Подземная тюрьма Пучков Лев
— Эээ…
— Первые две справа, держись левой стороны. Последняя, в которую ты попал, — слева, на последней трети. Идешь строго с фонарем, в прятки не играть — без света ты труп. Подойдешь к заглушке, фонарь гасишь, кладешь внутрь, забираешься сам. Тихонько — к шахте, на стропе вяжешь «беседку», ждешь меня. Вопросы?
— Чего вяжу?
— Да любую петлю, типа стремени, чтоб мог ступню вставить. Я влезу, потом тебя подыму.
— Понял… Слушай, а зачем тебе куда-то бегать? Мы что, не можем с ходу нырнуть в эту заглушку?
— С ходу — нет. Ты будешь долго влезать, там высоко и узко, это займет время. Да и потом: Юра просил не «палить», а если увидят, что мы лезем — все, задвижку теряем.
— А что значит «пробегусь»…
— Тихо… Стой, гаси.
Я погасил фонарь и замер: со стороны предбанника были слышны голоса: негромкие, какие-то неприятно-деловитые и много! Такое ощущение, что там скучковались человек двадцать и обсуждали, с чего начать поиски.
Б…! Б…!! Бараном был ты, лейтенант, что не пошел служить в стройбат! Полк связи — невероятно опасное место, из него можно в такую дикую историю угодить, что просто жуть. Я помню, уже говорил, но…
Мы влипли! Вот сейчас точно — влипли по самую маковку!!!
— Как попрет массовка, включай фонарь и топай по маршруту, — горячо шепнул мне в ухо Степа. — Не беги, иди быстро, не забудь про ямы. Все я пошел…
Степа неслышно «уплыл» в сторону «предбанника» и через короткий промежуток времени (мы не успели пройти и четверти длины тоннеля) оттуда раздались крики:
— Вот он! Стоять! Стой, стрелять буду!!!
Я включил фонарь и, обмирая от страха, бросился вперед. И вы, наверное, понимаете — я именно бежал, стараясь успеть к заветной задвижке как можно быстрее.
Двигался я быстро, про левую сторону в первые две трети маршрута помнил, и почти что уже добрался до цели — но тут сзади раздались выстрелы, и все инструкции мгновенно вылетели из головы, в том числе и про последнюю треть.
Взвыв, как заправский волк, я ускорился, насколько это было возможно и… с разбегу угодил в яму.
Падение было ужасным. В этот раз я провалился обеими ногами и до самого дна — а там было где-то по грудь — ударился так, что на какое-то время утратил способность соображать и нахлебался вонючей воды. Но все это было не так страшно: жив, и ладно, это я уже усвоил, это — главное…
Однако при падении я потерял фонарь. И это была в буквальном смысле катастрофа.
Где-то неподалеку стреляли. Я не мог понять, где именно, вокруг — кромешная тьма, выстрелы почему-то были слышны то с одного конца тоннеля, то с другого, а глухие азартные крики, как мне казалось, вообще доносились с разных сторон, в том числе и откуда-то снизу, из ямы! Очевидно, я все же крепко ударился головой и у меня теперь были проблемы с адекватностью акустического восприятия. Увы, других типов восприятия я был лишен: обоняние намертво забито вонью только что проглоченной жижи, я слеп, а осязание сообщает, что тут есть осклизлая кирпичная стена, выщербленный пол под водой и острый край ямы. Негусто, как видите.
Я собрался с духом, спрыгнул в яму и, как следует вдохнув, погрузился с головой, чтобы ощупать дно.
Фонаря в яме не было. И потом, кто сказал, что он будет гореть после купания? Обычный старый фонарь без герметичного покрытия, так что я, скорее всего, зря нырял — не подумал как-то, говорю же, после падения голова соображает в разы хуже…
Кто-то сказал: свет — это жизнь. Это была очень правильная мысль! Я не помнил, на какой стене и на какой высоте эта проклятая заглушка, не знал сейчас, в какую сторону идти, не мог сориентироваться в темноте — в общем, я был буквально парализован!
Господи… Убей эту тупую тварь — вдаренного по башке лейтенанта, который абсолютно бесполезен в деле служения Родине… И ни залезть быстро через заглушку не может — из-за него человек побежал отвлекать облаву, ни просто идти, как приказали, обязательно в яму угодит — да зачем, вообще, такое чмо куда-то еще взяли: оно же обуза буквально во всем!!!
Мне очень стыдно, но… я плакал. Я сидел на краю ямы, на коленях, не обращая внимания на то, что нахожусь в воде, глотал соленые слезы вперемешку с вонючей жижей и больше всего на свете в этот момент жалел, что у меня нет пистолета. Я бы сейчас застрелился, не задумываясь. Так было бы лучше для всех. Где-то там под огнем бегал Степа, для того, чтобы выиграть для меня — неуклюжего болвана — время, а я сидел, безвольно опустив руки, ревел в три ручья…
И вдруг почувствовал, что руки мои, безвольно лежавшие на бедрах, касаются какого-то инородного предмета. Точнее правая рука, еще точнее: запястьем больно упирается в прямоугольник, находящийся у меня в правом кармане брюк.
