На полпути к себе Иванова Вероника

«Только не начинай снова!» Испуганно-усталый всхлип.

Я ещё и не пробовал!

«Чувствую, что ты замышляешь… Может, хоть однажды оставишь всё, как есть, а?» Робкая надежда.

То есть? Позволить парню спалить себя дотла?

«И пусть спалит… А ты соберёшь пепел в горсточку и торжественно вручишь сестре… Чем не выход?» Заискивающее виляние хвостом.

Я представил себе картинку. Пепел, который метёлочкой сметаю в совок. Маленькую фарфоровую вазу с крышкой. Церемонию передачи останков… И едва удержался от неуместного смеха.

Да ну тебя, право слово!

«Не понравилось? А я считаю, что идея очень и очень неплоха…» — обижается Мантия.

Обещаю, когда-нибудь я именно так и поступлю!

«А сейчас?»

Сейчас… Мы дотянемся до Мэвина отсюда?

«С трудом… Далековато всё-таки… Если только ОЧЕНЬ постараемся…» — с сомнением протянула моя подружка.

Мы должны постараться, драгоценная! Всего-то и требуется…

Ломать тоже нужно уметь. Благо после печального опыта с уважаемым учителем у меня было не только много возможностей для тренировки, но и настоятельное требование собственной совести: если уж убивать, то убивать со знанием дела и с полным представлением механики процесса от начала и до конца.

Мэвин собирался разжечь «закатный костёр» — заклинание многоуровневое и громоздкое, потому что подразумевает влияние сразу и на физическое тело объекта, и на его Кружево. Полагаю, парень просто взялся за первое, что пришло в голову, потому что для разбирательства с наёмниками хватило бы и…

А ведь и хватит. Нужно только разрубить Сеть заклинания — и вместо «костра» получатся «брызги». Так, наведение выполнено хорошо: с точностью попадания проблем не будет.

Итак, драгоценная, ты готова?

«А что мне остаётся?» Тихий вздох.

Ну не надо так грустно! Сейчас мы здорово повеселимся!

«Каким именно образом?» Лёгкая заинтересованность.

Сколько Силы в моём шлейфе?

«После того как ты битый час лапал принца? Очень приличная порция…» — ехидно скалится Мантия, вгоняя меня в запоздалую краску.

Отлично! Как только Мэвин завяжет последний Узел, ты отсечёшь его от заклинания…

«Щитом?»

Конечно же нет! Нити должны быть порваны, и порваны мгновенно, поэтому будет не Щит, а «проплешина»… Я выпущу сколько смогу, а ты быстренько куёшь топор и рубишь… Пойдёт?

«А дальше?» — В голосе прорезаются азартные нотки.

Не «дальше», а в то же самое время, драгоценная, ты вливаешь Силу из шлейфа в Нити по обе стороны от «разрыва».

«Это ещё зачем?»

Затем! Без подпитки заклинание не будет иметь должного эффекта, а Мэвин, истончивший Кружево, окажется на грани смерти… Придётся гнаться за двумя зайцами, чтобы поймать третьего!

«Третьего?..»

Да. Третьего зайца. Зайца моего полного и глубокого удовлетворения.

«Ты понимаешь, что, обрубая Нити, мы с тобой переводим волшбу в неустойчивую форму? Она может повести себя непредсказуемо…» — Ворчливое напоминание.

Помню, драгоценная! Мы не только обрубим, мы ещё и пал пустим!

«Пал? Хочешь преобразовать „костёр“… А что, вполне может получиться…» Довольная ухмылка.

И получится! Кстати… Пора!

На один короткий вдох меня захлёстывает Пустота. Волна, рождённая в недоступных далях и нашедшая выход в мир. Выход через моё тело.

