Отныне и вовек Стил Даниэла

Но она знала, что это не правда, внимание в основном привлекало ее платье. Джеффри отлично снарядил ее для первого выезда в свет. На приеме присутствовали некоторые из признанных красавиц. Она едва ли составляла им конкуренцию.

Те женщины находились в высшей лиге.

— Спасибо. — Легче было не спорить с ним. — Чаю?

— Нет, пожалуй. — Он задумчиво смотрел на нее, немного смущенный.

— Ты не мог бы разжечь камин? — Ей захотелось сесть и поболтать с ним, как она, бывало… Нет! Нельзя.

— Кто это? — спросил Джеффри, показав на мальчишеское лицо над камином, и Джессика улыбнулась. — Твой брат?

— Нет.

— Мистер Кларк? — Она кивнула, уже со строгим лицом.

— Ты все еще хранишь его портрет?

— Я его нарисовала.

— Это не причина. Ты по-прежнему мысленно с ним? — Почему-то Джеффри считал, что нет, хотя они никогда об этом не говорили.

— Нет. Больше нет.

— Отлично.

А потом он сделал то, от чего у Джессики оборвалось сердце.

Очень спокойно, не сказав ни слова, не спросив ее, он снял портрет со своего места и поставил на пол, лицом к стене.

— Полагаю, пора от этого избавиться, дорогая. Ты согласна?

Но в его голосе не прозвучало вопроса, и на мгновение она оказалась слишком потрясена, чтобы ответить. Джесси хотела, чтобы портрет висел на прежнем месте. Он нравился ей. Она привезла его из Сан-Франциско. Или Джеффри прав?

Неужели для Яна не осталось места? Не должно, и они оба это осознавали.

— Хочешь чаю? — Ей больше ничего не приходило в голову, вместо голоса послышался какой-то хрип.

— Нет. — С нежной улыбкой Джеффри покачал головой и медленно подошел к ней. Он остановился перед Джессикой и с любовью поцеловал ее.

Сейчас Джеффри был нужен ей. Он освобождал ее от чего-то, в чем она прежде чувствовала необходимость, чтобы выжить. А теперь она начинала нуждаться в нем. Он не мог отнять у нее Яна, но снял его портрет, и она позволила ему. Они стояли рядом, их губы слились в жадном поцелуе. Джеффри расстегнул крючок ее платья. Когда оно упало, задержавшись на талии, он стал осыпать поцелуями ее тело. Джессика подалась ему навстречу, однако что-то внутри нее противилось.

— Джеффри… Джеффри…

Он продолжал целовать ее, платье соскользнуло на пол.

Изысканный дорогой шелк волнами вздымался у ее ног, когда он ласково, но настойчиво раздел ее. Джессика нащупала твердую накрахмаленную манишку, которая не поддавалась ей. Все, что она могла ощутить, — выпуклость в его брюках, но даже «молния» оказывала ей сопротивление. В следующее мгновение оказалось, что она стоит перед ним обнаженная, тогда как он был полностью одет — во фраке с белым галстуком.

— Господи, как ты красива. Джессика, любовь моя.., красивая.., элегантная маленькая птичка…

Джеффри медленно проводил ее в спальню, шепча по пути нежные слова, а она следовала за ним, словно во сне. Он заботливо уложил ее в постель, медленно снял фрак, пока она ждала его. Он говорил вкрадчивым тоном, и Джессика чувствовала себя в его власти. На нем все еще была накрахмаленная манишка, что делало его похожим на хирурга. Когда она повернула голову на подушке, что-то больно укололо ее. Она не сняла сережки. Джессика потянулась, чтобы избавиться от них, и жемчужины упали в ее руку. Жемчужные сережки… жемчуг Яна.., а перед ней раздевается другой мужчина. Он раздел ее. Она была обнаженной, такой же, как и он через несколько секунд, а ведь это он снял портрет Яна со стены…

— Нет! — Она выпрямилась на кровати и уставилась на него, словно он только что плеснул ей в лицо холодной водой.

— Джессика?

— Нет.

Джеффри сел рядом с ней и обнял ее, но она сбросила его руки, по-прежнему сжимая жемчужные серьги.

