Дважды соблазненная Дэр Тесса
— Хочешь съесть?
Она замялась.
— Дай мне, дорогая. Я его очищу.
Он надкусил фрукт и стал очищать, швыряя кусочки кожуры в канал. А Мередит почему-то вдруг вспомнила об их первом завтраке. И вспомнила о яйце, которое он держал в своих длинных сильных пальцах.
Взглянув на апельсин, она почувствовала, что у нее даже слюнки потекли от предвкушения… Мерри сняла перчатки. Аромат апельсина становился все сильнее и сильнее. И возможно, это была всего лишь игра воображения, но музыка стала более мелодичной, более сладостной.
Разломив фрукт, Рис предложил ей половину. Мерри немедленно сунула в рот дольку. Кисло-сладкий сок показался таким освежающим, что она невольно застонала от удовольствия.
Они стояли на мостике, опираясь локтями о перила. Эти двое, которые никогда не будут своими в толпе, с радостью оставались наедине друг с другом и ели апельсин в блаженном молчании, пока последняя долька не исчезла во рту Мередит. Она облизнула губы, тоже кисло-сладкие и чуть горьковатые от кожуры. Интересно, а его губы такие же на вкус? Но даже в платье куртизанки она не могла набраться смелости и поцеловать его в парке.
— Еще один? — спросил Рис, вынимая из кармана второй апельсин.
Мередит кивнула и протянула к фрукту руку:
— Теперь моя очередь очищать.
Она поднесла ко рту апельсин, но остановилась. Ведь истинная леди никогда не будет впиваться зубами в кожуру, не так ли? Поэтому она вонзила в кожуру ноготь большого пальца, но не рассчитала. Из отверстия брызнул сок — прямо ей на руку. Мерри разжала пальцы, и фрукт упал в канал, встретив свой поэтический конец на дне.
— Ой! — Выставив перед собой липкие руки, Мередит перегнулась через перила. — Какая жалость! Все зря!..
— Ничего подобного. — Рис взял ее залитую соком руку и поднес к губам.
На взгляд постороннего это выглядело совершенно невинно. Джентльмен целомудренно целует руку дамы.
О, как обманулся бы посторонний наблюдатель! Ужасно обманулся бы!
На самом же деле Рис лизал ее пальцы, и каждое движение его языка посылало к ее бедрам молнию желания, сосредоточивавшуюся в заветном пространстве между ногами.
Потом он перевернул ее руку ладонью вверх и еще ниже наклонил голову. А она прошептала:
— Рис, вокруг люди.
Но он, не обращая ни на кого внимания, прижал ее руку к своей щеке, чтобы все видели, как она ласкает его. Но при этом продолжал лизать ее ладонь и то место на запястье, где бился пульс.
Когда Мередит уже подумала, что возбуждение достигло высшей точки, он доказал, что она ошиблась, втянув в рот ее большой палец.
Мерри тихонько вскрикнула, и ее ноги подогнулись. Чтобы не упасть, она другой рукой схватилась за перила.
Наконец Рис отступил на шаг и сказал:
— Вот видишь? Ничего не пропало даром. Возвращаемся? — И он предложил ей руку.
Мередит кивнула и тут же проговорила:
— Но у нас остался еще один апельсин, верно?
— О да. Но я поберегу его-. Пригодится потом.
Теперь Мередит окончательно потеряла голову.
К счастью, Рис был высок и силен, и она могла на него опереться.
— Мы в Бате, — сказал он, когда они перешли по мосту реку Эйвон, — так что можно добраться до римских бань и бювета. Они попадутся нам по пути в гостиницу.
Мередит не поняла, почему он хотел продлить прогулку, но все же сказала:
— Хорошо, если хочешь.
Они пошли по берегу, вдыхая воздух, наполненный запахом серы. Когда же приблизились к большому каменному строению с широкими окнами и высоким крыльцом, Рис объявил:
— Вот и бювет.