Бездумно встав, я сунул руку в карман, извлек предмет и на ощупь определил, что это зажигалка, заимствованная мною у нашего инженера. Когда я разжег костер, машинально сунул зажигалку в карман брюк и забыл о ней.
Безо всякой надежды я откинул крышку, машинально встряхнул зажигалку и крутанул колесико.
Пламя получилось таким густым, сочным и ярким, что я невольно зажмурился.
Несколько секунд я не мог поверить себе: а когда понял, что это не иллюзия, а реальный огонь, я едва с ума не сошел от счастья!
С трудом подавив рвущийся наружу крик радости, я поднял огонь над головой, и пошел по тоннелю вперед.
И через несколько метров увидел заглушку.
На фоне покрытой ржавым налетом, рыжей стены этот маленький лаз смотрелся темным пятном: если бы заглушка была закрыта, я прошел бы в двух шагах и не заметил бы его.
Заглушка была буквально в пятнадцати шагах от того места, где я упал. Да-да, так и есть: не очень хочется выглядеть в ваших глазах совсем уж конченым ничтожеством, но…
Забравшись через заглушку в вентиляционный короб, я на коленях полез к шахте и буквально через пару метров услышал сзади шорох. Зажег огонь (я лез в темноте — по сравнению с жутким тоннелем этот сухой и узкий короб был для меня просто дворцом, и здесь я не нуждался в свете!), обернулся — Степа!
— Гаси, — шепотом скомандовал Степа, задвигая за собой задвижку. — Замри.
Я закрыл зажигалку и замер.
Спустя несколько секунд из тоннеля раздались возбужденные крики и громкий плеск: шум быстро приближался, и было такое ощущение, что разъяренная толпа бежит не по тоннелю рядом, а прямо по коробу и нас сейчас просто затопчут.
Внезапно кто-то громко вскрикнул, послышалась яростная ругань и галдеж — наши преследователи что-то выясняли и по ходу дела ругались. Ну да, как же без этого. Ямы, бег, вода, отсутствие мозгов…
Через какое-то время гневливый голос крикнул:
— Заткнулись все! Так, давай, ты и ты — взяли, потащили его в дежурку. Остальные — вперед! Никуда они не денутся, тут замкнутая система! И всем смотреть под ноги, мать вашу! Если еще кто-то сломает ногу, буду считать это членовредительством!
После такого сурового напутствия шум начал удаляться, и спустя полминуты в тоннеле стало относительно тихо: только откуда-то издали раздавались приглушенные голоса.
— Вперед, — как ни в чем не бывало скомандовал Степа. — Пошуршим помаленьку, пока тут тихо…
Глава 9
Подземье: превентивные меры
Как и следовало ожидать, к утру никого не нашли. Все усилия по розыску были потрачены впустую.
Впрочем, совсем уж без результатов не обошлось. Разозленные неудачами Палыч и Шота вдребезги разнесли лачугу какого-то левого «медника», который имел неосторожность возмутиться по факту неурочного визита. Разнос состоялся в половине пятого утра, а «медник», как водится, пребывал под плотным патронажем местной милиции, так что Валентину пришлось прокатиться и утрясти все вопросы. Хвастать, конечно, нечем, но отрицательный результат — это тоже результат. Прокатился, встряхнулся, размялся, познакомился с интересными людьми и отчасти разгрузил агрессивную моторику: от всей души высказал соратникам все, что о них думает.
В восемь утра Валентин доложил генералу об отсутствии результатов (про отрицательный результат рассказывать не стал — незачем травмировать и без того нерадостного хозяина), после чего прибыл на объект «Стодола-24» для проведения инструктажа по теме дня.
На совещании присутствовали Палыч — старший на «Стодоле-24», Степан Андреев — отставной капитан Службы, а ныне «офицер по особым поручениям», и инженер Гена Гордеев, который опоздал на пятнадцать минут: все задачи поставили без него.
Частично выспавшийся Гена, благоухавший похмельным амбре, с ходу начал рассказывать, что в интересах общего дела ему нужно срочно отправляться на «Стодолу-17», потому что там все очень сложно и неоднозначно. А здесь работы всего ничего — любой студент Политеха справится — так что все эти мелочи можно смело поручить его помощнику Ване Савельеву: он прекрасный специалист и все сделает по высшему разряду. Можно прямо сейчас позвонить, выдернуть Ваню со «Стодолы-17», и…
— Стой, стой… — оборвал инженера Валентин. — Значит, оборудовать «глухую» закладку в «зиндане» и филигранно обвалить два тоннеля — это мелочи?
— Ну… В общем… — Гена замялся и не нашел, что ответить. — Да справится он, я отвечаю!
— Вот же скотина! — возмутился не выспавшийся Палыч. — Мы тут, значит, «на казарме», а оно спит дома, водку жрет и еще рот свой разевает?! Еще слово, и я расстреляю тебя за саботаж! Ты меня понял, нет?
