Дважды соблазненная Дэр Тесса

Глава 15

Дороги были сухими, так что они достигли Бата как раз в тот момент, когда солнце позднего лета поцеловало горизонт.

Рис радовался хорошей погоде и не мог насмотреться на свою прекрасную спутницу.

Мередит же липла к окну все то время, что они ехали через город. Глаза ее широко распахнуты, а губы приоткрыты — словно ей было недостаточно просто смотреть и хотелось вдыхать, хотелось пить воздух этого города.

Рис внимательно следил за ней, и улыбка не сходила с его губ.

Когда они приехали в гостиницу, он был вынужден оставить это приятное занятие. Сняв лучшие номера, как и было договорено, он велел слуге принести багаж, затем помог Мередит выйти из экипажа.

— Боже! — выдохнула она, глядя на фасад в римском стиле, с каменными колоннами и резными балюстрадами.

— Внутри будет еще лучше, — пообещал Рис.

Мередит молчала, пока слуга вел их через вестибюль, а потом — по устланной ковром лестнице в самый конец коридора. Рис пропустил ее в номер, а сам вошел следом за ней. Тут же появились слуги, вносившие их багаж.

Дождавшись их ухода, Рис повернулся к Мередит. Она стояла в центре гостиной — мазок серого с темным на фоне кремовых стен и ковра. И она словно окаменела, при этом ее руки были сжаты, а глаза широко раскрыты.

Рис нахмурился. Сначала ее изумление было весело наблюдать, но затянувшееся молчание начинало тревожить.

— Мерри, с тобой все в порядке?

Она пожала плечами.

— Мне хочется плакать…

— Это хорошо или плохо? — спросил он нерешительно.

— Это ужасно.

Она с трудом сглотнула и, задрав голову, стала разглядывать резной потолок.

Рис шагнул к ней.

— Тебе не нравятся комнаты?

— О нет! Все прекрасно. В том-то и дело.

Рис молчал. Он был окончательно сбит с толку.

Наконец, сжалившись над ним, Мередит объяснила:

— Видишь ли, этот номер… он ошеломляет. Тут как во дворце. И этого довольно, чтобы повергнуть меня в отчаяние. Если именно к таким гостиницам привыкли знатные люди, то как я смогу угодить им в «Трех гончих»? Ведь спальня в моей гостинице может поместиться тут в платяном шкафу!

— Неправда, Мерри.

— Ну… не в этом дело. — Она жалобно шмыгнула носом. — Ты только взгляни на это место. Как моя гостиница может соперничать с подобными заведениями, пусть и в отдаленном будущем?

Значит, ее расстроила роскошь гостиницы, а не его, Риса, промахи. Облегченно улыбнувшись, он подошел к Мередит и обнял ее за плечи.

— Не волнуйся. Тебе не надо состязаться с такими дорогими заведениями. Это один из лучших отелей в Англии. Сюда приезжают на отдых только очень богатые люди. А «Три гончие» — придорожная гостиница. Даже самые знатные люди знают, насколько скромны там условия, поэтому ничего особенного не ожидают.

— Да, понимаю… Значит, я смогу удовлетворить «скромные ожидания» членов высшего общества?

Рис снова улыбнулся:

— Поверь, твоя гостиница уже превосходит их ожидания. — Почувствовав, как Мередит напряглась, он добавил: — Я заказал ванну и горячий ужин. Понимаю, что окружающая роскошь сводит тебя с ума. Но постарайся не броситься с балкона.

Мередит рассмеялась и мгновенно развеселилась.

— Прости, Рис. Я вела себя глупо. — Она поцеловала его в щеку. — Рис, спасибо. Все просто великолепно!

— А вот это лучше. — Он легонько хлопнул ее по задику.

Снова рассмеявшись, Мередит стала исследовать декоративную нишу.

— Позвать горничную, чтобы помогла тебе разложить вещи? — спросил Рис, подходя к гардеробу. — Или доверишь роль горничной мне?

