Отель «Вандом» Стил Даниэла
Обедать они пошли в «Ла Гулю» на Мэдисон-авеню и провели спокойный вечер в обстановке, которая нравилась обоим, а потом пешком прогулялись до отеля. Хьюз решил не ехать к Натали, на случай если Элоиза вернется домой рано. Наверху они выпили еще по глотку, и Натали уехала еще до полуночи. Элоиза пришла домой в четыре, когда Хьюз давно спал.
За завтраком она выглядела утомленной, и он не решился снова заикнуться про Натали; не хотел слишком настаивать и тем самым раскрыть свои карты.
— Что будешь делать сегодня? — как бы между прочим спросил Хьюз.
— Иду кататься на коньках в Центральный парк. А вечером намечается еще одна вечеринка в даунтауне. Все приехали из колледжей домой на Рождество.
И до Хьюза начало доходить, что ему придется постоять в очереди, если он хочет хоть немного побыть с ней. Шансы провести вечер с дочерью и Натали, чтобы они поближе познакомились, были почти равны нулю. Элоиза хотела успеть слишком многое за ограниченное время.
До сочельника в плотном графике Элоизы не нашлось ни минутки для новой встречи. Хьюз пригласил Натали на ленч, чтобы обменяться подарками, а вечером она уезжала в Филадельфию. Она должна была прийти в отель, а потом они собирались спуститься в ресторан. Натали вошла в их апартаменты ровно в полдень. Элоиза как раз собиралась уходить на очередную встречу с друзьями.
— О, привет, — сказала она, увидев в дверях дизайнера, и, не понимая, что та здесь делает, озадаченно уставилась на Натали. Элоиза явно не подозревала, что между ее отцом и Натали что-то происходит.
— С Рождеством, — улыбнулась ей Натали. — Сегодня мы с твоим отцом идем на ленч.
— Думаю, он внизу, в своем кабинете. — Не успела Элоиза это произнести, как в апартаменты вошел Хьюз. Он обрадовался и одновременно занервничал, увидев обеих женщин своей жизни вместе и не зная, о чем они успели поговорить.
Хьюз дружески чмокнул Натали в щечку, как поступал со всеми своими знакомыми дамами.
— Привет, папа. Я ухожу, — сообщила Элоиза, надевая пальто.
— Я вижу. Надеюсь, сегодня не намечается никаких вечеринок? Давай проведем вечер по-семейному, вместе, как в старые добрые времена. И сходим на мессу.
— Конечно, — ответила Элоиза, будто ни о чем другом и не думала, хотя до сих пор не бывала дома ни одного вечера. А ведь через шесть дней она уезжает! Эти ее каникулы оказались слишком быстротечными и заполненными другими людьми, но Хьюз все равно радовался, что она здесь. Одно то, что она снова живет в их апартаментах, что он видит ее каждое утро, согревало ему сердце.
Элоиза распахнула дверь, улыбнулась обоим, сказала «пока» Натали и исчезла.
У Хьюза сделался несчастный вид.
— Я ее почти не видел, — пожаловался он Натали, не сумевшей провести с Элоизой и пяти минут. Надежда, что они познакомятся поближе, испарилась окончательно.
— Как по-твоему, ты успеешь рассказать ей о нас до ее отъезда? — спросила Натали с несколько обеспокоенным видом. — Я чувствую себя в некотором смысле обманщицей из-за того, что она до сих пор не знает. Она такая важная часть твоей жизни, что заслуживает уважительного отношения. — «И я тоже», — подумала Натали, но вслух не произнесла. Ей казалось, что они обманывают его дочь, встречаясь украдкой, и это ее тревожило.
— Конечно, она имеет право обо всем узнать, — согласился Хьюз, до сих пор не представлявший, как Элоиза воспримет такую новость. С ее точки зрения, Натали была всего лишь дизайнером, работавшим на отель, и никем больше. Невозможно представить, что она почувствует, если узнает, что Натали стала так много значить для ее отца. — Но только обязательно нужно, чтобы разговор происходил не наспех, а в сочельник я ей об этом рассказать не могу. А меньше чем через неделю после него она уедет. — Это означало, что времени остается все меньше, и вряд ли Хьюз успеет успокоить дочь и дать ей возможность привыкнуть к этому известию. Все очень запуталось. — Я сделаю все, что смогу, — пообещал он, обнимая Натали, но он уже видел, что она разочарована.
— Конечно, все это очень непросто, потому что она учится далеко. Но мне кажется неправильным встречаться, ничего не сообщив ей. — Они начали спать вместе ко Дню благодарения, а встречались и вовсе начиная с сентября, а ведь уже Рождество. — Во всем этом есть что-то трусливое, и мне это не нравится. Может быть, тебе следует просто сказать ей, и пусть привыкает к этой мысли там, в школе.
— Этого я делать точно не буду, — твердо произнес Хьюз. — Все было бы по-другому, будь у меня в прошлом серьезные отношения с другой женщиной, но ты первая, и для нее это может стать потрясением.
Вот для него — точно.
— Наши отношения очень важны для меня, — печально произнесла Натали. — И я твердо верю, что нет ничего лучше правды. Мы любим друг друга. Это не преступление.
Но оба они понимали, что Элоиза может счесть это преступлением. Натали надеялась на лучшее, но слишком тесная связь Хьюза с дочерью делала ситуацию необычной и непредсказуемой.
— Позволь мне самому выбрать подходящее время до ее отъезда. Обещаю, что я это сделаю, — заверил ее Хьюз, и они попытались перевести разговор на другие темы. Вместо того чтобы спуститься вниз, Хьюз заказал ленч в апартаменты, чтобы побыть с Натали наедине, а потом поцеловал ее и вручил свой подарок. Она пришла от медальона в восторг и тут же его надела, горячо поблагодарив Хьюза. Она чувствовала себя виноватой из-за того, что завела речь об Элоизе, но ее расстраивала необходимость таиться от его дочери. Она хотела поступить честно, хотела подружиться с ней, а этого так и не произошло.
Натали вручила ему свой подарок. Она купила для Хьюза набор книг в кожаных переплетах — первые издания французской классики, на которые он так часто ссылался. Всего двадцать книг, прекрасная коллекция, и он мог по праву гордиться, что стал ее владельцем.
Они еще какое-то время посидели, обнявшись. Хьюзу мучительно хотелось заняться с ней любовью, но Элоиза могла в любой момент вернуться домой, так что он не решился. В три часа Натали пришлось уйти, чтобы успеть на поезд до Филадельфии. Она собиралась вернуться через два дня, и у них еще хватало времени пообедать с Элоизой, лишь бы только Хьюз сумел выбрать подходящую минутку и все рассказать дочери.
Они пожелали друг другу счастливого Рождества, Хьюз нежно поцеловал Натали на прощание и вернулся в свой офис. Элоиза вернулась только в шесть вечера и сдержала слово, так что они провели спокойный вечер вдвоем — сначала пообедали внизу, в ресторане, потом поднялись к себе, а в полночь пошли на мессу в собор Святого Патрика. Когда они вернулись со службы, позвонила из Лондона Мириам, сказала, что ей пришлось рано встать, чтобы все подготовить для детей, и поздравила с Рождеством Элоизу и ее отца.
— Спасибо, мама, — вежливо ответила Элоиза. Мириам знала, что, начиная с сентября, она учится в Лозанне, но ни разу не пригласила дочь в Лондон, отговариваясь тем, что очень занята. Грег со своей группой записывал новый альбом. Разговор получился коротким. Элоиза, повесив трубку, пару минут сидела молча. Всякий раз, поговорив с матерью, она ощущала какое-то опустошение. Она попыталась объяснить это чувство отцу, и он искренне опечалился. Мириам, будучи классическим «нарциссом» и совершенно никудышной матерью, никогда не упускала случая лишний раз разочаровать дочь.
