Дети Силаны. Паук из Башни Крымов Илья
Император медленно, делая над собой невероятное усилие, повернул глазные яблоки в мою сторону, и его рот, ставший похожим на трещину в древесной коре, приоткрылся. Сил выдавить хоть один звук у монарха не было, но среди потока боли я распознал призыв о помощи.
– Ты бессилен что-либо изменить, мальчик.
– Я все понял.
– Это хорошо.
– Я наконец-то понял, кто ты и как ты все это сотворил.
Мой враг мягко опустился на пол и встал напротив меня.
– Сыграем в игру? Ты назовешь мое имя, и, если окажешься прав, я сниму маску и сложу оружие. Если же ошибешься, мы пожмем руки, и ты примешь судьбу, которую я уготовил для тебя. Ударим по рукам? Наша месть вот-вот…
– Ты давно в этом мире. Но чужой ему.
– Да.
– Ты ненавидишь тэнкрисов и стремишься уничтожить их всеми силами. Уничтожить великую страну за то, что винишь ее в своих потерях.
– Да.
– Ты на протяжении десятилетий подминал под себя все антимескийские организации Востока, делая ставки на Малдиз.
– Тоже верно.
– Ты финансировал и продвигал мескиафобов, помогал распространять просепаратистские настроения. Ты создал аджамешей.
– Не совсем. Я перебрал десяток самых многообещающих организаций, но остановился на маленькой секте поклонников Кальвишшиани. Я не говорил, что шрамы тебе очень идут?
– Ты превратил аджамешей в силу, способную противостоять Мескии. Ты начал последнюю колониальную войну.
– И руководил ею тоже я.
– Ты делал это так хорошо, что твои союзники даже не подозревали, что ты сливал эту войну Мескии, подставляя их под удар.
– Слабые ничтожные людские умы, они продолжали верить в мою верность их делу даже тогда, когда начали подозревать друг друга в предательстве.
– И все это было лишь ради того, чтобы полностью активизировать свои возможности в Мескии.
– Да.
– Это ты подкинул Стаббсу идею переслать в Старкрар сокровища малдизской короны и прихватить заодно золотую статую Санкаришмы.
– Стаббс был дураком. Не трус, но карьерист. Помпа и антураж для него всегда имели первостепенное значение.
– Но статуя не из золота, она лишь покрыта им. На самом деле она каменная, и материал, из которого она изготовлена, неизвестен науке. Зато он известен в мировом религиоведении как камень Акара.
– Браво. Ты ранил меня сегодня одним осколочком этого камня. Я был так удивлен, что даже растерялся на некоторое время! Давно ты все понял?
– Буквально недавно. Ты ввез статую через официальную таможню, но там оказались слишком внимательные работники.
– Коррумпированные, но внимательные, увы. Они заметили несоответствие в весе и размерах. Пришлось их по-тихому купить через наемных контрабандистов.
– Но на твою беду в это время за ними следили люди Сильвио де Моранжака. Если избавиться от перевозчиков Нефритового Скорпиона тихо ты мог, то служаки обвинителя были рыбкой другой величины. Сильвио заявил о себе как человек невероятной въедливости и неподкупности. Он бы не продался за всю императорскую казну. Тебе пришлось его убить, его и всех таможенников, из-за которых возникли проблемы. Единственное, чего я не понял, это способ.
– Способ перед тобой! – Мой враг указал на чудовище. – Знаешь, я ведь выкрал книгу твоего отца лишь потому, что не знал уровня твоей информированности. Асмодерианцев ты узнал сразу, но, к счастью, про йюрюн там не было ни слова! Это значило, что мои действия оставались для тебя тайной просто потому, что ты слишком мало знал! Это существо обитает в самых глубоких пропастях мира Темноты. Я спустился туда и выкрал яйцо из кладки. Подобно обычному насекомому йюрюн проходит несколько стадий взросления. Пока он личинка, его размеры почти не превышают человеческих…
– Именно в таком виде ты ввез его в империю. Оболочка из камня Акара не позволила магам почувствовать источник темной силы, с таможенниками ты разобрался, а потом нашел быстрый и надежный способ доставить чудовище к де Моранжаку. Подкупил слугу.
– Именно! Слуги вхожи даже в самые высокие дома самых высоких господ. Достаточно было посулить нищим людишкам немного денег и дать солидный аванс за пустяковую работу, и они все сделали без вопросов.
– Тем днем твое чудовище убило всех обитателей особняка, а ночью ты безбоязненно забрал его.
– Верно.
– Массовое убийство оставалось бы незамеченным дольше, если бы не незадачливый вор, обнаруживший тела. Де Моранжак имел привычку работать дома и подолгу не выходил на связь со своим ведомством. Это было не ново.
– Тревога поднялась слишком рано, да.
– И ты приказал замести следы. К тому моменту я уже вступил дело, мои люди следили за угольщиками, но они не смогли помешать гомункулу. Это напоминает мне о том, какую роль в твоих делах играл Зинкара. Ты нашел его в Малдизе, гениальный алхимик, ненавидящий Мескию всем сердцем, прозябающий среди остальных аджамешей, этих заурядных умов, фанатиков. Ты не мог не обратить на него внимание.
– Редкий бриллиант, да. Ты прекрасно меня понимаешь, Бриан. Я подкинул ему несколько недостающих звеньев, и Мирэж смог наконец закончить правильную форму создания стабильного гомункула. Он проникся ко мне огромным уважением и даже называл меня учителем. Хм. А еще у него под рукой была это махина Махтар Али, который следовал за алхимиком как натасканный пес и выполнял все его команды! Клянусь тебе, в жизни не видел такой горы мяса!