Гена ничего не ответил, но в его похмельном взоре отчетливо сквозила тоска.
— Гена, мы не фашисты, — вошел в инженерное положение Валентин. — Генерал тебе лично, при мне, довел: это экстренная мера на крайний случай. Понимаешь?
— Понимаю, — обреченно кивнул Гена.
— Гена, не дури. — Валентин досадливо нахмурился. — Все под контролем, так что это всего лишь превентивная мера… Кстати, чего ты, вообще, паришься? Ты в этом деле всего лишь технический персонал, руководит мероприятием капитан Андреев, так что вся ответственность на нем.
— Так точно, — дежурно обозначил присутствие Андреев — коротко стриженный коренастый крепыш лет сорока. — Твой номер шестой: тебе все поднесут, ты только составишь цепь.
— Я все понял, — кивнул Гена. — Не волнуйтесь, я все сделаю.
— Ну вот и замечательно. — Валентин достал из барсетки четыре титановых жетона на общей цепочке и протянул их Андрееву. — Держи, на всякий случай.
— Ух ты! — Андреев встрепенулся и невольно излучил заметный разряд ностальгии. — Надо же, не думал, что когда-то еще подержу в руках… Как говорится, дела давно минувших дней…
— Как думаешь, в наших коммуникациях есть что-то из этой оперы? — уточнил Валентин.
— Наверху, на подступах, как минимум три входа, — компетентно сообщил Андреев. — Один я тебе показывал, в трансформаторной будке. А вот куда они ведут, без понятия: в коммуникации под этот объект я ни разу не лазил, так что это надо Гену спросить.
— Гена, под «Стодолой» есть двери СМ? — спросил Валентин.
— В речном коллекторе одну видел, — сказал Гена. С южной стороны, в тупике, у решетки. А вот СМ она, или там просто щитовая, или вход в «кабельник» — понятия не имею. Ни замков, ни ручек, попробуй определи…
— Ладно, разберетесь на месте, — прервал его Валентин. — Не факт, что пригодится, но в любом случае лишним не будет. Степан, это не подарок. Потом жетоны отдашь мне, лично в руки.
— Понял, — кивнул Андреев — как показалось Валентину, с плохо скрытым сожалением.
— Ну все, — подытожил Валентин. — Задачи поставлены, работайте.
После совещания Валентин потратил полминуты на решение дилеммы: выставить посты наружного наблюдения в прилегающих к объекту дворах или не стоит? По всем правилам оперативной работы, надо бы ставить, но… Если Гена сейчас положит ближний тоннель, разгребать его придется не меньше месяца — а «контингент» со «Стодолы-24» переведут буквально в течение трех-четырех суток.
— Обойдемся, — решил Валентин и с легким сердцем отправился домой — спать.
На прощанье предупредил дежурную службу:
— Ребята, я не спал двое суток. Если, не дай бог, меня кто-нибудь разбудит из-за свалившегося в колодец «монтера» — убью.
С «зинданом» и «павильоном» Гена управился часа за полтора. Там действительно ничего сложного не было, так что он не особо-то и лукавил, заявляя, что Ваня Савельев вполне справится здесь самостоятельно.
Гену мучило нехорошее предчувствие.
Валентин прав: руководит мероприятием Андреев, и вся ответственность на нем, но… Гену несколько напрягал один нюанс, портивший всю концепцию.
Выглядит концепция вроде бы вполне обоснованно: людей собираются перебрасывать на «Стодолу-17», а здесь нужно все заминировать на случай внезапного вторжения. То есть сценарий таков: враг ломится в ворота, дежурная служба жмет две дублирующие кнопки — «павильон» с «зинданом» мгновенно превращаются в руины и потом ни одна комиссия не разберет, что же там на самом деле было в этих обломках и гигантской куче мелкого крошева.
А если, не дай бог, случится так, что вторжение состоится раньше, чем людей успеют вывезти с объекта?
Нет, понятно, что при таком мощном прикрытии вторжение вряд ли состоится вообще — это возможно только в случае внезапного переворота в «верхах» или введении Чрезвычайного Положения по всей стране и передаче власти какой-нибудь решительно настроенной военной хунте.
Но теоретически вариант такого развития событий все же существует. И пусть шанс этот смехотворно мал и незначителен, но как бы руководители не декларировали свою благопристойность (один сказал «мы не живодеры», второй — «мы не фашисты»… и оба послали минировать), вот этот нехороший нюанс все равно травит душу.
Гена отнюдь не был ангелом. Ему доводилось участвовать в убойных акциях и на службе, и на «вольных хлебах»: но рвать обычно приходилось сильных и крайне боеспособных мерзавцев, противостоящих сначала Службе, а затем Клану, и, кстати, обычно строго индивидуально, в крайнем случае, незначительными группами.
А здесь было полсотни беспомощных и, что самое неприятное, совершенно ни в чем не повинных людей.
Вот это как раз и напрягало.
