Где бы ты ни скрывалась Хейнс Элизабет

Воскресенье, 11 мая 2008 года

Я не сразу нашла записку, только спустя четыре дня, когда решила устроить стирку.

Туго свернутая бумажка забилась в угол кармана моей широкой юбки. Я бы ее вообще не заметила, если бы не привычка вытряхивать все из карманов перед стиркой.

Несколько секунд я оторопело смотрела на нее, потом медленно развернула. На оборотной стороне чека из кафе «Джон Льюис» было написано: «ТЕПЕРЬ Я ВЕРЮ ТЕБЕ». Четыре слова, нацарапанные наспех. Но кто, кроме нее, мог это написать? Никто.

А через секунду до меня дошло: бедняжка Сильвия! Она сейчас переживает то, что я пережила когда-то. Что же делать? Бежать туда, спасать ее? А как? Похитить и вместе уехать? Но куда? Или взять нож и напасть на него, застать врасплох? Сделать то, что я так мечтала сделать четыре года назад? Позвонить Стюарту на работу, спросить, что делать?

В конце концов я сделала единственное, что пришло мне в голову, — поднялась в квартиру Стюарта, захватив с собой мобильный. Там было тихо и очень пусто без хозяина. Солнце висело над крышами домов, вся кухня была в золотистых отблесках света. Я присела на стул и набрала знакомый номер.

— Пожалуйста, позовите к телефону сержанта Холланд, — попросила я.

Сэм подошла не сразу, минуты две я слушала типичные звуки полицейского отделения: кто-то хрипло, истерически рыдал на заднем плане, кто-то басовито успокаивал рыдавшую:

— Мэм, послушайте меня… постарайтесь дышать глубже… Вот так, хорошо. Знаю-знаю… это сложно… Не за что, мы для этого и работаем.

— Алло? Кэти?

Она говорила торопливо, деловым тоном, и я вдруг засомневалась. А правильно ли я поступаю?

— Сэм, простите, что снова беспокою вас. Мне нужен совет. Понимаете, я страшно волнуюсь за одну свою знакомую. По-моему, она в беде.

Мы встретились в нашем со Стюартом любимом баре «Будьте уверены!». Я взяла бокал белого вина и уселась на тот самый диванчик и за тот самый стол, за которым Стюарт когда-то впервые взял меня за руку и рассказал о предательстве Ханны. Как давно это было!

Сэм опоздала всего на десять минут. Не знаю, что именно я ожидала увидеть, но я узнала ее, как только она вошла в дверь. Подтянутая, джинсы и черная футболка, густые волосы цвета спелой пшеницы, изначально короткие, как у принцессы Дианы, отросли и поэтому слегка обвисли. Я думала, она выше ростом, но, присмотревшись к ее мускулистым рукам, решила, что с такой дамочкой и при ее миниатюрных габаритах лучше не связываться.

Сэм направилась прямиком к бару, заказала пива и подсела ко мне:

— Вы — Кэти?

Мы пожали друг другу руки.

— А как вы узнали, что я — это я?

Она усмехнулась:

— Ну, знаете, это несложно. Вы же тут единственная, кто без пары.

Мы решили пересесть за уличные столики. Дул приятный легкий ветерок, так что жара не мешала.

— Спасибо, что согласились встретиться со мной, — неуверенно начала я.

Я действительно удивилась, что Сэм согласилась прийти ко мне на встречу, при ее-то занятости.

— Не за что, — сказала она. — С утра мечтала выбраться из душного офиса — надо ловить момент, погода-то какая!

Он отпила пива, облизнула губы и выжидающе посмотрела на меня.

Я начала с самого начала. Рассказала про нашу с Сильвией дружбу, про то, как я скучала, когда она уехала в Лондон, про отношения с Ли. И как недавно я увидела ее в проезжающем мимо автобусе, и как Ли указал ее адрес в анкете, когда пришел устраиваться к нам на работу. Рассказала, как ездила к ней с месяц назад и про нашу встречу в кафе, и напоследок показала записку.

Сэм несколько секунд разглядывала записку, потом подвинула ее обратно ко мне:

— И что она означает?

— Как это — «что означает»? Только то, что теперь Ли обращается с ней так же, как когда-то со мной… Наверное, бьет и насилует.

— Это она вам рассказала?

