Подземная тюрьма Пучков Лев

— Так, и что дальше?

— Смотри строго на север.

Слава богу, с топографией у меня полный порядок: по сторонам света я ориентируюсь почти мгновенно. Специальность у меня такая, знаете ли, да и туризм, опять же, способствует…

— Смотрю.

— Внимательно смотри!

— Да-да, я — внимательно… И что?

— Теперь смотри строго на юг.

Я осторожно развернулся на сто восемьдесят и стал смотреть куда было указано. При этом я мимоходом отметил, что крепыш тоже вышел из здания и с интересом наблюдает за моими таинственными телодвижениями.

— Посмотрел? — продолжал руководить «визировкой» шустрый.

— Так точно.

— Теперь смотри строго на восток.

Я повернулся на восток и не без радостного предвкушения подумал, что это, по всей видимости, какая-то хитрая шарада! То есть «сталинка», на которой я балансирую, подобно кречету на заборе, — это маскировка, а собственно База где-то рядом, да так ловко спрятана, что без вот такой прикладной триангуляции ее ни за что не обнаружить.

— Ну?

— Да, есть «на восток»!

— А теперь поворачивайся строго на запад.

Мне пришлось опять разворачиваться на сто восемьдесят, балансируя на коньке. В этот раз все пошло не так гладко: я оскользнулся, упал на колени, и только благодаря природной ловкости с трудом удержался на коньке. При этом я вымазал брюки, расцарапал руку и, вообще, в процессе этого небезопасного занятия вдруг заметил, что крепыш наблюдает за мной не просто так — с праздным интересом, а откровенно ухмыляется. Или даже так: глумливо ухмыляется.

И тут до меня дошло.

— Вы что… Вы издеваетесь надо мной?!

— Да ни грамма, — совершенно серьезно заявил шустрый. — Ты внимательно посмотрел на все четыре стороны. Ты увидел, что в радиусе как минимум километра здесь больше нет ни одного здания. Кроме этого.

— Ты на месте, — подтвердил крепыш, сунув ладони под мышки и направляясь за угол. — Это Буровая, 29.

— А теперь сползай и заходи в дом, пообщаемся, — дружелюбно улыбнулся шустрый, устремляясь вслед за крепышом. — Да смотри, не свались ненароком. А то еще костюмчик замараешь. Хе-хе…

Я слез с крыши, чувствуя себя последним идиотом. Сразу в дом не пошел, с минуту стоял на крылечке, стравливая пар и размышляя.

Думаю, вам понятно: мне все это не понравилось.

Дом. Компания. Отношение ко мне. Очень не понравилось.

Нет, я отнюдь не ханжа и не против шуток или даже дружеских розыгрышей, но… Мы ведь друг друга совсем не знаем! Это что же получается, вот эти злые обалдуи — мои новые коллеги?!

Тяжко вздохнув, я переборол себя и вернулся в комнату. Зря, что ли, — потратил столько времени? Раз уж приперся, надо во всем до конца разобраться.

— Спасибо за урок, впредь буду осмотрительнее, — пробурчал я. — Просто как-то в голову не пришло, что в таком гадюшнике может размещаться целая Федеральная служба.

— Федеральная служба? — переспросил шустрый.

— Ну да. Это ведь Федеральная служба по надзору за ВГО?

— Нет, это всего лишь «Бункер», — пояснил крепыш. — Службы пока нет. То есть она там где-то формируется, в недрах. А «Бункер» — да, это будет здесь.

— «Бункер»?!

— А ты, вообще, кто такой? — деловито уточнил шустрый.

Здорово, да? Сначала загоним человека на крышу, а потом спросим, по какому вопросу он сюда забрел.

— Лейтенант Дорохов, Александр Иванович, войска связи, — потерянно пробормотал я. — Прибыл к новому месту службы…

— Это хорошо, что прибыл, молодец, — похвалил шустрый. — Специальность?

— Картограф.

— Картограф?! — шустрый скривился так, словно разом тяпнул полстакана уксусной эссенции.

— Ну да, картограф. А что такого…

— Предписание есть?

— Так точно… — Я достал предписание и протянул его шустрому.

Бегло просмотрев мою бумаженцию, он вернул ее мне и настороженно уточнил:

— Ты, картограф, случайно, не педераст?

— ???!!!

