Дети Силаны. Паук из Башни Крымов Илья
– Это он, – сказал я Себастине. – Это он, а я понял это слишком поздно! Себастина, мне плевать, как ты это сделаешь, но мне нужен этот слепой живым!
– Слушаюсь, хозяин!
Она ринулась вдогонку, а я вновь наклонился над авиаком и увидел, как он харкает кровью. На сером дешевом камзоле с вырезами для крыльев расползается черное пятно. Расстегнув его и увидев рану, я понял – левое легкое пробито три раза, судя по характеру ран, заостренной спицей. Теперь оно быстро заполняется кровью. Рана же от выстрела, которой беглеца наградил Торш, на правом плече.
– Послушай меня, послушай, ты умираешь, слышишь? Я не могу этому помешать, но ты еще в силах помочь мне, ведь ты был там, ты был первым, кто нашел де Моранжаков, скажи, ты видел кого-нибудь? Хоть кого-нибудь? Отвечай! Отвечай же!
Он и без меня должен был понимать, что умирает, тонет в собственной крови посреди суши, и блеск в больших желтых глазах становился все тусклее.
– Дом… мертвецов… – булькнул авиак, из его клюва вытекла ниточка кровавой слюны. – Никого нет… только мертвые…
Перья на его загривке встопорщились и медленно опустились, провожая последний булькающий вздох. Оставив его тело, я поднялся и выбежал на широкую улицу, затем вынул из барабана револьвера обычный патрон, зарядил в него «Маленькое Солнце» и выстрелил в воздух. Затем, ориентируясь на самый громкий источник шума, я нашел Себастину. Она возвышалась посреди улицы на обломках кареты, у ее ног ужасными рваными кусками валялись два разорванных тела. В руках горничной повис «слепой» убийца.
– Он без сознания, хозяин.
Я сдернул с его носа очки.
– Эмиль Дюран. Ты узнаешь его, Себастина?
– Нет, хозяин.
– А это, – я указал на одного из мертвецов, – Патрик Лангетауэр, а это… этому ты размозжила лицо, так что я его не узнаю. Хотя, впрочем, татуировка на предплечье говорит, что это Ольмер Стинсон.
– Простите, хозяин.
– Ты не виновата.
Осмотревшись, я заметил множество людей, жмущихся к стенам, боязливо выглядывающих из-за углов. Этим несчастным не посчастливилось увидеть, как моя горничная расправляется с моими врагами. Думаю, многие из них пронесут эти воспоминания через всю жизнь и до самого смертного одра будут видеть кошмары во сне.
Ждать подхода моих агентов пришлось долго, они безнадежно отстали еще на Птичьем Базаре, хотя идти по следу разрушений и испуганных горожан, верится мне, несложно.
– В Башню, Торш, и оставьте кого-нибудь, кто объяснит ситуацию констеблям. Допрашивать буду сам.
Неспешно под бдительной охраной двинулись через Низины, Копошилку, Клоповник, пересекли Дарвилский мост, затем Эрценвик, а дальше Ламблет и грозные стены Скоальт-Ярда. Пленник очнулся еще в Копошилке, но с тех пор не сказал и слова. Я следил за его эмоциональным фоном и не видел буквально ничего, какие-то бледные пятна вместо полноценных чувств. На своем веку мне довелось наблюдать нескольких иностранных шпионов, которые тоже были обучены технике подавления эмоций и контроля над болевым порогом. Они хорошо знали свое дело, но в сравнении с Дюраном эти шпионы были истеричными гимназистками.
Агенты схватили пленника под руки и, протащив через весь двор, внесли в здание. Я приказал выставить на наших этажах усиленный караул, отчего-то чувствуя беспокойство. Дюрана усадили в одной из комнат дознания, в которой мне, несмотря на мою должность, делать совершенно нечего. Дознанием должны заниматься младшие дознаватели, а я могу сидеть в своем кабинете и перебирать бумажки.
С момента назначения, кстати, я был в своем кабинете всего несколько раз и, как нетрудно догадаться, не испытывал особой любви к этому месту. Старик л’Реко практически не вылезал из этой темной залы, в которой плел паутины, окутывающие всю империю. Я же оказался никчемным Пауком, которому нет дела ни до чего, если оно прямо или косвенно не грозит безопасности Мескии. Хотя, на взгляд монарха, этого хватает. Не став заглядывать в кабинет и на этот раз, я лично начал допрос.