— Вообще-то, нет…

— Она говорила, что боится его? Или хотя бы давала это понять?

— Нет, напрямую не говорила, но на это указывают многие косвенные факты. Во-первых, она позвонила мне в среду утром из телефонной будки, а не с мобильного. Почему, спрашивается? Да потому, что Ли когда-то прослушивал мой телефон, читал мою корреспонденцию, то есть был полностью в курсе всего, что я могла затевать. Думаю, он и сейчас ведет себя так же. Во-вторых, для встречи она выбрала людное место со многими выходами — наверное, боялась, что за одной из нас будет хвост. И наконец, вы бы видели, как она была одета!

Сэм с любопытством уставилась на меня. У нее были большие голубые глаза, как у ребенка, но они как-то не вязались с ее абсолютно не детским, жестковато-циничным выражением лица.

— Понимаете, Сильвия всегда одевается как попугай — таких ярких, как у нее, расцветок, наверное, никто в мире не носит. Она любит шелк, замшу, кашемир. Стразы, блестки. А в среду на ней был костюм для секретарши: белая блузка, черная юбка… свои вещи она запихнула в пакет. Почему, спрашивается? Да чтобы слиться с толпой, чтобы ему сложнее было выследить ее, вот почему!

— Мм… интересно.

— Наверное, он шел за ней, как когда-то ходил за мной. Кстати, у нее с собой не было сумочки, только тот большой пакет.

— Правда? А это еще почему?

— Тогда я как-то не обратила внимания, но думаю, что он установил в ней какой-нибудь «жучок». Понимаю, это все дико звучит, но я жила с ним, я знаю, на что он способен.

Сэм улыбнулась и кивнула:

— Но она ничего не говорила о том, что ее обижают, даже несмотря на отсутствие сумочки?

— Не говорила. Ведь мы не успели толком ничего друг другу сказать: зазвонил ее телефон. Полагаю, он ее все-таки выследил. Она ушла сразу же после этого. Мы просидели-то вместе минут пять, не больше.

— И она сунула эту записку вам в карман.

— Да, видите? Это чек. Она заказала нам чай с булочками. Вот дата, все совпадает.

Сэм снова взяла в руки записку и стала рассматривать ее, скептически нахмурив брови. Может, она думает, что это я ее написала?

— Слушайте, с чего бы ей вдруг взять и поверить мне? Она ведь давала показания на суде, свидетельствовала против меня, говорила, что я — законченная психопатка, что сама нанесла себе все эти раны, — а ведь когда-то мы были лучшими подругами! Так с чего она вдруг так переменилась?

Сэм набрала в грудь воздуха и с шумом выпустила его. Она оглядела пустынную улицу и наклонилась ко мне.

— Я позвонила по указанному вами телефону, — сказала она. — Никто не снял трубку. Надеюсь, нам не о чем волноваться, но, если честно, тот факт, что мистер Брайтман упорно пытается наладить с вами контакт, начинает меня тревожить.

— Вам надо тревожиться сейчас не обо мне, — храбро заявила я. — Я-то точно знаю, на что способен этот негодяй.

Сэм улыбнулась мне:

— Давайте поступим так: я попытаюсь прощупать почву, наведу справки, поговорю с ней, выясню, какие у нее проблемы… Но пока она лично не заявит на него, ничего конкретного мы сделать не сможем…

Я пожала плечами:

— Тот человек, за которого он себя выдает, — Майк Ньюэлл… Интересно, может ли полиция позвонить в Испанию и выяснить, действительно ли он работал там в баре? Думаю, его друзья не захотят врать в лицо полицейским. Правда, это еще не означает, что Майк Ньюэлл и Ли Брайтман — один и тот же человек.

— Ладно, предоставьте это мне, — сказала Сэм, допивая пиво и поднимаясь. — Я позвоню. Да, и про подругу вашу тоже узнаю побольше. — Она с наслаждением потянулась. — Боже, ну и длинный выдался денек!

— Вы больше не на службе?

Она кивнула и улыбнулась:

— Точно! Сейчас пойду поужинаю и залягу в ванну с книжечкой. Так не забудьте пароль: «Пасха». Если что-нибудь случится — звоните!

Мы вместе дошли до конца Толбот-стрит, пожали друг другу руки и разошлись. Сэм пошла в сторону метро, а я вернулась домой. Уже почти стемнело.