Многовато народу…
Для сопровождения Гены в путешествии по тоннелям Андреев отобрал троих наиболее шустрых и толковых бойцов из персонала «Стодолы-24». Гена под объект не спускался очень давно, но хлопцы, экстренно обваливавшие камеру сразу после происшествия, сказали, что нырять не придется, вода везде в норме. Поэтому упаковываться с ног до головы в резину и брать акваланги не стали: натянули «забродники», взяли каски с налобниками и фонари, на этом раздел спецэкипировки и закончился. Все четверо сопровождающих, включая Андреева, вооружились АКС-74У с боекомплектом, а двоим, помимо всего прочего, выпала почетная миссия тащить рюкзаки с тротилом, которые Гена приготовил для уничтожения тоннелей.
— А хватит? — усомнился Андреев. — Я схему смотрел, тоннели длинные.
— По моим прикидкам, должно хватить за глаза, — обнадежил Гена. — Мы же не сплошняком «цепь» потянем — найдем резонансные «замковые» камни, отработаем, и все аккуратно ляжет, без лишнего шума и пыли.
— И как ты собираешься искать эти «резонансные» камни? — удивился Андреев. — Не сочти за дилетантство — ты в курсе, я в свое время вволю полазил, где надо и где не надо… Просто у нас, когда служил, была такая дурацкая присказка: «Нашел замковый камень». Это в смысле нарушил МБ[18] — и человека завалило.
— Пусть эти камни тебя не волнуют, — мрачно хмыкнул Гена. — Я с ними разберусь.
— Ну, смотри, — покачал головой Андреев. — Если тротила не хватит — сам побежишь на базу.
— Договорились, — кивнул Гена. — И давай уже полезли быстрее, нам сейчас каждый час дорог.
С «замковыми» камнями в ближнем тоннеле Гена разобрался буквально по ходу: шел, светя фонарем на свод, иногда останавливался, простукивал молоточком кладку и вбивал штырь с флажком — не в свод, а в стену, в щель между камнями.
— И как ты это делаешь? — искренне недоумевал двигавшийся спереди Андреев. — На них что, написано «вот этот „замковый“ камень — резонансный, а тот, что дальше по ходу, — нет»?!
— Ну… Это уже дело практики, — уклончиво ответил Гена. — Чисто технически объяснить сложно, это где-то уже на уровне интуиции…
В дальний тоннель пошли не сразу. Несмотря на то что Гена настаивал на скорейшем выдвижении к конечному пункту, Андреев загорелся желанием взглянуть на дверь СМ, о которой Гена имел неосторожность упомянуть на инструктаже.
— Десять минут ничего не решают, — вибрирующим от нетерпения голосом заявил Андреев. — Никуда твой тоннель не убежит: быстренько глянем, что там за дверка, и вернемся. Это ведь очень нужная штука, если там реально дверь СМ всегда пригодится…
Гена не был черствым сухарем и все прекрасно понимал. На заре туманной юности Андреев служил в спецназе «кротов»,[19] и теперь его закономерно пробило на ностальгию, приступ которой усугублялся столь несвоевременным и ненужным (на взгляд Гены) вручением жетонов. Будет ли от этого польза, еще бабушка надвое сказала, но десять минут в самом деле ничего не решают, поэтому Гена скандалить не стал. Группа проследовала по речному коллектору мимо дальнего тоннеля и вскоре вышла к массивной решетке, перегораживающей русло. Рядом с решеткой, в правой стене, была небольшая дверь из бронелиста, без ручек, замочных скважин, и вообще без каких-либо намеков на то, что это собственно дверь: просто прямоугольный кусок металла в каменной стенке — и все, думай, что хочешь.
— Это оно? — не без любопытства уточнил Гена.
— Да, это оно самое. — В свете фонарей выражение лица рассмотреть было проблематично, но, судя по тону, в этот момент Андреев испытывал нешуточный душевный трепет. — Смотрите внимательно, дети мои: сейчас дядя Степа покажет вам маленький фокус-покус…
С этими словами Андреев снял с шеи цепочку с жетонами, вставил один из них в еле заметную щель над дверью и несильно надавил.
Раздался глуховатый щелчок, и левый край двери под действием невидимой пружины слегка отошел от стены.
Ухватившись обеими руками за этот край, Андреев с заметным усилием потянул его на себя и распахнул дверь настежь. За ней было небольшое помещение примерно два на два, в стенах которого виднелись еще три двери, как близнецы похожие на ту, что выходила в речной коллектор.
— Ну вот… прошу любить и жаловать, — с глубоким удовлетворением пробормотал Андреев. — Система маршрутов для служебного пользования к вашим услугам…
О «Системе Маршрутов для Служебного Пользования», или попросту СМ (Система Маршрутов), как ее привыкли называть штатные пользователи, широкой публике стало известно благодаря одному знаменитому писателю, сочиняющему рисковые вещи про спецслужбы и властей предержащих. Правда, писатель в качестве точек входа ввел так называемые «эвакуаторы» и сказал, что систему сравнительно недавно придумал один умный генерал в целях обеспечения безопасности сотрудников спецслужб. Здесь он не то чтобы покривил душой или слукавил, а просто подстраховался, чтобы не получить на орехи от этих же самых спецслужб.