– Ты помог ему стать послом Малдиза, пообещав скорое возмездие. Возмездие ради падшей страны и ради него самого. Он должен был контролировать ячейки малдизских террористов в Мескии, которые были к нему очень лояльны. К нему, но не к тебе, потому что мескийская диаспора имела слабый контакт с родиной и по большей части презирает аджамешей из религиозных разногласий. Он должен был готовить ее к этой ночи и выпускать на улицы гомункула, чтобы тот творил свою резню и запугивал город.
– А еще…
– Шантажировать Аррена л’Калипса. Твой расчет был тонок, ты всех нас хорошо изучил. Аррен бы никогда не предал Императора, он верен до мозга костей, но на что-то меньшее, чем предательство, на помощь в установлении сносных отношений со страной, до которой ему не было никакого дела, он мог пойти. Ради человеческой женщины, которую полюбил.
– И один раз это спасло нас.
– Да, один раз. Когда я взял Зинкара за бороду и устроил настоящий допрос, вмешательство Аррена спасло вас. Он не ведал, что помогает врагу, но это была именно та идеальная манипуляция, которой ты по праву можешь гордиться.
– Принимаю за комплимент.
– Но до этого произошло еще немало важных событий. Экспертиза показала особенность неестественной смерти де Моранжаков, и я подумал о жешзулах. К несчастью, в этот единственный раз Яро Вольфельд обошел меня на повороте. У него была фора, он знал, что след с поиском вора ни к чему не приведет, он знал, где находится Кулбуро Ферис, нашел его раньше, чем я, нашел и допросил его ученика, а я все это время топтался на месте, потому что был знаком с миром низших уголовников хуже старшего инспектора. В ту ночь, когда мы с Инчивалем впервые вошли в Квартал Теней, Яро тоже был там. Ему повезло больше, он что-то увидел. Что?
– Меня, – ответил мой враг. – Меня и Зинкара. Тупой твари действительно повезло, люпсово обоняние нельзя недооценивать. Он обнаружил нечто очень важное, нашел вход на нашу основную базу, знаешь, в ратуше. Ты был там.
– Я помню.
– Прежде чем я успел что-то сделать, он сбежал. К счастью, твой друг достал его молнией, и люпс едва не подох в ту ночь.
– Но не подох. Он вылез из ледяной воды канала и продолжил расследования. Не обладая моей властью, он нуждался в уликах. Если бы он только пришел ко мне, я бы организовал такую деятельность… Но Яро Вольфельд, мягко говоря, недолюбливал меня, и скорее уж подавился бы собственным хвостом, чем позволил мне завершить это дело вместе с ним или, тем более, вместо него. Это его и погубило. Ты ведь был там, на приеме у Ив?
– О да! – глухо рассмеялся мой враг из-под маски. – Ты устроил увлекательное представление с этим наглым щенком л’Зорназа!
– Ты приказал убить Яро, и гомункул обставил это как еще один акт террора. Содранная кожа – послание городу, гласящее, что отныне никто не может быть в безопасности. И пока Скоальт-Ярд искал серийного убийцу, ты и твоя подпольная армия отсиживались на неприметных явочных квартирах и в подземельях города. «Розовый бутон» был важным нервным узлом?
– Еще каким! Твоя любовница помогала нам во всем, лечила, защищала, передавала информацию там, где другие посыльные не справлялись. Ну и, разумеется, добывала нужные нам сведения тоже! Поразительно, каким хорошим шпионом может быть опытная куртизанка!
– И ты использовал ее Голос, чтобы следить за мной глазами Аноис в моем собственном доме. Кименрия умела читать по губам.
– Это так.
– Саму же Аноис, чье настоящее имя Бельмере л’Тренирэ, ты похитил с военного корабля Кель-Таллеша около года назад. Но ваше знакомство было куда более старым, не так ли? Ведь это она – ключ, который открыл тебе путь в наш мир.
– Малышка Бель, да, она была замечательным ребенком! Она выполнила свою задачу тогда. И позже. Я ведь недаром выбрал ее, понимаешь?
– Я понял, когда увидел ее без твоих чар. Настоящую ее.
– Она тоже это поняла, я уверен. Не представляешь, как трудно отыскивать нити, которыми Силана связывает сердца своих детей, они тоньше паутины в сто тысяч раз и совершенно неосязаемы, но я нашел Бельмере и сделал ее ключом. Вскоре, возможно, она станет твоей императрицей.
– Оставим разговор о правлении миром, я все еще выстраиваю цепь твоих действий и моих ошибок, которые привели к тому, что происходит здесь и сейчас. Ты убил Яро Вольфельда, но все следы не скрыл. Субстанция тела гомункула стала новой опасностью разоблачения. Еще в ночь нашей с ним первой встречи она попала на меня при разрушении гомункула. По чистой случайности испачканная одежда перекочевала в руки одного из немногих алхимиков, настолько одаренных и увлеченных, что он смог бы вынести соответствующее заключение. Инчиваль стал опасен, он откусил солидный кусок правды, и снова в ход пошли гомункул и зачарованные солдаты. Это ведь ты украл целый батальон во время войны? Ты снабжал малдизцев магическим оружием?
– Разумеется я. Дешевое в производстве, смертоносное и не вызывающее большого внимания. Я производил его большими партиями и вооружал аджамешей. Что до батальона «Сангуашлосс», то это была одна из лучших моих операций.