Я с улыбкой вставила ключ в замок, и… дверь открылась сразу, без поворота ключа. Кто-то поставил ее на «собачку».

Моя дверь была заперта, внутри я тоже не обнаружила ничего подозрительного. И все же я места себе не могла найти.

Я постояла в центре гостиной, глядя в окно, пошла и еще раз проверила задвижки на окнах. Все в порядке. Тогда я распахнула балконную дверь — снаружи в комнату пахнуло теплым воздухом.

Створка ворот в дальней части сада так и болталась на одной петле, а ведь я еще в феврале звонила в домоуправление с просьбой починить створки. Они прислали человека, который просто сдвинул их как надо, но чинить ничего не стал. Конечно, никто не пользовался воротами, я ни разу не видела, чтобы там кто-то находился, но не это меня тревожило.

Воздух был какой-то застывший, душный, а на горизонте собирались тучи. Наверное, вечером будет гроза.

Интересно, что он делает? Где он сейчас? И где Сильвия? Может быть, заперта в ванной, истекает кровью, как я когда-то? Тогда Венди спасла меня по чистой случайности. Она рассказала, что вынимала пакеты с продуктами из багажника, когда Ли выскочил из дома. Он показался ей каким-то странным, оглушенным, что ли, или пьяным, а когда садился в машину, она увидела, что у него все руки в крови и рубашка на груди тоже.

К счастью, он не захлопнул дверь квартиры.

Удостоверившись, что он уехал, Венди толкнула дверь, робко вошла в холл и испуганно спросила: «Есть кто дома?» Ей никто не ответил, тогда она поднялась наверх и нашла меня в гостевой спальне. Она решила, что я мертва. На суде прокручивали запись ее звонка в службу спасения. Венди, обычно такая милая, приветливая, такая невозмутимая, орала в трубку как помешанная: «Спасите! Спасите!» Работники службы спасения с трудом выудили из нее, что она стоит над истощенной, совершенно голой женщиной, истекающей кровью от сотни ножевых ран. Мне было тяжело слушать эту запись. По-моему, больше я в суд не ходила — по крайней мере, ничего не помню о процессе.

В сумке запел мобильный, я бросилась к дивану и вытащила его.

— Привет, моя радость. — Голос у Стюарта был очень усталым. — Я так скучал по тебе сегодня.

— Я тоже. Ты уже закончил?

— Почти. Надо еще кое-что дописать, и я готов выходить. Что купить на ужин?

— Да что хочешь, — сказала я. — Мне тоже надо выйти ненадолго. На работу. Надо проверить одну деталь.

Его голос мгновенно изменился.

— На работу? В воскресенье?

— Не волнуйся, я на одну минутку. Наверное, буду дома раньше тебя.

Пауза. Стюарт осторожно спросил:

— Кэти, ты как там… все нормально?

— Конечно, — сказала я уверенно. — Конечно, со мной все хорошо. Просто хочу проверить кое-что, а то потом всю ночь буду переживать…

— Ну ладно. Только не забудь взять с собой мобильник.

— Обязательно. До встречи, милый.

— Я люблю тебя.

— И я тебя.

Нажав на «отбой», я еще немного постояла, обдумывая, как мои слова воспринял тот, кто их подслушал. Раньше я вообще не разговаривала со Стюартом из своей квартиры — почему-то мне казалось, что Ли уже давно оборудовал ее своими «жучками».

Я вскочила в первый автобус, идущий на юг. Несмотря на отсутствие машин, автобус тащился медленно, и к дому Сильвии я подошла в полной темноте. Прошел почти час с момента звонка Стюарта.

На этот раз входная дверь была заперта. Я нажала кнопку звонка квартиры номер два, послушала, как далеко в глубине дома затренькал звонок. Никакого ответа. Подождав немного, я снова позвонила. Посмотрела на часы — десять минут десятого. Где ее носит? Обычно в воскресенье вечером люди сидят дома, готовятся к началу рабочей недели. Я позвонила еще раз, и интерком вдруг захрипел — но это была не Сильвия:

— Эй, там, кончай трезвонить. Ты чё, не понял, ее нет дома!

— Извините, — вежливо сказала я. — У нас с ней назначена встреча. Может быть, впустите меня внутрь?

