Спасенные дневники и личные записи. Самое полное издание Берия Лаврентий

О товарище Сталине

От составителя и комментатора

Берия, вне всякого сомнения, прекрасно отдавал себе отчёт в том, что вся его жизнь протекала и протекает под знаком Сталина, что Сталин – это главная тема его жизни и судьбы. Сегодня не так просто собрать всё, что Берия сказал и написал о Сталине официальным, так сказать, образом, но свой главный вклад в «сталиниану» Берия внёс еще в свою бытность 1-м секретарём Закавказского краевого комитета ВКП(б) и 1-м секретарём ЦК КП(б) Грузии. Тогда в свет вышла брошюра Л.П. Берии «К вопросу об истории большевистских организаций в Закавказье».

Я уже писал, что недоброжелатели Берии отказывали и отказывают ему в авторстве этой знаменитой некогда брошюры. Если же авторство фактически признаётся, то делается попытка опорочить концептуальные подходы автора. Так, в исторической биографической энциклопедии «Кто есть Кто в истории СССР 1924–1953 гг.» Константина Залесского на этот счёт сказано, что Берия «стал широко известен после выхода его книги «К вопросу об истории большевистских организаций Закавказья», где роль И.В. Сталина в революционном движении была преувеличена во много раз…»

Но это – не так. В действительности в книге всего лишь восстанавливалась историческая правда, которая именно в Закавказье злостно и завистливо искажалась рядом грузинских и не грузинских «старых большевиков», так и не простивших «Кобе» того, что он оказался ярче, крупнее и талантливее их.

Если мы окинем уже современным взглядом историю большевистских организаций Закавказья, то увидим в ней ряд самобытных и безусловно талантливых фигур – того же, например, Степана Шаумяна (1878–1918), расстрелянного в числе 26 бакинских комиссаров англичанами в 1918 г. Однако гениальная фигура в истории большевистских организаций Закавказья усматривается всё же одна – фигура Сталина.

Причём сказать об этом в середине 30-х гг. громко и аргументированно не означало курить Сталину фимиам и выслуживаться перед ним. Историческая клевета на Сталина всегда была (и остаётся по сей день!) оружием текущей политической борьбы сил Зла с силами Добра. Поэтому и историческая правда о Сталине была и остаётся эффективным оружием политической борьбы сил Добра с силами Зла.

Берия это понимал, почему и стал инициатором подготовки соответствующей книги, которая хотя и имела внешне историческое, чуть ли не академическое, название, на самом деле была боевой политической дубиной против врагов Советского Союза и Грузии, против врагов советской власти и социализма.

В последний период своей жизни Берия публично высказывал своё отношение к Сталину дважды – в юбилейной статье в № 555 газеты «Правда» от 21 декабря 1949 г., написанной к 70-летию И.В. Сталина, и в речи на траурном митинге 9 марта 1953 г. во время похорон И.В. Сталина (оба текста приведены в этой книге в отдельном разделе).

Суть и стиль статьи и речи во многом определялись официальными канонами того времени, а эти каноны уже носили определённый «канцеляритский» оттенок. Не могу сказать, что по тому времени это было так уж и неверно… Мы ведь тогда лишь учились науке быть не могучим аутсайдером, а мировой великой державой.

Да, Советский Союз лишь после войны стал подлинно великой державой, но во всё более возрастающем враждебном окружении и с тяжёлым наследием войны. Ухо надо было держать востро! Всё, публикуемое в центральной прессе СССР – от статей в «Правде» до стихов в «Мурзилке», – скрупулёзно и внимательно изучалось разного рода советологами и кремлеведами в плодящихся на Западе советологических центрах. И поэтому официальные тексты отрабатывались и шлифовались до последней запятой, а это, увы, не способствовало поднятию текста до уровня речей Цицерона.

Однако ниже приводятся недатированные чисто личные записи Л.П. Берии, относящиеся к И.В. Сталину. Вряд ли их можно рассматривать как некие черновые наброски будущих официальных речей, докладов и т. д. Это записи, приближающиеся, на мой взгляд, скорее к исповедальным, и предназначены они прежде всего для личного, внутреннего пользования.

С другой стороны, постоянное употребление формы «товарищ Сталин» позволяет предполагать, что Берия мог рассматривать эти записи и как отдельные куски его будущей мемуарной книги.

Товарищ Сталин сказал о Ленине, что он был горный орел. Так можно сказать о самом товарище Сталине. Я впервые увидел его, когда был совсем молодой, а он тогда тоже был молодой, и он сразу захватывал.

Когда болванка металла остынет, цвет у нее уже не раскаленный, а темный, но если подойти близко, сразу слышишь жар. Вот так и с товарищем Сталиным, если стоишь рядом с ним, то как будто ты окружен чем-то мощным, как электрическое поле. Электрическое поле человек не чувствует, а товарища Сталина чувствуешь, такая от него энергия.

Я знаю почти всех крупных политиков мира, и капиталистических, и коммунистических, за много лет с кем только не знакомился. Все люди как люди, кто лучше, кто хуже. Мао Цзе Дун сильный человек, тоже сразу чувствуешь. Но куда ему до товарища Сталина, и близко не то.

Черчилль пустой человек, но не дурак. Я его много раз видел с товарищем Сталиным, видно было, что он товарищу Сталину завидовал, но больше всего он его боялся и уважал.

Когда шла гражданская война, товарищ Сталин был на всех фронтах, а на Кавказский фронт прибыл осенью 1920 г., и сразу двинул дело так, что уже через полгода весь Кавказ был советским. Тогда я его впервые увидел, но рядом не был.

Комментарий Сергея Кремлёва

Сталин прибыл на Кавказ в сентябре 1920 г. как уполномоченный Политбюро ЦК РКП(б) на Кавказе и пробыл там по ноябрь 1920 г.

