты!
— Почему ты так говоришь?
— Потому, что, если граф узнает о существовании Карела, он, как и все остальные, будет настаивать на том, чтобы его отправили в сиротский приют; потому, что он голландец, и потому, что он служит Короне. И тут уж вы ничего не сможете с этим поделать.
Увидев, что Роксана собирается возразить, Гитруда продолжила уверенным тоном:
— Вы англичанка, мисс, не забывайте об этом! Голландцы никого не слушают и ни с кем не считаются, только с собой. Они подчиняются своим собственным законам, и этот граф ничем не отличается от своих соотечественников. Помяните мое слово!
И Гитруда закончила свою горячую речь, с шумом опустив на стол миску, которую держала в руках.
А затем она вдруг обнаружила, что говорила с пустотой, так как Роксана уже выбежала из кухни.
Гитруда увидела белое платье, мелькнувшее под тенью пальмовых листьев, возле ее студии и со вздохом покачала головой.
А Роксана тем временем подошла к созданной ею коленопреклоненной фигуре девушки, привлекшей особое внимание графа, и дотронулась до того места, где ее касался он.
Словно не в силах побороть искушения, она провела пальцами по откинутой назад шее, двигаясь медленно и нежно, почти так же, как и он, ощущая рукой гладкую шелковистость дерева.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Роксана работала в своей мастерской, когда услышала со двора звук копыт.
Она даже не повернула головы, так как совершенно точно знала, кто этот гость, и действительно, через несколько минут граф уже стоял возле нее.
Был очень жаркий день, и Роксана была одета в одно из своих самых тонких и легких платьев. Ее кожа чуть просвечивала сквозь тонкий материал, и, вспомнив об этом, она слегка покраснела.
Роксана продолжала сосредоточенно работать, не поднимая глаз, но через некоторое время, поскольку граф хранил молчание, она сказала:
— Вы сегодня что-то очень рано.
— Я приехал вас просить о помощи.
— Что?
Роксана так удивилась, что оторвалась от своей работы и вопросительно уставилась на него.
На нем была надета только легкая рубашка, заправленная в бриджи для верховой езды, и Роксана невольно подумала, что его фигура похожа на тело того человека, которого она только что вырезала.
Поскольку такое сравнение показалось ей чересчур интимным, она совсем смутилась и, отведя в сторону взгляд, сказала:
— Кажется… я не совсем правильно вас поняла… Как я могу… помочь вам?
Граф, не отвечая на вопрос, спросил, в свою очередь:
— У вас была модель для этой скульптуры?
Говоря это, он положил руку на голову вырезанной деревянной фигуры.
— Нет, — отозвалась Роксана. — Он сразу же возник в моей голове, как только мне принесли этот кусок дерева.
Она улыбнулась и добавила:
— У меня есть кое-что, что я бы хотела показать вам.
Роксана пересекла студию, направляясь к самому дальнему углу, где граф увидел несколько новых кусков дерева. Один из них, самый высокий, имел весьма странную форму из-за того, что основания ветвей, обрубленных на верхушке, закручивались вокруг ствола, придавая ему причудливый вид.
Он почувствовал, что Роксана пытается устроить ему проверку, чтобы убедиться, угадывает ли он то, что скрыто в дереве, и то, чем это могло бы стать, так же, как это видит она сама.
Он стоял и смотрел на это дерево, пытаясь сосредоточиться и хотя бы на мгновение забыть о самой Роксане, которая в это утро, когда он увидел ее склоненной над работой, показалась ему еще более очаровательной и прелестной, чем прежде.
Ее волосы с необычным красновато-коричневым оттенком показались ему пылающим пламенем на фоне тусклых бамбуковых циновок, и эта их огненная красота, отражающая, как ему казалось, какие-то свойства ее души, совершенно очаровала его.
— Что вы здесь видите? — спросила Роксана, возвращая его назад, из мира грез, к этому куску дерева.
Он неожиданно рассмеялся.
— Я очень боюсь ошибиться и показать свою полную некомпетентность в таком деле.
— Я бы не хотела, чтобы вы меня разочаровали.
— Тогда скажите мне, что там видите вы.
— Для меня совершенно очевидно, что здесь два человека, обвившие друг друга, их головы сближены; возможно, они целуются, но это, как вам известно, совсем отходит от традиций балийской скульптуры.
Едва она начала говорить, как граф понял, что тоже видит как бы ее глазами, то, что скрывалось в этом куске дерева. Это было похоже на какое-то колдовство.
Граф ясно видел мужчину, обнимающего женщину, их тела слились в любовном порыве. Ему даже стали видны их головы, расположенные одна чуть выше другой.
И он снова почувствовал, что здесь была какая-то магия в том, как Роксана заставила его увидеть то, что видела сама своим внутренним взором.