– Столько отличных солдат, и все как жалкие марионетки были вынуждены играть в твоем театре смерти. Они были мескийцами и не выделялись на фоне остальных горожан, идеальные шпионы, чужие среди собственного народа. Они следили за мной, и не только за мной, они выполняли грязную работу для тебя. И когда ты приказал убить молодого авиака, явно для перестраховки, и когда я смог взять живого очарованного, ты штурмовал Скоальт-Ярд.
– Я был вынужден, Бриан. Даже мои чары можно снять, а марионетки, хоть и не способны действовать самостоятельно, все видят и понимают.
– Ты уничтожил его, а заодно попытался убить Тромгара л’Румара, чтобы защититься от возможных свидетельских показаний из могилы.
– Все так.
– Я так и не понял, зачем ты украл тело Яро Вольфельда с Волчьего. Неужели лишь ради того, чтобы надругаться над ним последний раз и превратить в мерзкий бегающий кусок падали?
– Порыв вдохновения. Частица хаоса в упорядоченном потоке сознания. К тому же я надеялся пустить тебя по еще одному ложному следу.
– Использовал очарованных солдат-люпсов из пропавшего батальона?
– В точку. Они не выделялись на Волчьем, и люпсы по природе своей сплоченный народ, они не подозревают своих.
– Понимаю… В принципе если бы исполнение грандиозного плана было идеальным, у тебя бы все получилось. Ты изъял свою тварь из статуи прежде, чем статуя добралась до музея, и все это время ты кормил монстра, даже не хочу знать, чем…
– Йюрюн – пожиратель дыхания. Он высасывает жизни из своих жертв, просто находясь с ними рядом. Я кормил его своими врагами, похищенными бездомными, городской беднотой, кормил щедро, чтобы он быстро рос! А потом он окуклился!
– И ты поместил его обратно в статую. В ту ночь ты вломился в музей, вернул монстра внутрь статуи через потайной люк, наверняка в макушке Санкаришмы, и, чтобы скрыть истинную цель своего визита, украл эту дурацкую театральную маску.
– Я хотел набрать золота, чего-то более ценного, но потом подумал, что маска просто-напросто подходила мне больше, и ограничился ею.
– В ту же ночь ты явился в мой дом, выкрал книгу моего отца, убедился, что там нет ни слова про йюрюн и что твой питомец в безопасности. Статуя была переправлена в личную сокровищницу Императора, и тварь стала ждать своего часа. Этой ночи, чтобы, напитавшись темными эманациями, вылезти из кокона и стать тараном, который пробьет тебе путь к Императору и позволит завершить последнюю фазу плана.
– Браво, Паук, ты распутал эту паутину! – хохотнул он. – Правда… маги Ковена и КГМ здорово усложнили мне задачу. Они блокируют большую часть потока, пришлось насыщать йюрюн собственной силой… Впрочем, их потуги не принесли никаких плодов. Я здесь и я победил!
– Были разные мелочи, нестыковки, но в конце концов всем остальным твоим поступкам я нашел логическое объяснение. Например, когда я посетил ныне покойного Даргула, твои люди ошивались рядом. Они просто были охранным постом возле входа в твое убежище. Тогда я этого не знал. Ты инсценировал нашу «случайную» встречу, после чего они атаковали нас и бесславно погибли. Казалось бы, зря. Но тебе и не нужно было нас убивать. Тебе нужен был образец крови Себастины, чтобы составить индивидуальное заклинание и сделать ее беспомощной. Я очень опрометчиво позволил выбросить пулю, изъятую из ее тела. Ты продолжал запугивать город, искусно сталкивал с политической арены тех, кто видел, к чему ведут твои действия, и помогал тем, для кого мир был виден с высоты куриного насеста. Ты сотворил из л’Зорназа второго по могуществу тана в империи, а этот тупой буффон только и делал, что помогал тебе, разжигая огонь массовой истерии, выставляя себя настоящим предателем. Л’Калипса не избежал подозрений и оказался в опале, Морк стремительно терял авторитет, а подданные боялись все сильнее и сильнее. Ты преуспел.
– Ты действительно просчитал каждый мой шаг. Хотел бы я сказать то же самое о себе. Знаешь, эта подставная смерть во время крушения дирижабля… Я чуть с ума не сошел, когда решил, что ты погиб! Но потом начали поступать обрывки информации о том, что ты якобы жив. Я никак не мог отследить тебя, снимаю шляпу, прятаться ты умеешь.
– Увы, я допустил слишком много ошибок и вынужден был бежать из западни, в которую дал себя заманить. Я потерял столько талантливых служащих…
– Ну, у меня тоже не все шло так гладко. Как только Зинкара почувствовал твой запах, из верного пса он превратился в бешеного волка. Жажда отомстить лично тебе затмила все его патриотические порывы, и мне стало крайне сложно им управлять. Все те дела, которые действительно грозили тебе смертью, он устраивал сам без моего ведома, фанатично настроенный на свое собственное кровавое возмездие. А я уже не мог устранить «дефект механизма» на той стадии, слишком сильно мне нужен был этот идиот. Кименрия тоже со временем вышла из-под контроля. Ты не оставляешь никого равнодушным, Бриан, все тебя либо любят, либо ненавидят. С ней мы сошлись на том, что она будет помогать нам при условии, что ты останешься невредим. Она не была твоей половинкой, но испытывала к тебе нечто куда более сильное, чем простую симпатию. Когда она увидела тебя без ног, вся ее решимость мстить Мескии истаяла. Она закатывала мне истерики, угрожала, гнала прочь. Она не дала мне добить тана л’Файенфаса, а потом и вовсе сбежала. Да… как любовница она была великолепна, но как соратник сильно меня подвела. Надеюсь, ты не очень обиделся на меня за то, что я тоже припадал к этому щедрому источнику утешения?