Истончаясь до предела, несуществующее лезвие падает на разноцветье Нитей, протянувшихся между Мэвином и троими убийцами. Падает, рассекая мерцающие пряди так же легко, как беспечное движение руки рвёт паутину. Концы Нитей обиженно шипят, оплавленные горячим поцелуем Пустоты. Шипят и порскают в стороны, притягиваясь к Кружеву. Но ещё до того, как оборванные волоски сольются с Узлами, Мантия одаривает их Силой, вытащенной из моего шлейфа. Не знаю, что происходит с незадачливым магом — не до него, потому что я должен успеть…

Пустота тонкими змейками летит по Нитям заклинания, обретшего независимость. Летит, пожирая то целые фрагменты, то крохотные узелки и цепочки из пары звеньев. Летит, оставляя за собой совсем иную волшбу. Быстрее! Ещё быстрее! Центральный Узел съёживается и распадается на три. Узор изменился. «Костра» не будет. Будут «брызги»!

«Закатный костёр» нагревает всю кровь в теле. Разом. До кипения. За считанные мгновения. Очень действенно и надёжно. Но, во-первых, зрелище… непривлекательное, а во-вторых… Неоправданно большой расход Силы. «Брызги лавы» проще. Можно даже сказать, примитивнее. Правда, в случае, если ваш противник имеет познания в Магии Огня, он вполне способен отразить атаку. Конечно, не в том единственном случае, когда «брызги» нацелены в голову.

Фрэлл! То, что сейчас произойдёт, тоже не способствует хорошему настроению и умиротворённому состоянию желудка. Я метнулся к дверям, которые… Оказались незаперты. Можно было и войти… Хотя что бы изменилось? Только расстояние, а я и так справился…

Напрасно волновался: вытекающую из глазниц жижу, некогда бывшую мозгом, графини не увидели. Алаисса — потому что к тому времени уже благополучно отбыла в обморок от переживаний, а Равель — потому что смотрела вовсе не на умирающих убийц. Она хлопотала вокруг Мэвина, сидящего на полу и пытающегося понять, почему он всё ещё жив, когда, по всем существующим законам, должен был умереть.

Конечно, мне следовало бы привести в чувство графиню-мать, но… Но. Но. Но. Как и всякий раз после соприкосновения с магией, приносящего последней безвременную и печальную кончину, моё мироощущение было обострено практически до предела. Что поделать, издержки искусства. Или, правильнее было бы сказать, закономерная плата за вмешательство в тонкие материи.

Так вот, я не бросился на помощь dou Алаиссе только по той причине, что в холле дома Агрио в эти минуты творилось волшебство, перед которым почтительно склонит голову даже самый могущественный маг. Здесь и сейчас рождалось чудо любви. Ни Мэвин, растерянно хлопающий ресницами, ни Равель, обеспокоенно коснувшаяся его плеча, не понимали и не чувствовали, как между ними протягивается тоненькая ниточка чар, которыми вольна распоряжаться только природа. Да, всего лишь один вдох, совпавший во времени и пространстве, но… Невозможно соорудить что-то из ничего, а если у вас уже имеется холмик, на склоне которого притулился маленький камешек… Нужно только толкнуть — и в следующую минуту бегите прочь от лавины, сметающей всё на своём пути. Вот этим я и займусь. Только бы камнепад не погрёб меня под собой.

Я подошёл к Мэвину, нагнулся над ним и… Залепил юноше пощёчину. Очень болезненную и очень обидную. Взгляд карих глаз дрогнул, но удивлённый возглас вырвался совсем из других уст:

— За что?!

— Видите ли, милая Равель… Этот молодой человек поступил не просто глупо, он поступил вопиюще безответственно.

— Он спас…

— Он едва не погубил то, что ему пока не принадлежит. Свою жизнь. Или вы полагаете, сударь, что уродство тела служит оправданием недостаточной остроте ума?

От этих слов Мэвин дёрнулся сильнее, чем от моего удара, а Равель… Ох, как же ярость красит женщин! Особенно некоторых.

— Как вы можете… Какое право вы имеете укорять того, кому не повезло в жизни так, как вам?!

— Везение, милая Равель, — вещь, которой не существует. При ближайшем рассмотрении любое удачное стечение обстоятельств оказывается тщательно спланированным и дотошно подготовленным… Просто не всегда авторство благоприятного исхода принадлежит вам: иногда Судьба тоже берётся за кости.

