Горец. Гром победы Старицкий Дмитрий

А ведь в этой коллекции были изделия практически с каждой горы нашего маркграфства. С указанием конкретного авторства кузнецов. Готовая экспозиция ремесленного творчества горцев.

Забегая вперед, скажу, что он стал первым хранителем музейного собрания к радости наследников основного бизнеса, из которого купец с готовностью вышел, получив государственную должность.

Новый паролет меня поразил. Не пропали втуне мои почеркушки и невнятные пояснения для инженеров, теперь уже с полным основанием можно сказать – авиастроителей. Для начала надо особо отметить, что это был моноплан-парасоль с подкосом. Расположение двигателя и котла переднее, с тянущим винтом. Планер деревянный, с обтяжкой перкалью. Стальные трубы только под моторной группой, на шасси и откосах крыла. Два места: летчика спереди, наблюдателя сзади. Плюс сто кило груза. Никакого вооружения. Похож он был на предка «сесны» времен динозавров. Такой же корявый, как «пайпер каб», только размерами больше.

– Летали? – грозно спросил я, оглядывая свой инженерный состав, сгрудившийся у новой машины.

– Как можно без вас, господин барон, – ответил конструктор и сознался: – Так, по полю порулили, реверс проверили… ну разок подпрыгнули метров на пять.

Конструктор был совсем из молодых. Прошлогоднего выпуска Будвицкого политеха. Помню, я его еще брать в команду не хотел, потому что тот из старой аристократической семьи, барон из «-фортов». Конкретно из Гоблинца. Как его?.. Лайфорт.

– Деньги на него откуда взяли? – спросил я. – С постройки моего аппарата?

– Не беспокойтесь, господин барон, этот паролет я построил своим коштом. Ваши идеи, конструкция моя. А ваш аппарат скоро доделают, – пообещал он.

– Назначение твоего паролета? – Голос мой посуровел. – Девочек катать? Куда оружие ставить будем? Или на нем дирижабли таранить станем? Добровольцы есть?

– Изначально я ориентировался на создание курьерского и почтового образца. Не все можно доверить телеграфу. Да и срочность он обеспечивает приличную. Уменьшение лобового сопротивления при такой схеме планера даст прирост скорости при использовании того же двигателя в полтора раза. Вот расчеты, – протянул он мне папку. – И война не вечна, господин барон. Я считаю, что будущее за пассажирской авиацией.

– Когда аппарат начинает отрываться от земли? – подвинул я к нему план аэродрома.

Лайфорт показал мне место на плане.

– Вот здесь, почти на краю, но мы сразу включили реверс винта и покатили задом назад.

Разбег получался в два раза длиннее, чем у моей корявой подделки под «фарман». Странно. Опылять наши поля на хуторе мы приглашали с Московской области частника. Так у него «пайпер каб» взлетал всего с сотни метров более-менее ровной площадки.

– То есть хвост не поднялся, раз реверс отработал? – уточнил я.

– Точно так.

– Вот что… Ставь свой аппарат на поплавки вместо колес, – вынес я свой вердикт. – Взлетать будем с реки. На поплавках хвост заранее поднят. А вот крыло придется переделать. Площадь закрылок, наверное, мала. Считайте, господа инженеры, считайте… И только потом делайте.

Читал я как-то в юности, что обилие систем гидросамолетов в начальный период авиации было обусловлено именно большой линией разбега до взлета. А на воде она практически бесконечная.

В глазах инженеров праздничный блеск сменила тоска.

– А кто вам сказал, что будет легко? – обвел я их взглядом. – Воздух еще не изученная субстанция. Все наши знания о нем приблизительные и эмпирические.

Плотто, как и обещал, прислал мне трех мичманов, желающих переквалифицироваться из воздухоплавателей в летчики. Энтузиастов. Прибыли они на третий день, как я вышел из отпуска. Как подгадали.

Мичманцов этих, к их глубокому разочарованию, я поставил младшими техниками к самолетам, заявив, что, пока они не будут знать матчасть аэропланов назубок, к полетам я их не допущу.

– Это вам не пузырь с газом, который сам по себе летает. И заодно, как бывшие моряки, рассчитайте и сконструируйте поплавки для нового паролета Лайфорта, чтобы он мог взлетать и садиться на воду.

Мичмана же привезли посылку от Моласа. Огромный ящик на железнодорожной платформе. С охраной, которая бдела за целостностью пломб на каждой станции.

В ящике находился целый двигатель внутреннего сгорания республиканского конструктора Шербура. Нерабочий. Сломанный. И еще куча всяких железок неясного генеза.

В сопроводительном письме главный разведчик ольмюцкого короля отметил, что данный мой заказ совершил почти кругосветное путешествие через Португейзе и Мидетерранию и стоил жизни двум его агентам, которые, занимаясь для прикрытия сбором металлолома и имея соответствующую легальную фирму, воровали эти детали с воздухоплавательного завода «на металлолом». Мелкое уголовное преступление, но республиканский суд постановил их повесить.