— Как хочешь, — пробормотала она, вытягивая шею, чтобы посмотреть, нет ли пыли на верхней полке.

Вряд ли она его расслышала и поняла. Поэтому Рис занялся вещами. В армии он приобрел опыт — умел быстро собирать и разбирать чемоданы. И сейчас он аккуратно повесил свои сюртуки рядом с платьями Мерри. Конечно, для коттеджа у него были задуманы отдельные шкафы, но ему понравилось, что их одежда висела в одном гардеробе, ее чулки лежали вместе с его галстуками — казалось, что это очень правильно, что так и должно быть. И конечно же, такое соседство безумно возбуждало.

А Мередит тем временем медленно обходила гостиную. Рассматривала каждый предмет, изучала резьбу на мебели и все мельчайшие детали обстановки. Рис понимал: она брала на заметку то одно, то другое, чтобы сделать нечто подобное дома.

— Я никогда не смогу повесить в гостинице бархатные шторы, — пожаловалась Мерри, пощупав край темно-синей занавеси. — Бархат соберет всю пыль! — С минуту помолчав, она добавила: — Но мне нравится, что шторы подвешены у потолка и опускаются почти до пола. Окно кажется больше, чем на самом деле. Нужно это запомнить.

В задумчивости кусая губы, Мередит проследовала в спальню.

Рис же вздохнул.

Когда она поймет, что в будущем ей не придется управлять гостиницей?

Выдернул из саквояжа светлую полупрозрачную сорочку, он подумал: «Ей давно пора забыть о мебели и уделить мне хоть чуточку внимания».

— О-о-о!

Это громкое восклицание сорвало Риса с места. Подбежав к арке, отделявшей гостиную от спальни, он увидел Мередит рядом с кроватью. Гигантской кроватью. Тут были и резные столбики красного дерева, и дорогие занавески, а сама кровать — пышное облако белоснежных подушек и покрывал.

— О Боже! В жизни не видела ничего подобного! — восторженно воскликнула Мерри. Упершись ладонями в матрац, она подалась вперед, проверяя насколько тут мягко. При этом ее груди колыхались, а ягодицы чувственно подрагивали.

Руки Риса безжалостно смяли тончайший муслин. Он откашлялся и пробормотал:

— Да, красиво…

Мередит повернулась и взглянула на него вопросительно. Словно ждала продолжения.

Но Рис как будто потерял дар речи. И думал он сейчас только об одном… Вероятно, о том же самом подумала и Мередит. Потому что вдруг весело улыбнулась и, поднимая свою дорожную юбку, прилегла на матрас.

— Кровать действительно замечательная. — Она протянула к Рису руку, и это ее движение было чувственным и изящным, как у кошки, растянувшейся на солнце. Опираясь на локоть, Мерри чуть приподнялась и превратилась в темную ленту женственности, развернувшуюся на подушках с белыми наволочками в кружевах и оборках.

Наконец-то! Наконец она полностью сосредоточилась на нем. Сердце Риса колотилось о ребра, угрожая сломать плохо сросшиеся кости. А одна из частей его тела превратилась в железо.

Мерри же кокетливо улыбнулась:

— Рис, не хочешь лечь рядом?

Во рту у него пересохло. Несмотря на все намерения подождать, помучить ее безжалостными сладостными пытками, а затем получить согласие на помолвку, Рис чувствовал, что он не в силах сказать еще что-то, кроме «да».

— Сдавайся, сопротивляться бесполезно, — томно предупредила Мерри, расстегивая верхнюю пуговку жакета. Коснувшись второй, добавила: — Когда речь идет о спальне, моя воля сильнее.

Рис рассмеялся, но слова Мередит заставили его призадуматься.

Инстинкт побуждал его выбросить эту мысль из головы. Ничья воля не превзойдет его собственную.