— Думаю, нам крупно повезло, что все эти годы мы с тобой прожили вдвоем, — грустно улыбнулась отцу Элоиза. — Не могу представить, на что была бы похожа наша жизнь с ней. Я даже не помню того времени, когда вы еще были женаты. — Ничего удивительного, тогда она была еще совсем маленькой. — И еще я думаю, мне повезло, что ты так и не женился снова.
Элоиза снова улыбнулась, а Хьюза охватила дрожь. Пусть они с Натали даже и не заговаривали о браке, потому что все это было для них в новинку, но он легко мог себе представить, как проводит остаток жизни с ней — разумеется, с одобрения Элоизы. И по сравнению с прошедшими пятнадцатью годами, когда он отказывался от любых серьезных отношений и обязательств, Хьюз совершил огромный шаг вперед.
— Мне нравится, когда ты принадлежишь только мне, — добавила Элоиза. — Не думаю, что в детстве мне захотелось бы делить тебя с кем-то.
Это было серьезное заявление, и Хьюз занервничал.
— А сейчас? — негромко спросил он, глядя ей в глаза.
Элоиза рассмеялась, даже не подозревая, что для него это почти вопрос жизни и смерти.
— И сейчас не хочу. Мне нравится быть единственной женщиной в твоей жизни, папа.
— А что будет, когда ты полюбишь кого-нибудь и выйдешь замуж? — Это был справедливый вопрос.
— Тогда мы счастливо будем жить все вместе до скончания века. Но пока я предпочитаю оставить все, как есть.
Элоиза не строила никаких планов по отношению к Франсуа. Они оба были еще слишком молоды, и мысль о замужестве даже не приходила ей в голову.
Слушая ее, Хьюз вздохнул, но Элоиза не заметила его опечалившихся глаз. Теперь, после всего сказанного, он ни под каким видом не мог рассказать ей про Натали. Хьюз подозревал, что это вызовет настоящий взрыв и приведет к отчуждению между ними, а этого он никак не хотел. Он не хотел ранить свою дочь, достаточно боли, причиненной ей матерью.
— Значит, тебе лучше вернуться домой и снова стать единственной женщиной в моей жизни, — поддразнил он Элоизу, желая как-то смягчить ситуацию. — А если останешься в Париже с Франсуа, я приеду и увезу тебя.
Элоиза расхохоталась и заверила его:
— Не волнуйся, папа. Я вернусь домой к следующему Рождеству, обещаю. — Она придвинулась к отцу и обняла его. — Я собираюсь вечно быть твоей девочкой. — Так оно и было всю ее жизнь, и для Элоизы ничего не изменилось. Ей даже в голову не приходило, что в жизни отца может появиться другая женщина, да и признаков никаких не было. — Я люблю тебя, папа, — ласково добавила она и положила голову ему на плечо. В отличие от матери отец ни разу ее не подвел.
— Я тоже тебя люблю, — прошептал в ответ Хьюз и теснее прижал дочь к себе, чувствуя, что он только что предал Натали, умолчав о ней. Но верность его в первую очередь принадлежала Элоизе — так было всегда и будет всегда. Не зря старая пословица утверждает — кровь не водица. А узы, соединяющие их, были крепче любых других.
Глава 11
На следующий день после Рождества Натали вернулась в Нью-Йорк, но Хьюз сказал ей, что вечером ведет Элоизу в театр на новый, очень успешный спектакль сезона, который они оба хотят посмотреть. Он бы с удовольствием пригласил и Натали, но не решился. В канун Рождества Хьюз понял, что ни под каким видом не сможет рассказать Элоизе до ее отъезда про свой роман с Натали, тем более после того, что она говорила о своем желании навсегда остаться единственной женщиной в его жизни. С учетом этого вряд ли появление Натали станет для нее приятным сюрпризом, а рисковать Хьюз не хотел.
Он не виделся с Натали до того вечера, как Элоиза улетела. Расставание с дочерью прошло мучительно, но Хьюз пообещал Элоизе, что прилетит в Европу на Пасху и свозит ее в Рим. Ждать придется целых четыре месяца, что, конечно, обоим покажется долгим сроком, но раньше он вырваться просто не мог, а Элоиза будет занята в Лозанне учебой.
Когда отец прощался с ней в аэропорту, она плакала, а Хьюзу казалось, что ему нечем дышать. По дороге домой он заехал к Натали. Она удивилась, увидев его. Натали изо всех сил старалась не расстраиваться из-за того, что он так занят, пока Элоиза в Нью-Йорке, но они не виделись с рождественского сочельника. Шесть дней разлуки показались ей вечностью.
— Наверное, ты меня ненавидишь? — спросил Хьюз, когда Натали впустила его в квартиру.
— Не говори глупостей. С какой стати мне тебя ненавидеть? — Она улыбалась, но вела себя заметно холоднее, чем в последнюю встречу, когда они обменялись подарками. Хьюз с радостью отметил, что она надела подаренный им медальон.
— Потому что я не рассказал про нас дочери, — ответил он. Хьюз чувствовал себя виноватым и перед Натали, и перед дочерью, которую обманул. — Когда мы вернулись со службы, она сказала, что ей нравится быть единственной женщиной в моей жизни. Было бы жестоко после этого рассказывать о тебе. Думаю, ей потребуется больше времени, чтобы привыкнуть к этой мысли, чем те несколько дней, что оставались до ее отъезда. Ты станешь для нее большим сюрпризом.
— Надеюсь, хорошим, — огорченно отозвалась Натали, — а не тяжелой травмой.
Она оказалась в очень неприятном положении, и навязанная роль ей совсем не нравилась. Она хотела подружиться с Элоизой, а не разрушать жизнь девушки.
— Когда ты ее снова увидишь?
— На Пасху. Повезу ее на каникулах в Рим. Может быть, тогда и сумею сказать.
— И не раньше?
— Не думаю, что такое можно сообщить по телефону или в электронном письме. А мы с тобой к тому времени будем вместе уже достаточно долго, что тоже немаловажно, — попытался оправдаться он.
Если к тому времени их отношения оборвутся, ему даже не придется ничего рассказывать дочери, и она не расстроится. Натали мгновенно уловила скрытый смысл его слов.
— Почему? Чтобы я успела пройти конкурсный отбор? — Натали постепенно начинала сердиться. В конце концов, она любила его и верила, что он ее тоже любит, а все это выглядело крайне неприятно.
— Ну при чем тут конкурсный отбор? — окончательно расстроился Хьюз. — Ты должна понять, что, по сути, у моей дочери никогда не было матери. Ее семья — это только я, и любая женщина, пытающаяся войти в наш тесный кружок, неизбежно покажется ей угрозой. Ты же знаешь, что такое дети.
Он пытался оправдать в высшей степени необычную ситуацию, и хотя Натали относилась к ней с пониманием, не все происходившее казалось ей осмысленным.
— Она не ребенок, Хьюз, — негромко произнесла Натали. — Ей девятнадцать лет. В этом возрасте у некоторых уже бывают свои дети, как, например, у моей матери. И я пытаюсь понять, но ты поставил меня в очень странное положение. Я не хочу, чтобы меня прятали. Мы не делаем ничего плохого, а в результате взвалили себе на плечи тяжеленную ношу. Мы даже по отелю не можем передвигаться свободно — а вдруг нас кто-нибудь заметит и расскажет ей? Это не мой стиль жизни. Я человек честный, и я тебя люблю. И да, я готова многое принять во внимание и оправдать, но учти — я не намерена всю жизнь скрываться.
На этот раз Натали выразилась совершенно ясно.
— Да я этого и не хочу, — повторил он. — Просто подожди до Пасхи, и я расскажу Элоизе, когда поеду с ней в Европу. Обещаю.