– После того как я узнал о ее предательстве, ничто, касающееся Кименрии, более меня не тревожит. Судьба этой тани решена. Она заплатит за то, что изменила империи, предала слово л’Мориа. Я найду ее и казню. Так что теперь, даже если я узнаю, что она купалась в крови невинно убиенных сирот, это не вызовет во мне никаких новых чувств. Она труп и дышит в долг с того момента, как посмела сотворить такое…
– Забудь, все позади. Ну а впереди у тебя великое будущее! Мы сотрем все, что было до, и ты, мой мальчик, станешь новым первым Императором! Как тот, что основал эту старую, уже почти мертвую империю. И это еще не все! У меня есть, что предложить помимо власти! Ты оценишь…
– Зачем?
– Что зачем?
– Зачем ты это делаешь? Зачем ты прочишь мне императорский венец?
– Если ты уже догадался, кто я, ты должен был понять…
– О, я догадался. Умение искусно прятаться у нас в крови, не так ли? Ты могучий колдун, тебя даже Алфина боялась, я видел ее лицо, когда она пришла в мой дом после твоего визита. Она была в ужасе. Но ты и хитрец к тому же. Все знают репутацию Аррена л’Калипса, он магоборец! Неважно, простой ты аколит или уже маг Ковена, Голос Аррена превратит тебя в обычного смертного. Но кто знал, что он чувствует магию только в активном состоянии! Сам л’Калипса не афишировал эту свою слабость, продолжая внушать страх магическим преступникам Старкрара. Пока маг не творит магию, для Аррена он обычный человек. Поэтому ты был рядом с ним. Поэтому ты прикрывался его авторитетом, а когда я спросил у него, не маг ли ты, он сказал, что нет, ибо ты не использовал свои возможности рядом с ним. Он не мог знать… Ты использовал самый минимум – иллюзию, чтобы скрыть правду, и то, если Аррена не было рядом. А когда он появлялся, ты надевал очки. Идеальное прикрытие. Твое лицо показалось мне знакомым. Ведь я видел другое, так сильно похожее на твое. Сегодня я вновь увидел лицо Крогаса ди’Аншвара как наяву, и все стало на свои места. Когда я спросил тебя, не встречались ли мы раньше, ты не препятствовал моему Голосу, ты открыто и честно сказал, что нет, никогда. И это было правдой. Когда я направлялся к Яро Вольфельду, чтобы поговорить с ним в последний раз, ты облил меня вином, и я не учуял запаха гари, который люпс распространял весь вечер. Твое прикрытие оставалось идеальным, ведь я верил Аррену и своему Голосу, который уверял меня, что ты мне не враг. А теперь сними маску, тот, кто называет себя Рутоном л’Ваншаром!
– Ох… Знаешь, хорошо, что мы не пожали руки. Обидно было бы складывать оружие в полушаге от успеха.
Он бросил маску на пол, откинул капюшон и стер с лица испарину. Его глаза блестели серебром несколько секунд, а потом чары спали, и я впервые встретился взглядом с рубиновыми зрачками сородича моего отца.
– В какой-то момент я даже усомнился, не ты ли мой отец, но быстро вычеркнул эту абсурдную вероятность.
– Естественно. Я отец твоего отца.
– Мой…
– Не стоит этих дурацких слов, которыми здесь обозначают родство. Они несуразны. Я отец твоего отца, а ты сын моего сына. И раз уж у нас есть еще пара минут, а ты уже все понял, я коротко расскажу тебе предысторию. Во лжи ты жил здесь, но между нами с тобой будет лишь правда отныне и вовек.
– Я слушаю.
Мой единственный родственник по линии отца тихо вздохнул, глядя на меня с какой-то странной, непривычной мне лаской.
– Очень давно, по ту сторону мира, я носил титул первого колдуна при дворе двенадцати принцев. У меня было все – почет, богатство, привилегии! Я был как весь ваш Ковен, но только я сам! И однажды один из двенадцати повелел мне сделать то, чего до меня никто и никогда не делал! Триста двадцать лет назад…
– Создать торный путь между мирами.
– Ты догадался?
– Даты сами сопоставились в моей голове. Продолжай.
– Да… триста двадцать лет назад. Я взялся за амбициозный проект. Я применил все свое искусство, чтобы склонить на свою сторону нескольких одаренных магов, потому что был уверен – для успеха нужна работа с двух сторон!
– Значит, история про якобы великую любовь, которая толкнула тех пятерых на самоубийственный поступок, – простые байки. Я так и думал.
