Дети Силаны. Паук из Башни Крымов Илья

– Рядовой, сколько понадобится времени, чтобы заминировать мост?

Человек взглянул в сторону Астурбского моста, соединяющего Дно с Доками Зэфса.

– Три часа, тан полковник!

– Плохо. Враг подойдет через полтора.

– Прощения прошу, тан полковник! Но нас всего шестеро ребят, даже отделения не набралось! Быстрее никак!

– Приступайте.

Перенапрягать солдат перед возможным боем было бы стратегической ошибкой, поэтому я, как мог, смягчил нагрузку. К моему счастью, рядом появился Гатус Вирзе, в прошлом мой личный адъютант. Авиак из подвида аксипити. Эти авиаки заметно меньше, чем аристократы аквили, но тоже являются истинными воинами своего народа, отчаянными и бесстрашными. У Гатуса была плоская треугольная голова с темно-оранжевыми глазами, хищный клюв и черно-белое оперение. Ястреб-тетеревятник. Из всех адъютантов, которые у меня были, этот малый отличился не только удивительной живучестью, но и исключительным талантом организатора. От его пронзительного крика двигаться быстрее начинали даже самые наглые и ленивые люпсы. Именно Вирзе взялся за руководство возведением баррикад и немедленно распределил более пяти сотен выделенных ему солдат на девять команд, которые работали по три, меняясь каждые тридцать минут.

Пока все вокруг суетились, я с упорством истинного дознавателя вытягивал из Инчиваля подробности о происходящем в Старкраре. Какова расстановка сил, количество бунтовщиков, их вооружение, их организация, что предпринимают защитники Башни, военные, они вступили в бой или нет? Что делает гвардия? Аристократия? Они собираются отстаивать свой город? А простые подданные? Не все же похватали оружие, не все же решили предать сюзерена! Должны были остаться те, кто сохранил верность. К сожалению, он практически ничего не смог мне поведать. И я не винил друга в излишней легкомысленности. Даже л’Калипса оказался бесполезен. Пока они ждали моего сигнала, приходилось сидеть тихо и не привлекать внимания. Все, что я понял, – в южной части города все еще тихо. Все еще.

Огненный червь медленно ползет над каналом, сдерживаемый суровой тишиной леса с одной стороны и холодными водами – с другой. Крики и возгласы на малдизском, беспорядочные выстрелы. А еще столбы пара. Не такого, который выдыхают тысячи живых тел в ночном морозе, а такого, который вырывается из паровых котлов в виде излишка. Они несут котлы на огромных носилках, несут на десятках спин, постоянно меняются из-за неподъемной тяжести. А еще трубы шанкури, издающие мощный рев, который будоражит воды канала и лес.

– Всем занять свои позиции! Стрелки к парометам! Указание командирам всех отделений – без приказа не стрелять! Мне плевать, пусть хоть сама Темнота разверзнется! Без моего приказа ни одна пуля не покинет гильзы!

Мы напряженно следим за приближением малдизцев из-за баррикад. Трубы постепенно утихают, а разъяренная толпа сбавляет скорость. Я наблюдаю за массовым настроем и могу точно сказать, что все эти люди готовятся к насилию. Готовность убить – совершенно особая эмоция. Именно эмоция, для нее необходим настрой! Когда передние ряды малдизцев остановились, между ними и баррикадами осталось не более шестидесяти шагов. Они заняли все свободное пространство между стеной леса и каналом.

– Повторите солдатам приказ о запрете на стрельбу, – сказал я Инчивалю и Вирзе. – Парламентер! Мы высылаем парламентера!

– Хозяин?

– Пойду один. Это не обсуждается! И не начинай!

Подозвав к себе ближайшего рядового, я спустился с баррикады и на глазах у сотен враждебных людей отдал помощнику саблю, затем кобуру с патронташем. Обвязав правую кисть белой тряпкой, я снял пикельхельм, уложил его на сгиб левой руки и двинулся к малдизцам.

– Я безоружен! – крикнул я по-малдизски. – И я иду говорить! Во избежание великих жертв и великой крови! Пусть сойдутся слова, не мечи!

Я приблизился вплотную к авангарду. Это опасно, гораздо опаснее, чем если бы против меня встали профессиональные солдаты. Винтовка опаснее в руках дилетанта, чем в руках профессионала. Однако я могу отлично видеть огромных хашшамирцев, которые выделяются на фоне безликого большинства гражданских, как выделяются бойцовые псы на фоне безродных дворняг. Носителей черных звезд на лбу обнадеживающе мало, видимо, основная их часть сейчас сеет смерть в северных районах, а этих оставили в Танда-Тлуне, чтобы они стали направляющей силой для не имеющих боевого опыта масс. Сильный полевой командир порой может сделать такое, на что не способен полководец.

– Парламентер. – Я взмахнул платком.

Бунтари расступились, выпуская вперед троих высоких лысых бородачей в оранжево-красных одеждах. У каждого из них во лбу светится внутренней силой глаз Санкаришмы, а бороды и усы выкрашены в желтый цвет. Мудрецы высшей касты, объекты всеобщего поклонения и обожествления в Малдизе. Лидеры.

– Благословение ищущего бога на вас и ваших думах, мудрейшие.

Они мне не ответили, всем своим видом выражая безграничное презрение. Видом и эмоциями.

– Зачем мудрейшие делают это? – спросил я. – Зачем рушат десятилетиями выстраиваемые отношения? Зачем усугубляют и без того хрупкое положение своих людей?

Презрительное молчание.

– Зачем? Вы потеряете все, что получили за годы упорной борьбы с социальной несправедливостью. Бунт низвергнет малдизскую диаспору в пропасть отчаяния. Наказание за неповиновение будет жестоким. Очень, очень жестоким. Император такого не простит.

– Императору было плевать на нас долгие годы. Неужели нужно было взять в руки оружие, чтобы он обратил на нас внимание? Если так, то все будет оправданно.

– Что будет оправданно, мудрейшие?

– Жертвы. Ради нашего народа, ради наших прав на достойное существование, ради будущего наших чад.

– Прав, говорите? У всех нас есть лишь те права, которые нам дарует в великой своей милости наш Император. Требовать большего значит оспаривать его мудрость и его священную волю.