Она медленно ему улыбнулась. Да, ситуация складывается ненормальная, но временами жизнь бывает ненормальной.
— Ты все еще любишь меня? — спросил Хьюз, придвигаясь ближе.
Натали улыбнулась:
— Да. Если бы я тебя не любила, такой проблемы и не возникло бы. Но я очень сильно тебя люблю и хочу жить с тобой открыто, нормальной жизнью, не таиться и иметь право называться твоей женщиной, потому что я этим горжусь.
На Рождество Натали рассказала своей семье про Хьюза, и старший брат очень за нее обрадовался. Ему никогда не нравился тот мужчина, с которым она жила раньше. Брат считал его ничтожеством. А Хьюз показался ему порядочным человеком. Брат Натали, Джеймс, работал в Филадельфии банкиром, а его жена Джин — адвокатом, и у них было четверо замечательных детей. Эта дружная семья была счастлива узнать, что Натали больше не одна.
Хьюз отослал машину с водителем в отель и весь вечер провел у Натали, пытаясь загладить свое невнимание последних двух недель и то, что он так и не рассказал про них Элоизе. Час спустя они оказались в постели и занялись любовью. Он остался у Натали на ночь и собирался провести с ней новогоднюю ночь, желая вместе войти в новый год и начать его правильно. Они договорились провести эту ночь в ее квартире после того, как Хьюз организует празднование в отеле. В новогоднюю ночь у них в баре всегда хватало посетителей, в ресторане устраивали официальный обед, а запоздавшим гостям, пересекавшим, шатаясь, вестибюль, зачастую приходилось помогать добраться до номеров. До тех пор пока Элоиза не узнает об их отношениях, Хьюз с Натали старались вести себя осмотрительно, хотя Натали это очень не нравилось. Ей казалось, что скрывать их роман просто нечестно, это причиняло обоим неудобства, но все же они решили, что это самый лучший способ не дать персоналу отеля выпустить кошку из мешка.
На следующее утро Хьюз вернулся в свой офис. Натали закрыла свой на неделю между Рождеством и Новым годом, но офис Хьюза не закрывался никогда. Более того, перед Новым годом отель удваивал охрану на случай, если слишком многие постояльцы перепьют и что-нибудь выйдет из-под контроля. Хьюз предпочел бы провести эту ночь в отеле, но не хотел разлучаться с Натали, поэтому согласился приехать к ней. Он вернулся в девять часов вечера и привез с собой икру, омаров и шампанское в ящике со льдом. Они лежали на диване, угощались деликатесами, а когда часы пробили полночь, занялись любовью. Идеальный способ встретить Новый год.
Глава 12
После праздников Натали приступила к работе над остальными люксами. Она вкладывала в них столько же энергии и творчества, что и в первый, и к концу марта добилась таких же превосходных результатов. Отель получил четыре обновленных люкса, которые всех очаровали. Гости, останавливавшиеся в них прежде, требовали бронировать им только эти номера. Хьюза это приводило в восторг. Они даже подняли цены на эти люксы и на некоторые другие номера, где успела поколдовать Натали. Для нее работа на отель «Вандом» стала прибыльным предприятием, а сам Хьюз сделался ее лучшим клиентом. Он отложил на несколько месяцев переделку президентского люкса и пентхаусов из-за нехватки денег, но пообещал Натали, что на следующий год отдаст ей и этот проект.
Натали стала завсегдатаем в отеле — она то разговаривала с малярами, то занималась драпировками, то примеряла к номерам картины, которые сама носила по коридорам. Эрнеста призналась, что ей очень нравятся новые картины в номерах, а Джен, увидев обновленные люксы, пришла в такой восторг, что поставила в них горшки с особенно красивыми орхидеями. Даже Брюс, глава службы безопасности, сделал Натали комплимент. Она отыскала для Хьюза несколько новых, очень красивых произведений искусства. Благодаря своему деликатному подходу и большому таланту она придала отелю особый колорит, который всем очень нравился. Хьюз упоминал о ней Элоизе при всяком удобном случае, но всегда так, чтобы она не догадалась об их отношениях. Ему казалось неправильным сообщать о таком по телефону, поэтому он ждал пасхальных каникул, когда собирался заехать за ней в Лозанну, провести вместе ночь в Женеве, а потом полететь в Рим.
Натали по-прежнему чувствовала неловкость, оставаясь тайной для его дочери. Их романтические отношения длились уже полгода, и ей казалось неправильным их скрывать. К этому времени почти весь персонал отеля догадался, что дело не только в оформлении люксов, но никто не задавал лишних вопросов и не осмеливался сказать что-либо Хьюзу. Время шло, и их отношения превратились в своего рода секрет полишинеля. В конце концов Хьюз не выдержал и рассказал все Дженнифер, но она и так знала, Натали призналась ей несколько месяцев назад. Дженнифер была ее самой большой фанаткой и искренне радовалась за них обоих. Хьюз заслуживал другой жизни, не той, что вел все эти годы, и Дженнифер была счастлива, что он нашел женщину, которую может любить, — не свою дочь и не тех мимолетных дам, что возникали в его жизни на пару обедов и проведенную где-нибудь ночь. Столики в ресторанах ему заказывала Дженнифер, а вот о том, где провести ночь, он всегда заботился сам.
Натали уже несколько раз признавалась Дженнифер, как ее удручает то, что Хьюз до сих пор ни слова не сказал Элоизе. Дженнифер гораздо лучше, чем Натали, понимала, насколько щекотливо создавшееся положение, учитывая близость отца и дочери, и уговаривала немного потерпеть. Натали соглашалась, но чем ближе была Пасха, тем сильнее ей хотелось, чтобы Хьюз все рассказал Элоизе. Ей казалось, что пока Элоиза ничего не знает, их отношений словно и не существует. Она не раз говорила Хьюзу, что ощущает себя мрачной тайной, как «другая женщина» в фильме «Любовь и прочие обстоятельства». Он настойчиво повторял, что это не так, что она женщина, которую он любит, — но и его дочь тоже. Все это сильно действовало на нервы Натали, и она лишь надеялась, что скоро завеса секретности, окружавшая их, упадет. Она давно уже была готова встречаться с ним открыто.
Несмотря на напряжение и на то, что Элоиза по-прежнему ничего не знала, их романтические отношения продолжали развиваться. Они любили друг друга даже сильнее, чем раньше. Натали с радостью полетела бы с ним в Европу, но об этом не могло быть и речи, пока Элоиза знает ее только как дизайнера, оформлявшего четыре люкса в отеле. Натали даже предложила Хьюзу встретиться в Париже после того, как он отвезет дочь обратно в школу, но он сказал, что ему придется вернуться в Нью-Йорк, так как в конце апреля к ним приезжают нескольких очень важных гостей, а в мае и июне — еще больше. Его ждала горячая весна.
Хьюз улетел в Женеву в среду перед Пасхой, прибыл туда в четверг утром, забрал Элоизу из школы в Лозанне, и ночь они провели в гостинице «Англетер» в Женеве, настоящей жемчужине среди отелей — небольшом, но изысканном, с очень красивыми номерами, так что путешествие началось чудесно. Утром Страстной пятницы они прилетели в Рим и пошли гулять по виа Венето, бросая монетки в фонтан Треви и угощаясь мороженым. Затем зашли в Сикстинскую капеллу и постояли там, с восторгом рассматривая потолок. Просто оказаться там уже было захватывающе, а они собирались в пасхальное воскресенье прийти на площадь вместе с миллионом других людей, чтобы получить благословение папы. Пожалуй, нет лучше места на земле для празднования Пасхи.