Прикованный Дюран сидит напротив меня в небольшой комнатке под присмотром агентов. За моей спиной стальной гарант безопасности – Себастина, которая никому и никогда меня не доверяет. Я рассматриваю пленника и мысленно подбираю вопросы.
– Не хочешь рассказать, где пропадал все эти годы? Тебя считали мертвым. И не тебя одного. Будешь молчать и дальше? Знаешь, молчуны здесь только среди работников, среди клиентов у нас в основном более разговорчивые личности. Видишь тот накрытый стеллаж? У нас есть разрешение пользоваться всем, что скрыто под тканью, а это очень много разновидностей заостренных кусков стали.
Никакого отзыва. Он сидит передо мной как неживой, смотрит в одну точку, а после упоминания о пыточных инструментах даже не почесался. Обычно даже самые стойкие проявляют эмоции при мысли об орудиях мучения, и я могу видеть это. В этот раз я не вижу ничего, пустая оболочка вместо человека. Перепробовав все способы вербального ненасильственного допроса и потерпев неудачу, я отдал его в руки младших сотрудников. Затем, понаблюдав двадцать минут за резьбой по живой плоти и не услышав ни одного вскрика, я отозвал своих людей.
– Позовите ко мне господина Фогеля.
Маг явился практически сразу же, ему только и нужно было подняться из представительства КГМ. Просидев перед перебинтованным Дюраном с четверть часа, помахав перед его лицом медным маятником и прошептав пару заклинаний, он заключил:
– Несомненно, тан л’Мориа, этот человек очарован.
– Как сильно?
– Вопрос профана. Если он не чувствует боли, значит, очарование полное. Не многоярусное, но работал мастер.
– Многоярусное? Как это понимать?
– Очень просто. Можно полностью подчинить себе жертву, управлять ее речью, смотреть ее глазами и даже использовать ее как проводник магических действий, но такая жертва будет светиться, словно елка на Йоль, для всех магов она станет заметна. А можно очаровать жертву так, как мы видим это здесь, подчинение полное, но злодеятель не может ни слышать через жертву, ни видеть через нее. Человека просто лишили воли и заставили подчиняться вербальным приказам. Это не так заметно, более скрыто. Понимаете?
– Сможете разрушить?
– Дайте мне час без спешки и чужого вмешательства, а потом этот несчастный вновь обретет свободу разума.
Следуя нарастающему чувству паранойи, я приказал выставить возле двери утроенный караул и раздать агентам нечто повнушительнее табельного оружия. Поступок идиота, учитывая, что мы находимся в сердце Башни, за толстыми каменными стенами в окружении нескольких тысяч слуг закона, на огромной высоте. Паранойя не выбирает моментов, не считается с доводами разума и не щадит меня, так что между несколькими лишними охранниками и непрекращающейся тревогой я выбираю охранников.
– Тан л’Мориа, вас просят к господину Морку, – доложил поднявшийся на мои этажи констебль.
– Господин Морк сам может попроситься ко мне. У меня нет времени!
Фогель только начал работу, и времени у меня полно, однако меня не перестает терзать чувство, что если я вот сейчас упущу эту ниточку, хотя бы выпущу свою поимку из поля зрения, то снова окажусь ни с чем!
– Мой тан, – проявил настойчивость посланник, – это касается Кожевенника. Очень важно.
Посмотрев на дверь, затем на констебля, затем снова на дверь, я с трудом смог принять решение:
– Идем.
Марцеллус Морк – авиак из подвида аквили, выходец из так называемой воинственной аристократии пернатого народа. Аквили, высокие, очень крупные, мощные в отличие от большинства остальных подвидов авиаков. Они также выделяются массивными загнутыми клювами и длинными когтями-кинжалами. Марцеллус ярко воплощает все основные черты своего подвида, мне он порой кажется эдаким Арреном л’Калипса в облике авиака, такой же прямой, высокомерный и опасный.
Фактически этот белоголовый орлан является главным стражем закона в столице, руководит следственным отделом, Констеблиатом и ош-зан-кай, однако в отличие от того же л’Калипса у меня он не вызывает такого уж стойкого отвращения да и вообще причиняет меньше хлопот. Обычно мы держимся вежливого невмешательства и стараемся не усложнять друг другу жизнь, без напряжения, без затаенной злобы. Однако он никогда прежде не смел меня к себе вызывать, а значит, произошло нечто действительно заслуживающее внимания.