— Не бойся, дорогая. Я буду нежен, обещаю.

— Нет, нет! — Слезы застилали ей глаза, за его спиной она потянулась к одеялу тетушки Бет и завернулась в него:

Что с ней происходило? На секунду Джессика подумала, что сошла с ума. Всего лишь несколько минут назад она так сильно хотела его. А теперь была уверена в обратном. Она не могла. Теперь она все поняла.

— Джессика, что, черт возьми, происходит?

Она съежилась у окна, по щекам бежали слезы.

— Я не могу лечь с тобой в постель. Извини… Я…

— Но что произошло? Только минуту назад… — Он казался сбитым с толку. С ним такого никогда не происходило.

— Знаю. Извини. Похоже на безумие, просто…

— Что, черт возьми? — Джеффри стоял перед ней, лишенный присутствия духа. Его фрак странно выглядел на полу. — Что с тобой?

— Просто не могу.

— Но, дорогая, я люблю тебя. — Он снова подошел к ней и попытался обнять, но она не позволила.

— Ты не любишь меня. — Она чувствовала это, но не могла объяснить. Но что более важно, она не любила его. Джессика хотела его любить. Она знала, что должна его полюбить, понимала, что он относится к тому типу мужчин, от которых женщины без ума и которых умоляют жениться на них. Но не она — она не могла, и никогда в жизни не сможет.

— Что значит, я не люблю тебя? Черт побери, Джессика, я хочу жениться на тебе. Ты думаешь, я играю с тобой? Ты не та женщина, которую делают любовницей. Думаешь, я повез бы тебя сегодня на прием, если бы не был настроен серьезно? Не говори ерунды.

— Но ты меня не знаешь.

— Знаю достаточно.

— Нет, не знаешь. Ты ничего не знаешь.

— Можно судить по воспитанию.

— А как же моя душа? То, что я думаю, чувствую, кто я, что мне нужно?

— Мы узнаем больше друг о друге.

— Потом? — Она ужаснулась.

— Некоторые так и поступают.

— Но не я.

— Ты не понимаешь, что ты делаешь. И если у тебя есть хоть капля мозгов, то выйдешь замуж за человека, который говорит, что тебе делать и как. Так ты будешь гораздо счастливее.

— Нет, дело не в этом. Прежде я так и жила, Джеффри, но больше не хочу. Я хочу столько же отдавать, сколько и брать, хочу быть взрослой так же, как и ребенком. Я не желаю, чтобы меня подталкивали, выставляли напоказ и разодевали в пух и прах. Это как раз то, что ты вчера сделал. Знаю, ты хотел как лучше, но я была куклой Барби, и такую роль ты отвел мне в будущем. Нет! Как ты мог!

— Прости, если я оскорбил тебя. — Он наклонился и поднял фрак. Он задавался вопросом, а не была ли она немного не в себе. А Джессика вдруг почувствовала себя лучше. Она знала, что поступает правильно. Может быть, никто с ней не согласится, но она была в этом уверена.

— Ты даже не хочешь детей. — Смехотворное обвинение, высказанное в пять утра, стоя завернутой в лоскутное одеяло и разговаривая с мужчиной во фраке.

— А ты хочешь?

— Возможно.

— Чушь. Все это — ерунда, Джессика. Но я не собираюсь с тобой спорить. Тебе известно мое мнение. Я тебя люблю и хочу на тебе жениться. Когда утром ты придешь в себя, позвони.

Джеффри многозначительно посмотрел и покачал головой, потом, подойдя к ней, поцеловал ее в макушку.

— Спокойной ночи, дорогая. Утром тебе будет лучше.

Она не произнесла ни слова, но когда Джеффри ушел, сложила все его подарки в большую белую коробку, которую он принес. Утром она отошлет все туда, где он остановился.

Может быть, она сумасшедшая, но у нее не было сомнений в правильности поступка. Она еще никогда за свою жизнь не была так уверена. Джессика положила жемчужные сережки на ночной столик, сна не было ни в одном глазу. Она стояла счастливая и нагая в гостиной, попивая дымящийся черный кофе, когда солнце осветило холмы. Портрет занял свое прежнее место над камином.

Глава 36

— Как твой кавалер?