И не «потому, что…», а «чтобы не…».

В ящик Молас заколотил все, что они успели украсть и заранее переправить. В том числе и один двигатель внутреннего сгорания с погибшего дирижабля. Со вторым двигателем, рабочим, их поймала полиция. Как говорится, «с поличным».

«Большего для тебя по этой теме я ничего сделать не могу, – писал генерал. – Никаких бумаг выкрасть не удалось. Там все так тщательно охраняется после катастрофы, что нет смысла терять людей. Но и за это ты мне должен. Мне нужен маленький компактный пистолет-пулемет бесшумной стрельбы. Такой, чтобы его можно было спрятать под плащом. Пистолет Гоча с глушителем слишком громоздкий и неуклюжий для наших задач. И калибр его маловат. А тот автомат, что ты мне недавно прислал, с деревянным прикладом, слишком большой. А если на него еще и глушитель напялить, то…»

Вот так вот. Опять навьючили. Что я ему, механик Джеймса Бонда, что ли? Как там в кино его звали?..

Отдав все это шпионское железо для изучения своей группе двигателистов внутреннего сгорания, взял со всех них подписку о неразглашении. Молас на таковой настоял.

Дополнительно схематично нарисовал им пятицилиндровую «звезду» с По-2, заявив, что этот эскиз также получен нашей разведкой.

– Подробности неизвестны, господа. Знаю только, что оребрение цилиндров для воздушного охлаждения лучше делать из алюминия, чем из чугуна. И металл легче, и теплопроводность его выше. Так что думайте, господа, думайте. Вражеский двигатель раскручивает сами цилиндры, мне же кажется, что будущее за неподвижными блоками цилиндров, которые вращают коленчатый вал. А если у вас и на этот раз ничего не получится, то я даже не знаю, что с вами сделать. Разве что на фронт всех отправить механиками-водителями паровых тягачей. Пушки возить, раз вы двигатель к боевой машине сделать не можете.

Вроде вняли.

За отсутствием Гоча во Втуце пошел вьючить проблемой разведки инженеров с завода «Гочкиз». Поразмыслив, я понял, что Гоча Молас уже припахивал, но тот уперся в пистолет-пулемет на основе своей первой модели автоматического пистолета – и ни шагу в сторону. Это с ним бывает.

Идеи, которыми я осеменил конструкторов, были просты и давно отработаны в моем мире. Во-первых, магазин вставляется в рукоятку, как на Гочевом «миротворце». Во-вторых, затворная рама надвигается на ствол, и, наконец, сам ствол имеет интегрированный несъемный многокамерный глушитель. Ну и еще тактическая рукоятка под стволом для удобства управления огнем. И приклад из толстой проволоки, складываемый сверху, как на чешском «скорпионе». Патрон пистолетный. Калибр одиннадцать миллиметров. Вдаль из такого оружия не стреляют. Максимум на тридцать метров.

Тисия поселилась в отеле «Экспресс», заняв не самый дорогой, но и не самый дешевый номер – полулюкс. Удобства, предоставляемые отелем, ее просто потрясли. Ванна в номере, душ, ватерклозет и… горячая вода в любой момент из крана.

Щолич теперь каждый вечер после службы гонял в город на ручной дрезине. Тайком, как ему казалось, просачивался в ее номер, а утром таким же макаром утекал обратно на полигон. Как юнкер в самоволке, право слово.

В промежутках между свиданиями помещица, пользуясь моим неосторожным обещанием, объехала весь будущий участок «аристократического» квартала на набережной и вынесла мозги городским архитекторам, выбирая себе место для строительства новой городской усадьбы.

Лиха беда начало… За ней потянулись и другие люди из «верхнего общества». Сначала в ресторан при отеле – почтить своим вниманием роскошную свободную женщину из хорошего рода, а затем, оглядевшись, и к городской недвижимости проявили склонность.

Калуга потихоньку становилась модным местом, и земля под строительство стала дорожать. Быстрее, чем строились новые дома и магазины.

Воспользовавшись своим правом, я часть участков законсервировал, а остальные стал продавать на аукционе. Строго поквартально. То есть пока не выкупят один квартал, другой не продается.

Набережную западнее железнодорожного моста пока специально не облагораживал, чтобы не впадали в соблазн. Да и участки там давно уже были распределены между своими.

Свою усадьбу я там строил с таким расчетом, чтобы видеть мост, но не слышать железной дороги. Ну, как строил… забор поставил капитальный, и пока все. Денег нет…

11

В середине сентября в Калугу вернулся Вахрумка из инспекции работ изыскателей по будущей трассе железной дороги. Судя по его сияющему виду, он остался доволен тем, что там увидел.

По устоявшейся привычке он попытался найти себе в городе жилье поскромнее, но будучи незамедлительно отловлен предупрежденными мною жандармами на вокзале, препровожден ими «под конвоем» в отель «Экспресс». В номер люкс. Благо недалеко. Только площадь перейти. Красивую площадь, неуловимо смахивающую стилем зданий на Красную в земной Москве.