Именно поэтому он выжил в стольких битвах. Разве не он провел одиннадцать лет в пехоте, всегда порываясь быть первым в атаке, чтобы встретить более сильного, чем он, противника — того, кто собьет его на землю и наконец прикончит.

Но ничего подобного не случилось.

До этой минуты. И перед ним сейчас не враг, угрожающий уничтожить его саблей или мушкетом, а женщина. Женщина, к которой его безумно влекло.

«Сдавайся, — потребовала она. — Моя воля сильнее».

И тут она, похоже, права. Его решимость быстро таяла, а вот мужская плоть становилась все тверже. Но разве не этого он искал всю жизнь? Разве он не искал сладостного благословенного поражения?

И если так, то лучше найти его на таком роскошном шелковом поле битвы…

Судьба шептала ему в уши: «Она прекрасна и готова отдаться. Этому суждено случиться. И не важно, сегодня или в будущем году».

И он возьмет ее. Сегодня же! Сейчас!

Рис со вздохом шагнул к ней, и выражение ее лица тотчас изменилось — теперь это был не призыв, а удивление. Несмотря на все свои ухищрения, она не ожидала, что он сдастся.

Но тут он остановился, и Мередит с нежностью прошептала:

— О, Рис… — Она снова протянула к нему руку. — Рис, иди ко мне.

Но его остановил громкий стук в дверь.

Черт побери! Сегодня судьба играет с ним жестокие игры!

— Это наш ужин, — пояснил он. — Пропади все пропадом!

— Наш ужин? И наша ванна? — Мередит приподнялась. Наша ванна. Что ж, прекрасная мысль!

Рис снова смял муслин, гадая, что приличнее: встретить слуг, прикрываясь сорочкой, или позволить им увидеть, как вспухли его брюки.

Сообразив, в чем дело, Мередит сама открыла дверь. Рис же, в свою очередь, принялся изучать шторы, пока горничные с исходившими паром кувшинами проходили по номеру. И каждая из них выливала воду в быстро наполнявшуюся ванну. Рис сделал вид, что изучает парк, когда слуга, вкатив небольшой столик, убрал с блюд серебряные крышки. Настоящий пир!

— Спасибо. Это все, — раздался голос Мередит. И дверь тихо закрылась.

Рис перевел дыхание и повернулся к Мерри. Смущенно улыбаясь, он протянул ей безнадежно скомканную ночную сорочку, но тут же отбросил ее в сторону.

— Она все равно тебе не понадобится.

— Не понадобится?

— Совершенно верно.

— Вот и хорошо. Ну, что будем делать? Сначала поедим? Или искупаемся? — Глаза ее сверкнули. — Говори же!

— Сначала — ужин, — решил Рис, придвигая стулья к столику. — Затем — ванна. А уж потом я не выпущу тебя из постели.

— О, вот это мне нравится…

Щеки Мерри покраснели, и она, усевшись, подняла бокал с вином.

— Может, тост?

Рис тоже поднял бокал с кларетом.

— За прелестную миссис Сент-Мор, леди Эшуорт. И за самый сладостный медовый месяц!

— Будь же серьезным, Рис! — хихикнула Мередит.

— Я совершенно серьезен.

Он подождал, когда смолкнет ее веселый смех.

— Общество считает нас мужем и женой, Мерри. И насколько я понимаю, эта ночь — начало вечности.

Изучая свой бокал, Мередит издала какой-то странный звук. Наконец со стуком поставила свой бокал На столик.

— Мерри, в чем дело?

Она взяла нож с вилкой и стала есть.

— Ответь мне, Мерри. В чем дело?

— Не знаю… Просто я не твоя жена.

— Но будешь ей.

Рис воткнул вилку в кусок говядины, и тарелка заскрипела под зубцами.

— Послушай, Мередит, я знаю, что жизнь научила тебя осторожности. Меня не было четырнадцать лет, и я вернулся только несколько недель назад. Твои колебания вполне понятны. Но я не просто похотливый путешественник, остановившийся на ночь в гостинице.