С улицы фонтанчики с минеральной водой не увидишь, да и купальни находятся сбоку.
— Как величественно! Но по вечерам они закрыты?
— Да, закрыты. — Рис заговорщически подмигнул. — Для большинства.
Глава 19
Ночным сторожем оказался бывший солдат. Рис понял это по его походке. Он вышагивал перед бюветом, выполняя повороты точно на плацу. Рис представился как полковник Сент-Мор, ныне лорд Эшуорт, и страж немедленно смягчился. После нескольких минут воспоминаний невежливых вопросов о семье бывшего солдата Рису оставалось только намекнуть.
— Моя леди, — он кивком указал в сторону Мередит, — очень хочет посмотреть ванны. Но мы покидаем город завтра на рассвете. Может быть, вы поможете…
Страж подмигнул, улыбнулся, позвенел ключами, и Рис с Мередит оказались внутри купальни.
Одни.
— Здесь так таинственно по ночам, правда? — Ее голос эхом отзывался от каменной колоннады, когда они обходили прямоугольный бассейн. Вода поблескивала под ночным небом, из горячего источника шел пар, и прядки волос на висках у Мерри завивались от пара, даже морщинки на платье разгладились. Лицо же было словно вырезано из алебастра и отполировано до блеска.
Она обошла купальни, касаясь каждой колонны.
— Так это и есть центр Бата?
— Да, совершенно верно. Люди со средствами приезжают сюда со всей Англии и тратят огромные деньги на гостиницы только для того, чтобы оказаться здесь у этого бассейна с неприятным запахом. Поразительно, не правда ли?
— Но это ведь не просто воды?
— Конечно, нет. Это еще и очень модно. Людей привлекают сюда древние легенды. Я читал, что здесь находился римский храм Минервы. — Рис помолчал, потом вдруг спросил: — Хочешь принять ванну?
Мередит наморщила носик:
— Здесь?..
Он кивнул и провел пальцем по ее плечу.
— Все равно никто не увидит. — Ванна с минеральной водой под лунным светом… Если уж это не романтика, то таковой вообще не существовало.
— Спасибо, нет, — решительно отказалась Мередит. — У нас нет полотенец… и здесь ужасно пахнет. Я не хочу возвращаться в Девоншир, благоухая тухлыми яйцами. Кроме того… Разве всякие инвалиды и больные не лежат здесь целыми днями?!
Ну если она смотрела на дело с такой точки зрения… Что ж, тогда это не слишком романтично.
Рис откашлялся и спросил:
— Пойдем?
— Пожалуйста, не обижайся, — сказала Мередит, когда они снова оказались на улице. — Спасибо, что показал мне это место. Я рада, что побывала здесь. И я обожаю купаться вместе с тобой. Просто предпочитаю ванну в нашей гостинице. Или озеро у нас дома. — Она вдруг охнула и остановилась, воскликнув: — Вот оно! Озеро! Конечно, это ответ!
Рис понятия не имел, что Мерри имела в виду. Однако воспользовался возможностью, чтобы полюбоваться ею. Как мило сведены ее брови… Как трепещут ее пальцы, когда она что-то вычисляет… Очевидно, она сейчас волнуется… И судя по всему, ее восторги имели какое-то отношение к гостинице.
И тут он кое-что осознал. Ясно, что на первом месте у Мередит всегда будет гостиница. Она жила ради нее. Да, гостиница доставляла ей немало хлопот, но и радость тоже. Все это время он считал: как только привычная настороженность Мерри ослабеет, она с радостью примет все преимущества его, Риса, жены. Но теперь… Если предложить ей выбор между ним и гостиницей — имел ли он хоть какой-то шанс?
Наконец она подошла к нему. Когда же заговорила, он увидел, что ее лицо светилось, как маленькая круглая луна в темноте.
— Озеро… Разве не понимаешь? У нас же свой собственный источник в Бакли-ин-зе-Мур! С холодной водой. С хорошей, а не вонючей. И у нас там — природная купальня, куда более живописная, чем римская. Боже, да у нас даже есть свои древние руины! Настоящие! Нам не нужно создавать их, они уже есть.