Когда я нанес ему визит, подполковник извел меня попреками, что он не такое уж большое жалованье получает, чтобы так роскошно жить.

Вахрумка практически не изменился со времен нашей совместной службы в штабе Ольмюцкой армии. Разве что лицо сильно обветрилось, и загар к нему прилип насмерть. В городе он решил щегольнуть, видимо, редко им надеваемым белым кителем, на котором из наград носил только орден Бисера Великого на шее. И погоны инженер-подполковника, естественно. Я перед ним со всеми своими «железками» на мундире смотрелся как ряженый «украинский козак» у здания Норильской думы.

– Успокойся. В данный момент ты живешь здесь за счет программы строительства горной железной дороги. Здесь не только твоя спальня, но и рабочий кабинет, – открыл я дверь в смежную с гостиной комнату.

В ней все было заранее приспособлено для бумажной работы. В том числе и «инженерный центр Кобчика» – кульман то бишь. И вся «канцелярщина» завезена по полной программе. Садись и работай. Два стола письменных есть. Шкафы и удобные стулья.

Далее я устроил ему экскурсию по номеру, хотя подозревал, что инженер сам все уже успел осмотреть. Ох и горд же я был в этот момент. Лучший отель в империи я отгрохал. Нигде пока такого нет. Роскошней есть. А удобней нет.

– В большой гостиной, – а она действительно была большой, метров сорок квадратных, – можешь проводить узкие совещания и приватные банкеты. Вход в спальню через холл, мимо санузла. Телефон проведут сюда через неделю, как запустят подстанцию в отеле. Пока можешь в коридорной рекреации посадить пяток курьеров – диваны им поставим. Завтрак, обед, ужин могут подать в номер, а можешь и сам спуститься в ресторан. По желанию. Для расширенных заседаний к твоим услугам также Зал совещаний в отеле и Малый каминный зал, только подай заранее заявку. И через неделю откроется большим концертом конференц-зал на первом этаже. Будут столичные знаменитости.

– Непривычно как-то… – гнул Вахрумка свою линию, морща лоб. – Неуютно здесь мне. И убираться много.

– Убирать и менять постельное белье тебе будет горничная ежедневно. Денщик твой может спать в гостиной на диване, – пояснил я ситуацию.

– У меня вместо денщика чертежник, – ответил инженер раздраженно. Наверняка его этим уже достали доброхоты.

Вахрумка вообще выбивался из офицерской среды тем, что не эксплуатировал труд солдат к своей личной выгоде. Любого другого давно бы с потрохами съели в армейской среде, но он молочный брат ольмюцкого кронпринца… Впрочем, как посмотреть. «Стройки века» двух железных дорог через горы в глухих местах империи можно считать почетной ссылкой. Как, впрочем, и мое пребывание в Калуге.

– Тем более, – кивнул ему я. – Чертежник должен быть всегда под рукой.

Поднял я себе настроение, глядя, как Вахрумка озадаченно таращится на трехспальное ложе под девизом «Ленин с нами» в опочивальной комнате номера. Даже прогрессивный санузел не произвел на него такого сильного впечатления.

Тут постучали в дверь. Подросток-рассыльный в форменной куртке отеля вкатил сервировочный столик.

– Присаживайся, полковник, соловья баснями не кормят, – пригласил я.

– Какого соловья? – не понял меня Вахрумка, глядя, как ловко пацанчик сервирует край большого стола гостиной.

– Птичка есть такая. Певчая, – пояснил я, готовый провалиться сквозь землю: чуть не спалился как маленький. – Обувь, кстати, на ночь выставляй в коридор. Почистят. Входит в стоимость проживания.

Инженер сел за стол напротив меня.

– Ну, с приехалом… – поднял я бутылку с контрабандным коньяком, после того как закрылась дверь за стюардом, и разлил по рюмкам этот нектар десятилетней выдержки. – Рассказывай. Я не зря рельсы тут катаю?

– Не зря. Насыпь пленные положии хорошо, грамотно, не размоет дождями. Но почему она такая кривая? То туда, то сюда. Тех же рельсов потребуется намного больше.

– На этой насыпи был задействован всего один грейдер, два бульдозера и один скрепер. Больше выделить не могли. Все остальное пленные сделали ручками, топая везде ножками. Посчитали, и оказалось, что вскрышные работы по равнению холмов да засыпка низин даже с применением механизации обойдется намного дороже. Это не считая фактора времени. Зато до предгорий нет ни одного участка уклоном больше трех градусов.

– Это я уже отметил, – ответил Вахрумка с набитым ртом.

Рыбка, копченная уже в Калуге, была очень вкусна. Местный специалитет. Две артели рыбаков из низовий поселились у нас на противоположном берегу. С утра они торговали на территории будущего Речного вокзала свежей рыбой, а после обеда уплывали на свой берег коптить то, что не распродали живьем, и еще соревновались, у кого рыба будет вкуснее.