Они остановились в отеле «Эксельсиор», который Хьюз любил с детства, потому что бывал в нем с родителями, и с удовольствием делился воспоминаниями с дочерью. Они любили путешествовать вдвоем и всегда находили, чем заняться, но на этот раз Хьюз твердо решил рассказать ей про Натали. Он обещал и собирался выполнить свое обещание. Поскольку их путешествие было рассчитано на неделю, Хьюз считал, что дочери хватит времени примириться с новостью о его любви к женщине, которая хочет поближе познакомиться с Элоизой.
Они сидели в кафе, наслаждаясь весенним солнышком, и тут Хьюз спросил дочь, как у нее обстоят дела с Франсуа. Элоиза всегда очень расплывчато говорила о нем, и он никогда не знал, отчего это — то ли Франсуа ничего для нее не значил, то ли значил слишком много. Она на удивление уклончиво отзывалась о нем, что было на нее не похоже.
— Все нормально, — ответила Элоиза, глядя в пустоту, а отец внимательно смотрел на нее, выискивая признаки, которые могли бы его встревожить. Он все время был настороже, боясь, что она не вернется домой, но пока, к счастью, ничто на это не намекало.
— Как нормально? Нормально в смысле ты настолько сходишь по нему с ума, что не можешь усидеть на месте, или в смысле он нормальный бойфренд, но ничего особенного?
Услышав отцовское определение, Элоиза рассмеялась. Сегодня она надела джинсы, кроссовки, свитерок, завязала волосы в хвостики в первый раз за много лет и выглядела значительно моложе своего возраста.
— Что-то среднее. Я его люблю, но домой вернусь все равно, если ты об этом. Мы договорились насчет стажировки в Париже, — добавила она, и брови Хьюза взлетели вверх. До сих пор она в этом не признавалась, и он сразу занервничал, хотя понимал, что для нее это будет отличный опыт.
— Где? — Сердце его колотилось как бешеное.
— В «Георге V». Теперь это один из лучших отелей Парижа, и это здорово нам поможет с «Четырьмя сезонами», у которого тот же владелец, если мы когда-нибудь захотим работать в одном из них.
— Что это значит? Тебе не нужна помощь с «Четырьмя сезонами», если ты собираешься вернуться домой и работать со мной. Или у тебя изменились планы?
— Нет. Я же сказала, что возвращаюсь домой к Рождеству. Работа в «Георге V» начинается первого июня. Мы с Франсуа хотим вместе снять студию, только он останется там на весь год, а я всего на шесть месяцев.
Хьюз знал об этом плане, но теперь он стал пугающе реальным, а жизнь вдвоем с Франсуа вообще была чем-то новым.
— Ты собираешься жить с ним?
Элоиза кивнула.
— Не слишком ли это серьезное обязательство?
— Ну не на шесть же месяцев, — здраво ответила Элоиза. — А жить одна я не хочу. Мне уже двадцать лет, папа, точнее, будет к тому времени. В наше время все так делают, это удобно.
— Кому? — раздраженно спросил Хьюз. — Я буду платить за твою квартиру. Тебе не обязательно с ним жить.
— Но я хочу, — улыбнулась Элоиза.
— А если бы я сделал что-нибудь подобное? — спросил он напрямик, пытаясь распахнуть дверь, которую собирался открыть вот уже полгода.
— Не говори глупостей. Ты не будешь ни с кем жить. А если и соберешься, то мне это не понравится. В твоем возрасте это просто неприлично. А я всего лишь студентка, это не одно и то же.
— Почему? А если я кого-нибудь полюблю? — спросил он, пытаясь гипотетическим предположением прощупать почву и выяснить, как она отреагирует.
— Наверное, у меня случится истерика, и я ее убью, — улыбнулась Элоиза, и сердце Хьюза упало. — Ты принадлежишь мне, — без тени сомнения добавила она с уверенностью, которую подарил ей отец, никогда никого, кроме нее, не любивший. Элоизе это нравилось, и она не боялась говорить об этом вслух.
— Я могу принадлежать и тебе, и женщине, которую буду любить, но только немного по-другому, скорее, как своего рода компаньону.
Хьюз ходил вокруг да около, но ему не хватало смелости сказать правду, в особенности учитывая ее слова. В отличие от него Элоиза ничуть не стеснялась вести себя грубовато.
— Нет, не можешь! — отрезала она и отпила через соломинку содовую с лимоном. — Я тебе не позволю. Кроме того, такая женщина скорее всего будет охотиться за твоими деньгами или перепутает все в отеле. Тебе не нужна женщина, папа, у тебя есть я.
Она просияла и откинулась на спинку стула. И Хьюзу не хватило решимости испортить ей остаток каникул, рассказав про свою любовь к Натали. Недели или даже двух определенно не хватит, чтобы сообщить подобную новость, особенно учитывая сопротивление дочери, в котором она открыто признается. Глядя на нее, Хьюз понял, что и сегодня он не храбрее, чем был на Рождество. Ну как можно испортить единственную неделю отдыха с ней, если они видятся всего лишь раз в три-четыре месяца? Нет, он не может рисковать, она слишком много для него значит. И если он потеряет дочь, Натали ничего не сможет исправить. Он хочет, чтобы в его жизни остались обе, а не одна из двух.
— Расскажи мне про свою стажировку. Что в нее входит? — спросил Хьюз безрадостным голосом, но Элоиза не обратила никакого внимания на его грустные глаза. Он понимал, что уже подвел Натали и нарушил свое обещание, а ведь поездка только началась. По возвращении домой придется ей как-то это объяснять, но как? Он очень надеялся, что Натали отнесется к этому рассудительно. Хьюз уже начинал подумывать, что, может быть, лучше всего вообще ничего не говорить Элоизе про Натали до тех пор, пока дочь не вернется домой в декабре. Ведь если он расскажет сейчас, она запросто решит навсегда остаться во Франции. Трудно даже представить себе, насколько обманутой она будет себя чувствовать, как разозлится, невозможно оценить горячность ее реакции, пока слова не будут сказаны. Элоиза — его единственное дитя, любовь всей его жизни, и он не мог полагаться на волю случая. Возможно, это трусость, но Хьюз не хотел терять свою дочь. Он очень любил Натали, но она того не стоила.
Остаток путешествия они ходили по музеям и храмам, наслаждались изысканными обедами — в основном в маленьких частных ресторанчиках в Трастевере, на другом берегу Тибра. В пасхальное утро получили благословение папы, затем пошли в Колизей, в общем, проводили время так чудесно, как только могут отец с дочерью. Элоиза бесконечно разговаривала по мобильнику с Франсуа, рассказывая ему обо всем, что они повидали, но, несмотря на это, Хьюз так и не смог заставить себя признаться, что в Нью-Йорке у него есть любимая женщина и что им обеим хватит места в его жизни. Через неделю они вернулись в Лозанну, но Элоиза так и не узнала, какое важное место в жизни отца занимает Натали. Франсуа уже ждал ее. Элоиза засияла, увидев его, а он поцеловал девушку. Хьюза это рассердило — значит, ей такие близкие отношения позволены, а ему нет? Но на самом деле он сердился только на себя, на свою трусость, на то, что он так и не решился рассказать ей обо всем, боясь, что на него обрушится гнев дочери. Натали утверждала, что Элоиза сумеет с этим примириться. А если нет?
В свой последний вечер в Лозанне он пригласил Элоизу и Франсуа на обед в «Ла Грапп д\'Ор» на улице Шене-де-Бург, лучший ресторан Лозанны. Франсуа оказался славным юношей, хотя чересчур самоуверенным. Поскольку его родители владели популярным отелем, он считал, что знает о гостиничном деле абсолютно все, что стоит знать. Но его никак нельзя было назвать плохим, а Элоиза казалась влюбленной в него до безумия. Тем не менее она готова к концу года расстаться с ним, и Хьюз понял, что им с Натали придется и дальше таиться, причем столько времени, сколько потребуется. Возможно, через несколько месяцев Элоиза достаточно повзрослеет, чтобы выслушать новость. Хьюз очень на это надеялся, но сейчас он должен был возвращаться в Нью-Йорк и рассказывать Натали, что он нарушил обещание и Элоиза так ничего и не знает.