— Это не оскорбление, а вопрос по существу, — пояснил шустрый. — Ты поступаешь в команду, нам с тобой придется сидеть рядом, есть из одного котелка и так далее. Ну так что?

— Я глубокий натурал, — выспренно заявил я. — Можно сказать: глубочайший! А этих… передастов, вообще, ненавижу с детства.

— Я тоже — с детства, — одобрительно кивнул шустрый. — Как оно идет мимо: так и тянет взять лопату поширше, да шваркнуть по наглой жирной харе. И по всем другим местам тоже.

— Предписание…

— Оставь пока у себя, некуда класть — сам видишь. — Шустрый наконец-то протянул мне руку: — Юра Бойко, капитан, военная разведка.

— Степа Сиверцев, капитан, — присоединился крепыш, не желая, однако, уточнять профиль. — Тоже военный. Присаживайся, расскажи о себе.

Я присел на свободный табурет и пожал плечами: да какие уж тут рассказы? Меня послали на базу Федеральной службы из Дома Номер Четыре — одного из первых домов страны, в котором я чуть было не прописался…

А тут: полуразвалившийся сарай, солдатская кровать с табуретами, окаменевшая грязь, мужланы какие-то неотесанные… В общем, думаю, мое состояние понять нетрудно. В голове была каша, и меня почему-то не покидало ощущение, что я участвую в какой-то мистификации, или розыгрыше, или…

А может, это тестирование? Сейчас кто-то наблюдает со стороны, оценивает мое поведение и делает выводы? Вот это вполне вероятно, так что надо собраться.

Кстати!

— А что такое «Бункер»?

— А тебе не довели? — удивился Юра.

— Эээ…

— Подразделение «Бункер», — пояснил Степа. — Задачи: экстренное внедрение на объекты и коммуникации.

Я живо припомнил названия некоторых книг, что были в приемной и кабинете Домовитого, и сопоставил их со свежеполученной расшифровкой. А книги были, скажу я вам, довольно занимательные! В числе прочего там присутствовали монографии про библиотеку Ивана Грозного, «Метро-2: мифы и легенды», «…тайны архивов и материалов спецслужб…», «Военные тайны; Янтарная комната…», «Тайны и проклятия кладов России…», а также «Тайны древних ненайденных кладов…», «Москва подземная: История. Легенды. Предания…» и еще целая куча аналогичных тайн и прочих занимательных книг. Интересно…

— Ну что ж, хотя бы «экстренное внедрение» — и то хорошо, — попробовал пошутить я. — И куда мы будем внедряться?

— Куда прикажут, — безо всякой рисовки сказал Степа. — Ты не стесняйся, рассказывай.

— А что рассказывать?

— Где был, что делал, опыт, практика — короче, на что ты годен. Картограф — это, я так понял, «легенда»?

— Нет, я в самом деле картограф. Учился в университете. Закончил. По специальности — картограф. Год служил в полку связи. Помощник начальника штаба по боевой. Неплохо малюю. Ну вот, собственно…

— Понятно… — Юра озадаченно почесал затылок, ничего ему было непонятно.

— Так ты спортсмен, что ли? — подсказал Степа. — Рукопашник, стрелок? Эм-эс по чем-то?

— В смысле — мастер спорта? Нет, я ничем таким… Гхм… А! Я турист. С дядькой, бывало…

— Турист! — Юра насмешливо фыркнул. — Хорошо, хоть сам признался.

— В чем признался?

— В туризме, конечно, — Юра сокрушенно вздохнул. — Короче, пассажира подкинули.

— В каком плане — «пассажира»? — неприятно озаботился я. — Что вы имеете…

— Ты все про себя сказал? — продолжал гнуть свою линию Степа. — Учти, мы теперь — одна команда, так что выкладывай все, от и до.

— Да, я все сказал. Школа, универ, туристические прогулки с дядькой. Год в войсках. Единственное, что я более-менее умею: рисовать. Ну и стрелять тоже научили, так что…

— Точно, пассажир, — подтвердил Степа. — Еще, возможно, будет спец по техническим средствам и медик. Если тоже такие — в плюс к инженеру получается четыре пассажира.

— Я не понял, а в чем проблема? — Я в недоумении пожал плечами.

— «Проблема»… — передразнил Юра. — Если в команде дюжина бойцов и один пассажир — это терпимо. А если в команде два бойца и четыре пассажира — это просто ж…!

— Почему?