Система существует со времен царской охранки, до определенного времени она модернизировалась и гибко подстраивалась под все вновь созданные объекты и основной ее задачей всегда была отнюдь не экстренная эвакуация сотрудников (Служба никогда особо не заботилась о безопасности своих верных псов, это учитывалось в последнюю очередь), а беспрепятственное перемещение под землей для выполнения оперативных задач различной степени сложности. В Эпоху Запустения с СМ случилось ровно то же, что и со всеми «поверхностными» системами: ее перестали обслуживать, и по большому счету за ненадобностью выкинули из всех повседневных оперативных задач. Теперь, если кто-то и вспоминал об СМ, так это только по большой нужде, когда возникала экстренная необходимость, допустим, проникнуть в какой-нибудь ДК, чтобы быстро и без лишнего шума уничтожить террористов и освободить заложников. В таких случаях старушка СМ всегда срабатывала безотказно и тем самым заслужила большое уважение от ратного люда всех служб и ведомств, которому приходилось ею пользоваться…
— Ну что, хлопцы… Прогуляемся? — с придыханием выдал змей-искуситель Андреев.
— Запросто! — возбужденным хором откликнулись бойцы.
— Так, а вот это уже без меня, — решительно отрезал Гена. — Мы сюда работать пришли, а не шарахаться черт знает где. Кроме того, я уверен, что Валентину это не понравится.
Высказавшись таким категоричным образом, Гена развернулся и пошел вдоль речки к тоннелю.
— Ну и зануда же ты, Гена! — с глубоким сожалением констатировал Андреев, аккуратно закрывая дверь и устремляясь вслед за инженером. — Скучный мазутный клоп! И вся жизнь твоя клоповая — такая же скучная и мазутная! Никаких тебе приключений и прочих радостей…
В дальнем тоннеле с определением «резонансных» камней тоже не возникло никаких проблем. Гена светил на свод, постукивал молоточком, втыкал в стены флажки и бодро топал дальше. Так инженер с эскортом и дотопали до обрушенной накануне камеры…
И тут их поджидал крайне неприятный сюрприз.
Из камеры раздавался негромкий, но вполне внятный стук, временами перемежающийся приглушенным звуком, похожим на скрежет металла о камень. Вернее будет сказать, что звуки доносились не из самой камеры, расположенной прямо по курсу, а несколько южнее, но это решительно ничего не меняло: было ясно, что кто-то с той стороны настойчиво пробивается в тоннель, по которому пришла группа.
Реакция на сюрприз была неоднозначной.
— Надо же, старатели уевы! — хмыкнул Гена.
— К бою! — страшным шепотом рявкнул Андреев, гася налобник, припадая на колено и беря оружие на изготовку.
Бойцы тотчас же вырубили налобники, послушно рассредоточились, насколько это возможно в тоннеле, и прилипли к стенам.
— К какому бою? — спокойно уточнил Гена, даже и не думая гасить свой фонарь. — В смысле, к бою — когда? Через трое суток? Или, в лучшем случае, через три-четыре часа?
— Гена, не быкуй. — Андреев невидимо покраснел во тьме тоннеля, слабенько разбавленной лучом одного фонаря. — Обнаружен враг, так что команда вполне по теме.
— Да я и не спорю, ты командир, тебе виднее, — пожал плечами Гена. — Только враг ли это, черт его знает. В смысле, точно ли с ним — «к бою»? Может, просто — за химок и пинка под задницу? Или, наоборот, лучше сразу удрать и не связываться?
— В каком плане? — не понял Андреев.
— Пока понятно только одно: что какие-то старатели пробиваются с той стороны в этот тоннель. Вот и все, больше мы ничего не знаем. Кто это — Служба, конкуренты или какие-то вообще левые «монтеры» — мы без понятия. Ну и пока никаких проблем не вижу, у нас вагон времени на принятие решения.
— Логично, — одобрил Андреев. — И сколько эти старатели будут пробиваться?
— Это зависит от того, кто там сейчас старается, — мудро сообщил Гена. — Если «чайники» и с обычным железом, будут ковыряться два-три дня.
— А если там такой, как ты?
— Так… — Гена призадумался. — Если там толковый инженер, и с нормальной экипировкой… Судя по звукам, примерно треть «ракохода» уже прошли. Думаю, оставшиеся две трети добьют за три-четыре часа, а в камере дело пойдет поживее — еще пара часов. Короче, при самом быстром варианте — пять часов.
— И что теперь, мы тут будем сидеть пять часов и ждать?
— Зачем ждать? — удивился Гена. — Пойдем обратно, подготовим ближний тоннель и аккуратно уроним.
— Так по логике надо бы быстренько подготовить и уронить этот тоннель, разве нет?