— Я это знаю, — пробормотала Мередит, гоняя горошину по тарелке.

— Вот и хорошо, что знаешь. Оглашения прочитаны уже дважды. Перед всей деревней. Угрозы, вандалы, камни в голову… За последние недели я все это выдержал, и ничто не поколебало моих планов восстановить Нетермур и мою веру в то, то мы должны пожениться. Но ты по-прежнему не веришь мне.

— Не верю. Но и ты мне не веришь. Если бы верил, предложил бы выбрать самой, спросил бы, хочу ли я выйти за тебя замуж. Но ты просто заявил, что это неизбежно. То есть вместо предложения руки и сердца я слышу казарменные команды и пророчества. Где же тут доверие?!

Рис вздохнул:

— Ешь, Мерри. Вода остынет.

— Ты прав. Не будем спорить. Мы еще посмеемся над этим утром.

Рис нахмурился.

«Значит, она так думает? Думает, что для меня все изменится с приходом утра? Может, в этом причина ее колебаний?»

Да, наверное, она считала, что если он удовлетворит свою похоть, то всякое желание жениться у него исчезнет? Что ж, если так, то ему просто придется доказать беспочвенность ее страхов. Лучше всего овладеть ею ночью, причем так, чтобы она потеряла голову. И сказать утром, что его намерения не изменились. Не слишком сложная задача.

Рис, как всегда, ел быстро. Но он вдруг заметил, что Мередит наблюдает за ним, водя пальцем по краю бокала.

— Ты поела? — спросил он, вытирая губы льняной салфеткой.

— О да, — кивнула она, поднимаясь.

— Можем мы принять ванну так же быстро, как поужинали?

— Да, Рис, если помоемся вместе.

Ему понравилось такое предложение. А кое-какие части его тела были в восторге.

Рис подвел Мерри к ванне, где та провела целую минуту, воркуя над керамическими изразцами и разрисованным тазиком для умывания. Одновременно она вынимала шпильки из волос перед туалетным столиком.

Увидев, что она отвлеклась, Рис воспользовался возможностью поспешно и незаметно раздеться. Сколько бы она ни уверяла, что не испытывает отвращения к его шрамам, что находит его тело — вопреки здравому смыслу — привлекательным, все же ему было не слишком приятно раздеваться перед ней. Она видела его без рубашки, но полная нагота — дело другое. Лампы, зеркала и сверкающие белые изразцы освещали все его недостатки и несовершенства.

А их было слишком много.

Раздевшись, Рис молча пересек комнату и стал за спиной у Мередит, сидевшей у туалетного столика. Должно быть, она наблюдала за ним. Положив руки ей на плечи, он отодвинул ее от зеркала, и она тотчас же откинулась спиной ему на грудь. Затаив дыхание, Рис обнял ее и стал расстегивать дорожный жакет.

Вздохнув, Мерри подалась вперед и опустила руки, чтобы ему было удобнее ее раздевать. Рис отбросил жакет и принялся расстегивать блузку с высоким воротом. Теперь ее дыхание участилось. Его пальцы скользнули ниже, затем еще ниже. Груди Мередит тяжело вздымались, словно стремились побыстрее очутиться на свободе.

Когда последние две пуговки выскочили из петель, он распахнул блузку, обнажив белоснежную шею Мередит. И теперь ее груди, поддерживаемые корсетом, прикрывал только тончайший муслин сорочки. А темная ложбинка меж грудей, казалось, хранила какие-то тайны.

— Прелестно, — пробормотал Рис, принимаясь развязывать корсет. Он хотел, чтобы это длилось вечно. Сколько ночей он лежал без сна, мечтая об этом! Сначала — на каменистой земле, потом — на каменном основании и, наконец, на деревянном полу. И каждую ночь он старался не обращать внимания на свое жесткое ложе и думал только о ней. Об изумительной мягкости ее кожи. Об изящных изгибах тела.

