Странный сосед Гарднер Лиза
– А можете дать слово как следователь и блюститель закона, что Сандра Джонс никогда, насколько вам известно, не оставалась наедине с вашим племянником?
– Итан рассказывал, что всегда встречался с Сандрой только в компьютерном кабинете, когда у нее было «окно». Да, они часто оставались одни, но только днем и только в стенах школы.
– Она не говорила, что хотела бы убежать от мужа?
– Она никогда бы не оставила дочь.
– Даже ради вас, Уэйн?
Он бросил на нее тот же взгляд, но Ди-Ди не отступила, не сняла вопрос. Уэйн Рейнолдс, симпатичный мужчина, и Сандра Джонс, красивая и одинокая молодая женщина…
– Думаю, ее убил Джейсон Джонс, – бесстрастно ответил Уэйн. – Пришел в среду домой, увидел, что она пытается скопировать жесткий диск, и вышел из себя. Полагаю, он что-то затевал, Сандра узнала об этом, и он ее убил. Я думаю об этом с того самого часа, как увидел вчера пресс-конференцию, так что если спросите, есть ли у меня в этом деле личный интерес, ответ будет – да, есть. Я пытался помочь молодой, испуганной женщине – и тем самым, возможно, подверг ее опасности. Мне это очень не нравится. Скажу так, я жутко зол.
– Хорошо, – кивнула Ди-Ди. – Вам придется прийти и дать официальные показания. Знаете, да?
– Конечно.
– Сегодня в три устроит? В Управлении?
– Приду.
Ди-Ди кивнула и уже сделала шаг прочь, но в последний момент вспомнила про еще один вопрос.
– Послушайте, Уэйн, сколько раз всего вы встречались с Сэнди?
Он пожал плечами.
– Даже не знаю. Раз восемь, может, десять. И всегда на баскетболе.
Ди-Ди кивнула. Восемь-десять? Немало, если учесть, что Сандра Джонс так и не сделала копию жесткого диска домашнего компьютера.
Глава 27
Джейсона разбудил глухой шум возле дома и резко ударивший в глаза яркий свет. Он бросил на часы затуманенный взгляд, увидел, что еще только пять утра, и в большом недоумении посмотрел на освещенные снаружи жалюзи. В марте солнце в пять утра не вставало.
И тут он заметил их. «Солнечные» прожекторы, выстроившиеся вдоль тротуара. Телевизионщики вернулись и теперь подключались и налаживали оборудование, чтобы сделать для утренних выпусков свежий репортаж прямо с места преступления, то есть с его переднего двора.
Он снова упал на подушку, спрашивая себя, не появилось ли за те три часа, которые ему удалось поспать, каких-либо важных для него новостей. Надо было бы включить телевизор. Ознакомиться с обновленной версией его жизни. Чувства иронии ему было не занимать. Он ждал, что сейчас оно «включится», оценит этот момент. Но в куда большей степени Джейсон ощущал разрывавшую его на части усталость – ведь думать приходилось о том, как защитить дочь, найти жену и не угодить за решетку.
Джейсон вытянул руки и ноги, оценивая степень и масштабы понесенного ущерба. Он обнаружил, что все четыре конечности вроде бы функционируют, хотя некоторые болели больше, чем другие. Затем закинул руки за голову и, уставившись в потолок единственным видящим глазом, принялся составлять план на ближайший день.
Вернется Макс. Отец Сандры примчался в Массачусетс не для того, чтобы спокойно сидеть в гостиничном номере. Он может снова потребовать доступа к Ри, пригрозив… чем? Судебным процессом, разоблачением его, Джейсона, прошлого? Джейсон не знал, как много Максу известно о его прежней жизни. Друг с другом они не откровенничали. С Сандрой Джейсон познакомился в баре, и она, как могла, придерживалась избранного образа жизни. Лишь хорошие девочки приводят парней домой для знакомства с отцами, сказала она ему в ту, первую ночь, давая понять, что сама себя хорошей девочкой не считает. Джейсон может приводить ее в свою небольшую съемную квартирку, где будет готовить ей ужин или они вместе будут смотреть кино, а может, играть в настольные игры. Они делали все это, но только не то, что, по ее представлению, должны были, и именно поэтому она возвращалась к нему вечер за вечером.