Молчание, интерком отключился.

Ну и ладно, справимся сами. Я пошла вдоль улицы к углу крайнего дома, свернула и оказалась в узком переулке, огибающем вереницу стоящих впритык домов со стороны задних фасадов. Наверняка здесь полно всяких ужасов типа собачьих какашек и гниющего мусора из перевернутых бачков, может быть, даже крыс, но, по крайней мере, отсюда можно добраться до мощеного дворика, на котором мы с Сильвией пили чай почти месяц назад.

Стараясь не думать о том, во что я могу вляпаться, я честно отсчитала двести десять шагов — ровно столько я прошла от негостеприимного подъезда Сильвии до угла дома — и уперлась в калитку. Калитка заросла сорняками, от нее в обе стороны расходилась стена из старых, крошащихся от времени камней. Я ощупала верх стены — она доходила мне до плеч. Вцепившись пальцами в выступающие из стены камни, я подтянулась, извиваясь, как червяк, и полезла вверх.

Я сильно оцарапала коленку, но на стену все-таки залезла. А дальше что? Кое-как села, найдя равновесие, потом глянула на дом. Наверху — на втором и третьем этаже — горел свет, окна были широко распахнуты. Надо бы постараться не шуметь.

И все-таки где же Сильвия? Уехала на выходные к друзьям? Или рванула в Ланкастер повидать родителей? Сбежала от него, смогла сбежать?

Или тут, у себя дома, лежит, связанная, при выключенном свете?

Ладно, раз уж я ввязалась во все это, глупо просто уйти, так ничего и не проверив. Я перекинула вторую ногу и сползла вниз, ободрав икры о кирпичную кладку, обругав себя за то, что не додумалась надеть джинсы, а отправилась на вылазку в летнем сарафане, с широкой юбкой.

Наверху играла музыка, слышались голоса и смех, — похоже, там принимали гостей.

Пробежав рысцой через ярко освещенный, благодаря свету на верхних этажах, сад и моля Господа, чтобы никто вдруг случайно меня не увидел, я пробралась к низенькому парапету над двориком Сильвии, прячущимся в полумраке. Перелезла.

Подождав, пока глаза не привыкнут к темноте, я вгляделась в темный прямоугольник окна. Вроде все выглядит так же, как и раньше, — диван, заваленный яркими накидками и подушками, тахта, книги и журналы на полу, на стенах абстрактные картинки… Я различила даже темный коридор, открытую дверь ванной, а с другой стороны — спальню, тоже с распахнутой дверью. По крайней мере, Сильвию не держат взаперти в собственной квартире.

Я отступила назад и провалилась пяткой в решетку над окнами нижней квартиры. Глянула в темную яму под железными прутьями, на квадраты светящихся окон наверху, в черную мглу вокруг, и мне стало страшно. Я зябко поежилась.

Ну и что теперь? Чувствуя себя полной дурой, я вылезла обратно в сад и побежала назад, к стене, молясь, чтобы никто сверху не заметил меня, ожидая, что сейчас раздастся окрик «Стой!».

Слава богу, вот и кирпичная стена. С этой стороны она казалась гораздо более высокой и гладкой, фиг на нее залезешь. А на калитке, ведущей в переулок, висел огромный замок. Беспомощно оглядевшись, я увидела старый мусорный бак — он валялся побоку, не совсем пустой, судя по отвратительному запаху. К счастью, бак оказался не слишком тяжелым. Я потащила его к стене, стараясь как можно меньше шуметь, но все равно гремел он ужасно громко, практически заглушая Второй концерт Шостаковича, лившийся из окон наверху. Я прислонила бак к стене и замерла, прислушиваясь. Вроде никто ничего не услышал.

В принципе, мне и нужно-то было — опереться на него одной ногой. Я задрала ногу как можно выше, поставила колено на бак — вроде держит…

Оттолкнувшись от земли, перебирая руками по стене, я забралась на бак, осторожно встала на него и легла грудью на стену, чтобы перевалиться на другую сторону. В этот момент бак выскользнул из-под моих ног и с оглушительным грохотом покатился по траве. Я в ужасе прижалась к стене, а из квартиры на верхнем этаже донеслись встревоженные голоса: «Ты слышал? Что это там?», «Наверное, лиса… Не волнуйся, дорогая, ничего страшного, серьезно».