— Это плохая логика, — не одобрил Гена. — При взрыве тоннеля с той стороны крепко «плюнет» — и как раз похоронит всех, кто там сейчас стучит. Ладно, если точно враг — а вдруг там Служба? Нам оно надо, такие проблемы?
— Да, Гена, ты — голова, — одобрил Андреев. — Надо метнуться на объект, сказать Палычу, чтоб уточнил, кто тут к нам ломится. Если какие-то левые — имеем на руках массу вариантов. Ну а если реально Служба — я даже и не знаю…
Палычу только-только удалось уснуть, поэтому, будучи внезапно разбужен по столь «незначительному» поводу, он был… как бы это помягче… в общем, он был очень недоволен. Так недоволен, что пришлось ждать, пока богатырь победит приступ ярости — и большущее спасибо Андрееву, который поленился топать обратно и послал Гену в качестве парламентера. Рациональный посыл в данном случае взял верх над первобытными чувствами: Палыч прекрасно знал, что Гена — существо хоть и вредное, но крайне нужное для общего дела, и его нельзя не то что убивать, но даже просто калечить. В остальном же Палыч не стеснялся: он метался как тигр в клетке, орал благим матом и лупил пудовым кулачищем то по гулко отвечавшей дубовой столешнице, то по полуторацентнеровой груше, висевшей на цепях прямо в кабинете. Стол-богатырь, под стать хозяину, — выстоял, цепи что надо, и крепеж не подкачал: груша так и не рухнула, хотя, по беглым расчетам инженера, были к тому все предпосылки.
— Гена, б…!!! — Несколько придя в себя, Палыч перешел к конструктивному общению. — Ну что за дебильные вопросы?! Стучат — вперед, залезли с другой стороны, повязали, бегом разобрались, кто такие! Не разобрались на месте — приволокли сюда, здесь уже разобрались во всех подробностях! Это же так просто, б…!!!
— Надо бы уточнить, вдруг это кто-то из Службы…
— Какой, на… Службы?! Не может там быть никого из Службы! Генерал давно бы всех уже на уши поставил, если б там полез кто-то из Службы!
— Нет, понятно, но… Надо бы все-таки уточнить, — не отставал настырный Гена. — Мало ли, что там… Вдруг что-то поменялось, какие-то подвижки, нюансы…
— Ну… хорошо, сейчас уточним. — Палыч неимоверным усилием взял себя в руки и принялся названивать в Службу и в Комиссию — разным нужным людям, на предмет выяснения, нет ли каких «подвижек» и не работает ли кто по линии происшествия в полку связи с каким-то «особым заданием». Генерала и Валентина он беспокоить не стал, но и без них все очень быстро выяснилось: нет, никаких нюансов, никаких особых заданий, никто даже и не думал заниматься чужой работой.
— Это «левые», — с отчетливой жаждой убийства в голосе резюмировал Палыч. — И я сразу тебе об этом сказал! Передай Андрееву: вязать, разбираться, тащить сюда. Если это не «монтеры» или какие-нибудь дохлые диггеры, а хотя бы даже с малым намеком на конкурентов — я сам буду разбираться, специально часок подожду, все равно уже разбудили. Все, убежал отсюда!
— Понял. — Гена вышел и осторожно прикрыл за собой дверь.
Андрееву распоряжение чрезвычайно понравилось.
— Ну я же сказал: вот она и пригодилась, старушка СМ. — Он бережно похлопал себя по груди. — Сейчас зайдем с тыла — и…
— А если туда хода нет? — скептически уточнил Гена.
— Ну, нет — так нет, — пожал плечами Андреев. — По логике устройства СМ, в этом районе должны быть еще как минимум два входа — помимо того, что есть в трансформаторной будке.
— «По логике устройства СМ»? — Гена скептически хмыкнул. — А где именно должны быть эти два входа?
— Да тебе это все равно не пригодится, — отмахнулся Андреев. — Я знаю, и ладно. В общем, в любом случае выйдем либо в будке, либо в другой точке, тут все должно быть рядом. Оттуда проскочим в следующий двор, спустимся в дренагу и захватим твоих старателей. Ты один управишься?
— Запросто. Оставьте один мешок здесь — все равно потом возвращаться, второй я с собой возьму, пойду оборудовать ближний тоннель. Единственно, запомните крепко-накрепко: обратно через «павильон» чтоб никто не совался.
— Мог бы и не говорить, это любому идиоту ясно. Кроме того, на фига лезть через сток, если у нас теперь есть доступ к СМ.
— И не забудьте меня потом забрать, — напомнил Гена о самом главном. — Я-то без жетонов, так что через эту вашу СМ выйти не смогу, ни через будку, ни как-то по-другому.
— Интересная мысль! — Андреев ехидно ухмыльнулся. — Я поразмышляю на досуге, стоит ли забирать тебя или, может, маленько наказать за вредность?