Советская власть в Азербайджане установилась с апреля 1920 г., и Баку играл роль надёжного опорного пункта советизации Кавказа. В этом направлении активно работали Киров и Орджоникидзе, но приезд Сталина процесс ускорил. Уже в ноябре 1920 г. Красная Армия вошла в Армению и 29 ноября 1920 г. была образована Армянская ССР. А 18 февраля 1921 г. Ревком Грузии провозгласил и Грузинскую ССР и 25 февраля части 11-й Красной Армии вместе с грузинскими повстанцами вступили в Тифлис.

Конечно же, поражение мусаватистов в Баку, дашнаков в Ереване и меньшевиков в Тифлисе было исторически закономерным, и это поражение было обеспечено кровью и потом миллионов жителей Кавказа. Но велики заслуга и роль Сталина в том, что это поражение состоялось в кратчайшие сроки и было достигнуто достаточно малой кровью. Берия, как современник и участник событий, видел роль в них Сталина безусловно отчетливо. Весьма вероятно, и поэтому он пришёл к идее написания такой книги по истории кавказского большевизма, которая показала бы огромное значение Сталина для Кавказа.

Познакомились мы уже когда я работал в Тифлисе по линии ЧК и Г.У. Но это такая работа, что сегодня шпионов ловишь, а завтра надо организовать погрузку вагонов, так что мне приходилось заниматься и хозяйственной работой, тогда товарищ Сталин на меня внимание и обратил. Как Председатель Закавказской ГПУ я с ним тоже встречался, вопросов было много. Как с ним легко было вопросы решать, даже трудные. Если не может помочь, откажет, а чаще помогал. Задачи ставил всегда срочные и тяжелые, но умел так подойти, что хочешь разбиться, а сделать. И делал.

В Тифлисе тогда дела обстояли неважно. Болтали много, а настоящая работа стояла. В головке ЦК (имеется в виду ЦК Компартии Грузии. – С.К.) были люди прошлые, заслугами кичились, а работать не умели. Барство процветало. Фамилий вспоминать не хочу, дело не в фамилиях, а в самой сути, а суть была гнилая. В среднем и низовом звене работников тоже было неблагополучно, было много бывших меньшевиков, и разобраться, кто честно разоружился, а кто для вида, было трудно. Друг на друга капали, разводили склоку, кто по сволочному характеру, а кто специально, чтобы ставить палки в колеса.

Товарищ Сталин это хорошо понимал, потому что знал местную обстановку давно, и людей знал, кто чего стоит. А если не знал, то мог быстро разобраться. Он уже начал ездить к нам отдыхать, но отдыхать, это только так говорилось, он на отдыхе меньше работал, и все.

Но отдыхал тоже, по морю ездили, форель ловили и уху ели. К нему тогда много набивалось, и с делом, и по пустякам, а многие просто надоедали, мол, по старому знакомству. А у товарища Сталина глаз острый, сразу видел, кто чего стоит. Раз дал мне поручение, два дал, потом стал чаще вызывать, видно присматривался.

Мне тогда что еще помогло ему в душу попасть. Если бы это было в крепком коллективе, то товарищ Сталин мог меня не заметить, а так в ЦК и в Совнаркоме (имеется в виду, естественно, СНК ГССР. – С.К.) шла склока за склокой. Если ты делом занимался, а не склокой, сразу в глаза бросалось. И он тогда сказал, что надо товарища Берию перевести на партийную работу, там ему чекистская закалка и опыт не помешает.

Когда мне сказали, что есть решение перевести меня в Заккрайком секретарем, я не обрадовался. Во-первых, в ГПУ было дела много, а во-вторых там обстановка была склочная и я знал. Вести себя принципиально, сразу врагов получишь, а у меня их и так хватало. А в склоку я лезть не хотел, да и не мог. Товарищ Сталин это быстро понял, вначале я стал 1-м секретарем грузинского ЦК, хоть здесь мог сам решать, но все равно тяжело. Тогда он добавил мне пост секретаря Заккрайкома, но склока лишь усилилась. Он меня вызвал и сказал: «Принимай весь Кавказ, но работать надо без дураков, там такие авгиевы конюшни развели, что и чека не вычистит, будешь чистить вместе с людьми».

Комментарий Сергея Кремлёва

С декабря 1926 г. Берия занимал пост председателя ГПУ Грузинской СССР и заместителя председателя ГПУ Закавказской СФСР (фактически он курировал ту же Грузию), но в марте 1931 г. он был назначен уже председателем Закавказского ГПУ и полномочным представителем ОГПУ СССР в ЗСФСР (он оставался им и некоторое время после назначения 1-м секретарём ЦК КП(б) Грузии).

С этого поста Берия в октябре 1931 г. был избран 1-м секретарём ЦК КП(б) Грузии и в ноябре 1931 г. – также 2-м секретарём Закавказского крайкома. Ситуация стала быстро накаляться, потому что на Берию ополчилась почти вся «старая гвардия», которая даже «Кобу» высоко не ставила, а уж «выскочку Лаврентия» вообще не видела «в упор». Наличие в Грузии мощного слоя скрытых меньшевиков и провокаторов атмосферу тоже не оздоровляло.

Результатом стало осознание Сталиным необходимости кардинального решения кавказской проблемы за счёт предоставления Берии всей полноты прав, и с октября 1932 г. Берия встал во главе парторганизации Закавказья и, значит, во главе всего Кавказа. Началась по-настоящему масштабная деятельность на Кавказе Берии-реформатора.

Мы говорим: «История, история»… А товарищ Сталин – это и есть история. Я хорошо знаю всех, кто входил в руководство с конца двадцатых годов, и никто близко к товарищу Сталину не подходит. Были серьезные товарищи и есть серьезные товарищи, но их можно заменить. Серго Орджоникидзе был какой знаменитый нарком, имел большой авторитет, а не стало его, и дело хуже не пошло. Самая большая потеря была, это Киров, это была крепкая поддержка. Но Киров как раз понимал, что только товарищ Сталин незаменим.