С большим трудом скатившись со стены, потирая ушибленные колени, я побежала к остановке. Какого черта я карабкаюсь на стены, шастаю по чужим садам? Сидела бы лучше дома со Стюартом, пила чай. Бедняга, он, наверное, извелся, не знает, куда я пропала.

Пора уносить ноги. Где бы Сильвия сейчас ни находилась, я, по крайней мере, убедилась, что ее не держат дома взаперти.

Я села в автобус, который довез меня до парка, и зашагала по темным аллеям в сторону дома. Духота становилась все более тяжкой, издалека доносились пока еще слабые раскаты грома.

Я дошла до конца улицы, взглянула на окна Стюарта: ага, свет горит, значит ждет меня, волнуется, бедный. Поборов искушение стремглав помчаться домой, я все-таки прошла по переулку до внутреннего дворика. Мне надо было подумать.

По дороге домой я никого не встретила — несколько машин проехало, да еще меня обогнал велосипедист, — но пешеходов не наблюдалось. У меня такое ощущение, что в Лондоне вообще люди перестали ходить пешком. Особенно после того, как стемнеет.

Только я, так же как и раньше, расхаживаю по ночам…

И все-таки с Сильвией случилась беда. Я уже не сомневалась в этом. Как странно она выглядела во время нашей последней встречи! Пропала ее резкая, колкая манера разговаривать, она казалась такой потерянной, жалкой. Взгляд загнанный… Я думала, он использует ее как инструмент, чтобы подобраться ко мне. А что, если он просто нашел себе новую игрушку?

Глянув поверх болтающейся створки на свои окна, я замерла от ужаса.

В гостиной горел свет, занавески в столовой были раздвинуты полностью. Он приходил ко мне! Возможно, он все еще там!

Что делать? Позвонить Сэм Холланд? Но вдруг это Стюарт? Пришел искать меня, у него же есть ключ! Тут к окну приблизилась мужская фигура, и я отскочила назад. Но тут же с облегчением вздохнула. Стюарт! Набирает эсэмэску на мобильном. Через секунду мой телефон послушно завибрировал, принимая сообщение: «Где ты? С тобой все в порядке? Целую. С.».

В этот момент я ничего так в жизни не хотела, как броситься к нему на шею. Я почти пробежала назад по переулку, улыбаясь во весь рот, спотыкаясь в темноте. Какое счастье, что это он!

Входная дверь была поставлена на «собачку», но этому я уже не удивилась, просто с силой захлопнула ее за собой. Подавив привычное желание ощупать притолоку, я помчалась вверх по лестнице, прыгая через две ступени, однако около своей двери затормозила и прислушалась.

Тишина. Ни движения, ни шороха, ни звука шагов.

Я вставила ключ в дверь, повернула два раза и распахнула ее. Теперь в гостиной и столовой свет был выключен, освещена лишь спальня.

Что-то не так. Все не так. Что случилось? Где Стюарт? Почему он вдруг выключил свет в гостиной и в столовой?

И тут я почувствовала запах. Его особенный запах, от которого меня сразу чуть не вывернуло наизнанку.

Ли.

Наверное, стоит в гостиной.

А где еще он мог спрятаться, поджидая меня?

Я шагнула в прихожую, теперь мне была видна открытая дверь в спальню. На кровати, освещенной лампой, стоящей на тумбочке, лежал Стюарт. Как будто спал. Спал? Нет, невозможно спать, так неестественно вывернув шею. И ботинки не снял. И тут я увидела пятно на белой наволочке. На подушке рядом с головой Стюарта растекалось темно-красное пятно.

Не успев ничего подумать, я бросилась к нему с криком:

— Милый, что с тобой! Стюарт, нет!

Я подняла руками его голову. Он дышал мелкими, неровными вздохами.

За спиной послышался шум, и я, вся похолодев, медленно повернулась.

Он стоял в дверном проеме, загораживая мне выход.

И тут случилась странная вещь. По идее, я должна была упасть в обморок от страха, заорать, потерять контроль над собой. Но, несмотря на зашкаливающий пульс, я ощутила необычайное спокойствие. Как тогда, когда он собирался прикончить меня в первый раз. Но тогда ему это не удалось. Значит, и сегодня не удастся. Я даже усмехнулась про себя, потому что машинально отметила, что уровень паники у меня небольшой — не выше шестидесяти баллов.