Мередит взяла Риса под руку и потащила за собой, продолжая излагать свои планы.
— Наша деревня, естественно, не может надеяться на такую же славу, как Бат. Но можно создать нечто вроде курорта. Главное — распространить слухи о водах и их целительных свойствах. И сочинить для Деррила какую-нибудь языческую легенду. Тот станет рассказывать ее всем и каждому.
Разве легенды уже нет? По-моему, о каждом уголке наших родных мест существует сказочная история.
— Верно. Но большинство из них страшные. Ведьмы, проклятия и…
— Живые призраки.
— Уу-у, — прошептал Рис, игриво ущипнув Мерри за талию.
— Но я серьезно. — Она улыбнулась. — Главное — начать с классической истории, только немного повернуть ее в нашу пользу. Ты ведь учился в Итоне… Наверное, знаешь легенды, связанные с прудами и озерами? Романтические. Не связанные с призраками.
Рис немного подумал.
— Хочешь что-то средневековое? Времен короля Артура? Там всегда присутствует Хозяйка озера.
— Нет, не пойдет. Кто захочет купаться в пруду, где на дне прячется какая-то усохшая, насквозь промокшая особа? А вдруг схватит за ноги?
— Ну тогда нимфа Эхо и Нарцисс? — предложил Рис.
— А о чем там идет речь?
— Я не такой хороший рассказчик, как Деррил. И не уверен, что правильно запомнил.
— А ты попробуй.
— Ну… Нарцисс был красивым парнем. И очень тщеславным. Целыми днями любовался своим отражением в пруду. А нимфа Эхо влюбилась в него. Но она была то ли проклята, то ли заколдована. И не имела своего голоса, могла только повторять сказанное другими. Итак, он лежал у пруда, а она стояла сзади и молча им любовалась. Пока однажды Нарцисс не признался в любви своему отражению. И Эхо наконец смогла повторить: «Я люблю тебя».
— А что дальше?
— Тщеславный болван не обратил на нее внимания. И она истаяла, оставив лишь эхо. А он смотрелся в воду, пока от досады и тоски не сошел с ума и не покончил с собой.
Рис усмехнулся, но Мередит было не до смеха. Она промолчала.
Они свернули за угол. Здесь было почти темно. И было уже очень поздно.
Мередит вдруг схватила Риса за руку.
— Мерри, что с тобой? — спросил он.
— Знаешь, я часто наблюдала за тобой. — Они остановились. — Да, я часто наблюдала за тобой, — повторила Мередит, медленно поворачиваясь к нему и глядя ему в лицо. — У озера. Когда была девочкой. Тайно кралась за тобой и пряталась за валунами.
— И что же? — Рис уставился на нее в изумлении. — Мерри, но зачем ты это делала?
— Знаю, это нехорошо. И не следовало… Но я была очень молода и любопытна.
— Любопытна? — Рис схватил ее за локоть и увлек в темную нишу под крыльцом. — И что же ты видела?
— Тебя, — прошептала она дрожащими губами. — Всего тебя.
Это озеро являлось его убежищем после избиений. То было его единственное безопасное место. Там он осматривал рубцы и синяки и утолял боль в холодной воде, пытаясь смыть с себя кровь и унижение. Но выходит, все это время кто-то шпионил за ним?
Ему стало нехорошо. Ведь он был тогда обнажен… во всех смыслах этого слова. Был уязвим и беззащитен: И все его фиолетовые синяки и красные горящие рубцы… Она видела их! Видела все!
Ушли годы на то, чтобы залечить раны, нанесенные отцом. Залечить… но не все. Остальные были спрятаны под другими, более поздними шрамами. По крайней мере он так считал. Но оказалось, что ошибался. Мередит видела все, даже то, что он сам не видел.