Прощаясь, он крепко обнял дочь, а рано утром уже сидел в самолете, взявшем курс на Нью-Йорк и приземлившемся в аэропорту Кеннеди вовремя, в девять утра, так что Хьюз почти не опоздал на работу. За неделю поездки он несколько раз звонил Натали. Она не хотела на него давить, поэтому не спрашивала, состоялся ли разговор с Элоизой, но сейчас все равно придется признаваться. Когда самолет садился, Хьюзу казалось, что это его сердце волокут по взлетно-посадочной полосе. Он боялся встречи с Натали.
В офисе Хьюз появился в десять тридцать и первым делом разобрал бумаги на своем столе. Затем совершил быстрый обход отеля, проверяя, все ли в порядке, и уже направлялся обратно в кабинет, когда один из консьержей упомянул, что Натали сейчас наверху, вешает новую картину в каком-то из люксов. Хьюз поблагодарил его, сел в лифт и поднялся на седьмой этаж. Натали в люксе сражалась с большой картиной. Как раз когда Хьюз вошел в номер, она с победным кличем повесила ее на крюк, обернулась и заулыбалась. Хьюз быстро пересек комнату и заключил Натали в свои объятия. Он крепко прижимал ее к себе, закрыв глаза, и жалел, что пришлось ее подвести. Но ведь у него не было выбора?
— Ты вернулся! — Она была счастлива снова видеть его. Хьюз поцеловал ее, вложив в поцелуй всю нежность и сожаление мужчины, знающего, что предал свою женщину. Натали отодвинулась и внимательно на него взглянула. Она почувствовала — что-то не так. — Что случилось?
Натали выглядела встревоженной, и Хьюз выложил все. Он не хотел лгать еще и ей.
— Я не сказал ей. Просто не смог. В первый же день в Риме она мне кое-что сказала, и я понял, что для нее это будет большим ударом. Боялся, что она откажется возвращаться домой, если я все ей расскажу. Прости, Натали. Я хотел, но не смог.
В комнате повисло тяжелое молчание. Судя по лицу, Натали сначала рассердилась, потом опечалилась, но под конец она кивнула. Она действительно была разумной женщиной, любила Хьюза и не хотела его терять, так же как он не хотел терять дочь.
— Ладно. — Плечи ее поникли. Оба они ощущали свое поражение. Элоиза загнала их в угол, даже не подозревая об этом. — Раньше или позже это случится. Невозможно вечно держать наши отношения в тайне.
Их прекрасные отношения становились все лучше, за исключением этого пустяка, который превращался в настоящую проблему. Хьюз делил свою преданность между Натали и дочерью, но раньше или позже ему придется решать, как удержать обеих.
— Но тебе понравилась поездка? — великодушно спросила Натали, и он почувствовал, что любит ее еще сильнее — за доброту, рассудительность и любящее сердце.
— Очень! — Он крепче прижал ее к себе. — Но я скучал по тебе.
А невозможность поговорить о Натали сделала эту тоску еще мучительнее, и сейчас Хьюз хотел только одного — обнимать ее, целовать, ласкать, заняться с ней любовью, загладить свою вину за то, чего не сделал, хотя и пообещал. Он просто изголодался по ней, поэтому вывесил табличку «Не беспокоить», запер дверь на цепочку и увлек Натали в спальню. Они в мгновение ока сбросили всю одежду — Натали точно так же изголодалась по нему. Она всю неделю беспокоилась о том, что будет, и теперь ей было все равно. Она только хотела снова быть с ним, и плевать, знает об этом его дочь или нет. И пока они любили друг друга, значение имела только одна их любовь, а все остальное исчезло, а когда все кончилось, Натали простила его за то, что он ничего не сказал Элоизе. Они лежали, тяжело дыша, и Хьюз улыбнулся ей и снова привлек в свои объятия. Сейчас он любил ее еще сильнее, если такое было возможно.
Глава 13
В течение следующих двух месяцев жизнь казалась совершенно нормальной. Брат Натали Джеймс с женой приезжали в город, они с Хьюзом пригласили их на обед, и мужчины прекрасно поладили. Джеймс счел Хьюза отличным человеком, идеально подходящим его сестре. Они весь вечер разговаривали о бизнесе, а Натали с невесткой болтали о детях и о судебных делах, над которыми та работала.
Бизнес Натали шел в гору, но она по-прежнему сама делала кое-что для Хьюза в отеле. В некотором смысле казалось, что у него и вовсе нет дочери, потому что та так и не вошла в ее жизнь, и Натали не представляла, случится ли это когда-нибудь или нет. Она перестала волноваться, получится ли у нее подружиться с Элоизой — та была отдельной частью жизни Хьюза, и свои отношения они строили без нее. Отношения казались надежными и прочными, и жизни их чудесно переплетались. Они пока не могли съехаться, потому что Хьюз жил в отеле, а Элоиза возвращалась домой в декабре. Но во всем прочем жизнь шла прекрасно, и соединявшие их узы крепли с каждым днем.
Хьюз, как всегда, был очень занят в отеле и с удовольствием рассказывал о нем Натали. Как женщина умная и заинтересованная, она всегда могла дать ему полезный совет. На День памяти они отправились в Хэмптонс на весь уик-энд, и во время обеда в ресторане «Ник и Тони» Натали сказала что-то о выставке в Музее современного искусства, которую хотела бы посетить, а Хьюз сообщил, что на следующей неделе летит в Париж.
— По делу? — Она удивилась. Он упомянул об этом впервые, и Натали решила, что идея пришла ему в голову внезапно, раз он не рассказал раньше.
— Нет, повидаться с Элоизой. Первого июня у нее начинается стажировка в «Георге V». Я обещал, что приеду до того, как она начнет работать.
Натали минутку помолчала, затем кивнула. Время от времени ей приходилось вспоминать, что у Хьюза имеется целый пласт жизни, который она с ним разделить не может. Это ранило ее чувства, но она старалась об этом не думать. Казалось, что он прячет где-то жену, а сама она всего лишь его любовница, женщина, которую он любит и с которой от жены скрывается. Она бы тоже с удовольствием полетела с ним в Париж и время бы сумела выкроить, но вот возможности такой у нее не было, во всяком случае, до тех пор, пока Хьюз не сообщит о них дочери, а он об этом больше даже не заикался. Они просто выбрали путь наименьшего сопротивления и получали удовольствие от того, что имеют.
— Все это немного странно, — произнесла Натали, но не стала спрашивать, намерен ли он на этот раз все рассказать дочери. Она не сомневалась, что Хьюз опять найдет какой-нибудь предлог, скажет, что это ее ужасно расстроит и что рисковать он не может. А она не хотела лишний раз испытывать разочарование, точно зная, что так и случится. — Я бы тоже с удовольствием побывала в Париже.
— Может быть, на следующий год, — промямлил Хьюз, чувствуя себя подлецом.
Иногда Натали задумывалась, не собирается ли он порвать с ней в декабре, когда вернется Элоиза, и просто боится ей об этом сказать. Это все чаще напоминало ей тянувшиеся восемь лет отношений с мужчиной, не желавшим брать на себя никаких обязательств. Хьюз вроде бы от обязательств не отказывался, но до тех пор, пока он ничего не сказал Элоизе, все это было пустым звуком. Натали стала в его жизни фантомом, иллюзией. Вроде бы он любил ее, но настоящей была только Элоиза.
— А что будет, когда в декабре она вернется? — печально спросила Натали.
— Мне придется все ей рассказать.