— Потому что это дохлая команда. Дохлая еще до постановки задач.

— Ничего не понял! Почему дохлая? Каких задач? Мы же не собираемся воевать! Почему инженер, медик и спец по техническим средствам — пассажиры? По-моему, очень нужные профессии…

— Не кипи, чайник, — буркнул Юра. — Ты пассажир, так что твое дело — сидеть да любоваться видами.

— Ладно, посмотрим, что там по задачам будет, — после непродолжительного раздумья сказал Степа. — И потом, глядишь, еще бойцов подбросят. Не будем же мы вот таким составом работать.

— Могу я кое-что уточнить? — я дисциплинированно поднял руку, как примерный ученик на уроке ботаники.

— Спрашивай, — кивнул Степа.

— Каково, по-вашему, значение слова «пассажир»?

— Да оно не по-нашему, а по всякому, — охотно пояснил Юра. — Пассажир — он везде пассажир. Вот состав идет. Паровоз его тащит. Вагоны едут, колеса крутятся, двигатель стучит, машинист за рычаг тянет: короче, все в этом составе нужное и все работает. Попробуй что-нибудь вынуть — все встанет. Ну, допустим, те же колеса оторвать. Не поедет ведь?

— Ну-уу…

— А пассажир сидит на лавке, курит и любуется видами. В движении никак не участвует, поэтому он тут вообще лишний! Понимаешь? Выкинь его — ничего не изменится, поезд дальше спокойно поедет. Ну вот так примерно.

— Ясно…

Видимо, у меня был совсем уж упавший голос, потому что Юра хмыкнул, покрутил головой и, ободряюще подмигнув мне, неожиданно обнадежил:

— Да ты не переживай. Никогда не поздно из пассажира стать участником движения. Ну, типа, хотя бы кондуктором или еще там кем-то. То есть полезным членом.

— Полезным членом — да, вот это хорошо сказал. — Степа ухмыльнулся.

— Я имел в виду — членом коллектива, — поправился Юра. — Ну что, турист, ты так и будешь пассажиром или потихоньку начнешь становиться полезным членом?

— Да я не против, — с готовностью кивнул я. — Всю жизнь только и делал, что рос, ел, читал книги и мечтал каждый день, как бы поскорее стать полезным.

— О, юмор есть, — одобрил Юра. — Правда, слабенький, но и то хорошо: ты, может, пока что и пассажир, но не зануда.

— Ну так что надо делать?

— Завари чаю.

— Эмм… Это в смысле вы меня «шестерить» заставляете?

— Здесь холодно и сыро, если ты не заметил. Мы тут торчим уже два часа. Попьем горячего чайку, да еще если и сладкого, — это будет полезно. И никто тебя не заставляет. Не хочешь — сиди на попе ровно, кури и любуйся видами. Короче, продолжай быть пассажиром.

— Понял. — Я встал и осмотрелся. — Вообще-то, я не курю, и виды отсюда одни косматые кусты, так что в самом деле есть смысл заняться чем-нибудь полезным. Не подскажете, где здесь чайник и все прочее?

— Подскажем, — кивнул Юра. — На камбузе.

— На где?!

— Этот объект пока что принадлежит береговой охране, пояснил Степа, едва заметно усмехнувшись. — Так что тут все помещения именуются по флотскому артикулу. Сегодня они нам его сдадут, тогда будем обзывать все по-человечьи.

— Понял, пойду искать камбуз. А вы что, тоже моряки?

— Нет, мы сухопутные крысы, — покачал головой Степа. — Но надо соблюдать законы дома, в который пришел. Хотя бы ради собственной безопасности.

«Это бред», — подумал я, но вслух, разумеется, ничего такого не сказал и пошел искать камбуз.

Далеко идти не пришлось. Интуитивно выбрав простейшее решение, я толкнул дверь кабинета, что был справа от входа (это вторая комната с незаколоченным окном) и отпрянул. Меня чуть не сшиб с ног клуб сивушного аромата, с мягким чмоканием вырвавшийся из этой комнаты в коридор: было такое ощущение, что я раскупорил древнюю бутылку и выпустил на волю джинна. Джинн не ревел от ярости громовым голосом и не возносил хвалы за освобождение, поскольку был мертвецки пьян. Видимо, бутылка оказалась из-под водки или какого-то древнего аналога, и не совсем пустая, а сидеть в ней джинну пришлось очень долго.