Кроме того, он ведь тогда был юнцом с естественными мужскими инстинктами, жаждавшим хотя бы мимолетного наслаждения…
Черт бы все побрал! Так вот как она узнала, что он левша!
Он со вздохом пробормотал:
— Поверить не могу…
— Рис, пожалуйста, не сердись.
Брезгливо морщась, он отвернулся. Была ли Мерри ему сейчас противна? Неизвестно. Главное — он был противен себе.
Но неужели он действительно мечтал, что Мередит выйдет за него? Ведь даже женщину, которая не была свидетельницей его позора, отвратило бы его прикосновение…
Рис дернул за галстук, ослабляя узел. Воздух сгустился так, что, казалось, было трудно дышать. Она знала. Знала все!
— Рис, пожалуйста!.. — Мередит схватила его за рукав и прижала ладонь к его щеке.
Он тут же отвернулся, чтобы не смотреть ей в глаза.
— Прости меня, Рис, — бормотала Мерри. — Я поступила ужасно и понимаю это. Но я ходила за тобой повсюду, потому что ничего не могла с собой поделать. Ты был силен и буен, а я… Я тоже всегда хотела быть такой. Я была заворожена тобою. И сказать по правде, влюблена.
— Влюблена? — Он презрительно усмехнулся.
— Да, Рис, да. Я обожала тебя. Сходила по тебе с ума. Помоги мне, Боже! Я и сейчас схожу с ума!
Она привлекла его к себе и поцеловала в подбородок. Затем — в уголок губ и в щеку. И в закрытые глаза.
Его руки все это время были сжаты в кулаки. Он жаждал ее близости, но боялся к ней прикоснуться.
— Рис, пожалуйста… — снова прошептала Мередит, прижимаясь щекой к его щеке. — Рис, тебе нечего стыдиться. И не сердись на меня. Я этого не вынесу. Я была глупышкой с дурацкими девичьими грезами. Я только хотела быть рядом. Любым способом.
Она поцеловала его в губы. Желание мгновенно отрикошетило вниз, к паху. И он невольно содрогнулся.
— Поверь, — продолжала она, обнимая его, — я ничего не могла с собой поделать. Совсем как в легенде. Ты был так красив…
Она прижалась лбом к его подбородку. Он ощутил ее дыхание. Быстрое и жаркое, словно она боялась или была возбуждена. Или возможно, и то и другое одновременно.
Грудь его тяжело вздымалась с каждым прерывистым вздохом. У него больше не осталось секретов. И не осталось средств обороны. У него ничего не было, кроме той же бездонной, темной, пустой и бессмысленной боли, которая жила в нем столько, сколько он себя помнил. То была бесконечная лестница, ведущая вниз, в темный холодный колодец его души. Но теперь он достиг каменистого дна. И там стояла… она! Стояла с самого начала.
Он проклинал ее. И благословлял. Он нуждался в ней. Сейчас. Немедленно!
— Я хочу тебя, — прохрипел он. — Здесь и сейчас.
— Да, Рис.
Это тихое «да» отчасти успокоило его, и он прохрипел:
— Мерри, но я не могу быть нежным.
— Мне все равно, Рис. — Она заглянула ему в глаза. — Только скорее.
Они тут же отступили друг от друга и принялись срывать с себя одежду. В какой-то момент Рис осмотрелся. На улице никого не было. Но даже появись тут толпа зевак, он вряд ли остановился бы. Потребность оказаться в ней, в Мерри, была неудержимой и первобытной.
Когда же Рис снова повернулся к ней, оказалось, что она уже успела поднять юбки — ровно настолько, чтобы он увидел ее подвязки и молочно-белую кожу над ними. И тут ему вдруг почему-то захотелось укусить ее.
— Поспеши, — прошептала она, прислоняясь к стене и выпячивая бедра.