— Да можете и не забирать, — пожал плечами Гена. — Я могу ведь цепь и в ту сторону положить, вылезу через «павильон» и скажу Палычу, чтобы эвакуировал весь персонал — на всякий пожарный, там ведь близко, если с того конца валить тоннель, большой риск… Ну и, естественно, когда придется оправдываться, расскажу Валентину, что весь кипеж с эвакуацией получился из-за твоих «размышлений на досуге».
— Дурак ты, Гена, и шуток не понимаешь, — огорчился Андреев. — Ладно, некогда тут с тобой трещать, побежали мы — делом займемся…
Глава 10
Алекс Дорохов:
Экскурсия по старой дренаге
На следующий день…
Знаете, дорогие мои, очень хочется опустить всю ненужную рутину и сразу перейти к этой во всех отношениях замечательной фразе. То есть сегодня нырнул в яму с вонючей жижей — многоточие, — а на следующий день уже стоишь у ворот родной части, выспавшийся, сухой, весь в чистом и пахнешь туалетной водой… Так, минуточку… Туалетной водой?! Брр! У меня после вчерашнего на это сочетание устойчивая аллергия. В общем, никаких вод, тем более — таких, а просто ничем не пахнешь. И стоишь. Весь из себя готовый к трубу и одороне — но на поверхности. В крайнем случае, в окопе полного профиля.
Увы мне, увы, если я опущу нижеследующий кусок рутины, вам будет непонятно, откуда что берется. Так что крепитесь: сейчас я вам этак ненавязчиво и быстро поведаю об… эмм… как же поблагозвучнее обозвать этот вертеп? Пожалуй так: о подпольной сталкерской базе в самом сердце Москвы. Определение, впрочем, может, и не совсем верное, но оно вполне соответствует духу и функциям данного учреждения.
Покинув квартал, категорически не рекомендованный для посещения лабораторным Абульфасам, мы поехали в центральный район столицы.
Вечерело-холодало, зуб на зуб не попадало, а доктор у нас, как выяснилось, не только мастер языком болтать, но также отличается повышенной наблюдательностью.
— Остановите-ка, — попросил он у ближайшей аптеки.
Юра остановил машину, доктор спросил, есть ли у меня деньги.
— Есть, но мокрые.
— Ничего, это неважно…
Доктор забрал все мои деньги и ушел в аптеку. Вернулся он через несколько минут с медикаментами и тремя пятилитровыми бутылками воды.
Мы поехали дальше и спустя несколько минут остановились на углу Малой Фэнь-шуйской — 169 Среднеазиатской, у круглосуточного магазина дешевой китайской одежды «Добрый Желтый Брат». Доктор сходил в магазин и притащил целую кипу этой самой одежды.
Затем мы зарулили в какой-то сквер, где доктор заставил меня раздеться донага и помыться с каким-то особо едким мылом и жесткой вехоткой — прямо на улице, на газоне. Поскольку я к тому времени впал в прострацию (а у меня такое бывает: после сильных переживаний клонит в сон), то особо противиться не стал, разделся и выполнил все предписания. Вечерело, но было еще светло, проходившие мимо аборигенки — любознательные китайские девушки, заинтересовавшись процессом, подошли поближе и хотели запечатлеть инсталляцию «вечернее мытье лейтенанта» на мобильные, но доктор не дал: сказал, что у меня Кемпендяйская скоротечная малярия, которая передается воздушно-капельным путем, и если они немедля не уберутся, я сейчас как следует встряхнусь и воздухе будет очень много капель.
Девушки быстро убрались восвояси, я завершил купание и был немедля облачен в китайские одежды: пахнущие ацетоном трико, футболку и носки, черную ватную фуфайку, такие же ватные штаны, меховую шапку — почему-то вполне сибирского фасона, и черно-белые китайские кеды. Фуфайка — это кстати, потому что моя легонькая фасонная курточка, подобранная специально под парадный пиджак, вряд ли сейчас меня согреет.
Затем доктор заставил меня выпить какие-то горькие пилюли и закапал что-то в глаза. Ни водки, ни горячего кофе я не получил, но уже спустя несколько минут почувствовал себя значительно лучше — и даже ацетоновая вонь после подземных приключений казалась поистине небесным ароматом.
— А тебе идет, — глумливо хмыкнул Юра, оценив мое преображение. — Особенно кеды с фуфайкой… Красавец!
Потратив таким образом примерно четверть часа на мою санобработку, мы поехали собственно в логово контрабандистов, располагавшееся неподалеку от делового центра города. По дороге Юра позвонил кому следует и договорился о встрече, так что с допуском у нас проблем не было. Между тем, они могли бы возникнуть, попробуй мы вломиться без предупреждения: собственно база располагалась в подвале круглосуточного фетиш-бара «Урбан-трава», а проехать туда на машине можно было лишь через огороженный задний двор, охраняемый внушительной стаей наглых откормленных тузиков — отнюдь не породистых, но на вид вполне сторожевых или даже служебных.