Подождав, когда воздух в комнате станет более-менее годным для дыхания, я осторожно вошел и осмотрелся.

В этой комнате тоже была двухъярусная кровать с двумя новыми, но уже грязными матрацами и два табурета. Помимо этого имели место следующие составляющие быта: забитая грязными тарелками мойка со сливом в никуда, плита с варварски оборванной проводкой, старый растрескавшийся сервант, несколько пустых бутылок из-под водки, на две трети опустошенная трехлитровая банка с маринованными огурцами, две кружки, порванный пакет с пайковыми сухарями, перевернутая миска с окурками, очевидно служившая пепельницей, и… два тела.

Тела лежали на полу, рядом с кроватью, и признаков жизни не подавали. Такое впечатление, что люди сидели на нижнем ярусе кровати, а потом вдруг ни с того ни с сего ничком рухнули на пол.

Я стремительно вернулся в приличную (!) комнату и навел справки:

— Там… Эмм… Ну, в общем…

— Бухие, — проявил понятливость Юра. — В ноль. Спят.

— Точно — спят? Такое впечатление, что…

— Спят, — подтвердил Степа. — Мы проверяли.

— Ну слава богу! — Я облегченно вздохнул. — А то я уже подумал…

— Кстати, один из них — наш инженер, — сообщил Юра.

— Это который?

— А попробуй сам угадай, — закономерно свредничал Юра. — Прояви эту, как ее… дедукцию.

— А вы что, успели с ними пообщаться?

— Нет, они уже готовые были.

— А как в таком случае…

— У инженера было предписание, — пояснил Юра. — Ну и документы.

— Так вы что, их обыскивали, что ли?

— Нехорошо по карманам шарить, да? — мило улыбнулся Юра. — Ты прибыл на указанный в задаче объект, а там лежат две тушки. Ни мычат, ни рычат. Враг — друг, хрен поймешь. Твои действия?

— Ну-уу…

— Лучше чаем займись, — подсказал Степа. — Или ты передумал?

— Нет-нет, я — уже…

Я покинул коллег и живо приступил к обследованию других помещений, решив оставить бывшую темницу джинна на потом: пока все обойду, там как раз окончательно проветрится.

Увы, в других помещениях ничего хоть как-то годного для организации чаепития не нашлось. Повсюду валялся сгнивший хлам, старая отсыревшая документация и фрагменты вдребезги разбитой военной мебели. Создавалось такое ощущение, что здесь кто-то буйствовал, и не один раз. То есть хвать табурет — и со всего маху об стену, с душераздирающим боевым воплем и безумием во взоре.

Справа по коридору, за последней дверь я обнаружил небольшой пустой «кубрик» с гермодверью. Очень похоже на тамбур перед бункером. Здесь было темно, скудного освещения из коридора едва доставало, чтобы разглядеть очертания двери, так что дальнейшее исследование пришлось проводить на ощупь. На двери была стандартная винтовая задвижка, никаких намеков на сервопривод я не нашел, в общем, можно было попробовать открыть эту дверку ручками.

Я, однако, этого делать не стал, а решил обратиться к коллегам. За год службы меня приучили: гермодверь — это не игрушка, если не знаешь, что за ней, не спеши самостоятельно принимать решение на ее открытие. Лучше сделать это коллегиально, а в идеальном варианте — доложить начальству и ждать команды.

— Я там обнаружил гермодверь.

— Угу, — кивнул Степа.

— Я знаю, что аналогичные двери открывать просто так не стоит.

— Да, это правильно, — подтвердил Степа.

— А почему не стоит? — вроде бы праздно заинтересовался Юра.

— Ну как… Мало ли что там может быть? Газы, пулеметы, ВУ,[14] «сигналка»…

— Ухты! — почему-то обрадовался Юра. — Пулеметы и ВУ? Ну надо же, а мы и не подумали, да, Степа?

— Вы что, уже открывали ее?

— Да, — кивнул Степа. — Мы смотрели. Там бункер.

Ага! Значит, «б.у.н.к.е. р» — это было неспроста, и вовсе не из хулиганских побуждений. У нас в «Бункере» есть свой бункер, простите за каламбур.

— То есть, я могу пойти и осмотреть…

— Нет, — покачал головой Степа. — Не получится.

— Почему?