После долгой прогулки верхом Джессика пила холодный чай с тетушкой Бет. Она была необычно спокойной.

— Какой кавалер? — Джессика не шутила.

— Понимаю. Будем играть в кошки-мышки или ему отказано? — Глаза тетушки Бет пробежали по ее лицу, и Джессика отважилась на улыбку. В самом деле, кошка и мышка.

— Ваша взяла. Впал в немилость.

— Какие-то особые причины? — Впервые она была удивлена. — Я видела вашу потрясающую фотографию, снятую на каком-то приеме в Лос-Анджелесе.

— Где, черт побери, ты ее видела?

— Ого-го. Он, должно быть, точно впал в немилость! В лос-анджелесской газете. Что-то о приеме в консульстве, правильно? Целая толпа знаменитостей сшивалась вокруг тебя.

— Я не заметила. — В голосе Джесси сквозило уныние.

— Я поражена.

Джесси тоже. Но скорее неприятно поражена. Она размышляла о том, кто еще видел фото. Ей не хотелось, чтобы ее имя связывали с Джеффри. Ну хорошо — как и все остальное, слухи в конце концов улягутся. Гораздо труднее придется Джеффри.

Он должен встречаться со всеми этими людьми. А она — нет.

— Он сделал какую-то подлость или просто оказался скучным? Может быть, мне не следует совать нос в чужие дела?

— Конечно, нет. Я просто не могла, вот единственная причина. Я хотела заставить себя любить его. Но не смогла. Джеффри — совершенство. У него есть все. Что он только не делал ради меня! Но.., я.., я не могу объяснить это, тетушка Бет. У меня такое чувство, будто он пытался вылепить из меня то, что ему было нужно.

— Неприятное чувство.

— Я не могла избавиться от ощущения, что он проверяет меня, как скаковую лошадь. Мне было так.., так одиноко с ним. Разве это не сумасшествие?

Джессика рассказала Бетани о платье и серьгах с бриллиантами.

— Я должна была быть без памяти от радости. А получилось наоборот. Все напугало меня. Слишком.., не знаю. Мы — чужие.

— Любой человек сначала кажется чужим. — Джессика задумчиво кивнула и допила охлажденный чай. — Он казался достаточно привлекательным, но если нет особого влечения, какого-то волшебства.., то все теряет смысл.

Фраза заставила Джессику мыслями вернуться к той ночи.

— От страха я не слишком вежливо пошла на попятный. Я чуть не рехнулась. — Она улыбнулась при этом воспоминании, Бетани засмеялась.

— Что, вероятно, только пошло ему на пользу. Он выглядел таким пристойным.

— Несомненно. На нем был фрак, когда я начала выпендриваться и чуть ли не швыряться вещами. На следующий день я отослала назад все его подарки.

— Ты зашвырнула их к нему в окно? — Бет выглядела невероятно довольной, имея все основания надеяться, что Джессика так и поступила. Мужчинам нужны острые ощущения.

— Нет. — На мгновение Джессика залилась краской. — Я распорядилась, чтобы их доставил один из помощников с твоего ранчо.

— Так вот чем они занимаются днем.

— Извини.

— Я шучу. Уверена, кто бы это ни был, он получил огромное удовольствие.

Они посидели еще недолго, Джессика стала хмуриться.

— Знаешь, что меня еще раздражало?

— Я вся сгораю от нетерпения услышать.

— Прекрати меня дразнить, я серьезно. — Однако ей была по душе словесная пикировка с Бетани. — Он не хотел иметь детей.

— Так же, как и ты. Чем же это тебя раздражало?

— Хороший вопрос, но что-то со мной происходит. По-моему, мысль о детях меня больше не пугает. Я все еще думаю, что.., не знаю. В любом случае я слишком стара, но я…

Джессика знала, что была не слишком стара, однако хотела, чтобы кто-то посторонний сказал ей об этом.

— Ты хочешь ребенка? — Бет была ошеломлена. — Ты это имеешь в виду?

— Не знаю.

— Ну конечно, в твоем возрасте еще не слишком поздно.

Тебе нет и тридцати двух. Но должна признаться, я поражена.

— Почему?