И вот сейчас она стояла перед ним. Полуобнаженная. Готовая упасть в его объятия. А он не мог развязать проклятый узел! И дело не в его искалеченных руках и туго затянутых тесемках. Просто он чертовски нервничал. Не мог заставить пальцы шевелиться, хотя ему не терпелось отведать ее.

Наклонив голову, Рис поцеловал ее в шею.

Мередит ахнула, и голова склонилась к плечу.

Принимая все, что она предлагала, он продолжал целовать ее в шею и сосать крошечную жемчужинку ничем не украшенной мочки уха.

— О, Рис… — вздохнула Мерри.

О, как она стонала для него!.. Кровь его вскипела.

— О Боже… — сказала она, выгибая шею. — Только взгляни на роспись потолка.

Рис замер. Роспись потолка?..

— Проклятый потолок! — прорычал он, дергая за тесемки.

На этот раз узел поддался. Корсет упал на пол.

— И пропади пропадом все изразцы и шторы, — добавил он, разворачивая Мередит лицом к себе.

Он потянул за вырез сорочки. Ткань чуть надорвалась, но ему не терпелось увидеть ее груди.

Мерри снова ахнула при виде испорченной сорочки и своей обнаженной груди. И при виде Риса — голого и возбужденного.

— Закрой глаза, — велел он, сжимая ее грудь. — Закрой глаза. И перестань все изучать. Отдайся на волю чувств.

Она подчинилась.

Он развязал на ней юбку, стащил ее через бедра, затем избавил Мередит от нижних юбок. За ними последовали чулки и подвязки. О, какое это удовольствие! Как приятно скатывать чулки с ее стройных изящных ножек!

Наконец она осталась в одной сорочке. Рис отошел и, обойдя комнату, погасил почти все свечи.

Так куда лучше, — пробормотал он.

— Рис?.. — Ее длинные темные ресницы трепетали на щеках. — Рис, можно открыть глаза? Обещаю не говорить о потолках и изразцах.

— Рано.

Он резко рванул сорочку и спустил ее с плеч Мередит. Сорочка осталась лежать на полу.

— Ты лишил меня уже двух сорочек, — пошутила она, прикрываясь руками.

— Завтра я куплю тебе целую дюжину, но сегодня… — Он осторожно развел в стороны ее руки. — Сегодня я должен восхищаться самым прекрасным, самым изящным телом в этом номере.

Рис откинул ее волосы, чтобы ничто не мешало ему любоваться ею. Потом отошел на шаг и неспешно оглядел ее с головы до ног. Потоки света озаряли ее светлую кожу. Изящные руки были опущены, а розовые соски сморщились под его взглядом, превратившись в тугие бугорки. Между бедрами же виднелся треугольник темных завитков, охранявший ее лоно.

Для него она была самой прекрасной из женщин, и это не было преувеличением. Рис в своей жизни видел не так уж много раздетых женщин, а к тем, кого видел, старался не присматриваться. Но все равно он был готов биться об заклад, что все эти женщины в подметки Мередит не годились.

Черт, да если бы их были сотни, она все равно оставалась бы для него единственной.

Его набухшая плоть стала еще тверже, и ему стало больно даже смотреть на Мередит. К счастью, природа наделила его поразительной выносливостью к боли.

— Рис, пожалуйста!.. — взмолилась она, изнывая от нетерпения. — Вода окончательно остынет.

Он искренне на это надеялся. Холодная ванна — это как раз то, что ему требовалось, если он не хотел пролить семя на пол.

— Что ж, прекрасно. — Рис осторожно взял ее за руку. — Тогда пойдем.

Он помог ей забраться в глубокую медную ванну, сначала проверив воду рукой. Вода немного остыла, но день был такой теплый, что искупаться в прохладной воде было даже приятно.