До тех пор, пока Джейсон не начал замечать ее растущий живот. До тех пор, пока не стал задавать больше вопросов. До тех пор, пока однажды вечером Сэнди не разрыдалась, и он не понял, что в этом решение всех их проблем. Сэнди по какой-то причине хотела уйти от отца. Он просто хотел перемен. Так что они уехали вместе. Новый город, новая фамилия, все с чистого листа. Вплоть до вечера среды Джейсон и не сказал бы, что кто-то из них питает по этому поводу какие-то сожаления.
И вот теперь нарисовался Макс. Человек с деньгами, мозгами и связями в среде местных законников. Максу было по силам доставить Джейсону неприятности. И все равно Джейсон не мог допустить его к Ри. Он пообещал Сэнди, что ее отец никогда не притронется к Ри. Теперь, когда его, Джейсона, дочь нуждалась в нем больше, чем когда-либо, он не мог ее подвести, не мог пойти на попятную.
Теперь Макс заварит кашу, да и полиция не даст ему покоя. Копы и так уже роются в его компьютере. Вероятно, проверяют и банковские счета. Беседуют с издателем, возможно, шастают по редакции «Бостон дейли»… Интересно, обнаружат ли они оставленный там компьютер, сумеют сложить два и два?
Долго ли продлится этот покер с немалыми ставками?
Став семейным человеком, Джейсон заложил новый фундамент. Своей «побочной» деятельностью он занимался под другой фамилией, с отдельным банковским счетом, кредиткой и почтовым ящиком. Квитанции, подтверждающие платежи, и распечатки операций, производимых по единственной кредитке, приходили в пригородное почтовое отделение Лексингтона. Он заезжал туда раз в месяц, изымал корреспонденцию, сортировал ее и уничтожал компрометирующие бумаги.
Все хорошие планы, однако, имеют как минимум одно слабое место. Его слабым местом был семейный компьютер, содержавший столько изобличающих доказательств, что, попади они в руки копов, ему светило бы от двадцати лет до пожизненного. Конечно, он использовал одну из лучших программ очистки компьютера, но каждое посещение любого веб-сайта порождало гораздо больше временных файлов, чем мог охватить «Скраббер». Три, четыре дня максимум, решил он. Потом эксперты-криминалисты поймут, что с изъятым компьютером что-то не так, и полиция примется за него с еще большим усердием.
Если только они уже не обнаружили тело Сэнди и не стоят теперь на крыльце, готовые произвести арест.
Джейсон выбрался из постели, слишком взвинченный, чтобы снова уснуть. Ребра противились каждому движению. Левый глаз почти ничего не видел. Но сейчас ему было не до ушибов. Сейчас его волновало лишь одно.
Надо убедиться, что Ри по-прежнему крепко спит в своей комнате – свернувшееся калачиком дитя с огненно-рыжим котом в ногах.
Он тихонько, на цыпочках, вышел в коридор, включив на полную свою сенсорную систему. Всё как всегда. Тот же запах. Те же ощущения. Он приоткрыл дверь в комнату Ри и обнаружил, что дочь лежит, вытянувшись в полный рост, прямая, как стрела, вцепившись пальчиками в край одеяла, и смотрит на него своими большими карими глазами. Она уже проснулась и – понял он запоздало – плакала. На щеках пролегли влажные полоски.
– Доброе утро, солнышко, – тихо сказал Джейсон, входя в комнату. – Всё в порядке?
Мистер Смит посмотрел на него, зевнул и вытянул вперед длинную оранжевую лапу. Ри на кота даже не взглянула.
Он присел на краешек кровати, убрал спутавшиеся каштановые прядки с вспотевшего лобика.
– Я хочу к мамочке, – произнесла она чуть слышно.
– Знаю.
– Она уже должна была вернуться ко мне.
– Знаю.
– Почему она не вернулась? Почему, папочка?
Ответа не было, поэтому Джейсон вытянулся на кровати рядом с дчерью и крепко ее обнял. Он вдыхал в себя аромат ее волос, пока она плакала, уткнувшись носом в его плечо. Он запоминал запах ее кожи – детский шампунь «Джонсон и Джонсон», ощущение ее прижимающейся к его плечу головы, звук ее усталых всхлипов.
Ри плакала, пока у нее не кончились слезы. Тогда она накрыла его руку своей, положив свои коротенькие пальчики на его большие, длинные пальцы.
– Мы с этим справимся, – шепнул Джейсон дочери.
Она едва заметно кивнула, не отрывая головы от его плеча.
– Хочешь, приготовлю что-нибудь на завтрак?
Еще один короткий кивок.
– Я люблю тебя, Ри.