— Потому что твой страх проник так глубоко. Вот уж не думала, что ты когда-нибудь будешь настолько уверена в себе, чтобы выдержать это соревнование. А что, если у тебя родится красивая дочурка? Подумай об этом. Для матери подобное может быть очень тягостным.

— И по всей видимости, весьма стоящим. Я не слишком банальна? Какое-то время меня раздражали подобные доводы, но не хватало смелости поделиться с кем-нибудь своими сомнениями. Для всех я деловая женщина, модница, детоненавистница, а сейчас — счастливая разведенная жена. Наступает момент, когда полностью меняешься внутри, однако никто не спешит отдирать прежние ярлыки.

— Тогда сожги их. Да, конечно, кое-что у тебя есть: ты избавилась от мужа, от магазина и от города. Осталось изменить совсем немного. — Бетани говорила печально, но с любовью к Джессике. — И к черту все ярлыки. Есть много того, что нам не под силу изменить, но если что-то и можно, не сомневайся и получай от этого удовольствие.

— Ты только представь себе — иметь ребенка… — Джессика сидела, улыбаясь, погруженная в свои мысли.

— Лучше ты представь себе. Я уже и вспомнить-то не могу да и не уверена, хочу ли. Я никогда не была настроена особенно романтично по поводу детей, однако очень сильно люблю Астрид.

— Знаешь, похоже, я прожила несколько глав из своей жизни, а теперь готова двигаться дальше. Не безжалостно расстаться с прошлым, а всего лишь продолжать движение вперед. Как в путешествии. Мы достаточно долго находились в одной и той же местности, пора трогаться. Вот что произошло. Я просто-напросто шла к другим пунктам, к другим потребностям, тетушка Бет, я чувствую себя заново родившейся.

Единственное, что у меня вызывает грусть, — мне не с кем поделиться своими переживаниями.

— У тебя могло бы получиться с Джеффри. Только подумай, что ты упустила!

Однако в глубине души тетушка Бет считала, что Джессика ничегошеньки не потеряла. В том человеке было недостаточно огня, отваги и сокровенных мечтаний. Он шел по проторенной тропе. Помимо всего прочего, как с ним было бы скучно. Она знала, что Джесси поступила правильно. Бетани задумалась на минуту о непредсказуемости реакции Джесси.

— Что-то еще беспокоило тебя в последнее время?

— Не уверена, что поняла.

— Поняла-поняла. Вполне. Ты не только уверена в том, что я имею в виду, но и в остальном. Осмелюсь заметить, что именно в этом и заключалась проблема с Джеффри, не правда ли? Дело было не в нем.

Джессика хохотала, но не призналась бы ни в чем.

— Ты слишком хорошо меня знаешь.

— Да, и ты наконец начинаешь узнавать себя. Я рада. Но что ты собираешься с этим делать?

— Я думала о том, чтобы исчезнуть на пару дней.

— Тебе ведь не нужно мое разрешение, правда? — Тетушка Бет смеялась, а Джессика отрицательно покачала головой.

* * *

Она выехала в шесть на следующий день, когда солнце взошло над холмом тетушки Бет. Ей предстоял долгий путь.

Шесть часов, возможно, семь, а она хотела быть там вовремя.

Джессика надела светлую рубашку и юбку, в которой было прохладнее, чем в брюках. Она прихватила с собой полный термос охлажденного кофе, сандвичи, целую сумку яблок, а также орешки и печенье, которые несколько дней назад принес работник с ранчо. Она была полностью снаряжена. И полна решимости. А также — страха.

За последние два месяца они обменивались письмами два-три раза в неделю. Их содержание очень изменилось. Прошло четыре месяца с тех пор, как Джессика последний раз виделась с ним. Четыре месяца с тех пор, как Ян повернулся к ней спиной и вышел. За это время многое изменилось. Они оба стали осторожнее в своих письмах. Заботливыми, испуганными, даже безрассудно веселыми. Взрывы смеха проникали на каждую страницу, равно как и глупые замечания, случайные упоминания о прошлом, дурачество и снова осторожность, будто каждый из них боялся слишком сильно раскрыться другому. Они придерживались безопасных тем: ее дом, его книга.