Он высвободил свою плоть и испытал мгновенный холод ночного воздуха, прежде чем найти ее жар. Приподняв бедра Мерри, он вонзился в ее лоно. И вонзался снова и снова, все глубже и глубже. Он двигался все быстрее, двигался яростно и неистово, вознамерившись пронзить ее так глубоко, как только мог. И все же это не могло сравниться с тем, как безоговорочно она овладела им.
— Больше! — прорычал он. — Прими меня всего!
А Мередит словно обезумела. Ее зубы царапали его шею, когда она сдерживала крик экстаза. Ее скрытые мышцы судорожно сжались, затрудняя ему проход и одновременно давая невыразимое наслаждение. И он продолжал пробиваться вперед — сквозь восхитительное сопротивление. Когда же наконец дошел до конца, прохрипел:
— О Боже, как хорошо…
— Стой! — воскликнула вдруг Мерри. — Кто-то идет…
Рис замер. И услышал чьи-то легкие шаги. Шаги становились все громче.
Рис втиснул любовницу в самый дальний угол ниши и загородил своим телом, надеясь, что в своей темной одежде, да еще и в темноте, он останется незамеченным.
Их совместное дыхание глухим ревом отдавалось у него в ушах. Но сейчас он мог только стоять неподвижно и молиться, чтобы их не услышали, не заметили.
Когда же шаги наконец стихли, Рис хрипло застонал, отстранился и снова вошел в Мерри.
— Господи милостивый! — пробормотал он со стоном.
Вынужденная задержка обострила все его ощущения. И не просто обострила — умножила. Он ускорил темп, самозабвенно лаская любовницу.
Хриплый крик вырвался из его груди, когда наслаждение взорвалось в нем, на миг ослепив и лишив мыслей.
Он припал к груди Мередит, пригвоздив ее к стене. Истинная, чистейшая радость пела в его душе. Пела в каждой клеточке его тела. И на один благословенный миг он познал чистое наслаждение.
— Мерри, я…
Но слов он не нашел. Просто стоял, уткнувшись лицом в ее волосы, ожидая, что она скажет ему, как быть дальше. Будь он проклят, если хоть что-то понимал!
— Попроси меня… — Мередит судорожно сглотнула, и он по голосу понял, что она улыбалась. — Я не верю в судьбу или рок… и вообще ни во что, кроме того, что связывает нас прямо здесь, прямо сейчас. А теперь попроси выйти за тебя замуж.
О Господи! Рис глубоко вдохнул ее жасминовый аромат. На языке же остался нектар ее губ. И он так легко может получить все это?
— Да. И попрошу. — Он откашлялся и отстранился, чтобы смотреть ей в глаза. — Но сначала я должен кое-что тебе рассказать.
Глава 20
— Тебе нужно что-то мне сказать? — Мередит ощутила, как ее губы расплываются в глупой улыбке.
— Да, нужно.
«Пожалуйста, — подумала она, — пожалуйста, пусть это будет „я тебя люблю“». А потом она, как Эхо, повторит его слова. Не один раз, а тысячу. О, пусть он скажет: «Я люблю тебя. Я люблю тебя. Я всегда тебя любил. Я буду любить тебя всегда и буду обнимать тебя так крепко, что ты забудешь свою боль, милая. С этого момента ты будешь знать только одно блаженство».
Но молчание Риса длилось, и улыбка Мередит померкла.
— Так ты собираешься сказать мне эти три слова? — спросила она.
— О, намного больше, Мерри. — Его взгляд стал серьезным. И встревоженным. Похоже, он совершенно не понял ее. Что ж, это даже к лучшему.
— Вот как?.. — Она вдруг почувствовала, как острый камень впивается ей в лопатку. — В таком случае… Я могу опустить юбки?
— Да, разумеется. Прости.
Он вышел из нее и стал поспешно застегивать брюки. Галстук у него так помялся, что завязать его было невозможно. Рис сорвал его с шеи и сунул в карман, где уже лежал их последний апельсин. И Мередит вдруг с грустной уверенностью почувствовала, что его они не съедят.
Она расправила юбки и тихо сказала:
— Пойдем. Так будет легче разговаривать.