С завтраком все оказалось сложнее, чем он думал. Яйца закончились. Как и хлеб, и свежие фрукты. Молоко тоже было на исходе, но он решил, что его вполне могло хватить для заливки пары чашек хлопьев. «Чириос» оставалось подозрительно мало, поэтому он залил молоком «Райс криспис». Ри нравились говорящие хлопья, и он всегда устраивал большое представление, расшифровывая слова хрустящей корочки:
– Как, ты хочешь, чтобы я купил дочери пони? О нет, ты хочешь, чтобы я купил себе «Корвет»…[24] Ооооо, это куда практичнее!
Джейсону удалось выудить из Ри улыбку, потом – смешок, и обоим стало хоть чуточку легче.
Он прикончил свои хлопья. Ри съела половину своей порции, а потом начала складывать рисунки из оставшихся в молоке рисовых шариков. Эта забава настолько ее увлекла, что у него появилось время подумать.
Все тело ломило. Сидел ли он, ходил ли, стоял ли. Интересно, как выглядят те, другие, парни, подумал Джейсон. Вероятнее всего – как-никак они налетели на него со спины, он даже не видел, как они подошли, – очень даже неплохо.
Раскисаю с годами, решил он. Сначала огреб от тринадцатилетнего парнишки, потом от этих… Черт, да с такими боевыми навыками ему в тюрьме и недели не протянуть. Приятная мысль, что уж тут скажешь.
– Папочка, а что у тебя с лицом? – спросила Ри, когда он отошел от разделочного стола к раковине – помыть посуду.
– Упал.
– Ой, папочка…
– Кроме шуток.
Джейсон опустил тарелки в раковину, потом открыл холодильник, чтобы прикинуть, что осталось к обеду. За вычетом уже выпитого молока, они располагали целой – шесть банок – упаковкой «Доктора Пеппера», любимого напитка Сэнди, четырьмя легкими йогуртами и пучком увядшего салата. Вот и вторая приятная мысль, подумал Джейсон. Тот факт, что ты являешься врагом общества номер один, еще не означает, что ты не можешь сходить в бакалейную лавку. Если они планируют съесть сегодня что-то еще, придется доехать до магазина.
А не повязать ли бандану, подумал Джейсон. Или надеть футболку, где выведено «Невиновен» на груди и «Виновен» – на спине. Было бы забавно…
– Эй, Ри, – бросил он небрежно, закрывая холодильник и переводя взгляд на дочь. – Как насчет небольшой прогулки в бакалейный?
Ри тотчас же оживилась. Ходить за покупками ей нравилось. Это была официальная папина-дочкина домашняя обязанность, которую они исполняли по меньшей мере раз в неделю, пока ждали возвращения Сэнди из школы. Джейсон старался придерживаться составленного женой списка. Ри же пыталась склонить его к покупке таких предметов первой необходимости, как сладкий пирожок «поп-тарт» для Барби Принцессы Островов или глазированные кленовым сиропом пончики.
Для такого случая Джейсон обычно брился, а Ри предпочитала надевать бальное платье до пола и тиару из горного хрусталя. Какой смысл расхаживать по торговому залу, если не можешь показать себя в лучшем виде.
В это утро она умчалась наверх почистить зубы, а затем вернулась, одетая в платьице в синий цветочек с радужными крылышками феи на спине и в расшитые блестками розовые туфельки. Затем протянула ему тоненькую розовую резинку и потребовала сделать ей «хвост», что и было им в меру способностей исполнено.
Набросав список покупок, Джейсон попытался привести в порядок уже себя. Сбритая щетина обнажила жуткий синяк. Зачесанные назад волосы подчеркнули фингал под глазом. Сомнения быть не могло: выглядел он хуже некуда. Точнее, как «убийца с топором». Третья приятная мысль дня.
Отказавшись от дальнейших попыток что-либо улучшить в своем образе, Джейсон спустился вниз, где с расписанной желтыми нарциссами сумочкой в руке уже ждала возле двери сгоравшая от нетерпения Ри.
– Помнишь репортеров? – спросил он у дочери. – Тех людей, с камерами и микрофонами, что толпятся на улице?
Ри важно кивнула.
– Так вот, они всё еще там, милая. И когда мы откроем эту дверь, они, вероятно, начнут задавать вопросы и фотографировать. Эти люди просто выполняют свою работу, понимаешь? И будут немножко как сумасшедшие. А мы – ты и я – спокойно пройдем к нашей машине и поедем в магазин. Хорошо?
– Хорошо, папочка. Я видела их, когда была наверху. Поэтому и надела мои волшебные крылья. Так что, если они будут кричать слишком громко, я просто возьму и пролечу над ними.
– Ты у меня умница, – сказал он и открыл входную дверь – уж лучше раньше, чем позже.
Они, казалось, только этого и ждали.
– Джейсон, Джейсон, есть какие-нибудь новости о Сэнди?
– Вас будет сегодня допрашивать полиция?
– Когда нам ожидать официального брифинга?
Он вывел Ри и, стараясь не отпускать ее далеко от себя, закрыл и запер на ключ дверь. Руки дрожали. Джейсон попытался контролировать движения, делать все медленно и размеренно. Никакой спешки, никаких рывков – суетятся только виноватые. Скорбящий муж вышел со своей маленькой дочерью за молоком и хлебом – нужда заставила.
– Вы сами будете принимать участие в поисковой операции, Джейсон? Много ли волонтеров задействовано в поисках Сэнди?
– Прелестные крылышки, солнышко! Ты ведь ангел, да?
Этот комментарий привлек его внимание, заставил резко вскинуть голову. Он был готов выслушивать их крики, но не хотел, чтобы стая стервятников набросилась на Ри.
– Папочка? – прошептала шагавшая рядом с ним дочка, и он, посмотрев вниз, заметил отразившееся на ее лице беспокойство.
– Мы идем к машине, а потом едем в магазин, – повторил Джейсон спокойно. – Всё в порядке, Ри. Здесь только они ведут себя плохо, не мы.
Дочка вцепилась в его руку, прижалась к его ногам. Так они спустились по ступеням крыльца, пересекли лужайку и направились к припаркованной на подъездной дороге машине. Сегодня Джейсон насчитал шесть мини-вэнов, тогда как накануне их было только четыре. Различить эмблемы с такого расстояния оказалось невозможно, и Джейсон решил уточнить их позднее, посмотреть, нет ли общенациональных.
– Что у вас с лицом, Джейсон?
– Это полицейские подбили вам глаз?
– Вы с кем-то подрались?
Он продолжал идти дальше – вместе с Ри, медленно и уверенно, через двор, прямо к «Вольво». Потом вытащил ключи и снял блокировку с дверей.
Полицейская жестокость, едва не бросил он в ответ на новые вопросы и распахнул тяжелую дверцу. Ребра жалобно заныли.
Усадив Ри, Джейсон закрыл заднюю пассажирскую дверцу. Сел сам и закрыл уже переднюю со своей стороны. Запустил двигатель, и вопли репортеров тотчас же растворились в урчании мотора.
– Отличная работа, – похвалил он Ри.
– Не люблю репортеров, – сообщила она.
– Знаю. В следующий раз надо будет и мне захватить с собой волшебные крылья.
В магазине Джейсон дал слабину. Не сумел найти в себе отцовской стойкости, чтобы отказать столько всего перенесшей дочери в «Ореос», «Поп-тартс» и пакетиках свежеиспеченного шоколадного печенья. Ри быстро уловила его настроение, и к концу прогулки по магазину их тележка была наполовину заполнена «неполноценными продуктами». Джейсон думал обойтись молоком, хлебом, пастой и фруктами, но, по правде сказать, не сумел удержать позиции.
Он убивал время с дочерью, отчаянно пытаясь привнести хоть частицу нормальности в безумно кренящийся мир. Сэнди пропала. Макс вернулся. Полиция продолжит задавать вопросы, а он был идиотом, когда решил воспользоваться семейным компьютером…
Джейсон не желал такой жизни. Ему хотелось вернуться на шестьдесят, может, семьдесят часов назад и сказать, сделать что угодно, лишь бы всего этого никогда не случилось. Черт, он бы даже отказался от февральского отпуска.
Стоявшая за кассой женщина улыбнулась при виде гламурного наряда Ри. Затем перевела взгляд на него и, моргнув, присмотрелась внимательнее. Джейсон смущенно пожал плечами и посмотрел, вслед за кассиршей, на стоявший неподалеку газетный стеллаж, где увидел собственную черно-белую фотографию, помещенную на первую страницу «Бостон дейли». «Тихоня-репортер, возможно, скрывал свою темную сторону», – гласил заголовок передовицы.
Они использовали снимок с его официального пресс-пропуска. Лицо, смотревшее с верхней половины страницы, казалось бесстрастным и даже несколько устрашающим.
– Папочка, это же ты! – громко объявила Ри и с важным видом подошла к газете, чтобы рассмотреть ее вблизи. Другие покупатели, остановившись, смотрели на очаровательную маленькую девочку, разглядывающую пугающее фото взрослого мужчины. – Почему ты в газете?
– Это газета, на которую я работаю, – сказал Джейсон беспечно, уже жалея, что они не могут взять и просто выйти из магазина.
– И что здесь говорится?
– Здесь говорится, что я тихоня.
У кассирши выкатились глаза от изумления. Он зыркнул на нее, уже не заботясь о том, как это выглядит. Ради бога, это же все-таки его дочь.
– Надо взять ее домой, – заявила Ри. – Мамочка будет рада.
Стянув газету со стеллажа, она бросила ее на конвейерную ленту. Джейсон отметил, что статья подписана Грегом Барром – так звали его босса и главного редактора отдела новостей, и у него тотчас же отпали последние сомнения относительно ее содержания: вероятно, в основу рассказа легло сказанное им накануне по телефону.
Он полез в задний карман за бумажником, спеша расплатиться прежде, чем накатывающая волна злости лишит его возможности рассуждать здраво. Расплатись за продукты и иди в машину. Расплатись и иди. И езжай домой, где тебе снова начнут грозить, где тебя опять будут стращать.
Он вытащил кредитку и протянул кассирше. Ее пальцы дрожали так сильно, что ухватили пластиковую карту лишь с третьей попытки. Неужели он нагонял на нее такой страх? Неужели она действительно полагала, что обслуживает психопата-убийцу, который, вероятнее всего, придушил жену, после чего расчленил труп и сбросил в воду где-нибудь в гавани?
Над абсурдностью такого предположения можно было бы посмеяться, да только смех вышел бы совсем не веселым. Скорее, он прозвучал бы пугающе жестоко. Жизнь скособочилась, и Джейсон не знал, как ее поправить.
– Можно, я открою «Поп-тартс» в машине? – спрашивала Ри. – Можно, можно, можно?
Кассирша наконец вернула карту – вместе с квитанцией.
– Да, да, да, – пробормотал Джейсон, подписывая квиток и засовывая кредитку в бумажник. Ему уже не терпелось поскорее оказаться на улице.
– Я люблю тебя, папочка! – победоносно пропела Ри.
«Ну, слышали?» – хотел крикнуть он, повернувшись ко всему магазину.
Глава 28
К тому времени как они вернулись домой и ему пришлось раз шесть пройти сквозь строй репортеров, чтобы занести в дом все покупки, Джейсон едва держался на ногах. Он поставил мультик для Ри, хотя и понимал, что ей вредно проводить у телевизора так много времени, что ему следовало бы попытаться увлечь дочь чем-то еще в это трудное время, и все такое.
Еда у них есть. Кот вернулся. Самого его еще не арестовали.
Это было все, что он на данный момент мог сделать.
Когда зазвонил телефон, Джейсон разгружал яйца. Он рассеянно поднял трубку, даже не взглянув на определитель номера.
– Что у тебя с лицом, сынок? – Южный акцент Максвелла Блэка растянул предложение, вернув Джейсона туда, куда он не хотел возвращаться.
«Думаешь, ты здесь босс, пацан? Ты моя собственность, пацан. Со всеми потрохами. Ты принадлежишь мне».
– Упал с лестницы, – ответил Джейсон, загоняя нахлынувшие образы в особый ящик, задвинутый в дальний уголок сознания. Он представил, как закрывает крышку, вставляет и поворачивает ключ.
Макс рассмеялся. Негромко и добродушно, как смеялся, должно быть, отпуская шутку на судейской скамье или на коктейль-пати, устроенной для соседей. Быть может, так же он рассмеялся и тогда, когда школьная учительница впервые нерешительно подошла к нему, чтобы переговорить насчет Сэнди. Вы знаете, сэр… мне кажется, ваша дочь Сэнди… предрасположена к несчастным случаям. И Макс успокоил ее этим своим милым, добродушным смешком. О, не стоит беспокоиться о моей малышке. Не забивайте себе этим голову. Моя дочь в полном порядке.
Джейсону никогда не нравился отец Сандры.
– Похоже, сынок, вчера мы оба встали не с той ноги, – протянул Макс.
Джейсон не ответил. Молчание затянулось. Макс оборвал паузу и беззаботно добавил:
– Так что я звоню, чтобы извиниться.
– Не нужно, – заверил его Джейсон. – Меня вполне устроит, если вы вернетесь в Джорджию.
– Мне кажется, Джейсон, если у кого-то и были основания таить обиду, то уж скорее у меня, нежели у тебя. Это ты задурил голову моей единственной дочери, утащил ее на этот жуткий Север, а потом даже не пригласил меня на свадьбу, не говоря уж о рождении внучки. С семьей так не поступают, сынок.
– Вы правы. На вашем месте я бы забыл о нас навсегда.
И снова этот сердечный, тягучий, словно патока, смех.
– К счастью для тебя, сынок, – продолжал Макс, – я решил встать выше этого. Мы говорим сейчас о моей единственной дочери и внучке. Было бы глупо позволять прошлому встать на пути нашего будущего.
– Скажу вам вот что: когда Сандра вернется, я передам ей ваше послание.
– Когда? – В голосе Макса прозвучали резкие нотки. – Может, ты хотел сказать если?
– Я хотел сказать когда, – твердо ответил Джейсон.
– Твоя жена сбежала с другим мужчиной, сынок?
– Похоже, здесь все больше сторонников именно такой теории.
– Ты не смог сделать ее счастливой? Заметь, я никого не обвиняю. Сам вырастил эту девочку, в одиночку, после смерти ее дорогой мамы. Я знаю, как трудно с нею бывает.
– Сандра – чудесная жена и преданная мать.
– Должен сказать, я немало удивился, когда услышал, что моя дочь стала учительницей. Но не далее как сегодня утром разговаривал с этим милым директором. Как там его… Фил… Фил Стюарт? Он отзывался о ней с восторгом, говорил, что у Сэнди установились замечательные отношения с учениками. Получается, ты все же направил ее на верный путь. Я ценю это, сынок, действительно ценю.
– Я вам не сынок.
– Ладно, Джейсон Джонс.
Джейсон вновь уловил резкость и скрытую за ней угрозу. Он сжал руку в кулак, но промолчал.
– Я ведь не слишком тебе нравлюсь, так, Джейсон?
И снова он не ответил. Судья, однако, разговаривал по большей части с самим собой.
– Вот только никак не могу понять – почему? По душам, откровенно, мы никогда с тобой не беседовали. Ты хотел мою дочь – ты ее получил. Хотел убраться из Джорджии – забрал мою дочь и уехал. Так что, похоже, у меня достаточно причин быть тобой недовольным. Список отцовских претензий к пареньку, умыкнувшему его единственную дочь… Но что я тебе сделал, сынок? Что я тебе сделал?
– Вы не позаботились о дочери, – услышал Джейсон свой голос. – Вы были нужны ей, а вас не оказалось рядом.
– О чем, черт возьми, ты говоришь?
– Я говорю о вашей жене! О вашей свихнувшейся пьянчужке-жене, которая била Сэнди каждый божий день, а вы и пальцем не шевельнули, чтобы остановить это. Какой отец способен вот так бросить своего ребенка? Какой отец может спокойно смотреть, как его дочь мучают день за днем, и даже не попытаться положить этому конец?
Снова пауза.
– Моя жена била Сэнди? Это Сэнди тебе такое сказала?
Джейсон ответил не сразу, но вскоре все же нарушил грозившее затянуться молчание:
– Да.
– А теперь слушай сюда, – в голосе судьи зазвучала обида. – Мать Сэнди едва ли была идеальным родителем. Наверное, она и впрямь пила больше, чем следовало бы. В то время я целыми днями пропадал на работе, из-за чего хозяйка слишком часто оставалась с Сэнди одна. Разумеется, это заметно поистрепало ее нервы, возможно, она стала чуть более вспыльчивой, чем следовало бы быть матери. Но побои… истязания… думаю, это чересчур мелодраматично. Да.
– То есть ваша жена никогда даже пальцем Сэнди не тронула?
– Пожалеешь розгу – испортишь ребенка. Может, разок-другой она и шлепнула Сэнди по попе, но не более, чем позволил бы себе под горячую руку любой родитель.
– И ваша хозяйка никогда не напивалась в стельку?
– Ну, слабость к выпивке у нее имелась, что уж там скрывать. Могла перебрать вечерком, пару раз в неделю… Но буйной пьянчужкой уж точно не была; когда выпивала лишнего, сразу шла спать. Да она бы муху не обидела, не то что нашу дочь.
– И она никогда не гонялась за вами по дому с ножом?
– Что-что, прости? – Судья был явно шокирован его вопросом.
– Она издевалась над Сэнди. Защемляла ей пальцы дверью, заставляла пить отбеливатель, кормила всякой дрянью, чтобы отвезти потом Сэнди в больницу… У вашей жены было совсем плохо с головой.
На этот раз тишина затянулась надолго. Когда судья наконец заговорил, было слышно, что он по-настоящему потрясен.
– Ты это от Сэнди услышал? Так вот, значит, что Сандра рассказывала тебе о собственной матери… Что ж, тогда неудивительно, что ты был так резок со мной. Понимаю. Теперь мне твоя позиция совершенно ясна. Из всех бредовых… Да уж… Да… – Макс, похоже, не знал, что еще сказать.
Джейсон вдруг поймал себя на том, что переминается с ноги на ногу, не зная, что и думать. Прежняя его уверенность относительно некоторых вещей изрядно пошатнулась.
– Мне можно высказаться в свою защиту? – спросил судья.
– Пожалуйста.
– Во-первых – клянусь тебе в этом, сынок, – я впервые слышу о столь ужасных деяниях. Я готов допустить, что между моей женой и Сэнди происходило нечто такое, о чем мне не было известно. Но, честно говоря, не думаю, что все было так, как ты говоришь. Я люблю мою дочь, Джейсон. И всегда любил. Но я также отношусь к тем немногим мужчинам, которые, чего уж тут скрывать, бывают по уши влюблены в своих жен. Впервые увидев Мисси – а мне тогда было девятнадцать, – я сразу понял, что женюсь на ней, что она будет моею. И совсем не потому, что она была красивой – хотя она и была. И не только лишь из-за ее доброты и хорошего воспитания – а они у нее имелись. Дело в том, что она была Мисси, и за одно лишь это я полюбил ее. Тебе может показаться, что все это к делу не относится. Но на самом деле очень даже относится. Все началось, когда Сэнди было лет двенадцать. Я стал замечать, что она ревнует. Ей не нравилось, что я так почтительно отношусь к Мисси; не нравилось, что я без всякой причины приносил домой цветы; не нравилось, что я дарил женушке всякие безделушки. Достигая определенного возраста, девочки начинают – когда осознанно, когда нет – соперничать со своими мамами. Я думаю, Сэнди решила, что ей никогда не победить. Отсюда и пошла ее злость, враждебность к собственной матери. Вот только вскоре ее мать умерла. Умерла прежде, чем они с Сэнди смогли бы во всем разобраться. Сэнди тяжело это перенесла. Моя славная дочурка… Она вдруг совершенно переменилась. В ней словно проснулось что-то необузданное, злое. Она стала уходить из дома. Никого не слушала, поступала только по-своему. Не терпела никаких запретов. А потом сделала аборт, Джейсон. Ты знал это? Ри – не первая ее беременность, может, даже не вторая. Бьюсь об заклад, она никогда тебе об этом не говорила, не так ли? Мне самому стало известно лишь потому, что в клинике узнали ее имя и позвонили мне. Я дал разрешение. А что еще я мог сделать? Она тогда и сама еще была ребенком – совсем юная и совершенно неготовая быть матерью. Я молился, Джейсон, ты представить себе не можешь, как я молился о моей девочке… до тех самых пор, пока ты не забрал ее у меня.
Судья тяжело вздохнул.
– Я сейчас веду к тому, что всегда надеялся: со временем Сэнди избавится от своего безрассудства, как говорится, перебесится. И, разговаривая сегодня утром с директором, я подумал, что, может быть, она уже выросла, стала более зрелой. Но сейчас, услышав от тебя все это… Думаю, у моей дочери серьезные проблемы, Джейсон. Сначала она убежала от меня. Теперь – может, стоит уже признать это – и от тебя тоже.
Джейсон открыл рот, чтобы возразить, но слова не шли. Зернышко сомнения уже пустило корни. Что в действительности он знал о Сэнди и ее семье? Что бы она ни говорила, он всегда принимал это за чистую монету. Да и зачем ей было лгать ему?
Но опять же: какие причины имелись у него самого, чтобы лгать ей? Четыре миллиона и одна.
– Возможно, пришло время нам встретиться, – говорил Максвелл. – Посидим как мужчина с мужчиной и все проясним, во всем разберемся. Никакой неприязни, сынок, я к тебе не питаю. Просто желаю моей дочери и внучке всего самого лучшего.
– Как умерла Мисси? – спросил вдруг Джейсон.
– Что, прости?
– Ваша жена. Как она умерла?
– Сердечный приступ, – без промедления ответил судья. – Умерла в одночасье. Ужасная трагедия… когда женщина уходит такой молодой. Для нас это было сильнейшим потрясением.
Джейсон еще сильнее сжал трубку.
– Где именно она умерла?
– Гм… дома. А почему ты спрашиваешь?
– Не в гараже? Не за рулем машины?
– Ну да, именно там. Понимаю, тебе Сэнди это сказала…
– Но это точно был сердечный приступ? Вы уверены?
– Абсолютно. Ужасное, ужасное было время… Не думаю, что малышка Сэнди от этого оправилась.
– Я читал отчет о вскрытии, – продолжал стоять на своем Джейсон. – Если память мне не изменяет, лицо миссис Блэк, когда ее обнаружили, было вишнево-красного цвета, что недвусмысленно указывает на отравление углекислым газом.
На другом конце линии повисла долгая тишина; длилась она секунд тридцать, может, даже минуту. Джейсон почувствовал, как успокаивается желудок, распрямляются плечи. Сэнди была права: ее отец – очень, очень хороший лжец.
– Не знаю, о чем вы говорите, мистер Джонс, – произнес наконец Макс. Недавняя теплота в его голосе сменилась раздраженностью. Теперь он говорил как богатый, влиятельный человек, которому не удается настоять на своем.
– Неужели? А вот я думаю, вы прекрасно все понимаете: в наше время компьютеризированных отчетов можно добыть любую информацию, особенно если знать, где ее искать.
– Не рой яму другому, Джейсон. Будешь копать под меня, и я стану копать под тебя.
– Замучаетесь. Когда вы приехали в город?
– Лучше сам скажи, когда именно ты познакомился с моей дочерью? – спокойно парировал Макс.
– Взяли машину напрокат или воспользовались услугами автосервиса?
– Сам сдашь образец ДНК для теста на отцовство или подождешь, пока суд по семейным делам выпишет ордер?
– Этим вы ничего не добьетесь. Мы в Массачусетсе, где узаконены гей-браки, а in loco parentis[25] значит гораздо больше, нежели биология, для определения того, кто будет осуществлять опеку над ребенком.
– Думаешь, если ты немного шаришь в латыни, то уже и в законах разбираешься лучше меня, да, мальчик?
– Я думаю, что недавно писал статью о дедушке, который пытался получить опеку над внуком на том основании, что ему не нравились лесбиянки – родители мальчика. Суд постановил, что ребенок должен остаться с теми единственными родителями, которых он когда-либо знал, даже если они и не являются его биологическими матерями.
– Интересно. Что ж, вот тебе еще немного латыни. Может, ты слышал и такую фразу, когда работал над своей статьей, – ex parte.
Джейсон застыл посреди кухни и лишь потом, с опозданием, бросил взгляд в окно. По дорожке, направляясь к передней двери, шел полицейский в форме.
– Так говорят о заявлении, сделанном без уведомления или в отсутствии другой стороны, – довольно усмехнулся Макс. – Когда дедушка обращается с подобным ходатайством в суд по семейным делам, данный суд может выписать односторонний ордер на посещение ребенка, даже не ставя другую сторону в известность о судебном разбирательстве. В конце концов, ты – главный подозреваемый в уголовном расследовании. И оставаться с главным подозреваемым в исчезновении матери – уж точно не в интересах ребенка, не так ли?
– Сукин ты… – прошипел Джейсон.
В дверь позвонили.
– Я бы на твоем месте открыл, – посоветовал Макс. – Я тебя вижу, сынок. Как и большая часть свободного мира.
Тут уже и Джейсон заметил Макса – держа трубку у уха, тот стоял неподалеку от белых фургончиков новостных служб. Выглядевший заметно моложе своих лет в свежем синем костюме, на фоне которого ослепительно белым пятном выделялась копна седых волос, старик помахал ему рукой. Телефонный звонок, непринужденная болтовня Макса под видом принесения извинений – все это имело лишь одну цель: удерживать Джейсона на одном месте… В дверь снова позвонили.
– Я открою, папочка, – пропела Ри.
Это уже не имело никакого значения. Все было бессмысленно. Когда-то, лет двадцать пять тому назад, Джейсон уже умирал. Теперь его ждало нечто похуже – рушился весь его мир. Ри приподнялась на цыпочки, чтобы открыть первый замок, потом второй.