— А, мистер Ньюэлл, — спокойно сказала я, — как мило, что вы зашли в гости.

Он засмеялся. Но как-то нервно. Похоже, он чувствовал себя не так уверенно, как раньше. И вроде бы даже стал меньше ростом. А может быть, это я сама вырастила чудовищного монстра в своем мозгу? Видимо, и он с трудом узнавал меня — слишком сильно изменилась его запуганная, жалкая Кэтрин.

— Ну и мужик у тебя — слабак! — сказал он презрительно. — Совершенно не умеет драться.

— Что тебе надо?

— Поговорить.

— Что же, пойдем поговорим.

Как ни странно, он пропустил меня в гостиную. Я села на диван, нащупала в кармане широкой юбки мобильный телефон, на ощупь нажала кнопку «вызов», надеясь, что телефон позвонит по последнему набранному мною номеру — номеру Сэм Холланд. Подождав гудка три, я дала отбой. Теперь мне остается только ждать и надеяться.

— А ты хорошо выглядишь, — произнес он с удивлением. Затем, к моему ужасу, добавил: — Я скучал по тебе, Кэтрин.

— О, неужели?

— Конечно скучал! Я думал о тебе каждый день. Мы не должны были расстаться… так. Это было ужасно.

— Что ты имеешь в виду? — Во мне начала закипать злость.

Я постаралась погасить эмоции и включить мозги. Как выиграть побольше времени? Быть с ним милой? Или, наоборот, изобразить злую стерву?

— Почему ты не сказала мне?

— О чем это?

— Что ты беременна. Почему ты не сказала, Кэтрин? — Он говорил так мягко, печально, я ушам своим не верила.

— Да о чем ты толкуешь?

— Ты потеряла ребенка. Нашего ребенка. Если бы ты сказала мне, все было бы иначе… Мы бы и сейчас жили как одна семья.

— Ты хочешь сказать, что если бы ты знал, что я беременна, то не пытался бы убить меня? — отчеканила я.

— Я бы остановил тебя. Я бы не позволил сотворить с собой такое. Я бы поместил тебя в больницу, там ты не смогла бы убить нашего ребенка.

— Скажи, ты веришь тому, что говоришь? — Я медленно покачала головой. — Неужели ты сам поверил в свои же выдумки?

— Кэтрин, ну перестань. Вспомни, какой ты была. Конечно же, это ты виновата в случившемся. Поэтому я искал тебя. Я должен был тебя найти, чтобы ты больше не издевалась так над собой. Еще не поздно, мы можем снова быть вместе. Давай попробуем. Может быть, ты еще сможешь иметь детей и у нас будет полноценная семья.

Я уставилась на него, с трудом сдерживая смех. Чего угодно ожидала, но точно не этого.

— Мне надо выпить, — сказала я наконец. — Тебе налить?

Он раздумчиво поглядел на меня синими глазами, потом кивнул:

— Давай.

Я отправилась на кухню, достала из холодильника бутылку белого вина. А может быть, стукнуть его бутылкой? Наверное, он подумал то же самое, потому что выскочил из гостиной вслед за мной. Я поставила бутылку на стол, и тут у меня в кармане затренькал мобильник.

Мы стояли лицом к лицу. Я вытащила мобильник, взглянула на экран — звонила Сэм.

— Не отвечай! — рявкнул он, как только я нажала кнопку.

— Привет, Сэм! Как дела?

— Простите, пропустила ваш звонок, — устало сказала Сэм. — У вас там все в порядке?

— Сэм, как прошла Пасха? Я думала о тебе…

Ли выхватил из моих рук телефон и швырнул его об стену. Он распался на куски, которые разлетелись по всему кафельному полу.

— Сказал же: не отвечай! — тихо прошипел он. — Не слушаешь, что тебе говорят? Старые твои фокусы? — Он надвинулся на меня, все сильнее повышая голос, стараясь напугать, подавить мою волю.

— Как глупо, — сказала я. — А вдруг она приедет сюда проверить, что случилось?