С Морком столкнулись при входе в его кабинет.
– Вовремя, тан л’Мориа, поспешим вниз!
– Что за спешка?
– Мне сообщили, что Кожевенник схвачен.
– Что? Как?!
– Пока вы ездили в гости к люпсам и ловили труп авиака, громя попутно государственную собственность, инспектор Диттер и отряд ош-зан-кай устроили западню и схватили ужас Старкрара. Они уже везут его сюда.
– Постойте, Диттер?! Это недоразумение в потертых штиблетах? Я даже не подозревал, что он тоже работает над делом!
– Весь Скоальт-Ярд работает над этим делом, тан л’Мориа. Если вы не заметили, волны ужаса уже не первую седмицу расходятся по столице, отнимая спокойный сон и приводя Императора в бешенство. Он привлек все службы столицы, не только Ночную Стражу, и бросил на поиски все силы. Наконец-то усилия дали результаты!
Мы вошли в лифт.
– Честно говоря, я удивлен не меньше вашего. Диттера и еще нескольких инспекторов подключили к поискам в помощь Аберлейну и покойному Вольфельду, да прибудет его дух в логове Акара, и ничто не предвещало такой удачи, пока сегодня он не совершил удивительный рывок! Диттер был настолько уверен в себе, что я не мог не отпустить ош-зан-кай вместе с ним.
– Очень уместный прием работы с кадрами и мудрое распоряжение военной силой организации. Он был уверен в себе! – насмешливо передразнил я.
– Приберегите свою ухмылку до тех пор, пока мы не запрем преступника в камере! И ведите себя как тэнкрис, не позорьтесь!
Обычный порядок работы в холле оказался нарушен, констебли освободили пространство перед входом, через который должны вскоре ввести Кожевенника.
– Почему констебли стали, как на параде?
– Они тоже хотят посмотреть на это чудовище. Желаете их разогнать?
– Сами гоняйте своих кур, мои вот сидят на наших этажах и носу не кажут!
– Они въезжают! – Через распахнутые двери парадного входа вбежал молодой констебль, придерживающий шлем. – Сейчас будут здесь!
Все притихли, даже сам Морк, а у меня на языке появился стойкий привкус происходящего идиотизма. Они готовятся встретить зверского убийцу как какую-то знаменитость, и в моих глазах авторитет Констеблиата неумолимо падает. В то же время я сам стою в мраморном холле вместе со всеми, жаждая увидеть его. Какое разочарование в самом себе!
Они появились, ош-зан-кай в стандартной для их подразделения штурмовой броне, шлемах, дыхательных масках и с длинными тяжелыми винтовками наперевес. Они стали выпуклой шеренгой, перегораживая вход, и все прибывали, прибывали, а потом среди них появился он, медленно бредущий, окруженный охраной, звеня цепями, громадный человек в черном плаще, чьего лица я не мог разглядеть. У меня на миг отнялась левая рука, чуть не выпала трость. Сердечный приступ? Инфаркт? Нет, не время! Не сейчас!
– Ош-зан-кай, соотношение люпсов и людей семь к одному, вооружены укороченными штурмовыми карабинами последнего поколения с подствольными штык-ножами для более удобного ведения боя в условиях замкнутого пространства.
– Что вы там бормочете, л’Мориа? – тихо спросил Марцеллус.
– Обучены к бою в городских условиях, строевую подготовку не проходят…
– Да что вы…
– Оборонительное построение!
– Что?!
– Выправка! Построение! Среди них только два люпса! Морк, они солдаты регулярных войск и встали так, словно собираются защищать полевого командира! Это обман! – заорал я, выхватывая револьвер. – Это штурм!