На этой глубокомысленной ноте поворачиваюсь и направляюсь к лестнице. И всё же я молодец, да ещё какой: на верхней трети ступенек меня настигает ответ девушки. Ответ, тон которого звучит почти победно, ведь Равель думает, что поняла причины моей жестокой отповеди в адрес Мэвина:

— Вы просто завидуете, что не сами спасли нас от смерти!

Останавливаюсь. Замираю на мгновение. Сжимаю пальцами перила — до хруста суставов. Выдерживаю паузу и снова начинаю движение. Медленно, стараясь даже спиной изобразить оскорблённое достоинство. И, только закрыв за собой дверь комнаты, позволяю весёлому фырканью прорваться на волю.

Ох, девочка, как же ты меня насмешила! Притом что сама была необыкновенно серьёзна и прекрасна в этот момент… Надеюсь, Мэвин оценит всю силу и прелесть твоего неожиданного заступничества. Надеюсь. А чтобы оценил наверняка, я и сам слегка поколдую на этот счёт. Чуть позже. Когда юноша окончательно соберётся с мыслями и навестит мою скромную обитель. Пока же у меня есть несколько минут (в лучшем случае — час, если Равель будет настойчива… а она — будет…), чтобы разобраться в черновиках, оставшихся от переводов дневника Лары. Всю ерунду скопом Лаймару читать необязательно, значит, нужно отделить полезные знания от лирических иносказаний, дабы вручить магу инструкцию, не обременённую излишними подробностями, ибо подробности, когда их становится слишком много, превращают пользу во вред.

Я начал сражение первым — едва распахнулась дверь моей комнаты:

— Милая Равель разомкнула свои объятия, и вы тут же сбежали?

Мэвин (хотя и сижу спиной к двери, могу до мельчайшей подробности описать то обиженное недоумение, которое повлёк за собой мой невинный вопрос) ответил не сразу. Я уже начал было настораживаться (знаете, в некоторых случаях удивительно подходящим оказывается принцип: «А чего тут думать?»), но интонации, которые юноша выбрал для ответного удара, сразу сняли все тревоги и сомнения. Мэвин просто пытался разумно сопоставить все факты и наблюдения, касающиеся вашего покорного слуги.

— Я не думал, что вы можете быть таким грубым, лэрр.

— Грубым? — Откидываюсь на спинку кресла. — И что же вы полагаете грубостью? Указание предела ваших возможностей? Или же…

— То, как вы обошлись с графиней.

— А как я с ней обошёлся?

— Вы… вы были непозволительно холодны с женщиной, которая только что испытала потрясение и…

— Сударь! — Вздохнув, я покинул нагретое сиденье и подошёл к юноше. — Не надо заниматься построением столь вычурных стен на столь шатком фундаменте! Проще говоря, оставьте на время придворную манеру изъясняться и пользуйтесь обычными человеческими словами. Я понятно выразился?

— Да, но…

— Значит, не совсем понятно… В чём вы меня обвиняете? В том, что не бросился утешать девушку? Позвольте, но мне показалось, что она более чем согласна искать утешение у вас! Или я не прав?

Мэвин начал розоветь, может быть, впервые в жизни.

— Как вы могли подумать…

— Я не думал. Я ВИДЕЛ. Иногда нужно довериться глазам, сударь, чтобы не обмануться в суждениях.

— Я вовсе…

— Может, прекратите лепетать? Скажите прямо, что вы думаете о Равель?

Минута торжественного молчания.

— Она… она красавица.

Ещё одна небольшая пауза и… Совершенно детский испуг и робкая просьба о помощи:

— Она ведь красивая, правда?

Вообще, в этом месте следовало бы рассмеяться, потому что Мэвин выглядел настолько трогательно и нелепо, что иной реакции и не заслуживал. Я бы так и поступил, но вовремя вспомнил трепет и абсолютную растерянность, посещающие меня при мысли о Мин. Вспомнил и без тени улыбки подтвердил:

— Правда. Равель — очень красивая девушка. И очень достойная.