И так, словно его возмутило это ее мимолетное, мгновенное превосходство над ним, граф сказал:
— Если бы мы были в Голландии, я бы сказал, что вы меня загипнотизировали, но здесь, на Бали…
Он замолчал, подыскивая подходящее слово.
— Вы просто видите это все с помощью вашей интуиции… или, может быть, вы видите вашей душой, — закончила за него Роксана.
— Вы переоцениваете меня, — запротестовал он. — И все же вернемся к началу нашего разговора. Я собираюсь просить вашей помощи.
— Чем же я могу помочь вам?
Граф помолчал несколько мгновений, затем сказал:
— Когда я приехал на Бали против своей воли и, если быть совсем честным, весьма скептически настроенным к тому, что здесь могу увидеть, я сказал себе, что все же должен попытаться понять этих людей, узнать, чем они живут здесь, понять их душу.
— Такие намерения делают вам честь. Это достойное желание.
— Но сейчас я понял, что, пока я живу в резиденции губернатора, мне будет очень сложно, даже невозможно, осуществить свои намерения, — продолжал граф. — Признаться, сегодня утром я просто сбежал самым примитивным способом еще до того, как губернатор спустился к завтраку.
— Он, вероятно, очень рассердился, не застав вас за столом, — забеспокоилась Роксана.
— Это меня нисколько не беспокоит, — высокомерно заявил граф и продолжил: — В то же время я начал понимать, что если я буду проводить все свое время встречаясь и разговаривая с голландцами и рассматривая планы усовершенствования и развития жизни острова, которые мне предлагает губернатор и которые, как я полагаю, вряд ли когда-нибудь осуществятся, то я мог бы с тем же успехом оставаться и у себя дома.
Для самого графа, раз уж ему пришлось приехать на Бали, это было абсолютно недопустимо, неважно, хотел он сюда ехать или нет.
В то же самое время он чувствовал, что сейчас эта страна заинтересовала его благодаря своей странной культуре, благодаря ее людям и благодаря Роксане. Поэтому он не собирался больше позволять губернатору водить себя за нос и делать то, что тот хочет.
— Так как я могу помочь вам? — повторила свой вопрос Роксана.
— Его превосходительство пытается заставить меня наблюдать за петушиными боями, которые никогда меня не интересовали и не интересуют сейчас, завлекает скачками на волах, которые, как я понял, должны состояться уже в этом месяце, и еще зовет смотреть… танцующих девушек.
Тон, которым он произнес последние два слова, заставил Роксану бросить на него быстрый взгляд.
— Он собирается устроить эти танцы в губернаторском доме, — закончил он.
— Значит, это будут совсем не те ритуальные танцы, которые происходят в определенное время и в строго определенном месте.
— Именно так я и предполагал, — кивнул граф.
Он не стал говорить Роксане, что губернатор специально подбирал таких девушек, которые бы покорно слушались его приказов и были бы готовы развлекать их любыми способами после того, как представление закончится.
Граф был очень разборчив в выборе женщин и довольно привередлив, к тому же он никогда, хотя в это вряд ли было легко поверить, не стремился к случайным интрижкам. Он вступал в связь с женщиной только в том случае, если она сильно привлекала его, не размениваясь на мимолетный флирт.
Даже в Париже, где он проводил достаточно много времени, граф никогда не посещал «домов свиданий», как поступали почти все его приятели. Он никогда не находил для себя удовольствия в такого сорта развлечениях, и женщины, с которыми он обычно проводил время, были всегда либо дамами из высшего общества, либо театральными примадоннами.
Граф не собирался осуждать губернатора за то, что тот ищет развлечений с прелестными и доступными местными женщинами, пока его жена в отъезде, но его самого подобный тип увеселения совершенно не привлекал. А кроме того, его любопытство вызывали подлинные культовые танцы, а не представление, устроенное с целью развлечения важных особ. Он знал из книг, что в культовом танце лелонг каждое движение оттачивалось и совершенствовалось веками и что танцевать его должны были только девочки, не достигшие зрелости.
Именно это, как он знал, придавало танцу абсолютную чистоту и непорочность, которой больше нигде нельзя было увидеть при подобных представлениях.
Танец топенг — навеянный историческими событиями — исполнялся всегда взрослыми мужчинами, которые все время меняли свои маски, изображавшие храбрых королей, глупых первых министров и смелых воинов.
Были также, как он знал, храмовые танцы, правда, граф сомневался, что иностранцу могут позволить их увидеть. Но, если бы ему представилась такая возможность, он очень бы хотел посмотреть сам, что это такое.
Граф видел, как задумалась Роксана, затем она хлопнула в ладоши, словно нашла какой-то выход.
Маленькая девочка, которую он уже видел раньше, выбежала из помещения, видимо, служившего кухней, и направилась к ним.