Он взял ее за руку и вывел из тени. Улица была пустынна, и они спокойно пошли по самому центру города. То был парад двоих. А ее сердце являлось полковым барабаном.
— После того, что ты сказала мне раньше, Мерри… — Рис вздохнул. — Полагаю, ты знала моего отца, и я… Словом, мы не ладили.
Не ладили? Какое чудовищное преуменьшение! Она едва сдержала истерический смех.
— Да, знаю, Рис. Он избивал тебя. Постоянно. И жестоко.
Мередит не собиралась осторожно подбирать слова. Решила, что будет говорить напрямик. Если Рис хотел потолковать об этом, значит, так и будет. Слишком долго он держал это в себе.
— До того последнего лета, — тихо добавила она. — Что остановило его?
— Я вырос. И когда приехал из Итона, был на четыре дюйма выше отца и на два стоуна тяжелее, чем перед отъездом.
— Да, я помню.
Он искоса взглянул на нее, словно удивляясь, что она заметила подобные детали.
А Мерри пожала плечами. Как же она могла не заметить?
— В то лето, вернувшись в Нетермур, я впервые оказался выше отца. Я был моложе и, конечно, здоровее. Мы оба знали, что я смогу победить его в честной борьбе. Поэтому когда в следующий раз он приказал мне убираться в подвал… Я просто выпрямился и сказал. «Больше никогда». И на том все закончилось.
Мередит сжала его руку.
— Ты вел себя очень храбро.
— Не храбро, а глупо. Отец был взбешен, и его ярость не находила выхода. Как-то вечером, несколько недель спустя, я вернулся с прогулки верхом и нашел его в конюшне. Он впал в исступление, избивая кобылу по причине, известной одному лишь дьяволу. Конюхи не могли его остановить. А твоего отца в конюшне не было.
Мередит насторожилась.
Заметив это, он добавил:
— Полагаю, ты знаешь, к чему я клоню.
Она кивнула, ей все больше становилось не по себе.
— Я схватился с ним, — продолжал Рис. — И в драке уронил лампу в солому. Так начался тот пожар.
«О нет! Нет, нет, нет!» — воскликнула она мысленно. Худшие ее опасения подтверждались.
Остановившись, она повернулась к Рису. Широко раскрытые глаза горели от непролитых слез. И ей ужасно хотелось сделать вид, что этого разговора не было.
— Но… — сорвалось с ее дрожащих губ.
— Да. — Он тяжело вздохнул. — Ты знаешь, что случилось потом. Лошади… большинство погибло. Ужасная мучительная смерть. Твой отец остался калекой. Сгорел и дом, что ввергло деревню в нищету. И за четырнадцать лет не было дня, чтобы я не вспоминал о той ночи. Видел во снах кошмары. И желал, чтобы вместо всего этого погиб один я.
— О нет! — Мерри зажала ладонью рот. — Ты не можешь винить себя. — Но увы, очевидно, ему было за что винить себя. И все эти годы он мучился.
У Мередит сжалось сердце, да так сильно, что она едва могла вздохнуть.
Рис покачал головой:
— Не стоило драться с ним. Он хотел избить лошадь. Нужно было просто дать ему избить меня. Ведь я терпел побои множество раз… Одним больше, одним меньше… И тогда ничего бы не случилось.
— Как ты можешь так говорить?! Пожар — это несчастный случай! Ты невиновен, Рис.
— Я не верю в несчастные случаи. И вряд ли имеет значение, виновен я или нет. Мой долг все исправить. Потому что теперь я лорд Эшуорт, хотя долгие годы горячо молился, чтобы не дожить до этого дня.
— Рис, я… — У нее закружилась голова, и она пошатнулась. — Мне нужно сесть, Рис.
Он подвел ее к невысокому крыльцу и усадил на верхнюю ступеньку. Сам же опустился перед ней на одно колено.