По-прежнему не было известий о контракте на экранизацию романа, но книга должна была выйти осенью. Джессика бес покоилась по поводу контракта, а Ян волновался за нее, как она устроилась в новом доме. Он никогда не забывал называть его «ее» домом, как оно и было. На данный момент.

Теперь они были посторонними людьми, не сплетенными вместе в одну ткань. Их разделило то, что с ними произошло, то, что они сделали друг с другом, а также то, что ни один из них не мог больше притворяться. Джесси спрашивала себя, можно ли вернуться к исходной точке после всего. Может быть, и нет, но она должна была знать наверняка. Сейчас, не ожидая понапрасну. Вдруг Ян больше не думал встречаться с ней?

Тон его писем был таким, словно он уже смирился с подобной перспективой. Ян никогда не напрашивался на свидание. Но он его получит. Она хотела видеть его, взглянуть ему в глаза, чтобы понять, а не только натыкаться в письмах на эхо его голоса.

Джессика подъехала к знакомому зданию в половине второго. Ее проверили, обыскали сумочку, и она прошла внутрь, чтобы заполнить требование. Джесси присела и прождала нескончаемые полчаса, в то время как ее глаза беспокойно перескакивали с настенных часов на дверь. Сердце ее билось, как паровой молот. Она была здесь. И до смерти напугана. Что она ему скажет? Может быть, Ян даже не захочет ее увидеть — вот почему он не упоминал о свиданиях. Сущим безумием было примчаться сюда.., сумасшествие.., глупость…

— Посещение к Яну Кларку.., посещение к Яну Кларку. — Голос охранника монотонно выкрикивал его имя, и Джессика подскочила со своего места, стараясь идти медленно, когда подошла к охраннику в форме, стоявшему на часах у двери комнаты свиданий. Это была другая дверь, не та, через которую она проходила раньше. Оглянувшись, Джесси поняла, что Ян содержался теперь в другом блоке. Возможно, сегодня между ними не будет стекла.

Охранник отпер дверь, проверил штемпель на запястье, который ей поставили при входе, и сделал шаг в сторону, пропуская ее вперед. Дверь вела на заставленную скамейками и огражденную клумбами лужайку без видимых ограждений — лишь длинная полоса ухоженного газона. Джессика медленно переступила порог, обратив внимание на пары, бродящие по дорожкам с каждой стороны лужайки. И тут она увидела Яна, уставившегося на нее с дальнего конца площадки. Словно сцена из кинофильма. Ее ноги вдруг налились свинцом.

Джессика стояла, замерев на месте, — так же, как и он, пока по его лицу не стала расползаться широкая улыбка. Ян был похож на долговязого нескладного парня, который смотрел на нее во все глаза и улыбался сквозь слезы — точно так же, как и она. Сумасшествие: полквартала газона разделяло их, но они не двигались с места.., она должна была.., она приехала сюда, чтобы увидеть его, поговорить с ним, а не просто стоять здесь и пожирать его глазами с потерянной улыбкой.

Ноги сами понесли ее по дорожке, Ян начал приближаться со своей стороны, его улыбка становилась шире, и вот она наконец оказалась в его объятиях. Вот — Ян. Тот Ян, которого она знала. Он пах Яном, на ощупь был им. Ее подбородок устроился на привычном месте на его груди. Она была дома.

— Что произошло? У тебя закончился лак для волос или тебя достали ящерицы?

— И то и другое. Я пришла, чтобы ты мог спасти меня. — Джессика, как и Ян, с трудом подавила слезы. Их улыбки напоминали яркий солнечный свет под летним дождем.

— Джесси, ты — ненормальная. — Он крепко обнял ее, Джессика засмеялась.

— Не иначе. — Она сильнее прижалась к нему. Ей было так хорошо, она положила руку ему на голову и ощутила шелк его волос. Это был он. — Слава Богу, с тобой все в порядке. — Джессика слегка отстранилась, чтобы посмотреть на него.

Ян выглядел неважно. Кожа да кости, немного усталый, слегка загорелый и невероятно потрясенный. Он снова привлек Джессику к себе, положив ее голову себе на плечо.

— Ну-ну, малышка. Когда ты начала мне писать, я не мог этому поверить. Я распростился со всякой надеждой.