Роксана заговорила с ней на местном наречии, медленно, но вполне вразумительно. Когда девочка поняла, что от нее хотят, она кивнула, затем бегом пересекла двор и скрылась за калиткой.
— Надеюсь, что мы решим вашу проблему через несколько минут, — сказала Роксана графу. — А тем временем, думаю, я могла бы вернуться к своей работе, если вы не возражаете.
— К чему такая спешка? — удивился он.
Казалось, его вопрос вызвал в ней легкое замешательство, затем она ответила:
— Я чувствую какую-то тревогу, стремление… как будто, если я не начну сейчас работать, то никогда не закончу ее. Это… что-то такое, что я не могу объяснить, но оно есть…
— Мне кажется, вы просто напускаете на себя таинственность, чтобы меня сильнее заинтриговать.
Он специально поддразнивал ее, прекрасно понимая, что подобная мысль никогда бы не пришла ей в голову.
Роксана просто не обратила внимания на его слова, как если бы это предположение было настолько глупым, что не стоило ее внимания, и, взяв со стола свой резец и молоток, спокойно вернулась к работе, которую она прервала при его появлении.
Граф нашел легкий стул и, сев на него верхом, положил руки на спинку, упершись в них подбородком, и принял удобную позу, намереваясь наблюдать за работой Роксаны.
Глядя на нее, он невольно подумал о том, могла ли бы какая-нибудь другая женщина быть более грациозной и в то же самое время более милой и очаровательной, чем эта восхитительная девушка.
Сейчас он еще более, чем раньше, был уверен в том, что она была удивительно похожа на его Афродиту, которая до того, как он купил ее, сотни лет пролежала в море, что придало камню нежность настоящей прекрасной плоти.
И еще граф подумал о том, что если бы у его статуи была голова, то лицо Афродиты было бы, без сомнения, похоже на лицо Роксаны.
Внезапно девушка выпрямилась и посмотрела на него.
— Ваш взгляд… заставляет меня нервничать.
— Почему?
— Потому, что я чувствую, что вы… думаете обо мне.
— И почему же это заставляет вас нервничать?
Она несколько мгновений поколебалась, затем сказала:
— Возможно, потому, что я боюсь вашего критического взгляда на мою работу.
Граф не сомневался, что Роксана покривила душой. Он был уверен, что столь чуткая и восприимчивая девушка догадывается о реальном направлении его мыслей.
Он уже было собрался ей ответить, но в этот момент вернулась девочка в сопровождении мужчины средних лет, одетого в саронг, обмотанный вокруг худых бедер.
Роксана спустилась к нему с вежливыми приветствиями, и они постояли некоторое время, о чем-то разговаривая. Граф любовался игрой солнечного света в ее волосах, изящными движениями тонких рук, когда она жестами помогала себе, пытаясь объяснить что-то пришедшему мужчине.
В конце концов она повернулась к графу и с улыбкой сказала:
— У меня для вас хорошие новости!
Граф поднялся на ноги, и она продолжила, сделав вежливый жест в сторону стоящего во дворе мужчины.
— Это Понок, — сказала она. — Хотя это будет и нелегко, но он обещает провести нас сегодня вечером посмотреть кетьяк.
— Это танец? — спросил граф.
— Это один из самых неистовых и драматичных из всех балийских танцев, — объяснила Роксана. — Его танцуют только ночью, и к тому же нам придется пройти довольно далеко в лес.
Она несколько обеспокоенно посмотрела на графа и неуверенно добавила:
— Боюсь, нам придется идти пешком, там нет хорошей дороги, по которой могла бы пройти лошадь.
В ее тоне прозвучали извиняющиеся нотки, и граф, усмехнувшись, спросил:
— Уж не предполагаете ли вы, что это может оказаться слишком далеко и слишком изнурительно для меня?
— Нет, я не имела этого в виду… — ответила Роксана, смутившись. — Но вы можете подумать, что это для вас… недостойно.
Граф от души рассмеялся.
— Уверяю вас, что я весьма смиренный пилигрим к Великому Источнику Знаний, где бы я ни находил его.
— Тогда вы сможете быть здесь около половины пятого? — спросила, улыбаясь, Роксана.
Граф не удивился тому, что она назначила столь раннее время. Он знал, что, поскольку Бали расположен недалеко от экватора, темнеть здесь начинает уже около пяти часов, а в половине шестого тени удлиняются, а золотые камни и яркие краски храмов расплываются и меркнут в серой туманной мгле.
— Я буду в это время! — заверил ее граф. — И мне бы хотелось добавить, что я очень признателен за доверие. Не скажете ли вы этому человеку, как высоко я ценю его усилия помочь мне?
Роксана перевела его слова, и Понок поклонился с большим достоинством, свойственным его народу.
— Можно ли мне предложить ему деньги? — тихо спросил граф у Роксаны.
Она отрицательно покачала головой.