Товарищ Сталин – другое дело, совсем другое. Сейчас смотришь, оглядываешься и понимаешь, что кроме товарища Сталина никто не смог бы победить оппозицию и провести первые пятилетки. Вот и роль личности в истории. Может эта роль по теории и не ведущая, а на практике две личности все и решили. Товарищ Ленин и товарищ Сталин. Но товарищу Сталину пришлось на себя взвалить все практические проблемы, и во всем он смог разобраться.

А смог разобраться потому, что есть две причины. Первая, он все время учился и учится. Каждый день у него норма – не меньше 200 страниц прочитать. У меня так никогда не получается, я может и больше, бывает, читаю, но это документы. А у него кроме документов, хотя документы он тоже читает.

А вторая причина, он всегда опирается на людей, и на нас, и на других. Умеет подобрать и вдохновить. Для нас, кто вокруг него, он помогает личным примером, а если человек может единственный раз в жизни к нему в кабинет попадет, так выйдет с огнем на всю жизнь. Этому не научишься.

Я помню, немцы были под Москвой, я и Георгий (Г.М. Маленков. – С.К.) пришли к нему с докладом, а у него на столе «Война и мир». Мы сели, он показывает и спрашивает: «Читали?» Мы говорим, читали когда-то. А он нам и говорит: «Знаю, времени у вас нет. Но советую кое-что отсюда почитать. Бал Наташи Ростовой можно пропустить, а насчет дубины народной войны вспомнить не мешает». Мне тогда не до Толстого было, я так и не прочитал, а он не напоминал. А недавно взял и прочитал, даже с балом Наташи Ростовой. И понял, что товарищ Сталин был прав. Если бы тогда почитал, можно было бы кое в чем работу иначе построить. Когда все висит на волоске, одним приказом не добьешься, надо до души у людей добраться, а это так просто не получается.

А у товарища Сталина получается, он может и приказом, и душевным словом. Но что тут завидовать, он гений, и сам знает, что гений. Мы сами перед собой сейчас уже все знаем, кто чего стоит. Не первый год на земле живем, не первый год руководим, сколько сделали за тридцать лет. Царизм за триста лет не сделал, а мы сделали за тридцать, и в какой стране это сделали. Вначале империалистическая война все развалила, только начали жить, немцы напали. Второй раз все разрушить пришлось, своими руками. А сколько людей полегло. Так что мы знаем, кто чего стоит, сама жизнь показала, что такое Троцкий или Бухарин, а что такое товарищ Сталин.

Без товарища Сталина России нет. Не было бы его, и России не было бы, даже не в 1941 г., а раньше. Если бы он не сплотил всех нас против оппозиции, против троцкистов и правых, если бы он не стоял железно, то Россия могла бы рухнуть из-за внутренних склок. Это самое страшное, а товарищ Сталин преодолел.

Когорта – хорошее слово, железное. Мы из истории знаем про 300 спартанцев. Герои, Грецию спасли, но я вот как думаю. Если бы царь Леонид других 300 спартанцев отобрал, то они все равно Фермопилы защитили бы, главное был сам царь Леонид. Вождь – это великое дело. Это только тот понимает, кто боролся под руководством настоящего вождя.

А товарищ Сталин – вождь настоящий, великий, и тот, кто с ним работал и работает, это знает как дважды два.

Война началась не так, как мы думали. Но он начал с самого начала переламывать, сцепил зубы. И нас всех запряг, и так ломали, ломали, и переломили. Когда Киев взяли, он сказал: «Ну, теперь войну закончим в Берлине». Потом сказал: «А можно бы в Париже, но союзники не дадут, раньше испугаются. Да оно и лучше, и так много русской крови прольется, пока до Берлина дойдем». Это было перед Тегеранской конференцией. Так оно и получилось, союзники летом 1944 г. Второй Фронт открыли, побоялись, что мы до Парижа дойдем.

После войны зашел спор, могли мы всю Германию занять, или не могли. Я сказал тогда, что могли бы, может, и до Парижа дойти, если бы поляки подняли восстание не так, как они это сделали, под дудку Черчилля, а под нашим руководством.

Если бы Польша в начале лета 1944 г. всем миром поднялась и нам помогла, если бы чехи и словаки и французы все восстали, то можно было и до Парижа дойти. Но они боялись большевиков больше немцев. Товарищ Сталин, когда поляки в Варшаве восстали по приказу англичан, сказал, что буржуи были, буржуями и останутся. Им даже на свой народ наплевать, лишь бы свое сохранить.

А все равно вышло не по буржуйски. Мы в Европе крепко встали и развитие пойдет в нашу пользу, если не сглупим.

Война была страшной проверкой, но она показала, что Россия теперь не та, и войной ее не возьмешь. За пять лет в основном восстановили разрушенное хозяйство. В 1946 г. люди кое-где крыс ели, теперь можно сказать открыто. А через два года уже и карточек не было. Сейчас еще пять лет, и можно будет сельское хозяйство поднять, а промышленность и наука и так развиваются. Если бы не война, мы бы уже далеко вперед ушли под руководством товарища Сталина.

У нас особенно интеллигенция забывает, с чем нам пришлось иметь дело всего двадцать лет назад. Взять Грузию. 20 лет назад я стал там Первым Секретарем. Что такое была Грузия в 1931 г. Хвалиться было нечем, кроме склок. Что в Грузии тогда было? Построили ЗАГЭС (Земо-Авчальская ГЭС. – С.К.), и то первую очередь, вторую уже при мне закончили. Что еще? Добывали марганец (на богатейшем Чиатурском месторождении. – С.К.), одно-другое по мелочам.

Чай, цитрусовые, этого же почти не было. Курортов не было, по берегам Черного моря болота были, малярия. Тифлис грязный, тесный, пролетариата мало, духанов много. А через десять лет в Тбилиси боевые самолеты делали. Сколько институтов открыли, какие кадры выросли. А с чего начинали? Уже забыли, с чего начинали, а надо помнить. Говорят, что за одного битого двух небитых дают. А надо за одного помнящего давать десять непомнящих. Кто прошлое помнит и правильно понимает, тот и в будущее уверенно идет.

Комментарий Сергея Кремлёва

Прекрасные слова Л.П. Берии о значении исторической памяти бьют наповал все нынешние либерастические и ельциноидные бредни о «проклятом тоталитарном» прошлом СССР. Собственно, это хорошо понимал русский народ, ещё не испоганенный геббельцинской пропагандой. В народе давно с презрением говорили об «Иванах, не помнящих родства».

У меня спрашивают, а почему у нас хуже, чем в США, там наука быстрее двигается. А я отвечаю: «А что у нас было тридцать лет назад? А двадцать лет назад?»

А что у нас десять лет назад было? Десять лет назад у нас война была. Все, что мы построили для науки в Одессе, в Киеве, в Днепропетровске, в Харькове, все самим пришлось взорвать, а потом все это нам же пришлось восстановить. Два раза одно и то же строили. Это уже в два раза мы могли бы быстрее двигаться вперед.

Но теперь подрывная работа у них главное. Тут надо подумать, может надо снова объединить МВД и М.Б. Я и сам так думаю. И товарищ Сталин об этом думает, был уже разговор. Абакумов подвел, но Игнатьев тоже подводит, ведет не туда. Наплодил не чекистов, а инструкторов горкома, а работы нет.

Товарищ Сталин так и сказал, плохо работает ЧК, не понимают политического момента. Меркулов на этом погорел правильно, если ты чека, то ты должен помнить, что внутренний враг был, есть и будет, и он опаснее внешнего врага. А для нас главный внутренний враг – это троцкизм, потому что троцкистов выявить тяжелее всего, троцкисты занимали в нашем государстве много ответственных постов и у троцкистов самые крепкие и глубокие внешние связи.

Абакумов был парень неплохой, но политической закалки не получил, потому и сплоховал. Игнатьев недалеко ушел, формалист, старые кадры разбазарил, а новые не воспитал.

Товарищ Сталин уже вел разговор, я и сам думал, что может мне вернуться в МВД и объединить с М.Б. Сергея (С.Н. Круглов. – С.К.) снова в первые замы, а Всеволода (В.Н. Меркулов. – С.К.) в первые замы по М.Б. Гоглидзе (замминистра ГБ СССР. – С.К.) отдать контрразведку, а Богдана (Б.З. Кобулов. – С.К.) на государственный контроль по линии МВД.

Товарищ Сталин сказал недавно: «Может тебе, Лаврентий, снова взять на себя чеку? Атомные дела мы наладили, а там непорядок. Подумай». А я и сам думаю.

В атомной отрасли кадры сейчас подобраны, Курчатов на месте, а Ванникова надо проводить в министры и образовать отдельное министерство. Ракетные дела тоже движутся. Так что можно снова взять МВД, там наладить, а потом попроситься у товарища Сталина на Совет Министров. Я знаю, что потяну, можно много сделать, если навести порядок в руководстве, а то много разболтались.

Товарищ Сталин всегда смотрел в суть и сейчас смотрит. Главные задачи сейчас, это разработать новую программу, чтобы поставить во главу угла развитие масс и ведущую роль Советской власти. И важнейшая задача борьба с подрывной работой, США ее давно активизируют по всем направлениям и внутренняя агентура у них есть, и сильная.

Тут надо много работать.

Комментарий Сергея Кремлёва

Очень интересный момент и интересные мысли.

Практически все записи Л.П. Берии о Сталине можно примерно датировать началом 50-х гг. и, в основном, где-то концом 1952 и даже началом 1953 г. Эта запись относится, как видно, к одной из последних.

Сегодня ясно, что Сталин к весне 1953 г. задумывал серьёзные реформы политической системы в СССР в сторону демократизации и повышения роли органов советской власти, начиная с Верховного Совета СССР, и изменения системной роли в советском обществе Коммунистической партии. Явно намечался ряд и существенных структурных и кадровых изменений и перемещений.

Сегодня есть основания предполагать, что Сталин задумывал новое объединение МВД и МГБ, и именно под рукой Берии. Задачей при этом должно было стать не ужесточение внутреннего режима в СССР, а, напротив, его смягчение.

Весьма вероятно, что многие реформы Берии (в том числе – смягчение паспортного режима, передача всех промышленных структур ГУЛАГа МВД СССР в отраслевые министерства и т. д.) были реализацией замыслов самого Сталина. Недаром почти всё положительное, что Берия успел сделать или предложить за свои «100 дней», было почти сразу же хрущёвцами похерено.

Выше приведённая запись усиливает версию о том, что Сталин был убит действительно накануне больших событий, одним из которых должно было стать назначение Берии главой нового, объединённого МВД СССР с новыми функциями.

Интересно и то, что размышления о роли МВД, безусловно не предназначенные для будущего опубликования, вклиниваются в записи более публичного характера. Это иллюстрирует нам ход мысли Берии – думая о будущих публичных воспоминаниях, он параллельно держал в подсознании насущные проблемы текущего дня. И порой, как видим, эти проблемы прорывались из подсознания в сознание.

Товарищ Сталин давно сказал, что его особенно расхваливают скрытые троцкисты. Говорит, что товарищ Ленин недаром называл Троцкого Иудушкой, вот у троцкистов такая же лесть, как иудин поцелуй. Когда он это говорил, Жданов засмеялся и говорит: «Так может мы, товарищ Сталин, так и будем политическую платформу у человека определять, кто Вас захваливает, тот и троцкист?»

Мы засмеялись а товарищ Сталин серьезно сказал: «Может, и не троцкист, но гнилой человек и подлец точно». Потом подумал и прибавил: «Жаль, что всех подлецов за один раз не выгонишь, бывает, что и подлец, а вроде бы и свой подлец, держишь, а может, это и ошибка, лучше неопытного поставить, но честного. Это, товарищи, у нас острая проблема».

Чем больше мы развиваемся, тем больше острых проблем. Кто-то отмахивается, говорит, что это проблемы роста. Но рост тоже всякий бывает, бывает рост вкривь. Мы сейчас на виду у всего мира, до войны иностранцы только из Коминтерна ездили, а сегодня кто только в Москву не едет, и со всеми надо работать. А проверенные кадры есть не всегда, война много хороших людей забрала. Я со своими бомбами и нефтяными вышками от воспитательной работы отошел, но вижу, что очень большой непорядок, и не так сейчас опасно, как может в будущем развиться.

Тут важно, какое направление сразу дать. Мой Серго уже видно, что не испортится, какую власть ему ни дай. Васька… Ну, ладно, это особый разговор. У Васьки тоже много ценного есть.

Комментарий Сергея Кремлёва

«Васька» в записи, это, безусловно, Василий Сталин – личность неоднозначная и после смерти отца – сумбурная, однако вовсе не такая несимпатичная, как это часто представляют. Его отношения с Берией и к Берии часто тоже изображаются искажённо или вовсе превратно. Не развивая эту тему, тем не менее выскажу предположение о том. что Берия – как умудрённый жизнью и незаурядный человек, всегда относился к младшему сыну Сталина лучше, чем тот к нему, хотя при жизни Берии Василий антагонизма к нему, насколько я могу судить, не испытывал. Лишь сломленный хрущёвской тюрьмой, Василий стал очернять неугодных Хрущёву людей, в том числе – и Берию, к тому времени объявленного «врагом народа».

Мы уже перед войной имели много хорошей толковой молодежи. Если бы мы ее не воспитали массово, войну мы не выиграли бы, потому что самый тяжелый период войны летом и осенью 1941 г. вытянул на себе новый советский человек, молодой человек, рождения уже после 1917 г. или чуть раньше. Мои пограничники почти все полегли тогда, а какие орлы были.

Теперь нам надо воспитать такую же молодежь, но трудностей таких уже нет. Закалка, как ни крути, не та. Тут надо брать образованием и политическим воспитанием. Товарища Сталина это очень беспокоит, все говорит: «Кому страну передадим? Мы свое сделали, еще поработаем ну, пять лет, ну шесть, а потом им тянуть. А вытянут?»

Я сам часто думаю. У нас в атомной отрасли подобрались хорошие ребята, скромные и преданные. Сахаров молодой парень, работает много, а нос не задирает, скромный. Напоминает нас в молодости, нам главное дай задачу, а для работы есть все сутки. Но как все будет лет через десять. Если мы будем развиваться так, как сейчас развиваемся, то черт знает какая страна будет. Подумаешь, дух захватывает. Нас не будет, а страна будет.

И товарищ Сталин будет. Мы пишем: «Ленин жил, Ленин жив, Ленин будет жить», а это и про товарища Сталина сказано. Пока жив Сталин, будет жить и Россия, Советский Союз. Если Союз СССР (так в тексте. – С.К.) бессмертен, то и Сталин бессмертен. Но что там будет через десять лет? А через двадцать лет? А через пятьдесят?

Работали, работали, много не задумывались, не до того было. А сейчас и товарищ Сталин задумывается, и нас заставляет.

От составителя и комментатора

Ниже приводится последняя недатированная запись из тайного архива Л.П. Берии. Судя по её тональности и откровенности, она не предназначалась для чужих глаз и по смыслу близка к дневниковой записи, что подтверждается и употреблением в некоторых случаях по отношению к Сталину имени «Коба». Очевидно, эта запись стала результатом размышлений Л.П. Берии о значении Сталина для будущего страны уже после окончания XIX съезда КПСС.

Я в своих книгах о Сталине и Берии касался темы этого съезда, а более подробно рассчитываю рассмотреть её в отдельном очерке и комментариях ко второй и последней части недатированных материалов Л.П. Берии из тайного архива «Павла Лаврентьевича». Сейчас же отмечу, что этот съезд, оказавшийся последним съездом партии большевиков как формально – на съезде Всесоюзная Коммунистическая партия (большевиков) была переименована в Коммунистическую партию Советского Союза, так и по сути, даёт очень много интересной и всё ещё толком не осмысленной «информации к размышлению».

У меня нет сомнений, что после этого съезда много размышляли о будущем, в реальном масштабе времени, как Сталин и его соратники, так и скрытые враги Сталина и его соратников. И поразмышлять им было над чем – фактически в СССР назрел новый кризис руководства и Сталин это не только понимал, но и сказал об этом на съезде устами своего помощника Поскребышева (об этом сказано в моей книге «Зачем убили Сталина?»).

В свете всего этого приводимая ниже запись – последняя, относящаяся непосредственно к Сталину, особенно интересна.

Меня Коба не раз обижал, были моменты и недоверия. Но у меня всегда была на него обида, как на отца. Отец бывает и несправедливо скажет или сделает, но это отец, что тут сделаешь. Отца не выбирают, он один. Товарищ Сталин тоже один.

Страшно подумать, что будет с Россией, если не станет Кобы. Без Сталина России не будет. Сейчас ему 70 лет, возраст не очень старый, но лет много, не задумываться нельзя. Он и сам задумывается, недавно мы были у него с Георгием (Г.М. Маленков. – С.К.) и он вдруг спрашивает: «Как без меня работать будете? Не потянете кто в лес, кто по дрова?» Мы молчим, а что тут скажешь. Он подождал, вздохнул, говорит: «Молчите. Ну ладно, а думать все равно надо. Я и сам думаю, на кого все останется». У него это и на Пленуме после Съезда прорвалось, когда он просился в отставку и отказался от поста Генерального Секретаря ЦК.

Сегодня Россия – это Сталин. Это понимают друзья и враги. Не будет Сталина, не будет и России. Я это не в том смысле, что если товарища Сталина не станет, все прахом пойдет. Но если мы не будем беззаветно преданы, если мы его дело забудем, то мы провалимся и вся Россия провалится. Товарищ Сталин дал нам всем и всему народу стержень, показал, что если хочешь хорошо жить и чтобы страна расцветала, работай и учись.

Комментарий Сергея Кремлёва

Я привёл эту запись последней, ибо она стоит, пожалуй, особняком уже потому, что здесь Берией употреблена партийная кличка Сталина – «Коба». Это – явно «внутренние», так сказать, мысли Берии, не предназначенные для посторонних. И вряд ли есть необходимость подробно комментировать выше приведённую запись, она говорит сама за себя.

Для Берии всегда было важно не провалиться перед Сталиным. И это было не старание карьериста выслужиться перед шефом, а глубоко осознанное понимание того, что Сталин – это и есть Держава, что воля Сталина – это и есть державная воля, а взгляд Сталина на историю и Россию – это и есть единственно необходимый, полезный и созидательный взгляд на будущее.

В «письме из бункера», написанном на имя Маленкова 1 июля 1953 г., арестованный Берия писал:

«…Почти одновременно освободили тебя из ЦК, а меня из МВД и стали работать в Совнаркоме. Повторяю, дружно стали работать, также честно и по партийному вместе с т-щами Молотовым В.М., Кагановичем Л.М., Булганиным Н.А., Ворошиловым, Микояном А.И., а после перехода в Москву и с т. Хрущевым Н.С. и другими. Своей работой, своей преданностью своему ЦК и своему Правительству мы убедили товарища Сталина, что он был не прав в отношении нас. Я не говорю о всевозможных поручениях, которые давались нам ЦК, правительством и лично т-щем Сталиным, в связи с чем приходилось очень часто и кропотливо работать. Всегда мы старались быть принципиальными, объективными, не было у нас других интересов…»

Выше – речь явно о том, что Маленкова в 1946 г. Сталин освободил от обязанностей секретаря ЦК, а Берия в конце 1945 г. был освобождён от обязанностей наркома внутренних дел СССР, оставаясь заместителем Председателя Совнаркома СССР и председателем Специального комитета при СМ СССР. Маленков какой-то период после снятия в 1946 г. не очень-то был загружен (по сравнению с обычной для команды Сталина загрузкой сверх головы), но Берии и без НКВД забот хватало – как в Спецкомитете, так и в работе с курируемыми им промышленными отраслями. Тем не менее показательно, что временное всего лишь снижение доверия к нему Сталина Берия и через восемь бурных лет переживал как один из самых мучительных для него жизненных моментов.

Сталин был для Берии в психологическом отношении действительно чем-то вроде отца. При этом и спрашивал Сталин с Берии больше, чем с других, и судил его строже, и взваливал на него всегда сверх меры.

В том же «письме из бункера» есть и такие поразительные строки:

«В числе других товарищей я тоже крепко и энергично взялся за работу с единственной мыслью сделать все, что возможно и не провалиться всем нам без товарища Сталина…»

Для Берии было действительно важно не провалиться перед памятью Вождя. Увы, не о том думали остальные…

Смерть Сталина – даже насильственная – не смогла бы приостановить движение России к величию и процветанию, если бы Россия осталась верна идеям Сталина. Но опорочить идеи Сталина – то есть идеи социализма, развивающегося на базе всё лучшего образования и всестороннего развития масс, – было нельзя, не опорочив имя Сталина и его память.

Что и было сделано на ХХ съезде КПСС.

Убийство Сталина в марте 1953 г…

Затем – убийство Берии летом 1953 г…

Затем – скрытое потакание хрущёвцев разложению партийно-государственных верхов в течение 1953–1955 гг…

Затем – ХХ съезд в 1956 г. с докладом Хрущёва «о культе личности», и вскоре после него – разгром этими разлагающимися партийно-государственными верхами на Июньском 1957 г. Пленуме ЦК КПСС Молотова, Маленкова и Кагановича – спохватившихся старых соратников Сталина, запоздало осознавших всю гибельность для России внешнего и внутреннего курса хрущёвцев.

С 1957 г. все основные системные предпосылки для будущего убийства уже СССР были созданы. Берия написал в начале 50-х гг. верно: отказавшись от Сталина, Россия отказалась от себя, от своего великого исторического будущего.

Вернуть России подлинного Сталина – значит вернуть России её великий исторический шанс.

Автобиография Л.П. Берии от 22 октября 1923 г

От составителя и комментатора

Свою автобиографию молодой Берия написал в 1923 г. по поводу, суть которого проясняется в заключительных строках документа. Литературный стиль автобиографии вполне неплох даже для природного русака, и тем более неплох для молодого мингрела двадцати четырёх лет, всю жизнь жившего на Кавказе. К слову, вполне грамотный и свободный русский язык автобиографии сам по себе способен дать ответ интернет-сомневающимся насчёт того, почему дневники Берии написаны на русском языке. Да потому, что все существенные мысли Берия давно привык формулировать именно на нём. Но это так – к слову.

Аутентичность текста автобиографии (то есть – принадлежность его Л.П. Берии) не подвергают сомнению даже самые грязные и недобросовестные клеветники на Лаврентия Павловича. Сам текст автобиографии я привожу по антибериевскому сборнику Политиздата 1991 г. «Берия: конец карьеры» (с. 320–325), где сообщается, что этот документ Л.П. Берии был «обнаружен… в его личном деле».

Если сравнивать стиль дневниковых записей, недатированных записей и автобиографии, то можно заметить, что дневниковые записи по сравнению с автобиографией выглядят рвано и стилистически менее гладки, да и грамматически менее грамотны. Недатированные записи в этом отношении занимают некое промежуточное положение.

Парадокса здесь, на мой взгляд, нет, всё объяснимо.

Автобиографию Берия писал явно с большой тщательностью и со старанием уже потому, что направлял её в ЦК КП(б) Грузии и результат определял его дальнейшую судьбу. То есть мы имеем дело с окончательным, не раз редактированным текстом, который, весьма вероятно, Берия ещё и предварительно показывал кому-то из хорошо владеющих русским языком (тому же Меркулову, например).

Дневниковые же записи делались исключительно для себя, в постоянном цейтноте и представляют из себя то, что литературоведы называют (если я не ошибаюсь, ибо в литературоведении и психоанализе не силён) «потоком сознания».

Недатированные записи Берия делал уже без особой спешки – это было и время более спокойное, и смысл записей был менее личным – автор явно рассматривал их как первые наброски собственных воспоминаний или иного печатного труда, но – в любом случае, публичного характера. Поэтому шлифовка мысли и её словесного выражения здесь лучше, чем в дневниках.

Возвращаясь же к автобиографии, скажу, что уже первые 24 г. жизни Л.П. Берии были так плотно наполнены историческими событиями и активной деятельностью автора в ту эпоху, что многим этой биографии хватило бы на всю оставшуюся жизнь. А для Берии всё, сделанное им к осени 1923 г., нельзя даже рассматривать как стартовую площадку. Впереди у него была такая эпоха и такие свершения, что по сравнению с ними бледнела даже очень яркая и насыщенная его собственная биография до 24 лет.

Последнее… В оригинале документа имеется ряд сокращений слов, восстановленных в сборнике 1991 г. в квадратных скобках по типу «…в 15 верст[ах] от г[орода] Сухума…» Для удобства читателя все квадратные скобки мной убраны, все слова приводятся в их полной форме без особых оговорок в каждом отдельном случае.

Родился я 17 марта 1899 г. в селе Мерхеули (в 15 верстах от города Сухума) в бедной крестьянской семье. Ввиду того, что мое обучение было в тягость родителям, будучи еще учеником Сухумского городского училища, я готовил учеников младших классов, помогая таким образом семье, и это продолжалось с перерывами до 1915 г. В 1915 г. переехал в Баку; с этого момента и начинается моя самостоятельная жизнь. Уже с этих пор, учась в техническом училище, я имею на иждивении старуху мать, глухонемую сестру и племянницу 5 лет.

Учение мое, начатое в 1907 г. в городе Сухуме, по окончании курса высшего начального училища (в 1915 г.) с переездом моим в Баку продолжалось здесь и протекало следующим образом: приехав в Баку, я поступаю здесь в среднее механико-строительное училище, где обучаюсь 4 года. В 1919 г. я окончил курс в училище, а в 1920 г. с преобразованием технического училища в политехнический институт поступаю в последний. С этого момента регулярное обучение прекращается и занятия мои в институте продолжаются с перебоями до 1922 г. Однако за все это время я связи с институтом не теряю, и только в 1922 г. в связи с переводом меня Заккрайкомом РКП из Баку в Тифлис я прекращаю учение, числясь к тому времени студентом 3-го курса.

Так прерывается мое учение в Баку, начатое здесь в 1915 г. с перерывами продолжавшееся до 1922 г.

В том же 1915 г. начинается впервые и мое участие в партийной жизни, тогда еще в зачаточной форме. В октябре этого года нами – группой учащихся Бакинского технического училища – был организован нелегальный марксистский кружок, куда вошли учащиеся из других учебных заведений. Кружок просуществовал до февраля 1917 г. В этом кружке я состоял казначеем. Мотивами создания кружка были: организация учащихся, взаимно материальная поддержка и самообразование в марксистском духе (чтение рефератов), разбор книг, получаемых от рабочих организаций и прочее. Одновременно был избран старостой своего класса (нелегально). В марте 1917 г. я совместно с тов. В. Егоровым, Пуховичем, Аванесовым и еще одним товарищем (фамилию не помню) организовываем ячейку РСДРП (большевиков), где я состоял членом бюро.

В 1916 г. (летние каникулы) я служил в качестве практиканта в главной конторе Нобель в Балахнах, зарабатывая на пропитание семье и себе.

В ходе дальнейших событий, начиная с 1917 г., в Закавказье я вовлекаюсь в общее русло партийно-советской работы, которая перебрасывает меня с место на место, из условий легального существования партии (в 1918 г. в городе Баку) в нелегальное (1919–1920 гг.) и прерывается выездом моим в Грузию. В июне 1917 г. я в качестве техника-практиканта поступил в гидротехническую организацию армии румынского фронта и выезжаю с последней в Одессу, оттуда в Румынию, где работаю в лесном отряде села Негуляшты. Одновременно являюсь выборным от рабочих и солдат, председателем отрядного комитета и делегатом от отряда, часто бываю на районных съездах представителей районов в Пашкани (Румыния). На этой работе я остаюсь до конца 1917 г. и в начале 1918 г., по приезде в Баку, продолжаю усиленным темпом работу в техническом училище, быстро наверстывая пропущенное. В январе 1918 г. поступил в Бакинский Совет рабочих, солдатских и матросских депутатов, работая здесь в секретариате Совета сотрудником, выполняя всю текущую работу, и этой работе отдаю немало энергии и сил. Здесь я остаюсь до сентября 1918 г., октябрь же этого года застает меня в ликвидации комиссии советслужащих, где я остаюсь до занятия города Баку турками. В первое время турецкой оккупации я работал в Белом городе за заводе «Каспийское товарищество» в качестве конторщика. В связи с началом усиленных занятий в техническом училище и необходимостью сдать некоторые переходные экзамены я принужден был бросить службу. С февраля 1919 г. по апрель 1920 г., будучи председателем коммунистической ячейки техников, под руководством старших товарищей выполнял отдельные поручения райкома, сам занимаясь с другими ячейками в качестве инструктора. Осенью того же 1919 г. от партии Гуммет (мусульманская организация большевистской ориентации, созданная ещё до революции по инициативе Сталина и др. – С.К.) поступаю на службу в контрразведку, где работаю вместе с товарищем Муссеви. Приблизительно в марте 1920 г, после убийства товарища Муссеви, я оставляю работу в контрразведке и непродолжительное время работаю в Бакинской таможне.

С первых же дней после Апрельского переворота в Азербайджане краевым комитетом партии (большевиков) от регистрода (Регистрационный (разведывательный) отдел. – С.К.) Кавказского фронта при РВС 11-й армии командируюсь в Грузию для подпольной зарубежной работы в качестве уполномоченного. В Тифлисе связываюсь с краевым комитетом в лице тов. Амаяка Назаретяна, раскидываю сеть резидентов в Грузии и Армении, устанавливаю связь со штабами грузинской армии и гвардии, регулярно посылаю курьеров в регистрод города Баку. В Тифлисе меня арестовывают вместе с Центральным Комитетом Грузии, но согласно переговорам Г.Стуруа с Ноем Жордания освобождают всех с предложением в 3-дневный срок покинуть Грузию. Однако мне удается остаться, поступив под псевдонимом Лакербая на службу в представительство РСФСР к товарищу Кирову, к тому времени приехавшему в город Тифлис. В мае 1920 г. я выезжаю в Баку в регистрод за получением директив в связи с заключением мирного договора с Грузией, но на обратном пути в Тифлис меня арестовывают по телеграмме Ноя Рамишвили и доставляют в Тифлис, откуда, несмотря на хлопоты товарища Кирова, направляют в кутаисскую тюрьму. Июнь и июль месяцы 1920 г. я нахожусь в заключении, только после четырех с половиной дней голодовки, объявленной политзаключенными, меня этапным порядком высылают в Азербайджан. По прибытии (август 1920 г.) меня ЦК РКП затребовал из армии и назначил управляющим делами ЦК Азербайджана. На этой должности я оставался до октября 1920 г., после чего Центральным Комитетом назначен ответственным секретарем Чрезвычайной Комиссии по экспроприации буржуазии и улучшению быта рабочих. Эту работу я и товарищ Саркис (председатель комиссии) проводили в ударном порядке вплоть до ликвидации Комиссии (февраль 1921 г.). С окончанием работы в Комиссии мне удается упросить Центральный Комитет дать возможность продолжать образование в институте, где к тому времени я числился студентом (со дня его открытия в 1920 г.). Согласно моим просьбам ЦК меня посылает в институт, дав стипендию через Бакинский Совет. Однако не проходит и двух недель, как ЦК посылает требование в Кавказское бюро откомандировать меня на работу в Тифлис. В результате ЦК снимает меня с института, но вместо того, чтобы послать в Тифлис, своим постановлением назначает меня в Азербайджанскую чека заместителем начальника секретно-оперативного отдела (апрель 1921 г.) и вскоре уже – начальником секретно-оперативного отдела – заместителем председателя Азербайджанской чека.

Не буду останавливаться на напряженном и нервном характере работы в Азербайджанской чека. В результате такой вскоре сказались положительные результаты. Останавливаясь здесь на разгроме мусульманской организации «Иттихат», которая насчитывала десятки тысяч членов. Далее – разгром Закавказской организации правых эсеров, за что ГПУ (ВЧК) своим приказом от 6 февраля 1923 г. за № 45 объявляет мне благодарность с награждением оружием. Итоги той же работы отмечены Совнаркомом АССР в своем похвальном листе от 12 сентября 1922 г. и в местной прессе. Работая в Азербайджанской чека, одновременно состою председателем Азмежкома (Азербайджанская междуведомственная комиссия) с VII-1921 г. по XI-1922 г. Затем в комиссии ВЭС (Высшего экономического совета) и в комиссии по обследованию ревтрибунала. По партийной линии состою прикрепленным от БК АКП к рабочим ячейкам, а позже для удобства – к ячейке ЧК, где состою членом бюро, бывал избираем почти на все съезды и конференции АКП, состоял также членом Бакинского Совета. В ноябре 1922 г. Закавказским крайкомом отзываюсь из Азербайджанской чека в распоряжение ЦК КПГ, который назначил меня начальником секретно-оперативной части и заместителем председателя ЧК Грузии. Здесь, принимая во внимание всю серьезность работы и большой объект, отдаю таковой все свои знания и время, в результате в сравнительно короткий срок удается достигнуть серьезных результатов, которые сказываются во всех отраслях работы: такова ликвидация бандитизма, принявшего было грандиозные размеры в Грузии, и разгром меньшевистской организации и вообще антисоветской партии, несмотря на чрезвычайную законспирированность. Результаты достигнутой работы отмечены Центральным Комитетом и ЦИКом Грузии в виде награждения меня орденом Красного Знамени. В Грузии, работая в ЧК, также состою членом бюро коммунистической ячейки и членом Тифлисского Совета рабочих и солдатских депутатов.

За время своей партийной и советской работы, особенно в органах ЧК, я сильно отстал как в смысле общего развития, так равно не закончив свое специальное образование. Имея к этой отрасли знаний призвание, потратив много времени и сил, просил бы ЦК предоставить мне возможность продолжения этого образования для быстрейшего его завершения. Законченное специальное образование даст мне возможность отдать свой опыт и знания в этой области советскому строительству, а партии – использовать меня так, как она найдет нужным.

1923 г. 22/X (подпись)

Комментарий Сергея Кремлёва

Публикаторы автобиографии Л.П. Берии, некто Б.С. Попов и В.Т. Оппоков, пишут: «…Показуха, самовосхваление, возвеличение мелочей (ну-ну. – С.К.) до крупных масштабов – это видимо, черта характера, получившая благодаря обстоятельствам угрожающее для других развитие…»

Читатель может сам решить, справедлива ли такая оценка, я же обращу его внимание на то, что хорошо было сформулировано однажды Юрием Мухиным: лишь очень искренняя и морально состоятельная личность способна, занимая весьма высокое положение в государственной иерархии, проситься вновь на студенческую скамью. Берия уже достиг к 24 годам вполне устойчивой перспективы роста, и вот он был готов рискнуть достигнутым успехом ради неопределённой судьбы студента, который мог в том бурном времени обрести яркую судьбу и на новом поприще, а мог и затеряться.

Тем нет менее Берия хотел стать строителем, созидателем. Между прочим, такое желание опровергает и все инсинуации относительно якобы садистских наклонностей Берии. Спецслужба в любом обществе даёт для таких наклонностей намного более широкое поле развития, чем строительная площадка.

Ранняя автобиография Л.П. Берии – безусловно яркий и убедительный документ эпохи и показывает её автора – как ни посмотри – с самой лучшей стороны.

Пожить бы еще лет 20!