— Знаю, я — мерзавка. — Она ощущала свою вину за долгие месяцы молчания. Теперь, глядя ему прямо в глаза, Джесси видела, как сильно это ранило его. Но ей пришлось так поступить. — Я отъявленная мерзавка.

— Да-а, но такая симпатичная. Ты замечательно выглядишь, Джесси. Ты даже прибавила в весе.

Ян, держа жену на расстоянии вытянутой руки, осмотрел ее с ног до головы. Он не хотел ее отпускать. Он боялся, что она вновь исчезнет. Ему хотелось вцепиться в нее, чтобы удостовериться, что она настоящая. Что она вернулась. И вновь принадлежит ему. Но может.., может быть, она приехала только для того, чтобы.., обсудить развод и попрощаться. В его глазах неожиданно промелькнула тщательно скрываемая боль, и Джессику охватило беспокойство. Но она не знала, что сказать. Пока не знала.

— Это все жизнь в деревне.

— Судя по твоим письмам, она же сделала тебя счастливой. Давай присядем. У меня все поджилки трясутся. Я едва стою на ногах.

Джессика засмеялась и вытерла слезы.

— Ты дрожишь! А я-то боялась, что ты не захочешь меня видеть!

— И не насладиться тем, как мне будут завидовать другие?

Не смеши.

Он заметил, что она надела золотую лимскую фасолинку, и взял ее за руку. Они нашли скамейку и сели, все еще держась за руки. Одну руку он положил ей на талию, ее кисть дрожала в другой его руке. Слова полились потоком. Она не могла больше сдерживаться. Ее словно прорвало.

— Ян, я люблю тебя. Без тебя так паршиво. — Прозвучало банально, но именно для этого она сюда приехала. Джессика была в этом уверена. Она знала, чего хотела. По собственной воле, а не по необходимости. Он был нужен ей, но как-то по-другому. Теперь она понимала, как сильно в нем нуждалась.

— Мне твоя жизнь не кажется паршивой, скорее наоборот. За городом, дом.., но… — Ян посмотрел на нее с благодарностью. — Я рад, если она паршивая, даже если она чуть-чуть паршивая. Господи, Джесс, я так рад. — Он снова сжал ее в объятиях.

— Ты меня хоть немножко любишь? — Она произнесла это тоном маленькой девочки, давно забытым. А вдруг она ему больше не нужна? Что она тогда будет делать? Вернется к таким, как Джеффри и кудрявый драматург-недоумок из Нью-Йорка? А пустота в доме, бельведер, качели и весь мир, предназначенный для Яна, но без него? К чему возвращаться?

Разглядывать его портрет? Думать о его голосе? Носить жемчужные сережки, которые он ей подарил?

— Эй, красотка, ты никак задумалась. О чем, интересно?

— О тебе. — Она посмотрела ему прямо в глаза. — Ян, ты все еще любишь меня?

— Больше, чем могу в этом признаться. А ты как думала?

Джесси, я люблю тебя сильнее, чем прежде. Но ты хотела развода, и мне это кажется справедливым. Я не мог просить тебя пройти через это.

Он неопределенно махнул рукой в сторону тюрьмы. В его глазах проглядывала тревога.

— Что с тобой? Ты сможешь пережить заключение?

— Я устроился значительно лучше, чем мог предположить.

С того самого времени, как закончил книгу. Сейчас мне разрешают преподавать в школе, и я на пороге…

Ян поколебался, посмотрел на небо и глубоко вздохнул.

— Я на пороге досрочного освобождения в сентябре. Меня могут выпустить. Честно говоря, я почти уверен, что выпустят. С тех пор как я здесь, они каким-то чудом провели калифорнийский законопроект о лишении свободы на срок, зависящий от поведения заключенного. А у меня, осужденного в первый раз, довольно большие шансы, если, конечно, они будут сговорчивыми. Так что, похоже, скоро я смогу вернуться домой.

— Когда?

— Наверное, недель через шесть. Может быть, через три-четыре месяца. В худшем случае — через шесть. Но дело в другом, Джессика. Как быть с нами? Мое пребывание в тюрьме — не единственная наша проблема. , — Но ведь многое изменилось.