Архитекторы уже выходили на меня с предложением часть территории около Речного вокзала отдать под крытый рыбный рынок. Я одобрил. Хоть прилавки там будут мраморные, ветеринарный контроль какой-никакой и санитарный врач.

Санитарную службу в городе мы сразу поставили «на вырост». Они даже за этой самодеятельностью рыбаков следили.

– Прокатный стан свой покажешь? – спросил Вахрумка, оттаяв эмоциями от хорошего коньяка. – А то про него все только говорят, но никто еще не видел.

– Конечно. Как только, так сразу. Пока там еще нечего смотреть. Монтируют люди большие железки с чугунными катками. А так стан как стан.

– Это правда, что твои рельсы будут целиком из литой стали?

– Правда, – подтвердил я, вторично разливая республиканский нектар по пузатым рюмкам.

В Реции делали из виноградных отжимов что-то похожее на болгарскую ракию или грузинскую чачу, а вот дождаться созревания хорошего коньяка у горцев терпелки не хватало. Либо продавали все, либо сами потребляли.

– Но для гор нужен особый металл, – заявил Вахрумка. – Там климатические условия эксплуатации иные. Сварные рельсы можно было комбинировать как угодно из разных сортов крицы… и то высоко в горах они на морозе лопались под нагрузкой.

– Какой скажешь, такой металл мы тебе и отольем, – обнадежил его я.

– Не может такого быть, – удивился инженер.

– Очень даже может. Но всего шестьдесят тонн в сутки… пока.

– Почему пока?

– Потому что только к Новому году запустим еще одну сталеварную печь. Еще на тридцать тонн разовой плавки.

– А стрелки?

– Стрелки пока будешь брать в империи. Научимся их отливать здесь – будут местные. Так что считай-рассчитывай свои потребности. Стрелок, кстати, тебе потребуется меньше обычного, потому как насыпь сразу строили с расчетом на двупутку вплоть до нефтеносного района. А там сам на месте покажешь, где ответвление в горы проводить будешь.

– Понятно. – Инженер подвинул к бутылке свою большую рюмку, и я ее снова наполнил на треть. – Первым делом ваша вонючая нефть. Хитры вы с Ремидием.

– За нефтью будущее, – парировал я. – К тому же паровозы на твоей будущей дороге будут ходить на ней же.

– А если поезд дальний? Паровоз его тянет угольный?

– Долго ли перецепить паровоз? – усмехнулся я. – Анекдот слышал?

– Какой? – заинтересованно спросил инженер.

– Рецкий горец высовывает голову в окно вагона на глухом разъезде и спрашивает: «Что стоим?» Ему с перрона отвечают: «Меняем паровоз». «А на что меняем?» – переспрашивает. «На паровоз», – отвечают. «Я таки не вижу смысла этой коммерции», – чешет он свой белобрысый затылок.

Вахрумка отсмеялся и вытер губы салфеткой.

– Спасибо, Савва, все было вкусно. Давно так не ел.

– Небось все сухомяткой перебивался в этой своей Отогузии?

– Нет. Питался нормально. Из солдатского котла с полевой кухни. У нас отдельного офицерского питания не было в заводе – излишняя роскошь. В горах не так много свободного места и еще меньше топлива. Тем более в таких диких, как отогузские.

– Поел? – спросил я из вежливости. – Тогда пошли на другой конец стола. Я тебе там сюрприз приготовил.

– Что это? – спросил Вахрумка, когда я раскатал перед ним чертеж.

– Звеньевой рельсоукладчик, – пояснил я. – На платформе штабелем лежат готовые звенья рельсов, прикрепленных к шпалам еще на заводе. Над платформой горизонтальный кран, который берет готовую секцию с платформы и выносит ее вперед и опускает на насыпь. Остается только скрепить ее с уже уложенной секцией, проехать по ней и вынести вперед новую готовую секцию.

– Занятно… – протянул Вахрумка. – А где будут монтировать такие звенья?

– У меня же на заводе, – улыбнулся я и поменял тему. – Я слышал, что тебе за горно-отогузскую дорогу дали Имперский крест?

– Я тоже слышал, – криво улыбнулся Вахрумка. – Только не торопятся что-то его мне давать. Звездочку на погон кинули, и все. И вообще… первый раз, что ли, меня к Имперскому кресту представляют?

И пошла опять бесконечная круговерть – совещания, заседания, инспекции по заводам, протокольные мероприятия во дворце. Даже с Вахрумкой виделся редко, хотя жили в одном отеле.

Только я взял уже за правило все воскресенья проводить дома с семьей. Во Втуце, на горном берегу.

Всех дел не переделаешь.

Всех собой не заменишь.

Свою голову никому не приставишь.

Хоть облупитесь, у меня сын растет, а отца не видит.