Но оба они знали, что он не расскажет. Он мог играть в эту игру вечно — до тех пор, пока Натали ему это позволяет. Услышав, что он летит в Париж увидеться с дочерью, но на этот раз даже не обещает, что скажет ей правду, Натали почувствовала себя так, словно из нее выпустили весь воздух. Оба они знали, что он опять промолчит, боясь расстроить Элоизу, оттолкнуть ее от себя или вообще потерять. Хьюз по-прежнему не хотел рисковать, даже ради любимой женщины.
По дороге в отель Натали молчала. Хьюз чувствовал царившее в машине напряжение и не пытался с ней заговорить, не желая затрагивать больную тему. Он и так чувствовал себя виноватым перед Натали и тревожился из-за дочери. Утром Натали одна пошла прогуляться по пляжу, и Хьюз понял, что она до сих пор расстроена, но не мог сказать ей ничего утешительного, если не пообещает, что при встрече все расскажет Элоизе. Однако он не хотел давать обещание, которое не сумеет выполнить. Хьюз чувствовал себя последним ничтожеством.
До конца выходных Натали больше не сказала на эту тему ни слова, да и что было говорить? В воскресенье вечером, выйдя из машины у своего дома, она не пригласила Хьюза подняться к ней, чего еще ни разу не случалось, и ему пришлось ехать в отель. Через четыре дня он улетал, так что утром позвонил Натали и спросил, можно ли ему к ней заехать. Она вела себя очень мило, приготовила обед, но Хьюз чувствовал, что между ними выросла стена. Он слишком часто разочаровывал ее, обещая, но ничего не говоря Элоизе, и внезапно это превратилось в серьезную проблему, хотя никто из них не мог точно объяснить почему.
— Слушай, я понимаю, что это ненормально, — решился он к концу обеда. — Я понимаю, что скрывать это от Элоизы неправильно, но зато это дает нам время укрепить наши отношения. Разумеется, я все расскажу ей, когда она вернется домой, просто не хочу рисковать раньше времени. У нее сейчас слишком большой выбор, в частности этот мальчик в Париже. Она юная и не такая понимающая, как мы с тобой. Она может принять это чересчур близко к сердцу. Но когда она вернется домой, я со всем этим разберусь, обещаю.
Натали посмотрела на него и покачала головой:
— Я тоже перестала быть понимающей. К тому же я не молода. Это оскорбительно. Я превратилась в женщину в шкафу. Ты вроде бы счастлив, что между нами есть отношения, только не хочешь рассказывать о них своему ребенку. И что это значит? Что ты меня стыдишься? Что я недостаточно хороша? Как, по-твоему, я должна себя чувствовать? Сказать тебе правду, так я чувствую себя полным дерьмом.
— Я все понимаю, и мне очень жаль. Это действительно очень странная ситуация. Нас с ней было только двое почти шестнадцать лет. Я целиком и полностью принадлежал ей. Мы с тобой тысячу раз об этом говорили, ты знаешь, почему я до сих пор не сказал ей.
Хьюз тоже выглядел расстроенным, но Натали чувствовала себя намного хуже.
— Может, ты никогда и не расскажешь. Откуда я знаю, как ты себя поведешь, когда она вернется домой? У нас с тобой роман уже шесть месяцев, а ты все еще ей ни слова не сказал и, может быть, так и не скажешь.
Она уже не знала, чему верить.
— Слушай, я пробуду с ней какую-то неделю, и все. Мы не виделись с самой Пасхи. Может быть, еще раз съезжу осенью, а потом она вернется домой.
— И что тогда? Что, если она велит тебе порвать со мной и будет давить, пока ты не согласишься? Откуда я знаю, какой властью эта девушка над тобой обладает? До сих пор она побеждает очень уверенно, а я могу опять оказаться в лузерах. Спасибо, со мной это уже случалось.
— Это совсем другое. Он сбежал с твоей лучшей подругой.
— Никакой разницы. Он не решался взять на себя обязательства. И ты не можешь, поэтому ничего не рассказываешь дочери. Ты просто трус.
Ничего более жестокого Натали ему никогда не говорила, но Хьюз знал, что заслуживает этого, поэтому не стал возражать. Он не собирался ничего рассказывать Элоизе в Париже и обещать ничего не хотел, что бы Натали ни говорила. Он любил Натали, но добрые отношения с дочерью значили для него слишком много, и рисковать Хьюз не мог. Более того, он не представлял, как поступит, если Элоиза вернется домой и попросит его оставить Натали, и это его ужасало.
Тем вечером Хьюз вернулся в отель, а не остался у Натали, и она не пожелала его видеть до самого отъезда. Хьюз понимал, что это дурной знак, и весь полет до Парижа переживал. Прилетев, он позвонил ей на мобильник, но она не взяла трубку. Хьюз боялся, что на этот раз она решила, что с нее хватит, но изменить ничего не мог. Он не мог выбросить из головы слова, сказанные Элоизой в Риме, — что она хочет навеки остаться единственной женщиной в его жизни. Да, это неразумно, но тем не менее.
Но как далеко она готова зайти, чтобы подтвердить сказанное? Что, если он на долгие годы потеряет ее? И со стороны Натали нечестно рассчитывать, что он пойдет на такой риск, когда Элоиза живет за три тысячи миль от него и он видится с ней так редко. Хьюз уговаривал себя, что Натали ничего не понимает, потому что у нее нет детей, но в глубине души он знал, что это он ведет себя нечестно по отношению к ней, и ненавидел себя за это. А теперь, похоже, Натали тоже его возненавидела. Она оборвала всякую связь с ним и даже не отвечала на сообщения, где он униженно просил прощения и говорил о своей неумирающей любви к ней. До тех пор пока он будет держать их отношения в секрете, она не поверит ни единому его слову и не захочет иметь с ним дела. Хьюз лишь надеялся, что к его возвращению она успокоится.
Он все равно постарался хорошо провести время с Элоизой в Париже, но времени было мало, и все прошло слишком напряженно. Элоиза пыталась привести в порядок найденную небольшую квартирку, и Хьюз за один день помог обставить ее мебелью из «ИКЕА». Элоиза с Франсуа нервничали из-за стажировки, дергались и постоянно ругались. Кроме того, в Париже началась всеобщая транспортная забастовка, что означало — никаких автобусов, никакого метро, ни такси, ни поездов, и даже аэропорт закрылся. Город превратился в кошмар из личных автомобилей и велосипедов, на которых люди пытались добраться до работы.
Несмотря на все это, «Ритц» оставался таким же приятным, как всегда. Хьюз несколько раз пригласил детей на обед, и тогда они не ссорились. Тем не менее ему слишком мало удалось пробыть с дочерью наедине, а во время обратной дороги на него вновь обрушились все тревоги по поводу Натали. Да, время было опять совершенно неподходящим для того, чтобы рассказать про нее Элоизе. Дочь слишком нервничала из-за своей работы в «Георге V» и обязательно отреагировала бы плохо. Было почти облегчением уехать за день до того, как она приступала к стажировке. Элоиза пообещала позвонить и рассказать, как все прошло, а Хьюз пожелал им обоим удачи.
Странное это было ощущение — оставить дочь с Франсуа. Элоиза уверенно шагала в самостоятельную жизнь, но не освободила отца, чтобы и он мог начать свою. Хьюз думал, что обе его женщины неразумны, и когда садился в самолет до Нью-Йорка, чувствовал себя измученным. Да еще самолет оказался переполненным до отказа людьми, чьи рейсы отменили во время забастовки. А последним ударом стало то, что багаж Хьюза не прибыл с этим самолетом.