«Улыбка Дракона» уносит жизни троих поддельных ош-зан-кай, но остальные уже открыли огонь! Констебли, которым по табелю полагаются лишь дубинки да свистки, падают изрешеченные один за другим. Пока еще живые с воплями пытаются спрятаться за колоннами и любыми другими укрытиями. Морк с громким птичьим криком взмывает под потолок, чудом уходя от пуль. Себастина выскальзывает из-за моей спины, метает свои ножи, а потом хватает ближайшее мертвое тело и ловит им несколько пуль, летящих в меня. Черный гигант скидывает с себя кандалы и поднимает над головой пылающий жезл. Следующее, что я помню, это оглушительный взрыв, вспышка, осколки мрамора, летящие во все стороны, и боль. Себастина споро отволокла меня в глубь холла, к одному из коридорных ответвлений.
– Сколько меня не было?
– Несколько минут, хозяин.
Громогласно затараторили и зашипели парометы, этот звук ни с чем не спутать – «Маскилла», главный певец войны!
– Наши дела плохи, не так ли, Себастина?
– Они полностью захватили холл и окопались в нем. Кто-то из констеблей добрался до ближайшего арсенала, и теперь они могут как-то отстреливаться, но это по-прежнему выглядит жалко. Констеблям приходится отступать, они не выдерживают натиска.
– Конечно, не выдерживают. – Я с усилием встал на ноги, в этот момент по ближайшей стене пробежала вереница пулевых отверстий, и мы отступили глубже в боковой коридор. – Где Морк?
– Я здесь!
Труп в разорванной броне ош-зан-кай рухнул на пол рядом с нами, забрызгав мой плащ кровью. Авиак спрыгнул с потолка, сложил крылья и начал счищать с когтей чужую кровь.
– Твою твердыню штурмуют, Морк, почему ты такой спокойный?
– Это видимое спокойствие. Кого, по-вашему, я должен звать? Констеблей? Они там, умирают.
– Хозяин, мы не можем оставаться здесь долго, вскоре они начнут захватывать вспомогательные проходы…
– Чтобы установить тотальный контроль над территорией, знаю! – Я перезарядил барабан.
– Мы должны продержаться до подхода армии, не думаю, что этот парад резни останется незамечен.
Башня вздрогнула от оглушительного взрыва, за которым последовали крики умирающих слуг закона.
– Они идут, хозяин!
– К лестницам! Морк, ты ориентируешься здесь лучше нас, веди!
Аквили плохо бегают в отличие от остальных авиаков, их боевые когти совсем не помогают при передвижении по суше, а взлетать в тесных низких коридорах опаснее, чем просто бежать, нет лучшей мишени, чем авиак, бьющийся о низкий потолок! Развернувшись, я опустошил барабан в преследователей, четыре обычные пули ушли впустую, но две с зарядом из черной ртути сожрали штурмовиков мгновенно.
– Себастина, сломай замок! Морк, куда? Нам вниз!
– Но они идут наверх! – возразил авиак. – Они штурмуют…
– Это отвлекающий маневр, поверь мне! Я знаю, кто посмел…
Дверь пробила пуля, срикошетила от настенного плафона и едва не попала Марцеллусу в грудь. Ему пришлось довериться мне и спуститься в подземелья Скоальт-Ярда. Там в своих камерах бесновались заключенные, взбудораженные звуками боя.
Обещания скорой расправы, злорадные насмешки и разные опасные предметы летели в нас не переставая. Мне пришлось пристрелить двоих особо ретивых заключенных, чтобы заставить остальных забиться в глубь своих клеток.
– По-моему, вы что-то перепутали, тан л’Мориа, и теперь мы…
– Можешь звать меня по имени или фамилии, официоз оставь на потом, а теперь замри!
Из бокового прохода в полусотне шагов впереди нас показались пять ош-зан-кай, которые резво двинулись к моргу.
– Что они здесь делают?!
– Видишь черные повязки? Это вспомогательный отряд зачистки, они должны добраться до настоящей цели операции, пока остальные держат на себе внимание наших людей.
– Ваши предложения? – Морк, который никогда не участвовал в военных конфликтах, но все же отслужил три года в регулярной армии, без колебаний признал мое главенство в сложившейся ситуации, чем, как мне кажется, спас свою жизнь.
– Убьем их.
– Пятерых бронированных солдат с заряженными винтовками? Сколько у вас патронов?
– Десять обычных патронов и еще один с черной ртутью.
– Всего лишь?
– Учитывая скорость перезарядки револьвера, считай пять обычных и один с черной ртутью. Но у меня есть Себастина и она лучше «Маскиллы». Себастина, бесшумно подкрадись и не попадай на линию выстрела.
– Слушаюсь, хозяин.
К этому моменту мы уже сократили расстояние между собой и врагом до двадцати шагов и чудом остались незамеченными. Себастина сделала рывок, и оказалось, что на кафельном полу бесшумное подкрадывание не настолько бесшумно, как на ковре из прелой листвы посреди джунглей, полных шума. Нас обнаружили, я выстрелил, расходуя патрон с черной ртутью, затем выстрелил еще раз, метя в стеклышко дыхательной маски, раздались ответные выстрелы, Себастина добралась до первого врага, а Морк бросился на другого. Все кончилось мгновенно, авиак разодрал горло своему противнику, Себастина споро вырвала сердце своему, ну а последний, пятый, бросил нам под ноги до боли знакомый «железный камень». Я схватил тяжеленный труп и, напрягаясь изо всех сил, положил его на бомбу, а Себастина швырнула сверху второй труп, следуя моему примеру. Не понимающий происходящего Морк рухнул на пол, сбитый ударной волной и ошметками тел. Ему повезло больше, чем нам.
– Себастина! – закричал я. Мои глаза не видят, а уши словно заткнуты ватой и залиты воском. – Себастина!
Едва различимые звуки, в которых я узнал родной до боли голос, немного меня успокоили.
– Догони и убей его! Немедленно! Немедленно!
Эти минуты показались мне вечностью. Тяжесть, давящая на грудь, вдруг исчезла, чьи-то цепкие лапы схватили меня за плечи и привалили к стене.
– Вы слышите меня, л’Мориа?
– Выплюньте из легких вату и повторите, – тихо простонал я.
– А теперь?
– Теперь лучше… Выплюнули?
– Довольно шуток! Мы едва не погибли!
– Я едва не погиб больше, чем ты, Морк.
– Встать можете?
С его помощью я поднялся, вновь привалился к стене и начал понемногу прозревать. В отдалении, не прекращаясь, звучала стрельба, и Башня периодически вздрагивала от взрывов.
– Хозяин.
– Себастина? Ты догнала его?
– Я оторвала ему голову, хозяин.
– Он ведь шел к л’Румару, верно?
– Да, хозяин.
– Тан выжил?
– Едва. Пуля прошила живот, внутреннее и внешнее кровотечение. Я остановила, как могла, теперь все зависит от силы его тела.
– Вот так, Морк, они штурмуют Скоальт-Ярд, чтобы избавиться от нашего неповторимого… О, Луна!
– Что теперь?
– Они меня обманули!
– Тан л’Мориа, у вас мания величия.
– Они не придерживаются стандартной тактики, потому что знают, что ее знаю я! Они действительно штурмуют вершину, мои этажи!
– Полагаю, нам стоит вернуться обратно и присоединиться к защитникам.
Я схватил ближайшую винтовку и подвязался испачканным кровью поясом, на котором висят ручные бомбы. Авиак последовал моему примеру, и, коротко объяснив ему принцип действия этого нового оружия, я повел наш маленький отряд обратно по бесчисленным лестницам. Враги не смогли подняться слишком высоко, жестокий бой им дали настоящие ош-зан-кай и подоспевшие боевые маги, которые устроили в коридорах Башни смертоносное светопреставление с молниями, огнем, плавящим сталь на глазах, и морозными лучами. Отряды противоборствующих сторон курсировали по изуродованным помещениям, отвоевывая те или иные залы, оставляя за собой ловушки и трупы. Едва не попав под дружественный огонь, постоянно отстреливаясь, мы чудом присоединились к нашим и, оставив Морка на командовании, двинулись выше. Хотя вторжение уже успешно остановлено и до вершины Башни врагу еще очень далеко, я рвался в обитель своей организации. Как выяснилось вскоре, не зря!
На этаже, на котором должна была происходить смена лифтов, так как шахта общего не добирается до апартаментов Ночной Стражи, мы наткнулись на пятерых мертвецов с выжженными ранами.
– Этот ублюдок здесь!
– Я разорву его снова для вас, хозяин.
– Почему-то мне кажется, что это будет также бесполезно, как в первый раз.
– Тогда я разорву его в третий раз.
Мы ехали на втором лифте, Себастина тихо хихикала рядом, а я ощущал чужую боль, наполняющую это громадное здание. На моих этажах царил запах горелой плоти, а на стенах виднелись опаленные следы. Я ринулся по коридорам к комнате допроса и на подходе успел увидеть отсвет огненной вспышки. Перескочил через трупы охранников, глупо ворвался в помещение с поднятым оружием, но все, что увидел, это тела Фогеля со жженой раной на груди и Дюрана с обугленным кусочком шейного позвонка вместо головы. Больше ничего, пустая комната с перевернутым железным столом. Я снова все потерял.
После исчезновения черного гиганта штурм захлебнулся. Оказалось, что это чудовище было единственным магом среди нападавших, удивительно сильным магом, и как только он исчез, на их стороне остался лишь парометный огонь, но маги-законники с этим быстро справились. Башня дала отпор, и констебли перешли в наступление, пришел черед врага стоять насмерть. Живым не дался никто, хотя надо сказать, что пленных брать никто и не собирался. Озверевшие от крови сослуживцев констебли и обученные безжалостности ош-зан-кай били насмерть, даже не задумываясь о пощаде. Жажда мести – сложное и сильное чувство.
Когда был убит последний из нападавших, началось то, что в армии называется кровавым похмельем. Нетэнкрисы отходили от боевого безумия и начинали нормально воспринимать окружающую реальность, увидели трупы своих товарищей, собственные раны, пролитую всюду кровь, тошнотворные картины развороченных тел и почувствовали тяжелый смрад скотобойни вперемешку с пороховым хранилищем. Редкий желудок не выворачивался наизнанку, только люпсы держались нормально.
– У нас большие проблемы, господин Морк.
– Ах, теперь я снова господин?
– Теперь, когда я больше не воспринимаю вас как своего солдата, да, вы снова господин.
Мы молча посмотрели друг на друга.
– Честно, – признал он.
Мы сидели в пустом и темном конференц-зале, который почти не пострадал. Авиак угостил меня чашкой черного кофе с коньяком и корицей.
– А где, кстати, л’Калипса?
– Его нет в здании, он не участвовал в битве.
– Засранец. Он и в армии такой был! Дивизия «Равендорвфф», белые мундиры, честь и гордость колониальной армии Мескийской Империи! Ха! Пока мы шлепали по колено в крови, эти снобы стояли почетным караулом, являя образец терпимости и светлого морального облика армии-освободителя!
– Значит, вы утверждаете, что военная карьера тана л’Калипса не столь блистательна, как об этом принято говорить?
– Я утверждаю, что, пока я кормил комарье и пиявок на марш-броске сквозь болотистые регионы, он распивал дивного аромата чай на веранде дворца махараджи и убеждал тогда еще живого монарха в наших добрых намерениях. Потом мы его убили, конечно. Монарха.
– Политик, не воин.
– В точку. Хотя… я слышал, что он диво как хорош с двуручным оружием, но мне, право, не верится.
Мы выпили кофе, в котором больше коньяка, чем кофе, и он мне понравился.
– Тан л’Мориа, я, конечно, догадываюсь, что здесь сегодня произошло, но через десять минут мне придется говорить с его величеством по магическому мосту, и я должен знать, что сказать ему, чтобы не оказаться ощипанным. Я ведь чуть не потерял Скоальт-Ярд, впервые за всю историю империи.
Я допил кофе залпом и жестом попросил смешать еще.
– Мир никогда не будет прежним! Башню атаковали… Немыслимо! Что вы знаете о колониальных войнах, господин Морк?
– Они обогащают государство.
– Это все, что должен знать истинный верноподданный империи! – рассмеялся я. – Но сейчас речь об армии. Армия Мескии, сильнейшая в мире, самая большая и боеспособная в открытом бою и для удержания территорий, но колониальные войска – особый разговор. Существует четыре военных базы, которые подготавливают элитные силы для проведения экспансий. Служение в них считается столь же престижным, сколь и опасным. Ваш покорный слуга стал офицером дивизии «Сангуашлосс», подготовленной в замке Сангуашлосс, как нетрудно догадаться. И мы, алые мундиры, воевали в Малдизе. Пять пехотных полков, немного кавалерии и артиллерии, но в основном пехота. Самые жуткие головорезы – в рядах регулярной армии, готовые делать все, что бы ни приказало командование.
– Напомните, в каком чине вы…
– Полковник в отставке. Да, господин Морк, дурная репутация тянется к дурной репутации, это неизбежно.
– Я до сих пор не понимаю…
– А я люблю подходить издалека и рассказывать истории! Вы не возражаете?
– Продолжайте.
– А вы долейте мне этого крепкого кофе с коньяком, пожалуйста! «Арвимак»?
– Двадцатилетней выдержки.
– Уважаю. Так вот, мы постоянно были в бою, прозябали в проклятых джунглях, резали аджамешей и старались не быть зарезанными ими. Партизанская война самая страшная! В открытом бою хотя бы знаешь, откуда тебя будут убивать! Со временем эта история перешла в разряд армейских страшилок, а таких немного, поверьте, но история об исчезнувшем батальоне холодила кровь еще как! Ты помнишь ту историю, Себастина?
– Да, хозяин.
– Батальон числом в четыре сотни обученных и опытных солдат просто исчез во время зачистки территории. Мы искали их седмицу, но не нашли ни тел, ни крови, ни следов борьбы. Они исчезли, и никто никогда не видел этих солдат снова. Минуло, кажется, лет девять…
– Десять, хозяин.
– Спасибо. Десять лет минуло, и вдруг исчезнувшие солдаты прорастают на плодородной почве Старкрара, как грибы после грибного дождя! Все эти ублюдки, которых мы сегодня убивали, официально погибли на войне десять лет назад. Они все – «Сангуашлосс».
– Поэтому вы знаете их тактические ходы?
– Я гонял солдат по плацу достаточно, чтобы отличить просто прямую спину от военной выправки моей родной дивизии. А если учесть, что перед тем я столкнулся с тремя «воскресшими» солдатами, у меня не осталось сомнений. Солдаты-призраки с совсем не призрачным оружием, как вам?
Он ответил, ответил от души, нецензурно, так что мне понравилось.
– Если хотите, господин Морк, сообщите Императору, что тан л’Мориа потерпел неудачу везде, где только мог, и лишился всех своих нитей. А также части служащих. – Я поднялся с кресла, допил третью чашку кофе и крутанул в пальцах трость. – Я поеду домой и завалюсь в свою постель, потому что уже поздно и даже кофе не заставит меня помочь вам разгребать весь этот бардак. Кстати, а тан л’Румар, он выжил вообще?
– Он в стабильном состоянии, хотя в ближайший год, я думаю, на службе мы его не увидим.
– Так они следили за мной, – сказал я сам себе, будучи уже у двери.
– Что, простите?
– Они следят за мной, господин Морк. Тот, которого я хотел допросить, притворялся слепым попрошайкой. В первый раз я столкнулся с ним чуть ли не в тот же день, когда принялся за расследование смерти де Моранжака, но голова была забита другим. Он назвал меня таном, слепец! Ха! Единственный слепец здесь я! Завтра буду допрашивать этого старого индюка, как его… Фериса! Да, но это завтра!
Я поправил на носу очки с красными стеклами, надел цилиндр и покинул зал. От коньяка мне стало хорошо, а от всего остального в мире – плохо. До боли хотелось увидеть Кименрию, я давно к ней не заглядывал, но сердце звало домой, туда, где Аноис.
На следующее утро я проснулся довольно бодрым и выспавшимся. Предчувствуя все беды, которые меня ждут грядущим днем, я оделся, с аппетитом позавтракал и, попрощавшись с домочадцами, чего обычно не делаю, отправился в Скоальт-Ярд.
Преодолев кордон из журналистов столичных газет при въезде на территорию Башни, я пересек двор и вошел в холл. На стенах, полу и потолке не было свободного места от свай и перекладин, по которым сновали рабочие. Мраморщики со всей столицы согнаны в Скоальт-Ярд, чтобы в самом скором времени придать ему надлежащий вид.
– Видели это, тан л’Мориа? – Марцеллус Морк, прохаживающийся по холлу с перебинтованной рукой, указал на входную дверь.
– Журналистов или цветы?
– И то и другое. Они не понимают, что мешают нам работать. Хотя это все очень трогательно, конечно.
У внешних стен действительно стопками лежали цветы, а какой-то доброхот вывесил несколько застекленных табличек, внутри которых на бумажных листах значились имена и звания констеблей, погибших во вчерашней резне. Горожане на удивление эмоционально отреагировали на произошедшее, а ведь обычно они слуг закона терпеть не могут.
– Мы нашли Диттера, – сообщил авиак.
– Полагаю, ему нечего было вам сказать.
– Люди, сломанные пополам, не очень разговорчивы. Мы так же нашли тела настоящих ош-зан-кай. Все они были сложены под мостом, соединяющим Стадфорд и Дно.
– Вот уж гиблое место.
Поднявшись на верхние этажи, я попытался заняться тем, в чем не видел особого смысла, – допросом Фериса. Для себя я заранее сделал вывод, что старый арани ничего не знает, просто судьба сыграла с ним последнюю злую шутку на пороге смерти. Со стороны действительно казалось, что старик умрет в любой момент.
История, поведанная Кулбуро, оправдала все мои ожидания. После того как ему дали неправдоподобно большой срок за воровство, выбитый семейством л’Калипса, авиак промучился в Черепе-На-Костях без малого двадцать лет. Его выпустили на несколько лет раньше именно по состоянию здоровья, слишком дорого поддерживать жизнь в столь старом и слабом заключенном, проще вышвырнуть его, чтобы скорая зима сделала свое дело. Но Ферис оказался живуч, он не только не подох сразу, но и прожил достаточно, чтобы найти и обучить преемника. Молодой синий арани по имени Касперро Листон, который впоследствии был убит в переулке возле храма Святого Порция. Сообщать старику о смерти его протеже оказалось стратегической ошибкой, Ферис мгновенно расклеился и начал рыдать, проклиная себя за глупость. Страдая от старческой сентиментальности, он успел привязаться к ученику как к родному, и теперь весть о смерти Касперро Листона стала для него мощным ударом.
– Отведите его в камеру, дайте пару теплых одеял и обеспечьте горячей пищей. Только хорошей пищей, а не тем, чем мы обычно кормим заключенных.
Младшие дознаватели утащили авиака под непрекращающиеся стоны и громкие проклятия. Ферис впал с тихую истерику. До конца дня я не покидал Башню, вынужденно участвовал во всех конференциях и прочих экстренных совещаниях, которые легли на мои плечи. Мне банально больше нечего было делать, некуда идти, нечего узнавать. Поэтому я сидел за одним столом с Морком, л’Калипса и еще несколькими высокими чинами Скоальт-Ярда, отвечал на заранее оговоренные вопросы журналистов и мечтал поскорее оказаться в домашнем кабинете, запереться ото всех и заснуть в собственном кресле прямо за столом.
Когда этот бесконечный день все-таки закончился, я вернулся домой и исполнил свои желания. Следующие дни я провел безвылазно сидя дома, окопавшись в кабинете и не желая никого видеть. Единственной, кого я к себе подпускал, была Себастина, которая периодически заставляла меня браться за оружие и гонять кровь по телу. Я не хотел есть, пить, я лишь спал, а когда не спал, в моей голове перекатывался тяжелый свинцовый шарик, который причинял мне тупую боль, и я вновь сильно хотел спать. Кожевенник тем временем не успокаивался. Количество его жертв росло, однако новые убийства не следовали одно за другим как прежде. Он продолжал убивать нетэнкрисов, срезая с них кожу и дурача при этом дискредитированных слуг Скоальт-Ярда.
С тех пор как Башню едва не взяли штурмом, авторитет слуг закона сильно упал. Конечно, это огромное преувеличение. Чтобы взять Башню, даже пользуясь эффектом неожиданности, нужна армия побольше и как минимум один боевой дирижабль, обстреливающий ее снаружи. Таков мой стратегический расчет, который я составлял некогда на досуге… Да, ради развлечения я составил планы штурма и обороны всех правительственных зданий Старкрара, включая тюрьму и башню КГМ. У меня странные развлечения, даже я это понимаю.
– Тан л’Мориа?
Дверь приоткрылась, и в нее лишь одним глазком заглянула прекрасная Аноис.
– Доброе… добрый… Что там сейчас?
– Вечер, тан л’Мориа. Поздний. Ночь.
– Я бы предложил вам войти, но здесь очень спертый воздух, и хотя я этого не ощущаю, если вы войдете, то он вам не понравится.
– Я все же рискну. – Она вошла, прошлась по ковру и заняла кресло напротив моего стола.
– Где вы взяли ключ?