Ян знал, что это правда. Он понял это из ее писем, по тому, что Джессика сделала, а теперь видел все по ее лицу.

Она стала более женственной. Но что-то подсказывало Яну, что Джессика по-прежнему принадлежала ему. Она похорошела. Сделалась богаче, полнее, сильнее. Она обрела цельность натуры. И если Джессика по-прежнему нуждалась в нем, то у них все получится. Он тоже повзрослел.

— Ты права, Джессика, многое действительно изменилось, но не все.

Ян взглянул на нее, размышляя о фотографии, которую видел в газете. Ему на глаза попалась та же статья, что и тетушке Бет. И если у нее мог быть сэр Джеффри, как бишь его, то почему, черт возьми, он все еще был нужен ей?

— Ян, мне достаточно того, что выпало на мою долю. Я все обдумала. Лучше и быть не может. Я не желаю лучшего.

Ты — это все, чего я хочу.

— Но у меня нет ни цента.

— Ну и что?

— Послушай, я получил аванс в размере десяти тысяч долларов за книгу, но половина его ушла на твою новую машину, а когда я выйду, остальных пяти тысяч хватит ненадолго. Тебе опять придется содержать меня. И, знаешь, я должен писать.

Сейчас я абсолютно уверен в этом. Даже если мне придется работать официантом в какой-нибудь забегаловке, чтобы зарабатывать на жизнь. Я никогда не брошу литературный труд ради респектабельности.

Ян выглядел грустным, однако голос звучал твердо. Джесси одолевало нетерпение.

— Кто, черт возьми, думает о респектабельности? Я заработала состояние, продав магазин Астрид. Какая разница, кто и как зарабатывает.., ну так что? Как по-твоему, что я буду делать с деньгами? Мы могли бы замечательно ими распорядиться.

Джессика думала о доме. И о других вещах.

— Например? — Он улыбнулся звукам ее голоса и крепче прижал Джесси к себе.

— Все, что угодно. Купить дом за городом, отремонтировать его. Отправиться в Европу.., завести ребенка. — Она повернулась к нему, улыбаясь.

— Что ты сказала?

— Ты слышал.

— Не уверен. Ты не шутишь?

— Думаю, нет. — Джессика загадочно улыбнулась и поцеловала его.

— Чем это вызвано?

— Простой процесс, дорогой. Я выросла с тех пор, как видела тебя в последний раз. И как раз об этом недавно думала. Я осознала кое-что еще. Я не просто хочу ребенка. Я хочу твоего ребенка. Нашего. Ян… Я просто хочу тебя, с детьми, без детей, с деньгами или без… Не знаю, как тебе еще сказать.

Я люблю тебя.

Две крупные слезинки сбежали по ее щекам, она смотрела на него так напряженно, что он не хотел ее отпускать.

Ян обнял ее и прижал к себе с радостной улыбкой.

— Джесс, мне это снится? Такого не может быть на самом деле. Я слишком долго об этом мечтал. Этого не произойдет.

Я хочу, чтобы так было, но… Скажи мне, это — правда?

— Правда.., но ты мне сломаешь руку.

— Извини. — Ян на мгновение отстранился, и они оба рассмеялись. — Дорогая, я люблю тебя. Мне все равно, даже если ты не захочешь ребенка. Я люблю тебя, где бы ты ни жила — в том ветхом пустом доме, который ты купила, или во дворце. А еще я думаю, что ты — прелесть. Не знаю, что заставило тебя приехать сюда, но я безмерно рад.

— Так же, как и я.

Джессика вновь обвила его руками, укусив за ухо, и прошептала ему на ухо: «Я люблю тебя». А он ухватил ее за нос.

Так давно Ян не прикасался к ней, не держал ее в руках, не ощущал ее. Даже покусывание принесло ему наслаждение. Все это было теперь роскошью.

— Господи, Ян, да что с тобой?

— Что ты хочешь сказать? — Он выглядел обеспокоенным.

— Ты даже не заревел от боли, когда я укусила тебя. Разве ты меня больше не любишь? — Но в ее глазах плясали смешинки. Как никогда за последние годы, подумал Ян.

— Ты приехала сюда, чтобы я на тебя кричал?