Меньше стал уделять времени налаженным производствам и больше НИОКРу. На производствах управляющие на то и поставлены, чтобы управлять. Причем это у них даже лучше получается, чем у меня. Все же они специалисты в своем деле. За мной остался только контроль. Больше плановый и финансовый, нежели производственный.

Калуга с каждым днем все сильнее походила на город, а не на гигантскую стройплощадку. Мне как-то положили на стол статистику. Только зарегистрированных жителей, не считая военнопленных, в городе уже восемнадцать тысяч. Из них семейных тысяч пять. И две дюжины борделей на разный вкус и кошелек. Это не считая никем не учтенных индивидуалок.

Отдел регистраций гражданского состояния ратуши уже клянчил увеличения штата и обустройства филиалов в районах. Свадьбы шли потоком.

И еще в городе родился первый его коренной житель. Девочка в рабочей семье с тракторного завода. Ей город (то бишь я, который в это вложился финансово) подарил красивую грамоту в рамке, именную медаль на шею и ключ от нового дома в рабочей слободе. Родители назвали ее Калужей.

Достроили железнодорожный вокзал в три этажа. На третий этаж поселили всю рабочую группу строительства новой горной железной дороги. Штаб Вахрумки, если короче. На втором рассадили местное железнодорожное начальство и управление моей дорожной компании. Первый полностью отдали пассажирам, включая туалеты с водяным сливом, буфеты, круглосуточный ресторан, кассы, залы ожидания по классности вагонов, камеру хранения багажа, фельдшерский и жандармский участки и даже такое нововведение для этого мира, как комната матери и ребенка. Оформлен был первый этаж как дворец – подземный дворец московского метро эпохи Сталина. Уж чего-чего, а красивого камня в наших горах много. Да и долговечный он.

Речной вокзал также подвели под крышу с бельведером и начали внутреннюю отделку. Длинный бетонный пирс, проложенный вдоль берега, вполне мог принимать одновременно по три пассажирских парохода.

Рядом с ним разметили площадку для крытого рыбного рынка, который решили построить в едином архитектурном стиле с Речным вокзалом из белого известняка с низовий реки. Думаю, когда он будет готов, то и рыбацких артелей в округе станет не две, а двадцать две.

Речной порт обрел свои плановые очертания, но, как было зримо, просчитались мы с его размерами и вскоре придется строить еще один, ниже по течению за сухими доками. Там будет лесная биржа, на которой в том числе будем складировать лес, доставляемый не только по реке, но и по железной дороге.

И еще один речной порт наметили, заточенный специально под уголь. А то уж больно грязный это товар. Не стоит его смешивать с другими поставками.

Бывший царский мичан достраивал второй сухой док на Речном заводе, и уже разметили место для третьего.

Нам страшно не хватало водного транспорта. Мартеновские печи оказались еще теми проглотами. Да и остальные производства требовали все большего потока грузов.

А еще город надо было кормить. По реке снабжать его выходило дешевле, чем по железной дороге. Намного…

Нас еще выручало то, что пастухи весной, отобрав элитных баранов на горные пастбища, выбракованных оставили на лето в степи, постепенно продавая их нам на мясо живым весом. А кто-то из предприимчивых предгорных помещиков стал гонять ближе к городу небольшие пока стада коров. Птица, овощи и фрукты в основном поступали по реке из низовий. Уже отметились особо сообразительные предложениями к администрации о выделении им земли под городом для организации молочных и овощных ферм. Почуяли крестьяне бездонный рынок сбыта.

Так что когда мне объявили, что имперский канцлер князь Лоефорт назначил местом очередного общеимперского совещания правительства с фабрикантами мой отель в Калуге, я остался спокоен. У меня все готово. Но огонек тщеславия все же согрел душу. Это признание.

Конференц-зал в отеле в строй уже ввели. Его открытие прошло с аншлагом. На концерт заезжих знаменитостей билетов не хватило. Пришлось этуалей от культуры еще тормознуть на пять дней. Они не возражали, им со сборов сорок процентов причиталось. Да и публика у нас жадная до зрелищ, неизбалованная. Перед такой выступать одно удовольствие.

Единственное, о чем я распорядился, так это не селить в отель новых гостей – забронировать все номера под делегатов съезда. И ускорить отделочные работы в железнодорожной гостинице «Колесо». Путейцев туда заселим после имперского мероприятия.

И пора подумать о том, что отелей в городе недостаточно, особенно среднего и нижнего ценового сегмента. При продовольственных рынках вообще пора устроить что-то типа Дома колхозника. Чтобы было дешево при минимуме комфорта. Эти люди сюда не отдыхать приезжают и не деньги транжирить. А вовсе даже наоборот. Им бы только переночевать в тепле и сухости, да чтоб было куда надежно товар сложить и стирха с тележкой пристроить.