— Разумеется, нет! — сказала она. — Он возьмется нас проводить туда просто из хорошего отношения ко мне. Купить его услуги невозможно.
Роксана заметила удивление на лице графа и добавила:
— Я отблагодарю его за дружескую услугу, подарив одну из своих резных фигурок.
— Это, конечно, гораздо более ценная вещь, — сказал граф, — чем все то, что можно купить за деньги, я убежден в этом.
Он подозвал жестом мальчика, который держал его лошадь, и, когда тот подвел ее, сказал, собираясь сесть в седло:
— Теперь я должен оставить вас, хотя я делаю это весьма неохотно. Мне придется принять участие в той мучительной скучнейшей программе «увеселений», которую заготовил для меня губернатор, но, уверяю вас, я буду здесь непременно в половине пятого, и никакие силы на свете не смогут мне помешать!
— Я приготовлю вам к тому времени что-нибудь освежающее, прежде чем мы тронемся в путь, — пообещала Роксана.
— Это звучит так, словно вы боитесь, что я упаду где-нибудь по дороге от истощения и усталости, — с улыбкой заметил граф.
— Смотреть кетьяк довольно утомительное дело, это не то же самое, что сидеть в опере или смотреть балет «Сильфида», это нечто совсем другое, вы сами поймете это.
Всю обратную дорогу граф с раздражением думал, что Роксана, видимо, принимает его за одного из богатых, изнеженных щеголей, которые привыкли к комфорту, не в состоянии обойтись без него ни минуты и ждут, что, где бы они ни появились, им сразу же обеспечат самые лучшие и удобные места.
Было уже совсем темно, когда Роксана и граф добрались до места, которое, как показалось графу, находилось в самом центре леса.
По дороге они встретили крестьян, бредущих домой с полей, в таинственной мгле их расплывающиеся во тьме силуэты можно было принять за призраков.
Они миновали небольшую деревню, где над очагами поднимались струйки дыма, казавшегося синим на фоне мрачных густых теней деревьев и ярко-оранжевых, словно пламя костра, стен.
Наконец, после долгого пути через труднопроходимый лес, они совершенно неожиданно вышли к просторной поляне, где собралось множество жителей окрестных селений, окруживших костер.
Пока они шли по тропинке за Поноком, шагающим впереди них со свечой, Роксана тихим голосом рассказывала графу о танце, который им предстояло увидеть этим вечером.
— Он называется «Танец обезьян», — объясняла она, — потому что Гаруда, символическая птица бога Вишну, с помощью Ханумана, царя обезьян, и его могучей армии освободила принца Раму и принцессу Ситу, которые были захвачены владыкой демонов.
Граф слушал девушку не очень внимательно, потому что его больше занимал звук ее нежного голоса, чем сам рассказ.
Голос ее звучал как волшебная флейта. Здесь, среди огромных темных деревьев, в атмосфере, наполненной необыкновенными ночными терпкими ароматами, он казался каким-то особенно мягким и завораживающим.
— Вначале кетьяк исполнялся сельскими жителями, — продолжала свое объяснение Роксана, — когда начинался падеж скота из-за какой-нибудь эпидемии. Предполагалось, что таким образом можно отогнать злых духов.
— А какая причина танцевать его сегодня? — поинтересовался граф.
— Сегодня этот танец будет исполнен потому, что кто-то из балийцев подозревает, что на него открыл охоту лейяк, или, может быть, ведьма, которую здесь называют Рангда, наложила на него проклятие.
— А как вы думаете, этот кетьяк может действительно помочь в таких случаях? — спросил граф совершенно серьезно.
Подумав, что он, должно быть, смеется над ней, Роксана вопросительно взглянула на него, прежде чем ответить:
— Я думаю, что истинная вера… где бы человек ни нашел ее и в какого бы бога он ни верил… может делать… настоящие чудеса.
Это был мудрый ответ, с восхищением отметил граф и невольно подумал о том, мог ли кто-нибудь еще из его многочисленных знакомых женщин ответить подобным образом.
Понок провел их к сидящим вокруг костра людям. Граф увидел, что в центре круга, возле огня, было оставлено большое пространство, где находились участники того представления, ради которого все здесь собрались.
Пока шла подготовка, он осторожно, с любопытством принялся оглядываться вокруг.
Возле костра собиралось все больше людей, все новые группы появлялись из темноты и рассаживались на поляне. Многие принесли зажженные светильники, так что вскоре света стало достаточно, чтобы разглядеть не только танцовщиков, но и самих зрителей.
Внезапно в небо взвилось высокое, слепящее глаза пламя костра, и наступила полная тишина.
Казалось, что каждый из присутствующих вдруг задержал дыхание, и граф почувствовал, что ожидание уже достигло высшей точки и стало почти невыносимым.
Читать бесплатно другие книги:
