Дети Силаны. Паук из Башни Крымов Илья

Мы вырвались из застроенной территории на снежный пустырь, где снег становится красным, словно напитываясь кровью. Тысячеголосый вопль боли ударил по ушам, и из Квартала Теней потянулись его обитатели. Солнце исказило их, они стали выше, тоньше и злее! От их воплей в голове не осталось других мыслей, кроме той, что заставляла бежать! Мне показалось, что они уже рядом, что они уже разрывают меня на лоскутки, вымещая всю свою ярость, всю обиду за то, что с ними случилось! Они были просто живыми существами, тэнкрисами, нетэнкрисами, они хотели жить, но Она пришла за ними, сожрала, переварила и, откатившись восвояси, изрыгнула обратно оскверненные изуродованные сущности! Их судьбы были страшнее судьбы ребенка, проснувшегося в трехлетнем возрасте и обнаружившего, что падение с дерева и сломанная спина оказались не сном! Ночь скрывала шрамы, но свет дня возвратил теням память, и гнев, и ненависть и ужасающую всепожирающую обиду, которую я чувствовал и от которой я хотел немедленно вонзить зубы в чье-нибудь горло и рвать, пока этот кто-то не станет таким же мертвым и несчастным, как я!

– Хозяин, у вас кровь течет из носа.

– Я чувствую их, Себастина! Они очень обижены!

– На кого, хозяин?

– На все живое! Силана! Если ты хочешь, чтобы мои страдания в этом мире продолжились, спаси нас!

Ворота на Последний мост приближались слишком медленно, а вопящие тени нагоняли очень быстро. Инч запустил в воздух несколько сигнальных заклинаний, чтобы ош-зан-кай не смели смыкать чуть приоткрытые створки. Они ждали нас всю ночь, но я знаю, что это бесполезно, ведь по особому протоколу охранных подразделений Квартала Теней ош-зан-кай имеют право закрыть ворота перед любым подданным империи, пытающимся выбраться, если тени пересекают определенную черту.

– Себастина, брось меня!

– Слушаюсь, хозяин!

И она бросила меня. Моя прекрасная верная Себастина схватила меня насколько возможно деликатно и швырнула. Прежде мы делали это только дважды, и оба раза мне было очень больно. Оказалось, что позволять бросаться собой, как пушечным ядром, имея сломанные ребра, очень плохая идея, но какой смысл быть тэнкрисом, если нельзя использовать свои повышенные жизненные лимиты? Я ударился об снег и проскользнул в почти сомкнувшиеся створки.

– Ночная Стража! – прохрипел я, выплевывая новую порцию крови. – У меня в револьвере две «Улыбки Дракона», если я выстрелю ими по петлям, от них ничего не останется! А я сделаю это, если вы закроете створки!

Ош-зан-кай медленно, но без особых колебаний навели на меня карабины. У них были совершенно четкие приказы на случай препятствия закрытию ворот.

– Прежде чем стрелять, вспомните, что я уже вне Квартала Теней, я тэнкрис и верховный дознаватель. Мое убийство поставит крест на вас, ваших семьях и их потомках до третьего поколения! Благородное серебро, в котором будут заляпаны ваши досье, не отмоется никогда!

Ош-зан-кай быстро потеряли решимость. Себастина неслась, почти не касаясь земли, Инчиваль опустился и успел проскочить в узкую щель, когда тени находились в жалких двадцати метрах от ворот. Створки сомкнулись, и бойцы, приготовившиеся к бою, смогли опустить стволы.

– О ваших действиях будет доложено, тан, – сообщил мне старший караульный из-за дыхательной маски.

– Ваше право. Я тоже подам доклад, в котором опишу блистательную подготовку и острую бдительность ош-зан-кай. Инч, идем! Надо выпить!

– Надо много выпить! Я чуть не погиб, ха-ха!

– Ты мог перелететь через стену.

– Перелететь? – Он с размаху хлопнул себя по лбу. – Ну, конечно! Перелететь!

Мы перешли через Последний мост и под взглядами мрачных бойниц Черепа-На-Костях добрались до железнодорожной станции, а там наняли извозчика. Вскоре мы уже сидели в моем кабинете и наслаждались крепким бренди. Я угнездился в кресле, Инчиваль развалился у камина и лениво гладил по холке Глэдстоуна, улегшегося возле его кресла.

– Это было потрясающе.

– Мы едва не погибли.

– И это было потрясающе! Мне прямо не терпится начать писать научную работу!

– Повремени с этим. Все, что произошло там, является частью следственного процесса, никакого разглашения до конца расследования.

– Слушаюсь, полковник. А все-таки, – он поставил свой бокал на столик, – жаль, что ты не нашел, что искал. Правда, лично мне непонятно, как можно искать встречи с этими тварями! Меня вот в дрожь бросает!

Возможно, это странно, но я не так сильно опасаюсь жешзулов, как остальные подданные. Я знаю, что это за существа, на что они способны и что к ним испытывают ненависть, но у меня к ним подобных чувств никогда не было.

– Я не нашел того, что искал, но нашел нечто иное. Теперь мне ясно, за что убили де Моранжака.

– Ну-ну?

– За профессионализм и въедливость. В принципе это было основной гипотезой, но теперь она подтвердилась. – Я наполнил свой бокал. – Этот человек имел бульдожью хватку и сеть информаторов не хуже, чем у меня. Кто-то на таможне шепнул ему о подозрительном грузе, ввезенном в страну. Де Моранжак попытался узнать больше. Думаю, что он потерял нескольких своих людей, прежде чем уверился, что дело стоит его внимания. Контрабанда оружия в немалых масштабах. Действия де Моранжака были замечены, а у контрабандистов оказались покровители столь могущественные, что судьба государственного обвинителя решилась.

– А семья? Слуги?

– Побочные жертвы. Убийца был крайне неразборчив. Каким-то чудом я обратил внимание на покойного угольщика. Уверен, за мной следили в тот момент, и еще одна ниточка оборвалась. Если бы не специфическая смерть де Моранжаков, я бы и не подумал лезть в Квартал Теней. Высосанные души. Жешзулы. Луна благоволит мне, удалось найти арсенал.

Мы помолчали.

– И что дальше? Если не секрет, конечно, тан верховный дознаватель.

Мне пришлось собрать воедино несколько вариантов своих дальнейших действий.

– Верховный обвинитель мертв. Побочный исполнитель, доставивший убийцу в его дом, тоже мертв. Допрос его трупа дал совсем немного. Жешзулов я не нашел, но нашел склад оружия. Пока не знаю, для чего он нужен, но уверен, есть и другие. Закинул крючок на площади Пяти пальцев, надо дождаться вестей от Тузза. А еще переговорить с л’Калипса.

– Л’Калипса! – повторил мой друг, скорчив рожу.

– Я тоже его не переношу, а что делать? Работать с этим таном надо, причем работать в хороших отношениях. Он играет роль блистательного рыцаря, но на деле тот еще скорпион. Может отравить своим ядом даже такого паука, как я. К тому же он профи в вопросах магического оружия. Не в обиду.

– Никаких обид. Я всего лишь маг, а л’Калипса профи в вопросах магического оружия и его использования. Меня всегда больше интересовали научные виды вооружения.

– Пушки.

– Большие пушки! И пушки немного больше больших!

– Пошутили и хватит. Этой же ночью загоню три сотни своих людей в Квартал Теней. Прикажу иметь при себе два хронометра, на случай, если один выйдет из строя, и не верить своему чувству времени. Думаю, у них хватит времени на поиски, если я дам им хорошее описание того, что нужно искать. А именно – новые двери, новые замки, новые петли и косяки. Вообще все, что не выглядит старым и сломанным.

– Они тебя возненавидят.

– Мы Ночная Стража, Инч, никто не обещал, что служба будет легкой и благодарной.

– Думаешь, что они найдут арсенал.

– Обязательно найдут. Мы покинули Квартал Теней на рассвете, наши преследователи погибли. Даже если кто-нибудь и остался в живых, днем передвигаться по этому проклятому месту никак нельзя. А ночью там будет полно моих агентов с оружием и указаниями. Меня другое тревожит. Найденный склад наверняка был не единственным. Лови.

Я перебросил ему металлический камень.

– Узнай, как это работает и нарисуй мне чертеж. Я должен первым получить это оружие.

– А может, отправишь хинопсам?

– Будь уверен в себе.

– Я-то уверен. Так же, как и в том, что меня могут посадить в тюрьму.

Существует закон, закрепляющий за хинопсами разработку и исследования новых видов оружия на территории Мескии. Иными словами, все военные изобретатели обязаны работать под эгидой хинопсов. В частности, Карнифар л’Файенфас, старший брат Инчиваля, буквально живет на Острове хинопсов.

– Кажется, нога больше не болит. Спасибо за новые брюки, при случае верну!

Инчиваль покинул кресло и, едва заметно прихрамывая, направился к двери.

– Брюки я тебе дарю. Уверен, что не хочешь остаться на обед? Завтрак мы пропустили, но обед обещает быть более чем сытным. Ты же знаешь, Луи виртуозен!

– Вынужден отказаться. – Инч снял с вешалки свой котелок. – У меня уже руки чешутся поковыряться в этой штуке!

Я взялся проводить его до двери и, открыв ее, столкнулся с Аноис. По возвращении домой я узнал от прислуги, что тани Аноис уехала ранним утром вместе с тани Алфиной по каким-то делам, которыми занимаются благородные тани. Но вот она вернулась буквально к обеду в новом наряде, белоснежном меховом комплекте, делающем ее похожей на юную императрицу.

– Моя тани! – воскликнул Инчиваль, отстраняя меня и опускаясь на одно колено. – Что же вы сотворили со мной! Всю жизнь я лишь думал, что жив, но только что вышел из полусмерти, и ваш светлый лик тому виной! Что мне делать, моя тани, когда сердце так болит и теснится в груди? Прошу, скажите!

Обескураженная этим словесным шквалом, Аноис безропотно протянула свою тонкую ручку Инчивалю, он припал к ее длинным пальчикам губами.

– Тани Аноис, разрешите рекомендовать, мой дорогой друг Инчиваль из почтенного дома л’Файенфасов. Тан л’Файенфас, разрешите представить вам блистательную тани Аноис, мою дорогую гостью и нынешнюю хозяйку этого дома.

Я отступил в сторонку и прислушался к Голосу, изучая их эмоции. Обычно Инчу хватает несколько первых минут, чтобы обеспечить счастливое царствование в сердце тани на ближайшие несколько лет. Но если тани выдерживала первый натиск, у нее вырабатывался пожизненный иммунитет к его чарам. Причины этой особенности оставались для меня загадкой, но смотреть всегда было интересно. Аноис нашла пылкого молодого тана милым, забавным и… не более. Романтическое наступление было разбито о прочные стены доброжелательной снисходительности.

– Очень приятно, тан л’Файенфас.

– Польщен и осчастливлен!

Аноис удалилась на второй этаж, чтобы сменить платье, а у порога извозчик уже закончил ставить пакеты с ее вещами.

– Вы оплатите поездку, мой тан? – спросил человек с пышными усами, переходящими в бакенбарды.

– Удалилась, как настоящая тани, – восхищенно пробормотал Инчиваль. – У нее свои дела, а таны пусть платят! Я женюсь на ней!

– Не женишься. Ты очарован ею, а она находит тебя милым. Для существ, которые соединяют свои судьбы раз и навсегда, это явный провал в отношениях…

– Бри, старый люпс! Почему ты не рассказал мне, что у тебя поселилась сама Силана?!

– Я думал, об этом уже знает весь Старкрар. Алфина таскает мою дорогую гостью по всем званым чаепитиям, знакомя с самыми влиятельными тани империи.

– Кто она, откуда?

– Это долгая история. А теперь иди-иди, у меня еще куча дел сегодня!

– А можно я возьму твой плащ? От моего мало что осталось, пока я бросался огненными шарами. Жар, знаешь ли, чудовищный!

– Бери, и можешь оставить его себе. Я измазюкался в какой-то гадости, думаю, это запекшаяся кровь.

– Щедрая душа!

Мне удалось наконец-то вытолкнуть друга за порог.

– Себастина?

Горничная возникла как из-под земли.

– Хозяин?

– Будь так добра, занеси свертки и расплатись с добрым человеком.

Дождавшись ночи, я отослал письмо с указаниями в Башню, в штаб Ночной Стражи. Так же я затребовал немедленно прислать мне курьером копии всех бумаг де Моранжака и сделать это как можно быстрее. Те, что у меня уже имелись, я скрупулезно перечитывал, ища несоответствия и упущенные детали.

В предзакатных сумерках к моему дому подъехало десять запряженных лошадьми фургонов, из которых начали высаживаться люди в черных плащах. Я вышел навстречу Торшу и Уэйн. Могу представить, с каким интересом и любопытством мои соседи прильнули к окнам, рассматривая отряды Ночной Стражи. Что делает тан л’Мориа? Он что, хочет арестовать всю улицу?! Отголоски чужой тревоги и откровенного страха чувствуются даже сквозь стены соседних домов на почтительном расстоянии. И они греют мне душу.

– Сколько их? – спросил я.

– Ровно сотня агентов, митан, – ответил Торш.

Хотя я и обещал Инчу, что пошлю три сотни, позже все-таки передумал. В столичной Ночной Страже не так много людей, чтобы так ими разбрасываться, кто-то же должен работать!

– Итак, господа, – заговорил я, – вы уже получили приказы, и я не сомневаюсь, что они будут выполнены добросовестно! Однако, чувствуя некоторые нотки несогласия, должен отметить, что отправляю вас на задание с чистой совестью, ибо сам всю прошлую ночь пробегал по Кварталу Теней! Вы получите бесценный опыт, если не умрете, и этим по праву сможете гордиться! Если не умрете! Держаться группами не менее пяти единиц, оружие и часы под рукой! Предупреждаю, чувство времени может подвести вас, так что постоянно сверяйтесь с хронометром! Главная задача – вернуться до рассвета! Если у кого-то это не получится, гарантирую посмертное награждение! А теперь вперед!

Так я отправил сто агентов Ночной Стражи за железные створки, а сам в компании Торша и Уэйн устроился в одной из свободных комнат своего дома с видом на мост. Себастина обеспечила нас горячим кофе и десертом, за которым мы принялись с ленцой обсуждать некоторые нюансы работы. Я не вдаюсь в подробности, потому что вся наша беседа имела целью немного отвлечь меня от дум о Квартале Теней. Перед рассветом мои люди начали возвращаться. Я, Себастина и агенты отправились к мосту. После перечета личного состава выяснилось, что пятерых не хватает. Что ж… я обещал им посмертное награждение, и их семьи его получат. Что до непосредственно задания, то все оказалось напрасным. Они не нашли ничего, дошли до самой ратуши, обрыскали все вокруг, но ничего не обнаружили! Ни единого следа чужого присутствия, ни оружия, ни трупов, ни даже крови!

– Будут еще указания, митан?

– Нет. Все свободны.

Меня обставили. Но как?!

Порывы отправиться в Квартал Теней следующей же ночью я все же подавил и усадил себя за бумажную баррикаду. Получив все документы де Моранжака, я начал усиленно рыться в них, распределять на отдельные стопки по своему разумению. Покойный отличался крайней работоспособностью и непреодолимым желанием служить Мескийской Империи. Это неудивительно, ведь только такой человек мог добиться столь высокого поста в мире, где правят господа Голоса. Насколько я знал, де Моранжак был вторым в истории человеком, занимающим пост государственного обвинителя, все остальные являлись тэнкрисами.

Де Моранжак расследовал нарушения процедуры досмотра ввозимых товаров, подозревал некоторых чиновников в… шпионаже! Должен сказать, что эти записи меня поразили в самое сердце! Де Моранжак сделал себе карьеру, вымарывая пятна коррупции из нашего общества, шпионами же и предателями всегда занимался я, а до меня мои предшественники на посту верховного дознавателя. Неужели человек поплатился за то, что попробовал откусить слишком большой кусок? Это всего лишь домысел, домысел покойного и мой, но если он не ошибся, ища шпионов в таможенной службе, то мои дела становятся куда хуже, чем казалось сначала. Теперь это не просто убийство государственного мужа, а, возможно, заговор. Имена, упоминавшиеся в записях, ничего мне не говорили, но указания о проверке этих имен я отослал в Башню немедленно.

Так, за беспрерывной работой прошли три зимних дня. Один раз я заснул за столом, из-за чего утром получил нагоняй от Себастины, потому что «негоже благородному тану засыпать за столом, пачкая слюнями дорогое сукно». Аппетит исчез, как и возможность провести время с Аноис. Один раз она сама принесла мне обед, едва не покрыв им все полы и стены, но увидев завал из бумаг и папок, поспешила удалиться, дабы не мешать.

– Хозяин, я принесла вам кофе и круассан.

Четвертый день я сижу за письменным столом, перебирая одни и те же бумаги. Все уже давно прочитано и перечитано. Воздух в кабинете спертый, пахнет как в люпсовом логове, свет настольной лампы потускнел для уставших глаз, а на некоторых документах видны потертости.

– Я в тупике, Себастина, – простонал я, – ни одной нити, а Тузз молчит… Этот мерзкий уголовник!

– Имена, которые интересовали покойного обвинителя, ничего не дали?

– Ничего. – Я поворошил бумаги, выуживая нужный листок. – Они исчезли. Ушли по собственному желанию, были уволены. Трое даже пропали без вести, их ищут…

– Их убрали, хозяин.

– Совершенно верно, Себ… Где ты взяла это уличное словечко?

– Простите, хозяин. Обратите внимание на это.

Она положила на стол конверт из дорогой бумаги, запечатанный гербом благородного дома л’Вэйнов. На внешней стороне изящным подчерком значилось мое имя. Поддев сургуч скрытым лезвием, я вытянул надушенный листок бумаги:

«Милый Бри, прости, что сообщаю в последний момент, но ты же знаешь, какая у меня пустая голова! Этим вечером я жду тебя на приеме в честь дня Звезды Золана. Отказы не принимаются! Твоего друга л’Файенфаса я тоже пригласила, так что будет хоть один гость, который не хочет тебя задушить! И еще кое-что, обязательно приведи с собой эту юную звездочку, слухи о которой будоражат весь двор в последнее время! Хочу, чтобы мой прием стал ее первым настоящим выходом в свет! Твоя Ив».

– Она зовет меня на день Звезды этого… – Я помахал приглашением в воздухе, стараясь придать словам как можно больше пренебрежения.

– Тана л’Ча, хозяин?

– Его самого.

Возможно, я и являюсь самым презираемым таном в Старкраре, но даже у меня есть понятия о том, каким тан быть не должен! И, по моему мнению, тан не должен быть таким, как Золан л’Ча! Безработным субъектом, живущим в особняке богатой вдовы на ее деньги и палец об палец не ударяющим, чтобы хоть чем-то оправдать свое существование! Конечно, у меня нет права решать за Ив, как и с кем ей делить свою жизнь, и уж побереги меня Силана от распоряжения ее состоянием, но этот л’Ча… Я всегда его недолюбливал и, не стану скрывать, подозревал. Едва ли он обманывает Ив, она слишком умна, чтобы позволить обольстить себя какому-то ильдефонзусу[8], но тот факт, что вся Ночная Стража не смогла найти ни единого документа, подтверждающего существование Золана л’Ча, не может не настораживать!.. Если бы не Ив, он бы давно отвечал на вопросы младших дознавателей в моих застенках.

– Мне готовить фрак, хозяин, или же вы предпочтете отклонить приглашение тани л’Вэйн?

– Готовь, конечно. Я не могу отклонять ее приглашения. И сообщи тани Аноис, что она тоже приглашена. Будем надеяться, что выход из дома и немного воздуха помогут расшевелить мой мозг.

Аноис восприняла приглашение на прием более чем благосклонно. Ее эмоции свидетельствовали о том, что тани взволнована, немного испугана, но сильно вдохновлена. Стараниями старой кобры ее гардероб уже мог назваться гардеробом истинной тани, а комплект жемчужных и бриллиантовых украшений, оплаченный мной, обещал стать достойным залогом теплого приема. Тэнкрисы очень придирчивы к внешнему виду и понятию красоты, для нас это много значит. Конечно же все наряды и ювелирные комплекты, которые были избраны украшать ослепительную Аноис, оплатил я. Алфина л’Мориа, водившая Аноис по элитарным ювелирным мастерским и к лучшим портным, не собиралась делать такие подарки, какой бы драгоценностью ни была юная тани в глазах видистского сообщества. Она считала, что для меня честь высыпать небольшие состояния в карманы лучших ювелиров столицы, дабы порадовать свою очаровательную гостью. Хоть в чем-то наши с ней мнения совпадали. Впервые, пожалуй.

К счастью, мои сбережения позволяли делать подобные подарки. К тому же если Таленор л’Мориа и научил меня чему-то, так это тому, что л’Мориа никогда не цепляются за деньги. Мы преумножаем почет и влияние, а деньги – тлен, пусть перед нами раболепствуют те, чьими умами владеет серебряный бог. Старик ни разу не поднял на меня руку и не повысил голос, это было бы немыслимо, но внешняя холодность и внутренняя ненависть были красноречивы. Ни один из них, ни один из л’Мориа, не принял меня, и лишь память о всеми обожаемой Монрай позволила мне носить эту фамилию.

Стоит также отметить, что Аноис оказалась весьма щепетильной. Она сразу же мне заявила, что не намерена оставлять себе ни нарядов, ни украшений, и как только выяснится, из какой семьи она происходит, все мои затраты будут должным образом восполнены. Конечно, это было весьма наивным заявлением, учитывая, что могут уйти годы на расследование прошлого прекрасной незнакомки, но она оставалась кристально искренней в своих порывах, и это было очень мне приятно. Однако ни о каких «для меня честь преподнести это вам в дар» она слышать не хотела. Думаю, она вообще пользовалась всеми этими роскошествами лишь для того, чтобы не оказаться ощипанным лебедем в стае разукрашенных кур. Без памяти о своем прошлом, о своей личности, бедняжка жизненно нуждалась в каких-то новых ориентирах, стабильности, например, в положении, которое ей деловито обеспечивала моя двоюродная бабка.

К моему легкому удивлению, Аноис выбрала не жемчуг и не бриллианты, а искристые красно-черные опалы. Вместо ослепительного белого платья с серебряной вышивкой она облачилась в черное, как восточная ночь, вечернее платье более строгого закрытого фасона. Увидев огненновласую тани в этом облачении, я словно вдохнул пряный запах тарцарского базара специй. Запах чужого мира, драгоценных масляных благовоний и раскаленного песка. Как будто дуновение ветра из чужого мира, в котором я когда-то побывал и по которому, сказать честно, я скучаю, ласково коснулось моего лица.

– И вновь очарован.

– Мой тан, вы слишком добры.

– Если повторите это тем господам, которых я посадил в тюрьму, буду очень признателен. Почему-то они считают меня сущим демоном.

Нанятый экипаж отвез нас в Императорские Сады на улицу Гиацинтов. Меня всегда умиляло то, как огромные пространства, отведенные под парковые участки, окружающие особняки сильных мира сего, ухитряются разграничивать какими-то абстрактными улицами!

Сначала мы въехали в парк, проехались по каменному мосту над широким чистым ручьем, сделали круг по берегу пруда и лишь затем оказались на подъездной дорожке роскошного особняка, пылающего праздничными огнями. Я вышел первым, жестом отпугнул лакея и сам подал руку тани. Она сошла на землю и огляделась широко распахнутыми глазами. Следом появилась моя верная Себастина.

– Как ярко! – воскликнула она.

– И тесно, – хмыкнул я, оценивая количество приглашенных гостей. – Прошу, не отдаляйтесь от меня, моя тани. Во-первых, в палатах Сенраймон-Холла можно заблудиться, а во-вторых, пусть мне завидуют все мужчины Старкрара, я таки потерплю!

В сопровождении прелестной Аноис я поднялся по ступеням парадного входа и вошел в ярко освещенный холл.

– Сын Южного клана, верховный дознаватель Ночной Стражи, лорд-хранитель Ночи Великой Мескийской Империи тан Бриан л’Мориа с прелестной спутницей тани Аноис, гостьей благородного дома л’Мориа! – провозгласил герольд.

Оставив верхнюю одежду идеально вышколенным лакеям в черных с серебром ливреях, мы успели пройти совсем немного вперед, а навстречу уже бросилась высокая обворожительная тани с собранными в сложную прическу золотыми волосами. Одетая с шармом и элегантностью, недоступной многим дамам столицы, она фонтанировала радостью и излучала душевное тепло. Неизменно грациозная, изящная и изысканная во всем, сия госпожа распространяет вокруг себя ауру возвышенности и недостижимого… Идеала? Мне всегда трудно подбирать слова, когда я говорю об Иверин л’Вэйн, лишь «несравненная» постоянно крутится на языке.

– Бри! Мой милый сладкий мальчик! Почему ты так задержался? – воскликнула Ив, приближаясь.

– Просто я очень далеко живу.

– Так перебирайся ко мне! Я давно тебе говорю, что тан твоего положения должен жить в Садах, а не киснуть в Олдорне рядом с тем жутким местом!

Я поклонился и поцеловал протянутую ручку. Если бы встреча не должна была быть такой церемонной, то Ив не преминула бы поцеловать меня в щеку и крепко обнять.

– Я так рада тебя видеть, мой милый-милый Бри! Я скучаю, знаешь ли!

– Стоит тебе обронить хоть слово, и я примчусь, как дрессированный люпс, Ив. Стоит тебе указать пальчиком, и я начну рвать твоих врагов на части, пока от них ничего не останется, – сказал я совершенно искренне. – Но просто так заявляться в гости посреди бела дня не в моих правилах.

– Бриан, ты такой… Бриан! – рассмеялась она. – А вы, я так полагаю, та самая тани Аноис? – с улыбкой спросила Ив, оглядывая мою спутницу сверкающими топазами глаз. – Вы гораздо красивее, чем даже о вас говорят, моя милая, а говорят о вас много и с удовольствием!

– Польщена, – смущенно ответила Аноис.

– Милый, – сказала Ив, беря Аноис за руки, – ты пока осмотрись, попробуй закуски, они божественны, а я познакомлю сие сокровище с несколькими важными тани и дамами! Ты ведь не обидишься?

– Ни в коей мере. Меня и так все здесь уже ненавидят за то, что я пришел с такой обворожительной тани. Если не поделюсь ее вниманием с публикой, то вскоре мой дом наверняка подожгут.

– На этот случай у нас заготовлен план эвакуации, хозяин, – зачем-то сообщила Себастина.

– Я знаю.

Дамы покинули меня и, сняв с подноса проходящего мимо кельнера бокал молодого игристого вина, я неспешно зашагал по многочисленным залам особняка, рассматривая гостей и изучая их эмоции. Инчиваля найти не удалось, возможно, он еще не появился на празднике, а вот другой компанией, куда менее вдохновляющей и желанной, Силана меня обременила.

– Бриан л’Мориа! Какая встреча!

Чересчур жизнерадостный тон этого тана всегда ввергает меня… в исступление, мягко говоря. Порой я размышляю о том, что тан л‘Ча, наверное, не перестает улыбаться даже во сне, изображая одного хитрого лиса из старинной человеческой сказки. Хуже всего то, что я, похоже, этому тану нравлюсь. При всякой удобной возможности он старается привлечь меня в свою компанию, громко называет другом и не устает восхищаться моей работой. Его эмоции подтверждают это ничем не обоснованное расположение, с таким настроением он всегда встречает меня, отчего я испытываю лишь неудобства.

Высокий тэнкрис с длинными желтыми волосами, благородным острым лицом и замашками трактирного завсегдатая, сегодня Золан л’Ча облачен, как и положено, в дорогой фрак и не шокирует общество оранжевым клетчатым сюртуком, синими брюками и белыми лакированными сапогами, которые вполне мог бы надеть, повинуясь вопиющему отсутствию вкуса и… здравого смысла, я полагаю.

– Как приятно, что вы пришли на этот скромный праздник, виновником которого я являюсь!

– Примите мои поздравления.

– О, спасибо! Я вижу, у вас уже есть бокал, так давайте же выпьем! До дна!

– Не до дна. Я бы хотел увидеть конец приема.

– Но мы будем праздновать до утра!

– Тогда я постараюсь быть трезвым до утра.

– И совсем не повеселитесь?!

– Я не очень веселый тэнкрис, если верить слухам.

– Ненавистники будут ненавидеть! А вы плюйте на них и веселитесь! Ха-ха!

Надежда, что л’Ча быстро надоест моя неприветливая компания, зачахла так же быстро, как самый слабый щенок люпса в новом помете. Виновник торжества стал едва ли не под ручку водить меня по той части особняка, которую Ив отдала гостям. Он решил развлечь меня сальными замечаниями на тему внешности той или иной тани, после чего стал настойчиво предлагать выпить. Какая жалость, что Иверин так привязана к этому сомнительному типу! Порой я сомневаюсь в том, что имею право быть верховным дознавателем, ведь в угоду личным интересам явно допускаю существование потенциального шпиона. Однако потом я вспоминаю, что эти приступы паранойи диктует мне личная неприязнь, и немного успокаиваюсь.

Начало истории наших с Ив отношений по большей части было открыто мне старой коброй. Как говорила моя дорогая бабушка, «когда ошибка по имени Бриан еще не случилась», девочка из знатного, но не очень богатого провинциального благородного дома л’Вэйнов пришла в дом л’Мориа, чтобы стать компаньонкой блистательной Монрай л’Мориа. Наши семьи состояли внутри одного и того же клана, но мы, л’Мориа, на самом верху клановой иерархии, а л’Вэйн где-то около дна. Это не делало их хуже нас, просто в ходе истории сложилось так, что именно мы оказались более богаты, влиятельны и родовиты, а они стали нашими вассалами. Воспитание детей подобным образом всегда было в порядке вещей, это часть традиций, укрепляющих связь внутри клана. Ив стала подругой моей почившей матушки. Между юными тани завязалась настоящая крепкая дружба, проявляющаяся в нежной заботе Монрай и безграничном обожании Иверин. Ив была единственной, кто не осудил мою мать за то, что та привела «мерзость из Темноты» в мир под Луной. Улыбка Ив была первой, которую я запомнил в своей жизни и которая при этом не принадлежала матери. Когда же Монрай л’Мориа погибла, а Крогас ди’Аншвар исчез бесследно, единственным существом в мире, которому было на меня не наплевать, оказалась Ив. Себастина не в счет, она неотъемлемая часть меня.

Совсем юная девушка, гораздо младше моей матери, Иверин вознамерилась сделать все, чтобы хоть чуть-чуть облегчить мою участь. Она всегда говорила, что пыталась стать мне вместо родной матери, но в силу возраста и многих других обстоятельств стала заботливой старшей сестрой. Около двух лет она беспрерывно занималась мной, всегда была рядом, всегда была готова помочь и защитить меня в доме, полном тех, кто меня ненавидел или в лучшем случае брезговал мною. Затем состоялась помолвка. Отец Ив смог устроить ее брак с Крафидом л’Дровином, таном знатным и родовитым, а также весьма, весьма состоятельным. Этот брак был необходим дому л’Вэйнов, как воздух, и Ив пришлось подчиниться. Каждая тани должна знать свои обязанности.

Я никогда не забуду, как она рыдала ночью перед отъездом, как просила прощения за то, что не может забрать меня с собой. Будучи ребенком, я никак не мог подобрать нужных слов, которые бы заставили ее успокоиться, ведь я ни в чем ее не винил и ее боль была моей болью. Мой детский лепет лишь заставлял Ив рыдать громче. Следующим утром она уехала из фамильного особняка л’Мориа в дом своего будущего мужа, а я остался один на один с семейством, в котором был нежеланен и которому был омерзителен.

Минули годы, я рос и мужал, постепенно становясь тем, кем являюсь сейчас, а Ив из юной провинциалки превратилась в несравненную тани, пользующуюся глубоким уважением среди дам высшего света. Мы поддерживали связь через письма, но совсем не виделись, ибо тан л’Дровин категорически запрещал своей супруге встречи «с этим существом». Позже Ив говорила, что он был хорошим тэнкрисом и что она искренне уважала его, но именно его отношение ко мне всегда было невыносимо для нее. Мне больно осознавать, что долгие годы я был причиной внутреннего разлада этой семьи.

Как бы то ни было, мы вновь смогли встретиться лишь после его смерти. Глупая смерть для тэнкриса – упасть с лошади и сломать шею. Очень, очень глупая. Силана не дала этой паре детей, и Иверин осталась одна в огромном доме и с огромным состоянием. Выдержав траур, Ив продала особняк мужа и купила себе новый, после чего стала вести свободную от чужих указок жизнь. Тогда, когда я еще не обрел полную независимость от семьи, она звала меня переехать к ней, в дом, в котором мне будут рады всегда, и плевать, что скажет свет, ибо ей никто не указ! Однако я решил проявить осмотрительность, дабы не навлечь тень на ее все еще доброе имя. У меня не было желания давать врагам еще один повод, чтобы провоцировать и оскорблять меня, вызывать на дуэль, пороча честь той, которую я считал самым родным в мире существом. Сейчас я понимаю, что тогда поступил не по годам мудро и дальновидно.

Когда умер Таленор и место во главе семьи занял Криптус, старший брат моей матери, передо мной поставили выбор – жизнь жреца или жизнь военного. Нисколько не сомневаясь, я избрал второе и благодаря связям своего дорогого дяди после окончания академии отправился не куда-то там, а в замок Сангуашлосс, после чего начал служить Мескии на разных фронтах. Особенно на восточном. Должен признать, что дядя Криптус не питал ко мне такой жгучей ненависти, как старик, он просто брезговал мною и старался отдалить от семейства, что вполне меня устраивало. К разочарованию родичей, после войны в Малдизе я вернулся живым и даже не покалеченным. Дядя попытался подыскать мне хлебное местечко интенданта в штабе северной армии, что было совсем просто, учитывая опять же его связи и мои боевые заслуги, но я отказался покидать Старкрар, правда, обрадовав его тем, что не собираюсь больше полагаться на помощь семьи. В банках столицы лежало немало денег, унаследованных мной от покойных родителей. Никто и никогда не задавал вопросов о том, откуда Крогас ди’Аншвар, колдун-черноязычник, брал баснословные суммы, которыми заполнял банковские хранилища. Более того, семья ни разу не попыталась наложить свою властную длань на те богатства, считая их, видимо, грязными.

Покинув армейскую службу и вернувшись в Старкрар, я не был еще уверен, чему собираюсь посвятить свое время. Я даже подумывал над тем, чтобы попытаться вступить в Корпус Советников[9]. На войне мне доводилось видеть этих таинственных персон, видеть, на что они способны, какой властью обладают, и я понимал, что смогу делать то же не хуже их. Но я сомневался. Устав от вечных странствий, моя душа желала остаться в Старкраре, в то время как Советники постоянно служат где-то далеко от родины.

Однако я точно знал, что прежде всего обязан прийти в семьи погибших товарищей и выразить соболезнования родственникам. Не везде меня приняли с почтением, в некоторые дома вообще не пустили, однако двери дома л’Реко открылись передо мной без промедления. Старик Тарзин л’Реко, Старый Паук, выслушал мои соболезнования о гибели Фисто, его единственного сына, и даже поблагодарил меня за то, что я выкроил время. Он знал, кто я, неприкасаемый метис, пятнающий весь тэнкрисский род, а я, конечно, знал, кто он, всемогущий Паук, верховный дознаватель Ночной Стражи. Поэтому я был удивлен тем, как уважительно со мной обошелся этот тан. Он спросил, есть ли у меня планы на будущее? Я ответил, что пока планов никаких не имею. Так началась моя карьера в Ночной Страже, в которой я достиг кресла верховного дознавателя благодаря открывшейся природной склонности к «неблагородным методам» и особенности Голоса. Всего пять лет потребовалось мне, чтобы стать новым Пауком, обставив тех, кто шел к этому посту десятилетиями. Например, почтенного тана Огарэна л’Зорназа. Тарзин, чьим личным помощником я был последние годы его службы, сам рекомендовал меня Императору, и наш мудрый монарх поставил подпись напротив моего имени… Впрочем, это совсем другая история, которая не имеет к Ив никакого отношения. Просто, когда я вернулся с войны, я впервые встретил Золана л’Ча в доме Ив, и с тех пор этот прохиндей как бельмо на моем глазу!

– А вот это тип, которого я не перевариваю! – поведал л‘Ча пьяным шепотом. – Если бы не мое безупречное воспитание, я бы ткнул ему вилкой в один глаз! И во второй тоже!

До этого момента он только и делал, что рассказывал мне, какие замечательные тэнкрисы и люди собрались сегодня в доме Ив. Этот бубнеж я слышал сквозь собственные мысли – профессиональная привычка все слышать и замечать. Так что когда он вдруг изъявил желание совершить членовредительство, это привлекло мое внимание. А когда я посмотрел на объект его недовольства, то не смог не согласиться. Этому бы и я вилку в глаз воткнул с превеликим удовольствием!

Очень высокий широкоплечий тан, красавец, что называется, высшая знать! Белоснежные волосы, благородная белая мраморная кожа, серебряные глаза – первородная красота нашего вида, восходящая к глубинам древности. Аррен л’Калипса, глава дома л’Калипса, глава Северного клана Мескийской Империи, самый желанный жених Старкрара, глава особого отдела Скоальт-Ярда и громадная заноза в моей… Я не успел ретироваться, л’Калипса отвлекся от своих собеседников, заметил меня и, к нашему общему горю, вынужден был приветственно кивнуть. Теперь дороги назад нет, кивнув в ответ, я направился к нему.

Я уже много лет недолюбливаю Аррена л’Калипса. Мягко говоря. Он отвечает мне тем же. Мягко говоря. Л’Калипса всегда был тем, кем никогда не был и не мог стать я, – желанным и всеми уважаемым таном, которого везде ждут, а не терпят через силу. Я, в свою очередь, воплощал все, что презирал и чего сторонился он, – грязный выскочка, невесть как вскарабкавшийся на высокий и влиятельный пост. Род л’Калипса считался вторым по древности и чистоте крови в Мескии, более знатной была лишь императорская династия. Тэнкрисы говорили, что, когда предок Императоров первым вышел из тени к Силане, предок л’Калипса последовал за ним и стал вторым. Мое же происхождение Раскаявшиеся видели столь мерзким и противоестественным, что оно могло быть приравнено к преступлению.

Аррен л’Калипса, так же, как и я, занимает важный государственный пост, руководит отделом магических преступлений Скоальт-Ярда, и хотя название этого подразделения не производит особого впечатления, знающие люди понимают, какой властью и широтой полномочий обладает безупречный тан. Фактически я все же нахожусь несколько выше в ранговой системе мескийской исполнительной власти, но за л’Калипса стоит мощь всей имперской аристократии. Я доверенный слуга Императора, а он друг императорской семьи. По долгу службы мы, бывало, сталкивались лбами, преследуя каждый свои цели, но всегда, скрепя сердце, спускали конфликты на тормозах, ибо конечная цель у нас одна – слава и процветание Мескии. Слишком большими силами ворочаем мы, чтобы позволять личной неприязни толкать нас на конфликты, пока враги империи разгуливают на свободе. А потому, сводя все личные встречи к минимуму, на публике мы старательно улыбаемся друг другу.

– Тан л’Мориа, рад видеть вас.

– Взаимно, тан л‘Калипса.

– Ваша названая сестра устроила грандиозное празднование. Кстати, еще не имел радости поздравить вас, тан л’Ча.

– Не стоит, занимайтесь лучше своими делами, – пробормотал виновник торжества, который вслед за мной подошел к л’Калипса и его собеседникам.

А собеседников безупречный тан подобрал себе, надо отметить, весьма интересных. Не считая двоих танов высшей степени родовитости, л’Мерзой и л’Кронц, а также одного незнакомого мне тэнкриса, не удосужившегося стянуть с носа солнцезащитные очки, присутствуют двое колоритнейших людей, о которых я, к своему удивлению, совершенно ничего не знаю! Для человека моей профессии это огромное упущение.

– Тан л’Мориа, позвольте представить вам посла свободного Малдиза господина Мирэжа Зинкара.

Человек среднего роста, очень смуглый, с густыми бровями, гладко выбритым скальпом, косым шрамом надо лбом, усами и длинной густой бородой, словно разрубленной надвое. Каждая половина бороды закручена в разные стороны и хорошо держит форму. Из-под бровей настороженно смотрят маленькие матово блестящие глаза, похожие на пару черных жуков, а над усами нависает тонкий нос-крючок. Облачен этот человек в стройнящее черное одеяние от воротника до пят и черные перчатки из дорогой тонкой кожи. На лбу бритоголового поблескивает третий глаз, нарисованный, глаз Санкаришмы. Знак высшей касты малдизского общества.

– А этот господин Махтар Али, доверенный друг и защитник господина Зинкара.

Второй персонаж оказался еще колоритнее первого и всем своим видом откровенно пугал. Не часто человеческое существо может пробудить во мне что-то кроме снисхождения, но человек, столь громадный, словно его воспитывали дахорачи, любого заставит поежиться. Он оказался громаден настолько, что даже Аррен, которому я едва достаю до плеч[10], кажется низкорослым. Человек из народа тарцарцев, смуглый, но с таким оттенком кожи, по которому я легко отличил его от уроженцев всех других народов Востока. Его квадратная голова посажена прямо на широкие плечи, тяжелые брови нависают над налитыми кровью глазами, пышные усы закрывают весь рот и большую часть каменного подбородка, на щеках грозно торчит короткая жесткая щетина. Из одежды этот индивид выбрал громадный черный фрак, больше похожий на чехол для экипажа, и сверкающие лакированные туфли, на голове его слегка кривовато сидит красная феска, но самое примечательное то, что тарцарец надел фрак на голое тело, так что все могут лицезреть широченный мускулистый торс, поросший черной курчавой шерстью. Подпоясался этот гигант широким пурпурным кушаком, за которым поблескивал драгоценной рукоятью жуткий кривой кинжал в инкрустированных золотом и бриллиантами ножнах.

При взгляде на меня оба человека испытали жгучую неприязнь. Правда, я почти немедленно убедился, что подобные чувства вызывали в них все присутствующие таны. Посол и его телохранитель люто ненавидят мескийскую аристократию.

– Бриан л’Мориа, – кивнул я, – верховный дознаватель Ночной Стражи.

Руки Мирэжа Зинкара пришли в движение, при этом лицо его осталось отрешенным.

– Господин посол, – загудел Махтар Али, – говорит, что премного наслышан о тане л’Мориа.

У меня ушла секунда, чтобы понять, что Мирэж Зинкара – немтырь.

– Это что, какая-то шутка? Малдизское сообщество прислало в Мескию немого посла в качестве какого-то знака или исключительно ради смеха над нами? – спросил я.

При этом меня опалило волной искренней ненависти со стороны л’Калипса. Безупречный тан отчего-то не желает злить господина посла. При этом, как ни странно, сам Зинкара остался сравнительно спокоен, недоброжелателен, но спокоен. Его руки вновь пришли в движение.

– Господин посол говорит, – вновь начал гигант, – что не всегда был немым, зато всегда был верным слугой своего народа и своего махараджи. Немым его сделали вы, тан л’Мориа.

– Я?

– Вы, тэнкрисы.

Мирэж Зинкара приоткрыл рот и дал присутствующим насладиться видом короткого обрубка вместо языка.

– Хэм эк наахак. Уум оокха махааы, – проговорил он.

– Семь лет… – начал разъяснять гигант.

– Не надо, – оборвал я его. – Мне все понятно.

Семь лет назад, штурм дворца махараджи. Дивизия «Сангуашлосс» штурмом взяла дворец махараджи Малдиза. Со всей жестокостью алые мундиры подавляли любой намек на сопротивление, устраивая кровавые бои с хашшамирской гвардией.

– Господин посол прибыл в Мескию, – взял слово л’Калипса, – от имени светлого махараджи. Он уверяет, что правитель Малдиза не имеет отношения к восстанию, не так давно подавленному генералом Стаббсом. Господин посол утверждает, что светлый махараджа стал заложником секты аджамешей, которые превратили его в политическое знамя…

– Начнем с того, – я попытался придать голосу как можно более надменное выражение, – что последние семь лет я считал правителем Малдиза нашего великого Императора. Я проливал кровь свою и своих солдат за право Императора носить титул владыки Востока. Вы, тан л’Калипса, тоже прошли через это, но, видимо, в вас больше от политика, чем от солдата. А я своими руками создавал мескийский Малдиз. Война закончилась семь лет назад, и, хотя народ Малдиза на протяжении многих поколений будет помнить, что творили колониальные войска в ходе этой войны, я не испытываю никаких угрызений или сомнений по поводу того, что делал. Поэтому господин посол может сколько угодно показывать всем свои раны, я тоже могу показать пару шрамов. Теперь о плачевном положении последнего наследника малдизской короны, могу пообещать вам, господин посол, что, как только махараджа будет найден, его убьют. Дивизия «Сангуашлосс» до сих пор действует на территории Малдиза, значит, действуют и карательные группы. Черные повязки на рукавах, вы должны были запомнить их, господин посол. Эти вояки отличаются особенно бесцеремонным обращением с врагами, и как только они найдут Моакан-Сингха, они его уничтожат. Так что до конца вечера можете взять в руки бокал игристого вина и не напрягаться. Никого вы своей ложью не обманете. Вы не обманули даже тана л’Калипса, он лишь играет роль внимательного и мудрого дипломата, одну из множества ролей, которые он может сыграть. Малдиз принадлежит нам, тэнкрисам. Смиритесь или сбросьтесь с крыши. Ваше здоровье.

Я отхлебнул вина, развернулся к трехглазому спиной и пошел прочь. Себастина двинулась следом, а за ней, посмеиваясь, зашагал л’Ча. Мне в затылок устремились потоки чистой ярости, но все это лишь л’Калипса, который в очередной раз вспомнил, за что именно ненавидит меня. Мирэж Зинкара опять же остался на удивление спокоен. Он все еще ненавидит весь наш род, но мои слова не вызвали в нем ни ревущей ярости, ни даже гнева. Но должен сказать, что почувствовал на мгновение леденящую иглу выдержанной крепкой ненависти, которая кольнула меня в сердце. Так ненавидеть надо уметь.

– Тан л’Мориа, вы прирожденный провокатор!

– Говорить то, что думаешь, – неслыханная роскошь в нашем обществе. Гораздо дороже любых драгоценностей или даже доброго имени. А когда твои слова выводят из душевного равновесия тана л’Калипса, они и вовсе бесценны.

– Выводят из равновесия? Он не показался мне особенно обеспокоенным.

– Аррен л’Калипса умеет держать себя в руках. Вы чувствуете?

Л’Ча непонимающе посмотрел на меня, потом принюхался и поморщил нос.

– Паленым пахнет.

– Именно.

– Попрошу кого-нибудь проверить дела на кухне. Если начнется пожар, Ив будет очень огорчена!

Выдав эдакую глупость, этот несуразный тан оставил меня в покое, так же неожиданно, как и прилип ко мне вначале. Краем глаза я заметил тани Аноис в толпе молодых кавалеров. Высокие стройные тэнкрисы в роскошных фраках окружили прелестную тани сверкающими улыбками, витиеватыми комплиментами и подобострастной заботой.

– А почему ты позволяешь этим щенкам увиваться за этой чаровницей? Иди и разгони их всех, пусть ищут девушку своего уровня!

– Добрый вечер, Инч. Когда ты приехал?

– Только что. Приехал бы раньше, но изучение твоего подарочка меня по-настоящему захватило!

– Давай отойдем.

Мы переместились подальше от чужих ушей. К счастью, даже при таком скоплении гостей в особняке Ив полно свободных залов. Мы ушли в комнату, которую можно было бы назвать кабинетом. Я не знаю, зачем Ив воссоздала рабочее помещение своего покойного мужа в новом доме, ведь сама она им никогда не пользовалась и, насколько я понял, переезд стал также попыткой сменить атмосферу. Но вот она, просторная комната, отделанная панелями из дорогого дерева, и здесь расставлены все вещи, которыми пользовался при жизни Крафид л’Дровин. Единственное, что Ив добавила, – огромный портрет мужа в полный рост, висящий над камином из розового мрамора.