Вот так оно все в большом хозяйстве – одно цепляет за собой другое, а у того уже на пристяжке третье…

Князь Лоефорт, тщательно выбритый по всей голове, кроме кустистых седых бровей, прикрыл глаза ладонью, когда на стан подали очередной раскаленный добела слиток металла, который мощные валки тут же принялись вертеть и плющить, как хозяйская скалка тесто, протаскивая вперед-назад, сдвигая пред каждым проходом. Постепенно раскат из округлого принял форму прямоугольного «прутка», который затем, прокатывая между все более и более сложными формами, довели до хорошо знакомого в сечении рельса.

И вот наконец готовый рельс сброшен паровым кантователем с роликов на наклонный стеллаж «холодильника», где уже лежали его предшественники, менявшие по мере остывания свой цвет с ярко-красного на темно-серый. Завораживающее зрелище.

Канцлер обратил внимание на этот все еще пышущий жаром рядок рельсов и, чуть ли не срывая голос – иначе рядом с прокатным станом за грохотом и лязгом ничего не услышать, – ехидно прокричал мне в ухо:

– А что это у вас рельсы такие кривые получаются? И разной длины?

– Ваше сиятельство, осмелюсь обратить ваше внимание на то, что, быстро остывая, столь сложная стальная форма неминуемо коробится. В соседнем цеху у нас «правильный агрегат» стоит, на котором их выравнивают.

Как по заказу, полторы дюжины чумазых рабочих, повинуясь командам бригадира, зацепили крайний остывший рельс длинными парными клещами и понесли его в ворота соседнего цеха. Править.

– А концы обрезаются уже там большой такой циркулярной пилой. Так что в итоге все рельсы окажутся одинаковые как близнецы, – пояснил я. – Смотреть этот процесс будете?

Канцлер империи покачал отрицательно головой и проорал мне, снова стараясь перекричать звон и грохот цеха:

– Поздравляю вас, молодой человек, вам удалось меня удивить. Так быстро – и готовый рельс.

– Это еще не все, ваша светлость, – поправил его я. Не выдавая, впрочем, того, что технология-то республиканская, ворованная по большому счету. – В этом рельсе надо еще шесть отверстий просверлить. Но это уже на холодную.

– Какие мелочи, право слово… – отмахнулся от меня глава имперского правительства. – Вы даже не представляете, что вы сделали для империи. Империя – это дороги. Главные дороги – железные, так как они круглогодичные и всепогодные. Ваш завод резко приближает нас к будущему. К индустриальному укладу экономики. Вы понимаете, о чем я говорю?

И, развернувшись, пошел к выходу, ни на секунду не усомнившись, что все мы обязательно последуем за ним.

– Понимаю, ваша светлость, – крикнул я уже в спину всесильному князю сквозь звон нового слитка, уроненного на катки прокатного стана. – Но у нас и на реке навигация круглогодичная.

– В империи есть еще и север, молодой человек. Впрочем, кому я это говорю, вы там воевали и сами мерзли.

Вся тройная свита – и князя, и герцога, и моя – вышла на осеннее солнце после полутемного цеха. Глазам стало больно, и все невольно зажмурились. Осенняя прохлада показалась ласковой после жара от мартена.

– Хорошо тут у вас. – Князь протер лысую голову клетчатым платком. – А у нас в Химери уже желтый лист вовсю падает. Дожди противные. Когда вы сможете распространить этот ваш полезный опыт сталеварения на всю империю?

– Только после того, как я поставлю здесь десятую печь, ваша светлость. Но для этого требуется, чтобы весь уголь с Теванкуля и весь известняк из Шора шел только к нам. Тогда я смогу выдать шестьсот тонн стали в сутки и окончательно ввести Рецию в железный век. Только после того я буду готов строить такие печи по заказам, ваша светлость. На коммерческой основе.

– Губа у вас не дура, молодой человек, – повернулся ко мне князь и почесал свою верхнюю губу большим пальцем правой руки. – Но так и быть. Теванкуль и Шор ваши… На коммерческой основе поставок.

И канцлер при этом ехидно усмехнулся.

– Я на другое и не рассчитывал, ваше сиятельство, – ответил я на голубом глазу и соврал.

Рассчитывал, еще как рассчитывал. Но язык мой – враг мой. Ну что мне стоило просто пообещать… Пока… Не оговаривая окончательных условий. Глядишь, и угольный разрез бы упал мне, по крайней мере, в концессию. Впрочем, и так хорошо. В Теванкуле на открытых карьерах уголь и без того самый дешевый в стране. И транспортное плечо по реке небольшое. А баржи у меня свои. Была бы концессия, я бы туда еще и техники подбросил. А теперь бульдозеры и экскаваторы им пойдут только на коммерческих условиях. Хотя есть у меня идея пропихнуть лизинг через «Бадон-банк». Здесь такого вида заработка еще не знают.

– Прекрасно видеть такого молодого, но уже все понимающего человека. Побольше бы нам таких, – похвалил меня князь и, вынув новомодные золотые часы в виде плоской луковички с циферблатом под стеклом без крышки, напомнил: – Однако пора бы и пообедать. Где кормить нас будете?

Это уже персонально ко мне как к принимающей стороне мероприятия.

– В ресторане отеля «Экспресс» только вас и ждут, ваше сиятельство. Но можно накрыть и в Малом каминном зале, если вы желаете обедать в узком кругу.

– Тогда пусть накроют у камина. В большом зале поесть спокойно не дадут. Надеюсь, вы обедаете со мной, ваше превосходительство?

– Как прикажете, ваше сиятельство, – поклонился я.

Тут подали коляски, и, рассевшись в них по чинам, мы покатили на вокзальную площадь. Фотографы и корреспонденты газет остались ждать своей очереди у цеховых ворот. Их я тоже буду бесплатно кормить, но уже в вокзальном ресторане. Отдельно от делегатов.

А фабрикантам свой металлургический завод я покажу также отдельно под закрытие съезда. Кому будет интересно.

Сегодня мы, собрав вокруг прокатного стана рабочих, говорили патриотические речи, резали красную ленточку и пускали «первый слиток». На самом деле рельсы мы катаем уже неделю, но первые четыре дня ушли на отладку оборудования и выверку температурных режимов. А к первому дню ромышленного съезда империи я специально подгадал «пуск» с прессой и фотографами. Начальство это любит, да и мне реклама. Так что торжественная часть открытия основного мероприятия, запланированная для высоких гостей, переместилась на послеобеденное время.

Ремидий в первые ряды на заводе не лез. Разве что одновременно со мной и Лоефортом ритуально перерезал ленточку. А теперь на обед я ехал по его приглашению в герцогской карете.

– Порадовал старика, Савва, порадовал. Пора тебя официально на город ставить, – сказал герцог, когда карета тронулась и мы остались наедине.

– Только не это, ваша светлость. Только не градоначальником, – взмолился я.

– Каким градоначальником? – удивился Ремидий. – Градоначальника ты здесь сам будешь ставить. Отныне ты в Калуге и вообще на севере марки мой наместник, – заявил герцог и передал мне кожаный тубус.

Внутри была хартия о наделении меня в городе Калуге и принадлежащем ему округе правами наместника герцога Реции. В конце рескрипта стояла самая главная фраза: «И все распоряжения наместника исполняются так, как будто бы это я сказал».

– Прокурор подчиняется мне? – только и спросил.

– И прокурор, и судья, и полиция, и все остальные гражданские и военные чиновники в городе Калуге и его округе, – заверил меня герцог. – Так что поздравляю тебя действительным статским советником.

– А чин-то еще зачем? – удивился я. – Я, конечно, польщен, но…

– Это чтобы тебя князь Лоефорт к себе в Химери не переманил, – усмехнулся герцог в свои седые «буденновские» усы. – Не подкатывал еще с лестными предложениями?

Я отрицательно покачал головой.

Герцог внимательно посмотрел мне в глаза, помолчал немного, затем отвернулся, глядя в окно кареты на проплывающий мимо унылый индустриальный пейзаж, не облагороженный еще озеленением, потом сказал то, что его, видно, занимало последнее время:

– Ты опять на войну собрался, как я погляжу, – не столько спросил, сколько утвердил Ремидий.

– Да вроде нет… – Я и сам не знал, хочу ли я еще на войну. – В городе дел невпроворот. На науку совсем времени не осталось.

– А ты не виляй. – Герцог слегка повысил голос. – Был я и на аэродроме, и на тракторном заводе. Все видел. Ты мне сразу скажи, на чем воевать собрался? На бронеходах своих или на этих… паролетах?

– Аэропланы еще только в зародыше, ваша светлость, – пояснил я. – Я только приоритет Реции в мире застолбил, что именно мы первыми в мире подняли в воздух аппарат тяжелее воздуха. А чтобы сделать реальный боевой самолет, нужны годы.

– Значит, на бронеходах… – усмехнулся герцог, растопорщив усы. Он явно был доволен своей проницательностью. – И как понимаю, удерживать тебя бесполезно. Сбежишь сам. И бронеходы у тебя в этом случае будут твои собственные. Я верно излагаю… партизан?

– Под нынешним генштабом я воевать не собираюсь, ваша светлость. Только людей зря класть и технику гробить.

– А под Аршфортом воевать будешь?

И я вдруг понял, что буду. Что никому не доверю свои коробочки в первом бою. Загубят наши генералы на корню саму идею, как бритиши на Сомме загубили, размазав танки ровным слоем по всему фронту – каждой сестре по серьге, вместо того чтобы собрать их в стальной кулак и ударить как следует. На всю глубину…

– Под знамена фельдмаршала Аршфорта я всегда готов встать, – честно ответил я. – Он умен и солдат бережет.

– Я так и думал, – задумчиво покивал мне герцог и выдал сенсацию: – Третьего дня император назначил Аршфорта командующим Западным фронтом. С правом самому разрабатывать фронтовые операции. Без умников из генштаба. Но это объявят после того, как граф выйдет из отпуска.

– Вот это новость! – удивился я. – У них там, в Химери, небось в лесу все медведи сдохли.

Но герцог не поддержал моего напускного веселья.

– Сколько ты собираешься своих бронеходов наклепать?

Я на несколько секунд задумался, прикинул свои возможности и выдал:

– Если мне дадут морские броневые листы, то машин сорок. Меньше смысла нет. Иначе ударного кулака не получится.

– Полк? – поднял герцог правую бровь.

– Лучше бригаду, ваша светлость. Полк, даже отдельный, не будет иметь никакой самостоятельности на фронте. Именно бригаду, пока трехбатарейного состава по бронеходам. И минимум роту, а лучше батальон штурмовиков к ней в усиление. Еще батальон простой пехоты. Ремонтный парк. Роту стройбата. Роту снабжения. Пулеметную роту. Понтонный парк. Минометную батарею. Взвод разведки. Взвод охраны штаба. Ну и сам штаб, в который нужны грамотные офицеры.

– Стройбат-то тебе зачем?

– Переправы наводить. Маскировку ладить. Дороги ремонтировать.

– Добро, – согласился Ремидий. – На посту комбрига у тебя будет меньше возможностей сгинуть сдуру. Так что поздравляю тебя, комбриг, майором рецкой гвардии. Формируй свою бригаду. Рецкую гвардейскую броневую бригаду, – прокатал герцог эти слова на языке, как гурман. – Нет. Рецкая гвардейская железная бригада. Так будет лучше звучать. Вальда тебе отдам с его ротой. На ее базе развернете батальон. Еще Бисер отдаст, но только под тебя, свою саперно-штурмовую бригаду… или ее часть. Войдете все вместе в ударный корпус Бьеркфорта, который будет формироваться здесь, в Калуге. С охраны пленных его сменяют.

Ого! Гвардии майор – это же армейский полковник. Нехило. Это тебе не штатский «генерал», которым меня до того осчастливил Ремидий и который по рангу ничем не отличается от камергера.

– А что Восточный фронт? Оголяется? – спросил я с тревогой.

– Там затишье, – ответил герцог. – Теперь надолго. Молас гарантирует, что надолго. Туда перебросят уставшие войска с окопов Западного фронта… на отдых. Но в достаточных количествах, чтобы у царцев не было соблазна ударить исподтишка.

– Когда? – только и спросил я.

– К Новому году, – поделился со мной герцог сроками. – Но это тайна. Даже от генштаба. Даже от императора. Точнее, от его доверенного окружения.

– Еще тягачи потребуются, – сказал я. – Корпусная артиллерия, как я понял, будет усилена?

– Обязательно.

– Финансирование? – задал я главный вопрос.

– Любое, – ответил герцог и тут же поспешно присовокупил: – Но все же в разумных пределах. Одним могу порадовать: что на новое вооружение деньги выделят без ограничений, как на войсковые и фронтовые испытания. С Лоефортом я уже все обговорил… в части, его касаемой, – усмехнулся герцог, показывая мне, что и всемогущий канцлер не обладает полной информацией о грядущем. – А на формирование бригады деньги дам я. Все же это моя гвардия.

И, широко улыбнувшись, Ремидий добавил:

– «Железная» гвардия.

– Даже так? Ваша светлость, вы с Аршфортом решили разом выиграть войну одним корпусом? – подколол я своего монарха.

– Не совсем так, – не обратил он внимания на мой ироничный тон. – Скоро фельдмаршал приедет ко мне в горы на отдых. У тебя будет время пообщаться с ним напрямую. Тем более что он и сам этого очень хочет. В том числе и на твои бронеходы живьем посмотреть. Принц тоже приедет.

Ой, мама, роди меня обратно… Никакого режима секретности в этой империи нет. Наверное, о моих экспериментах с тракторами даже враги уже знают. Хотя у меня трактора еще только в котельное железо одеты, чисто натурно-весовые макеты по полигону бегают. Вместо пушки труба металлическая торчит.

– А что Молас?.. – спросил я, нарочито не конкретизируя вопрос.

– Молас стал генерал-лейтенантом и возглавил всю военную разведку империи. Как и его отец когда-то, – порадовал меня Ремидий. – Он теперь второй квартирмейстер имперского генерального штаба.

Страницы: «« ... 56789101112 »»

Читать бесплатно другие книги:

Эта книга представляет собой сборник стихов, песен, набросков, которые ранее не выходили в печатном ...
«Инструкция к телу» — это подробная инструкция к вашему здоровью и долголетию. Вы смотрите на свое т...
Забудьте всё, что вы знали раньше о постапокалипсисе и «Вселенной Метро 2033»! Книга, которую вы дер...
Данное издание представляет собой совокупность тем, актуальных для руководителей современных коммерч...
Пособие соответствует учебной программе дисциплины «Защита интеллектуальной собственности и патентов...
Иллюзии превращаются в действительные события, и проекторы воздушных замков однажды оказываются в эт...