А ещё для неё не существует твоего уродства, парень… Она видит тебя совсем иначе. Видит в своём собственном зеркале. Это великое чудо и великий дар, которыми нельзя пренебрегать и которые ни в коем случае нельзя терять. Думаю, ты уже понимаешь, чем тебя наградила Судьба, Мэвин.

— Сударь, вы… Лэрр…

Запыхавшаяся и встревоженная, Равель выглядела ещё милее, чем обычно. И тонкие черты девушки необыкновенно украшала решимость, перед которой уважительно склонились бы даже далёкие предки графини Агрио. Равель была готова защитить своего героя от нападок всего света. Ну или хотя бы от меня.

— Вы что-то хотели сказать, сударыня?

— Я… — Девушка перевела взгляд с меня на Мэвина и обратно.

— С вашей матушкой всё хорошо?

— Да, не беспокойтесь…

— Простите, что оставил dou Алаиссу без своей помощи, но, право, меня отвлекли совсем иные заботы.

— Лэрр… Ив… — Ну наконец-то она вспомнила, что мы обращаемся друг к другу по имени!

— Милая Равель, зачем вы покинули свою матушку и поспешили сюда?

— Я подумала, что… — Смущённый румянец. На щеках у обоих.

— Вы решили, что я выскажу молодому человеку своё недовольство? Совершенно верно, милая Равель! Выскажу всенепременно. Ему будет полезно услышать несколько прописных истин. Но я намереваюсь поговорить с бароном как мужчина с мужчиной, а при мужских разговорах присутствие женщин не приветствуется, верно?

— Ив… вы же не…

— Рукоприкладства не планирую. Разве что в крайнем случае! — Я подмигнул, заставив девушку изумлённо замереть. — И потом… буду крайне признателен, если вы отправите посыльного к некоему Лаймару, а сами тем временем приготовите что-нибудь лёгонькое в качестве второго завтрака. Не знаю, как все присутствующие, а я проголодался! Моя просьба вас не затруднит?

— Нисколько… Ив, а что вам нужно от Королевского дознавателя?

Даже так? А чернявый маг высоко стоит, ничего не скажешь.

— Помимо сугубо личных дел нужно же составить заключение по трупам, которые изгадили холл вашего дома, милая Равель. Вы со мной согласны?

— О… да, разумеется! Я постараюсь как можно скорее…

— Два-три часа в запасе есть. Ну пока туши не начнут разлагаться, — пояснил я. Девушка чуть побледнела, сглотнула и предпочла приступить к выполнению поручений, не дожидаясь иных подробностей существования бренных тел после смерти.

Мэвин проводил графиню нежным, но слегка беспокойным взглядом, чем вызвал у меня сдавленный смешок.

— Лэрр! — Брови сердито насупились. Пришлось срочно отступать на заранее подготовленную линию обороны:

— Простите, это… нервное. У меня так много забот, что каждая новая только расшатывает моё душевное равновесие.

— Я не совсем понимаю… — Настороженность в карих глазах.

— И не надо! Присядьте, и поговорим о делах.

Мэвин опустился в кресло, а я забрался на стол. Очень удобная позиция: и смотришь сверху вниз, и пространства для маневра несоизмеримо больше, чем в окружении высоких подлокотников.

— Извиняться за свои действия я не буду. Независимо от вашего мнения. Вы вели себя глупо и беспечно, сударь. Вам противопоказано заниматься магией. Категорически! Неужели вы этого не понимаете?

Виновато качнувшиеся плечи.

— У меня не было выбора…

— Чушь! Перед вами простиралось необозримое поле деятельности, а вы остановились на самом его краю. Как недальновидно! Или вы не желаете дожить до седин?

Мэвин опустил взгляд. Что ж, продолжим в том же духе.

— Значит, ваши действия были подчинены стремлению умереть? Позвольте узнать, почему вы решили так рано уйти из жизни?

— Вы кажетесь умным человеком, лэрр, а задаёте такие глупые вопросы. — Это что, попытка уколоть? Не то оружие выбрал, дурачок!

— Я задаю правильные вопросы! Вы считаете их глупыми только потому, что не можете найти подходящий ответ. Итак, я жажду узнать причину! Почему?

— Вы уже могли заметить, что моё тело…

— Несовершенно? Ну и что?

— Да, вам не понять… — Слегка презрительное и очень грустное откровение.

— Понимать нужно только то, что имеет смысл! Не хотите думать? Хорошо. Тогда извольте выслушать МОЁ объяснение ваших проблем. Только не смейте перебивать! — добавляю, видя, что губы Мэвина дрогнули, собираясь возразить. — Ваши родители, в силу каких-то причин, наделили вас неполноценным физическим обликом. В детстве вас всячески оберегали от столкновения с реальностью, и вы росли, считая, что ничем не отличаетесь от прочих людей. Но время имеет свойство проходить быстрее, чем того желаешь… Рано или поздно вам пришлось бы выйти в мир. Наверное, следовало бы сделать это как можно раньше, но тут уж исправить ничего нельзя. За порогом дома оказалось, что всё не так, как представлялось в надёжном укрытии родных стен, верно? Насмешки и насмешников можно терпеть, но куда тяжелее видеть в глазах окружающих презрение и жалость… А когда старшая сестра, которая проводила с вами столько часов, начала постепенно отдаляться и вы почувствовали, что делите её нежность с кем-то ещё… Вас охватила ненависть. Ненависть к тому, кто родился и вырос здоровым, сильным и красивым. Ненависть к человеку, которому сестра отдала своё сердце. Но, мой милый мальчик, вам не приходило в голову, что сердце, в котором пылает любовь, становится больше с каждым ударом пульса? Почему вы решили, что Селия разлюбила вас? Её чувства лишь немного видоизменились, а вы, вместо того чтобы измениться самому — перестать быть собственником и радоваться тому, что сестра нашла свою любовь, — решили отомстить. Очень грязно, кстати… Но месть не принесла ни облегчения, ни желаемого результата: чувства Селии лишь вспыхнули ещё ярче. И тогда вы поняли, как жестоко ошиблись. Поняли, но исправить содеянное уже не могли, потому что несчастная девочка-магичка, которая сотворила Подобия по вашему рецепту, умерла. Умерла очень страшной смертью.

— Я не хотел… — Тихое, еле слышное признание.

— Убивать Вийсу? Разумеется, не хотели. Вам нужно было заставить страдать Дэриена. Вы и заставили, забыв о том, что любящие сердца всё делят пополам… Как скоро вам стал ясен ваш промах? Спустя месяц? Два?

— Весной.

— Что ж, лучше поздно, чем никогда. Как видите, я вполне понимаю ваши обиды и ваши сомнения, но… Какого фрэлла вы намеревались сегодня умереть?!

— Я… — Мэвин испуганно вжался в кресло.

— Вы, кто же ещё?! Заклинание такого уровня убило бы вас вскоре после этих несчастных!

— Откуда… откуда вы знаете? И про Подобия… — Карие глаза затопил ужас. — Вы… Вы хотите наказать…

— Наказать? — Я едва не поперхнулся от возмущения. — Вы сами себя наказываете каждым днём совершенно бездарного существования! А теперь ещё и это! Кроме «закатного костра» вы больше ничего не умеете? Управление стихиями не ваша стезя, сударь! Вы можете стать великолепным теоретиком и Мастером Структур, но, ради богов, не лезьте в практическую магию! В следующий раз рядом может не оказаться того, кто способен остановить ваше сумасбродство без разрушительных последствий.

Пауза.

— Так это… это вы? Это вы спасли мне жизнь?

— С чего вы взяли? И не думал.

— Не обманывайте… пожалуйста! — Неожиданно искренняя мольба. — Я почувствовал, как заклинание отделяется от меня, но это произошло так быстро… И я не был опустошённым, как обычно… Словно всё, что я потратил, было возмещено… Как вы это сделали?

— Если говорить честно, ЭТО делал не я. Я всего лишь выбрал из имеющихся возможностей те, которые показались мне приемлемыми. В этот самый момент. Надеюсь, выбор был правильным. А практической стороной дела занимался не я. И, как теоретик теоретику, хочу сказать: главное в нашем деле — холодный и трезвый расчёт. А вам в ближайшее время следует забыть о чарах и иже с ними!

— Почему?

— Потому! Вы же не хотите оставить Равель без своего общества? Она девушка терпеливая и понятливая, но любому терпению есть предел… Если графиня Агрио что-нибудь для вас значит, посвятите ей хотя бы несколько дней своей жизни. Она того заслуживает.

— Кто? — Ну вот, совсем запутал парня…

— Ваша жизнь. И Равель, разумеется! А уже потом, когда успокоитесь… Когда окончательно определите для себя важность вещей и людей, которые вас окружают… Вот тогда вам и следует вернуться к занятиям магией. Если хотите, я даже подыщу наставника.

— О, это было бы замечательно! — Воодушевление, но не настолько сильное, чтобы можно было тревожиться о будущем влюблённых. — Но… Что же будет с его высочеством?

— Ничего страшного, полагаю.

— Но ведь он…

— Вполне здоров. Я бы даже сказал, совершенно здоров.

— Откуда вам может быть известно… — Снова круглые глаза. Это начинает утомлять.

— Вы же умный мальчик… Знаете, что мой дядя — Ректор Академии. И вообще, есть великое множество способов оказываться в курсе событий!

Мэвин кивнул, делая вид, что понимает. Глупый! Он даже не может себе представить, какой способ имею в виду я. Очень простой, кстати: если хотите знать все подробности какой-нибудь переделки, участвуйте в ней сами! Как ваш покорный слуга.

Однако я так и не спросил…

— Зачем вы пришли в дом Агрио, сударь?

Беспомощная улыбка:

— Я хотел просить у вас совета.

— По поводу чего? Дальнейшего существования? Вы посчитали меня способным дать такой совет?

— Да… А разве я ошибся? — О, беспомощность начинает сменяться лукавством. Я даже завидую Равель: какой замечательный муж ей достанется!

— Если ошиблись, то самую малость…

Получив каракули, содержавшие наставления незабвенного учителя, Лаймар готов был официально признать, что три трупа с выгоревшими изнутри черепами мирно преставились по причине преклонного возраста. На том и порешили: маг предпринял некоторые усилия, чтобы избавиться от нежелательных издержек магических упражнений Мэвина, а я подъехал ко дворцу в экипаже Королевского дознавателя, чтобы…

Быть тут же отловленным за шкирку своим кузеном.

— Куда это ты собрался, милый племянник? — лучезарно улыбнулся милорд Ректор.

— У меня есть кое-какое дело.

— К Герису или Роллене? А может, к его высочеству?

— Какая разница?

— В сущности, никакой, потому что…

Кузен ласково приобнял мои плечи и… Когда холодные пальцы проскользнули под сахью, обороняться стало поздно: резкое нажатие на точку у основания шеи мгновенно лишило меня способности двигаться, а вслед за тем и сознания.

Ненавижу, когда со мной так поступают! И вовсе не потому, что чувствую себя полным и безоговорочным идиотом, в очередной раз попавшимся на одну и ту же уловку, просто… От этих «упражнений» мои мышцы так сильно деревенеют, что по возвращении в работоспособное состояние долго и упорно ноют, не прибавляя хорошего расположения духа. И зачем ему понадобилось…

Открываю глаза, утыкаясь взглядом в тёмный потолок. Тёмный?!

Это что, подвал? Похоже на то. И подвал в доме милорда Ректора, несомненно. Да по какому праву…

— Очухался?

Ксаррон стоит, скрестив руки на груди и прислонившись к каменной кладке стены. Стоит на некотором отдалении от меня. Почему бы это? Уверен, что я не смогу до него добраться? Ну подожди!

Нет, не смогу. Первое же моё движение сопроводилось глухим звяканьем. Фрэлл! Хорошо, что я всего лишь попытался сесть, а не рванулся в сторону кузена, иначе… Разодрал бы ногу, потому что правую щиколотку тремя рядами обнимает весьма затейливый браслет, отягощённый цепью, не позволяющей мне отдалиться от стены больше чем на пару футов.

— Это как понимать? — Пока ещё остаюсь спокойным. На всякий случай.

— Помнишь, я обещал тебя запереть? Думаю, время пришло, — меланхолично заметил Ксо, пожёвывая соломинку. Наверное, позаимствовал её из подстилки, на которой я сижу.

— Запереть? Почему?

— Ты натворил такую тучу глупостей, что…

— Каких ещё глупостей? — Не согласен, но Ксаррону нет никакого дела до моего мнения на сей счёт:

— Разнообразных. Больших и малых. Впрочем, одна из них, к моему глубочайшему сожалению, намного страшнее всех остальных.

— О чём речь?

— Ты заигрался, Джерон.

— Заигрался?

— Ну да. Возомнил себя невесть кем и двинулся по жизням других маршем тяжёлой пехоты. Я пытался не замечать, но и мне стало как-то не по себе от твоих поползновений.

— Что я такого сделал?

— Перечислить по пунктам? — Грустный взгляд изумрудных глаз.

— Да! — А куда торопиться, скажите?

— Хорошо. — Ксо развернулся ко мне лицом, но левое плечо от стены так и не отлепил. — Пункт первый. Твоё вмешательство в механику престолонаследия в Западном Шеме.

— И как я в неё вмешался? — недоумённо хмурюсь.

— «Как», «как»… Как обычно — со свойственным тебе желанием осчастливить весь мир, кроме себя самого… Зачем ты взялся лечить Дэриена?

— Но ведь он…

— Остался бы слепым — и фрэлл с ним! Управлять государством смог бы и его младший брат. Который у тебя, как я понимаю, тёплых чувств не вызывает? Кстати, по какой причине? Мэг обмолвилась, что вы с ним не пришли к согласию по какому-то вопросу… — Ехидная ухмылка.

Обмолвилась, как же! Кузен всё прекрасно знает и так. Но доставлять ему удовольствие, вспоминая прошедшее лето, не буду. Не заслужил.

— Ты считаешь, что малолетний гадёныш лучше подходит на роль короля, чем…

— А что ты, собственно, знаешь о Дэриене?

— Ну… — Приходится на несколько вдохов умолкнуть. В самом деле, что? — Он умный… честный… порядочный…

— Порядочный мерзавец.

— ЧТО?!

— Именно. Мерзавец. Я вот всё думаю… Ты нарочно не интересовался сердечными привязанностями Вийсы или просто упустил из вида возможность того, что её действия были вызваны личными причинами?

— Э-э-э-э… Я предполагал…

— Угу. Предполагал. И что дальше? Избавил принца от недуга, который тот, если быть беспристрастными и объективными, вполне заслужил.

— Заслужил? — Холодею. И вовсе не оттого, что Ксаррон предусмотрительно изъял у меня обувь и камзол.

— Заслужил, — утвердительно кивает кузен. — Вийса, кстати говоря, была очень милой, хотя и не в меру наивной девочкой, которая, встретив в одном из дворцовых коридоров красавца принца, не устояла перед его улыбкой… Дэриен провёл с ней несколько недель, а потом выбросил. За ненадобностью. Потому что баронесса куда предпочтительнее безродной содержанки, верно?

— Это… это правда?

— Не веришь? Зря. Я не лгу.

— Ты что-то недоговариваешь.

— Спроси, и я отвечу. Рассказывать ВСЕ подробности случившегося будет слишком утомительно.

— Он… любил Вийсу?

— Какое-то время. Иной причины опускаться до связи с этой девушкой у него не было.

— Она осталась… недовольна?

— Скажем, она смирилась бы со своей участью сломанной игрушки, если бы Дэриен по-прежнему относился к ней тепло и приветливо. Но поскольку его королевское высочество предпочёл забыть о существовании Вийсы… Девушка почувствовала себя оскорблённой. Не спорю, глупо было в её положении рассчитывать на что-то большее, чем она получила, но и принц повёл себя неразумно.

— Значит, магичка желала отомстить?

— И отомстила. Заплатив за свою месть. Высшей ценой.

Так вот почему… Как это печально.

— Что, не думал о таком развитии событий? — усмехнулся Ксаррон. — Можешь подумать теперь.