— Нужны ресапы, — пояснил Юра. — Еще лучше — болосапы. А в норме, конечно, нужен аладин, или какая-нить химза не хуже.

«Вот это точно бред», компетентно определил я. Юра творческая личность, на ходу выдумывает всякую дрянь, причем, генерирует такие странные слова, что даже камрады с живым воображением могут надолго впасть в ступор. Я художник, так что такие вещи понимаю. Если мы все же будем работать вместе и не поубиваем друг друга в первую же неделю, то наверняка найдем общий язык.

— Аладдин?! А Магрибский колдун не пойдет? Или, на худой конец, Зубейда — но только лайт-версия, без козы?

— Не понял… — бесхитростно удивился Юра. — Шо це за феньки такие?!

— Это из той же области, что ресапы, болосапы, Аладдин и эта… химза. Кстати, вот это последнее, я так понял, сильнодействующий галлюциноген?

— Нет, это химзащита, — расшифровал Степа. — А также резиновые сапоги, «болотники» и защитный комплект Л-1.

— Вот даже как! Честно говоря, думал, что это бре… ммм… то есть всего лишь поток сознания. А вы что, из одной части?

— Нет, мы познакомились два часа назад, — покачал головой Юра. — Просто есть вещи, которые примерно одинаково обзываются везде.

— Ну, не знаю. Я, например, все это слышу впервые.

— Так ты турист, тебе простительно, — пренебрежительно поморщился Юра. — Чаю, я так понял, не будет?

— Нет-нет, я уже работаю над этим…

Неохотно войдя в кабинет с телами, я раскрыл скрипучий сервант. Там были еще парочка грязных луженых кружек (две валялись на полу), закопченный чайник с сырыми «нифелями» и — о чудо! — литровая банка с крупнолистовой заваркой и такая же банка с грубым кусковым сахаром. И еще два пакета сухарей из стандартного армейского пайка.

Машинально осматривая помещение в поисках розетки, я внял совету Юры и попробовал себя в дедукции. Задачка была — для умственно отсталого первоклассника, и решил я ее за три секунды. Один из отдыхающих, здоровенный упитанный детина, был облачен в новенькие берцы и зимний камуфляжный комплект, в котором запросто можно спать на снегу. Даже в таком состоянии было заметно, что товарищ хорошо выкормлен и не понаслышке знает, что такое склады. Впрочем, выбрал я его еще и ввиду простого сопоставления. Инженер у нас в полку точно такой же: здоровенный, упитанный и донельзя ленивый. И выпить не дурак. Особенно на халяву.

Второй был какой-то замызганный, невзрачный и, вообще, в штатском. Его я забраковал сразу. В штатском — это моя прерогатива. Я ведь некоторым образом обманутый интеллектуал, меня в эту банду военных негодяев занесло совершенно случайно. Сейчас дождемся Домовитого, выскажемся по существу вопроса и поедем домой. Мне здесь не место, это я вам говорю совершенно точно.

Розеток в помещении не было. Покончив с дедуктивными изысками, я хотел было проконсультироваться с коллегами насчет электричества, но закопченный чайник неожиданно навел меня на парадоксальную догадку: судя по всему, здание отрезано от линии!

Прогулявшись во двор, я утвердился в своем предположении: за домом, под импровизированным шиферным навесом, был оборудован импровизированный же очаг из битого кирпича и обломов бетонных блоков. Судя по изрядному количеству головешек и жирной копоти на стене, костер в этом очаге жгли регулярно.

Здесь же, в десяти метрах от тыльной стены здания, находился старый колодец, сработанный из бетонных колец и забранный в дубовый «шатер». «Старый» в данном случае — вовсе не значит «ветхий». Просто видно было, что делали его давно, качественно и отнюдь не в массовом порядке. Во всяком случае, я до сего момента таких колодцев в Москве не встречал.

Деревянный ворот, до блеска отполированный множеством рук, был обильно обмотан толстой кованой цепью.

К крайнему звену цепи мощным карабином была пристегнута тяжелая стальная бадья литров этак на тридцать.

Однако… У меня вдруг возникло такое ощущение, что это сооружение в свое время использовалось не только по прямому назначению — то есть исключительно для добычи воды.

Осторожно заглянув в колодец, я не увидел дна.

— Кому не спится в ночь глухую?!