Его встретили на машине, и он поехал в отель, радуясь возвращению. Поездка оказалась не из легких. Он снова попытался позвонить Натали из машины, но, как и всю предыдущую неделю, попал на голосовую почту. Он позвонил в ее офис, но там сказали, что ее нет на месте. Ее не было нигде, и где бы она ни находилась, в любом случае она не хотела с ним разговаривать. Добравшись до отеля, Хьюз выяснил почему. Дженнифер протянула ему письмо и сказала, что его оставила Натали неделю назад. На нем стояла пометка «личное», поэтому Дженнифер его распечатывать не стала, а конверт показался ей слишком толстым. Хьюз вошел в свой кабинет и закрыл за собой дверь, чтобы прочитать письмо спокойно. Он едва перекинулся с Дженнифер парой слов. Только успел сказать, что его багаж потерялся, и попросил консьержа позвонить в авиакомпанию и отыскать чемоданы.
В письме говорилось все то, чего он не хотел слышать. Что она страстно любит его, всем своим существом, и была бы рада провести с ним остаток жизни, но она женщина честная, а не какой-то грязный секрет, который следует скрывать от девятнадцатилетней девушки. Если он любит ее недостаточно, чтобы рассказать о ней дочери после семи месяцев близких отношений, значит, в его жизни места ей нет. Она не позволит ему больше унижать себя, скрывая ее существование и отрицая их близкие отношения. Натали писала, что сочувствует его проблеме и его страхам по поводу дочери, но если шестнадцать лет, полностью посвященных ей, чего-нибудь стоят, то дочь должна простить ему практически все — и, уж конечно, тот факт, что он полюбил женщину, отвечающую ему взаимностью и готовую по-доброму относиться и к дочери. В конце письма Натали говорила, что желает ему всего хорошего, но все кончено, так что она просит его больше ей не звонить. Подписалась она просто: «Я люблю тебя. Натали».
Вот все и кончилось, раз и навсегда.
Хьюз сидел за столом и чувствовал себя так, словно у него в кабинете взорвалась бомба. Он понимал, что заслужил это, но вовсе не хотел, чтобы так получилось. И еще он знал, что исправить все может одна-единственная вещь — его готовность все рассказать Элоизе, а этого он сделать не мог. Не в ближайшие шесть месяцев. А может быть, Натали права. Может быть, не сумеет и потом. Отсутствие мужества ужасало его, но действительность такова, что отношения с дочерью для него важнее, чем отношения с Натали, и они оба это знают. Если он ее уважает, то может сделать только одно — отпустить ее и принять ее решение. Да, он ее любит, но, как едко заметила Натали в своем письме, недостаточно. Недостаточно, чтобы уважать ее и относиться к ней правильно. И да, Хьюз с ней согласен, она заслуживает лучшего. Она вовсе не грязный маленький секрет, а женщина, которая заслуживает всего, чего хочет. Он просто не может дать ей это. Со слезами на глазах Хьюз сложил письмо, сунул его в конверт и запер в ящике стола. Спрятал лицо в ладонях и просидел так несколько минут, а потом встал и с мрачным видом вышел из кабинета.
— У вас все в порядке? — мягко спросила Дженнифер.
Хьюз немного поколебался, кивнул и пошел в вестибюль, проверить, как идут дела у стойки портье. Дженнифер не знала, что написано в письме, но догадывалась. Натали и ей не позвонила, но она знала, как сильно ту расстраивает нежелание Хьюза рассказать о ней Элоизе. И Дженнифер не сомневалась — раньше или позже Натали поймет, что сыта по горло, и спрыгнет с корабля. Судя по лицу Хьюза, именно это она и сделала. Дженнифер надеялась, что ошибается, но семь месяцев — долгий срок, если ждешь, что твой мужчина расскажет о тебе своему ребенку. Она жалела их обоих. Очевидно же, что Хьюз любит Натали, но свою дочь он любит больше. Да даже если бы он и рассказал, легче бы никому не стало. Элоиза ни за что не потерпит в его жизни другую женщину, будь та хоть святая. Дженнифер считала, что Натали просто потрясающая и заслуживает большего. Похоже, Натали тоже так считала.
Дженнифер так и не увидела Хьюза до конца дня. Он ходил по отелю, наверстывая пропущенную неделю, а затем поднялся к себе в апартаменты, запер дверь, повесил на нее табличку «Не беспокоить», упал на кровать и рыдал, пока не заснул.
Глава 14
И для Натали, и для Хьюза это было долгое, жаркое, одинокое лето. Натали взялась за несколько новых оформительских проектов, но ни один из них не доставлял ей такого удовольствия, как работа над люксами в отеле «Вандом». Она согласилась оформить пляжный домик в Саутгемптоне, еще один в Палм-Бич и две квартиры в Нью-Йорке. Все ее новые клиенты были людьми очень приятными, им очень понравилась ее работа, но никогда в жизни Натали не теряла вдохновения, никогда не чувствовала себя такой подавленной, как в эти три летних месяца.
Она каждый день силком заставляла себя тащиться на работу, а в первые несколько недель после того, как оставила Хьюза, чувствовала себя физически больной. Все это уже случалось с ней раньше, и она знала, что обходного пути не существует, придется это пережить. Она искренне любила его, и утрата оказалась слишком мучительной.
Все ее три ассистента беспокоились за нее, а она свалила на них почти всю работу. Натали просто не могла ни на чем сосредоточиться. Но в конце концов она все же вновь погрузилась в работу и нашла в ней утешение. Она дважды слетала в Палм-Бич на встречу с клиентом и архитектором проекта, а пока отсутствовала, ей позвонил новый клиент, желавший, чтобы она занялась интерьером его огромного дома в Гринвиче. Бизнес процветал, но Натали по-прежнему чувствовала себя ужасно.
К сентябрю она так и не вышла из депрессии, но привыкла к ней и много работала. Проталкивала себя сквозь дни и мучилась бессонницей ночами. Она все время думала о Хьюзе, но ей нечего было ему сказать, а после того как он получил ее письмо, он и звонить ей перестал. Натали пыталась преодолеть свое чувство к нему, но не знала, сколько времени у нее на это уйдет. Каждый день тянулся, как целая жизнь, а месяц — как столетие.
Ко Дню труда ей казалось, что она вот уже три месяца бредет под водой, положив цементный блок себе на голову. Никогда в жизни Натали не впадала в такую депрессию, даже тогда, когда мужчина, с которым она жила, сбежал с ее лучшей подругой. Хьюз оказался для нее слишком большой утратой, и она чувствовала, что он так и не дал ей ни единого шанса. В ответ на письмо он прислал ей короткую записку, в которой говорилось, что он очень сильно ее любит и просит прощения. Он признавал, что не совершил единственно верного поступка, но говорил, что в сложившихся обстоятельствах боялся это сделать. И снова признавался ей в любви и желал ей всего самого лучшего.
Хьюз понимал, что Натали была права, оборвав их отношения, но тем летом чувствовал себя так же ужасно, как и она. Чтобы слегка притупить боль, он постоянно работал, не давая себе ни минутки отдыха. Те, кто видел его, когда от него ушла жена, утверждали, что даже тогда он не выглядел так ужасно.
Никто толком не знал, что произошло, но внезапное исчезновение Натали бросалось в глаза. Многие решили, что она просто завершила свою работу, и сожалели, что она исчезла из их жизни. Ее присутствие озаряло все, как солнышко. Эта милая женщина нравилась буквально всем, но тяжелее всех приходилось Хьюзу.
Он начал совершать долгие прогулки по парку и каждый вечер работал за полночь. Он то и дело терял самообладание, что прежде случалось с ним крайне редко, и ни от кого не терпел расхлябанности. Служащие изо всех сил старались не попадаться ему под руку и надеялись, что он скоро снова станет самим собой. Дженнифер пыталась не раздражать его, но даже на нее он несколько раз наорал, что было уж и вовсе из ряда вон. В сентябре он все еще выглядел ужасно, и Дженнифер начала за него по-настоящему волноваться. Она не решалась упоминать при нем имя Натали. Вернувшись из Парижа, он велел оплатить ее последний счет, что она тут же исполнила, и, насколько Дженнифер знала, с тех пор все отношения между ними прервались.