— А ты не будешь купаться со мной? — спросила Мередит, быстро опускаясь в воду до самой шеи.

— Ты первая, — сказал Рис, наклоняясь и протягивая ей губку. — Ванна недостаточно велика для нас обоих.

Она покачала головой:

— Нет-нет, мы вполне поместимся, если будем сидеть совсем рядом. Я думала, что таков был замысел с самого начала. Ведь нужно искупаться как можно быстрее…

Рис боялся, что все закончится, даже не начавшись.

Мерри прижала ладонь к его щеке и поцеловала в губы.

— Ну пожалуйста… Я хочу искупаться вместе с тобой.

Рис тихо застонал. Как он мог отказаться?

Выпрямившись, он перекинул мощную ногу через край ванны и сунул ее в уже остывающую воду. Небольшая волна перехлестнула через край.

— Ничего страшного, — сказала Мерри.

Поэтому он перекинул и другую ногу и ступил в ванну. Его восставшая плоть тотчас заколыхалась прямо над ее лицом, но это, казалось, ее нисколько не волновало. Но на всякий случай Рис поспешно уселся, подняв вторую волну, куда большую, так что по полу растеклась внушительная лужа.

— Рис, ты забыл, что я вдова? К тому же я успела повидать раздетых мужчин… — Намыливая губку, Мередит добавила: — Но я не солгу, если скажу, что ты самый красивый из всех!

Она провела губкой по его ноге, и Рис дернулся.

— Ох, прости. Боишься щекотки?

— Нет-нет. — Он энергично покачал головой, словно его обвиняли в чем-то неприличном.

— А мне кажется, что боишься! — Мерри рассмеялась.

— Возможно, что так.

— Возможно? — Облокотившись о бортик ванны, она намылила свою руку от плеча до кисти. — Ты не знаешь наверняка?

— Ну, полагаю…

Рис осекся, когда Мерри стала намыливать шею. Как зачарованный он смотрел на мыльную полоску меж ее грудей.

Плоть его отчаянно запульсировала, и он прохрипел:

— Полагаю, у меня не было случая это выяснить.

Мерри судорожно прижала губку к груди.

— Не было случая выяснить? Трудно в это поверить.

Он пожал плечами.

— Раньше я никогда не купался вместе с женщиной.

— Но необязательно купаться вместе с женщиной, чтобы выяснить… — Она так резко села, что вода снова выплеснулась на пол. — Или ты хочешь сказать, что долго не был…

— Д-да, — кивнул он.

— Несколько лет?

Рис снова кивнул.

— Сколько?

Он надолго задумался.

— Что-то около одиннадцати.

Мерри уставилась на него во все глаза:

— Одиннадцать лет? Ты не любил женщину одиннадцать лет?

— Не знаю, любил ли я когда-либо. Но в молодости переспал со многими женщинами. В основном — со шлюхами.

— В основном? — переспросила Мередит, принимаясь намыливать другую руку. Казалось, она была занята какими-то своими мыслями.

Рис же наслаждался каждым ее движением.

— Да, в основном, — отозвался он.

Рис надеялся, что его откровенность не оскорбит ее. Он не знал, как обойти эту тему, но точно знал: перед ним — его будущая жена. И если она спрашивала, то следовало ответить правду.

Откашлявшись, он продолжал:

— Моей первой женщиной была местная девчонка — я тогда учился в Итоне. Она была очень любопытной… а мне исполнилось шестнадцать. Но опыт оказался столь ужасным для обоих, что после этого я предпочитал шлюх. Никаких девственниц.

— Но как «никаких девственниц» превратилось в «никаких женщин»?

Рис опустил голову и стал поливать водой лицо и шею. Встряхнувшись, пояснил:

— Я ведь вступил в армию.

— Мне почему-то казалось, что даже у солдат находится время на женщин. Ну, сам знаешь, час-другой, хотя бы раз в месяц… И так на протяжении десятилетия.

— У большинства находится время.