— Мерри, я не мог больше скрывать это от тебя. Ты достойна знать правду. И если ты выйдешь за меня…
Мередит была потрясена его словами. Он впервые сказал «если».
— Если ты выйдешь за меня, — медленно повторил Рис, — то станешь каждое утро просыпаться рядом с человеком, виноватым в увечье твоего отца, нищете деревни… и всем прочем. Мне нужно знать, сможешь ли ты с этим жить. — Он протянул к ней ладонь. — Не отвечай прямо сейчас, Мерри. Хорошенько подумай, прежде чем ответить. Ты была права. Я обязан предложить тебе реальный выбор. — Рис накрыл ее руки своими. — И я обещаю: если ты дашь мне шанс, я все исправлю. Клянусь Богом, я стану заботиться о твоем отце до конца его дней. Сделаю все, чтобы жители деревни больше никогда не голодали. И посвящу всю свою силу и решимость души одной цели — сделать тебя счастливой. Я прошу тебя лишь дать мне шанс.
Ее трясло от волнения. Но она молчала.
— Мне нужно это, Мередит. Нужно все исправить. Или я не буду знать, как жить дальше. Пожалуйста, стань моей женой.
Он умолк и зажмурился.
По ее щеке поползла слеза. Господи, как это ужасно! И не потому, что Рис виновен. Даже если он и сбил ту лампу, она, Мередит, никогда не осудила бы его ни за пожар, ни за последствия. Но готова ли она выйти за него, зная, что он считал этот брак чем-то вроде покаяния за те грехи, которые ошибочно приписывал себе.
Да, возможно, она готова, и это хуже всего. Но ведь она так его хотела… А может, действительно позволить ему жить под бременем мнимой вины и навсегда завладеть им? Возможно, она сумела бы обмануть себя, однако… Сможет ли она прожить всю жизнь в обмане? Увы, она боялась заглянуть себе в душу и узнать правду.
— Так ты подумаешь? — спросил Рис.
Мередит заставила себя кивнуть:
— Да, хорошо. Давай поедем домой. Завтра. — А дома все станет ясно. Там она поймет, что делать. — Рис, ты отвезешь меня домой?
— Если ты этого хочешь… — Он нахмурился и поднялся. — Да, конечно.
Всю дорогу домой она без умолку болтала. Рис не думал, что Мередит способна говорить так много — и сказать так мало.
Пока экипаж катился по дорогам Сомерсетшира и Девоншира, фарфор и серебро позванивали в ящиках, и к этим звуком добавлялся щебет Мерри. Вероятно, она опасалась, что если замолчит, то последует его, Риса, очередное шокирующее откровение. Он не знал, как убедить ее, что ему больше нечего скрывать.
Поэтому он просто сидел и слушал. Звуки ее голоса всегда были ему приятны. Иногда она задумывалась, но вскоре находила какую-нибудь совершенно новую тему. Но все они были так или иначе связаны с гостиницей.
— Я решила, что будем делать дальше, как только новое крыло будет закончено, — объявила она. И, не дожидаясь вопросов, продолжала: — Следует помочь мистеру Хэндсфорду привести в порядок его Дом и заново побелить церковь.
Рис молча слушал, зная, что не стоит требовать объяснений.
— В Бате я кое-что поняла. Помнишь прекрасный вид на реку из окон гостиницы? Важен не только внешний вид, но и все, что видит постоялец из своего номера. Церковь и дом мистера Хэндсфорда — прямо напротив гостиницы. Их будет видно из окон новых комнат, поэтому нужно сделать так, чтобы все выглядело как можно лучше. Да и вся деревня должна выглядеть как можно лучше. Чистенькой, веселой, красочной! Возможно, следует покрасить ставни и оконные переплеты в красный цвет.
Рис что-то промычал и отвернулся к окну.
— Но важнее всего — сами постояльцы. Если бы мы только смогли уговорить знатных гостей распространить слухи о нашей деревне.
— Полагаю, что герцога и герцогини будет достаточно.