Я переступила черту. Ли ударил меня по лицу тыльной стороной ладони, и я отлетела к кухонному шкафу. Щека вспухла, я почувствовала во рту соленый вкус крови. Я должна была перепугаться насмерть. Но почему-то меня обуяла лишь злоба, убийственная, неодолимая. Нет! Ему больше не превратить меня в бессловесное животное.

— Кто это был?

— Сэм, ты же слышал. Но мобильник ты разбил, поэтому не сможешь проверить, обманываю я или нет.

Он презрительно фыркнул:

— Сэм в Ланкастере, маловероятно, чтобы она приперлась сюда.

— Мало ли на свете людей по имени Сэм?

Он на секунду потерял бдительность, и я успела схватить бутылку и с воплем ярости бросилась на него. Я метила в голову, но попала по плечу — недостаточно сильно, чтобы причинить реальный вред, но по крайней мере это его на секунду отвлекло. Бутылка выскользнула из моих пальцев на пол и разбилась, а я шмыгнула в ванную и заперлась на щеколду.

— Убирайся к чертовой матери! — заорала я из-за двери. — Оставь меня в покое, убирайся, кому говорят!

Так он и послушался. Сначала он барабанил в дверь кулаками, потом ногами, потом навалился плечом. Дверь трещала, но не поддавалась. Но ясно было, что она долго не продержится.

Когда дверь влетела внутрь, ударившись о чугунную ванну, я уже успела подготовиться. Из оружия я смогла найти только дезодорант и резко нажала на распылитель, целя ему в глаза. Ли схватился руками за лицо и шагнул назад, хрипя от ярости:

— Сука! Чокнутая сука! Ну, погоди, сейчас получишь…

Я тоже хрипела и визжала:

— Сволочь! Подонок! Что ты сделал со Стюартом? Дерьмо собачье!

Я бросилась на кухню, чтобы найти нож, хоть какой-нибудь. Трясущимися руками шарила в ящиках, но найти смогла только маленький ножик для чистки картошки. Обернулась, чтобы воткнуть ему в горло, — никого.

На кухне его не было. Бедное мое сердце бешено стучало, но, кроме этого стука и дробного стука о стекла первых тяжелых капель грозового ливня, никаких звуков вокруг.

— Выходи, трус! — заорала я еще громче. — Подлец! Недоносок паршивый! Я не боюсь тебя, слышишь? Подонок вонючий, вылезай!

Руки ходили ходуном, но картофельный нож я держала крепко, как будто это был полноценный длинный нож, а не жалкий коротенький ножичек с пластмассовой ручкой.

Если бы Ли стоял сейчас передо мной, я не задумываясь воткнула бы эту картофелечистку ему в горло или в глаз. Но он отсутствовал.

Неужели этот гад вообще ушел? Оглядевшись по сторонам, я увидела на столе зажигалку для кухонной плиты. Я сунула ножик в карман и схватила зажигалку.

— Ну где ты, сволочь? — завизжала я изо всех сил. — Чего ты ждешь, свинья?

Я вошла в полуосвещенную гостиную, и тут он, выскочив из-за дивана, со всей дури толкнул меня в грудь. Баллон дезодоранта и зажигалка вылетели у меня из рук, а сама я со стуком приземлилась на ковер.

— Ах, так ты меня не боишься? Да? Сейчас мы посмотрим, как ты меня не боишься… — Ли уселся мне на грудь. Он хохотал и одновременно плакал. Мокрое от слез лицо было искажено жуткой гримасой; он казался совершенно невменяемым.

Я пыталась драться. Я молотила его кулаками, но он, похоже, даже не чувствовал моих ударов.

— Убирайся, сволочь! — шипела я, стараясь ногтями дотянуться до его глаз. — Слезь с меня, подонок!

Он схватил одну мою руку, подмял под себя и попытался завладеть второй. Нельзя, чтобы он меня обездвижил — это конец! Только не дать ему связать себя!

— Где Сильвия, отвечай! — заорала я, кусая его за руку. — Что ты сделал с ней?!

Он хохотнул, как будто я удачно пошутила.

— Боже мой, Сильвия! Нашла о ком думать, ха! Не волнуйся, она жаловаться не станет…

В окно ударил свет фар подъезжающей машины. Я посмотрела Ли в глаза, и меня охватил ужас. До этого момента я почему-то не боялась. Я сейчас поняла: он точно убьет меня и на этот раз не станет растягивать удовольствие.