— И зачем вам столько кабысдохов? — строго поинтересовался доктор у престарелого сторожа-корейца, сопровождавшего нас в пенаты (вы не поверите, но при появлении этого тщедушного деда наглые псы мгновенно разбежались и попрятались кто куда). — Посетителей не кусают?
— Дынем она сипит, — философски зажмурившись, пояснил сторож. — А вечир двор чужой ни ходит. И фсем харашо. Ха-а-ароший сабачка! Умм-ням-ням…
— Ну-ну. Смотрите мне, а то я вам тут устрою сан-эпидем-во-все-норки…
Юра подогнал машину к подвальному люку, мы вышли и косвенно приняли участие в общении с главным контрабандистом.
— Семен, Степан, Саня, — представил нас Юра дородному кудрявому мужчине в очках и затрапезной спецовке. — А это, господа офицеры, Ганс-пулеметчик! Но без дисков: дискотека у нас только по выходным.
— Ты, как всегда, в своем репертуаре. — Ручкаться с нами Ганс не стал, и вообще, как мне показалось, держался он несколько настороженно. — Ты заметил, я не спрашиваю, что это за люди с тобой?
— Заметил.
— А почему я не спрашиваю?
— Потому что они со мной. Я не понял, у тебя какие-то проблемы? Раньше ты такие вопросы не подымал.
— Тебя не было два года. Где ты, что с тобой — никто не знает. И вдруг ты звонишь на ночь глядя и говоришь, что везешь товар…
— Да все нормально, расслабься! — Юра свойски хлопнул Ганса по плечу. — Это свои люди. Я снова в деле. И все будет как прежде.
— Ну-ну… — Ганс включил фонарь (уже темнело, а свет в салоне у нас почему-то не включался) и в три секунды оценил наш товар: — Ну, Юра, ты удивил… Стареешь, что ли? Ты чего приволок? У меня этим добром все углы забиты!
— Так, вот только не надо парафинить мой товар, — Юра тотчас же азартно вступил в торг. — У тя все углы забиты рваными ГП-5, шо твои крысята тянут почем зря с брошенных бомбарей.[20] А это ГП-7ВМ! Улавливаешь разницу? Нулячие, фирменные, минимум по полторы штуки можно пихнуть, и это только если оптом.
— Ой, ну прям-таки «нулячие»!
— Да к ним даже фляжки для воды есть…
И таким образом они довольно живенько торговались минут пять, пока Гансу это не надоело:
— Ладно, уболтал. Что хочешь?
— Пять комплектов.
— Что?! Юра, что значит «пять комплектов»?
— Пять комплектов — по минимуму.
— Слушай, я за два года уже отвык от твоей наглости! Да никому бы и в голову не пришло за такую крохотную кучку просить пять комплектов! Да за пять надо как минимум еще столько же!
— Пять ящиков — это крохотная кучка? Ганс, я за два года отвык от твоей жадности!
— Да я не вижу вообще ни одного ящика, они у тебя кучкой…
— Ганс, не придуряйся, ты все давно посчитал и уже на баланс занес. — Юра похлопал по чоповской сумке. — Ну и ты меня знаешь — я ж с пустыми руками не прихожу. Как всегда, будет изюминка. Причем такая, что ахнешь.
— Гхм-кхм… — Ганс с неожиданным интересом уставился на сумку, почесал кудри и махнул рукой. — Ладно, сгружайте. Пошли, делом займемся.
Двое молодых азиатов, безмолвными тенями стоявшие за спиной хозяина, тотчас же распахнули люк и принялись выгружать наш товар. А мы вслед за Гансом спустились в подвал через вполне бункерный вход, с массивным бетонным тамбуром и тяжелой дверью на винтовой задвижке.
В просторном подвале был светло, чисто и даже уютно, что несколько странно для помещения такого типа. Высокие сводчатые потолки побелены, все трубы выкрашены в сурик, а местами замазаны алебастром, метлахская плитка пола свежевымыта, а огромная куча (это я так, навскидку — прикинул, если бы все это вывалить, получилась бы гора до потолка) разнообразного барахла упакована в разнокалиберные ящики и коробки, которые, в свою очередь, аккуратно расставлены на многочисленных стеллажах и поддонах. Одним словом — порядок.
Поддерживала порядок очень симпатичная пышечка в переднике: голубоглазая, рыженькая, веснушчатая и до того аппетитная, что невольно возникало желание немедля записаться в местные дворники и на пару с ней долгими зимними вечерами (равно как летними, осенними и весенними) прибираться в этом замечательном подвале. Ну просто — ухх!
Пышка влажной шваброй протирала и без того чистый пол, озабоченно хмурясь и сдувая непослушную рыжую прядь, выбивавшуюся из-под голубенькой косыночки, вполне гармонировавшей с цветом глаз.
— Вот она, моя красавица! — с порога заорал Юра, радостно распахивая объятия. — У-ти-мая-ца-ца! У-ти-маи анютины глазки!
— Брысь! — Пышка как-то совсем обыденно и даже привычно выставила перед собой швабру. — Вот только попробуй протяни свои лапки — сразу шваброй в лоб.