– Это так. Они согласились помогать мне, и в их мотивах не было никакого намека на любовь. Амбиции, Бриан, амбиции правят миром! Нам известно, какой катастрофой это завершилось. А между тем правители в Темноте еще менее милосердны, чем этот полутруп у наших ног. Я лишился всего. Мой юный сын переживал это еще тяжелее. К сожалению или к счастью, Крогас унаследовал мой дар, мою силу и характер! Став настоящим колдуном, он добровольно поклялся именами двенадцати, что завершит мое дело и восстановит честь нашего имени. Крогас принялся фанатично изучать этот мир, штудировать мои наработки, ища ошибки, неточности. Кто же знал, что в процессе работы и изучения подлунного мира ему вдруг встретится женщина, которую он не должен был встретить! Кто же знал, что они посмотрят в одно и то же окно в один и тот же момент! Но это произошло, и все было кончено. Единожды обретя друг друга, они больше не расставались. Со временем она пригласила его в свой мир, и он ушел к ней из Темноты. Я не препятствовал, без нее мой мальчик бы не выжил. Мне оставалось лишь следить за ним издали. Темная Мать знает, что до той поры я не испытывал к Раскаявшимся ничего. Мне они были безразличны, но когда я увидел, как они обходятся с моим сыном… Клянусь, я многое бы отдал, чтобы дотянуться до их глоток! Раскаявшиеся! Гнилая разбавленная кровь! Чопорные уроды! Стая голодных пауков, которые готовы сожрать любого, попавшегося в их паутину! Уродливые пародии на господ прежнего величия и прежней славы! Как же я их возненавидел! А он – нет. Крогас был сильнее, мудрее, выше меня, он пропускал их выпады мимо, оставаясь невредимым, мой мальчик… У него родился сын, которого я никогда не держал на руках, и Крогас с Монрай жили в любви и согласии рядом. Но клятва именем владык это не то, что можно забыть! Он поклялся и он должен был исполнить свой долг. Я ждал по ту сторону, я был его маяком, который направлял его, и усовершенствованный ритуал обещал нам успех! Один Упорствующий с этой стороны, и второй Упорствующий с другой. Мы бы достигли успеха, мы бы вновь воссоединились, я, мой сын и сын моего сына! Как же я мечтал об этом! И каковы же были мои муки, когда меня лишили всего! Алфина, эта мерзкая тварь, она все испортила! Она погубила моего сына! Она… она…
– Перед смертью она говорила те же слова, что и ты. Только винила во всем не тебя, а себя.
– Она мертва, да? Хорошо, что ты мне напомнил. Она поплатилась за все сполна! В любом случае, все наконец-то закончилось! Вся моя история перед тобой, и все мои мотивы для тебя явны. Изначально я хотел позвать тебя на другую сторону, туда, где никто не попрекнет тебя твоим происхождением. Ты проявил себя исключительно хорошо и в нашем мире смог бы добиться подлинного величия. Всеми качествами, которые мы ценим, ты наделен сполна, а твои умения и твой характер сделали бы тебя незаменимым! Но потом я передумал. Пора было извиниться перед тобой за все то, чего я не сделал для тебя. За каждый пропущенный праздник, за каждое злое слово, которое тебе пришлось услышать, потому что тебя растил не я, за каждое проклятие, за каждую минуту боли, от которой я не смог тебя уберечь. Мы ди’Аншвары, мы не размениваемся по мелочам вроде убийства одного-двух недругов, а действуем масштабно! Поэтому я решил подарить тебе корону Мескии!
– Но мне она не нужна.
– Власть нужна всем тэнкрисам, мой мальчик, что Раскаявшимся, что Упорствующим. И мы с тобой знаем это…
– Уходи.
– Что?
– Уходи, отец моего отца. Я выслушал твою историю, и я не хочу больше убивать тебя. Хотя совсем недавно был полон решимости. Уходи обратно и больше не возвращайся.
– Но…
– Нет. Верность – наше кредо. И я верен Мескии, пока дышу. Я никогда не приму корону, которой не достоин, я никогда не опущу руки, пока их мне не отрубят. Прекрати все это, оставь Императора в покое и здравии и убирайся прочь!
– Мальчик, ты не в своем уме!
– Я точно знаю, что делаю! Слышишь шум? Скрип, шипение, лязг! Я надеялся, что он успеет, пока я займу тебя, и он успел! Как ни странно, он никогда меня не подводил!
В клубах пара и ореоле из осколков колотого льда в тронный зал ворвался шападо. У него больше нет грозного паромета, а во многих местах броня покрылась ядовитого цвета ржавчиной, он прихрамывает на правую ногу, а часть головы-кабины отсутствует, и я могу видеть напряженное лицо Ганцароса.
– Ганц, эта тварь убивает Императора! Останови ее любой ценой!
– Понял тебя, кузен!
Стальной великан ринулся на йюрюн, монстр развернулся, и Ганц обрушил на его голову могучий удар стальной пятерни. Тварь пронзительно заверещала.
– Да что же ты творишь?! – взбешенно заорал мой дед. – Неблагодарный идиот!
– Себастина!
Моя горничная ринулась вперед, но ей наперерез, словно ниоткуда, выметнулась дракулина деда. Плаща на ней не было, и я увидел высокую статную деву с мрачным бледным лицом. Дракулины встретились холодными взглядами и, не сговариваясь, начали метаморфозу. Их тела росли, рога становились длиннее, кожа превращалась в костяной панцирь, а пальцы – в костяные кинжалы. По всему выходило, что его дракулина намного больше и сильнее моей, что неудивительно! Сколько жизней она отобрала, если он старше меня как минимум на триста с лишним лет!
– Тебе повезло иметь сразу все, сын моего сына! У тебя есть и дракулина, и Голос! Мы на той стороне обделены Голосами, наша первая мать не стала одаривать нас, но зато у нас есть наши защитники, и уж поверь, моя Лютарна разорвет твою Себастину в клочья!
– Нет, если прежде я убью тебя, отец моего отца!
Я скинул ножны на пол и ринулся в атаку с тленным клинком. Ганцарос остервенело крушит визжащего монстра, моя Себастина пытается выдержать напор Лютарны, а я силюсь дотянуться до своего обретенного родича колдовским мечом, хотя бы поцарапать его!
Мои расчеты оказались верны, благодаря магам КГМ. Что бы там они ни творили с потоками зла из Темноты, личинка йюрюн осталась голодной! Ведь для этого ему и нужна была общая паника, чтобы никакой заслон положительных эманаций не помешал потокам скверны ворваться в наш мир, чтобы напитать всей этой дармовой силой свое чудовище! Маги как-то воспрепятствовали, Корпус так и не вступил в бой за Старкрар, потому что бросил все силы на строительство магической плотины! Деду пришлось кормить эту тварь своими запасами, осушать свои ментальные озера магической силы, иначе уродец не проклюнулся бы! Теперь Рутон ловко уворачивается от меча, словно предугадывая каждое мое мышечное сокращение, вместо того чтобы обрушить на меня колдовской шквал! Лезвие проходит мимо буквально на считаные миллиметры, а мой враг остается невредим, и даже дыхание его не учащается! Решившись на хитрость после обычного рубящего удара, я выхватил из кармана свои часы.
– Acsio lioite maxima!
Мощный поток света ударил ему в лицо, и артефакт немедленно погас. Израсходованного заряда моих часов хватило бы на месяцы обычного использования, ну а я истратил весь. Мне было достаточно нескольких секунд задержки, чтобы вонзить тленный клинок в живот ослепшего Рутона и увидеть, как под одеждой расползается темное пятно.
– Больно.
– Прости…
– Больно видеть, каким неблагодарным и глупым юношей вырос сын моего сына. Мальчишка, я великий черноуст, я не умираю от ран тленного клинка, я сам кую тленные клинки!
С этими словами он вырвал меч из своего живота, спровоцировав вытекание гнойных масс, и издал громкий рычащий вопль! Его облик поменялся разительно и почти мгновенно, одежда растворилась, все тело приобрело матово-черный цвет, вместо ног появились десятки тонких щупалец, образовывавших нечто вроде длиннополой юбки, за спиной раскрылись огромные черные крылья, с которых смотрели многочисленные глаза, руки удлинились и получили по второму локтю, вместо пальцев на них позвякивали страшные клинки, а лицо закрыла белая костяная маска без глаз и носа, но с широким зубастым ртом. Большая рана на животе, которая должна была убить человека, на этом чудовище быстро затягивалась!
– Посмотри, до чего ты меня довел. Теперь доволен? Мне пришлось обнажить свою Маску, чтобы выжить! А я не люблю делать этого по пустякам! Кхакарр!
Невидимая сила тараном врезалась мне в грудь и отбросила на десяток шагов, в животе разлился вулкан кипящей боли, перед глазами замерцала пустота, а перекрытые дыхательные пути загорелись огнем!
– Если ты не хочешь быть счастливым, я подтолкну тебя к счастью мечом! Потом ты скажешь «спасибо»!
«Бриан!»
«Бриан, не поддавайся!»
«Как только ты отдашься боли, все будет потеряно!»
«Это иллюзия, чтобы обездвижить тебя!»
«Бриан, доверься нам, дай нам направить тебя!»
«Не бойся, малыш, мы не дадим тебя в обиду. Верь нам!»
Мои пальцы неестественно выгнулись и скрючились – боль и слабость развеялись. Не своей волей я стал подниматься на ноги, а отец моего отца тем временем неспешно надвигался, перебирая по полу щупальцами. Глаза пристально следили за мной с его крыльев.
– Все-таки не совсем бездарен? Отрадно! Есть над чем работать!
Правая рука начала рисовать быстрые штрихи, оставляя в воздухе красные линии, левая плавно помогала ей, а в моей голове нараспев звучали два голоса, резкий и мягкий, сильный и переливчатый. Правая рука стеганула по чудовищу красной цепью – раздалось шипение и вопль боли!
– Постой! Мальчишка, ты не можешь! Укхум!
Он вскинул руку, и его когти со страшной скоростью ринулись ко мне. Моя левая рука подняла сверкающий синий щит, принимая удар, а правая продолжила со страшной скоростью орудовать цепью словно кнутом! Скорпионье жало, болтающееся на конце красной цепи, вонзилось в темное тело и выдернуло из него целые куски, которые затем обратились дымом!
– Шадхарг!
Темный выкрикнул заклинание, и вокруг него появились лиловые мечи с крыльями вместо гард, они стремительными птицами спикировали на меня, чтобы пронзить, но я выплюнул широкий поток золотисто-оранжевого огня, и они, попав в него, растаяли! Красная цепь вонзилась темному в плечо, и, потянув изо всех сил, я оторвал ему руку. Под невыносимый визг боли я ударил цепью вновь, жало вцепилось в грудь моего родича, а затем моя правая рука начала накидывать кольца цепи на извивающееся черное тело, ломая крылья, стягивая щупальца! Звенья будто раскаленные, жгли его, он проклинал и молил, а моя левая рука сбросила щит, и в пальцах появилось сверкающее хрустальное копье. Замах, бросок! Копье пронзило темному грудь, и, издав последний крик, он затих.
Очнувшись словно от наваждения, я вздрогнул всем телом и потерял красную цепь. Она просто растаяла в моих пальцах, оставив едва ощутимое призрачное тепло. Только в этот момент я почувствовал, как я ослаб! Я творил магию только что, и меня переполняла безудержная бурлящая мощь! И снова я простой смертный… И каким же жалким червем я являюсь всю свою жизнь!
В стороне Себастина теснит старую дракулину. Та двигается все медленнее, шатается, пропускает быстрые и жестокие удары! Ее костяная броня сыплется трухой, и она тихо воет в ожидании смерти.
– Кузен! Мне не помешала бы помощь! – отчаянный крик.
Йюрюн прижал шападо к стене, поражение хозяина нисколько не повлияло на эту тварь. На стальном великане почти не осталось брони, у него уйма повреждений! Одна из рук валяется в стороне, второй Ганцарос лупит по уродливой башке монстра, пытаясь не подпустить ее к себе вплотную! Я схватил с пола тленный клинок и ринулся на тварь. Ближе всего ко мне оказалось ее раздутое от поглощенной силы брюхо, которое дрожало, словно накачанный водой резиновый шар! Я вонзил клинок в этот энергетический резервуар и дернул его в сторону, расширяя брешь! Поток перламутрового сияния захлестнул меня, ударил, сбил с ног! Едва не теряя сознание, я следил за тем, как силы возвращаются к членам императорской династии, как пустые одежды вновь натягиваются на их растущих телах, а глубокие морщины, предвестники скорой гибели, тают. Раненая тварь не смогла продолжать бой, Ганцарос сокрушил ее несколькими страшными ударами, а потом изо всех сил ударил ногой, разбивая голову. Только после этого он позволил своей искалеченной машине грохнуться на пол и затихнуть.
– Кузен, ты жив?
– Да, кузен! – ответил Ганц. – Сейчас отцеплю ремни и вылезу из корсета… Кажется, пара ребер сломана и вывихнут палец! Я в полном порядке!
У меня в руке остался огрызок тленного клинка. То ли телесная жидкость йюрюн, то ли силы императорской семьи сожгли страшный артефакт… Отбросив его, я попытался встать, но ноги меня подвели. Упасть не дала Себастина. Она оказалась рядом и заботливо поддержала меня. Необычно видеть ее в обрывках платья, почти обнаженную и с такими длинными острыми рогами, один из которых уже сломан. Кое-где на коже еще проступает рисунок костяного доспеха, но сама защитная оболочка уже исчезла.
– Я безумно рад, что ты выжила.
– Я тоже, хозяин. Ваши кости целы? Раны?
– Нет… Если бы он действительно хотел меня убить, то сделал бы это сразу, а он не хотел, медлил, пока не упустил свой шанс. Помоги, надо убедиться.
– Она почти мертва, хозяин, его дракулина. Значит, и он почти мертв.
– И все же.
Себастина подвела меня к отцу моего отца. Он лежит неподвижно, глядя в сводчатый потолок, а вокруг него по паркету растекается черная кровь. Все раны, которые он получил в обличье чудовища, перенеслись на его обычное тело, и оторванная рука, и большая выжженная дыра на месте сердца. Но он тэнкрис, и он еще жив.
– Мое имя Отурн, – шепнул он.
– Ты вывел фальшивое имя как анаграмму? Банально. Но я не догадался.
– И семейное имя тоже… ха-хр-р… Это было приятно – играть с огнем.
– Тебе больно?
– Уже нет. Бриан?
– Да?
– Я только что понял, что ты сделал окончательный выбор.
– Я сделал его давно, Отурн. Этот мир – мой дом, и я слуга этой империи. Никакой другой. Никогда.
– Ха-хр… Прости, трудно говорить с выжженным легким… хрр… Ты сделал свой выбор. Хорошо. Но для нее ты все еще ее чадо. Темная Мать приняла тебя. У тебя есть Слово, власть над низшими тварями. Это значит, что она считает тебя своим сыном. И своей пищей. Не удивляйся, если в будущем с твоим телом начнут происходить… странные метаморфозы… Маска появляется не сразу, но она у тебя будет… А Темнота… она не… ха-хрр… она не остановится ни перед чем, чтобы получить твою душу. Так что готовься, твоя жизнь отныне не станет ни легче, ни красочнее. Темнота никогда не отступится.
– Спасибо, что предупредил, дедушка.
– Ха-ха! Смешное слово… хрр… Скажи, дело ведь в запонках?
– Наверное.
– Я надеялся на это… Знаешь, твой отец был очень одаренным… ха-хр… Я надеялся, что он мог… мог спастись. Серьги, которые он… ха-хрр… подарил Монрай – дорогой подарок! Когда ты передал их Бельмере, я ха-хрр… понадеялся, что они м-могли стать пристанищем их душ… Но нет… ха-хрр… Оказалось, запонки… Ты постоянно носил их на себе. Но… я смог до них добраться… изучить… хар… и ничего не смог обнаружить… Чего-то не… чего-то не хватило…
– Возможно, материнской заколки. Я знаю, где она, но никогда прежде ее не трогал.
– Нав… хар-хр… наверное, так… Береги эту заколку, и… и запонки тоже…
– Я никогда с ними не расстанусь.
– Мудро… Я вижу… распахнутый зев ее пасти… ха-хрр… Темная Мать готова сожрать меня… Надеюсь, ты сможешь спастись… Прости меня, внук… И запомни! Ты истинный ди’Аншвар! А мы говорим: «Savolta inra: non, terriba uris!»[26] Это… твое кредо!
Рубиновые зрачки сверкнули напоследок и погасли, приобретя цвет антрацита, а сквозь окно в зал ворвался первый, насыщенно-алый луч солнца, которое восстало на востоке.
Император приподнялся на локтях и медленно сел. Он двигается как во сне, на широком лице отражается мучительная тяжесть. Остальные члены династии еще лежат как мертвые, но монарх, сильнейший из всех, очнулся первым. Какое-то время он тер лицо широкими ладонями, а потом резко встал и расправил плечи. Во все стороны хлынула аура его властной мощи. Он подошел к шападо, в котором застрял Ганцарос, и голыми руками разорвал искореженные металлические пластины, после чего вынул моего родича.
– Благодарю, ваше величество!
Император повернулся ко мне и жестом указал на застекленные двери, ведущие на широкий балкон. Себастина ринулась открывать их, а Император начал трансформацию. Несмотря на свои огромные размеры, он растет все больше, обрастает белоснежной шерстью, его лицо стало широким и плоским, губы истончились в две тонкие черные полоски, и из-за них выглянули сабельные клыки. Из верхней губы владыки вытянулись длинные серебряные вибриссы. Волосы Императора превратились в роскошную гриву, а сквозь расстегнутые отверстия в кителе наружу полезли два огромных перепончатых крыла и длинный скорпионий хвост вдобавок. На пружинистых львиных ногах он протиснулся сквозь проем на балкон, вцепился в перила страшными когтями и издал громоподобный рык, который достиг восточных окраин Старкрара за несколько минут!
– Иди сюда, мальчик л’Мориа!
Император подхватил меня как пушинку и оторвался от балкона. Мы взвились в холодное зимнее небо первого утра нового века. Владыка перелетел через парк и приземлился на главной площади, где его… нет, нас ждали тысячи подданных. Они были согнаны на площадь и находились под конвоем. Обычные солдаты, шападо и армодромы, со следами боев на броне расположились по периметру, одним своим видом заставляя плененных бунтарей дрожать. Прошлой ночью эти боевые машины стали олицетворением смерти для всех неверных, и их гротескные силуэты еще долгие десятилетия будут внушать страх! Когда белоснежный зверь появился, он был немедленно узнан, и многие бунтари потеряли сознание от ужаса.
Монарх поставил меня на брусчатку рядом с собой и обратился к народу:
– Дети! Вы плохо повели себя со своим отцом! Я не ожидал такого предательства от вас! От тех, кого защищаю и оберегаю с самого вашего рождения! Чем я заслужил такое обращение? Чем обидел вас, что вы обратили против меня свое оружие? Почему? Почему вы вняли лжи, распространяемой вашими же врагами, и отринули щит, защищающий вас? Мне больно! Больно оттого, что вы сотворили с сердцем своей родины! Оттого, что вы творили с собой! Когда дети переступают грань, ответственный родитель обязан взять в руки розгу и наказать их!
Голос Императора достигает всех концов огромной площади, он льется из распахнутой пасти белой мантикоры, и, видит Силана, он заставит слышать и глухого!
– На том стоит Меския, на верности и справедливости! Ступая по мукам, я обязан принести подобающее наказание, иначе же несмываем будет мой позор как вашего отца! Ради вашего блага!
Шападо подняли «Цайгенхорны», армодромы развернули башни с орудиями главного калибра. Одно слово – и детища л’Файенфаса начнут, а потом быстро завершат бойню.
– Но все вы мои дети! Ваша боль – моя! Много крови было пролито из-за козней предателей и лжецов! Многие невинные были принесены в жертву, чтобы империя продолжала жить! И я говорю, все вы прощены! Меския залечит раны, и впредь мы будем сильнее! Сплоченнее! Мы будем знать и верить! Мы больше не дадим себя обмануть! Из бездн и пучин восстает Меския, несокрушимая и вечная!
Облако святого обожания поднялось над ними. Готовые погибнуть и помилованные, те, кто прошлой ночью хулил имя его, воздавали ему молитвы со слезами на глазах! Он всех простил, Император, чьи клыки из стали, голова из серебра, а сердце из гранита! Он всех простил, и они боготворят его!
– Ваш замысел полностью удался, ваше величество?
Пасть Императора сверкнула ужасным оскалом.
– Нам предстоит разговор этим вечером.
– Если позволите, я для начала навещу свой дом и немного отдохну.
– Можешь воспользоваться удобствами дворца, большая часть зданий и коммуникаций не пострадала.
– Я бы хотел отправиться домой. Я люблю свой дом.
Вечером того же дня, когда по всей столице не прекращали греметь плотницкие молотки, я сидел напротив Императора и рассказывал ему все, что знал о прошедшем кризисе. Хотя не все, конечно. Я умолчал о некоторых деталях, я ни словом не обмолвился ни о Джоне Дарксаде, ни о Золане л’Ча, ни о том, кто и чем помогал мне устраивать подлог для начала бунта, я не говорил о том, как именно я был связан с первейшим врагом империи, в моем пересказе он был просто Упорствующим, прорвавшимся в наш мир и желавшим сокрушить великую Мескийскую Империю. Если Император и знал, что я лгу, он никак этого не показал. В конце концов, во время нашего разговора с Отурном ди’Аншваром он находился при смерти и мог не слышать всего того, что мы наговорили друг другу.
– Таким образом после всего вышесказанного я подаю прошение об отставке и выражаю готовность принять любое наказание, которое ваше величество сочтет уместным.
Я выложил на столешницу лист с прошением.
– Хм, наказание? – протянул Император. – Хм, какое же наказание мне применить к спасителю империи?
– Ваше величество, я же рассказал вам, это я начал…
– Ты видел себя в зеркале, мальчик л’Мориа?
О да, я себя видел. Сначала, после того грандиозного спектакля, который Император закатил на площади, я нашел нескольких своих агентов и раздал им указания касательно моих соратников, оставленных на севере. Они странно смотрели на меня, но я не придавал этому значения. Как и тому, что вся одежда трещала на мне по швам. О, мне было совершенно не до того! Гораздо позже, когда я прибыл домой и впервые посмотрел в зеркало, меня разобрал приступ гомерического хохота, который долго не прекращался. Из зеркала на меня смотрел все еще я, только больше, шире в плечах, с совершенно белой кожей и такими же белыми волосами! Лишь глаза не изменились. Нет, это был уже не Паук… это была лабораторная крыса! Видимо, часть великой благодати первого Императора, освободившись из тела йюрюн, осталась в моей бренной тушке, что практически породнило меня с императорской династией… сдали нервы, мной овладела истерика.
– Я не могу казнить такого ценного чиновника. Нет, Бриан, ты продолжишь служить Мескии, как делал это прежде.