На сей актуальный вопрос из колодца ответили трижды, из чего я удовлетворенно заключил, что он весьма глубок, и множество витков цепи на вороте — прямое тому подтверждение. Да и такую изрядную бадейку, очевидно, прицепили неспроста, чтобы лишний раз не таскать с большой глубины, хотя для женщины, допустим, или сильно пьяного мужлана набрать в нее водицы будет довольно непросто. И вот еще что: если любоваться местными видами не праздно, а с практическим уклоном, можно заметить, что берег здесь обрывистый и высокий, так что до ватерлинии довольно далеко. Хотя вполне может быть так, что водоносные пласты залегают и несколько выше…

— Да хорош уже умничать! — приструнил я себя и, выдернув стопор ворота, начал стравливать бадью в колодец. — Разматывай, черпай да тащи. Какая разница, где и что тут залегает…

Вода в колодце была, но не совсем такая, как хотелось бы. Хотелось бы как в роднике: чистую, хрустальной прозрачности и такую вкусную, чтобы нельзя было оторваться. Глубина большая, мощный природный фильтр из тысяч кубометров плотного грунта — ну и почему бы здесь не быть хорошей воде, верно? А мы бы ее пили декалитрами и продавали за недорого, но помногу, и вскоре разбогатели бы. Хм…

Вода была мутноватая и пахла мазутом. Пить ее в сыром виде я не рискнул. Не хватало еще какую-нибудь палочку подхватить. Колодец — очередное разочарование сегодняшнего дня. Не знаю, откуда возникло такое желание, но почему-то в процессе борьбы с тяжелым воротом вдруг остро захотелось уникально чистой воды.

Получается, что сегодня у меня день несбывшихся надежд. Я ко всему подхожу с позитивным настроем, в предвкушении каких-то необычных результатов, а мне отовсюду тычут в личико серой прозой неприглядной действительности. Надо в этом плане слегка осадить себя и смотреть на мир более приземленно и рационально. А то, понимаешь, размечтался тут, у подножия Олимпа.

Сложив довольно внушительный костер из обломков мебели, я попробовал себя в амплуа вандала. В комнате с телами были матрацы — один из них, что лежал на верхнем ярусе, я захотел порвать, чтобы надрать ваты. Больше растапливать нечем, все бумаги в здании сырые. Увы, вандализм не задался: матрацная ткань оказалась на удивление прочной, а порезать было нечем, во время поисков я не обнаружил ничего острого, даже какого-нибудь завалящего гвоздочка.

Кроме того, мне нужен был огонь, так что пришлось опять побеспокоить коллег.

— Не понял… У тебя что, нету зажигалки?!

В этот простой вопрос Юра умудрился вложить столько недоумения и негодования, словно речь шла, как минимум, о предательстве интересов Родины.

— Я не курю, — гордо ответил я. — Так что зажигалка мне без надобности.

— Да ты хоть не ешь и не пей, и голым из дому выходи — а огонь при тебе должен быть всегда!

— Зачем?

— Затем, что свет — это жизнь! — воскликнул Юра и подозрительно уточнил: — Может, у тебя еще и ножа нет?

— Нет, — простодушно признался я. — Я, собственно, хотел попросить…

— Ну ты турист! — Юра сокрушенно покачал головой. — И где вас таких делают?!

Я уже хотел было надерзить, но слегка засомневался: это очередной бред или непонятный мною замысловатый конструктив? С ходу ответить на такой сложный вопрос я не смог и потому обратился за помощью к Степе.

— Это следует понимать буквально? Или это такая…

— Буквально, — кивнул Степа. — Купи себе пару зажигалок. Одну хорошую, надежную — подороже, одну обычную, но тоже не последний сорт, и пару коробков спичек. Заверни в целлофан. Каждую отдельно. И постоянно носи с собой.

— Зачем?!

— Затем, что свет — это жизнь.

Я так и не понял, это глум или тут кроется какой-то неочевидный смысл, но на всякий случай умно кивнул:

— Понял.

— И нож тоже приобрети, — добавил Степа. — Он тебе обязательно пригодится.

— Понял. А теперь дайте мне зажигалку и нож — через минуту верну.

— А что собираешься резать? — уточнил Степа.

— Матрац.

— Для растопки?

— Ага.

— Не стоит.

— Почему?

— Это теперь наши матрацы…

— А как тогда…

— Загляни под кровать.

— Так… Позвольте-ка…

— Не здесь. На камбузе.