– Мы всего лишь поступаем так, как поступаете вы, наши негласные рабовладельцы. Берем оружием то, что считаем своим.

Я улыбнулся – низшее существо решило поиграть с законами тэнкрисов. Древнейший закон моего народа гласил, что каждый имеет столько прав, сколько может защитить. Тэнкрисы не верят, что что-то, кроме Голоса, даруется просто так. Хочешь жить – бери оружие. Хочешь богатств – бери оружие. Хочешь женщин – бери оружие. Иначе тебя прирежут, как жертвенную овцу, и это будет правильно! Ты не имеешь права дышать, если не способен защитить это право силой оружия. И эти убеждения мои предки насаждали по всему миру на протяжении тысячелетий, пока первый Император не собрал аристократов в своем кулаке и не назвал себя гарантом прав и свобод всех подданных новой империи. Особенно тех, которые не хотели брать оружие.

– Люди решили поиграть с древними законами моего народа? Ничем добрым это для вас не закончится.

– Мы позволим себе пропустить мимо ушей добрые советы мясника в алом мундире.

– Мясник в алом мундире не желает делать то, к чему его подталкивает ваша глупость. Истинный лидер должен трезво рассчитывать свои возможности и не гнать своих последователей на убой без шанса на победу.

– Нас десятки тысяч.

– Сорок две тысячи. Но сколько из них женщин? Сколько детей? Старики? Рабочие, в жизни не державшие оружия? А сколькие из вас могут одновременно сражаться? Вы растянулись в длину, шаг вправо – и вы разъярите оок, шаг влево – и вы упадете в холодную воду, кишащую голодными кластаносами, привлеченными огнем ваших факелов. Назад пути нет, малдизская диаспора кипит от гнева, который вы разожгли, а впереди отборные ветераны колониальных войн, которые умеют и даже любят убивать. Со времен прошлой войны у многих из них остались счеты к вашему роду. Вы все еще можете остановить народ. Они послушают вас, мудрейших и святых, они вернутся в Танда-Тлун, а я позабочусь, чтобы этот акт неповиновения был забыт, когда все закончится.

– Это неприемлемо!

Я опустил плечи и вздохнул, заглядывая в глаза то одному желтобородому, то другому. Не воины. Высшая каста малдизского общества, каста жрецов, религиозных и политических лидеров, философов. Но не воинов и не полководцев.

– В таком случае я должен вернуться к своим воинам и исполнить свой долг. И еще кое-что, видите мое лицо?

– Мы видим маску зла, которой подчеркнули вашу суть.

– Это сделал человек по имени Мирэж Зинкара. За это я его убил. Так что если вы ждете, что к вам на помощь придет гомункул или этот мертвый алхимик, вы ждете напрасно. Не повернувшие стоп своих вспять отправятся следом за Зинкара.

Я резким жестом бросил на грязную брусчатку белый платок, одновременно выбрасывая из рукава в ладонь кинжал. Метание клинка на столь коротком расстоянии дело простое, но и сложное. Промахнуться невозможно, а вот набрать скорость кинжал не успевает. Пришлось метнуть очень сильно, чтобы оружие пробило глазное яблоко и вонзилось желтобородому в мозг. Прежде чем он упал, я подался вперед, замахиваясь шлемом, и всадил пиковый наконечный в горло второму. Меня обдало жаром, и я ошпаренным котом отпрыгнул вправо – поток раскаленного света обжег левый бок, пахнуло горелой шерстью, из которой сделан мундир. Третий мудрец успел использовать свой начертанный глаз. С щелчком вынырнуло из левого рукава выкидное лезвие. Я схватил мудреца правой рукой за плечо, вонзил клинок в брюшину раз, второй, третий, четвертый. Два быстрых шага назад, чтобы не измараться в вываливающихся кишках.

Они не стреляют. Я мог лишь надеяться, что так получится, но не мог быть в этом уверен. Малдизцы с молоком матери впитывают благоговение перед духовными лидерами, они преклоняются перед ними, как перед живыми святыми. Поэтому меня не начали шпиговать свинцом сразу после этого тройного убийства, они просто впали в шоковое состояние. Огромный хашшамирец, опытный и закаленный солдат, выпучил глаза, глядя на затихающих мудрецов, полностью забыв обо мне. Солидный крупный мужчина под пятьдесят выронил винтовку, бухнулся на колени и, выдирая из лица бороду, завизжал: «Демон убил чалтанов! Он убил! Убил чалтанов!»

Подхватив шлем, я ринулся назад как испуганный заяц. Сколько шагов я сделал? Двадцать? Двадцать пять, прежде чем в спину полетели пули? Двигаясь зигзагами, я слышал визг пуль, бьющих мне под ноги и пролетающих у меня над головой. Луна, благослови идиота, давшего оружие в дрожащие руки! С оглушительным шипением мимо меня пролетела ветвистая белая молния. Я ослеп на несколько мгновений, едва не упал, но удержался и даже почти смог видеть, куда ставлю ноги, вбегая на баррикаду. Инчиваль поднял свою чудесную пушку и выстрелил еще и еще раз. Молнии вгрызлись в вопящую толпу, расшвыривая дергающихся и горящих людей.

– Я же говорил, что оно будет работать!

– Я в тебе не сомневался! Саблю! Револьвер! Быстрее! Они сейчас ринутся!

Вооружившись и сбросив продырявленный дымящийся плащ, я выстрелил в воздух и заорал:

– Zoldore! Tasse shlatta eeh ist gekoren! Hiell Imrerador![21]

– Zeh hiell!

– Alle hiell Imperium![22]

– Zeh hiell! Zeh hiell! Zeh hiell!

– Foyar![23]

С паровым шипением загавкали «Маскиллы», один с баррикады, два со стороны доков. Солдаты открыли огонь из винтовок, но суммарная сила их стрельбы уступала по эффективности трем парометам. Выталкиваемые силой пара и расширения газов пули рвали человеческую плоть, как теплый студень, углубляясь на шесть рядов внутрь мятущейся человеческой толпы.

– На поражение! Каждая пуля стоит сребреник! А каждая жизнь его не стоит! Растратчиков перевешаю!

Сколько патронов помещается на одной стандартной ленте к «Маскилле»? Четыреста двадцать. Без осечек лента расходуется за минуту и восемь секунд. Пулеметные расчеты вели огонь три минуты двадцать пять секунд. Три ленты с учетом быстрой и умелой перезарядки. Тысяча двести шестьдесят пуль, толкаемые ударной дозой бездымного оружейного пороха и паровым ускорением, насквозь пробивающие солдата в полной панцирной броне. Кровавый туман. Мельчайшие капли крови, парящие в воздухе над жалкими и жуткими останками своих прежних пристанищ.

– Винтовку перезарядить! – взревел я, размахивая саблей над головой. – Штыки примкнуть! Пленных не брать! В штыковую атаку! За мной!

Я первым сошел с баррикады, за мной неотступно следовала моя верная Себастина, рядом Инчиваль со своей невиданной пушкой, метающей молнии. Офицеры и унтер-офицеры повели солдат в атаку. Штыковое наступление казалось медленным, никто никуда не бежал, как на штурме вражеских позиций. Быстрый шаг, впечатывающийся в камень, строгий ровный строй, винтовки, направленные на врага.

– Пли!

Последний залп и рывок, единый мощный удар штыками. Некоторые не дошли, некоторые погибли от шальных малдизских пуль, но остальные переступили через их тела, закрыли бреши в строю, выстрелили, выкосив еще десятка два ближайших противников, врезались мощным натиском в их толпу, и вот тогда началась резня. После первого сплоченного удара солдаты сражались каждый самостоятельно, по мере сил прикрывая спины братьев по оружию, но в первую очередь стремясь атаковать. Я рубился слева, сабля мелькала над самой рекой, револьвер выцеливал головы и сердца, порубленные тела валились к моим ногам. Инчиваль смог выжать из своей игрушки еще пять разрушительных молний, после чего швырнул драгоценное оружие в воду, воспарил и начал сыпать гроздьями огненных шаров. То и дело мелькал на границе зрения уже не столь белый мундир безупречного тана. Я не знаю, где и когда он достал двуручную саблю, но этим устаревшим и довольно-таки несуразным оружием л’Калипса орудовал до дрожи умело, скупо и жестоко. Он разрубал несчастных глупцов, попадавшихся у него на пути, не щадя никого, ни мужчин, ни женщин, ни подростков. Истинный солдат империи.

Хашшамирцы сражались отчаянно, не показывая спин, цепляясь за каждый шаг. Они пытались донести до мятущейся толпы приказы, организовать и остановить беспощадный натиск моих солдат. Они старались заставить свои «Маскиллы» стрелять, но их было мало, а их подчиненные, не воевавшие ни дня, в большинстве своем рожденные в Мескии, были испуганы до поросячьего визга и деморализованы. План переносить раскаленные паровые котлы на больших носилках полностью провалился – котлы один за другим падали, давя и обжигая людей. Один взорвался, к счастью, достаточно далеко от нас, сварив в крутом кипятке сотни две визжащих жертв.

– Усилить натиск! Единым строем!

Заслышав мои команды, офицеры спешно организовывали беспорядочно рубящихся солдат, создавая подобие единой шеренги.

– Себастина! Противопехотный гранад! – Я махнул саблей в сторону толкущихся в узком проходе противников.

Моя горничная вынырнула из-за мельтешащих тел с окровавленными тесаками в окровавленных руках, легким движением вытащила откуда-то из юбочных складок Инчивалеву машинку смерти с красной маркировкой и швырнула ее по широкой дуге. Я не увидел, что произошло там, куда упал гранад. Лишь столб огня, подбрасывающий вверх фрагменты тел, и очередная, особенно мощная вспышка страха подали мне знак.

– Шаг! Шаг! Шаг! Шаг!

Шаг, удар штыком. Шаг, удар штыком. Переступая через трупы, оскальзываясь на кишках, алые мундиры наступают и наступают. Редкие выстрелы офицерских револьверов и звук отточенного металла, входящего в мясо, такой громкий и трескучий, а затем короткие выкрики. Хороший солдат бьет один раз и насмерть!

– Шаг! Шаг! Шаг! Шаг!

Ветераны колониальных войн делают то, что умеют лучше всего на свете – быстро и жестоко теснят врага, находясь на грани сил.

– Слава Императору! За честь короны! Убейте их! Убейте их всех!

И малдизцы побежали. Попытались бежать. Многотысячная толпа растянулась в длинной и узкой кишке, зажатой между лесом и водой. Многие глупцы ринулись под сень деревьев, спасаясь от острых штыков, иных топтали и сбрасывали в воду свои же сородичи. Особенно трудно пришлось женщинам и детям. Я приказал расстрелять магазины, после чего остановил наступление. Дальше страх все сделал за нас. Те, что ринулись в лес, уже обречены. Оок не потерпят там людей. Животных – да, но не людей. Никогда. Разумные растения безжалостно истребят их и вернутся к своему обычному существованию, к росту. Те, что упали в воду, возможно, станут добычей кластаносов, возможно, утонут или же выплывут, но схватив при этом тяжелейшее воспаление. Но у них все же больше шансов выжить.

Я смотрю на бегущих людей, слежу за тем, как вдали, гонимые вестью об ужасном поражении, толпы малдизцев поворачиваются и уходят обратно. Делают то, что я просил их сделать без кровопролития совсем недавно.

– Раненых противников не добивать. Наших погибших собрать и перевезти за мост. Раненым воинам оказать немедленную помощь. Боеспособным пятнадцать минут отдыха, затем погрузка! Ночь еще не закончилась, воины! Битвы за Старкрар еще идут!

Пока мои приказы исполнялись, я стоял над каналом и рассматривал свою ладонь. Рука залита вонючей загустевшей кровью, но я сжимал рукоятку сабли так крепко, что ладонь осталась чистой.

– Вы измазались в крови низших тварей, хозяин. Подать вам платок?

– На себя посмотри.

– Совершенно верное замечание, хозяин.

Позади послышались шаги.

– Тяжело?

– Мне? – Инчиваль оперся на каменные перила и как-то по-детски, по-глупому сплюнул в темную воду. – Не особо. Спина побаливает, генератор действительно тяжеловат.

Он понимает, что я спрашиваю не об этом.

– Ты выкинул свою штуку… восхитительная вещь, кстати. Не жалко?

– Ха! Она уже устарела! Я решил сделать компактную модель, которая будет умещаться в руке! Или будет надеваться на руку! Представляешь? Десница, мечущая молнии? Я смогу! Уверен!

– Не сомневаюсь.

– Что дальше, тан полковник? Солдаты вымотаны, но готовы исполнить любой твой приказ. Однако и они хотят знать, к чему готовиться?

– Дальше, – я выпрямился, ожесточенно комкая влажный от собранного с перил снега платок Себастины, – мы сделаем то, что велит нам долг перед Мескией в смутные времена. Мы вручим наши клинки Императору и попросим направить нас.

– «Славьте Императора, ибо единственный он ваш отец и защитник до скончания времен», – процитировал он.

Когда тела наших погибших были перевезены в Дно, а выжившие и раненые погружены в стимеры, появилась другая проблема. Лежащие без присмотра мертвецы могли стать жертвами подлого поругания, а это бы ударило по боевому духу солдат. В сложившихся условиях такой исход был неприемлем, а оставлять охрану я не мог. Мне были нужны все способные сражаться.

Пройдясь меж рядами мертвых солдат, людей, люпсов и авиаков, я взглянул на темные улицы Дна, фальшиво безжизненные, притворно тихие. Я чувствовал тех, кто притаился в тени.

– Услышьте меня, твари ночи! Услышьте и передайте тем, кто не слышит! Я Бриан л’Мориа, скорее живой, нежели мертвый, стою здесь и унижаюсь до того, чтобы говорить с вами! У ног моих лежат тела воинов моих! Героев, погибших, чтобы вы могли и дальше отравлять мир своим никчемным существованием! Я оставлю их здесь, я уйду лить кровь и дальше, но я вернусь! Луна свидетель, я вернусь сюда, к моим мертвецам и осмотрю каждого! Один только знак, одно лишь подозрение, что к ним приблизились мародеры, и, клянусь именем предков, я перекрою все мосты, я пройду по этим зловонным улицам, зайду в каждый дом, спущусь в каждый подвал, загляну в каждую укромную щель и выволоку вас всех наружу! Я заберу ваших жен и детей, ваших родителей, я никого не оставлю! Я заберу младенцев! А потом, под дулами ружей, в ночной темноте вы войдете в Квартал Теней! А я закрою врата и с восходом стану слушать вопли пожираемых! Клянусь, я изведу ваше гнилое семя! Убью всех, лишь только вы посмеете потревожить сон моих воинов! Иначе я не Бриан л’Мориа!

Тишина служила мне ответом, те немногие, что слушали эту речь, испарились.

– Рядовой Абрахамэ, вы знаете, что делать, если враг вновь попытается пересечь Аструбский мост?

– Да, тан полковник! Я дождусь максимального скопления врага на мосту и взорву его к чертям собачьим!

– Вы отличный солдат, рядовой, повышаю вас в звании до ефрейтора. Если переживете эту ночь, станете сержантом!

– Служу Мескии!

– Выдвигаемся!

Длинная колонна больших грузовых стимеров проехала через все Дно с востока на запад, минуя пустую площадь Императорских Ям и слегка изгибаясь, чтобы не приближаться к мрачному темному силуэту Эммерфельта. Ни единой живой души, трущобы будто вымерли, хотя я кожей ощущал зудящий страх, переполняющий их. Мы выбрались к Башенному мосту, одному из трех, соединявших Дно со Стадфордом. Нам не чинили препятствий, мост попросту не охранялся. Если бы не дыры от пуль в металлических балках и пятна крови под колесами, можно было бы подумать, что власти забыли об этом мосте и оставили его без охраны. Но нет, кто-то успел отчистить мост от защитников, дабы по нему беспрепятственно могли пройти бунтари. Зря, малдизцы уже никуда не пойдут, паром перегнали на северный берег, как только начались беспорядки, люпсы не пустят их к себе, а Аструбский мост заминирован. Когда высланный вперед отряд доложил об относительной безопасности, колонна медленно переползла через канал. Мне пришлось вновь окунуться в облако чужих страданий. Отставной капрал сообщил, что заметил следы странной черной слизи в двух местах. Он предъявил мне тряпицу со своей дурно пахнущей находкой. Клянусь, она так смердела падалью, что я едва было не швырнул старательного солдата в реку! Если бы не общее безумие происходящего, я бы сказал, что что-то нечисто. Но нечисто все.

Попав в Стадфорд, мы как будто очутились в ином мире. Вблизи Башенного моста улицы пусты, но, продвигаясь в западную часть, мы видели все больше и больше обеспокоенных горожан. Они объединялись посреди улиц и на площадях, громко обсуждая происходящее. То были не бунтари, не революционеры, а просто испуганные подданные его величества, которые потеряли сон из-за ночного неба, осветленного заревом далекого пожара, и из-за нестихающего грохота выстрелов. Появление колонны в сопровождении солдат они воспринимали по-разному, некоторые радостно кричали, что вот, защитники спешат для усмирения беспорядков, скоро все благополучно закончится, а иные, узнавая алые мундиры колониальной армии, которых в метрополии вообще быть не должно, подозревали недоброе. Нет ужаса страшнее, чем массовое предательство в рядах регулярной армии. Я приказал солдатам отвечать на любые вопросы односложно: роялисты, на усмирение бунтовщиков. Никаких подробностей! Ни слова больше! И все же Стадфорд казался тихим оазисом посреди бушующего огненного моря, не тронутый ни террористами, ни народными беспорядками.

На Кузнечном мосту мы вновь вернулись в реальность. Самый южный из всех мостов через Эстру, он считался последним, притом, что река текла с севера на юг. Однако же часто звался Первым мостом, ибо имя Последний мост укрепилось за самым первым и высоким по течению реки мостом. Парадокс. На Кузнечном нас ждала отлично укрепленная застава ош-зан-кай, снабженная передвижной бронированной башней с установленным на ней парометом. Пришлось остановить колонну за сотню метров от въезда на мост, чтобы ош-зан-кай не открыли огонь. Я знал, насколько однозначные и жесткие приказы получили бойцы. Я сам писал эти приказы, составляя план обороны города и подавления беспорядков. А еще я знал, что то были настоящие ош-зан-кай, потому что над Кузнечным не витало облако чужих мук, предсмертных страданий. На нем никого не убили. Видимо, по плану моего врага, ватага опьяневших от крови малдизцев должна была двинуться в Оливант после разорения Стадфорда, но само ее присутствие в относительной близости от Вершины стянуло бы к Кузнечному немалые силы защитников дворца, оставив северный оборонительный фронт без подкреплений. А то, что на севере города творился форменный кошмар, я нисколько не сомневался.

Я покинул кабину и, широко разведя руки в стороны, медленно пошел к заставе. Неприятно чувствовать на себе «взгляды» оружейных стволов, они щекочут. Вдвойне неприятно знать, что на спусковых крючках лежат пальцы солдат, не обученных промахиваться.

– Стоять! На месте! Именем Императора!

– Именем Императора опустить оружие! Я тоже могу играть в эту игру!

– Ты у нас на прицеле!

– Не «ты», а «благородный тан»! Властью Ночной Стражи, приказываю опустить оружие!

– Нет никакой Ночной Стражи! А даже если бы была, это не имело бы никакого значения! Все привилегии специальных служб отменены! Закон смутного времени! Готовьсь! Цельсь!

– Послушай, капитан, или кто ты там, у меня под рукой полторы с лишним тысячи злых и голодных солдат, которые уже порезали немало длинных свиней этой проклятой ночью! У них есть оружие, у них есть парометы и командиры! У них есть боевой маг, который готов пролить на твою каску огненный дождь по одному моему слову! При всем этом я стою и трачу время, чтобы в чем-то тебя убедить, а Старкрар полыхает! Освободи дорогу, иначе, клянусь, я прикончу тебя, и мне за это ничего не будет!

Вскоре колонна двинулась по святая святых мескийской столицы – Вершине. Именно в этой обители величественных дворцов и великих капиталов ковалась мощь империи. Не оружие, не наука, не магия, а экономика! Казначейство, Биржа, Банк Мескии. Говорят, наша держава может побеждать в войнах силой мощнейшей артиллерии, непобедимых флотов и неисчислимой пехотой, но лишь нашей экономике под силу победить в войне, которая еще даже не началась! И это верно, задавить будущего врага торговым эмбарго вполне в духе наших финансовых воротил. Казначейство укреплено не хуже Черепа-На-Костях, Банк Мескии похож на неприступный бастион, украшенный роскошной лепниной. Кошелек Императора в надежных руках.

Чем ближе к дворцу, тем легче двигаться. Защитники несли вахту на почтительном расстоянии от священной обители, врата Императорского парка защищали только Провожатые. Они-то как раз и стали непреодолимым препятствием для колонны. Вот кого ни запугать, ни переубедить, так что пришлось останавливаться и идти пешком. Нам троим, мне, Инчивалю и безупречному тану. Мы прошли по площади открыто, внимательно рассматривая громаду дворца, ощетинившуюся артиллерией и парометами противовоздушной модификации. Да, оборонительные сооружения такая же его часть, как величественные колонны и монументальные арки. В обычное время они скрыты за архитектурными элементами, но по приказу монарха обнажаются, словно клыки в пасти обозлившегося люпса.

Провожатые, гвардия Императора, набранная исключительно из представителей людского племени. В личных телохранителях монарха состоят только тэнкрисы, но гвардейцы – люди. Никогда и никак иначе. Набранные в сиротских приютах и воспитанные с малолетства в условиях, мало похожих на семейные, они являются оружием страшным и беспощадным в руках его величества. Ни один другой вид так не поддается ментальной муштре, как люди. Люпсы слишком импульсивны, они легко отвлекаются, авиаки не очень чувствительны к умственному внушению и слабоваты к тому же, дахорачи боятся темноты, поэтому бесполезны на войне, оок непостижимы, хинопсы неприкосновенны. Есть еще более полусотни мелких видов и народностей под общей мескийской крышей, но они ни в какое сравнение не идут с людьми. Провожатые – это воины, которые дерутся не на равных, они дерутся лучше и свирепее люпсов. Их умственный склад сызмальства настроен таким образом, что гвардейцы Императора исполняют любой приказ и в любых условиях. Страшны существа, не боящиеся смерти и не обсуждающие приказов, абсолютно верные, не имеющие собственной воли, но неотступно подчиняющиеся воле своего господина. Их боятся до дрожи, и не зря.

– Мы дети Луны, – возвестил я, снимая шлем, чтобы они лучше могли меня разглядеть, – и мы пришли просить убежища в доме нашего господина!

– Вы хотите воспользоваться правом убежища? – спросил глухим голосом Провожатый.

– Я только что об этом заявил.

– Входите в обитель его и будьте почтительны. Император всегда защищает своих подданных, будьте благодарны.

Право убежища – древняя традиция, по которой сюзерен обязывался давать приют всем вассалам в тяжелые времена. Потому наши предки и строили такие большие замки. Маленькую крепость оборонять легче, но что делать, если во время войны к тебе придут в поисках помощи сотен семь твоих последователей вместе с домочадцами и дружинами, у которых сожжены дома и уведен скот? Конечно, в наше время этим правом практически не пользуются, да и распространяется оно теперь только на тэнкрисов. Но зато каждый из нас имеет право требовать защиты Императора. Исключений быть не может.

Вскоре мы миновали парк и вошли в просторнейший холл, где помимо нас копошились примерно тысячи три знатнейших аристократов Мескии со слугами. Появление троих танов в военной форме привлекло некоторое внимание, потому что мужчин вокруг практически не было, только женщины, дети и подростки. Однако нас не узнавали. Мое изуродованное лицо пугало и отталкивало эстетствующую знать, гладко выбритый л’Калипса казался несуразным пришельцем, чье породистое лицо словно стало всем чужим, а Инчиваль слишком малоизвестен в свете и алый мундир в столице прежде не надевал.

Три сотни дворцовых слуг, благодаря отменному профессионализму, успевали заниматься обустройством все прибывающих и прибывающих тэнкрисов. Руководил приемной группой ключник Императорского дворца древний коракси Брадок Тульперин, ворон с тусклым оперением и потрескавшимся, хоть и навощенным клювом. К нему я и подошел, попутно оттеснив какую-то молодую тани. Она уже собралась поинтересоваться в холодной учтивой манере, что я смею себе позволять, но, взглянув в мое лицо, быстро попятилась, сжимая рот рукой. Ужас и отвращение читал я в ее эмоциях.

– Мне необходима срочная аудиенция у его величества.

– Благороднейший тан, – ответил ключник, не отрывая взгляда от планшета с докладом, – мы позаботимся обо всех ваших нуждах и нуждах вашего семейства, но, увы, при всем моем желании я не в силах удовлетворить это пожелание. Его Императорское величество всецело занят руководством обороны столицы от…

– Мое имя Бриан л’Мориа. В бытность свою живым я служил верховным дознавателем и защищал покой страны в ночной темноте. Теперь же мне пришлось воскреснуть, дабы продолжить нести службу. Это достаточно уважительная причина, чтобы удостоиться его внимания в сие трудное время?

Авиак поднял голову, и глаза его расширились.

– Тан л’Мориа? Вы… живы!

Я почувствовал нарастающее внимание, тишина ширилась, заставляя гостей Императора стремиться к нам, приподниматься на носки, чтобы увидеть танов, пришедших из города, пришедших в брызгах крови и со шлейфом порохового духа за плечами.

– Война идет, сотни трупов устилают брусчатку столицы, стоит ли удивляться, что один поднялся? К его величеству.

– Да-да, конечно! Офирес, займи мое место! Сюда, благородные таны, сюда!

Он повел нас быстрым шагом по охраняемым галереям, едва не взлетая от волнения и спешки. Мы прошествовали через несколько залов, заполненных шумными военными, обсуждающими диспозицию над картами города. Всякий раз они все словно немели, некоторые привставали со своих мест, не веря глазам. Странная штука, стоит инсценировать свою смерть, а потом появиться в общественном месте, и все начинают совершенно беспардонно глазеть на тебя.

В приемной пришлось немного обождать, ибо даже Луна не может вломиться к своему первейшему сыну без предупреждения.

– Проходите, вас ждут, благородные таны!

И нас действительно ждали. Ждал Император, его младшие сыновья, ждал Морк, ждал л’Зорназа, ждал генерал Стаббс, наполовину обмотанный бинтами, пропитанными мазью от ожогов, ждал Михал Коргоза, один из магов Ковена, а также еще больше дюжины военных, чиновников, финансистов и даже жрецов, перечислять которых нет ни малейшего смысла. Хотя присутствие жрецов меня несколько позабавило. Наше духовенство похоже на древнюю и мудрую черепаху – высовывает голову из панциря крайне редко. Орден Безголосых братьев отдельная тема, эти воинствующие фанатики никогда не имели особой власти в Мескии.

– Мальчик л’Мориа, мальчик л’Калипса и непоседа л’Файенфас. Мертвец, изгой и разгильдяй. Сколько у нас времени, л’Мориа?

– Достаточно много, чтобы расставить все ударения. Но прежде, с величайшим почтением, ваше величество, у ворот ждут транспорты с моими солдатами, многие из них ранены, иным нужен отдых, и они вновь будут готовы к бою.

– Вот! – Могущественнейший правитель мира посмотрел на своих младших наследников. – Вот как должен мыслить настоящий командир, ваши высочества! Посмотрите на его лицо, опухшее, иссеченное, замазанное кровью. Ему бы врача, а он заботится о своих солдатах. За такими, как он, воины и идут, словно за родными отцами, а вы? Переставляете фигурки на игровой доске, изучаете характеристики оружия, сплавы, алхимические формулы, психологию своих будущих солдат, но вы никогда не сможете завоевать их доверие, пока сами не возглавите их на бранном поле и не разделите долю страданий в одном люнете!

– Ваше величество, мы считаем, что люнеты морально устарели, будущее за траншеями и окопами, – мягко, с улыбкой произнес второй в очереди наследник мескийского престола.

– Вот как? Это ты знаешь, а что было бы неплохо вызвать к тану л’Мориа лейб-медика, не подумал?

– Простите, ваше величество. Лейб-медика сюда! И на всякий случай, ваше величество, позвольте заверить вас, что мы с младшим братом готовы выступить в любой бой по первому вашему слову…

– Ныне эта честь предоставлена моему первенцу. Если он окажется настолько слаб или глуп, чтобы погибнуть сегодня, кто-то должен будет стать новым кронпринцем. Не хочу рисковать жизнями всех вас одновременно.

Ярчайший пример нашего тэнкрисского мышления. Конечно, монарх больший тэнкрис, чем все прочие, но его суждения воистину слишком уж хладнокровны… и практичны.

Алексей Барозов, человек и маг-целитель, лейб-медик мескийского двора, примчался очень быстро. Сравнительно молодой и довольно высокий плотный мужчина с высокими залысинами, слегка раскосыми глазами, бородой и усами.

В свое время мне и еще трем профессиональным ищейкам Ночной Стражи поручили составить доклад обо всем, чем жил, о чем думал и к чему стремился чрезвычайно одаренный молодой человек, доктор в третьем поколении, но первый в семье маг. Мы искали долго и упорно, стараясь найти хотя бы намек на то, что потомок уроженца Раххии, принявшего мескийское подданство, придает большее значение своим корням, нежели нынешней родине. Не нашли. Барозов оказался крайне надежным, не убежденным монархистом, увы, но человеком чести, верным своему слову и долгу. К тому же ему, как и его отцу, и деду, симпатизировал Император.

– Все-Отец благой, голубчик, что же с вами делали? – скорее по привычке тихо запричитал лейб-медик, осматривая мое лицо профессиональным взглядом.

– Резали хирургическим ножом.

– Хорошо резали. Раны тонкие, ровные, рваных мест не диагностирую, признаков воспаления тоже.

– Добрый человек тщательно дезинфицировал клинок.

– Да-да. И сколько дней назад это произошло?

– Точно не скажу, но раны были нанесены в течение последних десяти – двенадцати часов.

– Да что вы говорите! У вас просто бешеные регенеративные способности! Даже для вашего вида.

– Знаю.

– И это не пошло впрок. Сильная отечность и краснота говорят о том, что кровь усиленными темпами прибывает к лицу, сращивая поврежденные ткани. При этом неизбежно образуются рубцы. Думаю, в конце, когда процесс закончится естественным путем, шрамы будут очень тонкими. Если бы процесс шел медленнее, я мог бы начать сращивать кожу в обход образования рубцовой ткани, но теперь уже нет. Предлагаю два варианта, мы можем обновить раны, под наркозом, конечно, и срастить все так, чтобы привести лицо в надлежащий вид, либо мы можем не трогать его пока, а потом просто заменить всю кожу лица на новую. За последние годы магическая медицина…

– Доктор, пожалуйста, сделайте так, чтобы лицо перестало нещадно болеть. Я принял обезболивающее, но оно уже прекратило действовать, а в столице у меня намечается еще много дел.

Лейб-медик обернулся к монарху, получил одобрение и несколькими отточенными пассами принес мне долгожданное облегчение.

– Итак, мальчик л’Мориа, моя столица в огне, твоя служба куда-то исчезла, ты сам вроде как пал смертью героя при крушении «Тирана». А теперь ты являешься слегка потрепанный, но живой, и приводишь с собой армию, которой не должно существовать. Расскажи нам, о Паук из Башни, что на самом деле происходит вокруг? Ведь мы уже ничего не понимаем!

Они ждут, владыка и его приближенные, они ждут ответов, а я должен им их дать, чтобы они решили, что делать с империей. Я медленно потянулся к револьверу. Как из-под земли рядом возникли Серебряные Часовые.

– Его величеству ничего не грозит. – Я медленно достал оружие и также медленно навел его на тана л’Зорназа. – Огарэн, в душе я считаю вас недальновидным подлым идиотом, но не предателем. Я уверен, что вы играли на руку врагам Мескии лишь по причине собственной глупости, но я должен быть уверен. Я спрошу один раз и, услышав ложь, выстрелю. Если вы солжете, клянусь, я пристрелю вас, как собаку, здесь и сейчас. А теперь ответьте, служите ли вы верой и правдой мескийской короне и хранителю судеб, его Императорскому величеству?

Напряжение. Я уже взвел курок, и лишь слабого толчка не хватало, чтобы отправить двуличного тана на Серебряную Дорогу. Тем же временем я распалил свой Голос до предела.

– Я верный слуга Мескии.

– Вот и славно.

Я убрал револьвер.

– Лучше быть живым идиотом, чем мертвым предателем. Намного лучше. Ваше величество, я постараюсь быть краток и точен. – Переведя дух, я собрал воедино и начал выкладывать все, что знал. – Против нашей державы заговор. Щупальца спрута опутывают несколько стран, в частности Малдиз. Цель заговорщиков – свержение правящей династии и тотальное разрушение института мескийской власти. С этой целью злоумышленники на протяжении долгого времени изучали нас, организовывали систему подпольных террористических ячеек, ввозили оружие на территорию страны и собирали профессиональных солдат. Одним из идеологов был некто Мирэж Зинкара, гениальный малдизский алхимик, мескиафоб. Под его руководством действовал так называемый Кожевенник. Последний, как выяснилось, не являлся полноценным живым существом, а представлял собой искусственную форму жизни, созданную посредством алхимии. Мои слова сможет подтвердить глава Алхимического университета Калькштейна. Под руководством Зинкара действовали отряды профессиональных хашшамирских боевиков, а также печально известный исчезнувший батальон, бесследно потерянный в малдизских джунглях во время последней колониальной войны. Наши бывшие солдаты постоянно находятся под мощным магическим контролем, лишающим их воли. Пользуясь ими, как элитным пушечным мясом, Зинкара осуществил прогремевший на всю страну штурм Башни, а также использовал их в качестве шпионов. Штаб-квартира злоумышленников находилась глубоко под кварталом Теней, и они пользовались заброшенными катакомбами как скрытыми путями для переброски сил. Зинкара активно сотрудничал с главами малдизской диаспоры в Старкраре, подвигая их к открытому восстанию. Не более двух часов назад колонна, состоящая примерно из сорока тысяч вооруженных малдизцев, была остановлена и обращена вспять в Доках Зэфса. Потери с вражеской стороны огромны, мои солдаты оставили на поле боя около четверти личного состава убитыми и еще примерно десятую часть ранеными. Как мне удалось выяснить, семь лет назад Зинкара являлся личным наставником принца Малдиза. Он был истинным патриотом своей страны и во время штурма дворца махараджи основательно спрятал мальчика. Думаю, после окончания штурма, планировалось тайно вывезти наследника в общей суматохе. План провалился из-за моих профессиональных навыков допроса. Мальчик был найден, а Зинкара опозорен и обесчещен. Ему удалось выжить, и в последующие годы он неустанно готовил месть никак не меньше, чем всей Мескийской Империи.

Я перевел дыхание, готовясь выдать новую партию информации.

– Но, к сожалению, не он был главным устроителем заговора. Помимо малдизца, есть и некто другой. Все, что мне известно о нем, так это то, что он колдун огромной силы, знакомый с Темнотой и ее порождениями. Он тайно прибыл в Старкрар и установил связь с подземной нежитью, с теми, кого мы стараемся не замечать, с малодиусами, жешзулами и прочими. Именно он вломился в мой дом. Именно он подвиг всех выживших криминальных авторитетов поддержать восстание и предать город разграблению, именно он руководил процессом запугивания и дестабилизации Старкрара. У меня нет сомнений, что именно на его совести лежит вина за смерть старшего инспектора Яро Вольфельда, что именно он руководил захватом дирижабля, что именно он является главным мозговым центром творящегося на улицах безумия. Этот колдун, как мне стало известно, готовит к сотворению некий ритуал, который можно провести лишь единожды в двенадцать лет. По его замыслу результатом проведения ритуала станет разрушительный катаклизм огромной силы, последствия которого мне, увы, не под силу даже вообразить. С целью поиска и поимки врагов империи я был вынужден инсценировать свою смерть и с остатками верных мне агентов пытаться предотвратить катастрофу.

Я наконец смог замолчать. В горле першило, а лицо как будто снова начало гореть болью.

– Все это очень интересно. Хотя во многом и звучит как полный бред. Алхимический монстр, зачарованные солдаты, колдун. Однако иного объяснения, увязывающего все это воедино, нет, и некоторые другие обстоятельства говорят в пользу твоего рассказа. – Император глянул на притихших в сторонке жрецов Луны. Видимо, они уже успели напеть владыке о том, что есть Йоль на самом деле.

– Итак, ты уже знаешь, где находятся зачинщики всего этого беспорядка?

– Увы, только один. Мирэж Зинкара лежит на площади перед ратушей Квартала Теней.

– Вот как? Лежит?

– Да.

– Полагаю, ты убил его?

– Освободился из плена и устроил диверсию на подземной базе, после чего догнал, и мы сразились. Я перерезал ему глотку. Последними словами врага были проклятия всему нашему роду. Личность и местонахождение второго врага мне установить, увы, не удалось. Я видел лишь… его спину.

Я деликатно умолчал о том, что мне помогли бежать, и о той роли, которую во всем этом играл л’Ча. Раскрытие личности Советника могло повлечь некоторые последствия, как для него, так и для Ив. Я-то уже приговорен, когда все кончится. Мне повезет, если отправлюсь на каторгу, а не на плаху.

– Ваши спутники?

– Тан л’Файенфас с самого начала помогал мне в расследовании. Его знания и опыт в области алхимии едва не стоили ему жизни. Тан л’Калипса после того, как я смог снять с него подозрения в измене, тайно пожелал присоединиться ко мне и послужить защитой для тех, кто так лицемерно предал его недавно. Они оба в рядах первых сражались против малдизских бунтарей сегодня, чем доказали полнейшую преданность вашему Императорскому величеству.

Почему безупречный тан лыс, как колено, я опять же умолчал, а Император не соизволил поинтересоваться.

– У вас есть ровно полчаса, прежде чем вы и ваш внезапно появившийся резерв будут отправлены в северные районы. Л’Мориа, повидайтесь с родственниками и немедленно возвращайтесь. Вы будете руководить «Сангуашлосс», так как других офицеров из этой дивизии у нас нет. Нужно разъяснить вам расстановку сил. А вы, тан л’Зорназа, полностью свободны. От всех должностей и присутствия здесь. Отправляйтесь к семье и будьте с ними. После мы с вами еще поговорим.

– С вашего позволения я удалюсь в город и приму прямое участие в его обороне.

– Позволяю.

Сначала я хотел отказаться и остаться. Кого я хочу повидать из своих родственников? Да никого! И это взаимно. Но потом я посмотрел на Михала Коргоза и подумал, что на его месте должна быть старая кобра. Пусть и неофициально, но старуха была главной в Ковене и уж точно не оставила бы свой пост при Императоре, уступив его второму. Где она? А еще Император сказал, что я единственный офицер «Сангуашлосс» в его распоряжении. Где Ганцарос? Его просто нет, или кузен сражается за честь короны? А остальные? Дядя и другие кузены? Они здесь? Я понял, что мне не так уж наплевать на их судьбу. А еще я испытал сильное желание удостовериться лично, что Аноис цела и невредима.

Себастина ждала в приемной, хотя никто не запрещал ей войти вместе со мной.

– Аудиенция прошла хорошо, хозяин?

– Лучше, чем могла. Идем скорее. Надо найти семью.

– Идите за мной, хозяин, я знаю, где размещены члены благородного дома л’Мориа.

Заставляя высший свет расступаться, я быстро прошел по коридорам дворца, которые оказались какими-то тесными. Терпеть на себе всеобщее внимание неприятно, и спрятаться от него я не могу. Весть о воскрешении порченого тана разошлась как круги по воде. «Неужели даже Темнота не приняла к себе этого ублюдка?» – наверняка думали они. Но нет, я еще поживу, я еще немного попорчу вам кровь.

– Тетушка. – Я слегка поклонился.

Хельлени л’Мориа, жена брата моей матери, обаятельная и красивая тани, кажется, постарела лет на семьдесят с тех пор, как я видел ее в последний раз. А видел я ее примерно полтора года назад. Лицо тети осунулось, всегда безупречная и строгая прическа растрепалась, руки дрожат. И не странно, ведь в покоях, отведенных моей родне, нет ни одного мужчины, ни дядюшки, ни троих кузенов. Лишь Хельлени и две ее дочери, Агатимэ и Рюлимель.

– Бриан? – Она не сразу узнала меня, всматривалась несколько мгновений. – Бриан, это вы?

– Я, тетушка.

– О Силана! Бриан!

Совершенно неожиданно она вскочила с тонконогой софы и, обхватив меня, вжалась в мою грудь лицом.

– О Бриан!

– Тетушка, я немного перепачкан в крови и грязи. Ночь выдалась очень трудная…

– Бриан, они все ушли!

– Кто?

– Криптус! Дети! Обезумевшая толпа ломилась в наш дом! Они… они хотели… Анна Лотэйн… П-п-прямо на улице!

– А потом они убили ее?

– Да! Эти мерзкие животные подвесили ее труп на дереве! Мерзкие, гадкие твари!

– Но дядя не позволил им притронуться к вам. Полагаю, он явил силу своего Голоса?

– Но их было так много! Так много! Они… они стреляли в него!

– Он выжил?

– Криптус приказал нам уходить, но мальчики остались с ним… Мои дети, мои маленькие…

– Тетушка, вам не о чем волноваться. Ганцарос – непобедимый воин, а дядя, хоть и не воевал, но в бою страшен. Ясмер и Кобарон будут как за каменной сте…

– Ганца с ними нет!

– Что?

– Ганц… Мы не знаем, где он! Мой мальчик не жил с нами! Он… Его забрали к себе военные, сказали, что он нужен для чего-то.

– Это несколько странно и… тем не менее…