Ко Дню труда температура перевалила за сто градусов[2], и кондиционеры на пятом и шестом этажах перестали справляться. Инженеры сходили с ума, пытаясь снова заставить их работать, а гости жаловались. Хьюз велел портье снизить цену за эти номера, но гости все равно остались недовольны. Из-за невыносимой жары во всем городе никуда не хотелось идти, никто ничего не мог делать. Несмотря на это, Хьюз решил немного передохнуть и отправился в Центральный парк, где стало чуть прохладнее — температура упала до девяносто градусов, да еще дул легкий ветерок. Он подумывал, не взять ли с собой собачку Элоизы, но для нее тоже было слишком жарко, так что он оставил ее у флористки, где она и проводила почти все свое время в отсутствие Элоизы — Джен любила собачку больше, чем Хьюз.
Он в брюках и рубашке, развязав галстук, шел вокруг искусственного озера, и тут небеса разверзлись, загрохотал гром, сверкнула молния и хлынул ливень — единственное, что могло помочь городу в такой зной. Хьюз мгновенно промок до нитки, рубашка прилипла к телу, но он ничего не имел против. Он шел дальше, вернувшись мыслями в июнь, к письму Натали и ко всем тем делам, которые должен был сделать по-другому. Впрочем, теперь уже слишком поздно, но он до сих пор тосковал по ней.
Под бушующей грозой Хьюз уже почти совершил полный круг вокруг озера, когда заметил женщину в спортивных шортах и футболке, очень похожую на Натали. Она промокла так же сильно, как и он, и сейчас шла, расплескивая грязь. Он сказал себе, что она показалась ему похожей только потому, что он думал про Натали. Длинные светлые волосы женщины, собранные в хвост, прилипли к спине, и Хьюз видел, что дождь не мешает и ей. Женщина, повернув, сменила направление, и Хьюз понял, что это не иллюзия — в его сторону шла Натали. Она выглядела такой же удивленной, как и он, оба они не знали, куда смотреть и куда идти, поэтому продолжали шагать друг другу навстречу. Хьюз никак не мог решить, здороваться с ней или нет, а она уставилась себе под ноги и уже собиралась пройти мимо, как вдруг неизвестная сила толкнула его вперед, заставив перегородить ей путь. Натали подняла на него взгляд, и выражение ее глаз чуть не убило его. Она выглядела такой же несчастной.
— Прости, что я был таким дураком, — сказал Хьюз, не обращая внимания на проливной дождь.
— Да нет, — грустно улыбнулась она, не делая попытки обойти его. — Я тебя все равно любила. Наверное, мне следовало подождать еще, но я просто больше не могла.
— Я тебя за это не виню. Я боялся потерять ее, а вместо этого потерял тебя.
Дождь струился по их измученным лицам.
— Думаю, ты сделал правильный выбор. Ведь она — твое дитя.
— Я люблю тебя, — сказал Хьюз, даже не пытаясь к ней прикоснуться. Он боялся и не хотел ее оскорбить.
— Я тебя тоже. Впрочем, что толку? Скорее всего она бы все равно заставила тебя отказаться от меня.
Его дочь вцепилась в него слишком крепко, теперь Натали знала это точно.
— Я этого не допущу… если… если ты дашь мне еще один шанс. Не знаю, расскажу ли я ей до ее приезда домой, но она возвращается через три месяца, и вот тогда я буду сражаться за нас с тобой, как бешеный пес. — Натали улыбнулась, но не поверила ни единому слову. — Можно мне позвонить тебе?
Оба они промокли до такой степени, что казались полностью раздетыми, против чего Хьюз бы точно не возражал. Он слишком хорошо помнил ее тело, оно снилось ему ночь за ночью, и ее лицо, и глаза. А сейчас он видел это любимое тело, облепленное промокшей футболкой и спортивными шортами.
— Не знаю, — честно ответила Натали. — Я не хочу возвращаться туда, где мы уже были. Не хочу снова оказаться в шкафу, не хочу, чтобы ты скрывал меня от нее.
Он кивнул.
— А если я расскажу ей в декабре, когда она вернется?
— Наверное, она тебя убьет. — Натали улыбнулась, и Хьюз чуть не растекся лужей у ее ног. — Может, хорошо, что у меня нет детей.
— Оно того стоит, — ласково произнес он. — И ты тоже. Я буду счастлив снова тебя увидеть.
Натали не ответила. Она бы тоже была счастлива, даже слишком, но потом они снова окажутся в той же неразберихе, а то и хуже, если Элоиза, узнав обо всем, закатит истерику. Натали не хотела туда идти. Но Хьюз вдруг захотел этого даже сильнее, чем в июне. Он только сейчас понял, как сильно ее любит, это стало очевидно за последние три месяца. Любит так сильно, что готов сражаться за нее с собственной дочерью.
— Я не хочу портить тебе жизнь, — мягко сказала Натали. Похоже, она собралась уходить. Встреча с Хьюзом потрясла ее, но у нее не было для него ответов так же, как раньше их не было у него.
— Береги себя, — печально попросил он и шагнул в сторону. Он просто обязан ее отпустить, у него нет выбора.
Натали пошла дальше и вдруг обернулась. Хьюз стоял на месте и смотрел ей вслед. Дождь все еще лил как из ведра. Натали остановилась и заплакала. Хьюз подошел к ней и нежно обнял. Им нечего было сказать друг другу, оба они знали всю историю и то, как она завершилась. И тут Хьюз поцеловал ее. Он просто не смог удержаться. Натали обняла его за шею, отвечая на поцелуй, и так они стояли под проливным дождем и целовались, прижимаясь друг к другу.
— Я не хочу тебя терять, — прошептала Натали, чуть отодвинувшись и глядя на него.
— Ты и не потеряешь, клянусь. Я больше не буду дураком.
— Ты не был дураком. Ты просто испугался.
— Я стал намного отважнее. — Натали усмехнулась. — Хочешь зайти в отель, чтобы обсушиться?
Она кивнула. Они молча дошли до отеля и вошли в вестибюль. С обоих капала вода. Добежали до лифта, и лифтер им улыбнулся. Он обрадовался, снова увидев Натали, и, конечно, ничего не сказал, но отметил, что мистер Мартин улыбается впервые за последние несколько месяцев.
Хьюз впустил ее в свои апартаменты и пошел за полотенцами. Натали скинула обувь, оставив ее в прихожей, и начала вытирать волосы.
— Если хочешь, я отдам твою одежду сушиться.
— Спасибо, — вежливо ответила она, вошла во вторую ванную и вышла оттуда в толстом махровом гостиничном халате. Хьюз успел надеть такой же халат. Позвонив горничной, он отдал ей мокрую одежду Натали и попросил высушить. Горничная вышла. Натали благодарно улыбнулась ему. Она стояла босая, под халатом у нее ничего не было, но Хьюз не решился к ней подойти.
— Чаю? — предложил он.
— Спасибо.
Она никак не ожидала снова оказаться тут, в отеле, с ним, в его комнатах. Она пыталась закрыть дверь, оставив за ней все, что их связывало, и Хьюз тоже, но ни один из них не преуспел.
Когда принесли чай, Хьюз протянул ей чашку «Эрл Грей», как она любила. Натали села и взглянула на него. Она не знала, как быть. Что это — один миг или вся жизнь? Никто из них не знал, но провидение снова свело их вместе. Она бегала в Центральном парке, когда начался ливень, и вдруг увидела его.
Хьюз не произнес ни слова, но прикоснулся к ее руке.
— Я сказал тебе в парке правду. Я буду сражаться за нас, если ты мне позволишь.
Читать бесплатно другие книги:
