Синхромир Шрёдер Карл

Миранда поднялась, отряхиваясь от пыли. Если бы Тоби снял очки, то увидел какова она в реальности: тощий робот-гид с конечностями-палками, такой же, как и прототип Сола. Через виртуальный интерфейс они казались людьми. Он дал им тела персонажей компьютерной игры и закачал базу исторических данных.

– Тут строили свои сооружения поочередно шесть разных культур, – сообщила Миранда. – Весь холм – сплошная куча мусора. Кто знает, что там внизу?

Она снова опустилась на колени.

– Думаю, можно протиснуться внутрь. Ха, плиточный пол! Не исключено, что комната сохранилась со Второго расцвета Тарка.

Тоби не слушал, машинально поглаживал колонну. Такая древняя! Она почти потеряла признаки рукотворности и напомнила ему Стоунхендж, а затем широкую улицу Дестриера.

Парень отдёрнул руку и печально улыбнулся:

– Да уж, такая древность, что дух захватывает.

Если бы Миранда и Сол были людьми, то ощутили бы в его голосе иронию и рассмеялись или просто посочувствовали бы. Они же просто улыбнулись и кивнули.

Тоби опустился на колени, посмотрел в найдённый проход. Темно. Сам он вряд ли протиснулся бы внутрь, Орфей вот легко бы туда залез.

Он взглянул на умирающие каналы.

По крайней мере, этот пейзаж не менялся в одно мгновение, как на Земле. Тоби жил на Барсуме уже шесть месяцев. Три месяца до этого провёл в крепости синхромира у верховий Амазонки, там, где когда-то была Бразилия. Хотелось настоящего солнца и зелени, но раз в тридцать дней синхромира пейзаж будто встряхивался и менялся целиком: новые деревья, новый приток реки или новый город, полный людей, едва помнящих тех, с кем Тоби познакомился в прошлом месяце. Тоби возненавидел Землю, и мама уговорила его вернуться на Марс.

По сравнению с остальной Солнечной системой тот казался родным домом. Меркурия больше не существовало. Его распылили, образовав огромное облако Дайсона, собиравшее солнечный свет для питания катапульт, запускавших межзвёздные корабли и прочие, совсем уж непонятные машины постлюдей, заселивших большую часть системы. Венеру полностью терраформировали, устроив почти на всей поверхности мелководные океаны. Синхромир туда не допускали. Недалеко от Солнца дрейфовало множество искусственных планет, частью заселённых, частью пустых и безмолвных.

Учитывая богоподобную мощь постлюдей, Тоби удивлялся тому, что обычные люди – да и просто обычная жизнь в любой форме – ещё существовали. Когда он поделился сомнениями с братом, тот рассмеялся и сказал:

– Развитие технологий может ускорить эволюцию, но не способно задать её направление. Культуры роботов и искусственного интеллекта постоянно забывают, что именно наша уязвимость даёт цель и смысл жизни. Дайте людям мощь богов – и люди со временем просто выдохнутся, как заводные игрушки с раскрутившейся пружиной. Исчезает цель движения. Идти некуда и незачем! Подобное случалось столько раз, что постлюди, наконец, поняли: мы нужны им. Мы вроде низшего звена в их экологической цепи, необходимое зло. Люди по устройству своему предназначены заботиться о себе и обо всём вокруг. Постлюди питаются нашими страстями. Без нас они бы скоро превратились в бесполезные комки материи. Таких в Солнечной системе уже полно. Да, наша роль в устройстве этого мира не слишком-то лестна, – он пожал плечами. – Но, так или иначе, мы – живы.

Питер всегда мог рассмешить брата. За долгие годы в политике он отрастил толстую корку цинизма, и сердце его обветрилось как эти древние колонны. Но в глубине души он остался прежним Питером – будто мальчик, так знакомый Тоби, стал ярким светом, пробивающимся сквозь слои колючек и грязи, нанесенных временем. Даже сквозь правду об отце.

Поражало то, насколько мало он помнил о детстве, хотя именно оно и сделало его нынешним Питером Макгонигалом. Когда тоска об утраченном времени заползала Тоби в душу, достаточно было провести десять минут с Питером – и она исчезала бесследно.

Хорошо, что Тоби сумел отыскать брата в Председателе. Все детство самого Тоби рассыпалось вдребезги, когда Питер рассказал об участии отца в похищении. Старший Макгонигал все ещё не мог до конца поверить в это. Не мог понять и принять. И знал: не сможет ещё многие годы.

Он опустился на колени перед входом в маленькую пещеру и раздумывал, как бы туда протиснуться, когда в ухе запищал сигнал.

Послание.

– Тоби на связи, – ответил он резко.

– Ну где же ты? – спросила мама.

Точнее, Кассандра, как она любила называть себя теперь.

– Я всё обыскала!

– Прости … мне не сиделось на месте. Захотелось покопаться здесь немного.

– Хм, – выдохнула она с очевидным неудовольствием.

Кассандра не могла понять интерес сына к океану времени, разделившему их прошлую и нынешнюю жизни, – может, потому, что сама научилась его обманывать, уходя в гибернацию. Мама сознательно повернулась спиной ко всему, что потеряла.

– Знаешь, уже прибыли последние делегаты с той планеты, где ты повздорил с Эвайной. Я подумала, тебе будет интересно узнать об этом.

– А-а! Конечно. Спасибо, скоро буду.

На это он и надеяться не смел. Фисба оставалась одним из последних оплотов сопротивления на пути к парламенту синхромира. Там буквально бушевал культ Императора Времени, причём наплодившиеся секты дрались друг с другом прямо на улицах из-за мельчайших доктринальных расхождений. Хален Кейшион стал в одной из таких сект чуть ли не главой. Ходили слухи, что он пытается основать свой синхромир. Тоби послал на Фисбу Джайзира, попросив отыскать Корву. И несмотря на то что Джай приложил немалые усилия и использовал связи производителей, он до сих пор так и не смог узнать о судьбе девушки хоть что-нибудь конкретное.

Вера в Императора Времени почти целиком фокусировалась на Дестриере. Поэтому Кассандра и Тоби с удивительной лёгкостью смогли ужиться на Барсуме, рядом с Питером. Никто не мог представить, что Великая Мать тысячи лет спала вовсе не в имитации Тадж-Махала на Дестриере, было совершенно немыслимо узнать, что она проснулась и живет обычной жизнью.

Поэтому Тоби обследовал руины почти без охраны, в сопровождении лишь пары-тройки военных миниботов.

После маминого звонка он вернулся к марсианскому аэрокару, нырнул под карикатурно большие несущие винты, забыв о Соле с Мирандой. Те растворились, снова превратившись в роботов-гидов. Машина тоненько взвыла и ожила.

– Да, и твоя сестра тоже будет, – добавила Кассандра в то время, как пара военных ботов проскользнула под закрывающуюся дверь и уселась за спиной Тоби.

Он заметил ледяную нотку в голосе мамы – она всё ещё не разговаривала с Эвайной.

– Спасибо!

Кассандра отключилась. Тоби же задумчиво посмотрел на руины дворцов и направил аэрокар на восток, к Великому каньону и тройке городов: Иосу, Калидону и Лавру. Питер жил в роскошном дворце в Иосе, а парламент собирался в Калидоне.

Казалось, над городом вьётся стая мух. Аэрокары всех мастей доставляли толпы делегатов, прибывавших из самых удалённых уголков синхромира 360/1. Поскольку Питер и Эвайна внесли предложение о голосе на каждую «скорлупу», делегаты явились выработать совместную политику установления частот. Украшенные высокими минаретами улицы Калидона запрудили демократы, автократы и киберкраты, монархисты, панархисты и демархисты. Все храбро решили уйти в реальное время, чтобы спорить и договариваться столько, сколько потребуется для создания нового правительства. Это займёт месяцы и годы – но по времени синхромира всё кончится к следующему обороту.

В суматохе никто не обращал внимания на Тоби и Кассандру. Дворец Питера кишел гостями, которых заботило только создание нового государства. Обычно Тоби представлялся Диксоном Мю, делегатом от Эрис. Кассандра и не пыталась вести себя как подобает Великой Матери, так что никто и не видел в ней основательницу синхромира.

Но всё же …

Уже над городом Тоби активировал очки и приказал: «Позвони Эвайне!»

Иконка закрутилась. Запрос шёл долго. Затем в интерфейсе открылось окно.

Сестра.

– Как дела? – спросила она настороженно и сухо.

– Всегда-то мы по телефону, никак не встретимся. Когда бы нам поужинать вместе?

– Шутишь? Ты же знаешь, насколько тут деликатная ситуация.

– По правде говоря, не знаю. Помню, у тебя были важные дела. Как, справилась?

– А чем я, по-твоему, занималась последние сорок пять лет?

– Сорок пять? – выговорил Тоби ошеломлённо.

Ведь он разговаривал с ней в последний раз по времени синхромира всего два месяца назад.

– Да ты же… ты не спала, – пробормотал он, вглядываясь в маленький экран. Но ведь она не выглядит старше!

– Тоби, шесть лет, – поморщилась сестра. – Для меня прошло шесть лет. С тех пор как мы разбудили маму – семь.

Он даже присвистнул.

– Она знает?

Эвайна покачала головой.

– Ты скажи ей! Эви, она не собирается наказывать тебя вечно! Шесть лет…

При мысли об этом у него сжалось сердце. Не такое время он видел среди руин. Время бывает разное. И самое медленное – то, которое отделяет тебя от любимых.

– И где ты была?

– Тау Кита. Сириус. Планеты между ними. Питер может тебе рассказать – корабль дал он. И туда, и обратно мы сделали без малого половину скорости света. Думаю, это новый рекорд.

– И что?

– Наши клиенты и партнёры постепенно подтачивают миф о Тоби-мессии. Императора Времени больше нет. С тех пор как я покинула Сириус, в реальном времени сменилось два поколения. Новые иммигранты в 360/1 уже не будут знать официальной религии. Вскоре закончатся паломничества к Дестриеру. Смотрители маминого мавзолея и так живут в реальном времени. Думаю, они уже превратили его в достопримечательность и парк аттракционов. Если не считать островков сопротивления в самом синхромире, ты уже в безопасности.

Тоби фыркнул.

– Но их миллиарды! Но спасибо. Эвайна, честное слово – спасибо. Кстати, насчёт ужина я – серьёзно.

Она пристально посмотрела на брата. Под тяжестью её взгляда Тоби даже смутился. Его последние слова, тон, напускная беззаботность выглядели так самодовольно и глумливо, что он пожалел о сказанном. И тут же прежнее равнодушное спокойствие исчезло – его захлестнули чувство вины и тоска по сестре.

– Я имел в виду, – он удивился, услышав, что его голос задрожал. – В общем, я никогда не хотел оставлять тебя. Прости, что улетел. Я хочу тебя видеть и хоть как-то вернуть… возместить все эти годы …

Слёзы навернулись на глаза.

Смахнув их, Тоби увидел, что Эвайна тоже вытирает слёзы. Было время, когда она прибегала к брату, плача, беспомощно размахивая руками, стукалась теменем ему в подбородок, утыкалась лицом в грудь. Это было так недавно, и та девочка казалась более реальной, чем потрёпанная жизнью женщина на экране. Эвайна уже взяла себя в руки:

– Да, Тоби. Я знаю. Я бы очень хотела поужинать вместе. Я скоро свяжусь с тобой.

Она оборвала сеанс. Но ее слова по-прежнему звенели в ушах Тоби. Столько еще надо сказать друг другу! Столько потеряно! Он так расстроился, что автопилоту пришлось взять управление на себя. Тоби сидел в задумчивости до тех пор, пока не почувствовал, как шасси касаются посадочной площадки в центре Калидона.

Оказалось, делегация Фисбы остановилась в красном кирпичном отеле в паре километров вниз по проспекту. Лететь – слишком близко, спешить на своих двоих – чересчур. То есть остаётся прогуляться, не торопясь. Вот и ладно. Отличная возможность поглазеть на толпу и полюбоваться архитектурой. Влияние «Консенсуса» ощущалось и здесь, но у Барсума была долгая история и неимоверно богатая культура. Толпа на улице поражала разнообразием. Тоби то и дело вертел головой, стараясь не упустить экзотику. Здорово!

Подойдя к отелю, парень остановился и попытался загрузить список постояльцев, чтобы просмотреть имена делегатов, но, похоже, его еще в сети не опубликовали. Ну, так или иначе, надо идти.

Глубоко вздохнув, он шагнул…

– Сэр! – прогремел сзади строгий голос.

Тоби испуганно оглянулся. За его спиной стояли четыре офицера стражи из Дворца Синхромиров в сопровождении толпы ботов.

– Председатель желает видеть вас, – отдав честь, сообщила женщина-командир.

– Председатель? Да он же может… – начал Тоби и осекся.

Ведь эти люди не знают, с кем говорят. А Председателя никто не смеет ослушаться. Интересно, что будет, если он сейчас бросится наутёк? Но тогда в отель уже не зайдешь. Впрочем, храбрости хватило всего на секунду.

– Ну пусть увидит, – пожал плечами Тоби. – Куда ехать?

Оказалось, на другой конец города. Там возвышался помпезный дворец. Нет, ДВОРЕЦ. Его спроектировали люди, изучившие тысячелетнюю историю архитектуры, призванную впечатлять и восхищать. Тоби заподозрил, что парочка постчеловеческих разумов добавила в проект свои знания о психологии людского стада. Даже ступив с аэрокара на верхний жилой уровень, Тоби ощутил себя ничтожным муравьём у подножия царственного величия. Дело было не только в размахе постройки, гигантских колоннах и красоте фресок. Казалось, буквально всё, каждое сочетание линий, красок и форм было призвано повергать в благоговейный трепет человеческое существо.

Но стоило повернуть голову и увидеть роскошное настенное панно с Императором Времени, отправляющимся в мистическое путешествие навстречу будущему, – и Тоби сразу разобрал смех. Поблагодарив эскорт, он поспешил к брату.

– Прости, что оторвал тебя от твоих развалин, – сказал Питер. – Но Эви ещё и дня не пробыла дома, а делегаты уже требуют от неё речей. Хорошо, что она успела передохнуть.

Председатель стоял, сложив на груди руки, в центре огромного зала под куполом, который мог бы сделать честь любому собору древней Земли. Окружали брата последние новинки виртуальных технологий. Когда Тоби подошёл ближе, ему показалось, что стены раздвинулись, потолок улетел ввысь, а они оказались под открытым небом. Даже повеяло ветром, скользнувшим между балок древнего городского амфитеатра. Питер и Тоби стояли на краю сцены рядом с Эвайной.

– Они пришли увидеть нас с Эви, – пояснил Питер, поправляя парадный мундир. – Не беспокойся: они не услышат и не увидят нас реальных. Мой образ на сцене – лишь проекция. Я могу корчить рожи, а техника изобразит, будто я кланяюсь.

– А я, пожалуй, останусь неслышимым и невидимым, – заметил Тоби.

– Да – но ты здесь. Эвайна попросила меня позвать тебя. Даже не попросила – потребовала.

Невидимый и неслышимый – но не для брата и сестры. Что ж, с этим Тоби готов был согласиться.

– Естественно, мама не придёт.

– Конечно, – обиженно кивнул Питер. – Смотри, уже начинается!

Эвайна, в роскошном платье цвета слоновой кости с золотой отделкой, подошла к краю помоста, установленного на древней сцене. Собранные в пучок волосы украшали бриллианты. Её появление сопровождала торжественная и величественная музыка. От звуков мелодии теснило сердце. Казалось, она исходит из самых глубин времени, подчеркивает его неизмеримость, которую брат и сестра сумели подчинить.

Когда смолкли последние аккорды, в глазах Тоби стояли слёзы. Эвайна обратилась к публике, заполнившей амфитеатр:

– Когда мы все это начали, я и моя семья, то откуда могли знать, что время в синхромире бежит назад? – сказала она. – Для нас, основателей, и первых колонизаторов, он живёт всего лишь сорок лет. А для наиболее молодых – и больших – частей синхромира он почти так же стар, как и сама Вселенная. Он незыблем и неизменен. Вечен. Я помню тот день, когда мы с Питером впервые осознали происходящее. За одну нашу гибернацию шестнадцать маленьких миров – размером не больше Седны – были заселены людьми с Альфы Центавра. И все они захотели войти в синхромир! Они так радовались, так ждали этого. Несколько поколений их жителей слушали рассказы о нас. Их население превышало всё население нашего мира. Мы с братом были в панике.

– Ха, – отозвался Питер. – Посмотри на её непринуждённую улыбочку. Дескать, это шутка такая. А мы и в самом деле запаниковали.

– Поэтому и появились Наставники, – тем временем продолжала Эвайна. – Они исследовали целые планеты, пытаясь понять, обогатят ли те синхромир или, напротив, – разрушат его. За многолетнюю историю нам случалось изгонять народы, которые угрожали нашей культуре, могли поработить или уничтожить миллионы наших граждан, или подвергнуть нас какому-либо из губительных постчеловеческих «возвышений».

– Заметь, она не обмолвилась об очевидном, – прокомментировал Питер.

Под «очевидным» он подразумевал культ Императора Времени, государственную религию, созданную для того, чтобы объединить присоединяющиеся миры на основе консервативных идей.

– А она когда-нибудь обмолвится? – спросил Тоби.

– Возможно. Но не сейчас. Пока это – слишком больная тема. Увы, тут уж мы сами виноваты.

– На быстрых мирах проходили столетия, для нас проходили годы. Всего лишь годы, – продолжала Эвайна. – Разве могли мы вообразить, что однажды сформируется настоящая цивилизация синхромира? Мы же управляли нашими небольшими мирами так недолго! И вот здесь… – Она умолкла, изображая волнение: – Здесь таилась наша с Питером ошибка!

Амфитеатр загудел миллионами голосов.

– Для нас синхромир был всего лишь крошечным экономическим экспериментом, – рассмеялся Питер. – Многое мы изобретали по ходу! Мы и представить себе не могли, что все может выйти из под контроля и зажить своей жизнью.

– Более мы не нужны вам! – Эвайна подняла руки, взывая к толпе, – и та снова отозвалась громогласным воем.

Когда гомон стих, она продолжила:

– За сорок прошедших лет многие пришли в синхромир, но многие и покинули нас. Эмигранты переняли наши обычаи и образ жизни. Наша культура касалась других миров снова и снова, словно молоточек – колокола. Каждые тридцать лет новая нота – свежее напоминание о том, кто мы такие и как живём – разносилась по быстрым мирам. Но не успевало растаять эхо предыдущей ноты, как звучала следующая. Пришел день, когда Наставники буквально остались без дела. Целые миры с многомиллионным населением просят о вступлении в синхромир и знают о нас больше, чем мы сами!

Питер снова рассмеялся.

– Это правда. Кенани и остальные Наставники даже не знали, как нам сказать, что они уже маются от безделья.

– Институт Наставничества и семейная монополия на «скорлупы цикады» были необходимы для стабилизации нашего синхромира, нашей культурной идентичности в переходный период, – вещала Эвайна. – Но теперь нужда в нашем руководстве отпала. Поэтому вы и собрались здесь сегодня. Мы начали синхромир, жили в нём, но вы жили рядом с ним гораздо дольше! Настало время вам принять бразды правления и вести нас в новую эру: в эпоху нашей зрелости как цивилизации.

Эвайна говорила ещё много и долго, но все об одном и том же, словно разжевывая свою мысль собравшимся.

Тоби и Питер наблюдали, как толпа шепчет, гомонит, волнуется – и, наконец, разражается громовыми аплодисментами.

Эвайна величественно покинула сцену.

– После такого ей наверняка захочется пропустить стопочку, – заметил Питер.

– Ну она раньше совсем не так… – с трудом выдавил Тоби.

Питер заговорщически подмигнул брату:

– Она шесть лет проповедовала новый образ нашего 360/1 на быстрых мирах, – он задумчиво поскреб нос и добавил: – Такое в синхромире время. Привыкай.

– Не уверен, что привыкну, – ответит тот, покачав головой.

– Ты знаешь, я думал об этом, – Питер стал серьёзным. – Все мы думали. Ты перепугал Эви, подтащив её совсем близко к реальному времени на Фисбе. Но сам притом, похоже, нисколько не испугался. Мои люди сказали, ты увлёкся быстрыми мирами?

– А почему бы нет? Там же столько всего! Представь себе только: четырнадцать тысяч лет! Да я постоянно слышу о поразительных историях, происходящих в удивительных местах. Я хочу всё это увидеть. И узнать!

– Почему нет? Мы тебя здесь не держим, – произнёс Питер сурово, перевоплотившись из младшего брата в пожилого наставника.

– Не держите, – согласился Тоби и отвернулся. – Но ты сам сказал: время синхромира такое… Если выйдешь из него хотя бы на секунду …

– То оставишь всех позади? Да, ты прав. Из времени синхромира нельзя выйти, и в него нельзя войти без потерь. Но если ты захочешь увидеть Вселенную – ты можешь это сделать. Но придётся заплатить. Ха, думаешь, все-таки стоит полететь? Вернёшься и снова будешь старше и сильнее меня! – Питер расхохотался и направился к дверям. – Мне работать пора, – объяснил он, но затем, будто что-то вспомнив, остановился. – Да, кстати, в моём кабинете посылка для тебя. Забери.

К Председателю со всех сторон уже спешили люди-советники и полчища ботов. Тоби некоторое время смотрел ему вслед, затем нацепил очки и вызвал карту дворца.

Кабинет Питера находился двумя этажами ниже. Галереи, анфилады и лабиринты коридоров, через которые следовал Тоби, были полны слугами, сервисными ботами и охраной. Все они улыбались и кланялись одинокому прохожему, молча пропуская Тоби в личные апартаменты хозяина дворца. Наверняка большинство знало, кто перед ними, но, по-видимому, Питер не брал на работу религиозных фанатиков. Или, возможно, их фанатизм испарился от длительного знакомства с настоящим Макгонигалом.

Тоби рассеянно смотрел на карту и не обратил бы внимания на мужчин, прислонившихся к золоченой стене у дверей кабинета, если бы не их вальяжные позы и развязный разговор. Поведение парочки настолько контрастировало с повадками царедворцев, что Тоби остановился:

– Шай! Джай!

– Тоби, да ты нас в упор не видишь! – рассмеялся Джайзир. – Ты что по очкам смотришь-то, а?

– Я заблудился немного. Но, думаю, нашел, что искал, – выговорил он, растерявшись.

Шайлиф крепко обнял Тоби. Производитель по обыкновению остался стоять в сторонке.

– Когда вы прилетели? Как?

– Мы присоседились к делегации Фисбы, – ответил Джайзир. – Нет, не безбилетниками – нам дали целую каюту! И даже «скорлупу» для Тенеглаза.

– Вы нашли Корву? Она здесь? – нетерпеливо спросил Тоби.

Мужчины переглянулись.

– Э-э, не совсем чтобы нашли, – промямлил Джай. – Все не так просто. Может, посмотришь сам?

Кабинет Питера оказался уютным, если не старомодным. Стены, обшитые деревянными панелями, явно привезенными с Земли, книжные полки. На полу тёмно-зелёный ковер, в его центре – золотая роза ветров. Северный луч указывал на массивный письменный стол. На нём возвышалась кажущаяся совершенно неуместной реликвия двадцать первого века: настольная лампа с зелёным абажуром. Тоби не сразу заметил рядом с глобусом Марса маленькую «скорлупу», какие используют для детей или домашних животных.

Парень неуверенно шагнул вперед, но потом бросился к столу, откинул крышку капсулы и прижал к себе Орфея.

– Ты… но ты же… – бормотал Тоби.

Шёрстка деннера казалась такой холодной! Он спал? Или был в коме? Тоби плюхнулся в красное кожаное кресло, пытаясь согреть зверька своим теплом.

И вдруг: ур-р-р, ур-р-р…

Знакомое урчание, вибрация, исходящая из глубины тела. Тоби не чувствовал такого уже очень давно, ведь, покинув Фисбу, зимовал только в макгонигаловских капсулах. А теперь ощутил, как вибрация усиливается – будто голос, зовущий Орфея, выкрикивал всё громче: «Я здесь, здесь!»

Под его пальцами что-то дрогнуло.

– Он так и не проснулся.

Тоби закрыл глаза. Это был не голос Шайлифа. И не Джайзира.

– Мы пытались, но он не отзывался. Даже когда мы вылечили его, он остался там, куда не долетали наши голоса…

Глазами, мутными от слёз, Тоби посмотрел на Корву. Девушка стояла у дверей в глубине кабинета. У её ног, обернув лапы хвостом, сидел Рекс.

– Ты исчез, – сказала Корва. – Я не знала, что с тобой случилось. Может, тебя убила сестра, или ты, как говорил Хален, отправился на Дестриер…

Тоби встал, бросив на Джайзира испепеляющий взгляд.

– Ты же сказал, что вы не нашли её!

– Так мы и не нашли, – ответил тот, пожимая плечами. – Она нашла нас.

Безбилетники бессовестно ухмылялись.

Тоби подошёл к девушке. Несколько мгновений они смотрели друг другу в глаза, потом поцеловались. Орфей заурчал еще сильнее.

– Что произошло? – спросил Тоби, отстранившись.

– Меня выторговали, – ответила Корва, и губы её дрогнули. – Они продали меня за право Фисбы послать делегацию на это сборище!

Девушка обняла его, уткнулась головой в его грудь. Тоби почувствовал, как Рекс скользнул по его щиколоткам.

«Типично для Питера», – подумал парень, но на этот раз он был не в обиде на брата.

Они стояли обнявшись так долго, что Шайлиф вежливо закашлялся.

– Ну, знаете, мы снаружи подождём, – запинаясь, сообщил Джайзир. – Это на случай, если мы понадобимся …

Тоби посмотрел в лицо девушки. Та стала старше?

Она, кажется, прочла его мысли.

– С тех пор как ты переставил частоту Фисбы, я вернулась ко времени нашего 360/1. А потерянное нами время… мы же потеряли с тобой поровну. Или ты снова ушёл в реальное?

Он покачал головой.

В тёплой тесноте между ними урчал Орфей.

– А что теперь? – спросила она. – Ты – глава семьи? Ты и в самом деле отправился будить свою мать на Дестриер, как об этом говорится в мифах?

– Да она вовсе не спит! – засмеялся Тоби. – Больше того, она кушает кексы в трёх комнатах отсюда.

Корва удивленно захлопала ресницами.

– А, это долгая история. И я не глава семьи. И не хотел ею быть никогда. Как и Императором Времени.

Корва осторожно высвободилась из объятий:

– Но ведь ты и есть – ОН.

– Что?

Уж от кого – а от Корвы Кейшион он такого не ожидал. Девушка улыбнулась, видя его замешательство.

– Посуди сам: предсказано, что ты подведешь время к концу. Так и случилось: кончается старое время, которое толкало нас вперед, всё дальше от идеала. Вспомни: есть и другое время, в котором прошлое не толкает в спину, но приглашает идти вперёд. И туда нас влечёт не судьба, а надежда. Надежда и неожиданность. Ты и есть неожиданность, – добавила она игриво.

Тоби потянул её к ближайшему креслу, и они уселись рядышком, едва втиснувшись на сиденье.

– Ну, как скажешь. Надеюсь, ты не слишком серьёзно? Бедняжка Эви без устали колесит по быстрым мирам, пытаясь развеять семейные мифы. Я бы не хотел добавлять ей работы, создавая новые.

– Мифы о Макгонигалах разрослись на быстрых мирах. По иронии судьбы, в синхромире они проживут дольше всего. Наверное, они сохранятся и спустя многие поколения после того, как умрут его основатели. Да я пошутила. Извини, – добавила Корва, увидев выражение лица Тоби.

– Знаешь, я могу жить здесь только под чужим именем, – сказал он, вздохнув. – То же самое и с мамой. Ни я, ни она не сможем нормально жить рядом с Питером и Эвайной. Сейчас на нас не обращают внимания из-за этого конгресса. Но он когда-нибудь кончится. И сектанты опять возьмутся за своё.

– Мы можем улететь, – предложила девушка.

– Мы? – Тоби испытующе посмотрел на подругу. – Ты серьёзно? А как же твоя семья? Ты так хотела к ней вернуться …

– Я не смогла, – Корва пожала плечами, не поднимая глаз. – И никогда не смогу. Я поняла это по их лицам уже в первый день. Слишком поздно. Конечно, они все – моя семья, и я люблю их, и люблю Халена… но перемены в них и между нами… они ведь навсегда. И неважно, улечу я сейчас или нет. Мы останемся слишком разными. В конце концов, я задумалась: а где сейчас мой дом? Тоби, я долго думала об этом и поняла: одной мне его не отыскать. Единственный способ существовать во времени, а не проваливаться сквозь него – это разделить с кем-то свою жизнь. Увидеть её с кем-то вместе.

Тоби кивнул. Корва говорила о том, что мучило его уже многие месяцы. Как бы он ни любил семью, прежних отношений не вернуть. Ни путешествия, ни исследования не заполняли душевной пустоты. Тоби казалось, что он просто скользит по поверхности, не в силах проникнуть в суть вещей, увидеть их по-настоящему.

Чуть крепче прижав к себе Орфея, Тоби сказал:

– Я знаю, что ты шутила про Императора Времени. Но, знаешь, вся эта непомерная махина истории про Тоби-мессию всё-таки зацепила меня. Самым краешком – но зацепила. Куда бы я ни отправился, взгляд непременно упрётся в статую или чёртову фреску с моим изображением. Или кто-нибудь помянёт моё имя в молитве, поклянется им. Все это меня угнетает. Я просто хочу быть собой. И единственный способ сделать это – уйти хотя бы на время туда, где обо мне никто и никогда не слышал. Такие места есть. Есть другие звёзды и планеты возле них. Я хочу их увидеть. Корва, полетишь со мной, чтобы увидеть быстрые миры, Лазерные Пустоши, древние солнца и новые Земли, выстроенные пока я спал? Обещаю – мы улетим всего на ночь.

– На ночь – или навсегда, – отозвалась Корва и поцеловала его. – Да, я полечу с тобой.

Орфей открыл один глаз, чтобы посмотреть на влюблённых, затем устроился поудобнее и снова заснул.